Холт Виктория. Фаворитки

   — Это легко исправимый недостаток, — ответил Карл. — Время проходит быстро, и вот уже молодые… становятся не такими молодыми.
   — Я не могу ее оставить.
   Карл был несколько разочарован. Он редко домогался женщин; в этом не было необходимости. Луиза была прелестным ребенком, но он не сомневался, что здесь, в Дувре, есть и другие очаровательные дети, его собственные подданные. Единственный раз, когда он домогался женщины, — это период его страстной увлеченности Фрэнсис Стюарт.
   — Я буду сожалеть о том, что она уехала, — сказал Карл. — Если бы она осталась, она могла бы мне быть хоть небольшим утешением в разлуке с вами.
   — Может быть, дорогой брат, я вскоре снова приеду в Англию, и я буду молить судьбу, чтобы тогда мне не надо было так быстро уезжать.
   — Бедная моя Минетта, вам трудно живется?
   Она, улыбаясь, повернулась к нему.
   — Сейчас моя жизнь преисполнена счастья, — сказала она. После этого она обняла его и немного всплакнула.
   — Когда я вернусь во Францию, — попросила она, — пишите мне чаще, Карл.
   — Конечно, я буду писать. Это единственное утешение, которое нам остается.
   — Рассказывайте мне обо всем, что происходит у вас при дворе, а я буду вам писать обо всем, что случится в Версале. Людовик ревниво относится к моей любви к вам.
   — А я — к вашей любви к нему.
   — Это разные вещи, Карл.
   — Да, я всего лишь брат, а он… Она печально улыбнулась.
   — Часто лишь ваши письма, напоминавшие о нашей близости, давали мне почувствовать, что я живу не напрасно.
   Он нежно улыбнулся ей, он все понимал. Она любила его, но еще больше она любила короля Франции; и ей пришлось выбирать между ними, когда она приехала с этой миссией доверенного лица короля Франции. Все же из-за этого он не стал любить ее меньше.
 
   Он увидел молодую фрейлину сестры перед их отъездом во Францию.
   Он неожиданно встретился с ней в передней, перед тем как войти в апартаменты сестры. Его занимало, не постаралась ли она сделать так, чтобы они встретились.
   Она красиво присела в реверансе, а затем, будто неуверенная в том, что поступила согласно английскому обычаю, стала перед ним на колени.
   — Нет, — запротестовал он, — так выражать почтение не обязательно. Пусть красота ни перед кем не становится на колени — даже перед величием.
   Она поднялась и стояла, зардевшаяся, перед ним.
   — Вы — очаровательное дитя, — сказал он. — Я просил сестру оставить вас здесь, чтобы мы могли стать добрыми друзьями, но она отказывается сделать это.
   — Сир, — ответила девушка, — вы видите, я не очень хорошо владею английским языком.
   — Вам следует овладеть им, дитя мое, а лучший способ выучить язык какой-нибудь страны — поселиться в этой стране. Когда я был в вашем возрасте и позже, я провел много лет в вашей стране, и мне пришлось говорить на языке вашей страны. — Он начал говорить по-французски, а молодая девушка напряженно слушала его.
   — Хотели бы вы приехать и остаться в Англии на какое-то время?
   — О, да, ваше величество.
   — Пожить, скажем, при дворе, где я мог бы показать вам, как живут в Англии? Она засмеялась совсем по-детски.
   — Это доставило бы мне величайшее удовольствие!
   — Увы, сестра говорит, что она несет за вас ответственность перед вашими родителями и обязана привезти вас обратно. — Он положил ей руки на плечи и притянул ее к себе. — И это, — сказал он, — приводит меня в отчаяние.
   — Благодарю, ваше величество.
   — Не благодарите меня. Благодарите добрых фей, которые подарили вам эти прекрасные вьющиеся волосы. — Он ласково погладил ее волосы. — Эту нежную кожу… — Он дотронулся до ее щек, до шеи.
   Она ждала, затаив дыхание. Вдруг он изящно наклонился и поцеловал ее в губы. В комнате позади них послышался какой-то шорох.
   Он проговорил:
   — Может быть, мы еще встретимся.
   — Не знаю, ваше величество.
   — Скажите мне, как вас зовут, прежде чем мы расстанемся.
   — Луиза.
   — Луиза… Очаровательное имя. Кто ваши родители?
   — Я — Луиза Рене де Пенанкуэт де Керуаль.
   — Итак, прощайте, милая мадемуазель де Керуаль; я буду молиться, чтобы мы поскорее встретились снова.

Глава 4

   Когда Луиза де Керуаль приехала в Англию с сестрой Карла, герцогиней Генриеттой Орлеанской, ей было уже двадцать лет. Но она выглядела много моложе — этому способствовало не только ее круглое детское личико, но и ее манеры. Ее внешний вид и манеры не отражали подлинной сути Луизы, которая была крайне расчетливой и практичной.
   Будучи дочерью Гийома де Пенанкуэта, господина де Керуаля, благородного дворянина, она не могла надеяться на блестящее замужество, так как семья ее обеднела и не могла дать ей соответствующее приданое. Луиза, никогда ни на миг не забывая о своем происхождении, не уставала напоминать тем, кто мог бы забыть о нем, что она по матери состоит в родстве со знаменитыми де Рец. Положение ее было воистину незавидным. — так горда, но так бедна! Луиза была старше своей сестры Генриетты на несколько лет, поэтому проблема замужества уже требовала решения. У нее был один брат, Себастьян, служивший в королевских войсках за границей.
   Мужчины могут отличиться по службе у своих королей, размышляла Луиза; для женщин открыт лишь один путь — замужество. Примерно так думала она.
   Она оставалась в монастыре, где получила образование, так долго, что уже начинала думать, что ей никогда оттуда не выйти. Она видела себя в своем воображении постаревшей, перешагнувшей брачный возраст, даже — принимающей монашество. Ибо что еще, кроме пострига, остается благородным женщинам, не имеющим возможности выйти замуж за равных им по общественному положению мужчин?
   И вдруг ей ведено было вернуться в дом родителей в Бретани.
   Ей никогда не забыть тот день, когда она вернулась в большую усадьбу, где жила вся ее семья, так как никто из них не мог себе позволить поехать к королевскому двору. Ей не терпелось узнать, не отличился ли Себастьян, не наградил ли его король, а в связи с этим не изменилось ли и положение родителей. А может быть, случилось чудо, и богатый и родовитый человек, желая жениться, попросил руки их старшей дочери?..
   Все было не то, что она думала, но то, что было, все-таки касалось ее непосредственно.
   Родители встретили ее торжественно. Отец ее никогда не забывал, что он — господин де Керуаль, и этикет в их доме соблюдался так же строго, как в Версале. Она сделала реверансы им обоим и удостоилась объятий каждого из них. Отец взмахом руки отпустил слуг и, повернувшись к ней и улыбаясь, сказал:
   — Дочь моя, при королевском дворе для вас нашлось место.
   — При дворе! — воскликнула она, от возбуждения забыв, что ей не следует столь откровенно выражать свое удивление, но должно принимать все сказанное подобающе чинно.
   — Дорогое дитя, — сказала мать, — герцогиня Орлеанская принимает вас в свою свиту.
   — И… — Луиза перевела взгляд с матери на отца, — это возможно?
   — Ну, конечно, возможно, — ответил отец. — Как вы думаете, зачем бы мы посылали за вами, если бы это было не так?
   — Я… я просто подумала, что это может потребовать слишком больших расходов.
   — Но это такая великолепная возможность, которую нам нельзя упускать. Я продам часть земли — и вы сможете поехать ко двору.
   — И мы надеемся, что вы будете достойны этой жертвы, — тихо сказала мать.
   — Я постараюсь, — ответила Луиза. — Я буду очень стараться.
   — Состоя на службе у мадам, вы будете встречать самых высокопоставленных вельмож страны. Его величество собственной персоной часто бывает в доме мадам. Они большие друзья. Я надеюсь, вы заслужите благосклонность короля, дочь. Положение семьи может значительно улучшиться, если он найдет, что один из ее членов достоин его расположения.
   — Понимаю, отец.
   После этого они позволили ей уйти, сказав, что она утомлена путешествием. Она направилась к себе в комнату, мать последовала за ней. Она уложила ее в постель и велела принести ей поесть.
   Пока она ела, мать серьезно смотрела на нее. Она гладила ее прекрасные вьющиеся каштановые волосы.
   — Такие красивые волосы, — говорила мать. — А вы хорошенькая, моя дорогая Луиза. Очень хорошенькая. Вы не похожи на придворных дам, я знаю это, но иногда это хорошо — отличаться от других.
   После ухода матери Луиза лежала, неподвижно глядя на полог своей кровати.
   Она должна ехать ко двору, она должна постараться понравиться королю! Было что-то такое, о чем родители пытались сказать ей, но не сказали. О чем?
 
   Вскоре она это поняла.
   Они постоянно говорили о короле. Самый красивый мужчина во всей Франции, говорили они; как приятно, что на троне молодой король — король, который выглядит так, как и должен выглядеть именно король. Они вспоминали, сколь великолепен был он во время коронации; это было превосходное зрелище — король в нарядной пурпурной бархатной мантии, вышитой золотыми лилиями французского королевского дома, и с великолепным венцом Карла Великого на гордо посаженной голове!.. Все, кому довелось быть при этом в знаменитом Реймсском соборе, говорили, что видели больше, чем короля, — это был сошедший к ним бог. Он был бело-розовый и золотистый, их король; и свойства его характера соответствовали его лицу — он был милостивым и приятным. Ему с удовольствием служили все — и мужчины, и женщины.
   Они вспоминали его романтическую любовь к Марии Манчини и то, как он хотел жениться на ней. Он бы так и сделал, если бы этому браку не воспротивились его мать и кардинал Мазарини. Конечно, королю Франции было совершенно невозможно жениться на женщине не королевского рода, но не говорит ли само его намерение вступить в брак об очаровательном его характере?..
   Как выглядел король? Если кому-то хотелось это узнать, надо было обратиться к романтическим произведениям того времени. Говорили, что, описывая внешность своих героев, мадемуазель де Скюдери имела в виду Людовика XIV.
   — Он теперь женат, наш король, — сказала Луиза с сожалением.
   Она начала представлять себя на месте Марии Манчини и не сомневалась, что если бы она была на месте этой молодой женщины, она бы вышла замуж за короля, несмотря на его мать, непопулярную во Франции Анну Австрийскую, и не менее непопулярного кардинала Мазарини. Она и Людовик совместными усилиями добились бы того, чтобы их брак состоялся.
   Выйти замуж за короля! Глупо мечтать об этом.
   — Да, теперь он женат, — ответила ее мать. — Он женат на унылой низкорослой испанской инфанте Марии-Терезе. Она неплохо выглядела в свадебном наряде. Но только представьте ее себе без этого наряда!.. О, мне страшно за нашего обожаемого короля, он ведь так разбирается в красоте! У него будут другие. — Мать пожала плечами и нежно улыбнулась:
   — Как может быть иначе? Я слышала, что, будучи совсем юным, он любил мадам де Бовэ! Много старше его, толстуха — и я слышала, что она была одноглазой… И все же… он ее не забыл. Он доказал ей свое благоволение. В этом проявляются достоинства нашего короля. Это король, который никогда не забывает вознаградить тех, кто доставил ему удовольствие… даже если это продолжалось недолго и было давно.
   Теперь Луиза начинала что-то понимать. Она не может рассчитывать на блестящее замужество, потому что у нее нет подходящего приданого, но если она сможет стать подругой короля, всякого рода почести могут посыпаться на нее, и отыщется много мужчин, которые будут готовы разделить с ней ее богатство. Насколько желаннее бывает королевская любовница — пусть даже бывшая, — чем бедная девственница!
 
   Итак, Луиза прибыла ко двору. Она была довольно хорошенькой, но лишь благодаря тому, что выглядела значительно моложе своих лет. У нее были красивые волосы и хороший цвет лица, которое не портили ни следы оспы, ни какие-либо пятна или шрамы. Ее круглое пухлое личико придавало всему ее облику редкое в ее возрасте выражение невинности, и это привлекало. Один из ее довольно близко посаженных глаз временами слегка косил. Несмотря на это, ее считали хорошенькой юной девушкой, а так как миловидность ее отличалась от привычной красоты, она вызывала определенный интерес.
   Хорошо усвоенные и дома, и в монастыре правила этикета стали ее второй натурой, отличающейся своеобразной грацией. Ее развитию тоже уделялось определенное внимание, и она считалась образованной молодой женщиной, которой лишь отсутствие воображения помешало стать выдающейся умницей. Другими словами, Луиза, прибывшая ко двору, была хорошо воспитанной, хорошо образованной девушкой, не лишенной своеобразной миловидности, определенной очаровательной грации и трезвых идеалов, скрытых безмятежным, детским лобиком — и все это было залогом благополучия мадемуазель де Керуаль.
   Луиза была прирожденной шпионкой. Ее бедность и настоятельная необходимость способствовали развитию в ней этой склонности. Она внушила себе, что ей прежде всего необходимо понять все, что вокруг нее происходит; ей нельзя терять времени. Ей уже двадцать лет, она уже не очень молода; она может не удержаться при дворе. Поэтому она быстро вникла во все дела в Сен-Клу.
   Генриетта Орлеанская, жена брата французского короля и сестра короля Англии, была очаровательной женщиной — живая, умная, одна из самых привлекательных дам при дворе короля-Солнца, хотя красота ее и не соответствовала общепринятым канонам. Вот, думала Луиза, пример для подражания. Она изучала Генриетту и, наблюдая ее вблизи, будучи ее доверенной компаньонкой, начала вникать в ее секреты.
   Месье — муж Генриетты — даже не делал секрета из их совместной жизни. У месье были свои фавориты, его дорогие друзья, значившие для него больше любой женщины. Месье был самым тщеславным человеком во Франции, и Луиза обнаружила, что жена очень устраивала его в одном отношении. Бывали случаи, когда он гордился ею.
   Однажды Луиза вполне поняла смысл этого, когда сам Людовик нанес визит в Сен-Клу.
   Тогда Луиза и увидела его в первый раз. Она была готова к этому визиту. Она выглядела более юной, чем всегда, она держалась поближе к своей госпоже. Это была ее первая возможность блеснуть перед его величеством. Она надела платье, больше других молодившее ее, искусно уложила свои великолепные волосы так, что они локонами, как у девочки, падали ей на плечи. Она была уверена, что выглядит не старше пятнадцати лет.
   И вот король вошел в апартаменты — высокий и статный, как и должно быть королю, он был одет в шитый золотом костюм, отделанный черными кружевами, на его шляпе сверкали бриллианты, большими шагами он подошел к Генриетте.
   Она приготовилась было преклонить перед ним колени, но он не позволил ей это сделать. Луиза почувствовала, что он возбужден. Он сказал:
   — Не надо церемоний, дорогая сестра.
   — У вашего величества ко мне срочное дело, — сказала Генриетта. — Я надеялась представить мою новую фрейлину, мадемуазель де Керуаль.
   Глаза Людовика слегка скользнули по Луизе.
   Она выступила вперед и пала на колени.
   Он сказал: «Добро пожаловать ко двору, моя милая. Добро пожаловать».
   Она подняла глаза к его лицу; это был момент, которого она страстно желала и ждала. Но он смотрел на герцогиню.
   — Вы желаете говорить со мной наедине? — спросила Генриетта.
   — Да, я этого хочу, — ответил король. Это был сигнал присутствующим удалиться. Одна из фрейлин, стоявших рядом, обняла Луизу за плечи.
   — Не огорчайтесь, дитя мое, — сказала она. — Это обычная история. Когда он здесь, он смотрит лишь на мадам. Кроме того, если вы хотели ему понравиться, вам не следовало походить на очень юную девушку. Когда-то его величеству нравились матери семейств, теперь ему не нравится никто, кроме мадам.
   После этого случая она начала многое понимать.
   Здесь присутствовала интрига, интересовавшая Луизу не только потому, что от этой интриги зависела ее жизнь, но потому, что любая интрига приводила ее в восхищение.
   Когда ее госпожа так оживленно танцевала, когда она так охотно шутила, когда она казалась искрометно веселой, на самом деле она была полна печали, а все потому, что она вышла замуж за неподходящего человека — месье, тогда как любила она самого короля.
   Луиза не оставила надежду привлечь внимание короля.
   О Людовике и его невестке ходило много сплетен. Луиза узнала, что и мать короля, Анна Австрийская, и мать Генриетты, королева Генриетта-Мария, обращали внимание любовников на это.
   Как раз в это время король стал проявлять незначительный интерес к этом глупому и абсолютно нестоящему созданию, Луизе де Лавальер.
   Что он находит в этом ничтожном создании, удивлялась Луиза де Керуаль, но потом она начала понимать. Это мадам решила, что он должен обратить внимание, на Лавальер, мадам выбрала эту девушку. Луиза де Лавальер была именно такова, что именно ее выбрала бы влюбленная женщина, если бы это необходимо было сделать. Мадам могла быть уверена, что король никогда не влюбится в это бесцветное создание.
   «Если бы только она выбрала меня! — думала Луиза. — Все было бы тогда совсем по-другому!»
   Она думала о своей семье, живущей в Бретани. До нее дойдут слухи о королевском дворе. Такие слухи всегда быстро распространяются. Они будут качать головами и, возможно, им придется продать что-нибудь еще из своего имущества. Не скажут ли они: «А стоят ли все эти расходы того, чтобы содержать Луизу при королевском дворе?»
 
   Однажды мадам призвала Луизу к себе и спросила: «Луиза, не хотите ли вы сопровождать меня в Англию?»
   — В Англию, мадам? — ответила Луиза. — Да, очень!
   — Это будет совсем короткий визит. — Генриетта отвернулась. Если бы она только знала, что не было никакой необходимости придерживать язык, она могла бы говорить обо всем, что у нее на уме, потому что Луиза это уже знала.
   Луиза знала, что ей страстно хотелось уехать от мужа, что ей не терпелось встретиться с братом, который писал ей так часто и с такой любовью. Луиза была вполне осведомлена о той большой привязанности, которая существовала между ее госпожой и королем Англии. Она слышала, как месье во время одной из своих диких ссор с мадам заявил, что любовь между его женой и ее братом — это нечто большее, нежели то, чему подобает и приличествует быть между двумя людьми, находящимися в таком родстве. Она знала, что Генриетта, ужаснувшись и побледнев, выкрикнула ему, что он лжец, и что в тот момент она совершенно потеряла самообладание.
   Луиза знала обо всем этом. У нее была пара хорошеньких ушек, и она не видела причины, почему бы им, навострившись, не служить ей хорошенько. Ее небольшие проницательные глазки тоже вели исправное наблюдение. Луиза приучила себя все подмечать.
   Так что если бы Генриетта решила вдруг ослабить свой железный контроль над чувствами и выболтала бы правду малышке Луизе де Керуаль, это не имело бы особого значения. Она смогла бы сообщить Луизе немногое, что той не было бы уже известно.
   — Мы будем там не больше двух недель, — сказала Генриетта. — Братья встретят меня в Дувре. Сомневаюсь, что у меня будет время посетить столицу.
   — Месье не согласится разлучиться с вами на более долгий срок, мадам, — ответила Луиза.
   Генриетта бросила на нее быстрый взгляд, но в этом детском личике не было и следа злонамеренности. «Она еще ребенок», — подумала Генриетта, не отдавая себе отчета, что той было уже двадцать лет — не намного меньше, чем ей самой. Луиза, выглядевшая такой беспечно юной, производила впечатление совершенной невинности. «Надо постараться выдать ее замуж, прежде чем она утратит эту невинность, которая так очаровательна, — думала добрая мадам. — И пусть это будет более счастливое замужество, чем мое, и пусть она сохранит это доверие к жизни до конца своих дней…»
   — Мой брат очень ждет этого визита, — сказала Генриетта, и лицо ее смягчилось. — Я не видела его уже несколько лет.
   — Я слышала, мадам, что между вами и королем Англии существует крепкая привязанность.
   — Это так, Луиза. Мое детство пришлось на такое неспокойное время. Мы мало встречались. Я жила с матерью, бывшей почти приживалкой при французском королевском дворе, а мой брат, король Англии, был странствующим изгнанником. Мы мало виделись, но как ценили мы те редкие встречи! И мы поддерживали нашу любовь друг к другу в письмах. Мы пишем друг другу почти еженедельно. Я считаю, что самыми трудными периодами в моей жизни были те, когда между Францией и Англией не было добрых отношений.
   — Вся Франция, и я не сомневаюсь, и вся Англия знают о вашей любви к брату, мадам. А в настоящее время между Англией и Францией все хорошо.
   Генриетта кивнула.
   — И я надеюсь еще упрочить эти узы дружбы, Луиза.
   Луиза знала об этом. Она присутствовала при встречах короля Людовика и Генриетты. Иногда они забывали о ее присутствии. А если видели ее, то, бывало, думали: «А-а, это всего лишь малышка Луиза де Керуаль — милый ребенок, совсем крошка, простушка. Она не поймет, о чем мы говорим».
   Так и получалось, что в ее присутствии они раскрывали некоторые секреты, они часто невольно выдавали себя.
   Они любили друг друга, эти двое. Людовик женился бы на Генриетте, если бы он не женился на скучной Марии-Терезе еще до того, как Карл Стюарт вернул себе королевскую власть. Луиза слышала разговоры о том, что до того времени мадам была робкой девушкой, которая совершенно терялась на фоне пухленьких бело-розовых красавиц, так нравившихся королю Франции, Но когда ее брат снова занял трон, неловкость и угловатость Генриетты как рукой сняло, и она выпорхнула, говорили придворные, как бабочка из куколки — блестящая, изысканная, самая грациозная, очаровательная, интересная и умная женщина при королевском дворе. Тут-то Людовик осознал, правда слишком поздно, что он потерял; теперь он довольствовался застенчивостью Лавальер и броской красотой Монтеспан, пытаясь восполнить все, что он потерял, упустив мадам.
   Все это очень интересовало Луизу, и поэтому она радовалась, когда на нее пал выбор сопровождать ее госпожу в Англию.
 
   Итак, она отправилась с мадам в Дувр; поездка была обставлена с подобающей королевскому визиту пышностью.
   Она понимала, что Генриетта тревожилась, и догадывалась, что это связано с договором, к подписанию которого она должна была склонить своего брата.
   Людовик уговорил Генриетту это сделать, и Луиза предполагала, что на договоре, который будет подписан в Дувре, король Франции очень хотел иметь подпись короля Англии. Генриетта была в раздумье. Луиза по ее отрешенному виду заключила, что в ней боролись два чувства — любовь к брату и любовь к королю Франции, и Луиза знала, что победила любовь к королю Франции. Несмотря на ее, казалось, бесконечную любовь к Карлу, королю Англии, она старалась ради короля Франции — ради своего любовника.
   Из этого можно было извлечь лишь один урок: чувствам нельзя давать волю, если речь идет о твоем положении в обществе. Несмотря на всю ее умудренность и разум, Генриетта Орлеанская была всего лишь слабой женщиной, душа которой страдала из-за любви к двум людям.
   По приезде в Дувр они были, встречены не только высоким, смуглым королем Англии, но и его братом, герцогом Йоркским, а также внебрачным сыном короля, герцогом Монмутским.
   Приемы и балы следовали один за другим. Договор был подписан и отправлен во Францию. Дни проходили быстро. Генриетта, казалось, всецело отдалась буйному веселью.
   Она, несомненно, любила брата, и все же, спрашивала себя Луиза, до какой степени пожертвовала она своей любовью к нему в угоду Людовику?
   Ей страстно хотелось знать это. Размышлять о подобных тайных планах и противодействиях им было очень увлекательно.
   Настало время, когда они должны были покинуть берега Англии. Луизе никогда не забыть это событие. Это был очень важный момент в ее жизни, так как именно тогда открылись перед ней новые виды на будущее.
   Король Англии смотрел на нее с интересом, который она тщетно пыталась пробудить в короле Франции. Он назвал ее драгоценностью, сияющей ярче тех, что его сестра предложила ему выбрать в ее шкатулке. Его темные глаза страстно и пристально смотрели на нее; и Луиза вдруг поняла, что король желал ее.
   В этом не было ничего необычного. Король Англии желал многих женщин, и редко бывало так, чтобы его желание не осуществились. Тем не менее Луиза, дочь небогатого дворянина из Бретани, уже глубоко осознавала, что может означать восхищение короля.
   Лицо ее вспыхивало при воспоминании о том, как король просил, чтобы она осталась в Англии, а ее госпожа отвечала ему, что не может этого позволить из-за своей ответственности за этого ребенка перед ее родителями.
   Ребенок! Похоже, что они не знают, что ей двадцать лет.
   Когда Луиза подумала о своем возрасте, ее вдруг охватила паника. А вдруг ей не удастся оправдать надежды родителей? Должна ли она будет вернуться в монастырь или, возможно, согласиться на замужество, не способное вытащить ее из нищеты, из которой она была полна решимости выбраться?
   Восхищение королей может дать женщине очень многое. Она вспомнила Луизу де Лавальер, но всем было хорошо известно, что Лавальер — простушка, не умеющая использовать возможности своего положения любовницы короля. Если для Луизы де Керуаль настанет когда-нибудь такое время, она будет вполне готова использовать эти возможности наивыгоднейшим для себя образом.
   Времени оставалось мало, но она решила сделать все, что было в ее силах, для того, чтобы король Англии не забыл ее. Она постоянно держалась вблизи своей госпожи, так как знала, что там, где будет Генриетта, будет и Карл.