Страница:
— А теперь неплохо и взглянуть, чем там работнички наверху занимаются, — сказала она, захлопнув дверцу. — Пошли!
Эльжбета не стала ее удерживать, понадеявшись на большой пакет на столе в гостиной. И не ошиблась. Пани Богуслава еще из коридора заметила яркую коробку.
— А это что такое? Не слишком ли много вы с Хенеком стали приносить мне всяких разностей?
— Это не мы, это Тадик принес, — поспешила объяснить Эльжбета. — Говорит, сколько раз приходил в этот дом пожрать и с пустыми руками, так пусть хоть раз явится как человек. И под вино то, что надо.
Богуся явно одобрила столь разумное отношение парня к правилам приличия, хотя упоминание о ненавистном родственнике немного подпортило ей настроение. Несмотря на все вчерашние декларации Тадеуша, недоверие к этой седьмой воде на киселе слишком глубоко укоренилось в ней. Тем не менее она распаковала пирожные, даже попробовала, одобрила и вынула из буфета блюдо, чтобы выложить из коробки. После чего опять направилась к двери с намерением уж на этот раз непременно подняться наверх.
Неизвестно, привели бы к успеху отчаянные попытки Эльжбеты задержать хозяйку внизу, если бы не приход очередного визитера.
Брякнул звонок у калитки, и появился Клепа, которому девушка обрадовалась первый раз в жизни. Хочешь не хочешь, а хоть немного хозяйке придется им заняться.
Этого гостя пани Богуслава встретила с явным удовольствием...
* * *
* * *
Книга 2
* * *
Почти все их хитроумные планы пани Богуслава благополучно разрушила.
Узнав о предстоящем визите Кристины, она расценила его как свой личный триумф и решила насладиться победой в полной мере. Надо же, какая-то тля пытается сравниться с нею в умении готовить, извелась от зависти! Ну, она ей покажет! Вынашивая собственные мстительные планы, Богуся даже немного скорректировала свой рабочий график, согласовав его по телефону с начальством.
У Кристины хватило ума явиться в гости в специально купленном для этого случая несуразном платье, слишком широком и длинном, без макияжа, с на редкость дурацкой прической. Правда, красота ее от этого ничуть не пострадала, однако и не подчеркивалась, так что у Хлюпихи не было причин с первой минуты впадать в ярость. Прием гостям она оказала почти милостивый.
— Дошли до меня слухи, будто Крыся увлеклась готовкой? — приветствовала Богуся старую знакомую снисходительно-презрительной фразой, что сразу разрешило наболевший вопрос о форме общения — ну конечно, в третьем лице, как же иначе. — Так давно бы следовало прийти, а Крыся только теперь явилась. Что ж, милости просим...
— Но ведь у Богуси такое несчастье приключилось, не могла я еще морочить ей голову глупостями, — оправдывалась Кристина, с готовностью подхватив заданный тон.
— Ничего особенного... А, вижу, Хенек с Тадиком наконец-то за шкаф примутся, самое время. А это что? О, пиво, очень кстати. Вот мы его в холодильник сунем, пусть как следует охладится. Эльжуня, помоги отцу.
Втащив ящик пива, Карпинский с Тадиком показательно занялись дверцей шкафа. Кристина с сумкой в руках робко жалась на пороге. Эльжбета, подмигнув детям, энергично занялась хозяйством.
Казалось, все шло по плану, однако в самом центре суматохи торчал Клепа с букетом, коробкой шоколадных конфет и бутылкой сладкого шампанского, которое тоже нуждалось в охлаждении. Сладкого!
Кристину передернуло, что несколько подпортило ее облик покорной сиротки, да, к счастью, хозяйка не заметила, с удовольствием принимая от джентльмена как приношения, так и привычную порцию восторгов.
— Как считаете, что мне лучше делать? — вполголоса спросила Кристина. — Торчать столбом в прихожей, подождать в кухне или изображать гостя в салоне?
— Притворись, что наблюдаешь за нами! — с трудом удерживаясь от смеха, посоветовал Карпинский, уже привыкший к роли завсегдатая.
Эльжбета еще не успела спрятать в холодильник все бутылки с пивом, как работнички уже сняли дверь с петель и положили ее на пол в прихожей. Девушка же воспользовалась тем, что оказалась одна в кухне, и бросила взгляд на кулинарные заготовки хозяйки. Выяснилось — в огромном горшке отваренная капуста ожидала лишь последней заправки, в другом лежала очищенная картошка. Поразительно! Ведь они пришли раньше намеченного, но Богуся из тех хозяек, которых никогда не застанешь врасплох. У этой бабы действительно несомненный талант!
Меж тем Карпинский скрылся где-то в недрах дома, а Тадик принялся откручивать шурупы на старой петле дверцы. Тут хозяйка появилась в прихожей и взяла в свои цепкие руки управление домашним хозяйством.
— Эльжуня, надо бы составить компанию твоему родичу, меня вот Кристина ждет. А где же Хенек?
Тадик пояснил:
— Ищет петли, которые отец купил специально для этого шкафа. Я знаю, что купил, потому и не стал покупать лишние...
— Так надо в мастерской посмотреть, он там держал железяки разные. Стась покажет. Стась! Покажи пану Хенрику. Агатка, ты где?
Агатка уже была на посту — материализовавшись из воздуха на пороге гостиной-столовой, приглядывала сразу за всеми: одним глазом за Тадиком, вторым — за Эльжбетой с Клепой. Особый интерес, конечно, вызывала Эльжбета, но долг прежде всего.
Хозяйка завладела Кристиной и потащила ее в кухню, приговаривая:
— А мы с Крысей в кухню пройдем, поглядим, что она принесла, о чем хочет посоветоваться.
Кристина была потрясена. Надо же, как моментально Богуся оценила сложившуюся ситуацию и мастерски овладела ею! За всеми гостями организован присмотр: при Хенрике — Стась, Тадик в пределах видимости, Эльжбета с Клепой под наблюдением Агатки, сама же она в когтях хозяйки.
В кухне Кристина вытащила из сумки миску со своим фаршем, демонстрируя одновременно широкую гамму чувств: робость и покорность, стыд за свое неумение и вместе с тем надежду на будущий прогресс, уныние, вызванное собственной бездарностью в кулинарном отношении, и явное преклонение перед гениальной одаренностью пани Хлюповой.
— Хотелось сделать подешевле... — бормотала Кристина, — мне Эльжбета про вас говорила... и опять получилось не очень...
Взяв миску обеими руками, пани Богуся первым делом поднесла ее к носу, затем, словно не веря своему органу обоняния, двумя пальчиками ухватила щепотку подозрительного продукта и попробовала, после чего уставилась на Кристину. И столько в ее взгляде было изумления, недоверия, презрения и уничижительной жалости, что Кристина почувствовала себя какой-то жалкой букашкой, недостойной именоваться человеком. Ох, кажется, она все-таки перестаралась.
— У Крыси, никак, насморк? — ядовито поинтересовалась хозяйка.
— Да... вроде бы... того... немножко.
— А нос вообще у Крыси имеется? Ведь и ежу ясно: масло прогорклое, каша пригорела, а лучок небось еще с прошлого года завалялся?
И такое презрение прозвучало в голосе Богуси, что Кристина стала заикаться уже безо всякого притворства.
— Н-не... знаю. В холодильнике нашла... на самом дне... А что?
— Да ничего. Не люблю я людей осуждать, да Крыся, как погляжу, вовсе не соображает. Ну какой лук столько выдержит? А маслом таким лишь телеги смазывать, воняет ведь за версту, просто дух вон, неужели Крыся не чует? И как же эту дрянь Крыся готовила? Небось на огне? Так я и знала.
— Что же мне делать?
— Перво-наперво нормальное масло купить, потом кашу сварить, как положено, потом из свежего сала шкварочки натопить, лучок поджарить и уж после со всем этим ко мне прийти. А вот это... сомневаюсь, что такое и свиньи станут жрать!
— Вот именно! Мне тоже показалось — не очень хорошо получилось.
— «Нехорошо»! — фыркнула Богуся, досказав остальное взглядом. Похоже, слов у нее не хватило.
Изо всех сил удерживаясь, чтобы тоже не фыркнуть — только от смеха, — Кристина так внутренне напряглась, что на глазах выступили слезы. Богусе эти слезы доставили истинное наслаждение — наконец-то заносчивая воображала смешана с грязью и растоптана. Теперь можно ее и пожалеть.
— А хоть книжка какая-никакая по кулинарии у Крыси имеется?
— Имеется. Только старая.
— Не мешало бы новую купить. Одно удивляет меня: ведь в доме вашем бывать мне приходилось, так неужели все угощение было покупное?
— Ну да! — сгорая со стыда, призналась Кристина. — Правда, не всегда, временами соседка готовила. А если что дорогое... то я немного умею...
— Дорогое каждый дурак сумеет, — высокомерно перебила ее Богуслава. — А Крыся к тому же взялась за такую сложную вещь, как каша! Это уж совсем надо рехнуться. Ведь правильно сварить кашу за день не научишься, тут опыт нужен. А вот этим, — презрительно ткнула Богуся в Кристинино изделие, — можно всю семью отравить. Что ж, учиться никогда не поздно. Начать с картошечки, потом и за котлеты взяться, я подскажу, а уж после котлет и более сложные вещи попробовать. Да хоть соус.
Начать с лукового, грибы сейчас дорогие, а луковый в самый раз. Только вот что меня интересует — с чего это Крыся решила готовить дешевые блюда? При ваших-то деньгах... Странно это...
— Амбиция заела, — не моргнув глазом, призналась Кристина.
Что ж, такой аргумент Богуся была в состоянии принять, хотя смех ее разбирал при одной мысли, что эта выскочка вздумала с ней сравняться. Ну да ладно, пусть несчастная кретинка поглядит, как нормальные женщины хозяйство ведут, ведь это же надо — такую пакость смастерить, сказать кому — не поверят. Понюхав еще раз пародию на фарш, хоть от одного запаха нехорошо делалось, Богуся сурово вопросила:
— Картофельным котлеткам научить?
Картофельные котлетки у Кристины всегда получались отлично. Разумеется, она не призналась в этом, к тому же появилась надежда усовершенствоваться. И надежда оправдалась. По рецепту пани Богуславы котлетки следовало обваливать — «панировать», как профессионально выразилась Хлюпова, — в ржаной муке с отрубями. Очень интересно.
А тем временем обитатели дома были заняты самой разнообразной и весьма интенсивной деятельностью.
Карпинский со Стасем перерыли всю мастерскую Хлюпа и обнаружили множество петель, можно сказать неограниченный выбор. Кроме петель и дверных замков Хлюп припас там столько всевозможных слесарных изделий, что их хватило бы для строительства еще одного дома. Стась горько пожалел о том, что не сообразил порыться в этом богатстве раньше, без свидетеля и, главное, без ведома матери, вон сколько тут совершенно бесценных вещей, которые очень ему пригодятся, — правда, использовать их он намерен не всегда по прямому назначению. Ну да ничего, еще не все потеряно, а пан Хенрик, похоже, не из болтливых.
При всем многообразии запасов Хлюпа искомым портфелем в мастерской и не пахло.
Эльжбета предприняла попытку осуществить намеченный план. Громко заявив о желании посетить ванную комнату, она многозначительно глянула на Агатку, незаметно кивнув ей на Клепу. Девочка понимающе кивнула в ответ и осталась на посту, следя одним глазом за жуликом, а вторым за Тадеушем.
Третьего не было, так что Эльжбета оказалась без присмотра, чем и воспользовалась. Взбежав на второй этаж, она быстренько обследовала еще не осмотренный отцом чуланчик. Ничего интересного — пустые стеклянные банки всевозможного калибра, а также пластиковые бутылки, стаканчики и корытца.
Толкнувшись в дверь кабинета и убедившись, что она по-прежнему заперта, Эльжбета спустилась вниз, немного запыхавшись. Тут она заговорщицки подмигнула Агатке, приглашая выйти на крыльцо.
Отойдя на несколько шагов, Эльжбета пожаловалась:
— Представляешь, забыла кое-что в сумке-холодильнике, а она в багажнике машины. Специально для вас купила.
— А сумка-холодильник сколько времени холодит? — задала деловой вопрос Агатка.
— Одни сутки.
— Так оставь ее нам вместе с этим кое-чем, завтра вернем. А мамуле сейчас не стоит морочить голову, она в кухне занята.
— Правильно! Пошли достанем.
Отдав девочке сумку, Эльжбета сочла свою миссию выполненной и не спеша вернулась в дом.
За короткие мгновения обретенной свободы Клепа с помощью ему одному известных методов успел изучить содержимое ящиков буфета и полок серванта. Внимательно оглядел хрусталь и фарфор, которые выставлялись на стол лишь по большим праздникам, взвесил на руке изящные столовые приборы, в том числе серебряные, небрежно провел пальцами по видеокассетам, удовлетворенно хмыкнул, обозрев набор отличных пивных кружек, получше, чем у Карпинских, и застыл при виде впечатляющей коллекции рогов. Рога были вовсе не экзотические, в основном козьи и бараньи, правда, вот этот обломок вроде бы оленьего рога, но остальные самые что ни на есть невзрачные и корявые. Не мог же бедный жулик знать, что пани Богуслава еще сопливой девчонкой пришла к выгоду, что ничто так не украшает одежду и не подчеркивает элегантность, как роговые пуговицы, и всю жизнь упорно собирала рога. Несколько озадаченный, Клепа поспешил занять место за столом, услышав, что Эльжбета возвращается.
Эльжбета не стала ее удерживать, понадеявшись на большой пакет на столе в гостиной. И не ошиблась. Пани Богуслава еще из коридора заметила яркую коробку.
— А это что такое? Не слишком ли много вы с Хенеком стали приносить мне всяких разностей?
— Это не мы, это Тадик принес, — поспешила объяснить Эльжбета. — Говорит, сколько раз приходил в этот дом пожрать и с пустыми руками, так пусть хоть раз явится как человек. И под вино то, что надо.
Богуся явно одобрила столь разумное отношение парня к правилам приличия, хотя упоминание о ненавистном родственнике немного подпортило ей настроение. Несмотря на все вчерашние декларации Тадеуша, недоверие к этой седьмой воде на киселе слишком глубоко укоренилось в ней. Тем не менее она распаковала пирожные, даже попробовала, одобрила и вынула из буфета блюдо, чтобы выложить из коробки. После чего опять направилась к двери с намерением уж на этот раз непременно подняться наверх.
Неизвестно, привели бы к успеху отчаянные попытки Эльжбеты задержать хозяйку внизу, если бы не приход очередного визитера.
Брякнул звонок у калитки, и появился Клепа, которому девушка обрадовалась первый раз в жизни. Хочешь не хочешь, а хоть немного хозяйке придется им заняться.
Этого гостя пани Богуслава встретила с явным удовольствием...
* * *
Тем временем наверху Карпинский, удрученный своим промахом и все еще изрядно оперенный, с мокрой тряпкой в руках, энергично помогал Тадеушу. Действовать пылесосом они боялись, чтобы не привлечь внимания хозяйки. Передав Карпинскому и свою тряпку, Тадеуш вернулся к люку и принялся энергично ввинчивать новые шурупы, чтобы продемонстрировать реальные результаты их трудов. Ввинтил, глянул вниз, на Карпинского, и слез с лесенки.
— Чего уж там, — махнул он рукой, — хоть перо соберем, у вас это не очень получается. А вы еще малость с себя стряхните.
Вот почему пани Богуслава застала обоих у кладовки, когда, привлеченная отсутствием строительных шумов, все-таки поднялась наверх. Хенрик Карпинский как раз пытался шепотом сообщить напарнику еще об одном своем наблюдении, а именно — дверь в кабинет Северина оказалась запертой.
— Надо же, раньше всегда была открытой, — припомнил Тадеуш.
— А сегодня заперта.., я проверил.., и... Тут снизу послышалось сопение, и парень перебил напарника:
— Потом! Она лезет сюда. Надо скорее прибить плиту покрепче. Придержите вот здесь!
Ухажер ухажером, но проверить порядок в доме пани Богуслава обязана. И, впустив гостя, она поднялась наверх. Увидела на площадке под люком вывернутые старые петли и ржавую пружину, увидела прилаженные новые блестящие петли. Это ее вполне удовлетворило. Занятая мыслями об обеде, о люке, о приятном госте, хозяйка не обратила внимания на прилипшие к ступенькам остатки перьев, тем более что после яркого солнечного света на улице и в комнатах первого этажа здесь казалось совсем темно. Задрав голову, Богуся все же попыталась осмотреть люк — много ли наработали за сегодняшний день — и спустилась вполне довольная.
Эльжбета задержалась наверху дольше хозяйки. Выслушав сбивчивое сообщение отца о катастрофе, она с беспокойством заметила:
— Если хорошенько присмотреться, пера еще полно. Дайте тряпку, я попытаюсь, сколько смогу, собрать. И в углах вытру.
— Ив пылесос загляни, — попросил Карпинский. — Галстук бы извлечь...
Пани Богуслава взялась за приготовление яичницы, но что-то мешало ей всецело отдаться любимому занятию. Нет, мешал не шурин, хотя увивался вокруг нее, ну да это приятно. Мешало сознание того, что она в собственном доме как-то не владеет ситуацией. Вроде бы другие, посторонние люди навязывают ей свои порядки. Очень неприятное ощущение. Непривычное. Слишком много их там, наверху, этих посторонних. Ну и что люк, ну и что, если работают, да, работали, она сама видела результаты, а теперь слышит, как долбят. Скажем, если мужики и долбят, чем там занимается Эльжбета? Пусть даже не копается в ее вещах, пусть даже просто разглядывает что-нибудь, все равно она, Богуся, не любит этого. И дети куда-то подевались, а могли бы присмотреть.
Оставив шурина с его комплиментами в кухне, хозяйка опять вышла в прихожую, поднялась на несколько ступенек по лестнице и окликнула Эльжбету:
— Не знаешь, Эльжуня, куда подевались дети? Вечно как сквозь землю провалятся, когда нужны. Поищи их.
Выполняя поручение, девушка отыскала пропажу и согласовала с детьми, в какой форме они доложат матери о том, как провели день. Заодно договорилась о действиях на завтра, точнее — каким образом передаст им завтра незаметно от строгой матери очередную порцию лакомств, чем окончательно покорила детские сердца. Хотя, если говорить об Агате, в ее сердечке осталось достаточно места для подозрительности и недоверия.
Вот с какими осложнениями прошел очередной визит к пани Богуславе. И неизвестно, кто больше наработался — мужчины или Эльжбета, ведь ей еще пришлось потратить множество сил и прибегнуть к множеству ухищрений, чтобы, уходя, извлечь из дома Хлюпихи Клепу, как тот ни упирался...
— Чего уж там, — махнул он рукой, — хоть перо соберем, у вас это не очень получается. А вы еще малость с себя стряхните.
Вот почему пани Богуслава застала обоих у кладовки, когда, привлеченная отсутствием строительных шумов, все-таки поднялась наверх. Хенрик Карпинский как раз пытался шепотом сообщить напарнику еще об одном своем наблюдении, а именно — дверь в кабинет Северина оказалась запертой.
— Надо же, раньше всегда была открытой, — припомнил Тадеуш.
— А сегодня заперта.., я проверил.., и... Тут снизу послышалось сопение, и парень перебил напарника:
— Потом! Она лезет сюда. Надо скорее прибить плиту покрепче. Придержите вот здесь!
Ухажер ухажером, но проверить порядок в доме пани Богуслава обязана. И, впустив гостя, она поднялась наверх. Увидела на площадке под люком вывернутые старые петли и ржавую пружину, увидела прилаженные новые блестящие петли. Это ее вполне удовлетворило. Занятая мыслями об обеде, о люке, о приятном госте, хозяйка не обратила внимания на прилипшие к ступенькам остатки перьев, тем более что после яркого солнечного света на улице и в комнатах первого этажа здесь казалось совсем темно. Задрав голову, Богуся все же попыталась осмотреть люк — много ли наработали за сегодняшний день — и спустилась вполне довольная.
Эльжбета задержалась наверху дольше хозяйки. Выслушав сбивчивое сообщение отца о катастрофе, она с беспокойством заметила:
— Если хорошенько присмотреться, пера еще полно. Дайте тряпку, я попытаюсь, сколько смогу, собрать. И в углах вытру.
— Ив пылесос загляни, — попросил Карпинский. — Галстук бы извлечь...
Пани Богуслава взялась за приготовление яичницы, но что-то мешало ей всецело отдаться любимому занятию. Нет, мешал не шурин, хотя увивался вокруг нее, ну да это приятно. Мешало сознание того, что она в собственном доме как-то не владеет ситуацией. Вроде бы другие, посторонние люди навязывают ей свои порядки. Очень неприятное ощущение. Непривычное. Слишком много их там, наверху, этих посторонних. Ну и что люк, ну и что, если работают, да, работали, она сама видела результаты, а теперь слышит, как долбят. Скажем, если мужики и долбят, чем там занимается Эльжбета? Пусть даже не копается в ее вещах, пусть даже просто разглядывает что-нибудь, все равно она, Богуся, не любит этого. И дети куда-то подевались, а могли бы присмотреть.
Оставив шурина с его комплиментами в кухне, хозяйка опять вышла в прихожую, поднялась на несколько ступенек по лестнице и окликнула Эльжбету:
— Не знаешь, Эльжуня, куда подевались дети? Вечно как сквозь землю провалятся, когда нужны. Поищи их.
Выполняя поручение, девушка отыскала пропажу и согласовала с детьми, в какой форме они доложат матери о том, как провели день. Заодно договорилась о действиях на завтра, точнее — каким образом передаст им завтра незаметно от строгой матери очередную порцию лакомств, чем окончательно покорила детские сердца. Хотя, если говорить об Агате, в ее сердечке осталось достаточно места для подозрительности и недоверия.
Вот с какими осложнениями прошел очередной визит к пани Богуславе. И неизвестно, кто больше наработался — мужчины или Эльжбета, ведь ей еще пришлось потратить множество сил и прибегнуть к множеству ухищрений, чтобы, уходя, извлечь из дома Хлюпихи Клепу, как тот ни упирался...
* * *
Поздним вечером Эльжбета докладывала Кристине:
— Яичница, скажу я тебе, была потрясающая! Как эта баба готовит такое — ума не приложу. Вроде бы составные части все известные: яйца, шкварки и немного сыра. И все смешано с кубиками гренок. Хрустящими!
— Без колбасы? — не поверила Кристина.
— Без! Говорю тебе — вроде ничего особенного не положила, а за уши не оттянешь. Но такая язва, предложила перекусить лишь после того, как с люком было покончено.
— А они и в самом деле его привели в порядок?
— Представь себе, да. У Тадика золотые руки, отец, по правде говоря, мало чем помог. Кристина проявила недовольство.
— Тогда я не понимаю, какой смысл в их работе! Раз люк закончен — не будет повода пошарить наверху. Ведь когда начнут на первом этаже, как подняться незаметно?
— На втором тоже было нелегко. Пришлось мне привести деток, и Стась с наших работяг глаз не спускал. А возможность и в самом деле они упустили. Все из-за отца. Если бы не вляпался в пух и перо, глядишь, и нашли бы портфель. Правда, по словам отца, одна дверь оказалась запертой. Об этом пусть отец сам тебе расскажет, мне так и не удалось переговорить с ним с глазу на глаз, все время кто-то мешал. Но зато я подготовила почву для наших дальнейших действий.
— А именно?
— Для твоего завтрашнего выступления. Если не ошибаюсь, мегеру заинтересовали твои попытки приготовить нечто, напоминающее ее начинку, а кроме того, надо ей завтра привезти побольше пива. Сама намекнула. А насчет свинства, которое ты ей представишь, чем оно хуже — тем будет лучше.
— Свинство у меня уже готово, — похвасталась Кристина. — Пригоревшая каша на прогорклом масле, к этому удалось найти сгнившую луковицу, ну и получилось достаточно отвратительно, хоть и не чрезмерно, иначе догадается. Где Хенрик, сколько можно развлекать этого подонка? Пойди смени отца на посту.
— Ну уж нет! — воспротивилась девушка. — Мне тоже хочется послушать, говорю же — так всего, и не знаю. Пусть в подробностях расскажет, в спокойной обстановке.
— Как бы тогда это организовать? Клепа наш в эйфории, сна ни в одном глазу. Упоить его, что ли?
Клепа и в самом деле находился от счастья на седьмом небе, видя, что предмет его воздыханий с каждым днем становится все благосклоннее. От возбуждения жулик не мог заснуть и принялся учить Карпинского играть в шахматы. Карпинский когда-то был неплохим шахматистом, и учение шло как по маслу. Оба были в прекрасном настроении. Карпинский с каждым днем все сильнее привязывался к шурину и очень огорчался, когда жена или дочь пытались остудить его чувства, в красках расписывая пагубную страсть Клепы. Жене и дочери Хенрик верил беспрекословно, потому и скорбел, однако помнил, что многое приходится хранить в тайне от родственника. В этом отношении шахматы были абсолютно безопасным занятием и в то же время чрезвычайно приятным.
Но вскоре возбуждение спало и шурином овладела привычная сонливость. Наконец-то Карпинские остались одни.
— Весь второй этаж оказался в моем распоряжении, — вздохнув, стал рассказывать Хенрик. — Вот только одной двери вообще не было, вместо нее эта проклятая плита, а вторая заперта.
— Расскажи, папа, о запертой, о первой мы уже знаем.
— Тадик мне сказал — та дверь ведет в кабинет Северина. И мне тоже так кажется. Я там был как-то раз...
— Ты был там миллион раз, только вот запомнил всего один. Ну да неважно. А почему кабинет заперт?
— Этого мы не узнали.
— А как заперт?
— На ключ, наверное. Никакого висячего замка там не висело.
— Холера! — огорчилась Эльжбета. — А мы даже и спросить не можем. Какое нам дело до чужих дверей? И вообще, откуда мы узнали, что заперта?
— Погоди, может, дети помогут.
— Или Тадик, — поддержал жену Хенрик.
— Ну конечно, Тадик! — обрадовалась Кристина. — Тадик имеет право заинтересоваться кабинетом отца, ведь сколько было разговоров о его коллекциях. Но пусть сначала потихоньку спросит у брата.
— Правильно! — оживился Карпинский. — Они подружились. Я сам слышал, как болтали под люком.
— Так почему же сразу не намекнул, раз слышал? — рассердилась дочь на несообразительного отца.
— В голову не пришло, — оправдывался тот. — Из-за проклятого пера ни о чем другом думать не мог.
— Перо нам тоже пригодится, — успокоила мужа Кристина. — Ведь придется же сказать о нем этой гангрене. И тогда, в рамках возмещения ущерба, сделаете с Тадиком ей нормальную дверцу к каморке. Опять будет работа на втором этаже.
— А ты уверена, что Северин спрятал портфель именно наверху?
— Да ни в чем я не уверена, просто хотя бы один этаж надо исключить из поисков. Хенек, а ты точно знаешь, что в других местах там не было нашего портфеля?
— Почти точно, — не сразу ответил Хенрик, предварительно еще раз добросовестно все взвесив. — Я ведь уже стал кое-что соображать, примите это к сведению. Там у них спальня и при ней маленькая гардеробная, женско-мужская, вернее, больше женская, чем мужская. Там же две комнатки детей. И еще комнаты.., такие, знаете, совсем пустые.
— Для гостей, — подсказала Эльжбета.
— Возможно. Так вот, я лично считаю — ни в одной из этих комнат Северин не стал бы ничего прятать, места все-таки обитаемые, в них или живут, или часто заглядывают. Есть там еще несколько закутков, я их все осмотрел, за исключением одной клетушки, порылся даже, и в кладовке нашел портфель. Старый, очень обшарпанный, но желтого цвета. А в нем оказались домашние тапочки, тоже очень старые. Две парк.
— Папуля, да ты провернул грандиозную работу! — восхитилась Эльжбета.
— Я старался.
— А клетушку почему все же не осмотрел? — сурово поинтересовалась Кристина.
— Не успел.
— Итак, со вторым этажом все ясно — кабинет и одна каморка. Чем вы намерены заняться завтра?
— Шкафом в холле. Ну тем, в котором дверь не держится. Петли по всему дому станем разыскивать. Тадик скажет — ему известно, что отец уже купил петли для этого шкафа. Покупать лишние — непозволительное расточительство, хозяйка его не потерпит.
— Правильно. И останетесь одни в доме, потому как ей надо будет идти на работу. Клепа наверняка увяжется ее провожать, мне тоже придется уйти, меня она в своем гнездышке ни за что не оставит, но и без меня вас там будет трое...
— И детки, — напомнила Эльжбета. — Но, надеюсь, их мне удастся занять. Для этого потребуется сумка-холодильник, чтобы я могла забыть свои покупки в машине Тадика. Где эта сумка?
— На антресолях, вместе с чемоданами. Где же еще? Сразу, как откроешь дверцу, увидишь. Хенек, я считаю, Тадеуш — не парень, а золото.
Услышав это, Эльжбета ни с того ни с сего вдруг покраснела. И она так думала. Собственно, с того памятного разговора в кафе на Роздроже он не выходил у нее из головы, нет-нет да вспоминала с таким чувством.., с таким, что они, собственно, очень близки. И знают друг друга с давних пор, с раннего детства. И верят друг другу во всем. Она, Эльжбета, не задумываясь, доверила ему их главную фамильную тайну, и вот, оказывается, правильно оценила парня, умница Кристина того же мнения. Выходит, она тоже не дура?
— У меня такое чувство, что я не очень-то ему помогаю, — опять вздохнул Карпинский. — Угрызения совести, так, кажется, называется то неприятное, что я ощущаю в себе? Угрызения?
— Называется так, но при чем тут угрызения? С какой стати упрекать себя за недостаточную помощь в ремонте дома этой мегеры? Ведь наша цель — отыскать свою собственность, а не отремонтировать дом Хлюпа!
— Но как-то неудобно пообещать что-то и не выполнить! — мямлил Карпинский.
Кристина с Эльжбетой неодобрительно переглянулись.
— Надо же, такую аварию перенес, а характер совсем не изменился! — пробормотала девушка.
— Потому как удар пришелся в голову, а не в характер, — научно объяснила Кристина. — Погодите, а как же чердак? — вспомнила она вдруг. — Чердак же у вас был под носом, неужели не заглянули?
— Чердак прямо версальский, — с горечью ответила Эльжбета. — Можно пройтись в белом платье до полу и не испачкать. Я сразу туда заглянула, а как же! Она наверняка произвела генеральную уборку, так что чердачной проблемы для нас не существует.
— Ну не огорчайся ты так, радоваться надо, что эта валькирия не успела произвести генеральную уборку во всем доме. Ладно, завтра нас ждет очень много работы. И вот еще что. В каких я с ней отношениях? Как мне к ней обращаться? На «ты» или на «пани»? Кажется, до смерти Северина мы с ней были на «ты».
— А что? После смерти кого-то эти отношения меняются? — заинтересовался Карпинский.
— Ну конечно же нет! — простонала Эльжбета. — Крыха, что ты выдумываешь? Знаешь, я заметила — она любит обращаться к людям в третьем лице. Точно, ее излюбленная манера. Слышала бы, как нас шпыняет. «Пусть Эльжуня посмотрит», «может, Тадик съест?», «неужели Хенек не помнит?». За «пани» смертельно на тебя обидится, а переходить с ней на «ты»...
— ...тоже смертельно обидится за такое панибратство, — сразу поняла Кристина. — Сколько сложностей! Ну да ладно, попытаюсь с ними справиться. В третьем лице так в третьем!
— Яичница, скажу я тебе, была потрясающая! Как эта баба готовит такое — ума не приложу. Вроде бы составные части все известные: яйца, шкварки и немного сыра. И все смешано с кубиками гренок. Хрустящими!
— Без колбасы? — не поверила Кристина.
— Без! Говорю тебе — вроде ничего особенного не положила, а за уши не оттянешь. Но такая язва, предложила перекусить лишь после того, как с люком было покончено.
— А они и в самом деле его привели в порядок?
— Представь себе, да. У Тадика золотые руки, отец, по правде говоря, мало чем помог. Кристина проявила недовольство.
— Тогда я не понимаю, какой смысл в их работе! Раз люк закончен — не будет повода пошарить наверху. Ведь когда начнут на первом этаже, как подняться незаметно?
— На втором тоже было нелегко. Пришлось мне привести деток, и Стась с наших работяг глаз не спускал. А возможность и в самом деле они упустили. Все из-за отца. Если бы не вляпался в пух и перо, глядишь, и нашли бы портфель. Правда, по словам отца, одна дверь оказалась запертой. Об этом пусть отец сам тебе расскажет, мне так и не удалось переговорить с ним с глазу на глаз, все время кто-то мешал. Но зато я подготовила почву для наших дальнейших действий.
— А именно?
— Для твоего завтрашнего выступления. Если не ошибаюсь, мегеру заинтересовали твои попытки приготовить нечто, напоминающее ее начинку, а кроме того, надо ей завтра привезти побольше пива. Сама намекнула. А насчет свинства, которое ты ей представишь, чем оно хуже — тем будет лучше.
— Свинство у меня уже готово, — похвасталась Кристина. — Пригоревшая каша на прогорклом масле, к этому удалось найти сгнившую луковицу, ну и получилось достаточно отвратительно, хоть и не чрезмерно, иначе догадается. Где Хенрик, сколько можно развлекать этого подонка? Пойди смени отца на посту.
— Ну уж нет! — воспротивилась девушка. — Мне тоже хочется послушать, говорю же — так всего, и не знаю. Пусть в подробностях расскажет, в спокойной обстановке.
— Как бы тогда это организовать? Клепа наш в эйфории, сна ни в одном глазу. Упоить его, что ли?
Клепа и в самом деле находился от счастья на седьмом небе, видя, что предмет его воздыханий с каждым днем становится все благосклоннее. От возбуждения жулик не мог заснуть и принялся учить Карпинского играть в шахматы. Карпинский когда-то был неплохим шахматистом, и учение шло как по маслу. Оба были в прекрасном настроении. Карпинский с каждым днем все сильнее привязывался к шурину и очень огорчался, когда жена или дочь пытались остудить его чувства, в красках расписывая пагубную страсть Клепы. Жене и дочери Хенрик верил беспрекословно, потому и скорбел, однако помнил, что многое приходится хранить в тайне от родственника. В этом отношении шахматы были абсолютно безопасным занятием и в то же время чрезвычайно приятным.
Но вскоре возбуждение спало и шурином овладела привычная сонливость. Наконец-то Карпинские остались одни.
— Весь второй этаж оказался в моем распоряжении, — вздохнув, стал рассказывать Хенрик. — Вот только одной двери вообще не было, вместо нее эта проклятая плита, а вторая заперта.
— Расскажи, папа, о запертой, о первой мы уже знаем.
— Тадик мне сказал — та дверь ведет в кабинет Северина. И мне тоже так кажется. Я там был как-то раз...
— Ты был там миллион раз, только вот запомнил всего один. Ну да неважно. А почему кабинет заперт?
— Этого мы не узнали.
— А как заперт?
— На ключ, наверное. Никакого висячего замка там не висело.
— Холера! — огорчилась Эльжбета. — А мы даже и спросить не можем. Какое нам дело до чужих дверей? И вообще, откуда мы узнали, что заперта?
— Погоди, может, дети помогут.
— Или Тадик, — поддержал жену Хенрик.
— Ну конечно, Тадик! — обрадовалась Кристина. — Тадик имеет право заинтересоваться кабинетом отца, ведь сколько было разговоров о его коллекциях. Но пусть сначала потихоньку спросит у брата.
— Правильно! — оживился Карпинский. — Они подружились. Я сам слышал, как болтали под люком.
— Так почему же сразу не намекнул, раз слышал? — рассердилась дочь на несообразительного отца.
— В голову не пришло, — оправдывался тот. — Из-за проклятого пера ни о чем другом думать не мог.
— Перо нам тоже пригодится, — успокоила мужа Кристина. — Ведь придется же сказать о нем этой гангрене. И тогда, в рамках возмещения ущерба, сделаете с Тадиком ей нормальную дверцу к каморке. Опять будет работа на втором этаже.
— А ты уверена, что Северин спрятал портфель именно наверху?
— Да ни в чем я не уверена, просто хотя бы один этаж надо исключить из поисков. Хенек, а ты точно знаешь, что в других местах там не было нашего портфеля?
— Почти точно, — не сразу ответил Хенрик, предварительно еще раз добросовестно все взвесив. — Я ведь уже стал кое-что соображать, примите это к сведению. Там у них спальня и при ней маленькая гардеробная, женско-мужская, вернее, больше женская, чем мужская. Там же две комнатки детей. И еще комнаты.., такие, знаете, совсем пустые.
— Для гостей, — подсказала Эльжбета.
— Возможно. Так вот, я лично считаю — ни в одной из этих комнат Северин не стал бы ничего прятать, места все-таки обитаемые, в них или живут, или часто заглядывают. Есть там еще несколько закутков, я их все осмотрел, за исключением одной клетушки, порылся даже, и в кладовке нашел портфель. Старый, очень обшарпанный, но желтого цвета. А в нем оказались домашние тапочки, тоже очень старые. Две парк.
— Папуля, да ты провернул грандиозную работу! — восхитилась Эльжбета.
— Я старался.
— А клетушку почему все же не осмотрел? — сурово поинтересовалась Кристина.
— Не успел.
— Итак, со вторым этажом все ясно — кабинет и одна каморка. Чем вы намерены заняться завтра?
— Шкафом в холле. Ну тем, в котором дверь не держится. Петли по всему дому станем разыскивать. Тадик скажет — ему известно, что отец уже купил петли для этого шкафа. Покупать лишние — непозволительное расточительство, хозяйка его не потерпит.
— Правильно. И останетесь одни в доме, потому как ей надо будет идти на работу. Клепа наверняка увяжется ее провожать, мне тоже придется уйти, меня она в своем гнездышке ни за что не оставит, но и без меня вас там будет трое...
— И детки, — напомнила Эльжбета. — Но, надеюсь, их мне удастся занять. Для этого потребуется сумка-холодильник, чтобы я могла забыть свои покупки в машине Тадика. Где эта сумка?
— На антресолях, вместе с чемоданами. Где же еще? Сразу, как откроешь дверцу, увидишь. Хенек, я считаю, Тадеуш — не парень, а золото.
Услышав это, Эльжбета ни с того ни с сего вдруг покраснела. И она так думала. Собственно, с того памятного разговора в кафе на Роздроже он не выходил у нее из головы, нет-нет да вспоминала с таким чувством.., с таким, что они, собственно, очень близки. И знают друг друга с давних пор, с раннего детства. И верят друг другу во всем. Она, Эльжбета, не задумываясь, доверила ему их главную фамильную тайну, и вот, оказывается, правильно оценила парня, умница Кристина того же мнения. Выходит, она тоже не дура?
— У меня такое чувство, что я не очень-то ему помогаю, — опять вздохнул Карпинский. — Угрызения совести, так, кажется, называется то неприятное, что я ощущаю в себе? Угрызения?
— Называется так, но при чем тут угрызения? С какой стати упрекать себя за недостаточную помощь в ремонте дома этой мегеры? Ведь наша цель — отыскать свою собственность, а не отремонтировать дом Хлюпа!
— Но как-то неудобно пообещать что-то и не выполнить! — мямлил Карпинский.
Кристина с Эльжбетой неодобрительно переглянулись.
— Надо же, такую аварию перенес, а характер совсем не изменился! — пробормотала девушка.
— Потому как удар пришелся в голову, а не в характер, — научно объяснила Кристина. — Погодите, а как же чердак? — вспомнила она вдруг. — Чердак же у вас был под носом, неужели не заглянули?
— Чердак прямо версальский, — с горечью ответила Эльжбета. — Можно пройтись в белом платье до полу и не испачкать. Я сразу туда заглянула, а как же! Она наверняка произвела генеральную уборку, так что чердачной проблемы для нас не существует.
— Ну не огорчайся ты так, радоваться надо, что эта валькирия не успела произвести генеральную уборку во всем доме. Ладно, завтра нас ждет очень много работы. И вот еще что. В каких я с ней отношениях? Как мне к ней обращаться? На «ты» или на «пани»? Кажется, до смерти Северина мы с ней были на «ты».
— А что? После смерти кого-то эти отношения меняются? — заинтересовался Карпинский.
— Ну конечно же нет! — простонала Эльжбета. — Крыха, что ты выдумываешь? Знаешь, я заметила — она любит обращаться к людям в третьем лице. Точно, ее излюбленная манера. Слышала бы, как нас шпыняет. «Пусть Эльжуня посмотрит», «может, Тадик съест?», «неужели Хенек не помнит?». За «пани» смертельно на тебя обидится, а переходить с ней на «ты»...
— ...тоже смертельно обидится за такое панибратство, — сразу поняла Кристина. — Сколько сложностей! Ну да ладно, попытаюсь с ними справиться. В третьем лице так в третьем!
Книга 2
* * *
Узнав о предстоящем визите Кристины, она расценила его как свой личный триумф и решила насладиться победой в полной мере. Надо же, какая-то тля пытается сравниться с нею в умении готовить, извелась от зависти! Ну, она ей покажет! Вынашивая собственные мстительные планы, Богуся даже немного скорректировала свой рабочий график, согласовав его по телефону с начальством.
У Кристины хватило ума явиться в гости в специально купленном для этого случая несуразном платье, слишком широком и длинном, без макияжа, с на редкость дурацкой прической. Правда, красота ее от этого ничуть не пострадала, однако и не подчеркивалась, так что у Хлюпихи не было причин с первой минуты впадать в ярость. Прием гостям она оказала почти милостивый.
— Дошли до меня слухи, будто Крыся увлеклась готовкой? — приветствовала Богуся старую знакомую снисходительно-презрительной фразой, что сразу разрешило наболевший вопрос о форме общения — ну конечно, в третьем лице, как же иначе. — Так давно бы следовало прийти, а Крыся только теперь явилась. Что ж, милости просим...
— Но ведь у Богуси такое несчастье приключилось, не могла я еще морочить ей голову глупостями, — оправдывалась Кристина, с готовностью подхватив заданный тон.
— Ничего особенного... А, вижу, Хенек с Тадиком наконец-то за шкаф примутся, самое время. А это что? О, пиво, очень кстати. Вот мы его в холодильник сунем, пусть как следует охладится. Эльжуня, помоги отцу.
Втащив ящик пива, Карпинский с Тадиком показательно занялись дверцей шкафа. Кристина с сумкой в руках робко жалась на пороге. Эльжбета, подмигнув детям, энергично занялась хозяйством.
Казалось, все шло по плану, однако в самом центре суматохи торчал Клепа с букетом, коробкой шоколадных конфет и бутылкой сладкого шампанского, которое тоже нуждалось в охлаждении. Сладкого!
Кристину передернуло, что несколько подпортило ее облик покорной сиротки, да, к счастью, хозяйка не заметила, с удовольствием принимая от джентльмена как приношения, так и привычную порцию восторгов.
— Как считаете, что мне лучше делать? — вполголоса спросила Кристина. — Торчать столбом в прихожей, подождать в кухне или изображать гостя в салоне?
— Притворись, что наблюдаешь за нами! — с трудом удерживаясь от смеха, посоветовал Карпинский, уже привыкший к роли завсегдатая.
Эльжбета еще не успела спрятать в холодильник все бутылки с пивом, как работнички уже сняли дверь с петель и положили ее на пол в прихожей. Девушка же воспользовалась тем, что оказалась одна в кухне, и бросила взгляд на кулинарные заготовки хозяйки. Выяснилось — в огромном горшке отваренная капуста ожидала лишь последней заправки, в другом лежала очищенная картошка. Поразительно! Ведь они пришли раньше намеченного, но Богуся из тех хозяек, которых никогда не застанешь врасплох. У этой бабы действительно несомненный талант!
Меж тем Карпинский скрылся где-то в недрах дома, а Тадик принялся откручивать шурупы на старой петле дверцы. Тут хозяйка появилась в прихожей и взяла в свои цепкие руки управление домашним хозяйством.
— Эльжуня, надо бы составить компанию твоему родичу, меня вот Кристина ждет. А где же Хенек?
Тадик пояснил:
— Ищет петли, которые отец купил специально для этого шкафа. Я знаю, что купил, потому и не стал покупать лишние...
— Так надо в мастерской посмотреть, он там держал железяки разные. Стась покажет. Стась! Покажи пану Хенрику. Агатка, ты где?
Агатка уже была на посту — материализовавшись из воздуха на пороге гостиной-столовой, приглядывала сразу за всеми: одним глазом за Тадиком, вторым — за Эльжбетой с Клепой. Особый интерес, конечно, вызывала Эльжбета, но долг прежде всего.
Хозяйка завладела Кристиной и потащила ее в кухню, приговаривая:
— А мы с Крысей в кухню пройдем, поглядим, что она принесла, о чем хочет посоветоваться.
Кристина была потрясена. Надо же, как моментально Богуся оценила сложившуюся ситуацию и мастерски овладела ею! За всеми гостями организован присмотр: при Хенрике — Стась, Тадик в пределах видимости, Эльжбета с Клепой под наблюдением Агатки, сама же она в когтях хозяйки.
В кухне Кристина вытащила из сумки миску со своим фаршем, демонстрируя одновременно широкую гамму чувств: робость и покорность, стыд за свое неумение и вместе с тем надежду на будущий прогресс, уныние, вызванное собственной бездарностью в кулинарном отношении, и явное преклонение перед гениальной одаренностью пани Хлюповой.
— Хотелось сделать подешевле... — бормотала Кристина, — мне Эльжбета про вас говорила... и опять получилось не очень...
Взяв миску обеими руками, пани Богуся первым делом поднесла ее к носу, затем, словно не веря своему органу обоняния, двумя пальчиками ухватила щепотку подозрительного продукта и попробовала, после чего уставилась на Кристину. И столько в ее взгляде было изумления, недоверия, презрения и уничижительной жалости, что Кристина почувствовала себя какой-то жалкой букашкой, недостойной именоваться человеком. Ох, кажется, она все-таки перестаралась.
— У Крыси, никак, насморк? — ядовито поинтересовалась хозяйка.
— Да... вроде бы... того... немножко.
— А нос вообще у Крыси имеется? Ведь и ежу ясно: масло прогорклое, каша пригорела, а лучок небось еще с прошлого года завалялся?
И такое презрение прозвучало в голосе Богуси, что Кристина стала заикаться уже безо всякого притворства.
— Н-не... знаю. В холодильнике нашла... на самом дне... А что?
— Да ничего. Не люблю я людей осуждать, да Крыся, как погляжу, вовсе не соображает. Ну какой лук столько выдержит? А маслом таким лишь телеги смазывать, воняет ведь за версту, просто дух вон, неужели Крыся не чует? И как же эту дрянь Крыся готовила? Небось на огне? Так я и знала.
— Что же мне делать?
— Перво-наперво нормальное масло купить, потом кашу сварить, как положено, потом из свежего сала шкварочки натопить, лучок поджарить и уж после со всем этим ко мне прийти. А вот это... сомневаюсь, что такое и свиньи станут жрать!
— Вот именно! Мне тоже показалось — не очень хорошо получилось.
— «Нехорошо»! — фыркнула Богуся, досказав остальное взглядом. Похоже, слов у нее не хватило.
Изо всех сил удерживаясь, чтобы тоже не фыркнуть — только от смеха, — Кристина так внутренне напряглась, что на глазах выступили слезы. Богусе эти слезы доставили истинное наслаждение — наконец-то заносчивая воображала смешана с грязью и растоптана. Теперь можно ее и пожалеть.
— А хоть книжка какая-никакая по кулинарии у Крыси имеется?
— Имеется. Только старая.
— Не мешало бы новую купить. Одно удивляет меня: ведь в доме вашем бывать мне приходилось, так неужели все угощение было покупное?
— Ну да! — сгорая со стыда, призналась Кристина. — Правда, не всегда, временами соседка готовила. А если что дорогое... то я немного умею...
— Дорогое каждый дурак сумеет, — высокомерно перебила ее Богуслава. — А Крыся к тому же взялась за такую сложную вещь, как каша! Это уж совсем надо рехнуться. Ведь правильно сварить кашу за день не научишься, тут опыт нужен. А вот этим, — презрительно ткнула Богуся в Кристинино изделие, — можно всю семью отравить. Что ж, учиться никогда не поздно. Начать с картошечки, потом и за котлеты взяться, я подскажу, а уж после котлет и более сложные вещи попробовать. Да хоть соус.
Начать с лукового, грибы сейчас дорогие, а луковый в самый раз. Только вот что меня интересует — с чего это Крыся решила готовить дешевые блюда? При ваших-то деньгах... Странно это...
— Амбиция заела, — не моргнув глазом, призналась Кристина.
Что ж, такой аргумент Богуся была в состоянии принять, хотя смех ее разбирал при одной мысли, что эта выскочка вздумала с ней сравняться. Ну да ладно, пусть несчастная кретинка поглядит, как нормальные женщины хозяйство ведут, ведь это же надо — такую пакость смастерить, сказать кому — не поверят. Понюхав еще раз пародию на фарш, хоть от одного запаха нехорошо делалось, Богуся сурово вопросила:
— Картофельным котлеткам научить?
Картофельные котлетки у Кристины всегда получались отлично. Разумеется, она не призналась в этом, к тому же появилась надежда усовершенствоваться. И надежда оправдалась. По рецепту пани Богуславы котлетки следовало обваливать — «панировать», как профессионально выразилась Хлюпова, — в ржаной муке с отрубями. Очень интересно.
А тем временем обитатели дома были заняты самой разнообразной и весьма интенсивной деятельностью.
Карпинский со Стасем перерыли всю мастерскую Хлюпа и обнаружили множество петель, можно сказать неограниченный выбор. Кроме петель и дверных замков Хлюп припас там столько всевозможных слесарных изделий, что их хватило бы для строительства еще одного дома. Стась горько пожалел о том, что не сообразил порыться в этом богатстве раньше, без свидетеля и, главное, без ведома матери, вон сколько тут совершенно бесценных вещей, которые очень ему пригодятся, — правда, использовать их он намерен не всегда по прямому назначению. Ну да ничего, еще не все потеряно, а пан Хенрик, похоже, не из болтливых.
При всем многообразии запасов Хлюпа искомым портфелем в мастерской и не пахло.
Эльжбета предприняла попытку осуществить намеченный план. Громко заявив о желании посетить ванную комнату, она многозначительно глянула на Агатку, незаметно кивнув ей на Клепу. Девочка понимающе кивнула в ответ и осталась на посту, следя одним глазом за жуликом, а вторым за Тадеушем.
Третьего не было, так что Эльжбета оказалась без присмотра, чем и воспользовалась. Взбежав на второй этаж, она быстренько обследовала еще не осмотренный отцом чуланчик. Ничего интересного — пустые стеклянные банки всевозможного калибра, а также пластиковые бутылки, стаканчики и корытца.
Толкнувшись в дверь кабинета и убедившись, что она по-прежнему заперта, Эльжбета спустилась вниз, немного запыхавшись. Тут она заговорщицки подмигнула Агатке, приглашая выйти на крыльцо.
Отойдя на несколько шагов, Эльжбета пожаловалась:
— Представляешь, забыла кое-что в сумке-холодильнике, а она в багажнике машины. Специально для вас купила.
— А сумка-холодильник сколько времени холодит? — задала деловой вопрос Агатка.
— Одни сутки.
— Так оставь ее нам вместе с этим кое-чем, завтра вернем. А мамуле сейчас не стоит морочить голову, она в кухне занята.
— Правильно! Пошли достанем.
Отдав девочке сумку, Эльжбета сочла свою миссию выполненной и не спеша вернулась в дом.
За короткие мгновения обретенной свободы Клепа с помощью ему одному известных методов успел изучить содержимое ящиков буфета и полок серванта. Внимательно оглядел хрусталь и фарфор, которые выставлялись на стол лишь по большим праздникам, взвесил на руке изящные столовые приборы, в том числе серебряные, небрежно провел пальцами по видеокассетам, удовлетворенно хмыкнул, обозрев набор отличных пивных кружек, получше, чем у Карпинских, и застыл при виде впечатляющей коллекции рогов. Рога были вовсе не экзотические, в основном козьи и бараньи, правда, вот этот обломок вроде бы оленьего рога, но остальные самые что ни на есть невзрачные и корявые. Не мог же бедный жулик знать, что пани Богуслава еще сопливой девчонкой пришла к выгоду, что ничто так не украшает одежду и не подчеркивает элегантность, как роговые пуговицы, и всю жизнь упорно собирала рога. Несколько озадаченный, Клепа поспешил занять место за столом, услышав, что Эльжбета возвращается.