Хольбайн Вольфганг. Легион хаоса

   И единственный человек, который, возможно, мог бы пролить свет на это — Рольф, — лежал на больничной койке, и нас разделяла дюжина закрытых стальных дверей и целая армия полицейских.
   Какое-то время я серьезно подумывал о том, не позвать ли мне Торнхилла и не посвятить ли его во все детали, рассказав ему все с самого начала. Но потом я отбросил эту мысль.
   Единственное, чего я мог бы этим достигнуть, это сменить камеру в подвале Скотланд-Ярда на палату в ближайшем сумасшедшем доме. Торнхилл просто не смог бы мне поверить.
   Я откинулся назад, прислонил голову к холодной, влажной каменной стене и закрыл глаза. Моему организму требовался сон, к тому же все обстояло таким образом, что мне в любом случае было суждено пробыть в этой дыре как минимум до следующего утра.
   А может быть, и не только до следующего утра. На моем счету числилось восемь мертвецов, а по моей оценке, Торнхилл будет все валить на меня, если не найдет никого другого, кто мог бы оплатить счет…
   Я вздохнул, поерзал на жестких нарах, стараясь занять более удобную позу и скрестил руки за головой. Сон пришел почти мгновенно.
   …Фигура была одета в белую ночную рубашку, всю залитую кровью и разорванную, черные волосы опалены А в глазах, прекрасных темных глазах, в которых должна была сверкать золотая и серебряная звездная пыль, светилась смерть, смерть, кровь и страх. Белоснежный лик Присциллы превратился в гримасу ужаса, в дьявольский портрет существа, которое не имело право жить и никогда и не жило. Падение сквозь время и пространство разъединило нас, но оно чуяло меня, следовало по моим следам, как борзая собака, и приближалось все ближе… ближе… ближе., ближе… Иногда фигура исчезала, словно корабль в штормовом море между застывшими черными волнами адского ландшафта, который являлся кулисами нашей странной гонки, но каждый раз она появлялась снова и с каждым разом все ближе, независимо от того, как быстро я бежал. Казалось, что ее скорость всегда была чуть-чуть больше моей и я знал, что не смогу убежать от нее и…
   Я с криком вскочил с нар. В камере было темно и черно как в могиле. Пока я спал, уже наступила ночь.
   Но я не был больше один…
   Что-то находилось рядом. Невидимое, бестелесное и смертельно опасное.
   Снаружи в коридоре послышались шаги, потом в замке зазвенел ключ, а дверь резко распахнулась. В камеру заглянул рыжеволосый парень с резко очерченным подбородком и темными, утомленными глазами. В правой руке он держал лампу, которую направлял прямо мне в лицо.
   — Что случилось? — спросил он. — Кто это кричал как резаный?
   — Кричал? — Мне даже не пришлось притворяться, чтобы мои слова прозвучали удивленно. Мое сердце колотилось. Мне стоило большого труда сконцентрироваться на словах полицейского.
   — Черт побери, да! — заорал тот. — Я ясно слышал!
   — Я… я не знаю, — солгал я. — Я спал. Может быть… кто-нибудь в другой камере?
   — Там никого нет, — ответил охранник, покачал головой и снова полуприкрыл дверь. Потом он строго посмотрел на меня. — Если вы, дорогуша, позволите себе какие-нибудь глупые шуточки, — сказал он, — то имейте в виду, что у меня тоже есть чувство юмора. Только я не знаю, понравится ли вам мой юмор.
   — Я… ничего такого не сделал, — ответил я как можно убедительнее. — Возможно… я кричал во сне.
   — Во сне, да? — он на мгновение задумался. Внезапно выражение его лица стало значительно приветливее. — В первый раз здесь?
   Я кивнул.
   — Тогда я могу вас понять, — сказал он. — Не очень-то приятно сидеть здесь под замком. Но всего лишь одна ночь — что-то рановато для тюремной аллергии. Кто ведет ваше дело?
   — Торнхилл, — ответил я.
   — Ой-ой-ой, — пробормотал охранник. — Ну тогда желаю успеха. От него еще ни один не ушел. Если хотите услышать от меня совет — скажите ему всю правду, это поможет вам избежать массы неприятностей.
   — А если я невиновен?
   — Тогда скажите ему об этом, — сказал он. — Если это правда, тогда он вам поверит. — Тюремщик ободряюще улыбнулся, повернулся и закрыл за собой дверь. Зазвенели ключи, и потом я услышал его удаляющиеся шаги.
   Со вздохом я снова опустился на нары. Хорошо, что охранник не задержался в камере еще хотя бы на десять секунд. Мое самообладание было на исходе. В конце разговора его лицо начало расплываться перед моими глазами, и сквозь его черты на меня снова уставилась страшная рожа демона из моего кошмара, мерзкая карикатура на любимые черты Присциллы…
   Но был ли это действительно только сон? Все казалось таким подлинным, таким невероятно реальным, что это было просто непостижимо.
   Мне действительно всего лишь приснился мир ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ или я побывал там?
   Я попытался забыть увиденное, но от этого мне стало еще хуже. Если бы ко мне могла вернуться память!
   Мысль о том, что Присцилла могла действительно превратиться в эту… эту бестию, была…
   Где-то совсем рядом что-то заскрипело.
   Я замер. На мгновение я потерял способность даже думать.
   Звук стал громче, явственнее… Словно поворачивалась дверь на старых, ржавых шарнирах…..
   Весь дрожа от ужаса, я медленно поднял голову и посмотрел налево.
   На противоположной стене камеры возник контур. Узкий, высотой около полутора метров прямоугольник, образованный тонкими, зелеными мерцающими линиями — контур двери!
   И эта дверь медленно, очень, очень медленно открылась наружу…
   За дверью колыхалась бесконечность.
   Мир, такой чужой, что он просто не поддавался человеческому восприятию. И я не смогу его описать в этих строках. Можно назвать внешние признаки, вещи, которые можно увидеть и потрогать, но только не ужас, который, как зловоние чумы, исходил от этого мира, мира, в котором не было места жизни, в котором правили смерть и страх и биение пульса которого определялось одним только ужасом.
   Равнина, черная, как ад, и слегка волнистая, как поверхность океана, изгаженная страшными, неописуемыми вещами, которые прорывались на подернутую рябью поверхность.
   Небо, которое никогда не освещалось светом солнца, на котором не было видно ни одной звездочки и на котором царил костлявый лик бледной, мертвой луны.
   И — далеко, далеко — фигура, которая медленно приближалась.
   Белая.
   Белое платье, испачканное кровью. Темные волосы, которые развевались и трепетали, как голова Медузы. Когти, смертоносные и острые как кинжалы. Искаженная дьявольская рожа, на которой знакомые черты превратились в омерзительную карикатуру.
   А потом я услышал голос.
   Сначала я его даже не узнал — это был пронзительный визг, крик дьявольской ярости, который доносился до меня и становился все громче и громче, но потом я смог различить и слова.
   — Мы доберемся до тебя, Роберт Крейвен, — пропищал он и злобно захихикал. — Мы доберемся до тебя, Роберт Крейвен. Ты мертвец.
   И это был не просто чей-то голос, точно так же как и дьявольская рожа была не просто какой-то незнакомой рожей.
   Это был голос Присциллы, и именно ее губы произнесли эти слова.
   Я начал кричать и на этот раз не замолк даже тогда, когда дверь распахнулась.
   Я даже не заметил, как рыжеволосый полицейский отпрянул назад, словно от удара, и тоже закричал.
   Что-то светлое, сверкающее вылетело из отверстия в стене и словно пылающий ореол окружило его тело. И в этом ореоле замелькали дьявольские рожи и дымящиеся призрачные пальцы, которые хватали его за волосы и тянули за одежду, впивались в его лицо и пытались выцарапать ему глаза.
   Не думая больше ни о чем, я вскочил, бросился на него и вытолкнул его за дверь. Мне показалось, что я услышал яростное шипение, потом что-то ударило меня в спину.
   Еще до того как я успел почувствовать боль, у меня потемнело в глазах…

* * *

   Лицо девушки было бледным, как у мертвой. Ее глаза были закрыты, а губы побелели и походили на два тонких, бледных шрама на белой коже.
   Некрон медленно поднял руку, наклонился вперед и почти нежно прикоснулся кончиками пальцев к губам спящей. На несколько секунд он неподвижно застыл в этой позе, потом убрал руку, резко выпрямился и повелительным жестом подозвал двух своих воинов. Воины подошли ближе и смиренно склонили головы, чтобы выслушать приказ своего господина.
   — Вы оба отвечаете жизнью за эту девушку, — сказал Некрон. — Никто не должен прикасаться к ней. Убейте каждого, кто посмеет хотя бы приблизиться к ней.
   Оба воина молча обнажили свои мечи и заняли место справа и слева от импровизированного ложа, на котором лежала девушка.
   Еще некоторое время Некрон смотрел на лежавшую без сознания девушку со странным чувством неверия и озадаченности, потом повернулся и задумчиво посмотрел на Говарда и на Ван дер Гроота. Четыре воина притащили их сюда и теперь крепко держали за руки.
   — Я обдумал ваше предложение, Лавкрафт, — тихо сказал Некрон.
   Говард поднял голову. Прошло уже несколько часов, как он последний раз разговаривал с Некроном; солнце уже зашло, а вместе с ним почти исчезла и его надежда.
   — Вы согласны? — спросил он.
   Некрон не ответил. Вместо этого он сделал быстрый знак одному из двух воинов, которые держали Говарда. Воин поднял руку и нанес пленнику удар по затылку. Говард с приглушенным стоном упал на колени, сжал зубы и снова вскрикнул, когда воины рывком поставили его на ноги.
   Некрон тихо засмеялся.
   — Это в качестве предупреждения, Лавкрафт. Вы будете говорить только тогда, когда я вам позволю. Как я уже сказал, я обдумал ваше предложение. То, что вы мне предложили, можно было бы назвать шантажом, разве нет?
   — Я предлагаю сделку, — возразил Говард. — Вашу жизнь за наши и за жизнь мальчика.
   — Одну жизнь за четыре?
   — Собственная жизнь всегда немножко дороже, разве не так?
   Воин снова поднял кулак, но на этот раз Некрон в последний момент жестом остановил его. Он даже рассмеялся. Но таким смехом, от которого у Говарда по спине побежали мурашки.
   — Вы меня рассмешили, Лавкрафт, — сказал он. — Или вы действительно очень смелы, или глупы. Но теперь ближе к делу.
   Он отступил немного в сторону, чтобы Говард мог видеть лежавшую без сознания Присциллу, и продолжал:
   — Как я уже говорил, я обдумал ваше предложение.
   — У вас нет другого выхода, кроме как принять его, — тихо сказал Говард. — Вы знаете, это вы со своими людьми сидите в ловушке. Рано или поздно здесь появится Стульху или его твари. Тогда с вами будет покончено.
   — Это вполне возможно, — невозмутимо признал Некрон. — Несмотря на это, я не пойду на сделку, которую вы мне предлагаете. У меня есть идея получше. — Он едва заметно усмехнулся. — Я заставлю вас сказать мне, где находятся эти ворота — если, конечно, они вообще существуют.
   — И каким же образом? — спросил Говард. — Я не боюсь смерти, Некрон. А ваши магические фокусы со мной не пройдут.
   — Кто говорит о магии? — возразил Некрон, улыбаясь. — Видите ли, Лавкрафт, вы европеец, а европейцы всегда уступали нам в известных областях. Например, в перенесении боли. Или в причинении.
   Говард судорожно сглотнул.
   — Вы хотите меня… пытать?
   — Подобная мысль приходила мне в голову, — сказал Некрон. — Но только на мгновение. Я уверен, что вы долго бы не выдержали боли, но я почти так же уверен, что вы нашли бы какой-нибудь путь, чтобы убить себя, прежде чем вы начнете говорить. Как вы сами видите, я не совершаю ошибку, недооценивая вас. Но у меня есть еще двое пленников, не так ли?
   Он показал на Ван дер Гроота, который испуганно вздрогнул.
   — Мои люди большие специалисты в причинении боли, — продолжал Некрон. — А также в том, чтобы жертва как можно дольше оставалась живой. Я бы мог продемонстрировать вам это на примере этого глупца, Лавкрафт. Это была бы небольшая потеря.
   — Почему же вы не делаете этого? — холодно спросил Говард. — Мы отнюдь не друзья. Вы думаете, я предал бы Роберта, чтобы спасти человека, который хотел меня убить?
   — Вы блефуете, — сказал Некрон. — Я знаю вас лучше. Вы будете говорить. Я убежден, что вы не сможете спокойно смотреть, как кто-то другой страдает вместо вас. Но, как я уже говорил, это только мое личное мнение. Я могу и ошибаться. Поэтому мне пришло в голову лучшее решение.
   Он посмотрел на Говарда проницательным взглядом, внезапно повернулся и, сделав быстрый шаг, рказался позади ложа Присциллы. Он схватил ее за волосы и рывком поднял голову. Она не проснулась, но с ее губ сорвался негромкий стон.
   — Я даю вам слово, Лавкрафт, что мои люди замучают эту девушку на ваших глазах до смерти, — тихо сказал он. — Скажите мне, где находятся ворота!
   — Я… скажу вам все, — удрученно сказал Говард. — Вы выиграли, Некрон. Оставьте девушку в покое.
   Некрон торжествующе осклабился и жестом приказал воину отойти.
   — Они… здесь, — тихо сказал он. — Здесь, в доме. Этот подвал находится под домом Роберта, ведь так?
   — Откуда вам это известно? — подхватил Некрон. В его глазах опять было недоверие.
   Говард тихо рассмеялся.
   — Я не дурак, Некрон. Я достаточно часто бывал здесь. Некоторые ящики там за вашей спиной я сам принес сюда, вместе с Андарой. Ворота находятся здесь, так сказать, буквально над вашей головой.
   — Здесь? — недоверчиво повторил Некрон. — Ворота? Магические ворота ДРЕВНИХ здесь, в доме?
   — Андара нашел их много лет тому назад, — подтвердил Говард. — Он, я и еще несколько друзей попытались изменить их полярность для наших целей и доставить их сюда. И это удалось. — Он тихо засмеялся. — Они все еще здесь и они работают. Отпустите нас, и я покажу вам…
   — Теперь это уже не понадобится, — перебил его Некрон.
   — Что это значит?
   — Ничего, — Некрон улыбнулся. — Теперь я знаю то, что хотел знать, Лавкрафт. Я и мои люди уйдем, как только у нас будет…
   — Вы нарушаете свое слово?
   — Я не давал вам слова, которое я мог бы нарушить, — холодно заявил Некрон. — Я пришел, чтобы вернуть свою собственность, — и я получу ее. Что же касается другого момента, — добавил он после небольшой паузы, — я готов согласиться с вами, Лавкрафт. Было бы ошибкой устранять вас и Крей-вена. Когда этот… “сынок колдуна” передаст мне книгу, тогда я подарю вам вашу жалкую жизнь. Кто знает, может быть, вы еще когда-нибудь и пригодитесь.
   — Мы должны сотрудничать, Некрон, — произнес Говард почти умоляющим тоном.
   Некрон рассмеялся.
   — Никогда. Я оставляю вас, Крейвена и девушку в живых, и это уже гораздо больше, чем вы заслужили. Рассматривайте это как знак моей чрезмерной доброты. А теперь довольно. У меня дела. Необходимо подготовиться. Молитесь, чтобы ваш слабоумный помощник поскорее отыскал этого молодого дурачка, так как мое терпение не бесконечно.
   — Рольф? — Говард огляделся вокруг, как будто он заметил отсутствие Рольфа только сейчас. — Вы послали его к Роберту?
   Некрон кивнул.
   — Да. И по такому пути, который вас позабавит. Только сейчас, когда я все знаю, мне стала очевидна ирония моего выбора, — колдун злобно хихикнул.
   — Что это значит? — спросил Говард. — Что вы сделали с Рольфом?
   — Сделал? Ничего. Я отослал его назад как посланца и, если хотите, как человека, который проверит безопасность моего обратного пути. Посмотрим, доберется ли он.
   Прошло несколько секунд, пока Говард понял.
   — Вы… послали его через… через одни из ваших ворот? — задыхаясь, спросил он.
   Некрон утвердительно кивнул.
   — Это был самый короткий путь.
   — Вы сумасшедший! — воскликнул Говард. — Вы заставили Рольфа пройти через ворота, хотя вы знали, что за ними поджидает Стульху и…
   — Не знал, — хихикая, перебил его Некрон. — А только предполагал. Я не думаю, что Стульху захочет уничтожить такого безобидного дурачка как Рольф.
   — А если он уже сделал это? — спросил Говард. Внезапно его голос зазвучал холодно.
   Некрон пожал плечами.
   — Тогда я найду другой путь к Крейвену, — сказал он. — Сейчас, когда я знаю местонахождение неохраняемых ворот, время не играет больше никакой роли.
   Говард вскрикнул, бросился вперед и потянулся руками к горлу старика. Один из воинов сделал молниеносное движение, и Говард споткнулся, грохнулся на каменный пол и, скрючившись от боли, остался лежать там, хватая ртом воздух. Его глаза застилал туман, когда он наконец нашел в себе силы перевернуться на спину и посмотреть на старика.
   — Вы дьявол, — прохрипел он. — Вы… проклятый… дьявол.
   Некрон тихо рассмеялся.
   — Слишком большая честь для меня, Лавкрафт, — сказал он. — Такого комплимента я не заслужил. Во всяком случае, пока не заслужил.

* * *

   — Ну хватит. Мне совершенно все равно, какие у вас причины скрытничать, Крейвен. То, что случилось здесь, уже слишком. Я хочу знать, что за игра тут ведется. Немедленно и со всеми подробностями.
   Глаза Торнхилла смотрели на меня холодно, и внутренний голос мне подсказывал, что он не шутил. Один из охранников поднял его прямо с постели и привез сюда ко мне. Торнхилл молча выслушал все, что ему мог рассказать рыжеволосый охранник, потом, недолго думая, выпроводил из камеры всех, кроме меня и рыжего, закрыл дверь и начал говорить.
   Он говорил о многом, и ничего из его речи мне не понравилось. Несколько раз прозвучали слова “сумасшедший дом”, “пожизненно” и многое другое.
   — Мне нужно к Рольфу, — тихо сказал я, не поднимая глаз. — Пожалуйста, Торнхилл, пустите меня к нему. Я не возражаю. Вы можете заковать меня в кандалы, но я должен попасть к нему.
   — Нет, — тихо, но твердо сказал Торнхилл. — Нет, пока вы не расскажете.
   — Вы мне не поверите, — возразил я.
   — Верить? — Торнхилл вздохнул. — Вам еще надо многому учиться, молодой друг, — сказал он, и его голос прозвучал неожиданно мягко. — Например, тому, что полицейский принципиально ничему не верит, а руководствуется лишь фактами. — Он покачал головой, прислонился к двери камеры и поочередно бросал взгляды то на меня, то на рыжего полицейского, который с несчастным видом сидел на краю моих нар.
   — Расскажите еще раз, Девон, — сказал Торнхилл. — Что здесь произошло?
   Девон с трудом поднял голову. Казалось, что слова Торнхилла вывели его из транса. Его взгляд блуждал.
   — Я… сам точно не знаю, — сказал он жалобным голосом. — Крейвен закричал, и тут возник этот голос.
   — Его голос?
   — Нет, — ответил Девон, поколебавшись, и очень неуверенно. — Я… думаю, нет. Я уверен, что это был не его голос. Он смеялся и… и что-то прошептал. Что-то… — Он запнулся, снова уставился в пол и беспомощно развел руками.
   — “Мы доберемся до тебя, Роберт”, — сказал я. Голова Девона дернулась. Его глаза расширились.
   — Да, — прошептал он. — Вы… тоже слышали его?
   На этот раз я чуть не рассмеялся.
   — Дальше, — быстро сказал Торнхилл, и Девон продолжил:
   — Когда я вошел в камеру, здесь был этот свет и… — Он снова запнулся, нервно улыбнулся и бросил на меня вопрошающий взгляд. — И привидение, — выдавил он из себя наконец. Я почувствовал, как трудно ему было произнести это слово.
   Странно, но Торнхилл остался совершенно спокоен. Он и бровью не повел и тогда, когда Девон рассказывал свою историю в первый раз.
   — Оно… схватило меня, — продолжал полицейский, немного помолчав. — И потом… потом что-то случилось со мной. Я… я не знаю, что это было. Я… это было… это было, как… как будто что-то высасывалось из меня. Как… — Его голос дрогнул, готовый сорваться. Он несколько раз глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться и, запинаясь, медленно продолжал: — Казалось, как будто меня пожирают изнутри. Я не могу это описать иначе. Потом Крейвен вытолкнул меня в коридор — это все, что я помню.
   Он замолчал, Торнхилл тоже не произнес ни слова. Потом он улыбнулся, отошел от двери и бросил на Девона ободряющий взгляд.
   — Ну хорошо, Девон. Идите домой и отдохните. Я скажу капитану, что у вас до конца недели оплачиваемый отпуск по болезни, и — никому ни слова, понятно?
   Девон кивнул, вскочил и почти бегом покинул камеру. Торнхилл снова закрыл за ним дверь.
   — А теперь я хочу услышать конец этой истории, — сказал он, обращаясь ко мне.
   — Даже если он будет звучать еще более странно, чем то, что вы уже слышали? — спросил я.
   Торнхилл жестко рассмеялся.
   — Я же вам уже однажды говорил, Крейвен, что принципиально ничему не верю, — сказал он. — Но я также принципиально считаю, что нет ничего невозможного, если, конечно, мне не докажут обратное. Что касается истории Девона — я не верю, что на него напало привидение. Но я также знаю, что он не высосал эту историю из пальца, чтобы поважничать. Что случилось в действительности?
   — Я знаю не больше вашего, — ответил я подавленно. — И это правда, Торнхилл. Я только знаю, что кто-то преследует меня, кто-то или лучше сказать — что-то.
   — И что же такое это… что-то? — спросил он с ударением на последнем слове. — Наверняка не дух вашей покойной бабушки, который никак не успокоится, ведь так?
   Я посмотрел на него, плотно сжал губы и ничего не ответил. Лицо Торнхилла помрачнело, и я чувствовал, что его терпение на пределе.
   И потом я сделал то, что не делал никогда прежде в моей жизни и даже не подозревал, что это мне удастся.
   И что я никогда больше не должен буду делать в моей жизни.
   Я встал, поднял руку и протянул ее Торнхиллу.
   — Идите сюда, — сказал я.
   Торнхилл заколебался, его взгляд ощупал мою руку, словно он боялся, что она в любой момент может превратиться в змею. Потом он покинул свое место у двери, подошел ко мне и нерешительно коснулся моих пальцев.
   Я схватил его руку, и он не успел даже вскрикнуть от испуга. Мои пальцы изо всех сил сомкнулись вокруг его и сжали их.
   И в первый раз в своей жизни я в полном объеме использовал силу, которую унаследовал от своего отца.
   Это было ужасно.
   Моя душа — часть моей души, что-то, о чем я до сих пор даже и не подозревал, что-то темное и мрачное, что словно лава поднялось с самого дна моей души, — прикоснулась к его душе, одним ударом смела барьеры, которые защищают человеческое сознание от безумия и гибели.
   На одно мгновение, одно страшное, бесконечное мгновение, может быть, не дольше чем на миллионную долю секунды, мы стали одним целым. Это было не так, как я себе представлял. Я не читал его мысли и не передавал ему знания — я был Торнхиллом. Его жизнь, все богатство его личного опыта и информация, которая хранилась в миллионах извилин его мозга, внезапно оказалась во мне.
   Я помнил каждую секунду его жизни, каждый триумф, каждое поражение, каждый разговор, каждый позор и каждую неприятность, каждую крупицу знаний, накопленных им, за одну миллионную долю секунды я прожил пять десятилетий и теперь многое знал.
   А он стал мной. Выражение ужаса в его глазах подсказало мне, что это было именно так, что он переживал то же самое, что он стал Робертом Крейвеном, сыном колдуна, переживал мою юность, мою жизнь вора в трущобах Нью-Йорка, чувствовал мой страх, когда узнал, кто я, мой неописуемый ужас, когда я понял, что кроме нашего мира существует второй, более страшный мир, чувствовал мою беспомощность… Наши руки разъединились. Я пошатнулся, опустился на нары и закрыл лицо руками, а Торнхилл продолжал стоять в оцепенении и смотрел на меня расширенными от ужаса глазами.
   У него в лице не было ни кровинки. Его губы дрожали, и внезапно его руки начали дергаться, словно он потерял контроль над своими конечностями.
   — Что… — прохрипел он. — О боже, Крейвен, что… что вы… сделали?
   — Я не хотел этого, — пробормотал я.
   Мой голос тоже дрожал, и я чувствовал, что начинаю терять самообладание. Ужас парализовал меня. Я ворвался в его душу, узнал и извлек на белый свет самые сокровенные тайны этого человека, которые принадлежали только ему и которые не имел права знать никто другой в мире. Я заставил его разделить со мной мою собственную жизнь, я изнасиловал его душу и, возможно, разрушил основу того, во что он верил. Я произвел вскрытие жизни этого человека только потому, что я так хотел, из-за одного-единственного необдуманного порыва. И внезапно я со всей ясностью понял, какую чудовищную силу оставил мне в наследство Родерик Андара!
   — Я не хотел этого, Торнхилл! — задыхаясь проговорил я. — Пожалуйста, поверьте мне! Я… я сам не знал, что делаю. Простите меня, пожалуйста!
   Торнхилл неуклюже шагнул ко мне, поднял руку и положил ее мне на плечо.
   — Все в порядке, Роберт, — сказал он. — Я знаю, что ты… что ты не мог предвидеть этого. — Он шумно вздохнул, нервно провел кончиком языка по губам и сел рядом со мной на нары.
   Мне казалось, что я знал, что происходило у него в душе, и если даже это было не так уж и страшно по сравнению с тем, что переживал я, то все равно для него это были адские муки.
   — Простите меня, — пробормотал я еще раз. — Я не хотел этого. Я только хотел, чтобы… чтобы вы поверили мне.
   Торнхилл засмеялся, но для меня это прозвучало как крик. Внезапно он схватил меня, грубо повернул за плечо и начал изо всех сил трясти.
   — Это все правда? — заорал он. — Скажите мне, Крейвен! Если это был только трюк, чтобы…
   Я осторожно убрал его руки с моих плеч, отодвинулся немного в сторону и покачал головой.
   — Это был не трюк, Торнхилл! — сказал я.
   Он знал, что я говорю правду. Он ни секунды не сомневался в этом. Приступ внезапной ярости был последней, отчаянной попыткой закрыть глаза на правду.
   Торнхилл застонал, закрыв глаза, прислонился к стене и судорожно сглотнул.
   — Это… это ужасно! — воскликнул он, задыхаясь.