— Кретинка! Я говорю о том, что у тебя тоже есть! Ну? У тебя есть и у нее есть, а у Алиции нет совсем.
— Дети! — крикнула я ошеломленно. — Двое детей!
— Вот видишь. Ты же понимаешь, на что способна женщина ради своих детей. Вы все помешаны на этом... Ты же знаешь, сколько у этого типа денег.
— У Ядвиги тоже есть ребенок, — запротестовала я. — И она помешана на нем еще больше!
— Вот именно. Хорошо, что ты мне напомнила. Что ты, дорогая, говорила там о Ядвиге вначале? Семьдесят тысяч злотых?.. А ты случайно не заметила, как она похорошела в последнее время?
— Глупые шутки! Вся мастерская знает, что Ядвига недавно себе нашла кого-то. Надеется на то, что он пойдет с ней к алтарю...
— Не болтай при мне об алтаре, это меня нервирует! Бескорыстно?
— Какое бескорыстно! Именно поэтому она так беспокоится об этих семидесяти тысячах! Она должна вложить их в его предприятие, он частник. И ее Лялюня будет иметь обеспеченное существование. Ну что, тебе еще что-то нужно объяснять?
— Мне нет, себе... А эти счета? Как тебе кажется? Через пару лет главный бухгалтер идет на пенсию. О чем тебе это говорит?
— Если эти махинации будут обнаружены — для него полный жизненный крах, — хмуро ответила я. — Увольнение и никакой пенсии.
— А он тебе представлялся добрым человеком, — сказал дьявол желчно, покачивая рогатой головой.
— Ну хорошо, но ведь в это замешан Витек. Это он руководитель, а не Ольгерд!..
— О Витеке, моя дорогая, ты еще слишком мало знаешь, слишком мало... А как в свете этого выглядит наша Анечка?..
— Никак! — гневно крикнула я.
— Именно никак! — зловредно подтвердил дьявол. — За Анечку бы это сделал кто-нибудь другой. Благородный рыцарь.
— Отстань. Благородные рыцари давно вымерли.
— Значит, он последний. Ну, собирай в кучу все, о чем сегодня узнала, собирай. «Котик, не беспокойся, я все улажу. Все будет хорошо, никто не узнает...» Хорошо звучит, правда?
— Отстань от меня. Ты меня бесишь!
— Знаю, знаю, что тебе это не нравится. Знаю, зачем ты так лезешь в следствие, меня не обманешь. Не знала раньше, что этот подлец шантажировал и Збышека, не так ли? А теперь даже знаешь чем...
— Ерунда, — резко сказала я. — Збышек такого бы не сделал. У него есть ребенок, я уже говорила тебе.
— Что значит ребенок против любимой женщины? Тем более если ей грозит такой скандал! Вспомни, как она выглядела, когда выходила замуж. Это ведь было совсем недавно, у тебя же нет провалов памяти? Сама знаешь, как это все получилось. Столярек тоже мог знать. У нее нет денег, платить ему ей было нечем, что делает благородный рыцарь в подобной ситуации?
— Нет, меня сейчас хватит удар! — с гневом вскричала я.
Дьявол ехидно засмеялся.
— Преступление надо совершать умно, уничтожить все следы, именно принимая во внимание ребенка... А это преступление — очень умное...
— Скотина!!! — заорала я, срываясь с места. — Пошел вон отсюда!..
Я схватила коробку с циркулями, лежащую на столе передо мной, и вне себя от бешенства швырнула ее в дьявола...
— Ты что, с ума сошла?! — спросил Януш с величайшим удивлением.
Я пришла в себя. Дьявол исчез. Около меня стояли Януш, Веслав, Казик, Лешек и ошеломленно смотрели на меня. Видимо, в пылу спора со своим собеседником я время от времени повышала голос.
— Ты спятила? Препираешься сама с собой?
— Здесь был дьявол, — мрачно сказала я. — Мы с ним обсуждали следствие.
— Господи, у нее снова галлюцинации, — с ужасом сказал Лешек. — Передушат всю мастерскую!
— Какой дьявол? — заинтересовался Веслав.
— Обычный. Дьявол как дьявол. С рогами и хвостом...
— Ну и что он тебе сказал?
— Что Каспер невиновен. Зато сумел бросить тень на нескольких других человек.
— Хорошо, но зачем бросать в дьявола моими циркулями? — с большим неудовольствием спросил Януш, залезая под стол Витольда и собирая рассыпанные предметы. — А где кронциркуль?! — вдруг заорал он ужасным голосом. — Твой дьявол забрал?!
— Ничего он не забрал, это порядочный дьявол. Вон твой кронциркуль...
— Откуда здесь взялся дьявол среди бела дня? — удивился Казик. — В полночь, это я понимаю...
Я немного остыла после беседы со злым духом и теперь была готова даже работать, лишь бы только не думать.
Следственные власти очень помогли мне в этом. Они внезапно собрали всех сотрудников, причем женщин поместили в кабинет а мужчин — в конференц-зале. Эта дифференциация нас очень заинтересовала.
Я послушно шла в кабинет, когда внезапно по дороге увиделся что прокурор и капитан входят в комнату Ольгерда. Я не собиралась быть чрезмерно лояльной, кроме того, инсинуации дьявола в высшей степени взволновали мену поэтому у воспользовавшись всеобщей суматохой, быстро свернула и вошла в дамский туалет. Там я заняла необходимую позицию, стараясь по возможности не дышать.
— Нужно составить график отсутствия, потому что иначе мы сойдем с ума, — сказал прокурор. — Невозможно никого исключить...
В этот момент я услышала, что кто-то вошел на мужскую половину туалет после чего стала свидетелем удивительного явления. В мужской кабине раздались какие-то странные приглушенные звуки, а затем в дамской полилась вода. Я не успела даже задуматься над этим странным обстоятельством, потому что под дверью услышала голоса милиционеров и должна была немедленно выйти. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь сориентировался, что я торчу в туалете в следственных целях.
«График отсутствия, гениально! — подумала я одобрительно. — Мы тоже...» В кабинет я пришла последней. Следственные власти, вызвавшие подкрепление в виде особ женского пола, в обоих помещениях одновременно провели личный обыск. Это продолжалось довольно долго, и в течение этого времени на территории мастерской производился еще один обыск. Результаты как одного, так и другого нам раскрыты не были.
Перед самой полночью Ярек решился, наконец, сказать, что его не было, и нас всех отпустили. Мы были так измучены, что никому даже в голову не пришло пойти выпить, зато такси мгновенно расхватали с двух стоянок. Никого не задержали, но следствие по делу таинственной смерти Тадеуша пока осталось незавершенным...
— Это невероятно! — говорил он, когда наша комната уже наполнилась людьми. — Если бы я знал, что пани Глебова не способна на такие шутки, никогда бы этому не поверил! У меня в голове это не умещается!
И это действительно сделал кто-то из вас?
— Вы же знаете Иоанну! Поклялась, что никого чужого не было.
— Может быть, она выходила на минутку?
— Милиция уже это проверяла. Сидела как пришитая и только один раз вошла в кабинет, не закрывая за собой дверь. Именно тогда сбежал Ярек, который как раз и ждал этого момента, но он сделал это еще при жизни. То есть при жизни Тадеуша. А когда возвращался, то тут уже все его видели.
— Да... И ничего не известно? Кого они подозревают?
— Всех. Мы друг друга тоже. Дьявол знает...
Помимо воли я беспокойно глянула в угол за столом Витольда, но дьявола там не было. Витольд сидел на своем месте, ошеломленно покачивая головой.
— Ну подумайте, а я принес пластик для абажура. Кто бы мог предположить, что здесь случилось нечто подобное!
— Покажи пластик! Где он у тебя?
— Здесь. Кусочек, но есть и такой же большой, в листах...
Пластик Витольда возбудил огромный интерес. Еще перед его отпуском нас охватила мания изготовления торшеров. Мы изыскивали возможности использования самых разных материалов, совершенно не считаясь с их предназначением. Витольд тогда принес бумагу, изогнутую очень сложным способом, позволяющим получить интересный световой эффект, и теперь мы собирались этим же способом изогнуть жесткий хрупкий пластик. Вчерашнюю трагедию отделяла от нас целая ночь, мы вернулись к нормальному настроению, только Витольду было как-то не по себе. Но поскольку в этих сенсационных событиях он сам участия не принимал, к тому же мало знал покойника, то и он быстро пришел в себя. Единственное, что нам осталось от вчерашнего дня, это странное нежелание работать. Значительно интересней было заняться творчеством из пластика.
Они оба с Янушем отрезали кусок пластика и стали его изгибать, что оказалось не таким простым делом, как им казалось вначале. С интересом наблюдая за их усилиями, мы вставляли разные новаторские предложения.
— Может быть, надрезать бритвой? — предложил Веслав. — Чуть-чуть, сверху.
— Ничего из этого не выйдет, — ответил Януш, — я уже пробовал.
— Подложи рейсшину!
— Нет, погоди, рейсшина слишком толстая! Надо что-то потоньше... Линейка! Держи!..
— Но тут съезжает, надо держать с другой стороны!
— Я придерживаю пластик, а ты выгибай!
— Весек, линейка отходит, держи ее, черт побери!
— Чем? Ногой?
Через несколько минут были задействованы уже все четверо. Я покинула их, столпившихся в странных позах у стола Януша, и отправилась к Алиции. Мы определили план действий.
Было решено претворить в жизнь гениальную мысль прокурора о составлении графика отсутствия, что вряд ли заняло бы у нас много времени, так как с составлением графиков мы были давно знакомы. Мы поделили мастерскую на секторы, и каждая из нас должна быть написать все сведения, касающиеся ее части. Потом мы решили обсудить все это в двенадцать часов в маленьком кафе на первом этаже нашего здания и заодно выпить кофе.
Я сразу приступила к делу, допрашивая сослуживцев, что делала, впрочем, довольно дипломатично. Каждый значительно охотнее говорил о других, нежели о себе. Пользуясь этим, у постепенно получала все необходимые мне сведения.
В десять часов прибыли следственные власти, которые решили, что им будет гораздо удобнее проводить расследование на месте, имея всех подозреваемых под рукой, поэтому они заняли конференц-зал. В остальных помещениях должна была вестись работа, но вместо работы с минуты прибытия милиции везде шли горячие споры, дискуссии, скандалы. И чем дальше шло официальное следствие, тем больше людей оказывалось втянуто в эти шумные действия.
Милиция пользовалась тем же приемом, что и я, только более беспощадно. Располагая сведениями, полученными непосредственно от покойника, они не скрывали перед допрашиваемыми своей информированности. Но так как они не раскрывали источника, каждый из разоблаченных приходил к выводу, что заложили его любимые коллеги, и от волнения и из желания отомстить начинал в свою очередь закладывать их, а затем летел с ними разбираться. Со вчерашнего дня власти сумели все свои сведения просмотреть, систематизировать, сделать выводы, и теперь они безошибочно попадали в самый центр мишени, вытаскивая на дневной свет наши наихудшие поступки. В результате сама смерть Тадеуша почти забылась, а на первый план выдвинулись ее неожиданные и неприятные последствия.
В нашем отделе пока еще царил покой. Януш, которому наконец удалось изогнуть маленький кусочек пластика, вытер со лба пот и с мрачным удивлением смотрел на дело рук своих.
— Это каторжная работа, — засвидетельствовал он. — Такой маленький кусочек — это еще ничего, но если выгибать целый лист? Что бы тут придумать?
— А если надрезать, то лопается, — сказал Витольд, явно огорченный.
— Подожди, интересно, а без надрезания он лопнет? Сколько раз можно его так согнуть?.. Дай мне этот белый!
Он уселся поудобнее и начал выгибать пластик, сопровождая свои действия громким счетом.
— Нет, я больше не могу, — внезапно буркнул Веслав, поднимаясь с места. Он подошел к радиоприемнику, из которого все время доносился протяжный, унылый, занимающий основное место в передаче «Песни народов мира», вой. Двое, занятые пластиком, не обратили на это никакого внимания. Веслав включил варшавскую программу.
— Ну наконец-то, — с удовлетворением сказал Лешек, неподвижно сидящий у стола. — Я так и знал, что кто-нибудь в конце концов не выдержит!
— А почему вы сами не переключили? — раздраженно спросила я, потому что эта похоронная музыка и меня вывела из равновесия.
— Мне хотелось проверить вашу впечатлительность.
— Девять, десять, одиннадцать, — считал Януш уже с гораздо меньшим старанием, — двенадцать, тринадцать...
— Интересно, какая на этот раз будет песня недели? — задумчиво сказал Веслав, возвращаясь на свое место.
— Полька-галопка, — уверенно заявила я.
— Откуда вы знаете? — испугался Витольд, резко поворачиваясь от бормочущего Януша.
— У меня такое предчувствие.
— Слава Богу, а то я подумал, что вы это точно знаете. От польки-галопки я уж точно бы сошел с ума.
— Добрый день! — неожиданно послышался от двери голос входившего к нам капитана.
— А, добрый день! — ответили мы втроем любезным хором.
Януш, занятый своей работой, почувствовал, видимо, что тоже должен как-то отреагировать на приветствие, потому что повысил голос.
— Девятнадцать, двадцать, двадцать один, — громко произнес он.
Капитан остановился у порога и посмотрел на него с легким удивлением.
— Я хотел бы поговорить с этим паном, — сказал он мне, чуточку поколебавшись. — Как вы думаете, можно оторвать его от работы?
— Янушек, пан капитан к тебе! — вмешалась я.
— Двадцать четыре! — выкрикнул Януш все так же громко.
Капитан явно заинтересовался неизвестными ему способами работы в проектном бюро.
— А что это значит? — с интересом спросил он. — Что он делает?
— Пан Витольд, вы ему задурили голову, теперь помогайте! Януш, приди в себя!
— Сейчас лопнет, — ответил Витольд, не отрывая завороженного взгляда от куска пластика.
Капитан стоял молча, с еще большим интересом смотря на Януша.
На тридцати двух пластик наконец лопнул.
— Тридцать два! — триумфально возвестил Януш. — Удалось выгнуть тридцать один раз! В чем дело? — повернулся он к нам, гордо взмахнув надломленным пластиком, и только теперь заметил капитана. — Что, вы ко мне?
— Я прошу вас зайти к нам на минутку, у нас к вам есть несколько вопросов....
У Витольда за время испытания пластика остыл чай, поэтому он начал завтракать. Я задумчиво смотрела на него, пытаясь отгадать, в какой стадии следствия сейчас находится милиция. На листке бумаги в хронологическом порядке я записала известное мне время действий сослуживцев, подготавливая почву для разговора с Алицией. Потом снова посмотрела на Витольда, который, погруженный в столь же глубокие размышления, ел помидор. В другой руке у него была солонка.
Судя по выражению его лица, помидор ему очень не понравился. Он съел половину, а другую, с явным отвращением, отложил, поколебался немного, затем выбросил в корзинку для мусора и, наклонившись, старательно посолил ее.
— Пан Витольд, что вы делаете? — с интересом спросила я, потому что эти кулинарные изыскания показались мне несколько странными.
Витольд посмотрел на меня, снова заглянул в корзинку и неожиданно начал ужасно хохотать.
Лешек, стоящий у своей чертежной доски, рисовал тушью на кальке очередную картину. Прервав на секунду свое творчество, он посмотрел на Витольда и вернулся к своему занятию.
— Здесь зараженная атмосфера, — пророческим тоном заявил он, продолжая рисовать. — Никому не удастся спастись. Последний нормальный человек спятил!
— Этот помидор мне ужасно не нравился, и я не понимал почему, — объяснил Витольд, не переставая смеяться. — А я просто забыл его посолить! Не терплю несоленых помидоров.
— И поэтому вы посолили его в корзине? — печально вздохнула я.
— Именно. Видите ли, я так задумался... Меня удивляет одна вещь. Как могло получиться, что они там, в кабинете, ничего не услышали? И вообще с этим кабинетом что-то не так...
— Вроде бы Збышек что-то слышал, — прервал его Веслав. — Он говорил мне, что слышал два мужских голоса, но не обратил на них внимания и вскоре после этого вышел из комнаты.
— А Витека при этом не было?
— Был, но недолго, тоже вышел, еще перед Збышеком. Ничего не говорил, что слышал... то есть говорил, что ничего не слышал.
— А Збышек этих голосов не узнал?
— Нет, говорил только, что это были мужские голоса.
— Вот именно, — сказал Витольд. — Но потом... Как это было? Вы, пани, говорили, что Збышек напустился на вас, как только увидел Столярека, и что там была вся мастерская. Откуда они вошли? Из коридора?
— Из коридора.
— А почему не прямо из кабинета?
Мы втроем глупо уставились на Витольда, захваченные врасплох его вопросом.
— Действительно, — сказал Веслав. — Почему не прямо из кабинета?
— Действительно, — повторила я. — Ведь это кратчайшая дорога, а дверь открыта.
— А она была открыта?
— Понятия не имею. А вы не Знаете?
Оказалось, что никто не обратил внимания на дверь, ведущую из кабинета в конференц-зал. Обычно она была открыта, и я даже не подозревала, где находится ключ от нее. Она соединяла эти два помещения, и через нее вела кратчайшая дорога до места преступления. Почему Витек и Збышек не воспользовались ей, а обошли все бюро кругом?
— Пожалуйста, новый след, — обрадовался Веслав. — Интересно, милиция это уже обнаружила?
— Мне это непонятно, но, может быть, они просто одурели? — с сомнением произнес Витольд.
— Когда они выходили из кабинета, еще не знали о происшедшем, отчего они могли одуреть?
— Чему вы удивляетесь? — неодобрительно произнес Лешек из-за своей картины. — Это же просто. Убийца запер ее, чтобы ему никто не помешал.
— Весек, — спросила я, — во время твоей работы в бюро эта дверь когда-нибудь запиралась? Ты работаешь здесь дольше нас всех.
Веслав задумался, но через минуту покачал головой.
— Нет, не помню. Даже не знаю, где находится ключ. Ключ!! А может, это тот?!!
Мы сразу вспомнили ключ, вылетевший из нашего вазона.
— Какой «тот»? — заинтересовался Витольд.
Мы быстро описали ему сцену, так прекрасно увенчавшую обыск в нашем отделе.
— Теперь понятно, а то я с самого утра собираюсь спросить, почему тут стоит такая вонь! Может быть, действительно тот?
— Надо обратить на это внимание милицейских Холмсов, пусть помучаются...
Явно всполошенный, с допроса вернулся Януш. Закурив сигарету, он посмотрел на нас с озадаченным выражением лица.
— Да, ты здорово придумала эту историю с Тадеушем! Экстракласс! После всех версий и допросов, я уже ничего не понимаю, может, это я его случайно убил? Клянусь Богом, меня уже окончательно запутали! В общем, без бутылки тут не обойтись. Лешек, идешь?
Это неожиданное предложение вызвало у Лешека живую радость, заставившую его отказаться от продолжения творческого процесса. Жестокий Януш отказался дать нам какие-либо объяснения, и прежде чем мы успели прийти в себя, их уже не было. Из его ответа я поняла только то, что власти приняли во внимание замечание Марека, что могла произойти ошибка с личностью жертвы. От всего этого в голове у меня сделалась такая путаница, что дальнейшее промедление я сочла недопустимым. Я забрала свои записи, Алицию, и мы пошли пить кофе.
— Глупости! — решительно заявила Алиция, когда я, начав от конца, рассказала ей о последних предположениях властей. — Милиция может так думать, а мы нет. Это абсолютная ерунда! Ты веришь в то, что кто-то из нас не отличит Витека от Тадеуша?
— Но они вроде бы одного роста... — поколебавшись сказала я. — Откуда я знаю, может быть, со спины...
— С любой стороны. Витек — блондин, а Тадеуш — брюнет, даже лысели они по-разному: Тадеуш с затылка, а Витек со лба. Убийца в этом случае должен был быть совершенно пьян, а я уверен что вчера в мастерской никто не был пьян до такой степени.
Поразмыслив, я согласилась с ней.
— Ну хорошо, поэтому давай все здраво обдумаем...
— А сумеем? — с сомнением спросила Алиция.
— Будем стараться. Начнем с начала. Почему Тадеуш перед смертью вышел из комнаты и пошел в конференц-зал?
— Потому что после смерти ему бы это уже не удалось...
— Я с тобой серьезно разговариваю!
— По-видимому, хотел умереть в тишине, а не в том шуме, который у них там вечно стоит. А теперь я тебе признаюсь,что у меня все уже перемешалось, я не знаю, что ты придумала, а что было на самом деле. По-моему, ты что-то говорила о телефонном звонке?
— Как в воду глядела! Телефонный звонок тоже был, черт бы его взял, и Тадеуш сам снял трубку, все именно так, как я перед этим придумала. В это время в отделе сидели Анджей и Данка, поэтому ни один из них звонить не мог.
— Хорошо, что хоть два человека отпали. Во сколько это было?
— Около 12.15, как это установили на основании программы радио. В это время Витек, Ольгерд и Моника еще беседовали в кабинете, их, видимо, тоже следует исключить.
— Какая жалость! — сказала Алиция с чувством. — Я все время надеялась, что это Витек!
— Ничем тебе помочь не могу. В нашей комнате был Януш, как каменный сидел за столом, видела собственными глазами. Лешек и Веслав тоже были. Но так как они выходили, не поручусь головой, что кто-нибудь из них не мог позвонить. А что у тебя?
— Спасибо, все здоровы...
— Говори серьезно, а то я тебя чем-нибудь тресну!
— Тресни, — согласилась Алиция. — То есть, я хотела сказать, уже говорю, у нас были... Подожди, у меня все записано. Стефан, Казик, Рышард, Веська и Влодек. Ну и Каспер.
— Ты уверена?
— Целиком и полностью. Все кричали друг на друга, а Каспер включил радио на полную громкость, трудно было бы этого не заметить. И продолжался этот балаган очень долго, установили, что почти до половины первого.
— И никто из вас не звонил?
— Звонила я, но даю тебе слово, что не Тадеушу.
— Понятно, но я думала, что в это время ты слушала разговор Збышека в туалете.
— Это было сразу после. С кем он был там, черт побери? С пани Глебовой?
Я молчала, понимая, что Алиция находится на пороге открытия тайны Збышека. Хорошо, что это была именно она, а не кто-то другой. Я была уверена, что она будет молчать как могила, но оказывать помощь ей в этом открытии не собиралась. Алиция, в голове которой начало проясняться, смотрела на меня с интересом.
— Знаешь и не скажешь, не так ли? Подожди, я сама вычислю. Право, все наши женщины находились на местах, кого же не было? Только... подожди, пани Глебовой, Ядвиги... и Анки! Анка?!
— Анка, Анка, успокойся. И давай пока оставим эту тему. Установим, наконец, кто звонил. Я боюсь, что через минуту мы придем к невероятному открытию, что это сделал дух.
— Что ж, все было бы в полном соответствии: покойник поставляет информацию, духи пользуются телефоном. Подожди, дай мне прийти в себя. Анка?.. Я просто потрясена! Значит, она вовсе не была в туалете, а нежничала со Збышеком у Ольгерда? Невероятно!
— Хорошо, приходи в себя и слушай. Остаются нам следующие особы: Веслав, Лешек, Ядвига, эта нежничающая пара и Кайтек.
— Ну, и пани Глебова...
— Отцепись, наконец, от пани Глебовой. Кайтек провел довольно много времени, стоя над ее головой в каморке и глядя в кастрюльку, потому что варил себе сардельки, хотя приготовление сарделек не исключает телефонного звонка.
— Значит, это должен быть кто-то из них, если сверхъестественные явления отпадают. Ну и что мы имеем?
— Еще не знаю. Подожди, я забыла сказать тебе об одной невероятно важной вещи. Тадеуша задушили не сразу...
— Что, постепенно! Какой-нибудь садист?
— Да нет. Перед тем как задушить, его ударили по голове нашим дыроколом.
— А, вот почему он был испорчен! — неожиданно обрадовалась Алиция.
— Опомнись! Не дырокол был испорчен, а сшиватель, и то задолго до этого события.
— Да? Возможно. Видимо, я ошиблась. Но это переворачивает все мои представления, до сих пор я думала, что убийца должен быть сильным мужчиной, а в свете использования дырокола допускаю, что это могла быть даже хрупкая женщина.
— Ну а теперь проверим алиби. У тебя есть список?
Алиция вынула из кармана несколько мелко исписанных листков.
— Да, здесь. Нет, подожди, это опись белья, которое я отдала в стирку. Это тоже не то... Может, это? Сейчас... Отдать чулки в штопку, заменить лампочки... Нет, не то. Где же он у меня?
— Может быть, с другой стороны?
— Действительно, ты права. Есть.
Мы приступили к составлению графика невиновности. На листке бумаги в клетку начали размещать различные, непонятные для других, знаки. После длительных усилий и сложных расчетов мы получили сенсационные результаты. Было установлено, что множество людей никоим образом не могли совершить этого убийства. Подозреваемыми остались только Витек, Збышек, Анка, Кайтек, Ядвига, Рышард, Каспер и Моника.
— Собственно, Анку тоже нужно исключить, — сказала Алиция. — Посмотри, вот здесь показания Моники: видела ее, когда шла от них к нашему отделу, вошла и уже не выходила. Это подтверждают Каспер и Казик. Как только вошла, она переключила радио, время сходится.
— Посмотри, кто бы подумал, что радиоприемники нам так пригодятся. Если бы не они, не было бы никакой возможности утверждать что-то конкретное, ведь никто не сидит, постоянно уткнувшись взглядом в часы.
— Ну так что, Анка исключается?
— Это зависит от того, где Моника ее видела. Не могла она входить или выходить из конференц-зала?
— Дети! — крикнула я ошеломленно. — Двое детей!
— Вот видишь. Ты же понимаешь, на что способна женщина ради своих детей. Вы все помешаны на этом... Ты же знаешь, сколько у этого типа денег.
— У Ядвиги тоже есть ребенок, — запротестовала я. — И она помешана на нем еще больше!
— Вот именно. Хорошо, что ты мне напомнила. Что ты, дорогая, говорила там о Ядвиге вначале? Семьдесят тысяч злотых?.. А ты случайно не заметила, как она похорошела в последнее время?
— Глупые шутки! Вся мастерская знает, что Ядвига недавно себе нашла кого-то. Надеется на то, что он пойдет с ней к алтарю...
— Не болтай при мне об алтаре, это меня нервирует! Бескорыстно?
— Какое бескорыстно! Именно поэтому она так беспокоится об этих семидесяти тысячах! Она должна вложить их в его предприятие, он частник. И ее Лялюня будет иметь обеспеченное существование. Ну что, тебе еще что-то нужно объяснять?
— Мне нет, себе... А эти счета? Как тебе кажется? Через пару лет главный бухгалтер идет на пенсию. О чем тебе это говорит?
— Если эти махинации будут обнаружены — для него полный жизненный крах, — хмуро ответила я. — Увольнение и никакой пенсии.
— А он тебе представлялся добрым человеком, — сказал дьявол желчно, покачивая рогатой головой.
— Ну хорошо, но ведь в это замешан Витек. Это он руководитель, а не Ольгерд!..
— О Витеке, моя дорогая, ты еще слишком мало знаешь, слишком мало... А как в свете этого выглядит наша Анечка?..
— Никак! — гневно крикнула я.
— Именно никак! — зловредно подтвердил дьявол. — За Анечку бы это сделал кто-нибудь другой. Благородный рыцарь.
— Отстань. Благородные рыцари давно вымерли.
— Значит, он последний. Ну, собирай в кучу все, о чем сегодня узнала, собирай. «Котик, не беспокойся, я все улажу. Все будет хорошо, никто не узнает...» Хорошо звучит, правда?
— Отстань от меня. Ты меня бесишь!
— Знаю, знаю, что тебе это не нравится. Знаю, зачем ты так лезешь в следствие, меня не обманешь. Не знала раньше, что этот подлец шантажировал и Збышека, не так ли? А теперь даже знаешь чем...
— Ерунда, — резко сказала я. — Збышек такого бы не сделал. У него есть ребенок, я уже говорила тебе.
— Что значит ребенок против любимой женщины? Тем более если ей грозит такой скандал! Вспомни, как она выглядела, когда выходила замуж. Это ведь было совсем недавно, у тебя же нет провалов памяти? Сама знаешь, как это все получилось. Столярек тоже мог знать. У нее нет денег, платить ему ей было нечем, что делает благородный рыцарь в подобной ситуации?
— Нет, меня сейчас хватит удар! — с гневом вскричала я.
Дьявол ехидно засмеялся.
— Преступление надо совершать умно, уничтожить все следы, именно принимая во внимание ребенка... А это преступление — очень умное...
— Скотина!!! — заорала я, срываясь с места. — Пошел вон отсюда!..
Я схватила коробку с циркулями, лежащую на столе передо мной, и вне себя от бешенства швырнула ее в дьявола...
— Ты что, с ума сошла?! — спросил Януш с величайшим удивлением.
Я пришла в себя. Дьявол исчез. Около меня стояли Януш, Веслав, Казик, Лешек и ошеломленно смотрели на меня. Видимо, в пылу спора со своим собеседником я время от времени повышала голос.
— Ты спятила? Препираешься сама с собой?
— Здесь был дьявол, — мрачно сказала я. — Мы с ним обсуждали следствие.
— Господи, у нее снова галлюцинации, — с ужасом сказал Лешек. — Передушат всю мастерскую!
— Какой дьявол? — заинтересовался Веслав.
— Обычный. Дьявол как дьявол. С рогами и хвостом...
— Ну и что он тебе сказал?
— Что Каспер невиновен. Зато сумел бросить тень на нескольких других человек.
— Хорошо, но зачем бросать в дьявола моими циркулями? — с большим неудовольствием спросил Януш, залезая под стол Витольда и собирая рассыпанные предметы. — А где кронциркуль?! — вдруг заорал он ужасным голосом. — Твой дьявол забрал?!
— Ничего он не забрал, это порядочный дьявол. Вон твой кронциркуль...
— Откуда здесь взялся дьявол среди бела дня? — удивился Казик. — В полночь, это я понимаю...
Я немного остыла после беседы со злым духом и теперь была готова даже работать, лишь бы только не думать.
Следственные власти очень помогли мне в этом. Они внезапно собрали всех сотрудников, причем женщин поместили в кабинет а мужчин — в конференц-зале. Эта дифференциация нас очень заинтересовала.
Я послушно шла в кабинет, когда внезапно по дороге увиделся что прокурор и капитан входят в комнату Ольгерда. Я не собиралась быть чрезмерно лояльной, кроме того, инсинуации дьявола в высшей степени взволновали мену поэтому у воспользовавшись всеобщей суматохой, быстро свернула и вошла в дамский туалет. Там я заняла необходимую позицию, стараясь по возможности не дышать.
— Нужно составить график отсутствия, потому что иначе мы сойдем с ума, — сказал прокурор. — Невозможно никого исключить...
В этот момент я услышала, что кто-то вошел на мужскую половину туалет после чего стала свидетелем удивительного явления. В мужской кабине раздались какие-то странные приглушенные звуки, а затем в дамской полилась вода. Я не успела даже задуматься над этим странным обстоятельством, потому что под дверью услышала голоса милиционеров и должна была немедленно выйти. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь сориентировался, что я торчу в туалете в следственных целях.
«График отсутствия, гениально! — подумала я одобрительно. — Мы тоже...» В кабинет я пришла последней. Следственные власти, вызвавшие подкрепление в виде особ женского пола, в обоих помещениях одновременно провели личный обыск. Это продолжалось довольно долго, и в течение этого времени на территории мастерской производился еще один обыск. Результаты как одного, так и другого нам раскрыты не были.
Перед самой полночью Ярек решился, наконец, сказать, что его не было, и нас всех отпустили. Мы были так измучены, что никому даже в голову не пришло пойти выпить, зато такси мгновенно расхватали с двух стоянок. Никого не задержали, но следствие по делу таинственной смерти Тадеуша пока осталось незавершенным...
* * *
Витольд, у которого закончился отпуск, был единственным человеком, прибывшим назавтра на работу точно в половине восьмого. Причина удивительной пустоты в мастерской была ему совершенно непонятна вплоть до прихода пани Глебовой, которая дала исчерпывающие объяснения, что привело его в состояние крайнего возбуждения.— Это невероятно! — говорил он, когда наша комната уже наполнилась людьми. — Если бы я знал, что пани Глебова не способна на такие шутки, никогда бы этому не поверил! У меня в голове это не умещается!
И это действительно сделал кто-то из вас?
— Вы же знаете Иоанну! Поклялась, что никого чужого не было.
— Может быть, она выходила на минутку?
— Милиция уже это проверяла. Сидела как пришитая и только один раз вошла в кабинет, не закрывая за собой дверь. Именно тогда сбежал Ярек, который как раз и ждал этого момента, но он сделал это еще при жизни. То есть при жизни Тадеуша. А когда возвращался, то тут уже все его видели.
— Да... И ничего не известно? Кого они подозревают?
— Всех. Мы друг друга тоже. Дьявол знает...
Помимо воли я беспокойно глянула в угол за столом Витольда, но дьявола там не было. Витольд сидел на своем месте, ошеломленно покачивая головой.
— Ну подумайте, а я принес пластик для абажура. Кто бы мог предположить, что здесь случилось нечто подобное!
— Покажи пластик! Где он у тебя?
— Здесь. Кусочек, но есть и такой же большой, в листах...
Пластик Витольда возбудил огромный интерес. Еще перед его отпуском нас охватила мания изготовления торшеров. Мы изыскивали возможности использования самых разных материалов, совершенно не считаясь с их предназначением. Витольд тогда принес бумагу, изогнутую очень сложным способом, позволяющим получить интересный световой эффект, и теперь мы собирались этим же способом изогнуть жесткий хрупкий пластик. Вчерашнюю трагедию отделяла от нас целая ночь, мы вернулись к нормальному настроению, только Витольду было как-то не по себе. Но поскольку в этих сенсационных событиях он сам участия не принимал, к тому же мало знал покойника, то и он быстро пришел в себя. Единственное, что нам осталось от вчерашнего дня, это странное нежелание работать. Значительно интересней было заняться творчеством из пластика.
Они оба с Янушем отрезали кусок пластика и стали его изгибать, что оказалось не таким простым делом, как им казалось вначале. С интересом наблюдая за их усилиями, мы вставляли разные новаторские предложения.
— Может быть, надрезать бритвой? — предложил Веслав. — Чуть-чуть, сверху.
— Ничего из этого не выйдет, — ответил Януш, — я уже пробовал.
— Подложи рейсшину!
— Нет, погоди, рейсшина слишком толстая! Надо что-то потоньше... Линейка! Держи!..
— Но тут съезжает, надо держать с другой стороны!
— Я придерживаю пластик, а ты выгибай!
— Весек, линейка отходит, держи ее, черт побери!
— Чем? Ногой?
Через несколько минут были задействованы уже все четверо. Я покинула их, столпившихся в странных позах у стола Януша, и отправилась к Алиции. Мы определили план действий.
Было решено претворить в жизнь гениальную мысль прокурора о составлении графика отсутствия, что вряд ли заняло бы у нас много времени, так как с составлением графиков мы были давно знакомы. Мы поделили мастерскую на секторы, и каждая из нас должна быть написать все сведения, касающиеся ее части. Потом мы решили обсудить все это в двенадцать часов в маленьком кафе на первом этаже нашего здания и заодно выпить кофе.
Я сразу приступила к делу, допрашивая сослуживцев, что делала, впрочем, довольно дипломатично. Каждый значительно охотнее говорил о других, нежели о себе. Пользуясь этим, у постепенно получала все необходимые мне сведения.
В десять часов прибыли следственные власти, которые решили, что им будет гораздо удобнее проводить расследование на месте, имея всех подозреваемых под рукой, поэтому они заняли конференц-зал. В остальных помещениях должна была вестись работа, но вместо работы с минуты прибытия милиции везде шли горячие споры, дискуссии, скандалы. И чем дальше шло официальное следствие, тем больше людей оказывалось втянуто в эти шумные действия.
Милиция пользовалась тем же приемом, что и я, только более беспощадно. Располагая сведениями, полученными непосредственно от покойника, они не скрывали перед допрашиваемыми своей информированности. Но так как они не раскрывали источника, каждый из разоблаченных приходил к выводу, что заложили его любимые коллеги, и от волнения и из желания отомстить начинал в свою очередь закладывать их, а затем летел с ними разбираться. Со вчерашнего дня власти сумели все свои сведения просмотреть, систематизировать, сделать выводы, и теперь они безошибочно попадали в самый центр мишени, вытаскивая на дневной свет наши наихудшие поступки. В результате сама смерть Тадеуша почти забылась, а на первый план выдвинулись ее неожиданные и неприятные последствия.
В нашем отделе пока еще царил покой. Януш, которому наконец удалось изогнуть маленький кусочек пластика, вытер со лба пот и с мрачным удивлением смотрел на дело рук своих.
— Это каторжная работа, — засвидетельствовал он. — Такой маленький кусочек — это еще ничего, но если выгибать целый лист? Что бы тут придумать?
— А если надрезать, то лопается, — сказал Витольд, явно огорченный.
— Подожди, интересно, а без надрезания он лопнет? Сколько раз можно его так согнуть?.. Дай мне этот белый!
Он уселся поудобнее и начал выгибать пластик, сопровождая свои действия громким счетом.
— Нет, я больше не могу, — внезапно буркнул Веслав, поднимаясь с места. Он подошел к радиоприемнику, из которого все время доносился протяжный, унылый, занимающий основное место в передаче «Песни народов мира», вой. Двое, занятые пластиком, не обратили на это никакого внимания. Веслав включил варшавскую программу.
— Ну наконец-то, — с удовлетворением сказал Лешек, неподвижно сидящий у стола. — Я так и знал, что кто-нибудь в конце концов не выдержит!
— А почему вы сами не переключили? — раздраженно спросила я, потому что эта похоронная музыка и меня вывела из равновесия.
— Мне хотелось проверить вашу впечатлительность.
— Девять, десять, одиннадцать, — считал Януш уже с гораздо меньшим старанием, — двенадцать, тринадцать...
— Интересно, какая на этот раз будет песня недели? — задумчиво сказал Веслав, возвращаясь на свое место.
— Полька-галопка, — уверенно заявила я.
— Откуда вы знаете? — испугался Витольд, резко поворачиваясь от бормочущего Януша.
— У меня такое предчувствие.
— Слава Богу, а то я подумал, что вы это точно знаете. От польки-галопки я уж точно бы сошел с ума.
— Добрый день! — неожиданно послышался от двери голос входившего к нам капитана.
— А, добрый день! — ответили мы втроем любезным хором.
Януш, занятый своей работой, почувствовал, видимо, что тоже должен как-то отреагировать на приветствие, потому что повысил голос.
— Девятнадцать, двадцать, двадцать один, — громко произнес он.
Капитан остановился у порога и посмотрел на него с легким удивлением.
— Я хотел бы поговорить с этим паном, — сказал он мне, чуточку поколебавшись. — Как вы думаете, можно оторвать его от работы?
— Янушек, пан капитан к тебе! — вмешалась я.
— Двадцать четыре! — выкрикнул Януш все так же громко.
Капитан явно заинтересовался неизвестными ему способами работы в проектном бюро.
— А что это значит? — с интересом спросил он. — Что он делает?
— Пан Витольд, вы ему задурили голову, теперь помогайте! Януш, приди в себя!
— Сейчас лопнет, — ответил Витольд, не отрывая завороженного взгляда от куска пластика.
Капитан стоял молча, с еще большим интересом смотря на Януша.
На тридцати двух пластик наконец лопнул.
— Тридцать два! — триумфально возвестил Януш. — Удалось выгнуть тридцать один раз! В чем дело? — повернулся он к нам, гордо взмахнув надломленным пластиком, и только теперь заметил капитана. — Что, вы ко мне?
— Я прошу вас зайти к нам на минутку, у нас к вам есть несколько вопросов....
У Витольда за время испытания пластика остыл чай, поэтому он начал завтракать. Я задумчиво смотрела на него, пытаясь отгадать, в какой стадии следствия сейчас находится милиция. На листке бумаги в хронологическом порядке я записала известное мне время действий сослуживцев, подготавливая почву для разговора с Алицией. Потом снова посмотрела на Витольда, который, погруженный в столь же глубокие размышления, ел помидор. В другой руке у него была солонка.
Судя по выражению его лица, помидор ему очень не понравился. Он съел половину, а другую, с явным отвращением, отложил, поколебался немного, затем выбросил в корзинку для мусора и, наклонившись, старательно посолил ее.
— Пан Витольд, что вы делаете? — с интересом спросила я, потому что эти кулинарные изыскания показались мне несколько странными.
Витольд посмотрел на меня, снова заглянул в корзинку и неожиданно начал ужасно хохотать.
Лешек, стоящий у своей чертежной доски, рисовал тушью на кальке очередную картину. Прервав на секунду свое творчество, он посмотрел на Витольда и вернулся к своему занятию.
— Здесь зараженная атмосфера, — пророческим тоном заявил он, продолжая рисовать. — Никому не удастся спастись. Последний нормальный человек спятил!
— Этот помидор мне ужасно не нравился, и я не понимал почему, — объяснил Витольд, не переставая смеяться. — А я просто забыл его посолить! Не терплю несоленых помидоров.
— И поэтому вы посолили его в корзине? — печально вздохнула я.
— Именно. Видите ли, я так задумался... Меня удивляет одна вещь. Как могло получиться, что они там, в кабинете, ничего не услышали? И вообще с этим кабинетом что-то не так...
— Вроде бы Збышек что-то слышал, — прервал его Веслав. — Он говорил мне, что слышал два мужских голоса, но не обратил на них внимания и вскоре после этого вышел из комнаты.
— А Витека при этом не было?
— Был, но недолго, тоже вышел, еще перед Збышеком. Ничего не говорил, что слышал... то есть говорил, что ничего не слышал.
— А Збышек этих голосов не узнал?
— Нет, говорил только, что это были мужские голоса.
— Вот именно, — сказал Витольд. — Но потом... Как это было? Вы, пани, говорили, что Збышек напустился на вас, как только увидел Столярека, и что там была вся мастерская. Откуда они вошли? Из коридора?
— Из коридора.
— А почему не прямо из кабинета?
Мы втроем глупо уставились на Витольда, захваченные врасплох его вопросом.
— Действительно, — сказал Веслав. — Почему не прямо из кабинета?
— Действительно, — повторила я. — Ведь это кратчайшая дорога, а дверь открыта.
— А она была открыта?
— Понятия не имею. А вы не Знаете?
Оказалось, что никто не обратил внимания на дверь, ведущую из кабинета в конференц-зал. Обычно она была открыта, и я даже не подозревала, где находится ключ от нее. Она соединяла эти два помещения, и через нее вела кратчайшая дорога до места преступления. Почему Витек и Збышек не воспользовались ей, а обошли все бюро кругом?
— Пожалуйста, новый след, — обрадовался Веслав. — Интересно, милиция это уже обнаружила?
— Мне это непонятно, но, может быть, они просто одурели? — с сомнением произнес Витольд.
— Когда они выходили из кабинета, еще не знали о происшедшем, отчего они могли одуреть?
— Чему вы удивляетесь? — неодобрительно произнес Лешек из-за своей картины. — Это же просто. Убийца запер ее, чтобы ему никто не помешал.
— Весек, — спросила я, — во время твоей работы в бюро эта дверь когда-нибудь запиралась? Ты работаешь здесь дольше нас всех.
Веслав задумался, но через минуту покачал головой.
— Нет, не помню. Даже не знаю, где находится ключ. Ключ!! А может, это тот?!!
Мы сразу вспомнили ключ, вылетевший из нашего вазона.
— Какой «тот»? — заинтересовался Витольд.
Мы быстро описали ему сцену, так прекрасно увенчавшую обыск в нашем отделе.
— Теперь понятно, а то я с самого утра собираюсь спросить, почему тут стоит такая вонь! Может быть, действительно тот?
— Надо обратить на это внимание милицейских Холмсов, пусть помучаются...
Явно всполошенный, с допроса вернулся Януш. Закурив сигарету, он посмотрел на нас с озадаченным выражением лица.
— Да, ты здорово придумала эту историю с Тадеушем! Экстракласс! После всех версий и допросов, я уже ничего не понимаю, может, это я его случайно убил? Клянусь Богом, меня уже окончательно запутали! В общем, без бутылки тут не обойтись. Лешек, идешь?
Это неожиданное предложение вызвало у Лешека живую радость, заставившую его отказаться от продолжения творческого процесса. Жестокий Януш отказался дать нам какие-либо объяснения, и прежде чем мы успели прийти в себя, их уже не было. Из его ответа я поняла только то, что власти приняли во внимание замечание Марека, что могла произойти ошибка с личностью жертвы. От всего этого в голове у меня сделалась такая путаница, что дальнейшее промедление я сочла недопустимым. Я забрала свои записи, Алицию, и мы пошли пить кофе.
— Глупости! — решительно заявила Алиция, когда я, начав от конца, рассказала ей о последних предположениях властей. — Милиция может так думать, а мы нет. Это абсолютная ерунда! Ты веришь в то, что кто-то из нас не отличит Витека от Тадеуша?
— Но они вроде бы одного роста... — поколебавшись сказала я. — Откуда я знаю, может быть, со спины...
— С любой стороны. Витек — блондин, а Тадеуш — брюнет, даже лысели они по-разному: Тадеуш с затылка, а Витек со лба. Убийца в этом случае должен был быть совершенно пьян, а я уверен что вчера в мастерской никто не был пьян до такой степени.
Поразмыслив, я согласилась с ней.
— Ну хорошо, поэтому давай все здраво обдумаем...
— А сумеем? — с сомнением спросила Алиция.
— Будем стараться. Начнем с начала. Почему Тадеуш перед смертью вышел из комнаты и пошел в конференц-зал?
— Потому что после смерти ему бы это уже не удалось...
— Я с тобой серьезно разговариваю!
— По-видимому, хотел умереть в тишине, а не в том шуме, который у них там вечно стоит. А теперь я тебе признаюсь,что у меня все уже перемешалось, я не знаю, что ты придумала, а что было на самом деле. По-моему, ты что-то говорила о телефонном звонке?
— Как в воду глядела! Телефонный звонок тоже был, черт бы его взял, и Тадеуш сам снял трубку, все именно так, как я перед этим придумала. В это время в отделе сидели Анджей и Данка, поэтому ни один из них звонить не мог.
— Хорошо, что хоть два человека отпали. Во сколько это было?
— Около 12.15, как это установили на основании программы радио. В это время Витек, Ольгерд и Моника еще беседовали в кабинете, их, видимо, тоже следует исключить.
— Какая жалость! — сказала Алиция с чувством. — Я все время надеялась, что это Витек!
— Ничем тебе помочь не могу. В нашей комнате был Януш, как каменный сидел за столом, видела собственными глазами. Лешек и Веслав тоже были. Но так как они выходили, не поручусь головой, что кто-нибудь из них не мог позвонить. А что у тебя?
— Спасибо, все здоровы...
— Говори серьезно, а то я тебя чем-нибудь тресну!
— Тресни, — согласилась Алиция. — То есть, я хотела сказать, уже говорю, у нас были... Подожди, у меня все записано. Стефан, Казик, Рышард, Веська и Влодек. Ну и Каспер.
— Ты уверена?
— Целиком и полностью. Все кричали друг на друга, а Каспер включил радио на полную громкость, трудно было бы этого не заметить. И продолжался этот балаган очень долго, установили, что почти до половины первого.
— И никто из вас не звонил?
— Звонила я, но даю тебе слово, что не Тадеушу.
— Понятно, но я думала, что в это время ты слушала разговор Збышека в туалете.
— Это было сразу после. С кем он был там, черт побери? С пани Глебовой?
Я молчала, понимая, что Алиция находится на пороге открытия тайны Збышека. Хорошо, что это была именно она, а не кто-то другой. Я была уверена, что она будет молчать как могила, но оказывать помощь ей в этом открытии не собиралась. Алиция, в голове которой начало проясняться, смотрела на меня с интересом.
— Знаешь и не скажешь, не так ли? Подожди, я сама вычислю. Право, все наши женщины находились на местах, кого же не было? Только... подожди, пани Глебовой, Ядвиги... и Анки! Анка?!
— Анка, Анка, успокойся. И давай пока оставим эту тему. Установим, наконец, кто звонил. Я боюсь, что через минуту мы придем к невероятному открытию, что это сделал дух.
— Что ж, все было бы в полном соответствии: покойник поставляет информацию, духи пользуются телефоном. Подожди, дай мне прийти в себя. Анка?.. Я просто потрясена! Значит, она вовсе не была в туалете, а нежничала со Збышеком у Ольгерда? Невероятно!
— Хорошо, приходи в себя и слушай. Остаются нам следующие особы: Веслав, Лешек, Ядвига, эта нежничающая пара и Кайтек.
— Ну, и пани Глебова...
— Отцепись, наконец, от пани Глебовой. Кайтек провел довольно много времени, стоя над ее головой в каморке и глядя в кастрюльку, потому что варил себе сардельки, хотя приготовление сарделек не исключает телефонного звонка.
— Значит, это должен быть кто-то из них, если сверхъестественные явления отпадают. Ну и что мы имеем?
— Еще не знаю. Подожди, я забыла сказать тебе об одной невероятно важной вещи. Тадеуша задушили не сразу...
— Что, постепенно! Какой-нибудь садист?
— Да нет. Перед тем как задушить, его ударили по голове нашим дыроколом.
— А, вот почему он был испорчен! — неожиданно обрадовалась Алиция.
— Опомнись! Не дырокол был испорчен, а сшиватель, и то задолго до этого события.
— Да? Возможно. Видимо, я ошиблась. Но это переворачивает все мои представления, до сих пор я думала, что убийца должен быть сильным мужчиной, а в свете использования дырокола допускаю, что это могла быть даже хрупкая женщина.
— Ну а теперь проверим алиби. У тебя есть список?
Алиция вынула из кармана несколько мелко исписанных листков.
— Да, здесь. Нет, подожди, это опись белья, которое я отдала в стирку. Это тоже не то... Может, это? Сейчас... Отдать чулки в штопку, заменить лампочки... Нет, не то. Где же он у меня?
— Может быть, с другой стороны?
— Действительно, ты права. Есть.
Мы приступили к составлению графика невиновности. На листке бумаги в клетку начали размещать различные, непонятные для других, знаки. После длительных усилий и сложных расчетов мы получили сенсационные результаты. Было установлено, что множество людей никоим образом не могли совершить этого убийства. Подозреваемыми остались только Витек, Збышек, Анка, Кайтек, Ядвига, Рышард, Каспер и Моника.
— Собственно, Анку тоже нужно исключить, — сказала Алиция. — Посмотри, вот здесь показания Моники: видела ее, когда шла от них к нашему отделу, вошла и уже не выходила. Это подтверждают Каспер и Казик. Как только вошла, она переключила радио, время сходится.
— Посмотри, кто бы подумал, что радиоприемники нам так пригодятся. Если бы не они, не было бы никакой возможности утверждать что-то конкретное, ведь никто не сидит, постоянно уткнувшись взглядом в часы.
— Ну так что, Анка исключается?
— Это зависит от того, где Моника ее видела. Не могла она входить или выходить из конференц-зала?