Хоаг Тами. Темный рай

   Убей ее.
   Убей ее!
   Спаси себя!
   Или же столкни себя в пропасть безумия.
   Что, если это - испытание на самоконтроль, испытание на терпение? Что, если он провалит этот экзамен?
   Предположения лавиной камнепада загрохотали в голове. Дел видел себя кувыркающимся среди этих камней, строчащим из пулемета, раздавленным его невыносимой тяжестью. Он не знал, что ему делать.
   Убей ее!
   Убей себя!
   Очертания блондинки расплылись в прицеле. Перед глазами опять замелькал калейдоскоп образов. Внутренняя борьба выжимала сердце, как мокрую тряпку, выдавливая слезы, принося нестерпимую боль. Дрожа, он снял палец с курка и уставил винтовку в небо. В оптическом прицеле заплясали звезды. Яркие огоньки надежды. Все еще недосягаемые. Вечно недосягаемые.
   Глава 22
   Судьи не занимаются отстрелом женщин...
   Мэри твердила про себя фразу, словно магическое заклинание, способное защитить ее от опасности. Она при парковала свою "хонду" рядом с заляпанным грязью черным джипом "чероки". Таунсенд был одним из тех, кто привез Люси в Монтану. Они были любовниками. Дрю считал что деньги Люси дал Таунсенд... или же она сама выудила деньги у судьи. Как бы там ни было, но в любом случае Таунсенд становился ключом к разгадке тайны смерти Люси, Или подозреваемым в убийстве. Последнее Мэри постаралась исключить, поднимаясь по ступенькам парадного крыльца судейской "хижины".
   Дом Таунсенда, как и дом Мэри, был бревенчатым, но гораздо больше, и из него открывался более широкий обзор. Задний фасад здания выходил на Ирландский пик, покрытая снегами вершина которого ярко сверкала в лучах солнца. Правосудие, очевидно, неплохо вознаграждается. Или же Таунсенды, бывшие и настоящие, подрабатывали какими-либо дополнительными занятиями.
   Макдональд Таунсенд пользовался большим уважением в деловых и политических кругах. Мэри встречалась с ним лишь однажды, но не раз наблюдала за судьей издалека. Его публичный имидж трудно согласовывался с имиджем человека, склонившегося над бильярдным столом за понюшкой кокаина. Разумеется, это было так же трудно, как и представить себе человека, кристально чистого в глазах всей американской общественности, чья жена возглавляла половину всех благотворительных обществ Сакраменто, прыгающим в постель к Люси и предающимся безудержной страсти. Но именно это и делал Таунсенд.
   Вопрос заключался в том, каким еще он мог быть.
   Мэри нажала кнопку звонка и принялась ждать, прикидывая стратегию предстоящего разговора. Вопрос: Вы убили мою подругу? - представлялся излишне прямолинейным и немного глупым. В конце концов, что помешает судье просто тут же прихлопнуть Мэри и сбросить ее тело в какое-нибудь глухое ущелье? К тому же она не могла представить Таунсенду ничего, кроме собственных догадок, предчувствий и подозрений. Ничего, что можно было бы добавить к теории, которую шериф Куин и слушать не захотел.
   В доме лаяла собака. Мэри подошла к одному из окон рядом с дверью, прикрыла глаза с боков ладонями и прижалась носом к стеклу. Стройная немецкая овчарка приседала и кидалась на закрытую дверь в дальнем конце прихожей, расположенную справа от открытой двери, ведущей в гостиную. Собака лаяла и скребла дверь, неистово пытаясь попасть в комнату.
   Возможно, дверь вела в спальню, и Таунсенд сейчас занимался отбором претендентки на место Люси. А может быть, там находился кабинет, и Таунсенд встречался с сообщником по заговору, выплачивая гонорар человеку, чью вину взял на себя Шеффилд. В голове Мэри мелькнул образ Дела Рафферти, но она тут же отогнала его. Дел мог натворить много неприятных вещей, но ни один Рафферти не стал бы наемным убийцей.
   - Мэрили, ты начинаешь рассуждать совсем как местные, - пробормотала Мэри, сама изумляясь и немного пугаясь тому, насколько машинально она встала на защиту клана. Не отрывая взгляда от собаки и двери, она дотянулась рукой до кнопки и снова позвонила - на этот раз довольно долго.
   Наиболее вероятным наемным убийцей Мэри считала батрака Люси. Кендал Мортон - темная личность. Она знала о Мортоне немногое, но, судя по описаниям, он был как раз из той породы людей, которые за определенную плату могут, не задумываясь, убить кого угодно и бесследно исчезнуть. Мэри подумала, не сможет ли она достать криминальное досье Мортона, если позвонит в офис шерифа и, представившись владелицей какого-нибудь предприятия, скажет, что хотела бы проверить кандидатуру Мортона, прежде чем нанять его. Иначе Куин ни за что не выдаст подобную информацию.
   Мэри вздохнула и снова позвонила. Пес сделал стремительный круг по прихожей, снова разразился лаем, подбежал к запертой двери, после чего опять вернулся к Мэри, на этот раз жалобно скуля.
   Мэри потрогала ручку двери. Может быть, старого козла во время конкурсного отбора хватил удар, и теперь он лежит, распростершись, на полу спальни, моля своего верного пса о помощи? Или, не исключено, наемный убийца поквитался с Таунсендом?
   Входная дверь оказалась незапертой. Мэри проскользнула в прихожую, чувствуя себя в положении воровки. Пес заплясал вокруг нее, его громкий лай звонко резонировал в отделанных под кирпич стенах.
   - Судья Таунсенд! Кто-нибудь есть в доме?
   После третьего призыва Мэри собака снова попыталась увлечь ее за собой - к закрытой двери рядом с гостиной. Она яростно принялась скрести дверь, оставляя на сосновой панели глубокие царапины. Недалеко от двери, рядом с бочкой, в которой росло фиговое дерево, пес оставил огромную кучу своих собачьих дел, достаточно свежих, чтобы заставить Мэри сморщить нос.
   Мэри подошла поближе к двери и стала прислушиваться к голосам. Тишина. - Судья Таунсенд?
   Мэри постучала костяшками пальцев по центральной панели, вызвав новый взрыв лая, после чего опять наступило молчание. Пес ткнулся мокрым носом в руку Мэри, словно подсказывая ей повернуть этой рукой дверную ручку. Мэри нахмурилась, вытерла собачьи слюни о джинсы и на свой страх и риск дернула ручку вниз.
   Дверь легко распахнулась, открыв взору Мэри просторный кабинет. Темное дерево, огромные окна, масса кожаных кресел-качалок и большой камин. Ряд чучельных голов невезучих созданий украшал стену над камином: олень, лось, горный козел, несколько антилопоподобных, несколько голов животных, которых Мэри видела только на страницах журнала "Национальная география". На дальней стене висела шкура зебры, а под ней - шкура чудовищно большого тигра. Разница в размерах, по всей видимости, должна была радовать зебру тем, что они с тигром обитают в разных биологических ареалах. Там же, в углу, стояло чучело медведя-гризли, вставшего на задние лапы во весь свой громадный рост, с раскрытой пастью, растянувшейся в какую-то мерзкую улыбку с жуткими клыками напоказ. Одна из стен была полностью стеклянной, и у нее находился массивный рабочий стол Таунсенда в медной окантовке. Сам Таунсенд сидел в кресле, упав лицом на крышку стола. В довершение картины во рту судьи торчало дуло револьвера, выстрел которого напрочь снес половину черепа. Остолбеневшая Мэри долго стояла и просто смотрела, не в силах отвести взгляд. В воздухе в согретой солнечным, теплом комнате стояла густая, плотная, удушливая вонь насильственной смерти.
   Мэри снова посмотрела на Таунсенда. Тело его стало теперь мертвой наружной оболочкой, съежившейся и опустевшей. Существо, населявшее его, улетело в края неизвестные. Правая рука все еще сжимала пистолет, разнесший верхнюю часть головы, как скорлупу сваренного всмятку яйца.
   Следующий удар сердца привел Мэри в чувство, и к ней вернулась способность чувствовать и двигаться. Все ее тело дернулось назад.
   - О Боже мой! - словно боясь разбудить Таунсенда, прошептала Мэри. - О Боже!
   Стон застрял у нее в горле, поскольку из желудка туда же устремился съеденный ею завтрак. Зажав руками рот, Мэри, расшвыривая попадавшиеся на пути кресла-качалки, бросилась вон из комнаты. Времени на поиски туалета не было. Кухня находилась прямо по коридору, в противоположном конце дома. Мэри удалось добраться до раковины прежде, чем воспоминание о судье и запах собачьего дерьма вывернули желудок наизнанку.
   Избавившись от съеденных в кафе "Радуга" оладьев, Мэри открыла кран и подставила лицо под струю воды, будто пытаясь смыть увиденную картину. Сильно дрожа, она сняла со стены кухонное полотенце и прижала его к щекам.
   Таунсенд мертв. Смерть Люси, потом Миллера Даггерпонта, а теперь вот Таунсенд покончил с собой. Из памяти Мэри никак не выходило удивленное выражение на лице судьи, словно в последнее мгновение между жизнью и смертью он увидел что-то неожиданное. И еще она помнила вытекшую изо рта, залившую стол кровь и руку, все еще сжимавшую рукоятку пистолета.
   Из кухни Мэри связалась по телефону с офисом шерифа. При этом руки ее так тряслись, что она едва смогла набрать номер 911. Дежурный офицер заверил ее, что патрульная машина выезжает немедленно.
   Слишком потрясенная, чтобы оставаться на месте, Мэри побродила по дому. В столовой, в серванте, она обнаружила бутылку виски и выпила немного, чтобы расслабить натянутые нервы и успокоить хаос мыслей, бушевавших в голове. В мозгу маячил увиденный последним таунсендовский гризли, но теперь Мэри уже обрела способность сосредоточиться на других деталях картины: кусок ясного неба в окне, статуэтка правосудия с весами в руке, стоявшая на краю стола (одна чаша склонилась вниз под грузом положенных на нее монет и почтовых марок), в центре черный телефон последней модели, но без трубки, с горящей красной лампочкой на панели.
   Без трубки!.. Мэри уставилась в окно, выходившее на передний двор, высматривая вдали облако пыли как сигнал скорого прибытия полицейских. Сделав очередной глоток, она прижала тяжелый холодный стакан к щеке. Без трубки. Может быть, Таунсенд снял трубку с рычага, чтобы какой-нибудь идиотский звонок телемаркета не мог перебить его в момент вынесения себе окончательного приговора? Или же Таунсенд кому-то звонил?
   Если его самоубийство как-то связано со смертью Люси... если он говорил с кем-то незадолго до своей собственной смерти... может тот человек как-то быть связан с Люси?
   В гостиную, скуля, вошел пес и уселся рядом с Мэри, уставившись на нее полным беспокойства взглядом, Мэри рассеянно погладила собаку и поставила стакан на стол.
   Куин устал выслушивать ее гипотезы. Эту, очередную, он и слушать не захочет. И уж конечно, не позволит ей совать нос в проведение осмотра места происшествия. В конце концов Мэри уберут отсюда и препроводят в участок, где она составит заявление без лишних живописных деталей и дотошных вопросов.
   В сопровождении неотступно следовавшей за ней овчарки Мэри вернулась в гостиную и уставилась на дверь кабинета в ожидании, когда биение сердца наконец войдет в нормальный ритм, а в животе теплым огоньком запылает виски. Она приказала собаке сидеть и направилась к кабинету - настолько решительно, насколько это ей позволяли дрожащие колени. Стараясь не смотреть на судью, Мэри обошла стол спереди и подошла к концу, на котором стоял телефон с красной лампочкой, светящейся, как глаз дьявола.
   Кнопка повторного набора находилась как раз слева от разбитой головы Таунсенда. Сосредоточив все свое внимание на кнопке, Мэри дотянулась до нее карандашом с ластиком на конце и нажала. В лежавшей на полу трубке раздался мелодичный перелив электронной музыки. Мэри следила за цифрами, возникавшими на дисплее аппарата, и услышала, как на другом конце линии звонит телефон. С третьего гудка ей ответил женский голос с сильным восточноевропейским акцентом:
   - Резиденция мистера Брайса. Алло?
   Саманта потянулась в шезлонге, стоявшем у края бассейна. Глаза от яркого солнца защищали темные очки, стоившие больше ее недельной зарплаты Очки ей одолжил Брайс. Собственно говоря, не одолжил а подарил, но Саманта чувствовала себя гораздо комфортнее, рассматривая их как взятые напрокат, а не подарок.
   На работе Саманта сказалась больной. После вчерашнего разговора у нее не было ни малейшего желания сталкиваться сегодня с мистером ван Деленом. Брайс заявил что Дрю вмешивается не в свои дела, не зная всех обстоятельств. Еще Брайс сказал, что Дрю не в состоянии оценить дружеских отношений, сложившихся между ними. Oн не понимает, как Саманта намерена поступить с Уиллом. Дрю полагал, что должен заступиться за Саманту как брат за сестру, ну не ирония ли это, если Брайс испытываем к ней те же самые чувства? Нет ни малейшей необходимости в конфликте, если цели обоих мужчин в основе своей одинаковы.
   Вчера вечером слова Брайса утешили Саманту. Да eе успокоил уже сам его голос, теплый и участливый тон. Брайс улыбнулся Саманте своей улыбкой кинозвезды, посмотрел на нее добрым и мудрым взглядом, и на какой-то момент девушке показалось, что жизнь ее не так уж безнадежно испорчена. Однако утром, когда она проснулась одна в постели, в свете солнышка, светившего в окна ее убогой квартирки, утешения Брайса улетучились, уступив месте недовольным речам мистера ван Делена:
   Саманта, подумай, что ты делаешь/ Ты не такая, как они. Неужели ты этого не понимаешь?
   Да, она понимала. По-видимому, все воспринимали Саманту глупой, неуклюжей, плохо воспитанной девчонкой, пытавшейся стать тем, кем она не была, Все... кроме Брайса. Он относился к Саманте так же хорошо, как и к своим знаменитым друзьям. Брайс смотрел на Саманту как на прекрасную женщину, а не как на несмышленыша. Саманта же видел; то, что, с одной стороны, у нее есть муж, которому на нее наплевать, а с другой - друг, относившийся к ней лучше, чем родной отец. Брайс вселял в нее надежду, в то время как от других она получала лишь жалость, насмешки или вообще ничего. И никто, казалось, этого не понимал.
   Вот почему Саманта решила сегодня укрыться у своего друга. Она сможет провести день на его горе, у бассейна, спрятавшись от суровой реальности жизни. Сможет оставить бедную официанточку на пыльных улицах Нового Эдема и стать на день Самантой - царицей горы. Она разляжется у бассейна рядом с самой Умой Кимбол, а известный адвокат будет подносить ей выпивку и жадно пожирать глазами.
   Хотя, честно говоря, последнее ее несколько смущало, а потому она перевернулась на живот и спрятала лицо за занавеской длинных черных волос, пробормотав:
   - Благодарю, - и поставила бокал с коктейлем на низенький стеклянный столик рядом с шезлонгом.
   Бен Лукас улыбнулся ей, будто Саманта сказала что-то действительно остроумное. Он стоял между нею и бассейном - загорелый, отлично сложенный, в оранжевых шортах "Спидо".
   - Без рубашки вы лучше загорите, - заметил Лукас. Саманта уставилась на него, видя свое отражение в зеркальных стеклах его солнцезащитных очков. Из коллекции пляжных нарядов Саманта выбрала простенький, скромный, закрытый купальник бирюзового цвета, который предпочла прикрыть белой оксфордской рубашкой, найденной ею утром дома, в части гардероба, принадлежавшего Уиллу. Справа от Саманты, сидя на стуле, впитывала в себя солнечные лучи Ума Кимбол, единственной одеждой которой была нижняя, шириной в поясок, часть желтого бикини, материи которого едва ли хватило бы на то, чтобы протереть солнцезащитные очки актрисы. На плоской загорелой груди Умы двумя крошечными рубиновыми камешками-голышами темнели соски.
   - У меня природный загар, - ответила Саманта, чувствуя, что ее излишняя "одетостъ" бросается в глаза, и стесняясь своего тела с длинными конечностями. Она резко контрастировала с окружавшими ее людьми, которые, казалось, никогда не мучились самооценками по поводу чего бы то ни было.
   К Лукасу подошла Шерон и устроила представление, проведя по своей нижней губе кубиком льда и бросив его в стакан Лукаса. Она была немного выше Бена в своих золотых босоножках из кожи угря. Купальный костюм Шерон выглядел как один длинный кусок прозрачного шелка, перекрещивающийся на груди, тянувшийся ниже, к излучине длинных, идеально стройных ног и пропадавших в ущелье между крепкими круглыми ягодицами.
   - Саманта у нас скромница, - с холодным, как кубик подаренного ею Лукасу льда, весельем сказала Шерон: - Ну разве это не мило, Бен?
   Ума перевернулась на бок и смерила Саманту удивленным взглядом своих стеклянных глаз:
   - Так ты действительно индианка или что?
   - Отчасти, - пробормотала Саманта.
   - Что-то из "Путешествия в Индию" или "Танцев с волками"?*
   ______________
   * Названия голливудских фильмов
   - Что-то из Монтаны. У меня мать из шайенн.
   - Певица? Во класс!
   - Господи, Ума, ты когда-нибудь перестанешь быть пустышкой? нетерпеливо вздохнула Шерон.
   Актриса сдвинула очки на кончик очаровательного носика и, взглянув на нее поверх дужек, хитро улыбнулась:
   - А ты когда-нибудь перестанешь быть сукой?
   Смутившаяся Саманта почувствовала, как от наполнившей воздух очевидной неприязни двух женщин друг к другу по коже у нее пробежали мурашки. Она опустила голову, снова спрятав замешательство за занавеской волос. В ушах зазвенели слова мистера ван Делена:
   Ты не такая, как они...
   - Рейза уже несет легкие закуски, - объявил Брайс, беззаботно вторгаясь в возникший конфуз. Висевшая в воздухе напряженность, казалось, совершенно не трогала его, и выглядел он очень веселым и расслабленным в своих длинных марлевых шортах и рубашке с открытым воротом, расписанной в тропическом стиле. Выгоревшие на солнце волосы, как всегда, были схвачены на затылке в косичку. Улыбаясь приятной, белозубой на загорелом лице улыбкой.. Брайс пристально посмотрел на Шерон сквозь темные стекла очков: - Кузина, почему бы тебе не пойти и не погрузить свои зубки во что-нибудь, что не будет кровоточить?
   - Пойдем вместе, - выдержав его взгляд, парировала Шерон. - У нас есть дела, которые надо обсудить.
   - Через минуту. - Бросив Шерон, Брайс обратил все свое внимание на Саманту.
   Шерон прикоснулась к его руке, пытаясь увлечь Брайса за собой. Дело всегда стояло для него на первом месте... пока он не вляпался.
   - Брайс...
   - Я сказал - позже! - резко оборвал тот.
   Шерон, оскалившись, улыбнулась кузену и плавной походкой отправилась прочь, ничем не выдав бушевавшие в ее душе обиду, неловкость и злость. Ума потащилась за Лукасом, уцепившись указательным пальцем за резинку его шортов и накинув на плечи полотенце, чтобы прикрыть то, что гордо именовалось грудью.
   - А ты еще не нагуляла аппетит? - улыбнулся Брайс Саманте.
   Она тоже скривила губы в улыбке, перекинула длинные ноги через край шезлонга и села.
   "Мона Лиза в Монтане", - подумал Брайс. Если бы только Саманта осознала ту власть, которую могла бы иметь над мужчинами этими загадочными, удивленными улыбками, она могла бы стать очень опасной. Вызов, которому невозможно противостоять. Разумеется, у нее все это уже было, только сама она об этом не знала. Наивность делала ее еще более желанной.
   - Прогулка не такая уж обременительная, чтобы проголодаться. - Саманта откинула волосы на спину.
   Брайс сел рядом с ней и кивнул на Фабиана. Огромные мускулы атлета блестели, смазанные кремом; белокурая топ-модель мужского пола, казалось, полностью сосредоточилась на том, что направляла солнечный отражатель на нижнюю часть своего гладко выбритого подбородка.
   - Только не говори этого ему, - попросил Брайс. - Одним своим загаром он заработает за год миллион долларов.
   Сомневаясь, не подтрунивает ли над ней Брайс, Саманта послала ему взгляд, который должен был выражать комбинацию скептицизма и удивления. Брайс поднял руку и, погладив тыльной стороной ладони щеку Саманты, приподнял ее голову за подбородок.
   - Ты тоже могла бы зарабатывать миллион, если бы захотела.
   - Я? - рассмеялась Саманта. - Не думаю.
   - Ты можешь сделать все, милая, - слегка нахмурился Брайс. - И пределы...
   - ...только небо, - закончила Саманта. - В Монтане много неба.
   - И куча возможностей в других местах. Ты очень красивая женщина, Саманта."Ты могла бы стать событием в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке.
   - Я не могу уехать в Лос-Анджелес. У меня есть муж.
   - Которого нет. - Брайс не потрудился скрыть недовольство в голосе. Саманта чуть заметно вздрогнула. Брайс безжалостно продолжал давить на затронутую открытую рану. - Он относится к тебе как к второсортной горожанке. Нет, даже хуже - он вообще никак к тебе не относится.
   Саманта прикусила губу и отвела взгляд в сторону, на куст, растущий на краю бассейна, чтобы Брайс не увидел блеснувших в глазах слез. Рука Брайса скользнула на плечи Саманты, и он сочувственно пожал их, запечатлев призрачный поцелуй на ее волосах.
   - Прости, милая, - пробормотал Брайс. - Я не хотел тебя обидеть. Просто меня злит, когда я вижу, как он игнорирует тебя!
   Он сам немного удивился тому сильному чувству, которое испытывает к этой девушке, - ведь всего неделю назад она была для него не более чем пешкой. Теперь же Брайс сидел рядом с Самантой, обняв ее за плечи, и желал ей добра. Он не мог припомнить, когда подобное случалось с ним в последний раз. Много лет назад? Никогда? Все внимание Брайса всегда было сосредоточено на нем самом. Теперь же он немного сместил угол зрения, так, что в поле его видимости попала Саманта. Он мог иметь все: власть, землю, Саманту - и взамен тоже дать ей все: перспективу, славу - и видеть, как она расцветет, и знать, что в этом именно его заслуга. Высшее существо, сыгравшее роль великодушного божества. Брайс почувствовал, что такое ему по душе.
   Саманта смотрела в сторону, на стоявшие в тени столики на другом краю бассейна. Ума с жадностью поглощала свежие фрукты. Сидевший напротив нее за столиком Лукас бросил в бокал с шампанским ягоду клубники, выудил ее оттуда губами и расцвел улыбкой. Сидевшая за отдельным столиком Шерон, не обращая на них внимания и игнорируя еду, лениво перелистывала "Космополитен".
   - Мне кажется, твоя кузина не очень-то меня любит, - тихо произнесла Саманта.
   - Шерон? - Брайс пожал плечами и крепче обнял Саманту. - Шерон вообще никого не любит. Она очень... замкнутая. И это одно из лучших ее качеств.
   - Звучит так, будто ты и сам ее не очень-то любишь? Брайс на минуту задумался и вздохнул, рассеянно поглаживая руку Саманты.
   - Кажется, я устал от ее представлений. Но мы с Шерон уже очень давно вместе. И, в конце концов, она моя родственница.
   Такая преданность, по мнению Брайса, должна была понравиться Саманте, рисуя его в глазах девушки человеком добрым и хорошим, в то время как он не был ни тем, ни другим. Но объяснять их отношения с Шерон таким образом было проще, чем сказать правду. Правда шокировала бы Саманту, оттолкнула бы ее. Она была слишком наивна. Ведь она выросла здесь, в горах, где ее нравственная жизнь надежно защищалась людьми, все еще верящими в такие вздорные понятия, как мораль.
   Двери балкона распахнулись, и появилась экономка Рейза. Фигура этой женщины была подобна нефтяной бочке, а лицо формой и цветом напоминало раскаленную сковороду, но Рейза прекрасно готовила и немного говорила по-английски - два существенных преимущества, необходимых для ее должности. В фарватере Рейзы следовала Мэрили Дженнингс. Брайс тут же насторожился, точно охотничий пес.
   - Мэрили! - воскликнул он, вскакивая с шезлонга и увлекая за собой Саманту. Он потащил девушку вокруг бассейна, чтобы поприветствовать новую гостью.
   Мэри постаралась изобразить на лице улыбку, что оказалось титанически трудной задачей после двух часов общения с шерифом Куином и его помощниками. Шериф тоже не проявил особого восторга, обнаружив Мэри в компании с трупом.
   Брайс ничем не дал понять, что вчера у него состоялся разговор с отчаявшимся приятелем. Если он и знал что-то о самоубийстве судьи, то его хладнокровию могли бы позавидовать ящерицы, пожертвовавшие свои шкурки ему на ремешок. Брайс приветствовал Мэри сияющей улыбкой. Солнце отражалось на его высоком блестящем лбу.
   - Рад, что вы в конце концов решили присоединиться к нашей компании. Садитесь. Я распоряжусь, что-бы Рейза принесла вам что-нибудь выпить.
   - Мой визит не совсем светский, - сказала Мэри, скользнув взглядом по лицам присутствующих и вновь остановив его на Брайсе. - Мне подумалось, что вам следовало бы узнать... поскольку вы были его другом... Макдональд Таунсенд умер. Застрелился этой ночью.
   Лицо Брайса приняло соответствующее выражение пораженного неверия.
   - Господи, вы шутите!
   - Мое чувство юмора не заходит так далеко. Таунсенд мертв.
   Бен Лукас, шаркнув подошвами о каменную плиту площадки, встал из-за стола и подошел к Брайсу. Сдвинув очки на лоб, он мрачно уставился на Мэри, точно это она спустила курок револьвера:
   - Таунсенд мертв? Боже правый, как это случилось?
   Мэри пожала плечами, сунув ладони в задние карманы джинсов и стиснув их в кулаки. Легкий ветерок пробежал по террасе, разметав ее волосы, от чего они упали ей на лицо. Дернув головой, она отбросила их назад.
   - Не знаю. Кажется, он не оставил записки. Я приехала сегодня утром к нему домой, потому что он... э-э-э... знал Люси, и решила, что мы можем просто поговорить. Я нашла его в кабинете.
   - Это, вероятно, ужасно на вас подействовало? - сочувственно пробормотал Брайс. Подойдя к Мэри, он обнял ее за плечи и повел к стулу за столиком Шерон, сидевшей с каменным лицом. - Присядьте. - Он повернулся к стоявшей в дверях экономке: - Рейза, принесите, пожалуйста, мисс Дженнингс коньяка.
   - Нет, спасибо, - встрепенулась Мэри. Виски, выпитое у Таунсенда, давно выветрилось, сознание было до боли ясным, и она хотела сохранить его таковым во все время пребывания в этом змеином гнезде. - Бутылка "коки" - это то, что надо.