– То есть как?
– Да вот как. Или я все выдумываю, или нет. Надо проверить…
На следующий день утром, выходя из машины на Маршалковской, все в том же парике, я наткнулась на одного из своих знакомых.
– Ты меняешь машины, как перчатки, – приветствовал он меня, с интересом разглядывая «ягуар». – Неделю назад я видел тебя в «опеле». Ты привезла две машины?
– В каком именно «опеле»? – поинтересовалась я.
– В темносером «опельрекорде». А у тебя что, много «опелей»?
– Напротив, у меня нет ни одного. Наверное, это была не я.
– Неужели? – удивился он. – Как же так? Я тогда еще поклонился тебе, а сам подумал, что ты опять носишь тот цвет волос, который тебе шел когдато. Ты прекрасно выглядишь! Нет, серьезно, это и в самом деле была не ты?
Через три дня еще один знакомый поинтересовался, почему это я разговариваю с Дьяволом понемецки. Он сам слышал собственными ушами. Было это в «Каменоломне» три недели назад, мы с Дьяволом там ужинали, я в белом кружевном платье сидела спиной к залу. У меня никогда не было белого кружевного платья, я не умею говорить понемецки, а три недели назад я расцветала от счастья в Таормине.
Тут уж мне пришлось смириться с обстоятельствами. Совпадения, конечно, бывают, но чтобы столько… Платиновая блондинка с темными глазами, которую все принимают за меня… Информированность Дьявола… Белый «мерседес» на шоссе… Таинственная Мадлен, которую я заменила в копенгагенском игорном доме, теперь, в свою очередь, заменила меня в Варшаве!
Собственно, чегото в таком роде я уже ожидала и была внутренне готова. Преисполненная решимости все выяснить до конца, я ожидала Дьявола в полном боевом вооружении: при парике и соответственно накрашенная.
Он пришел, посмотрел на меня, как на пустое место, и ничего не сказал. Никаких чувств не выразилось на его лице. Нет, душа этого человека осталась для меня загадкой.
Утром мне позвонила страшно" взволнованная Янка.
– Послушай, что происходит? Я хочу сказать – что происходит между вами? Он меня встретил вчера и отвез домой…
– Кто? – прервала я. – Дьявол?
– Ну да. Ему хотелось знать, что ты мне рассказывала о своих приключениях. И он был такой милый. Я хочу сказать – сначала был милый, потому что потом, когда я объяснила, что ничего не знаю, опять стал невежливым. И все расспрашивал меня, все выпытывал про какоето место, куда ты собираешься поехать, чтобы там чегото искать. Ничего не понимаю, ты же ничего об этом не говорила. Ты и в самом деле собираешься? Знаешь, я очень расстроилась, потому что все это както очень неприятно. Както так, знаешь… Как будто хотел выпытать у меня какуюто твою тайну…
– Послушай, – в тревоге прервала я ее, – надеюсь, ты не сказала ему, что видела его с женщиной?
– Нет, хотя и очень хотелось, так он меня разозлил.
– Сохрани тебя Бог проронить об этом хоть словечко! Запомни: ничего не видела, ничего не знаешь, ты слепа, глуха и глупа! Я не знаю, как свою голову уберечь, хватает мне еще и о твоей заботиться.
– Никак ты совсем спятила!
– Очень может быть. И очень хорошо было бы, если бы это было правдой. Я тебе, пожалуй, всетаки расскажу, в чем дело, чтобы ты не делала глупостей. Ты сама поймешь, что тут не до шуток.
Да какие уж тут шутки. Я вернулась к себе домой, к своей обычной жизни и к близкому мне (когдато) человеку. Попробую разобраться во всем этом. Максимально сосредоточившись, я попыталась сопоставить все факты. Мадлен и Интерпол были на разных полюсах. Можно, правда допустить, что Дьявол ухаживает за ней в рамках сотрудничества с Интерполом, ему приказано держать язык за зубами, и это в какойто степени объяснило бы его поведение. И всетаки гораздо проще и логичнее предположить, что ухаживает он за ней по собственной инициативе. Его, увы, равнодушие ко мне позволяет сделать вывод, что она стала объектом его чувств. Он мог; сказать ей о моем приезде просто так, не имея никакого представления о ее связях с гангстерами. Но думатьто он способен: ведь я же рассказала ему о «мерседесе» и он не мог не сопоставить этих двух фактов.
Вопреки собственной натуре, которая требовала честной и открытой постановки вопроса, я приступила к обманным военным действиям. Первым снарядом должен был явиться парик. Платиновое сияние, исходящее от моей головы каждый день и каждый час, видимо, вывелотаки его из равновесия, несмотря на все его самообладание, потому что через неделю он мне сказал:
– Тебе всетаки больше идет твой собственный цвет волос. Как ты можешь без конца носить этот парик? Он мне не нравится.
– Тебе не нравятся платиновые блондинки? – лицемерно удивилась я.
– Представь себе. И вообще, тебе этот парик не идет. Он тебя старит.
И вовсе нет! Парик меня отнюдь не старит, но это неважно. Что бы я ни надела, ему ничто не нравилось, разоденься я хоть в парчу. Но это тоже неважно. Важно, что я достигла своей цели. С облегчением стянув парик, который мне самой осточертел, я вымыла голову и приобрела нормальный вид.
Я не знала, как развернутся события, и прежде всего позаботилась о безопасности своих детей. К их великой радости и невзирая на протесты остального семейства, я разрешила им поехать вместе с отцом по приглашению в Советский Союз. Неожиданное проявление родительских чувств со стороны моего бывшего супруга наступило как раз в самый подходящий момент. Я прекрасно понимала, что для обоих мальчишек это прекрасный предлог прогулять школу и что они наверняка здорово отстанут, и тем не менее, собирая их в дорогу, испытывала огромное облегчение. По крайней мере шесть недель они будут в безопасности.
Как всегда после долгого отсутствия, у меня накопилось много дел. Дьявол то и дело уезжал в какието служебные командировки, у нас не было возможности как следует поговорить, и атмосфера в доме попрежнему была напряженная. Мне легче дышалось на улице, чем в собственном доме. Временами я думала, не лучше ли пойти в милицию или в Комитет безопасности и все рассказать, и удивлялась, почему никто от них ко мне не приходит. Я постоянно ожидала какихто неприятностей, жила в напряжении и чувствовала, что долго так не выдержу. Не о таком возвращении домой я мечтала.
На двенадцатый день после моего возвращения Дьявол ни с того ни сего вдруг вернулся домой с бутылкой виски и тут же побежал в магазин за содовой водой.
– Я бы выпил немного, – сказал он. – А ты?
Он прекрасно знал, что из всех алкогольных напитков больше всего я люблю виски, и, задавая этот вопрос, посмотрел на меня с прежним блеском в глазах.
Был он какойто непривычно милый, что показалось мне подозрительным, так как я продолжала вести себя холодносдержанно и никаких поводов ему не давала.
– Я тоже выпью, – согласилась я.
После злоупотребления алкоголем я становлюсь излишне откровенна. Зная за собой такую слабость, я решила быть начеку. Если уж он разорился на виски, то, как видно, решил напоить меня вдрызг, а значит, у него были на то причины. И я решила их узнать.
Темой нашей беседы с самого начала стали мои недавние приключения. Дьявол заботливо следил за тем, чтобы мой стакан не был пустой. Меня очень интересовал вопрос, сколько понадобится виски, чтобы опьянел стоящий рядом со мной кактус. Жалко мне его было, но пришлось принести в жертву. Ничего, такие кактусы очень быстро растут.
Я оживленно болтала, пространно описывая свои переживания, вспоминала подробности, о которых до сих пор не рассказывала. У меня настолько вошло в привычку скрывать однуединственную информацию, что это стало уже моей второй натурой и не требовало от меня никаких дополнительных усилий, а обо всем остальном я говорила свободно. Красочно описывала я свое пребывание в темнице, особо подчеркивая надежды на восстановление наших добрых отношений, которые поддерживали мой дух в те трудные дни. Ну кого бы не тронуло такое признание? Его не тронуло. Он никак не прореагировал на мое признание, только подлил мне снова виски. Естественно, меня это очень расстроило. Я решила притвориться слегка опьяневшей.
– Послушай, – сказал он мне, сочтя, как видно, что я достаточно созрела. – А тебе никогда не приходило в голову самой добраться туда.
Я уже открыла рот, чтобы сказать, что без карты шефа это невозможно, но вовремя спохватилась – это было бы слишком трезвое замечание.
– Разумеется, приходило, – хвастливо заявила я. – Именно потому я и не разговаривала с представителями Интерпола. Если захочу, так доберусь!
– Охотно верю тебе. Ты знаешь, где спрятаны алмазы. Неужели ты не думала о том, чтобы забрать их себе? Хватило бы на всю жизнь. Можно поездить по свету. Послушай, давай отправимся вместе!
Кактусу уже было море по колено.
– Я думала об этом. Одна я знаю, где они спрятаны. Подожду немного. Дождусь, когда ты меня бросишь, уйдешь от меня, а потом я пойду, извлеку эти алмазы и назло тебе стану жутко богатой. А ты будешь кусать локти, что бросил меня. Ну, чего ждешь? Отправляйся к своим девкам. Знаешь ведь, что я тебя ненавижу!
Мне пришлось молоть всю эту чушь, потому что пьяная я всегда несу подобную чепуху, а мне надо было, чтобы он поверил, что я упилась. Он ответил:
– Какие еще девки? Никаких девок нет, я вовсе не собираюсь тебя бросать. Ты пьяна.
– Вовсе нет. Ты давно хочешь меня бросить. Пожалуй, я убью тебя, и дело с концом.
– Я сам убьюсь, если свалюсь в эту яму с алмазами.
Я обиженно заметила:
– Да никакая там не яма.
– А что?
– Откуда я знаю? Может, он их на дереве повесил.
– А если я попробую угадать, где именно, и угадаю, ты скажешь тогда?
– Бандиты уже пробовали. Нет уж, я сама их достану и перепрячу в гроте на Малиновской скале. Провезу наконец контрабанду через границу. А то таможенники мне не поверили. Вот им! Хаха!
С трудом выжала я из себя радостное хихиканье. Не до смеху мне было. Сколько раз раньше вели мы подобные разговоры, выясняя отношения. Остатки надежды улетучились из моего отчаявшегося сердца. Дьявол с холодным блеском в глазах открывал мой атлас.
Упорно и назойливо, без остановок, не давая мне опомниться, задавал он вопрос за вопросом. А с каким вниманием следил за мной, указывая на очередной пункт на карте! Никогда в жизни этот человек не проявлял ко мне такого внимания. Не было у него детектора лжи, но он сам действовал лучше всякого детектора, так что мне опять пришлось спасаться в гроте на Малиновской скале.
Он долил мне виски. Кактус уже отключился, надо пола гать.
К вопросам, касающимся места укрытия сокровищ, добавились и другие.
– А какие цифры назвал покойник? Он говорил пофранцузски, ты же поняла? Ведь ты лучше считаешь поанглийски и податски. Ты могла ошибиться. Ты хорошо поняла все цифры, можешь повторить? Ну скажи, что он говорил!
С меня было достаточно. Я перешла в наступление.
– А что? – поинтересовалась я. – Кордильеры уже все обыскали?
– Нет, но… – начал он. И понял, что заврался. Слишком легко поверил, что я пьяна, и потерял контроль над собой.
– Ты ведь сама говорила, что это было в Европе. Перестав притворяться, я молча смотрела на него, с удивлением чувствуя, как постепенно стихает отчаяние и его место занимает знакомая мне ярость, которая уже не раз толкала меня на необдуманные поступки.
Он тоже молчал. Поняв, что совершил ошибку, он теперь думал, как ее исправить. Отвернувшись, он взял бутылку и долил стаканы. Молчание становилось просто ощутимым.
– Я скажу тебе правду, – вдруг сказал он. – Вижу, что другого выхода у меня нет.
– Давай, – согласилась я. – Неужели мне доведется стать свидетелем уникального явления – ты скажешь правду?
– Ты что, совсем трезвая?
– Ни в одном глазу! – Я не скрывала своего удовлетворения. – Ну, я слушаю!
Ему достаточно было одного взгляда на обильно политый кактус. Свои комментарии он оставил при себе, а вслух сказал:
– Я в курсе твоих дел. Ты ведь знаешь, тебя искал весь Интерпол. Несколько месяцев назад сюда приезжал их человек и говорил со мной. Сначала они думали, что тебя уже нет в живых, потом о тебе стали появляться сведения, и они опять принялись за поиски. Они все время теряли тебя из виду и уже думали, что ты вернулась в Польшу и скрываешься здесь. Мне поручили передать им все, что я от тебя узнаю. Не понимаю, почему ты упорствуешь.
– Так, – сказала я. – И это все?
– И это все.
– Так просто?
– Ты сама видишь.
– Значит, мне надо постараться избавиться от своей мании преследования?
– Значит, надо.
Я сжалилась над несчастным кактусом и наконец решила сама выпить то, что осталось в моем стакане. Все остатки иррациональной надежды, если бы они еще оставались в моей душе, сейчас должны были испариться окончательно. Я уже не думала о Мадлен, правду о ней мне он все равно не скажет. Дело в Интерполе. Для них гораздо важнее тайник в Пиренеях, дороже всех алмазов мира были бы мои записи в календарике Дома книги! А ведь Дьявол знал об этом! Я ему рассказала о конференции гангстеров и о том, как я все подслушала. А он не задал мне ни одного вопроса об этом и вообще не обратил на это обстоятельство никакого внимания.
Отсюда напрашивался только один вывод: он совсем ошалел от любви к Мадлен и для нее пытался выжать из меня тайну. От Мадлен прямо путь ведет к шефу. Их ничто не остановит, они сделают все, чтобы добиться своей цели, и главного помощника нашли в моем собственном доме. И подумать только, ведь он так легко мог добиться желаемого. Если бы он с самого начала убедил меня, что сотрудничает с Интерполом, если бы расспрашивал о секретах гангстерского синдиката, если бы заставил себя проявить по отношению ко мне хоть видимость чувства – я, несчастная, измученная выпавшими на мою долю переживаниями идиотка, позволила бы себя обмануть!
– И ты расспрашиваешь меня только для того, чтобы передать информацию Интерполу? – с иронией спросила я.
– Нужно же мне иметь представление о случившемся, – возразил он. – Представитель Интерпола скоро приедет.
– Вот я ему все и расскажу.
– Твое дело, – произнес он обиженным тоном. – Интересно, его ты тоже будешь водить за нос?
Теперь я твердо знала, что мне грозит опасность. Неважно, что она не угрожала непосредственно моей жизни, зато меня могли похитить, оглушить, усыпить и кто знает что еще сделать. Я стала повсюду носить с собой пружинный нож, похищенный еще в Бразилии. Очень неудобно было носить его в кармане пальто – большой он был и тяжелый, и это обстоятельство усугубляло мое раздраженное состояние. Я попыталась предусмотреть все пакости, которые мне могли бы сделать, и по возможности предотвратить их, но этих пакостей было такое множество, что я ограничилась установкой в моей автомашине купленного вместе с ней противоугонного устройства. Будучи включенным, оно жутко взвывало при малейшем прикосновении металлического предмета к автомашине. Я включала его каждый раз, когда покидала машину на срок, больший чем пять минут, и мне уже дважды удавалось вызвать милицейский патруль. Один раз какойто пьянчужка приложился к багажнику пряжкой от своего ремня, а другой раз я сама забыла отключить устройство и всунула ключ в замок дверцы. Хотя мне было очень неприятно, я стала задавать глупый вопрос «кто там?», прежде чем открыть дверь квартиры, ела и пила только собственноручно приготовленное и вообще делала все от меня зависящее для собственной безопасности.
Дьявол демонстрировал смертельную обиду и не скрывал своей неприязни. Между нами выросла стена, которую уже невозможно было пробить. И тем не менее непонятно, почему он не хотел уйти от меня, хотя я ему это и предлагала каждый день. От прежних терзаний не осталось и следа. Боже, какое облегчение испытала бы я, если бы наконец могла его не видеть! Никаких иллюзий у меня больше не было, осталась в душе лишь горечь. Да и она постепенно перерастала в ненависть – ненависть к этому человеку, который с такой беспощадной жестокостью жертвовал моей жизнью ради другой женщины.
Я не верила в представителя Интерпола и когда тот позвонил по телефону, была ошарашена.
– Мадам, – галантно начал он, – я преисполнен восторга оттого, что имею честь познакомиться с вами. Я прибыл специально для этого. Где бы вы желали встретиться со мной?
– Лучше всего в Главном управлении милиции, – не задумываясь, ответила я. – Думаю, у них найдется подходящее помещение.
Мой собеседник весело рассмеялся, дав понять, что оценил мой юмор.
– Я не убежден, что это наилучшее место, – с легкой запинкой произнес он. – Ведь я же прибыл неофициально. Предпочтительнее было бы встретиться на нейтральной почве. Так где же?
Мы договорились, что в таком случае он вечером просто придет ко мне. В конце концов, самым безопасным местом была моя собственная квартира, единственным опасным элементом которой был Дьявол. И всетаки подозрительность не покидала меня. Положив трубку, я подумала немного и вдруг приняла решение. У меня еще было время…
Майора Павловского я хорошо знала. То есть я не знала, есть ли у него дети и сколько им лет, что он любит на ужин и была ли в его жизни несчастная любовь, но я знала точно, что он уже много лет работает в Главном управлении милиции и занимает там ответственный пост. Он был на месте и принял меня, невзирая на отсутствие предварительной договоренности.
– Дорогой майор, – решительно начала я. – Прежде всего прошу вас поверить, что я не сошла с ума. Потом вы сможете проверить это с помощью психиатра, пока же примите на веру. Я влипла в такую дурацкую историю, что собственными силами не могу из нее выпутаться и не знаю, к кому обратиться за помощью. Спасите меня!
– Расскажите вкратце, в чем дело, – предложил майор.
Я не представляла, как можно вкратце изложить все это неимоверное нагромождение событий, но честно попыталась:
– Будучи в Копенгагене, я случайно узнала одну вещь от одного человека, который, сообщив мне эту вещь, умер, так что теперь я одна знаю ее. Это касается международного гангстерского синдиката, занимающегося азартными играми. С этим связан Интерпол. Может, вы и слышали, дело это тянется с прошлого года.
– Может, и слышал, – согласился майор, – если вы мне объясните, что именно.
– Интерпол устроил облаву, чтобы захватить все их имущество. Синдикат поспешно собрал все ценности и спрятал их, а покойник мне сказал, где именно. По ошибке. И я знаю это место. Бандиты увезли меня, чтобы выжать из меня тайну, но я подслушала их разговор, из которого узнала, что, выведав тайну, они меня убьют, поэтому ничего не сказала им. Ну, потом много чего было, мне удалось бежать. Я вернулась в Польшу, будучи уверена, что здесь окажусь в безопасности, но боюсь, что они и здесь настигнут меня.
– Почему вы не обратились в Интерпол, еще будучи за границей?
– Потому что боялась. И сразу хочу вам признаться, что страдаю манией преследования. Два раза в критических ситуациях я обращалась к представителям полиции, и оба раза они оказывались переодетыми гангстерами. Я боялась попасться в третий раз и не хотела рисковать. Боялась, что может получиться так: расскажу все представителю Интерпола, а потом окажется, что это опять переодетый бандит, который после беседы со мной тут же укокошит меня. Слишком много я о них знаю, знаю, где находится их резиденция, знаю местопребывание шефа, знаю их людей и адреса и еще многое другое. Они тоже не могут рисковать, и ничего удивительного, что так за меня взялись. Единственное утешение, что они не могут меня убить, пока не узнают тайну сокровища. Иначе плакали их денежки. Вас я знаю, вам я могу довериться. До некоторой степени, разумеется.
Казалось, последнее замечание развеселило майора.
– А почему только до некоторой степени? Где проходит граница вашего доверия ко мне?
– Видите ли… – Я не знала, как лучше ему объяснить. – Я понимаю, трудно поверить тому, о чем я рассказала. Вы вправе считать меня мифоманкой. Чтобы поверить мне, вам придется как следует все проверить, а до тех пор вы вряд ли примете всерьез мои опасения. И тем не менее ни вам, ни комунибудь другому я ни словечка не скажу об этих сокровищах, пока банда не будет ликвидирована. Сама же я об этом узнать не могу. И еще я знаю: пока я держу язык за зубами, я жива, так как без меня им этих богатств не найти.
– Так чего же конкретно вы ожидаете от меня?
– Сегодня вечером я буду разговаривать с человеком, который уверяет, что является сотрудником Интерпола. Он придет ко мне домой. Я не уверена, что могу ему доверять, и боюсь. Он позвонил из «Грандотеля», сказал, что прибыл сегодня утром и что зовут его Гастон Мед.
– Как, простите?
– Пардон. Гастон Лемель. Это я для себя перевела его фамилию, чтобы легче запомнить. Я бы хотела, чтобы вы помогли мне связаться с людьми, которые занимаются этим делом. Наверняка у вас есть связи с Интерполом. Пусть они както проверят его и вообще помогут мне. Например, хорошо бы, если бы ко мне в гости гденибудь в начале восьмого пришли два милиционера в форме. В случае чего они помешают ему прикончить меня.
Майор задумчиво посмотрел на меня, подумал и нажал кнопку.
– Полковник у себя? – обратился он к письменному столу.
– Да, но собирается уходить, – ответил стол женским голосом.
– Попросите его задержаться на несколько минут. Я сейчас к нему приду.
Полковник оказался очень милым пожилым мужчиной. У него было загорелое лицо и веселые глаза. При виде его у меня сразу потеплело на душе, но я уже не доверяла и самой себе. Ведь попала же я в переплет в Таормине со своей симпатией к мужчине моей мечты. Вот почему я решительно остановила майора, который начал было излагать суть дела.
– Минуточку. Пан майор, как давно знаете вы этого человека?
Лицо полковника выразило недоумение, но майор меня понял.
– Сейчас скажу точно, только подсчитаю… Так… Ага, двадцать два года.
– И этот человек все эти годы работал в милиции?
– В милиции работает еще дольше. Пришел сразу после окончания войны.
– И вы можете за него поручиться?
– Как за самого себя. И даже больше.
– Ну тогда хорошо. В случае чего моя смерть будет на вашей совести.
– Вы что, – спросил полковник, – выпили оба, что ли?
– Никак нет, – улыбаясь, ответил майор. – Сейчас вы поймете. Только что эта женщина сообщила мне удивительные вещи, которые могут представить для вас интерес. Ее похитили в Копенгагене, гангстерский синдикат, азартные игры, сокровища, спрятанные гдето…
– А! – прервал полковник, и его лицо прояснилось. – Так это вы?
– Вижу, что вы обо мне слышали! – обрадовалась я.
– И даже очень много. А почему вы пришли к нам? Произошло еще чтото? Чтото новенькое?
– Я не знаю, что для вас старенькое, – возразила я. – А пришла я, чтобы просить у вас двух сильных милиционеров в полном обмундировании. И не помешало бы, чтобы оружие было при них.
– В таком случае давайте побеседуем поподробнее. Благодарю вас, майор, вы и в самом деле доставили мне очень интересный материал.
Как показали дальнейшие события, слова эти он произнес не в добрый час. Если бы он мог предвидеть, насколько интересна и разнообразна станет изза меня его жизнь, думаю, он немедленно выдворил бы меня из кабинета.
Майор попрощался и вышел. Я в подробностях рассказала полковнику обо всем, происшедшем со мной. Он молча слушал.
– А зачем вам два милиционера? – спросил он, когда я закончила. – Ведь в доме у вас есть защитник.
Он улыбнулся, и его глаза весело блеснули.
– Кого вы имеете в виду? – спросила я.
– Ваш супруг находится с нами в постоянном контакте.
Сначала я не поняла, о ком он говорит, потому что подумала о своем первом муже и никак не могла взять в толк, какая может быть защита, если он находится сейчас в Советском Союзе. Потом поняла, что полковник говорить о Дьяволе, и теперь уже у меня в голове все окончательно перепуталось. Хаос, царивший до сотворения мира, ни в какое сравнение не шел с хаосом, царившим сейчас в моем мозгу. Я молча смотрела на полковника. Наконец из хаоса вынырнула одна относительно четкая мысль. И я спросила – резко и агрессивно:
– А вы знаете о Мадлен?
– О какой Мадлен? – так же резко спросил полковник, а его веселые глаза сразу стали внимательными и зоркими.
Я глубоко вздохнула. Вот сейчас я могу покончить со всеми сомнениями. Хаос малость улегся.
– Полковник, – спокойно начала я, – вы знаете всю аферу, и вы убедились, что я умею молчать. Об этом свидетельствует факт, что я жива. У меня есть своя точка зрения на случившееся со мной, в моем распоряжении факты, и я делаю из них свои выводы. Полгода пребываю я в шкуре затравленного зверя, и мне просто необходимо немного покоя. Умоляю вас, во имя всего святого, скажите мне, что вы знаете о Мадлен? Я клянусь вам, что никому об этом не скажу. Вы знаете о Мадлен?
– А кто такая Мадлен?
Сдвинув брови, полковник внимательно и серьезно смотрел на меня, и я поняла, что он меня не обманывает. Он действительно не знал о ней.
– Прежде чем я расскажу о Мадлен, я хочу сказать вот что. Если вы действительно о ней ничего не знаете, значит, вас тоже водят за нос, и дело обстоит очень нехорошо. Подумайте, прошу вас, постарайтесь вспомнить. Я понимаю, существуют служебные тайны, но ведь я вас не спрашиваю, что вы о ней знаете, я спрашиваю, знаете ли вы вообще о ее существовании?
Говоря это, я подумала, что, может быть, напрасно морочу голову человеку, что та женщина вовсе не Мадлен, а какоенибудь очередное увлечение, и она просто могла покраситься и стать платиновой блондинкой. Но ведь полковник, зная аферу, должен знать и о Мадлен, о том, что меня перепутали с ней и что с этого все и началось… И Дьявол не сказал мне, что сотрудничает с нашей милицией… И Интерпол должен интересоваться гангстерами, а не деньгами…