Хоаг Тами. Темный рай

   Стремительным и привычным движением Шерон обмотала запястья Брайса черными шелковыми лентами, затянув петли уже, чем требовалось, потом закинула руки Брайса ему за голову и накрепко привязала ленты к декоративным завиткам на спинке кресла.
   - Нет, - похотливо проворковала она, усаживаясь ему на живот. - Это ты не бери в голову. Только со мной. Только вот так.
   - Да, - прошептал Брайс, чувствуя, как у него перехватывает дыхание и он теряет способность что-либо соображать.
   Глава 5
   Джей Ди работал в загоне с лошадью. Он зашел спереди, чтобы заставить кобылу повернуться, и чуть ослабил повод, дав ей тем самым возможность перейти на рысь. Ритм этот был для Джея Ди таким же привычным, как простая ходьба. Он умел понимать тончайшие нюансы языка телодвижений лошади и точно знал, когда она попытается вырваться и убежать, а когда следует дать ей необходимую передышку.
   Кобыла тоже понимала язык жестов Рафферти. Джей Ди знал, что девяносто процентов общения с животным составляют визуальные контакты. В этом заключалась одна из величайших тайн искусства управления лошадью.
   Лошадь принадлежала аптекарю из Нового Эдема, попросившего Рафферти объездить ее для своей двенадцатилетней дочери, отчаянно желавшей научиться ездить верхом. В настоящий момент это была одна из четырех чужих лошадей, которых "воспитывал" Джей Ди. Рафферти нравилась эта работа, приносившая к тому же дополнительный доход - то, чего постоянно не хватало, если заниматься исключительно фермерством.
   - Славная кобылка, хорошая кобылка, - пробормотал Джей Ди, снова давая лошади передышку и поглаживая ее по крутому боку.
   Перед его мысленным взором возникла Люси, вальяжно прислонившаяся к косяку открытой двери своего небольшого причудливого бревенчатого домика. Ее единственным одеянием были черные колготки да прозрачная белая блузка. Глаза сияли озорством, латунно-желтые волосы шелковой волной упали на одно плечо.
   Рафферти не нравилась Люси, он не уважал ее, считая эгоистичной, подлой сукой. Люси испытывала к Джею Ди подобные чувства и имела, должно быть, аналогичный набор определений, но оба они, руководствуясь собственными интересами, никогда не давали воли эмоциям. Для Люси все это было не более чем игрой. Она понимала, что Джею Ди нужна ее земля, и дразнила его этим, весело и беззаботно давая обещание, которое вовсе не собиралась исполнять. Сука! Теперь она ушла навсегда. А земля все еще не дает Рафферти покоя.
   Солнце, скользившее вниз, за горную гряду, подсказало Джею Ди, что на сегодня, пожалуй, достаточно. Пора принимать душ, бриться и отправляться в город.
   Собрание горожан - дурацкая, бессмысленная трата времени. Собираются, пронзительно орут и бранятся - хуже, чем стая гогочущих гусей. В результате - ничего путного. Могут шуметь, сколько им заблагорассудится, но, в конце концов, заговорят денежки - этим все и кончится. И что бы при этом ни говорил нормальный, здравомыслящий человек, не будет иметь никакого значения.
   "Старз-энд-Барз" не сдадутся! Джей Ди этого не допустит. Наследство досталось ему от трех предыдущих поколений мужчин Рафферти, оставивших ему завет: защищать землю, хранить ее для семьи. Он всем сердцем принял на себя эту обязанность. Самым сильным чувством в душе Джея Ди было чувство личной ответственности за оказанное ему доверие.
   Забыв о лошади, Рафферти прошел, к ограде в дальнем конце загона и оперся на нее. Отсюда открывался вид на мили вниз по склону горы - до самой просторной равнины, покрытой зеленым, поразительно ярким травяным ковром. Сосны стояли плечом к плечу, их стройные ряды маршировали вниз по склону холма. При малейшем дуновении ветра бледно-зеленые листья осин блестели, точно блестки на вечернем платье. Джей Ди не знал, можно ли сравнить эти оттенки зелени с теми, что видели его предки на своей родине, в Ирландии, Сам он никогда не бывал дальше Далласа. Здесь же он сердцем знал все оттенки цветов, каждое дерево, каждую травинку. Мысль о том, что какой-то там чужак считает, что он имеет большее право на все это, чем Джей Ди, - в который уже раз! - поразила его точно удар кулака в солнечное сплетение.
   Подошедшая кобыла встала за спиной у Рафферти, ткнулась мордой в его лопатки и потерлась о плечо, потом попыталась зайти спереди и задергала тяжелой верхней губой, стараясь дотянуться до кармана рубашки. Джей Ди напустил на себя грозный вид.
   - Иди отсюда! - предостерегающе проворчал он. Лошадь отступила на шаг и вскинула голову. Глаза ее сияли, в них не было и тени испуга - показное раздражение Рафферти нисколько ее не напугало. Усмехнувшись, он снял с руки перчатку и достал из кармана кусочек мятной лепешки.
   - Тебя не проведешь, а, кобылка? - протягивая лошади заслуженное вознаграждение, пробормотал Джей Ди.
   - Рассчитываешь, что сможешь заставить комиссию горожан вот так же есть у тебя с ладошки?
   Взглянув на другой конец загона, Рафферти увидел там Такера Кахилла, водрузившего одну ногу на жердь ограды; к его нижней губе прилипла табачная жвачка. Лицо Такера было покрыто морщинами, как старый скукожившийся кусок кожи, маленькие глазки лучились мудростью и добротой. Шляпа его, казалось, знавала времена и получше.
   Такер был одним из двух оставшихся на "Старз-энд-Барз" работников, продолжавших трудиться там не столько из необходимости, сколько из преданности. Второй работник - Часки Сейдж утверждал, что является прямым потомком шаманов племени сиу. Так ли это было на самом деле - неизвестно.
   - Нет, - откликнулся Джей Ди. - У всех у них, вместе взятых, не наберется здравого смысла, который Господь Бог дал лошади. - Он похлопал кобылку по шее и направился к воротам. Лошадь, как собачка, потянулась за ним.
   Такер сплюнул обильной коричневой слюной в пыль под ногами и улыбнулся смущенной улыбкой, лишь мельком продемонстрировав почерневшие зубы.
   - Это точно, сынок. Никогда еще не видел такой массы породистых кобылок. - Такер открыл ворота и, шагнув мимо Джея Ди, стремительным движением схватил поводья лошади. - Я ее остужу. А тебе лучше поторопиться, если хочешь успеть на собрание. Уилл уже отправился домой.
   - Да еще бы: он проведет у зеркала не меньше часа. Если бы он столько же времени тратил на свою жену, сколько возится со своими нарядами...
   - Мы уже доделали ту часть ограды, к востоку от Голубой скалы.
   Такер сменил тему разговора так же ровно, гладко и быстро, как старый ковбой меняет уздечки. От Джея Ди этот переход не ускользнул. Такер прожил на ранчо долгие годы. Он был старым товарищем Тома Рафферти, которому служил верой и правдой. Такер заменил Джею Ди отца, когда того в результате инсульта разбил паралич, и стал наставником Джея Ди после смерти Тома, оставившего ранчо сыновьям. Джею Ди тогда было всего двадцать. В то время Такеру не так часто приходилось выступать в роли дипломата. Он терпеть не мог различий в чинах и званиях и делал все от него зависящее, чтобы сгладить разногласия между братьями.
   - Ты нашел Старушку Дину? - спросил Джей Ди.
   - Ага! - ухмыльнулся Такер. - У черта на куличках, в парочке с огромным, симпатичным бугаем. Она себе на уме, наша старенькая мамаша-корова. Как и все бабы, которых я когда-либо знал.
   - Так вот почему ты холост, - поворачивая к дому, пошутил Джей Ди.
   - Да. Ну а у тебя какие оправдания, лихой ты парень?
   - Я слишком умный.
   - На свою голову.
   Задумавшись о справедливости сказанного, Джей Ди поднялся по широким ступеням на просторную гостеприимную веранду старого, обшитого досками дома. Он намеренно избегал женитьбы, сколько это было возможно. У Рафферти не было времени на ритуал ухаживания и всю связанную с этим бессмыслицу. Когда же отсрочка брака истечет, Джей Ди предполагал найти благоразумную женщину с фермерскими навыками, понимающую, что земля и скот всегда будут у него на первом месте. Они поженятся по взаимному желанию создать семью, и следующее поколение Рафферти вырастет на ранчо, научившись обязанностям и радостям, связанным с фермерской жизнью.
   В плане Рафферти не было ничего романтического. Сам выросший на ферме, он раньше всего прочего усвоил мысль о глупости романтизма. Отец Джея Ди дважды терял свое сердце: первый раз - ради его матери, Энн, умершей от рака, когда мальчику было всего три года. Джей Ди не помнил женщину, давшую ему жизнь, - только ощущения: уют, безопасность и нежность. Но он очень живо помнил смерть матери и то, как это событие опустошило его отца. Спустя какое-то время появилась Сондра Ремик. Надо сказать, слишком скоро. Слишком хорошенькая. Слишком испорченная. И Том Рафферти снова потерял сердце ради женщины. Полностью. Безвозвратно. Напрочь лишившись гордости и здравого смысла.
   В конце же концов он потерял почти все. Сондра неожиданно бросила Тома ради более смазливого мужика. У Тома имелся сильный аргумент против Сондры, как негодной матери, и дело могло бы закончиться полной опекой отца над ее обожаемым Уиллом. Именно в этом заключалась единственная причина, по которой Сондра не решалась требовать развода и прикарманить половину всего имущества Рафферти, включая "Старз-энд-Барз". Супругам пришлось выдержать немало горьких сражений за то, чтобы Том освободил Сондру от ее брачных обязательств, но Том был непоколебим. Он не позволил ей уйти. Одержимость Тома Сондрой зашла слишком далеко. Джей Ди даже полагал, что отец, возможно, не смог бы отпустить мачеху, даже если бы сам этого захотел. - Никогда не люби женщину, сынок, - как-то сказал ему Том незадолго до смерти. - Никогда не люби женщину. Люби землю.
   Жители Эдемской долины обычно проводили свои собрания в "общественном центре", а точнее - в комнате за гаражом пожарной станции, уставленной шаткими складными стульями и потертыми карточными столами, принесенными сюда в качестве безвозмездных взносов. На сей раз собрание проводилось в большом зале гостиницы "Загадочный лось", что, по убежденному мнению Джея Ди, уже само по себе было дурным знаком. Враги пригласили их в свой лагерь. Кто-то находил в этом увертюру к началу дружеских отношений, приглашение работать в сотрудничестве с новыми обитателями здешних мест. Джей Ди подобного оптимизма не разделял.
   Зал, где проводилось собрание, был хорошо освещен, ослепительно сверкал чистотой красного ковра под ногами и глянцем деревянных балок под потолком. Здесь приятно пахло свежим кофе. На столах красовались белые в зеленую полоску скатерти. Стулья все были новенькие, прямо с иголочки. Джей Ди предпочел остаться у дальней стены зала.
   В помещении собралось, возможно, около сотни людей, беспорядочно бродивших по всему залу. Большинство присутствующих составляли коренные жители Нового Эдема: бизнесмены и женщины из общины, фермеры, которые, подобно Джею Ди, закончили свой трудовой день пораньше, чтобы помыться и надеть свежевыглаженные ковбойки, воскресные штаны и новые ботинки. То тут, то там среди массы обычного народа виднелись новые лица - голливудские типы, художники, активисты экологического движения, Эван Брайс.
   Увидев кружившего по залу Брайса, Джей Ди насторожился. Брайс ходил кругами, воркуя то с мэром, то с председателем городской комиссии, то с женой банкира, очаровывая их своей улыбкой, пытаясь выведать все опасения, которые они могли бы высказать на этом фальшивом представлении.
   Брайс добивается власти. Для Джея Ди это стало ясно как Божий день в первую же их встречу начиная с того, как Брайс разбрасывался направо и налево деньгами, и заканчивая тем, что Брайс окружил себя людьми, свято верившими в его значимость. Джей Ди не поддался на чары Брайса, проявив грубость, после чего с первого знакомства между ними установился определенный тон отношений. Брайс желал стать "царем горы", южного склона Абсарокской гряды, но Джей Ди в такие игры играть не намеревался. Рафферти никогда не поклонялись королям - ни реальным, ни дутым. И никогда не поклонятся.
   Почувствовав на себе взгляд Джея Ди, Брайс оглянулся. Взгляды их встретились и какой-то момент вели напряженный поединок. Наконец губы Брайса медленно вытянулись в фальшиво-приветливую улыбку. Взгляд его ясно говорил: ключи от королевства в моих руках, Рафферти, и ты ничего не в силах сделать, чтобы остановить меня.
   - Эй, Джей Ди! - Ред Гразин хлопнул Рафферти по плечу. - Что-то давненько я тебя не видел.
   - Уилл проводит у тебя времени столько, что с лихвой хватает на нас обоих, - усмехнувшись, ответил Рафферти.
   Гразин хохотнул. Это был грузный мужчина с худыми ногами, широкой грудью и большим животом. Цвет волос и веснушки на лице вполне соответствовали его имени*. Щеки и кончик носа-луковицы неизменно отливали ярко-розовым оттенком.
   ______________
   * Red (англ.) - красный, рыжий
   - Это точно. Прошлой ночью он взял джекпот на мышиных бегах. Конечно, выигрыш не так уж велик. Потом в покер он спустил гораздо больше, заговорщически понизив голос, сообщил Ред. - Ох уж этот азартный Уилл, с его страстью к риску! Но как всегда говорила моя любезная матушка, рано или поздно все всегда становится на свое место.
   - Сколько он проиграл? - спросил Джей Ди голосом, спокойным, как бывает спокоен воздух в затишье перед бурей.
   Скуластое лицо Гразина слегка осунулось, как только до него дошло, какую промашку он допустил. Взгляд его беспомощно забегал по залу, точно он испугался, что их беседу может подслушать шериф и вдруг решит прикрыть незаконный игорный бизнес.
   - Можешь не беспокоиться на этот счет, Джей Ди. Он их отыграет. Уилл пережил черную полосу в своей жизни и сейчас находится в большой дыре, но...
   - Сколько? - грозно прошептал Джей Ди, приблизившись к Реду и буравя его тяжелым взглядом.
   - Шесть с половиной тысяч, - пробубнил Ред. - Но ты на этот счет не волнуйся. - Взгляд его неистово забегал по залу и наконец выловил в толпе Гарри Рекса Монро, владельца ранчо "Питайся и читай". Ред облегченно вздохнул, лицо его просияло - он чувствовал, что спасся от возможной непредсказуемой реакции Джея Ди. - Эй там, Гарри Рекс!
   Джей Ди стоял неподвижно, уперев руки в бедра, уставившись в пол и медленно дыша ртом. Шесть с половиной тысяч долларов! У Уилла не было шести с половиной тысяч. Все их имущество, практически до нижнего белья, было заложено в банке, а Уилл проводил ночи в "Маленьком чистилище", спуская деньги в покер.
   - Я слышал разговор о лыжном курорте на Ирландском пике... - Некоторые вкладчики хотят возвести на севере города кондоминиум...
   - Они превратят наше место в чертов новый Аспен*, со всеми этими капуччиновыми барами, чопорными коттеджами в швейцарском стиле и такой высокой рентой, чтовсем здесь сейчас работающим придется собирать вещички и подыскивать себе другое местечко для жизни...
   ______________
   * Горный курорт в США.
   Беспорядочная линия разговора, пробив туман, застилавший сознание Джея Ди, заставила его собраться и прислушаться к речам. Он пришел сюда по делу. С Уиллом можно будет разобраться позже.
   Лайл Уоткинс, южный сосед ранчо "Старз-энд-Барз", стоял, тупо уставившись в чашку кофе. Выглядел он поникшим и несчастным.
   - Что ж, ладно, - внезапно заявил он. - Гордостью и общими фразами детей не накормишь.
   - Ты их вообще ничем не накормишь, если эти чертовы артисты завезут сюда быков и лосей, инфицированных бруцеллезом и туберкулезом, - спокойно заметил Джей Ди.
   - Никто еще не доказал, что скот Брайса инфицирован.
   - Мне и не нужны будут доказательства, когда моя скотина передохнет. А тебе, Лайл?
   Уоткинс поджал губы и ничего не ответил. Его молчание дурным предчувствием сжало сердце Джея Ди. Задыхаясь, он выдавил из себя:
   - Ты продаешься!
   - Сделка еще не заключена, - промямлил Уоткинс, уткнувшись взглядом в носки ботинок. Голова его поникла под грузом стыда. Лайл был одним из первых, кто во весь голос предал анафеме распродажу ранчо людям, которым земля нужна была лишь для личных игровых полей, а вот теперь он открещивался, отказывался от своего соседа, предавая его.
   Джей Ди почувствовал себя человеком, стоящим на самом краю пропасти, из-под ног у него только что обвалился очередной кусок земли.
   - Сколько же твой род сидел на этом месте? Лет семьдесят - восемьдесят?
   Уоткинс покачал головой и медленно побрел вместе с толпой к рядам стульев, поскольку стоявший на подиуме Джим Эд Уилкокс уже принялся постукивать в микрофон. Игнорируя устремившиеся на него со всех сторон взгляды, Джей Ди грубо схватил Лайла за руку.
   - Черт побери, Лайл, кто тебя к этому принудил? - настойчиво процедил сквозь зубы Рафферти.
   Уже то, что Уоткинс не хотел отвечать, само по себе являлось ответом на вопрос. Джей Ди задохнулся от ярости, чувствуя себя так, словно от него отрекся член его собственной семьи.
   Лайл взглянул на Рафферти: в его усталых глазах светилась трогательная просьба о прощении.
   - Прости, Джей Ди, - прошептал он. - У Брайса денег больше, чему самого Господа Бога. А я... у меня нет и двух монет в пять центов, чтобы сложить их вместе. - Он еще больше понизил голос и оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не услышит его признания. - Либо я продаю ранчо ему, либо оно отходит банку. Такие вот дела.
   Уоткинс повернулся и, не оглядываясь, направился к ряду стульев. Джей Ди смотрел ему вслед - взбешенный, пораженный, совершенно расстроенный. Если Лайл Уоткинс продаст свое "Летающее К", Брайс станет владельцем всех земель к югу от Ирландского пика у самого края горного хребта Йеллоуотон - всех, за исключением. "Старз-энд-Барз" и маленького куска собственности, принадлежавшей Люси Макадам.
   Брайс сидел за столом президиума в линялой ковбой-е с закатанными рукавами, демонстрируя загоревшие руки. Господи, да этот человек, возможно, за всю свою жизнь не провел честного трудового дня! Никто понятия не имел, откуда у него взялись такие деньги. Да и откуда он сам вялся, если уж говорить до конца.
   У Брайса денег больше, нем у самого Господа Бога. Да, Господь Бог - та самая роль, в которой намеревался выступить Брайс, с горечью подумал Джей Ди.
   Брайс отвечал на вопросы аудитории с невероятным штамбом и покровительственной благосклонностью высшeгo существа, уверяя присутствующих, что все будет великолепно, что деньги рекой потекут в кубышки и все в Эдеме будут только блаженствовать.
   К чести граждан Нового Эдема, следует сказать, что не все купились на эту болтовню. Как только кто-то заметил, то программа развития принесет в долину рабочие места, ругой человек возразил, что работа эта будет состоять из низкооплачиваемых мест в сфере обслуживания. Как только кто-то заявил, что наплыв туристов разрушит десятилетиями складывавшийся стиль жизни, ему тут же объяснили, что без туристских долларов город попросту погибнет.
   Председатель комитета Джим Эд Уилкокс вмешивался в фения всякий раз, как только дебаты грозили перейти в потасовку. После того как порядок был восстановлен, он представил еще одну даму, сидевшую за столом в президиуме.
   Коллин Бентсен оказалась ладно сбитой бабенкой с цапкой мягких, вьющихся каштановых волос и в огромных очках в черепаховой роговой оправе, На ней были голубая шелковая туника и широкие брюки, плечи покрывал узорчатый шарф, прикрепленный к тунике брошью, на взгляд Джея Ди, очень смахивающей на кусок паяльного олова. Мисс Бентсен выступила вперед, когда двое мужчин внесли из боковой двери нечто покрытое куском ткани и водрузили загадочный предмет на стол, рядом с означенной дамой.
   - Добрый вечер всем, - приветствовала собравшихся мисс Бентсен голосом таким тихим, что Джим Эд вынужден был подняться и наклонить стойку микрофона, вызвав тем самым возгласы недовольства. На щеках дамы выступили пунцовые пятна. Она прокашлялась с нарочитой застенчивостью и продолжила: Как многим из вас известно, я - скульптор. Приехала в Новый Эдем два года назад, и ваш город стал для меня родным домом. Меня очень беспокоит то, что появление в нашем городе все новых и новых людей вызывает так много разногласий. Я чувствую, что все мы нуждаемся в обретении духа сотрудничества. И в качестве его символа я решила преподнести в дар городу скульптуру, олицетворяющую единение простых и грубых элементов фермерской общины с прибывающими извне утонченными и артистическими натурами.
   Резким движением мисс Бентсен сорвала с модели белый покров. Ползала охнуло от благоговейного страха и изумления. Другая половина, пораженная, замерла, уставившись на открывшееся произведение искусства. Джей Ди, несомненно, присоединился к последним. Скульптура напоминала ему большую груду отшлифованного металла, слившуюся с большой грудой металла искореженного - нечто вроде той железной мешанины, которую можно обнаружить в кювете после серьезной автокатастрофы.
   Часть зала разразилась восторженными бурными аплодисментами, на что мисс Бентсен заявила, что ее произведение будет установлено в качестве фокусирующей точки перед зданием местного суда.
   - Мисс Бентсен, я уверен, что с вашей стороны это прекрасный жест доброй воли, - спокойно заговорил Джей Ди, на которого тут же обратились взгляды всех присутствующих в зале. - Но я не вижу, каким образом большая куча железа поможет мне в уплате налогов, взлетевших до небес из-за вздувшихся цен на землю. Широкие жесты не уберегут моих соседей от продажи первоклассных фермерских земель людям, считающим, что булки растут на деревьях. Суть же заключается в том, что мы должны зарыться в землю и стойко держаться за то, что по праву нам принадлежит, или же через пять лет нас растопчут и сотрут в порошок богатеи. А это вовсе не то, за чем сто с лишним лет назад пришли на Запад мои предки.
   Потрясенная скульпторша покраснела, а Брайс, грациозно поднявшись со стула, прижал к груди костлявые пальцы и застыл в позе ученого. Взгляд его блеклых глаз уперся в Джея Ди.
   - Мистер Рафферти, вы хотите сказать, что только аборигенам позволено жить в Монтане? Что эта земля и свобода, которую вы так лелеете, не могут стать достоянием людей, родившихся в другом штате?
   Джей Ди грозно прищурился. Он не повысил голос, но все же каждое его слово раздавалось в воздухе замершего зала, точно удар бича:
   - Я говорю о том, что не продам свое наследство какому-нибудь смазливому богатенькому умнику. Я не могу запретить людям приезжать сюда, но они, черт возьми, должны уважать мой образ жизни и оставить меня в покое. Я не продамся. И не уйду с этой земли! И, будьте уверены, не буду сидеть и с улыбочкой дожидаться, пока спекулянты превратят это место в нечто вроде игровой площадки для сопливой элиты.
   Он водрузил на голову свой стетсон, демонстрируя всем и каждому, что Джей Ди Рафферти свои аргументы исчерпал.
   - Если мне захочется жить в парке развлечений, - тихо и твердо произнес он, - я отправлюсь в Диснейленд.
   Уилл сидел в баре, опершись на полированную стойку и рассеянно покручивая пальцами запотевший бокал пива. Он повернулся на стуле, чтобы обозреть заведение. На вкус Уилла, оно было слишком изысканно. В камине, потрескивая, пылали дрова, изгоняя прохладу весеннего вечера. Из скрытых динамиков лилась спокойная гитарная музыка, способная вогнать любого человека в сонливость.
   Уилл предпочитал забегаловку "Проклятые и забытые", располагавшуюся вниз по улице, с ее шумом, суматохой и ежевечерними мышиными бегами.
   Почти половину столиков в салоне "Загадочного лося" занимали горожане-новички и отпускники - красивые люди в богатой одежде. Сидевшая в одиночестве за столиком неподалеку экзотического вида блондинка поймала взгляд Уилла и послала ему в ответ откровенно бесстыдный взгляд, но Уилл проигнорировал ее. Он пришел сюда вовсе не за тем, чтобы подцепить какую-нибудь богатую сучку, ищущую ковбоя, с которым она могла бы завалиться в постель. Уилл пришел в "Лось" потому, что здесь была его жена, ходившая сейчас с подносом от посетителя к посетителю с улыбкой, которая была мягче, ласковее и теплее солнечного света.
   Черт побери, да она просто красавица! Непонятно почему, но Уилл не смог понять, до чего же красива его жена, до тех пор, пока они не расстались. Он всегда, если только ему приходилось вообще думать о ней, считал Саманту милашкой. Хорошенький ребенок, девчонка-сорванец, захомутавшая Уилла. Теперь же, глядя, как Саманта наклонилась, ставя перед посетителем бокал вина, и как узкие джинсы плотно обтянули ее ягодицы, Уилл ничего так не желал, как того, чтобы их с Самантой брака не существовало вовсе. Ничто сейчас не занимало его так, как жгучее желание забраться сегодня ночью к ней в постель, но Уилл прекрасно понимал, что упущенного не воротишь.
   Он покачал головой и отхлебнул пива. Ему нравится собственная жизнь, как она есть, без всяких осложнений.
   Саманта почувствовала на себе взгляд Уилла, как только поставила поднос на стойку бара, и сердце ее мгновенно затрепетало.
   Воспоминание о блондинке из "Проклятых и забытых" боролось с чувством немого обожания при виде сидящего рядом Уилла: он выглядел очень красивым и благополучным, глаза - слишком голубые, улыбка - слишком соблазнительная. Сердце Саманты сладко сжалось, и она почувствовала, что ей не хватает воздуха.
   - Ты не собираешься даже поздороваться, Сэм? - мягко позвал Уилл.
   Саманта повернула голову, стараясь смотреть на Уилла сердито, демонстрируя холодное безразличие, но понимая, что вместо этого он прочтет в ее глазах боль.
   - Что ты здесь делаешь?
   Хороший вопрос. Уилл прикусил губу и попытался придумать какой-нибудь умный ответ, что-нибудь, что никоим образом не выдало бы его истинных чувств. Ведь это именно он захотел расторгнуть их брак и потому ни за что не мог сказать Саманте, как он по ней соскучился.