Страница:
— Университет? — Шэннон на мгновение задумался. — Почему бы нет? — сказал он наконец. — Похоже, сейчас это единственное место, где мы будем в безопасности. Оно вернется, если мы останемся здесь в городе. Вы не возражаете, если я буду сопровождать вас, Джефф?
— Разумеется, нет, — поспешно ответил я. Шэннон кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Кажется, у нас не только общие враги, но и общие интересы. Я… нахожусь в городе по той же причине, что и вы. Я ищу одного человека.
— Да? — сказал я. Пройдя мимо него, я начал собирать свои вещи и складывать их в чемодан. — И кого же?
Шэннон опустился рядом со мной на корточки и начал собирать второй чемодан.
— Одного друга, — ответил он. — Но вы его не знаете, если вы не из Аркхема.
— Может быть, я все-таки смогу вам помочь, — сказал я. — Я знаю некоторых влиятельных людей из университета. Вы могли бы навести о нем справки. Как зовут вашего друга?
Шэннон на мгновение замер, посмотрел мне в глаза и снова улыбнулся.
— Крейвен, — сказал он. — Роберт Крейвен.
Голос Де Вриса звучал как всегда неприятно и резко, и в нем слышались нетерпеливые, требовательные нотки, к которым Некрон не привык и которые вызвали в нем приступ ярости. Де Врис вошел в его комнату, не постучав, и при этом Некрон заметил двух охранников из его личной гвардии, которые замерли перед дверью в коридоре. К тому же на поясе у визитера висел обнаженный меч.
В обычных условиях одного-единственного из этих трех нарушений этикета было бы достаточно, чтобы изгнать Де Вриса из крепости или даже убить его. Но условия были необычными, да и Де Врис слыл могущественным человеком. Но не благодаря своим умениям и способностям, а благодаря той силе, которая стояла за ним. Некрон долго размышлял, стоило ли вообще заключать с ним сделку. Но цена, которую Де Врис предлагал в качестве вступительного взноса в их союз, была слишком заманчивой. А сила, стоявшая за ним, была слишком неизвестной и не поддающейся учету, чтобы сделать ее своим врагом.
Во всяком случае на данный момент.
— Нет, — ответил Некрон с некоторой задержкой. — Наберитесь терпения, Де Врис. Он добрался до Аркхема, но ему потребуется время, чтобы найти Роберта Крейвена. Не забывайте, что он сын могущественного волшебника.
Де Врис недовольно сжал зубы, что еще больше усилило хищное выражение его лица.
— Зачем тогда вы вызвали меня? — спросил он.
Некрон нахмурился, откинулся на спинку стула и кивнул на свободный стул на другом конце стола. Де Врис неохотно сел.
— Произошло нечто, — начал Некрон. — Нечто, что, возможно, сделает сотрудничество наших обеих групп важным, как никогда прежде.
— Да? — процедил сквозь зубы Де Врис. — И что же? Обрушилось небо?
— Может быть, — совершенно серьезно ответил Некрон. — А может быть, и кое-что похуже. Вы мне говорили, что уполномочены вести переговоры от имени влиятельных членов вашей группы и можете принимать решения. Это так?
— Разумеется, — бросил Де Врис. — Но…
Некрон прервал его нетерпеливым жестом. Взгляд его старых колючих глаз стал еще серьезнее, и в них появилось нечто — выражение такой озабоченности и — да, почти страха, — что действительно заставило Де Вриса замолчать.
— Я полностью осознаю риск того, что сейчас делаю, — продолжал Некрон. — Но, боюсь, у меня просто не остается другого выбора. До сих пор наши группы сосуществовали рядом, и никто не нарушал интересов другого. Но сейчас произошло нечто, что заставляет нас сотрудничать как равноправных партнеров.
Некрон старался говорить ровным голосом, но тем не менее ему не удалось скрыть триумф, когда он произносил последнюю фразу.
Де Врис уставился на него.
— Как… равноправных партнеров? — переспросил он. — Означает ли это, что вы хотите отклонить прием в наши ряды? Сейчас, когда вы получили все, что мы вам обещали? Вы хотите нас обмануть?
— Не обмануть, — мягко поправил Некрон. — Но обстоятельства изменились, Де Врис. До сих пор вы были сильнее, чем мы, хотя этот вопрос так никогда и не был прояснен до конца.
Де Врис вздрогнул. От него не ускользнула угроза, прозвучавшая в словах лысого старика. Но он промолчал.
— Но теперь мы можем предложить нечто, делающее нас равноправными партнерами, — продолжал Некрон. — Вы по-прежнему превосходите нас числом и силой, но у нас есть то, что с лихвой компенсирует этот изъян.
Де Врис грубо рассмеялся.
— И что же это такое?
— Информация, — ответил Некрон. — Знание, Де Врис. Знание. Знание, которое может спасти наши жизни. А может быть, и всю человеческую расу.
Де Врис снова рассмеялся, но его смех прозвучал не так уверенно. Казалось, он почувствовал, что Некрон говорит серьезно.
— Говорите, — сказал он наконец.
Некрон кивнул.
— Я сделаю это, Де Врис. Я хотел лишь прояснить ситуацию. Тем самым я открываю вам одну из самых сокровенных тайн нашего братства. Вы когда-нибудь… — он немного помедлил и затем продолжил, не глядя на темноволосого фламандца: — Вы слышали о ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, Де Врис?
Де Врис задумался на мгновение и затем отрицательно покачал головой.
— Никогда. Кто они такие?
Некрон сделал вид, что не слышал его вопроса.
— Я хочу рассказать вам одну историю, которая передавалась из поколения в поколение членами нашего братства. После этого вы лучше поймете, что я имею в виду.
Он немного помолчал, откинулся на спинку стула, нервно облизал кончиком языка губы и начал рассказывать тихим, монотонным голосом.
Они были богами, огромными существами, неописуемо злобными и лишенными всех чувств, кроме ненависти, и несущими смерть.
Они явились из царства теней и ступили на Землю, которая была пустынна и мертва. И они завладели ею, как до сих пор завладевали тысячами миров, иногда на короткое время, иногда на века, прежде чем снова вернуться в свое холодное царство среди звезд, чтобы высматривать новые миры, над которыми они могли бы установить свое чудовищное господство.
Они — это те, имена которых нельзя было произносить вслух, если не хочешь накликать их на свою голову и заплатить страшную цену за их появление.
Только обладающие истинными знаниями могли отважиться вызывать их, но им следовало быть начеку.
Они называли сами себя ВЕЛИКИМИ ДРЕВНИМИ и были суровыми, богохульствующими богами, или по меньшей мере существами, сила которых равнялась силе богов.
Во главе всех стоял Стульху, восьминогий властелин ужаса и призраков, существо, родной стихией которого было море, которое, однако, так же легко могло перемещаться по суше и по воздуху.
Помогали ему обладавшие ненамного меньшей силой и злобностью Йог-Сотот, все—в—одном—и—одно—во—всем, азотот, пускающий—пузыри—в—центре—бесконечности, Суддэ-мэлл, вечно—погребенный и Властелин—Земли и мрачного—царства—пещер, Суб-ниггурат, черная—коза—с—тысячью козлятами, и, наконец, Ниаральатонн, бестия—с—тысячью—рук.
А также другие существа, обладавшие меньшей силой, но такие же ужасные в гневе, как и боги: Вендиго, бродящий—по—чердакам, Глааки, рожденный—кометой…
Число им — легион, и каждый в отдельности был достаточно страшен, чтобы быть богом. В течение многих веков они царствовали на Земле, а чтобы проявлять свою власть, они создали из запретной протоплазмы множество страшных существ, отвратительных тварей, образу которых они могли придать любую форму и которые стали их руками, ногами и глазами.
Но как бы могущественны ни были ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ, они обладали плохим предвидением.
Миллионы лет они царили на Земле и не заметили, что те твари, которых они сами же и создали, начали восставать против них и строить планы против их господства.
Потом началась война.
Угнетенные народы Земли, и прежде всего согготы, которых ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ сами же и породили, восстали против суровых богов и попытались сбросить их гнет. Земля пылала, война гигантов превратила ее поверхность в пустыню за одну-единственную огненную ночь.
ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ победили, однако при этом они использовали силы, злоупотреблять которыми было запрещено даже им. Их кощунственные действия заставили явиться со звезд более сильных богов, старших богов, которые с древних времен пребывали в состоянии сна в районе звезды Бетельгейзе и во сне следили за радостями и горестями всей Вселенной.
Они призвали ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ прекратить свои действия, так как это могло повредить самому Творению.
Но опьяненные властью ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ не прислушались даже к этому последнему предупреждению и восстали против старших богов, и снова началась война, ожесточенная борьба между теми, которые явились со звезд, и теми, которые продолжали там жить.
Даже лик Солнца потемнел, когда столкнулись силы света и тьмы. Один из десяти миров, вращавшийся на своей орбите вокруг Солнца, раскололся на миллионы осколков, а Земля превратилась в шар из раскаленной лавы.
В конце концов старшие боги победили, но даже их силы не хватило, чтобы уничтожить ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, так как то, что не живет, не могут убить даже боги.
И тогда они изгнали ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ с поверхности этой опустошенной звезды.
Стульху утонул вместе со своим домом в Эрлайе и уже много веков покоится на дне моря.
Суддэ-мэлл был проглочен огненной лавой и скалами, а все остальные твари и существа рассеялись по всему свету и оказались в самых мрачных темницах по ту сторону действительности.
С тех пор прошло два раза по сто миллионов лет, и в течение двухсот миллионов лет они ждут, так как не может умереть то, что вечно, пока смерть не победит время…
Де Врис выпрямился на стуле и посмотрел на Некрона проницательным взглядом. Рассказ старого колдуна произвел на него более сильное впечатление, чем ему самому хотелось бы признать. Он чувствовал странное беспокойство, которое не мог объяснить. Казалось, что слова старика задели в нем, разбудили глубоко спрятанное знание, которое всегда было при нем и о котором он даже не подозревал.
— Это довольно… интересно, — нарушил наконец Де Врис гнетущее молчание, которое возникло между ними. — Поистине пугающая история, Некрон. Почему вы рассказали ее мне?
Прежде чем ответить, Некрон некоторое время молча смотрел на него, и в его глазах было такое выражение, от которого скверное самочувствие Де Вриса еще больше ухудшилось.
— Потому что это больше, чем просто история, — сказал он наконец. — Это правда, Де Врис. Все произошло именно так, как я вам рассказал. А также многое другое.
Де Врис сделал судорожное глотательное движение.
— Даже… даже если все было так, — нервно сказал он. — Почему вы рассказываете мне все это, Некрон? Какое мне дело до историй о существах, которые вот уже двести миллионов лет как мертвы?
— Не мертвы, — поправил его Некрон. — Не может умереть то, что вечно, пока смерть не победит время, — повторил он последние слова своего рассказа. — Они всего лишь спят, Де Врис. Они спят и ждут.
— И вот…, — начал Де Врис, запинаясь. В его душе рос страх. — Что… что вы имеете в виду? Говорите!
— И вот, — сказал Некрон и шумно вздохнул, — время ожидания для них закончилось, Де Врис. Они начали просыпаться.
Мой новый спутник помог мне доставить мой багаж из заброшенного дома в настоящую гостиницу Аркхема, находившуюся напротив развалин на другой стороне улицы. И тогда я впервые увидел дом таким, каким он был на самом деле: настоящие руины, заброшенные десять или более лет тому назад, в которых обитали лишь крысы и пауки.
Лестница, по которой я недавно поднимался наверх, во многих местах прогнулась, перила треснули, и даже на ступенях во многих местах зияли дыры. Теперь мне казалось просто чудом, что я не сломал себе шею еще по пути в тот кошмарный номер.
Зал, в котором я регистрировался и разговаривал со стариком, — нет, думал, что разговариваю, так как в действительности не было ничего того, что мне привиделось, — оказался большим помещением, засыпанным обломками и мусором. Потолок с одной стороны обрушился, так что взгляд беспрепятственно проникал до дырявой крыши.
Мираж. Все оказалось ничем иным, как иллюзией; ложь и обман, один из излюбленных приемов наших врагов.
Сейчас, задним числом, для меня казалось загадкой, почему я не заметил ловушку. Кто-то или что-то, видимо, подействовало на мои притуплённые чувства и блокировало мои магические способности.
Только в гостинице я действительно осознал, как близко находился к смерти (или, возможно, к чему-то еще более страшному). Если бы Шэннон не появился буквально в самый последний момент, то вместо запланированного свидания с Говардом я нашел бы преждевременный конец в могиле.
Я быстро переоделся и вновь спустился в вестибюль, где меня уже ожидал Шэннон, который, как оказалось, тоже снял номер в этой гостинице. Когда я спускался по лестнице, он стоял у администраторской и беседовал с портье.
Заметив, что я подошел, он прервался на полуслове, попрощался с озадаченным служащим и показал на улицу.
— Отправляемся в путь, — сказал он. — До университета довольно далеко.
Я кивнул, вышел через вращающуюся стеклянную дверь на тротуар и с любопытством огляделся. Город проснулся: то тут, то там кто-то спешил, ссутулившись, по тротуару или по проезжей части улицы, один единственный автомобиль с оглушительным грохотом медленно полз по разбитой мостовой, а ветер доносил жалобный звон колокола.
И тем не менее город казался каким-то парализованным, как будто от страха.
— Нашли вы своего друга? — осведомился я, когда Шэннон также вышел из гостиницы и остановился рядом со мной.
Шэннон отрицательно покачал головой.
— К сожалению, нет. Для него заказан номер в этой гостинице, но он, похоже, еще не прибыл. Портье тоже точно не знает, когда он прибудет.
Я с беззаботным видом кивнул. В гостинице я зарегистрировался под чужим именем, а на любопытные вопросы Шэннона ответил, что приехал из Нью-Йорка и хочу посетить своего товарища по учебе, проживающего здесь в Аркхеме.
Он поверил в мою историю, а гнусавый нью-йоркский слэнг, на котором я говорил большую часть своей юности, все еще легко срывался с моего языка. К тому же магическое наследие отца позволяло мне сразу распознавать, обманывает меня мой собеседник или говорит правду. Кроме того, я обладал просто невероятным талантом убеждения, возможно, он тоже был частью моего магического дара, доставшегося мне в наследство.
Говард однажды заметил, что считает меня способным занять пост Президента Соединенных Штатов. Я и до сегодняшнего дня не уверен, что он произнес эти слова в шутку.
В настоящий момент я испытывал радость от того, что обладаю таким даром. Шэннон рассказал мне о себе далеко не все, а мне все-таки требовалось побольше узнать о человеке, который утверждает, что он мой хороший друг, и которого я увидел сегодня утром впервые в жизни.
Мы отправились в путь. Солнце поднялось выше и посылало свои лучи на холмы Новой Англии, но мне было по-прежнему холодно. Я заметил, что и Шэннон засунул руки в карманы брюк и шагал, подняв плечи и слегка наклонившись вперед, как будто он мерз. У меня появилось такое чувство, словно что-то выползает из тени и проникает в наши души, заставляя их каменеть. Шэннон часто поднимал голову и быстро и почти затравленно оглядывался по сторонам. Было заметно, что он нервничает.
— Далеко еще до университета? — спросил я, скорее не из-за любопытства, а просто, чтобы хоть что-то сказать.
— Две—три мили, — ответил Шэннон, подумав. — Во всяком случае, так утверждает портье, — он ухмыльнулся. — Надеюсь, он не такой зловредный, как тот, с кем вы столкнулись сегодня утром, Джефф
Я взглянул на него со смешанным чувством печали и смущения.
— Вы все еще не верите мне, да?
Шэннон пожал плечами.
— Если быть честным, то я и сам не знаю, — ответил он. — Вы… странный, Джефф. Обычно я сразу знаю, с кем имею дело. Вы же являетесь для меня настоящей загадкой.
— Спасибо. Вы для меня тоже, — возразил я. — Но тем не менее — почему бы нам не оставить это глупое “вы”? Все-таки у нас много общего.
Шэннон кивнул.
— Охотно, Джефф. Однако ваша… твоя история мне не очень нравится. Как ты вообще попал в этот дом?
— Я искал гостиницу. Если бы я мог кого-нибудь расспросить, но город был мертвый.
Шэннон хрипло рассмеялся.
— Аркхем… не совсем обычный город, понимаешь? — сказал он. — Я в первый раз здесь, но я много слышал об этом городе. И о его жителях.
— И что же именно? — поинтересовался я.
Шэннон на мгновение умолк, и я почувствовал, что он уже сожалеет, что вообще затронул эту тему.
— То да се, — сказал он наконец уклончиво. — Чужаки избегают этот город, а его жителей не любят. И те в свою очередь не любят чужаков.
Неожиданно он остановился и показал направо. Прямо перед нами улица разветвлялась на широкую, хорошо мощеную проезжую дорогу и узкий переулок, который через несколько десятков шагов заканчивался перед деревянными мостками. Я даже и не заметил, что мы приблизились к реке.
— Река Мескатроник, — пояснил Шэннон. — Университет находится на другом берегу, до него еще добрая миля. Но мы можем сократить путь, если здесь пересечем реку. Там внизу есть лодка, которой может пользоваться каждый, при условии, что вернет ее в исправном состоянии.
“Для человека, который в первый раз в Аркхеме, он знает очень много”, — подумал я. Но и на этот раз промолчал, а лишь кивнул и последовал за ним к реке.
Мескатроник оказался шире, чем я предполагал. На карте, которую я изучал во время трехнедельного плавания из Англии в Северную Америку, он представлял собой тонкую, едва заметную линию — сейчас же оказалось, что это могучая река шириной почти в полмили, с удивительно быстрым течением. Нас встретил могучий рокот воды, а когда я спустился на мостки, то увидел на поверхности реки множество водоворотов, под которыми угадывались опасные, острые камни.
С поверхности воды нам в нос ударил прохладный, немного затхлый запах. Рядом с мостками на волнах покачивалась маленькая гребная шлюпка, не внушавшая особого доверия.
Без лишних слов Шэннон спрыгнул в лодку. Расставив ноги и раскинув руки, он постарался удержать равновесие, а затем, улыбнувшись, сделал мне знак, чтобы я последовал его примеру. В этот момент он особенно сильно был похож на большого веселого ребенка.
И одновременно я отчетливее чем когда-либо почувствовал, что за его нежным, как у девушки, детским лицом, скрывается какая-то тайна.
И возможно, смертельно опасная для меня.
Я последовал за ним — значительно менее элегантно, но зато надежнее, сел на скамью напротив него и молча взялся за одно из двух весел. Шэннон схватил второе и отвязал канат.
Течение оказалось сильнее, чем я думал, и нам сразу потребовалось напрячь все наши силы, чтобы удержать лодку и не позволить ей слишком далеко отклониться от курса.
Хорошо, что мне не нужно было разговаривать с Шэнноном. Я продолжал ломать голову над тем, как помешать ему узнать мою настоящую фамилию, когда мы доберемся до университета.
Что-то подсказывало мне, что для меня очень важно, чтобы мой спутник не узнал, кто я.
Может быть, даже жизненно важно.
Шэннон был озадачен. Впервые в его жизни ему встретился человек — конечно, не считая Мастера, — которого он не мог разгадать.
Утром он пытался это сделать снова и снова, помогая Джеффу уложить одежду в чемоданы, и раньше, когда тот лежал без сознания на кровати, и потом, когда они шагали рядом по тихим улицам Аркхема.
Результат постоянно оставался одним и тем же.
Нулевым.
Казалось, что он наталкивался на невидимую стену всякий раз, когда он пытался заглянуть Джеффу в душу, прочесть его мысли и узнать, кто же в действительности этот спасенный им человек.
На миг у него возникло подозрение, а не является ли Джефф именно тем человеком, которого он должен был отыскать. Но эта мысль показалась ему столь абсурдной, что он сразу же отбросил ее. Джефф еще слишком молод, и описание, которое дал ему Мастер, было…
И это тоже казалось странным. Шэннон еще никогда в своей жизни ничего не забывал. Он помнил каждое мгновение, каждое слово, которым когда-нибудь обменивался с кем-либо, каждую книгу, каждую строчку, которую прочел, даже каждую мысль, которая приходила ему в голову. Эти знания всегда оставались с ним, чтобы он мог воспользоваться ими в любой момент.
Однако сейчас ему никак не удавалось вспомнить описание сына Родерика Андары.
Всякий раз, когда он пытался сделать это, казалось, что невидимая рука проникает в его мозг и стирает картину, словно кто-то ревностно следит за его мыслями, не давая пойти им в определенном направлении.
Но даже сама эта мысль ускользала от него, едва он успевал сформулировать ее, или едва у него возникало недоверие.
Тем временем шлюпка достигла середины реки. Течение стало еще сильнее, и некоторое время Шэннону потребовалась вся его энергия чтобы, навалившись на весло, сопротивляться течению.
Он заметил надвигающуюся опасность едва ли не слишком поздно.
Казалось, над рекой скользило нечто бестелесное, ледяное, словно холодный ветер, а затем он почувствовал острую боль, как будто укол в мозг.
Шэннон резко вскочил, бросил весло и рывком повернул голову.
На противоположном берегу Мескатроника появилась фигура человека. Человек находился слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть его подробно, но он производил пугающе мрачное и угрожающее впечатление. На его голове Шэннон заметил что-то светлое, смутно знакомое, но не смог определить, что же именно.
Шэннон поднял руку, произнес слово власти и на полсекунды закрыл глаза.
Когда он вновь поднял веки, мир перед ним изменился, превратившись в черно-белый негатив, пронизанный серыми, пульсирующими линиями, как в гигантской паутине. То тут, то там эти линии сжимались, образуя узлы и пульсирующие серые гнезда, и один из этих центров власти находился прямо над головой незнакомца со странно светлыми волосами!
Внезапно Шэннону бросилось в глаза, как много серых линий тянулось от фигуры незнакомца прямо к воде.
Но он осознал это слишком поздно.
Глубоко под маленькой шлюпкой проснулась могучая тень. Предостерегающий крик Шэннона потонул в треске ломающегося дерева, когда в шлюпку попал невидимый кулак и разнес ее в щепки.
Даже сейчас, когда он слушал (или по крайней мере пытался слушать) профессора Лэнгли, в нем росло сильное беспокойство. Слова седовласого маленького профессора постоянно ускользали, и Говард несколько раз поймал себя на том, что кивает или отвечает, не понимая, что сказал Лэнгли.
Наконец Лэнгли прервал свою речь, покачал головой и принялся набивать трубку. Он обстоятельно прикурил, пососал мундштук, пока табак в головке резной трубки не засветился подобно маленькому красному вулкану, и выпустил через нос густое облако дыма.
— Вы невнимательны, мой друг, — сказал он. — Я спрашиваю себя, не беспокоит ли вас что-либо?
Говард поднял голову, виновато улыбнулся и некоторое время смотрел мимо Лэнгли в окно. Было уже около полудня. Отсюда из тепла и безопасности маленького рабочего кабинета профессора Лэнгли, находившегося под самой крышей главного здания университета Мескатроник, невысокие холмы, поросшие лесом, производили обманчивое мирное впечатление.
Но Говарду казалось, что он чувствует угрозу, которая скрывалась за фасадом спокойствия и умиротворенности.
— Просто… я немного беспокоюсь, — ответил он на вопрос профессора.
— Из-за вашего молодого друга? — профессор вынул трубку изо рта, улыбнулся и, качая головой, откинулся на спинку стола.
— Он собирался приехать сюда еще вчера вечером, — ответил Говард. — В присланной им телеграмме он специально просил заказать номер еще на прошлую ночь.
— Он молод, — сказал Лэнгли, как будто уже одно это было достаточным ответом. — Да и опоздание на полдня не так уж и велико для такой большой страны, как наша.
Говард кивнул. Конечно, Лэнгли прав — существовала тысяча причин опоздания Роберта и ни одна из них не представляла никакой опасности.
И тем не менее ему казалось, что он чувствует, что здесь было нечто другое… он не стал заканчивать мысль. Чувство неуверенности и смятения становилось все сильнее. У него просто возникла потребность что-нибудь сделать.
Но Говард не знал, что же именно.
— Почему бы нам не перенести нашу беседу на вечер? — внезапно предложил Лэнгли. — Вы могли бы пойти в Аркхем и справиться о своем друге. Судя по сложившимся обстоятельствам, видимо, будет лучше, если он примет участие в нашем разговоре. — Лэнгли улыбнулся, выбил свою трубку и встал.
— Разумеется, нет, — поспешно ответил я. Шэннон кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Кажется, у нас не только общие враги, но и общие интересы. Я… нахожусь в городе по той же причине, что и вы. Я ищу одного человека.
— Да? — сказал я. Пройдя мимо него, я начал собирать свои вещи и складывать их в чемодан. — И кого же?
Шэннон опустился рядом со мной на корточки и начал собирать второй чемодан.
— Одного друга, — ответил он. — Но вы его не знаете, если вы не из Аркхема.
— Может быть, я все-таки смогу вам помочь, — сказал я. — Я знаю некоторых влиятельных людей из университета. Вы могли бы навести о нем справки. Как зовут вашего друга?
Шэннон на мгновение замер, посмотрел мне в глаза и снова улыбнулся.
— Крейвен, — сказал он. — Роберт Крейвен.
* * *
— Вы получили сообщение от Шэннона?Голос Де Вриса звучал как всегда неприятно и резко, и в нем слышались нетерпеливые, требовательные нотки, к которым Некрон не привык и которые вызвали в нем приступ ярости. Де Врис вошел в его комнату, не постучав, и при этом Некрон заметил двух охранников из его личной гвардии, которые замерли перед дверью в коридоре. К тому же на поясе у визитера висел обнаженный меч.
В обычных условиях одного-единственного из этих трех нарушений этикета было бы достаточно, чтобы изгнать Де Вриса из крепости или даже убить его. Но условия были необычными, да и Де Врис слыл могущественным человеком. Но не благодаря своим умениям и способностям, а благодаря той силе, которая стояла за ним. Некрон долго размышлял, стоило ли вообще заключать с ним сделку. Но цена, которую Де Врис предлагал в качестве вступительного взноса в их союз, была слишком заманчивой. А сила, стоявшая за ним, была слишком неизвестной и не поддающейся учету, чтобы сделать ее своим врагом.
Во всяком случае на данный момент.
— Нет, — ответил Некрон с некоторой задержкой. — Наберитесь терпения, Де Врис. Он добрался до Аркхема, но ему потребуется время, чтобы найти Роберта Крейвена. Не забывайте, что он сын могущественного волшебника.
Де Врис недовольно сжал зубы, что еще больше усилило хищное выражение его лица.
— Зачем тогда вы вызвали меня? — спросил он.
Некрон нахмурился, откинулся на спинку стула и кивнул на свободный стул на другом конце стола. Де Врис неохотно сел.
— Произошло нечто, — начал Некрон. — Нечто, что, возможно, сделает сотрудничество наших обеих групп важным, как никогда прежде.
— Да? — процедил сквозь зубы Де Врис. — И что же? Обрушилось небо?
— Может быть, — совершенно серьезно ответил Некрон. — А может быть, и кое-что похуже. Вы мне говорили, что уполномочены вести переговоры от имени влиятельных членов вашей группы и можете принимать решения. Это так?
— Разумеется, — бросил Де Врис. — Но…
Некрон прервал его нетерпеливым жестом. Взгляд его старых колючих глаз стал еще серьезнее, и в них появилось нечто — выражение такой озабоченности и — да, почти страха, — что действительно заставило Де Вриса замолчать.
— Я полностью осознаю риск того, что сейчас делаю, — продолжал Некрон. — Но, боюсь, у меня просто не остается другого выбора. До сих пор наши группы сосуществовали рядом, и никто не нарушал интересов другого. Но сейчас произошло нечто, что заставляет нас сотрудничать как равноправных партнеров.
Некрон старался говорить ровным голосом, но тем не менее ему не удалось скрыть триумф, когда он произносил последнюю фразу.
Де Врис уставился на него.
— Как… равноправных партнеров? — переспросил он. — Означает ли это, что вы хотите отклонить прием в наши ряды? Сейчас, когда вы получили все, что мы вам обещали? Вы хотите нас обмануть?
— Не обмануть, — мягко поправил Некрон. — Но обстоятельства изменились, Де Врис. До сих пор вы были сильнее, чем мы, хотя этот вопрос так никогда и не был прояснен до конца.
Де Врис вздрогнул. От него не ускользнула угроза, прозвучавшая в словах лысого старика. Но он промолчал.
— Но теперь мы можем предложить нечто, делающее нас равноправными партнерами, — продолжал Некрон. — Вы по-прежнему превосходите нас числом и силой, но у нас есть то, что с лихвой компенсирует этот изъян.
Де Врис грубо рассмеялся.
— И что же это такое?
— Информация, — ответил Некрон. — Знание, Де Врис. Знание. Знание, которое может спасти наши жизни. А может быть, и всю человеческую расу.
Де Врис снова рассмеялся, но его смех прозвучал не так уверенно. Казалось, он почувствовал, что Некрон говорит серьезно.
— Говорите, — сказал он наконец.
Некрон кивнул.
— Я сделаю это, Де Врис. Я хотел лишь прояснить ситуацию. Тем самым я открываю вам одну из самых сокровенных тайн нашего братства. Вы когда-нибудь… — он немного помедлил и затем продолжил, не глядя на темноволосого фламандца: — Вы слышали о ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, Де Врис?
Де Врис задумался на мгновение и затем отрицательно покачал головой.
— Никогда. Кто они такие?
Некрон сделал вид, что не слышал его вопроса.
— Я хочу рассказать вам одну историю, которая передавалась из поколения в поколение членами нашего братства. После этого вы лучше поймете, что я имею в виду.
Он немного помолчал, откинулся на спинку стула, нервно облизал кончиком языка губы и начал рассказывать тихим, монотонным голосом.
* * *
— Мир был молод, а свет Солнца еще не породил жизнь, когда они пришли с далеких звезд.Они были богами, огромными существами, неописуемо злобными и лишенными всех чувств, кроме ненависти, и несущими смерть.
Они явились из царства теней и ступили на Землю, которая была пустынна и мертва. И они завладели ею, как до сих пор завладевали тысячами миров, иногда на короткое время, иногда на века, прежде чем снова вернуться в свое холодное царство среди звезд, чтобы высматривать новые миры, над которыми они могли бы установить свое чудовищное господство.
Они — это те, имена которых нельзя было произносить вслух, если не хочешь накликать их на свою голову и заплатить страшную цену за их появление.
Только обладающие истинными знаниями могли отважиться вызывать их, но им следовало быть начеку.
Они называли сами себя ВЕЛИКИМИ ДРЕВНИМИ и были суровыми, богохульствующими богами, или по меньшей мере существами, сила которых равнялась силе богов.
Во главе всех стоял Стульху, восьминогий властелин ужаса и призраков, существо, родной стихией которого было море, которое, однако, так же легко могло перемещаться по суше и по воздуху.
Помогали ему обладавшие ненамного меньшей силой и злобностью Йог-Сотот, все—в—одном—и—одно—во—всем, азотот, пускающий—пузыри—в—центре—бесконечности, Суддэ-мэлл, вечно—погребенный и Властелин—Земли и мрачного—царства—пещер, Суб-ниггурат, черная—коза—с—тысячью козлятами, и, наконец, Ниаральатонн, бестия—с—тысячью—рук.
А также другие существа, обладавшие меньшей силой, но такие же ужасные в гневе, как и боги: Вендиго, бродящий—по—чердакам, Глааки, рожденный—кометой…
Число им — легион, и каждый в отдельности был достаточно страшен, чтобы быть богом. В течение многих веков они царствовали на Земле, а чтобы проявлять свою власть, они создали из запретной протоплазмы множество страшных существ, отвратительных тварей, образу которых они могли придать любую форму и которые стали их руками, ногами и глазами.
Но как бы могущественны ни были ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ, они обладали плохим предвидением.
Миллионы лет они царили на Земле и не заметили, что те твари, которых они сами же и создали, начали восставать против них и строить планы против их господства.
Потом началась война.
Угнетенные народы Земли, и прежде всего согготы, которых ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ сами же и породили, восстали против суровых богов и попытались сбросить их гнет. Земля пылала, война гигантов превратила ее поверхность в пустыню за одну-единственную огненную ночь.
ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ победили, однако при этом они использовали силы, злоупотреблять которыми было запрещено даже им. Их кощунственные действия заставили явиться со звезд более сильных богов, старших богов, которые с древних времен пребывали в состоянии сна в районе звезды Бетельгейзе и во сне следили за радостями и горестями всей Вселенной.
Они призвали ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ прекратить свои действия, так как это могло повредить самому Творению.
Но опьяненные властью ВЕЛИКИЕ ДРЕВНИЕ не прислушались даже к этому последнему предупреждению и восстали против старших богов, и снова началась война, ожесточенная борьба между теми, которые явились со звезд, и теми, которые продолжали там жить.
Даже лик Солнца потемнел, когда столкнулись силы света и тьмы. Один из десяти миров, вращавшийся на своей орбите вокруг Солнца, раскололся на миллионы осколков, а Земля превратилась в шар из раскаленной лавы.
В конце концов старшие боги победили, но даже их силы не хватило, чтобы уничтожить ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, так как то, что не живет, не могут убить даже боги.
И тогда они изгнали ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ с поверхности этой опустошенной звезды.
Стульху утонул вместе со своим домом в Эрлайе и уже много веков покоится на дне моря.
Суддэ-мэлл был проглочен огненной лавой и скалами, а все остальные твари и существа рассеялись по всему свету и оказались в самых мрачных темницах по ту сторону действительности.
С тех пор прошло два раза по сто миллионов лет, и в течение двухсот миллионов лет они ждут, так как не может умереть то, что вечно, пока смерть не победит время…
* * *
Долгое время после того как Некрон закончил свой рассказ, в маленькой комнате царило молчание. Старик говорил очень медленно, постоянно делая длинные паузы, во время которых его дух, казалось, бродил где-то далеко от действительности. Солнце над крепостью уже зашло; в каморку проникли темнота и холод, и казалось, что вместе с ними в помещение проникла туманная дымка, окутавшая двух таких разных людей и похожая на жуткое, беззвучное эхо слов Некрона.Де Врис выпрямился на стуле и посмотрел на Некрона проницательным взглядом. Рассказ старого колдуна произвел на него более сильное впечатление, чем ему самому хотелось бы признать. Он чувствовал странное беспокойство, которое не мог объяснить. Казалось, что слова старика задели в нем, разбудили глубоко спрятанное знание, которое всегда было при нем и о котором он даже не подозревал.
— Это довольно… интересно, — нарушил наконец Де Врис гнетущее молчание, которое возникло между ними. — Поистине пугающая история, Некрон. Почему вы рассказали ее мне?
Прежде чем ответить, Некрон некоторое время молча смотрел на него, и в его глазах было такое выражение, от которого скверное самочувствие Де Вриса еще больше ухудшилось.
— Потому что это больше, чем просто история, — сказал он наконец. — Это правда, Де Врис. Все произошло именно так, как я вам рассказал. А также многое другое.
Де Врис сделал судорожное глотательное движение.
— Даже… даже если все было так, — нервно сказал он. — Почему вы рассказываете мне все это, Некрон? Какое мне дело до историй о существах, которые вот уже двести миллионов лет как мертвы?
— Не мертвы, — поправил его Некрон. — Не может умереть то, что вечно, пока смерть не победит время, — повторил он последние слова своего рассказа. — Они всего лишь спят, Де Врис. Они спят и ждут.
— И вот…, — начал Де Врис, запинаясь. В его душе рос страх. — Что… что вы имеете в виду? Говорите!
— И вот, — сказал Некрон и шумно вздохнул, — время ожидания для них закончилось, Де Врис. Они начали просыпаться.
* * *
Уже был почти поддень, когда мы отправились в университет Мескатроник.Мой новый спутник помог мне доставить мой багаж из заброшенного дома в настоящую гостиницу Аркхема, находившуюся напротив развалин на другой стороне улицы. И тогда я впервые увидел дом таким, каким он был на самом деле: настоящие руины, заброшенные десять или более лет тому назад, в которых обитали лишь крысы и пауки.
Лестница, по которой я недавно поднимался наверх, во многих местах прогнулась, перила треснули, и даже на ступенях во многих местах зияли дыры. Теперь мне казалось просто чудом, что я не сломал себе шею еще по пути в тот кошмарный номер.
Зал, в котором я регистрировался и разговаривал со стариком, — нет, думал, что разговариваю, так как в действительности не было ничего того, что мне привиделось, — оказался большим помещением, засыпанным обломками и мусором. Потолок с одной стороны обрушился, так что взгляд беспрепятственно проникал до дырявой крыши.
Мираж. Все оказалось ничем иным, как иллюзией; ложь и обман, один из излюбленных приемов наших врагов.
Сейчас, задним числом, для меня казалось загадкой, почему я не заметил ловушку. Кто-то или что-то, видимо, подействовало на мои притуплённые чувства и блокировало мои магические способности.
Только в гостинице я действительно осознал, как близко находился к смерти (или, возможно, к чему-то еще более страшному). Если бы Шэннон не появился буквально в самый последний момент, то вместо запланированного свидания с Говардом я нашел бы преждевременный конец в могиле.
Я быстро переоделся и вновь спустился в вестибюль, где меня уже ожидал Шэннон, который, как оказалось, тоже снял номер в этой гостинице. Когда я спускался по лестнице, он стоял у администраторской и беседовал с портье.
Заметив, что я подошел, он прервался на полуслове, попрощался с озадаченным служащим и показал на улицу.
— Отправляемся в путь, — сказал он. — До университета довольно далеко.
Я кивнул, вышел через вращающуюся стеклянную дверь на тротуар и с любопытством огляделся. Город проснулся: то тут, то там кто-то спешил, ссутулившись, по тротуару или по проезжей части улицы, один единственный автомобиль с оглушительным грохотом медленно полз по разбитой мостовой, а ветер доносил жалобный звон колокола.
И тем не менее город казался каким-то парализованным, как будто от страха.
— Нашли вы своего друга? — осведомился я, когда Шэннон также вышел из гостиницы и остановился рядом со мной.
Шэннон отрицательно покачал головой.
— К сожалению, нет. Для него заказан номер в этой гостинице, но он, похоже, еще не прибыл. Портье тоже точно не знает, когда он прибудет.
Я с беззаботным видом кивнул. В гостинице я зарегистрировался под чужим именем, а на любопытные вопросы Шэннона ответил, что приехал из Нью-Йорка и хочу посетить своего товарища по учебе, проживающего здесь в Аркхеме.
Он поверил в мою историю, а гнусавый нью-йоркский слэнг, на котором я говорил большую часть своей юности, все еще легко срывался с моего языка. К тому же магическое наследие отца позволяло мне сразу распознавать, обманывает меня мой собеседник или говорит правду. Кроме того, я обладал просто невероятным талантом убеждения, возможно, он тоже был частью моего магического дара, доставшегося мне в наследство.
Говард однажды заметил, что считает меня способным занять пост Президента Соединенных Штатов. Я и до сегодняшнего дня не уверен, что он произнес эти слова в шутку.
В настоящий момент я испытывал радость от того, что обладаю таким даром. Шэннон рассказал мне о себе далеко не все, а мне все-таки требовалось побольше узнать о человеке, который утверждает, что он мой хороший друг, и которого я увидел сегодня утром впервые в жизни.
Мы отправились в путь. Солнце поднялось выше и посылало свои лучи на холмы Новой Англии, но мне было по-прежнему холодно. Я заметил, что и Шэннон засунул руки в карманы брюк и шагал, подняв плечи и слегка наклонившись вперед, как будто он мерз. У меня появилось такое чувство, словно что-то выползает из тени и проникает в наши души, заставляя их каменеть. Шэннон часто поднимал голову и быстро и почти затравленно оглядывался по сторонам. Было заметно, что он нервничает.
— Далеко еще до университета? — спросил я, скорее не из-за любопытства, а просто, чтобы хоть что-то сказать.
— Две—три мили, — ответил Шэннон, подумав. — Во всяком случае, так утверждает портье, — он ухмыльнулся. — Надеюсь, он не такой зловредный, как тот, с кем вы столкнулись сегодня утром, Джефф
Я взглянул на него со смешанным чувством печали и смущения.
— Вы все еще не верите мне, да?
Шэннон пожал плечами.
— Если быть честным, то я и сам не знаю, — ответил он. — Вы… странный, Джефф. Обычно я сразу знаю, с кем имею дело. Вы же являетесь для меня настоящей загадкой.
— Спасибо. Вы для меня тоже, — возразил я. — Но тем не менее — почему бы нам не оставить это глупое “вы”? Все-таки у нас много общего.
Шэннон кивнул.
— Охотно, Джефф. Однако ваша… твоя история мне не очень нравится. Как ты вообще попал в этот дом?
— Я искал гостиницу. Если бы я мог кого-нибудь расспросить, но город был мертвый.
Шэннон хрипло рассмеялся.
— Аркхем… не совсем обычный город, понимаешь? — сказал он. — Я в первый раз здесь, но я много слышал об этом городе. И о его жителях.
— И что же именно? — поинтересовался я.
Шэннон на мгновение умолк, и я почувствовал, что он уже сожалеет, что вообще затронул эту тему.
— То да се, — сказал он наконец уклончиво. — Чужаки избегают этот город, а его жителей не любят. И те в свою очередь не любят чужаков.
Неожиданно он остановился и показал направо. Прямо перед нами улица разветвлялась на широкую, хорошо мощеную проезжую дорогу и узкий переулок, который через несколько десятков шагов заканчивался перед деревянными мостками. Я даже и не заметил, что мы приблизились к реке.
— Река Мескатроник, — пояснил Шэннон. — Университет находится на другом берегу, до него еще добрая миля. Но мы можем сократить путь, если здесь пересечем реку. Там внизу есть лодка, которой может пользоваться каждый, при условии, что вернет ее в исправном состоянии.
“Для человека, который в первый раз в Аркхеме, он знает очень много”, — подумал я. Но и на этот раз промолчал, а лишь кивнул и последовал за ним к реке.
Мескатроник оказался шире, чем я предполагал. На карте, которую я изучал во время трехнедельного плавания из Англии в Северную Америку, он представлял собой тонкую, едва заметную линию — сейчас же оказалось, что это могучая река шириной почти в полмили, с удивительно быстрым течением. Нас встретил могучий рокот воды, а когда я спустился на мостки, то увидел на поверхности реки множество водоворотов, под которыми угадывались опасные, острые камни.
С поверхности воды нам в нос ударил прохладный, немного затхлый запах. Рядом с мостками на волнах покачивалась маленькая гребная шлюпка, не внушавшая особого доверия.
Без лишних слов Шэннон спрыгнул в лодку. Расставив ноги и раскинув руки, он постарался удержать равновесие, а затем, улыбнувшись, сделал мне знак, чтобы я последовал его примеру. В этот момент он особенно сильно был похож на большого веселого ребенка.
И одновременно я отчетливее чем когда-либо почувствовал, что за его нежным, как у девушки, детским лицом, скрывается какая-то тайна.
И возможно, смертельно опасная для меня.
Я последовал за ним — значительно менее элегантно, но зато надежнее, сел на скамью напротив него и молча взялся за одно из двух весел. Шэннон схватил второе и отвязал канат.
Течение оказалось сильнее, чем я думал, и нам сразу потребовалось напрячь все наши силы, чтобы удержать лодку и не позволить ей слишком далеко отклониться от курса.
Хорошо, что мне не нужно было разговаривать с Шэнноном. Я продолжал ломать голову над тем, как помешать ему узнать мою настоящую фамилию, когда мы доберемся до университета.
Что-то подсказывало мне, что для меня очень важно, чтобы мой спутник не узнал, кто я.
Может быть, даже жизненно важно.
Шэннон был озадачен. Впервые в его жизни ему встретился человек — конечно, не считая Мастера, — которого он не мог разгадать.
Утром он пытался это сделать снова и снова, помогая Джеффу уложить одежду в чемоданы, и раньше, когда тот лежал без сознания на кровати, и потом, когда они шагали рядом по тихим улицам Аркхема.
Результат постоянно оставался одним и тем же.
Нулевым.
Казалось, что он наталкивался на невидимую стену всякий раз, когда он пытался заглянуть Джеффу в душу, прочесть его мысли и узнать, кто же в действительности этот спасенный им человек.
На миг у него возникло подозрение, а не является ли Джефф именно тем человеком, которого он должен был отыскать. Но эта мысль показалась ему столь абсурдной, что он сразу же отбросил ее. Джефф еще слишком молод, и описание, которое дал ему Мастер, было…
И это тоже казалось странным. Шэннон еще никогда в своей жизни ничего не забывал. Он помнил каждое мгновение, каждое слово, которым когда-нибудь обменивался с кем-либо, каждую книгу, каждую строчку, которую прочел, даже каждую мысль, которая приходила ему в голову. Эти знания всегда оставались с ним, чтобы он мог воспользоваться ими в любой момент.
Однако сейчас ему никак не удавалось вспомнить описание сына Родерика Андары.
Всякий раз, когда он пытался сделать это, казалось, что невидимая рука проникает в его мозг и стирает картину, словно кто-то ревностно следит за его мыслями, не давая пойти им в определенном направлении.
Но даже сама эта мысль ускользала от него, едва он успевал сформулировать ее, или едва у него возникало недоверие.
Тем временем шлюпка достигла середины реки. Течение стало еще сильнее, и некоторое время Шэннону потребовалась вся его энергия чтобы, навалившись на весло, сопротивляться течению.
Он заметил надвигающуюся опасность едва ли не слишком поздно.
Казалось, над рекой скользило нечто бестелесное, ледяное, словно холодный ветер, а затем он почувствовал острую боль, как будто укол в мозг.
Шэннон резко вскочил, бросил весло и рывком повернул голову.
На противоположном берегу Мескатроника появилась фигура человека. Человек находился слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть его подробно, но он производил пугающе мрачное и угрожающее впечатление. На его голове Шэннон заметил что-то светлое, смутно знакомое, но не смог определить, что же именно.
Шэннон поднял руку, произнес слово власти и на полсекунды закрыл глаза.
Когда он вновь поднял веки, мир перед ним изменился, превратившись в черно-белый негатив, пронизанный серыми, пульсирующими линиями, как в гигантской паутине. То тут, то там эти линии сжимались, образуя узлы и пульсирующие серые гнезда, и один из этих центров власти находился прямо над головой незнакомца со странно светлыми волосами!
Внезапно Шэннону бросилось в глаза, как много серых линий тянулось от фигуры незнакомца прямо к воде.
Но он осознал это слишком поздно.
Глубоко под маленькой шлюпкой проснулась могучая тень. Предостерегающий крик Шэннона потонул в треске ломающегося дерева, когда в шлюпку попал невидимый кулак и разнес ее в щепки.
* * *
Уже целый день Говард чувствовал странное беспокойство, какую-то озабоченность и едва уловимую опасность, мешавшие ему сосредоточиться на одном определенном деле.Даже сейчас, когда он слушал (или по крайней мере пытался слушать) профессора Лэнгли, в нем росло сильное беспокойство. Слова седовласого маленького профессора постоянно ускользали, и Говард несколько раз поймал себя на том, что кивает или отвечает, не понимая, что сказал Лэнгли.
Наконец Лэнгли прервал свою речь, покачал головой и принялся набивать трубку. Он обстоятельно прикурил, пососал мундштук, пока табак в головке резной трубки не засветился подобно маленькому красному вулкану, и выпустил через нос густое облако дыма.
— Вы невнимательны, мой друг, — сказал он. — Я спрашиваю себя, не беспокоит ли вас что-либо?
Говард поднял голову, виновато улыбнулся и некоторое время смотрел мимо Лэнгли в окно. Было уже около полудня. Отсюда из тепла и безопасности маленького рабочего кабинета профессора Лэнгли, находившегося под самой крышей главного здания университета Мескатроник, невысокие холмы, поросшие лесом, производили обманчивое мирное впечатление.
Но Говарду казалось, что он чувствует угрозу, которая скрывалась за фасадом спокойствия и умиротворенности.
— Просто… я немного беспокоюсь, — ответил он на вопрос профессора.
— Из-за вашего молодого друга? — профессор вынул трубку изо рта, улыбнулся и, качая головой, откинулся на спинку стола.
— Он собирался приехать сюда еще вчера вечером, — ответил Говард. — В присланной им телеграмме он специально просил заказать номер еще на прошлую ночь.
— Он молод, — сказал Лэнгли, как будто уже одно это было достаточным ответом. — Да и опоздание на полдня не так уж и велико для такой большой страны, как наша.
Говард кивнул. Конечно, Лэнгли прав — существовала тысяча причин опоздания Роберта и ни одна из них не представляла никакой опасности.
И тем не менее ему казалось, что он чувствует, что здесь было нечто другое… он не стал заканчивать мысль. Чувство неуверенности и смятения становилось все сильнее. У него просто возникла потребность что-нибудь сделать.
Но Говард не знал, что же именно.
— Почему бы нам не перенести нашу беседу на вечер? — внезапно предложил Лэнгли. — Вы могли бы пойти в Аркхем и справиться о своем друге. Судя по сложившимся обстоятельствам, видимо, будет лучше, если он примет участие в нашем разговоре. — Лэнгли улыбнулся, выбил свою трубку и встал.