Страница:
– Ты поменяла замок, – сказал Игорь уже совсем другим, несклочным тоном. – Я не смог открыть двери своими ключами…
– Пора привыкнуть, что ты здесь больше не живешь, – не выдержала благородной паузы Марго.
– Да, ты, конечно, права, – уныло согласился Игорь, на глазах теряя весь кураж (сама по себе фраза «ты права» в его устах звучала совершенно непривычно – и как это он вдруг решился признать, что в споре может быть прав не он, а кто-то еще?). – Но я просто волновался. Мне было так неприятно из-за всего, что происходило на суде… Я не выдержал и пришел поговорить с тобой. А тебя нет. Я до утра просидел на лестнице… На следующий день снова пришел, снова ждал, а тебя опять нет как нет. И что прикажешь думать? Ты хоть представляешь, что со мной тут творилось?
– А дома о тебе не волнуются, когда ты ночами ошиваешься в чужих подъездах?
– В чужих? – выразительно переспросил бывший муж. – Значит, в чужих? Да, конечно… Дома у меня теперь нет.
– А как же твоя новая жена? – продолжала допытываться Маргарита. Ведь совсем недавно этот человек орал ей в лицо, что она и мизинца его новой жены не стоит и что он наконец-таки встретил свою единственную и обрел настоящий дом, где его ценят, понимают и любят так, как Марго с ее куриными мозгами и представить себе не может, не то что воплотить.
– Да какая она мне жена? – искренне удивился Игорь. – Так, затмение какое-то нашло…
Удивительно! Неужели бабушкино колдовство сработало?
Игорь стоял перед ней такой растерянный и жалкий, что невольно захотелось обнять его и утешить. И даже сердце наконец забилось в привычном ритме, посылая Игорю флюиды нежности. Вот сейчас она протянет руки, положит их, как прежде, на его грудь, чувствуя под пальцами сильные мышцы, и, вдохнув такой знакомый запах одеколона, прижмется, сплетет ладони в замок на его затылке, ероша светлые волосы, и пригнет к себе для поцелуя… Но это желание, вспыхнув на секунду, тут же и погасло. Само по себе это казалось невероятным, но мысль о поцелуе с Игорем впервые представилась Маргарите совершенно отвратительной.
Она повернулась, прекращая тяжелый разговор, зашла в свою дверь и захлопнула ее прямо перед носом мужчины, расставание с которым казалось ей величайшим несчастьем еще несколько дней назад…
Дома Маргоша прежде всего посмотрела на себя в зеркало: как бы то ни было, а все-таки интересно, как она выглядела в момент объяснения с мужем? Не хотелось бы предстать в облике жалкой растерянной курицы.
В последнее время Маргоша вообще выглядела неважно: к ее вечно бледной суховатой коже жительницы московского центра, редко бывающей на свежем воздухе, прибавились угнетенный взгляд обиженной женщины, переживающей сильный стресс, мешки под глазами от постоянной бессонницы, отеки от частых слез… К тому же общую картину портили мелочи, которые всегда наваливаются на человека в тяжелые моменты: и волосы как-то плохо лежали, и аллергическая сыпь выступала на самых видных местах, и ногти на руках принялись вдруг безобразно слоиться… Словно организм, понимая, что его обладательнице плохо, из вредности задался целью добавить со своей стороны еще какие-нибудь неприятности.
Впрочем, Маргарите все время было не до того, чтобы разглядывать себя в зеркале, – какая разница, как она выглядит? Кто это теперь видит, кроме нескольких коллег на работе? Она, просыпаясь по утрам в пустой квартире, натягивала на себя первую попавшуюся кофточку, скалывала кое-как волосы заколкой, машинально бросала на лицо немного косметики и спешила поскорее уйти из опостылевшего дома, от безжалостного зеркала и от собственных рождающихся в одиночестве тяжелых мыслей.
Но на этот раз в зеркало Маргарита глянула с большим интересом, и оно, как ни странно, показало вполне приличную картинку. Пребывание в гостях у бабушки удивительным образом успокоило, живущее в душе чувство отчаяния само собой ушло, и это тут же положительно сказалось на внешности: и глаза стали совсем другими, и волосы… Что ж, может быть, она и не красавица, но стыдиться себя тоже не приходится. Женщина как женщина, даже по-своему миленькая.
И даже принарядиться немножко захотелось. Маргоша вытащила из шкафа свою лучшую светлую блузку с вышивкой, чтобы взять с собой. Она полила цветы, побросала в спортивную сумку кое-какие мелочи. Как оказалось, к тому, чем обеспечила ее бабушка, добавить уже практически нечего (если, конечно, не тащить в бабушкин дом весь свой гардероб). Но у Маргоши были бутылка хорошего вина и коробка дорогих конфет, которые она опустила на дно сумки (не так давно она собиралась съесть и выпить это в гордом одиночестве после суда, чтобы подсластить горечь поражения, но гораздо приятнее будет угостить бабулю); к тому же она прихватила фотоаппарат, чтобы сделать пару памятных фотографий вновь обретенной родственницы, любимую блузку, привычные тапочки, кое-что из белья и косметики…
Придвинув ухо к замочной скважине и не уловив ни звука по ту сторону дверей, Марго смело шагнула за порог, уверенная, что Игорь уже ушел, лестничная площадка свободна и больше никаких неприятных объяснений ее не ждет. А Игорь вовсе никуда не ушел, он спал на верхней ступеньке лестницы, прислонив голову к столбику перил, и скрип двери его конечно же разбудил…
– Это ты? – подхватился Игорь, задавая, как это обычно и бывает спросонья, самый дурацкий из всех возможных вопросов.
– Да, это я, – буркнула Марго, которой счастье лицезреть бывшего супруга стало уже изрядно надоедать. – А кого ты ожидал здесь увидеть? Тень отца Гамлета?
– Лучше столкнуться с привидением, чем с такой злобной мегерой! Ты опять собралась куда-то на ночь глядя? И с вещичками… А ну-ка дай!
Игорь резко выхватил у Марго сумку и принялся в ней рыться самым бесцеремонным образом.
– Так, бутылка, конфетки… Ясное дело, на свиданку торопишься. Что, твой мужик уже и выпивку сам поставить не может? Ты ему носишь? Дожила! А вот и мой любименький лифчик с темными кружавчиками… Думаешь, ему тоже понравится? Ого, ты еще и фотоаппарат прихватила? Пикантные снимочки будете делать, голубки?
Марго почувствовала, как кровь запульсировала в мозгу и одновременно такой же горячей волной запульсировал на шее бабушкин амулет. Наверное, ему передавались толчки Маргошиного сердца.
– Слушай, ты… ты… – Марго на секунду задумалась, каким бы оскорбительным словом назвать бывшего мужа, но все словечки, подворачивающиеся на язык, были ужасно грубыми. А грубости в этой сцене и без того хватало: Игорь и сам много чего наговорил и выглядел при этом на редкость отвратительно. – Я не желаю тебя видеть и тем более слушать то, что ты несешь. А ну-ка дай сюда мою сумку!
Отняв у бывшего любимого мужчины свой скромный багаж, Марго побежала вниз по ступенькам, не дожидаясь лифта. Бывает, что мечты умирают долго и трудно, но теперь все ее романтические мысли и надежды были окончательно разбиты вдребезги. Просто-таки в мелкую крошку… Поправить ничего было нельзя, оставалось лишь оплакивать их гибель.
Игорь тут же кинулся за ней, но, как ни странно, догнать не смог. Напротив, он, крепкий, здоровый, спортивный парень, отставал все больше и больше, выбиваясь из сил, чтобы настичь женщину, которая никогда не была специалистом по быстрому бегу.
Но Маргоше некогда было обдумывать эти странности. Она неслась словно на крыльях, и не потому, что чего-то боялась, просто ей хотелось поскорее избавиться от этого неприятного разговора и сделать так, чтобы не видеть наконец лица Игоря. Противного, как оказалось, лица.
На улице шел убористый мелкий дождик, рыжие огни фонарей и разноцветье уличной рекламы ярким светом отражались в черных лужах на асфальте. Зонтик Маргарита конечно же забыла, но вопреки обыкновению никакого дискомфорта из-за дождя не чувствовала. Ей казалось, что она летит по воздуху, а огни большого города расстилаются у нее под ногами. Игорь, похоже, отстал, и теперь небольшая вечерняя прогулка, даже под дождем, обещала быть приятной.
Она была уже недалеко от бабушкиного дома. Оставалось пересечь лишь пару кварталов и пробежать проходным двором, арка которого была видна на противоположной стороне, и бабушкин подъезд оказался бы прямо перед ней, но по пустынному переулку на полной скорости неслась машина.
Маргарита остановилась у поребрика, чтобы пропустить лихача, она не любила перебегать через дорогу под носом у подобных субъектов: переедет ведь и не поморщится. Зачем рисковать, бегая наперегонки с автомобилями?
Амулет на груди продолжал гореть огнем. Маргоша успела подумать, что безделушка с подобным термическим эффектом – слишком обременительное украшение (и в конце концов бабушкин подарок прожжет на груди дырку), прежде чем поняла, что машина несется прямо на нее. Наверное, водитель был пьян. Иначе как можно в пустом переулке при совершенно свободной проезжей части свернуть на тротуар и именно в том месте, где стояла одинокая женщина, дожидаясь возможности перейти на другую сторону…
Маргоша метнулась вправо, а потом влево от слепящего света фар, но водитель выкручивал в ту же сторону руль. Пришлось до предела отступить назад… А сзади была стена дома, не дававшая путей к отступлению. Безумный ездок все надвигался, и, пожалуй, лишь доли секунды оставались до самого страшного. Спасения не было.
Маргоша зажмурилась, ожидая удара, вдавливающего ее в стену, и нечеловеческой боли, но удара не последовало. Машина, завизжав, почти как живое существо, закрутилась на месте, задергалась, рывком перепрыгнула через переулок, от тротуара до тротуара, и с шумом врезалась в чугунный фонарный столб.
Вновь распахнув глаза, Марго увидела белое как бумага лицо водителя, безвольно склоненное на руль разбитого автомобиля. Это было так страшно… Маргарита выронила сумку и сползла по стене прямо на мокрый асфальт.
Мысли ее метались с одного на другое, но, как ни странно, чаще всего крутились около одного ощущения – амулет перестал гореть огнем и медленно остывал, становясь почти неощутимым. Почему человек, который был на волосок от смерти, размышляет о подобной ерунде, казалось странным даже самой Маргарите.
– С тобой все в порядке? – Над Маргаритой склонился запыхавшийся Игорь. Оказывается, он так и шел следом, пытаясь неизвестно зачем догнать бывшую жену. – Ты цела? Я так за тебя испугался. Этот идиот чуть тебя не задавил.
– Наверное, управление потерял на мокрой дороге. – Маргарита попыталась улыбнуться, но, кажется, не слишком в этом преуспела. Руки-ноги по-прежнему не слушались, и встать было тяжело, а сидеть в луже (в самом прямом, буквальном смысле этого слова) у ног бывшего супруга не хотелось…
– Управление он потерял… Нажрался, небось, как свинья, и за руль полез. Все беды из-за таких козлов! – прокомментировал Игорь, поднимая ее. – Врача не нужно вызвать? Стоять можешь? А идти? Я тебя провожу.
Он подхватил Маргошу под руку и закинул на плечо ее сумку.
– Постой! – закричала она. – Мы не можем просто так уйти. Этот человек в машине разбился… Надо вызвать врача, ты прав, только к нему, а не ко мне.
– А если он разбился насмерть? Представляешь, что тут сейчас начнется? Не люблю оказываться крайним…
– Все равно, нельзя же его бросить. Тем более мы единственные свидетели происшествия.
– С этим происшествием менты и без свидетелей легко разберутся. Пьяный придурок въехал в столб – тоже мне, бином Ньютона! Ну что ты на меня смотришь такими глазами? Ладно уж, совесть мира, давай сделаем так. Ты иди, а я по мобильнику вызову милицию и «скорую помощь», дождусь их и дам показания. Я как раз вполне полноценный свидетель. А у тебя и так нервы ни к черту, чтобы еще менты по отделениям тебя таскали с протоколами своими. Ты дойти-то сама сможешь? Честно? Не хотелось бы тебя отпускать, да, видно, придется.
Такая неожиданная забота была совсем не в стиле их отношений последнего года, и Маргоша чуть было по привычке не огрызнулась, но потом подумала, что для сварливых замечаний момент совсем не подходящий.
– Ладно, раз так, я пойду, – согласилась она. – Спасибо тебе, что взял все на себя. Только дай мне слово, что сделаешь дело как надо. Звони в «скорую», не тяни. Тут каждая минута на счету…
До квартиры Маргариты Стефановны Маргоша еле доползла. Коленки предательски дрожали, руки тряслись, по лицу бежали слезы… Короткий путь к дому казался бесконечным, потому что каждый шаг давался с трудом. Но при этом она вдруг обнаружила себя стоящей на лестничной площадке у двери с медной цифрой «3» и старинным звонком в виде птичьей лапы. Как она прошла до нужного дома, открыла дверь подъезда и поднялась по лестнице, Маргоша просто не помнила. Наверное, последствия пережитого шока сказывались.
Бабушка, узнав о происшествии, усадила её в теплую ванну с отварами каких-то душистых трав и дала выпить загадочный теплый напиток в большой керамической кружке. Маргоша сразу успокоилась и даже перестала понимать, из-за чего, собственно, она так испугалась. Ну, пьяный водитель оказался за рулем – происшествие для Москвы вполне заурядное… Все ведь обошлось, по крайней мере для нее…
По телу разливалась приятная истома, страшно хотелось спать. Уже засыпая, она почувствовала, как бабушка гладит ее по голове и приговаривает:
– Иду я по чистому полю, навстречу бегут семь духов с полудухами, все черные, все злые, все нелюдимые. Идите вы, духи с полудухами, к лихим людям, держите их на привязи, чтобы раба Божия Маргарита от них была цела и невредима во пути-дороге, во дому и лесу, в чужих и родных, во земле и на воде, во обеде и на пиру, в свадьбе и на беде. Мой заговор долог, мои слова крепки…
Опять бабуля ворожит, подумала сквозь сон Маргоша. Наверное, она тоже за меня испугалась. Но долго размышлять об этом сил не было, сон уже окутывал ее своими мягкими лапами.
– Нет, внученьку мою вам не одолеть, – прошептала бабушка, поправляя на Маргоше одеяло. – Не позволю!
ГЛАВА 6
– Пора привыкнуть, что ты здесь больше не живешь, – не выдержала благородной паузы Марго.
– Да, ты, конечно, права, – уныло согласился Игорь, на глазах теряя весь кураж (сама по себе фраза «ты права» в его устах звучала совершенно непривычно – и как это он вдруг решился признать, что в споре может быть прав не он, а кто-то еще?). – Но я просто волновался. Мне было так неприятно из-за всего, что происходило на суде… Я не выдержал и пришел поговорить с тобой. А тебя нет. Я до утра просидел на лестнице… На следующий день снова пришел, снова ждал, а тебя опять нет как нет. И что прикажешь думать? Ты хоть представляешь, что со мной тут творилось?
– А дома о тебе не волнуются, когда ты ночами ошиваешься в чужих подъездах?
– В чужих? – выразительно переспросил бывший муж. – Значит, в чужих? Да, конечно… Дома у меня теперь нет.
– А как же твоя новая жена? – продолжала допытываться Маргарита. Ведь совсем недавно этот человек орал ей в лицо, что она и мизинца его новой жены не стоит и что он наконец-таки встретил свою единственную и обрел настоящий дом, где его ценят, понимают и любят так, как Марго с ее куриными мозгами и представить себе не может, не то что воплотить.
– Да какая она мне жена? – искренне удивился Игорь. – Так, затмение какое-то нашло…
Удивительно! Неужели бабушкино колдовство сработало?
Игорь стоял перед ней такой растерянный и жалкий, что невольно захотелось обнять его и утешить. И даже сердце наконец забилось в привычном ритме, посылая Игорю флюиды нежности. Вот сейчас она протянет руки, положит их, как прежде, на его грудь, чувствуя под пальцами сильные мышцы, и, вдохнув такой знакомый запах одеколона, прижмется, сплетет ладони в замок на его затылке, ероша светлые волосы, и пригнет к себе для поцелуя… Но это желание, вспыхнув на секунду, тут же и погасло. Само по себе это казалось невероятным, но мысль о поцелуе с Игорем впервые представилась Маргарите совершенно отвратительной.
Она повернулась, прекращая тяжелый разговор, зашла в свою дверь и захлопнула ее прямо перед носом мужчины, расставание с которым казалось ей величайшим несчастьем еще несколько дней назад…
Дома Маргоша прежде всего посмотрела на себя в зеркало: как бы то ни было, а все-таки интересно, как она выглядела в момент объяснения с мужем? Не хотелось бы предстать в облике жалкой растерянной курицы.
В последнее время Маргоша вообще выглядела неважно: к ее вечно бледной суховатой коже жительницы московского центра, редко бывающей на свежем воздухе, прибавились угнетенный взгляд обиженной женщины, переживающей сильный стресс, мешки под глазами от постоянной бессонницы, отеки от частых слез… К тому же общую картину портили мелочи, которые всегда наваливаются на человека в тяжелые моменты: и волосы как-то плохо лежали, и аллергическая сыпь выступала на самых видных местах, и ногти на руках принялись вдруг безобразно слоиться… Словно организм, понимая, что его обладательнице плохо, из вредности задался целью добавить со своей стороны еще какие-нибудь неприятности.
Впрочем, Маргарите все время было не до того, чтобы разглядывать себя в зеркале, – какая разница, как она выглядит? Кто это теперь видит, кроме нескольких коллег на работе? Она, просыпаясь по утрам в пустой квартире, натягивала на себя первую попавшуюся кофточку, скалывала кое-как волосы заколкой, машинально бросала на лицо немного косметики и спешила поскорее уйти из опостылевшего дома, от безжалостного зеркала и от собственных рождающихся в одиночестве тяжелых мыслей.
Но на этот раз в зеркало Маргарита глянула с большим интересом, и оно, как ни странно, показало вполне приличную картинку. Пребывание в гостях у бабушки удивительным образом успокоило, живущее в душе чувство отчаяния само собой ушло, и это тут же положительно сказалось на внешности: и глаза стали совсем другими, и волосы… Что ж, может быть, она и не красавица, но стыдиться себя тоже не приходится. Женщина как женщина, даже по-своему миленькая.
И даже принарядиться немножко захотелось. Маргоша вытащила из шкафа свою лучшую светлую блузку с вышивкой, чтобы взять с собой. Она полила цветы, побросала в спортивную сумку кое-какие мелочи. Как оказалось, к тому, чем обеспечила ее бабушка, добавить уже практически нечего (если, конечно, не тащить в бабушкин дом весь свой гардероб). Но у Маргоши были бутылка хорошего вина и коробка дорогих конфет, которые она опустила на дно сумки (не так давно она собиралась съесть и выпить это в гордом одиночестве после суда, чтобы подсластить горечь поражения, но гораздо приятнее будет угостить бабулю); к тому же она прихватила фотоаппарат, чтобы сделать пару памятных фотографий вновь обретенной родственницы, любимую блузку, привычные тапочки, кое-что из белья и косметики…
Придвинув ухо к замочной скважине и не уловив ни звука по ту сторону дверей, Марго смело шагнула за порог, уверенная, что Игорь уже ушел, лестничная площадка свободна и больше никаких неприятных объяснений ее не ждет. А Игорь вовсе никуда не ушел, он спал на верхней ступеньке лестницы, прислонив голову к столбику перил, и скрип двери его конечно же разбудил…
– Это ты? – подхватился Игорь, задавая, как это обычно и бывает спросонья, самый дурацкий из всех возможных вопросов.
– Да, это я, – буркнула Марго, которой счастье лицезреть бывшего супруга стало уже изрядно надоедать. – А кого ты ожидал здесь увидеть? Тень отца Гамлета?
– Лучше столкнуться с привидением, чем с такой злобной мегерой! Ты опять собралась куда-то на ночь глядя? И с вещичками… А ну-ка дай!
Игорь резко выхватил у Марго сумку и принялся в ней рыться самым бесцеремонным образом.
– Так, бутылка, конфетки… Ясное дело, на свиданку торопишься. Что, твой мужик уже и выпивку сам поставить не может? Ты ему носишь? Дожила! А вот и мой любименький лифчик с темными кружавчиками… Думаешь, ему тоже понравится? Ого, ты еще и фотоаппарат прихватила? Пикантные снимочки будете делать, голубки?
Марго почувствовала, как кровь запульсировала в мозгу и одновременно такой же горячей волной запульсировал на шее бабушкин амулет. Наверное, ему передавались толчки Маргошиного сердца.
– Слушай, ты… ты… – Марго на секунду задумалась, каким бы оскорбительным словом назвать бывшего мужа, но все словечки, подворачивающиеся на язык, были ужасно грубыми. А грубости в этой сцене и без того хватало: Игорь и сам много чего наговорил и выглядел при этом на редкость отвратительно. – Я не желаю тебя видеть и тем более слушать то, что ты несешь. А ну-ка дай сюда мою сумку!
Отняв у бывшего любимого мужчины свой скромный багаж, Марго побежала вниз по ступенькам, не дожидаясь лифта. Бывает, что мечты умирают долго и трудно, но теперь все ее романтические мысли и надежды были окончательно разбиты вдребезги. Просто-таки в мелкую крошку… Поправить ничего было нельзя, оставалось лишь оплакивать их гибель.
Игорь тут же кинулся за ней, но, как ни странно, догнать не смог. Напротив, он, крепкий, здоровый, спортивный парень, отставал все больше и больше, выбиваясь из сил, чтобы настичь женщину, которая никогда не была специалистом по быстрому бегу.
Но Маргоше некогда было обдумывать эти странности. Она неслась словно на крыльях, и не потому, что чего-то боялась, просто ей хотелось поскорее избавиться от этого неприятного разговора и сделать так, чтобы не видеть наконец лица Игоря. Противного, как оказалось, лица.
На улице шел убористый мелкий дождик, рыжие огни фонарей и разноцветье уличной рекламы ярким светом отражались в черных лужах на асфальте. Зонтик Маргарита конечно же забыла, но вопреки обыкновению никакого дискомфорта из-за дождя не чувствовала. Ей казалось, что она летит по воздуху, а огни большого города расстилаются у нее под ногами. Игорь, похоже, отстал, и теперь небольшая вечерняя прогулка, даже под дождем, обещала быть приятной.
Она была уже недалеко от бабушкиного дома. Оставалось пересечь лишь пару кварталов и пробежать проходным двором, арка которого была видна на противоположной стороне, и бабушкин подъезд оказался бы прямо перед ней, но по пустынному переулку на полной скорости неслась машина.
Маргарита остановилась у поребрика, чтобы пропустить лихача, она не любила перебегать через дорогу под носом у подобных субъектов: переедет ведь и не поморщится. Зачем рисковать, бегая наперегонки с автомобилями?
Амулет на груди продолжал гореть огнем. Маргоша успела подумать, что безделушка с подобным термическим эффектом – слишком обременительное украшение (и в конце концов бабушкин подарок прожжет на груди дырку), прежде чем поняла, что машина несется прямо на нее. Наверное, водитель был пьян. Иначе как можно в пустом переулке при совершенно свободной проезжей части свернуть на тротуар и именно в том месте, где стояла одинокая женщина, дожидаясь возможности перейти на другую сторону…
Маргоша метнулась вправо, а потом влево от слепящего света фар, но водитель выкручивал в ту же сторону руль. Пришлось до предела отступить назад… А сзади была стена дома, не дававшая путей к отступлению. Безумный ездок все надвигался, и, пожалуй, лишь доли секунды оставались до самого страшного. Спасения не было.
Маргоша зажмурилась, ожидая удара, вдавливающего ее в стену, и нечеловеческой боли, но удара не последовало. Машина, завизжав, почти как живое существо, закрутилась на месте, задергалась, рывком перепрыгнула через переулок, от тротуара до тротуара, и с шумом врезалась в чугунный фонарный столб.
Вновь распахнув глаза, Марго увидела белое как бумага лицо водителя, безвольно склоненное на руль разбитого автомобиля. Это было так страшно… Маргарита выронила сумку и сползла по стене прямо на мокрый асфальт.
Мысли ее метались с одного на другое, но, как ни странно, чаще всего крутились около одного ощущения – амулет перестал гореть огнем и медленно остывал, становясь почти неощутимым. Почему человек, который был на волосок от смерти, размышляет о подобной ерунде, казалось странным даже самой Маргарите.
– С тобой все в порядке? – Над Маргаритой склонился запыхавшийся Игорь. Оказывается, он так и шел следом, пытаясь неизвестно зачем догнать бывшую жену. – Ты цела? Я так за тебя испугался. Этот идиот чуть тебя не задавил.
– Наверное, управление потерял на мокрой дороге. – Маргарита попыталась улыбнуться, но, кажется, не слишком в этом преуспела. Руки-ноги по-прежнему не слушались, и встать было тяжело, а сидеть в луже (в самом прямом, буквальном смысле этого слова) у ног бывшего супруга не хотелось…
– Управление он потерял… Нажрался, небось, как свинья, и за руль полез. Все беды из-за таких козлов! – прокомментировал Игорь, поднимая ее. – Врача не нужно вызвать? Стоять можешь? А идти? Я тебя провожу.
Он подхватил Маргошу под руку и закинул на плечо ее сумку.
– Постой! – закричала она. – Мы не можем просто так уйти. Этот человек в машине разбился… Надо вызвать врача, ты прав, только к нему, а не ко мне.
– А если он разбился насмерть? Представляешь, что тут сейчас начнется? Не люблю оказываться крайним…
– Все равно, нельзя же его бросить. Тем более мы единственные свидетели происшествия.
– С этим происшествием менты и без свидетелей легко разберутся. Пьяный придурок въехал в столб – тоже мне, бином Ньютона! Ну что ты на меня смотришь такими глазами? Ладно уж, совесть мира, давай сделаем так. Ты иди, а я по мобильнику вызову милицию и «скорую помощь», дождусь их и дам показания. Я как раз вполне полноценный свидетель. А у тебя и так нервы ни к черту, чтобы еще менты по отделениям тебя таскали с протоколами своими. Ты дойти-то сама сможешь? Честно? Не хотелось бы тебя отпускать, да, видно, придется.
Такая неожиданная забота была совсем не в стиле их отношений последнего года, и Маргоша чуть было по привычке не огрызнулась, но потом подумала, что для сварливых замечаний момент совсем не подходящий.
– Ладно, раз так, я пойду, – согласилась она. – Спасибо тебе, что взял все на себя. Только дай мне слово, что сделаешь дело как надо. Звони в «скорую», не тяни. Тут каждая минута на счету…
До квартиры Маргариты Стефановны Маргоша еле доползла. Коленки предательски дрожали, руки тряслись, по лицу бежали слезы… Короткий путь к дому казался бесконечным, потому что каждый шаг давался с трудом. Но при этом она вдруг обнаружила себя стоящей на лестничной площадке у двери с медной цифрой «3» и старинным звонком в виде птичьей лапы. Как она прошла до нужного дома, открыла дверь подъезда и поднялась по лестнице, Маргоша просто не помнила. Наверное, последствия пережитого шока сказывались.
Бабушка, узнав о происшествии, усадила её в теплую ванну с отварами каких-то душистых трав и дала выпить загадочный теплый напиток в большой керамической кружке. Маргоша сразу успокоилась и даже перестала понимать, из-за чего, собственно, она так испугалась. Ну, пьяный водитель оказался за рулем – происшествие для Москвы вполне заурядное… Все ведь обошлось, по крайней мере для нее…
По телу разливалась приятная истома, страшно хотелось спать. Уже засыпая, она почувствовала, как бабушка гладит ее по голове и приговаривает:
– Иду я по чистому полю, навстречу бегут семь духов с полудухами, все черные, все злые, все нелюдимые. Идите вы, духи с полудухами, к лихим людям, держите их на привязи, чтобы раба Божия Маргарита от них была цела и невредима во пути-дороге, во дому и лесу, в чужих и родных, во земле и на воде, во обеде и на пиру, в свадьбе и на беде. Мой заговор долог, мои слова крепки…
Опять бабуля ворожит, подумала сквозь сон Маргоша. Наверное, она тоже за меня испугалась. Но долго размышлять об этом сил не было, сон уже окутывал ее своими мягкими лапами.
– Нет, внученьку мою вам не одолеть, – прошептала бабушка, поправляя на Маргоше одеяло. – Не позволю!
ГЛАВА 6
Утро было приятным и ясным, словно никакого дождя и никакого перепуга накануне вовсе и не было.
– Бабушка, – спросила Маргоша за завтраком, – вы вчера ворожили… Я все хочу у вас узнать, почему вы используете такие простые заговоры, как у деревенских знахарок. Вы же говорили, что наш род восходит к прусским колдуньям. Так неужели все их древние знания утрачены? Наверняка они, когда колдовали, не призывали «духов с полудухами» и не напускали их на «лихих людей»…
– Видишь ли, дитя мое… Древние магические формулы наших предков сохранились в старинных манускриптах и рукописных книгах, я оставлю тебе это наследство, и при желании ты можешь им овладеть. Если, конечно, сумеешь разобрать письмена на древнепрусском и на латыни и выучить заклинания… А в переводах на современный русский язык эти магические слова редко срабатывают. Тут ведь важен не столько смысл фразы, весьма произвольно трактуемый переводчиком, сколько магия созвучий. Заклинание содержит некий код, ритм звуков, иногда магическое число буквенных повторов и посылает иным силам сигнал к действию. А если изменить код, ритм, количество букв и гласных звуков в словах, сигнал просто не будет принят… Нашим предкам не раз приходилось менять страны и языки, и поверь мне, дорогая, проще адаптировать к своим нуждам местные традиции ведовства, чем пытаться возродить на новой почве чуждые. А традиционная русская ведовская школа обладает очень сильной магией, и притом светлой, заклятия чаще всего творят Божьим именем, не прибегая к помощи врага человеческого рода. Пренебрегать колдовскими разработками простых деревенских бабок не стоит. У них есть чему поучиться. Хотя запомни, на словах магические навыки не передаются, случайный человек все равно не сможет колдовать, хоть тысячу заклинаний наизусть выучит. Код магии спрятан в глубинах генетической памяти. Вот когда я отдам тебе свою энергию, свою способность к восприятию тайных знаний и силу нашего рода, чтобы претворить эти знания в жизнь, тогда и ты станешь настоящим магом и сможешь творить чудеса.
– Бабушка, а вдруг я не смогу? Вдруг эта способность во мне так и не разовьется?
– Не говори глупостей. Ты с детства отмечена… Впрочем, об этом потом. У нас сегодня будут гости. Будь так добра, сходи в магазин, купи какой-нибудь тортик к чаю. И выбирай не слишком жирный, такой, чтобы крема было поменьше: придут в основном дамы, а сейчас ведь все, ты знаешь, следят за фигурой.
Торопиться было особо некуда. Маргоша с бабушкой еще долго пили кофе, потом, ввиду предстоящего визита гостей, прибрали в доме, и только ближе к обеду Марго собралась наконец в магазин. Идти было недалеко, только до ближайшего перекрестка – там, в бывшей булочной, носившей в последние годы гордое название «Мини-супермаркет», сохранился приличный кондитерский отдел, и уж что-нибудь незатейливое (вроде легкого бисквита с фруктовым желе) купить можно было всегда.
Размышляя о том, что сказала ей сегодня бабушка (все-таки овладение магическими знаниями – дело непростое), Маргарита нога за ногу доплелась до дверей магазина и потянула на себя массивную ручку. Амулет на груди почему-то вновь горел огнем. Неужели несчастный пентакль кинуло в жар оттого, что он желает помочь своей хозяйке в таком ответственном деле, как приобретение торта к чаю?
Откуда-то сверху, со стены дома, мимо которого Маргоша проходила, упал кусочек штукатурки, потом еще один. Да, старые московские дома нуждаются в более серьезном уходе и ремонте – то, что им кое-как подмазали фасады, вопроса не решает. Столетняя штукатурка не так уж хорошо держится под тонким слоем свежей краски…
Маргарита вошла в прохладное, овеваемое кондиционерами нутро супермаркета и припала к витрине с тортами, выбирая что-нибудь посимпатичнее.
Ей, конечно и в голову не пришло, что на чердаке высокого дома, стоящего в глубине зеленого двора на противоположной стороне улицы, жутко матерится человек, сжимающий в руках винтовку с оптическим прицелом.
Такого в его практике еще не было: баба шла медленно, на фоне светлой стены видна была как мишень в тире, стрелял он трижды, тщательно прицеливаясь, и все-таки промазал самым позорным образом. Если бы он верил в сверхъестественные силы, то подумал бы, что пули, как заговоренные, в последний момент меняют траекторию полета и вместо головы «объекта» попадают в стену, выбивая известковую крошку…
Но этот человек привык мыслить иными категориями и пришел к выводу, что прицел на винтовке сбит. Странно, он ведь сам все проверил, он не терпел подобных случайностей… Казалось бы, такое плевое дело, как снять выстрелом какую-то бабу, безмозглую курицу, и вот – позорное фиаско… Впрочем, еще не вечер. Сейчас баба выползет из магазина, прижимая к себе покупки, и он ее все-таки снимет, скорректировав прицел.
Ждать пришлось недолго. Курица выпорхнула из дверей, нагруженная коробкой с тортом. В прицел было прекрасно видно и ее торт, перевязанный белым синтетическим шнурком, и коробку зефира, торчащую из пакета, которым она жизнерадостно помахивала, и ее довольную физиономию. Небось предвкушает, как придет домой и нажрется сладкого… Прости, подруга, но съесть этот тортик тебе уже не светит!
Он нажал на курок, снова нажал. Проклятье! Баба шла как ни в чем не бывало, а на втором этаже треснуло и рассыпалось осколками окно. Тут же в нем появилась физиономия другой бабы, в малиновых бигуди. Судя по мимике ее налившегося краской (под колер собственных бигуди) лица, она орала как резаная, призывая громы и молнии на головы хулиганов, разбивших окно. Он даже подумал, а не снять ли эту вторую бабу, чтобы проверить оптику прицела, но решил воздержаться: крикуша была непроплачена, а даром он не работал.
Почему пуля, посланная в курицу с тортом, взяла на два с лишком метра выше, страшно было даже задумываться… Вдруг его сглазили? И что теперь объяснять заказчику?!
Маргоша вернулась к бабушке, и оказалось, что за время ее отсутствия две гостьи уже успели пожаловать в дом. Маргарита Стефановна провела ее в гостиную, чтобы познакомить со своими приятельницами.
– Ну вот, девочки, это моя внучка, Маргарита-младшая. Прошу любить и жаловать.
Две женщины, сидевшие в удобных бабушкиных креслах, с интересом посмотрели на Маргошу, и она сразу почувствовала себя неловко, как всегда бывало при знакомстве с новыми людьми.
– Моя давняя приятельница Нина Семеновна, – представила бабушка одну из приглашенных дам, ту, что была постарше. – Настолько давняя, что я и сама не помню, когда мы с ней подружились.
– Ах, Риточка, не нужно так бестактно напоминать мне о возрасте! – Элегантная ухоженная старушка стряхнула пепел с тоненькой темной сигаретки, которую она манерно держала в старинном янтарном мундштуке. – Какие наши годы…
– Старая ты кокетка! – беззлобно огрызнулась бабушка и представила вторую гостью – даму средних лет подчеркнуто богемного вида: – А это наша красавица Клеопатра. Для своих она Кика, но не знаю, позволительно ли тебе, Маргоша, так называть новую знакомую. Это меня она знает с детских лет, так что мы с Кикой общаемся по-свойски, без церемоний…
Марго подумала, что бабушка, наверное, оговорилась: Кике было от силы лет тридцать пять, а то и еще меньше, и она вряд ли знала бабулю в ее невинном возрасте, скорее наоборот.
Но Кика даже не подумала поправлять зарапортовавшуюся бабулю.
– Думаю, мы с Маргошей тоже подружимся и обойдемся без всяких церемоний. Называй меня Кика, деточка, и на «ты»…
Ничего другого Марго от этой дамы и не ожидала. Весь облик Кики: до предела взлохмаченная голова с разноцветными прядями волос и некоторой претензией на авангардную стрижку, затейливый туалет из льняного полотна, напоминающий греческую тунику, украшения из дерева и кожаных ремешков в сочетании с грубыми керамическими бусинами и амулетами – наводил на мысль, что она богемная особа, какая-нибудь не шибко знаменитая художница или дизайнер и увлечена этническими мотивами. А такие люди весьма демократичны в общении.
– Кстати, дорогая Маргарита, дочь достойного Стефана, я тут тебе кое-что привезла. Природные дары, так сказать.
Кика подтянула к себе объемистую холщовую сумку, расшитую изысканными аппликациями, но все равно похожую на торбу, и принялась доставать из нее глиняные горшочки и пучки сухих трав, обмотанные тряпицами. По комнате тут же пополз невероятный аромат летнего леса…
– Спрынь-травы насушить удалось. Большая редкость, между прочим. Ну это так, по мелочи, иванов крест и кошкины слезки, запас пополнить, если у тебя кончается. Тут клюква моего сбора, а тут медок с пасеки, Мелентий принес, когда узнал, что я к тебе собираюсь. Кланяться велел, старый пень. Вот беленькие грибочки, сама сушила… А это отборные молодые мухоморчики, не перепутай.
И Кика гордо выложила на стол полотняный сверточек. Марго показалось, что насчет мухоморчиков она ослышалась, но Нина Семеновна развернула тряпицу, понюхала содержимое сверточка и удовлетворенно кивнула:
– Мухоморцы – первый сорт!
Наверное, это была какая-то своеобразная шутка, принятая в компании своих, а на самом деле бабушке презентовали связку сушеных подберезовиков.
А Кика тем временем достала из сумки еще одну вещь – пейзаж, выложенный из кусочков березовой коры на срезе дерева. Изображалось на нем, как ни странно, нечто вроде античного акрополя, а не привычная церквушка или вечный куст ракиты над рекой…
– Моя последняя работа, – застенчиво прошептала она.
Ну конечно, художница, любительница природы и экологически чистой среды обитания. Живет где-нибудь в деревне, в купленной за гроши развалюхе; гуляет по лесам, собирает ягоды да грибочки; завела дружбу с окрестными поселянами, которые от широты души приносят чудной городской дамочке медку, яичек и молочка; вечерами при свете керосиновой лампы читает монографии о фресках Ферапонтова монастыря и делает свои милые художественные поделки – бусики с оберегами и инкрустированные берестой досочки – и изредка выбирается в Москву, чтобы ради хлеба насущного продать их где-нибудь на Арбате или на Крымской набережной, на импровизированном «вернисаже» непризнанных художников…
От размышлений Маргошу отвлек звонок в дверь.
– Детка, открой, пожалуйста, – попросила бабушка, занятая «природными дарами».
Марго распахнула дверь. На пороге стояла крупная розовощекая деваха в форме прапорщика ВДВ.
– Вы к кому? – удивленно спросила Марго.
– Здрасьте, – расплылась в улыбке неожиданная гостья. – Маргарита Стефановна дома? А вы ее внучка, да? Маргарита-младшая? Бабушка так много о вас говорила. Слушай, Ритка, давай сразу на «ты», по-простому. Чего церемониться? Мы люди свои… Меня Валькой зовут.
Маргарита согласно кивнула – уж с такой незатейливой Валькой и вправду смешно было бы разводить политес. Однако какой необычный у бабушки круг общения. Даже странно, что такие разные женщины могли собраться где-то вместе и найти что-то общее.
– Ну что ж, милые дамы, прошу к столу, – пригласила бабушка. – Еще Эрик должен подойти, но он предупредил, что задержится.
– Бабушка, – спросила Маргоша за завтраком, – вы вчера ворожили… Я все хочу у вас узнать, почему вы используете такие простые заговоры, как у деревенских знахарок. Вы же говорили, что наш род восходит к прусским колдуньям. Так неужели все их древние знания утрачены? Наверняка они, когда колдовали, не призывали «духов с полудухами» и не напускали их на «лихих людей»…
– Видишь ли, дитя мое… Древние магические формулы наших предков сохранились в старинных манускриптах и рукописных книгах, я оставлю тебе это наследство, и при желании ты можешь им овладеть. Если, конечно, сумеешь разобрать письмена на древнепрусском и на латыни и выучить заклинания… А в переводах на современный русский язык эти магические слова редко срабатывают. Тут ведь важен не столько смысл фразы, весьма произвольно трактуемый переводчиком, сколько магия созвучий. Заклинание содержит некий код, ритм звуков, иногда магическое число буквенных повторов и посылает иным силам сигнал к действию. А если изменить код, ритм, количество букв и гласных звуков в словах, сигнал просто не будет принят… Нашим предкам не раз приходилось менять страны и языки, и поверь мне, дорогая, проще адаптировать к своим нуждам местные традиции ведовства, чем пытаться возродить на новой почве чуждые. А традиционная русская ведовская школа обладает очень сильной магией, и притом светлой, заклятия чаще всего творят Божьим именем, не прибегая к помощи врага человеческого рода. Пренебрегать колдовскими разработками простых деревенских бабок не стоит. У них есть чему поучиться. Хотя запомни, на словах магические навыки не передаются, случайный человек все равно не сможет колдовать, хоть тысячу заклинаний наизусть выучит. Код магии спрятан в глубинах генетической памяти. Вот когда я отдам тебе свою энергию, свою способность к восприятию тайных знаний и силу нашего рода, чтобы претворить эти знания в жизнь, тогда и ты станешь настоящим магом и сможешь творить чудеса.
– Бабушка, а вдруг я не смогу? Вдруг эта способность во мне так и не разовьется?
– Не говори глупостей. Ты с детства отмечена… Впрочем, об этом потом. У нас сегодня будут гости. Будь так добра, сходи в магазин, купи какой-нибудь тортик к чаю. И выбирай не слишком жирный, такой, чтобы крема было поменьше: придут в основном дамы, а сейчас ведь все, ты знаешь, следят за фигурой.
Торопиться было особо некуда. Маргоша с бабушкой еще долго пили кофе, потом, ввиду предстоящего визита гостей, прибрали в доме, и только ближе к обеду Марго собралась наконец в магазин. Идти было недалеко, только до ближайшего перекрестка – там, в бывшей булочной, носившей в последние годы гордое название «Мини-супермаркет», сохранился приличный кондитерский отдел, и уж что-нибудь незатейливое (вроде легкого бисквита с фруктовым желе) купить можно было всегда.
Размышляя о том, что сказала ей сегодня бабушка (все-таки овладение магическими знаниями – дело непростое), Маргарита нога за ногу доплелась до дверей магазина и потянула на себя массивную ручку. Амулет на груди почему-то вновь горел огнем. Неужели несчастный пентакль кинуло в жар оттого, что он желает помочь своей хозяйке в таком ответственном деле, как приобретение торта к чаю?
Откуда-то сверху, со стены дома, мимо которого Маргоша проходила, упал кусочек штукатурки, потом еще один. Да, старые московские дома нуждаются в более серьезном уходе и ремонте – то, что им кое-как подмазали фасады, вопроса не решает. Столетняя штукатурка не так уж хорошо держится под тонким слоем свежей краски…
Маргарита вошла в прохладное, овеваемое кондиционерами нутро супермаркета и припала к витрине с тортами, выбирая что-нибудь посимпатичнее.
Ей, конечно и в голову не пришло, что на чердаке высокого дома, стоящего в глубине зеленого двора на противоположной стороне улицы, жутко матерится человек, сжимающий в руках винтовку с оптическим прицелом.
Такого в его практике еще не было: баба шла медленно, на фоне светлой стены видна была как мишень в тире, стрелял он трижды, тщательно прицеливаясь, и все-таки промазал самым позорным образом. Если бы он верил в сверхъестественные силы, то подумал бы, что пули, как заговоренные, в последний момент меняют траекторию полета и вместо головы «объекта» попадают в стену, выбивая известковую крошку…
Но этот человек привык мыслить иными категориями и пришел к выводу, что прицел на винтовке сбит. Странно, он ведь сам все проверил, он не терпел подобных случайностей… Казалось бы, такое плевое дело, как снять выстрелом какую-то бабу, безмозглую курицу, и вот – позорное фиаско… Впрочем, еще не вечер. Сейчас баба выползет из магазина, прижимая к себе покупки, и он ее все-таки снимет, скорректировав прицел.
Ждать пришлось недолго. Курица выпорхнула из дверей, нагруженная коробкой с тортом. В прицел было прекрасно видно и ее торт, перевязанный белым синтетическим шнурком, и коробку зефира, торчащую из пакета, которым она жизнерадостно помахивала, и ее довольную физиономию. Небось предвкушает, как придет домой и нажрется сладкого… Прости, подруга, но съесть этот тортик тебе уже не светит!
Он нажал на курок, снова нажал. Проклятье! Баба шла как ни в чем не бывало, а на втором этаже треснуло и рассыпалось осколками окно. Тут же в нем появилась физиономия другой бабы, в малиновых бигуди. Судя по мимике ее налившегося краской (под колер собственных бигуди) лица, она орала как резаная, призывая громы и молнии на головы хулиганов, разбивших окно. Он даже подумал, а не снять ли эту вторую бабу, чтобы проверить оптику прицела, но решил воздержаться: крикуша была непроплачена, а даром он не работал.
Почему пуля, посланная в курицу с тортом, взяла на два с лишком метра выше, страшно было даже задумываться… Вдруг его сглазили? И что теперь объяснять заказчику?!
Маргоша вернулась к бабушке, и оказалось, что за время ее отсутствия две гостьи уже успели пожаловать в дом. Маргарита Стефановна провела ее в гостиную, чтобы познакомить со своими приятельницами.
– Ну вот, девочки, это моя внучка, Маргарита-младшая. Прошу любить и жаловать.
Две женщины, сидевшие в удобных бабушкиных креслах, с интересом посмотрели на Маргошу, и она сразу почувствовала себя неловко, как всегда бывало при знакомстве с новыми людьми.
– Моя давняя приятельница Нина Семеновна, – представила бабушка одну из приглашенных дам, ту, что была постарше. – Настолько давняя, что я и сама не помню, когда мы с ней подружились.
– Ах, Риточка, не нужно так бестактно напоминать мне о возрасте! – Элегантная ухоженная старушка стряхнула пепел с тоненькой темной сигаретки, которую она манерно держала в старинном янтарном мундштуке. – Какие наши годы…
– Старая ты кокетка! – беззлобно огрызнулась бабушка и представила вторую гостью – даму средних лет подчеркнуто богемного вида: – А это наша красавица Клеопатра. Для своих она Кика, но не знаю, позволительно ли тебе, Маргоша, так называть новую знакомую. Это меня она знает с детских лет, так что мы с Кикой общаемся по-свойски, без церемоний…
Марго подумала, что бабушка, наверное, оговорилась: Кике было от силы лет тридцать пять, а то и еще меньше, и она вряд ли знала бабулю в ее невинном возрасте, скорее наоборот.
Но Кика даже не подумала поправлять зарапортовавшуюся бабулю.
– Думаю, мы с Маргошей тоже подружимся и обойдемся без всяких церемоний. Называй меня Кика, деточка, и на «ты»…
Ничего другого Марго от этой дамы и не ожидала. Весь облик Кики: до предела взлохмаченная голова с разноцветными прядями волос и некоторой претензией на авангардную стрижку, затейливый туалет из льняного полотна, напоминающий греческую тунику, украшения из дерева и кожаных ремешков в сочетании с грубыми керамическими бусинами и амулетами – наводил на мысль, что она богемная особа, какая-нибудь не шибко знаменитая художница или дизайнер и увлечена этническими мотивами. А такие люди весьма демократичны в общении.
– Кстати, дорогая Маргарита, дочь достойного Стефана, я тут тебе кое-что привезла. Природные дары, так сказать.
Кика подтянула к себе объемистую холщовую сумку, расшитую изысканными аппликациями, но все равно похожую на торбу, и принялась доставать из нее глиняные горшочки и пучки сухих трав, обмотанные тряпицами. По комнате тут же пополз невероятный аромат летнего леса…
– Спрынь-травы насушить удалось. Большая редкость, между прочим. Ну это так, по мелочи, иванов крест и кошкины слезки, запас пополнить, если у тебя кончается. Тут клюква моего сбора, а тут медок с пасеки, Мелентий принес, когда узнал, что я к тебе собираюсь. Кланяться велел, старый пень. Вот беленькие грибочки, сама сушила… А это отборные молодые мухоморчики, не перепутай.
И Кика гордо выложила на стол полотняный сверточек. Марго показалось, что насчет мухоморчиков она ослышалась, но Нина Семеновна развернула тряпицу, понюхала содержимое сверточка и удовлетворенно кивнула:
– Мухоморцы – первый сорт!
Наверное, это была какая-то своеобразная шутка, принятая в компании своих, а на самом деле бабушке презентовали связку сушеных подберезовиков.
А Кика тем временем достала из сумки еще одну вещь – пейзаж, выложенный из кусочков березовой коры на срезе дерева. Изображалось на нем, как ни странно, нечто вроде античного акрополя, а не привычная церквушка или вечный куст ракиты над рекой…
– Моя последняя работа, – застенчиво прошептала она.
Ну конечно, художница, любительница природы и экологически чистой среды обитания. Живет где-нибудь в деревне, в купленной за гроши развалюхе; гуляет по лесам, собирает ягоды да грибочки; завела дружбу с окрестными поселянами, которые от широты души приносят чудной городской дамочке медку, яичек и молочка; вечерами при свете керосиновой лампы читает монографии о фресках Ферапонтова монастыря и делает свои милые художественные поделки – бусики с оберегами и инкрустированные берестой досочки – и изредка выбирается в Москву, чтобы ради хлеба насущного продать их где-нибудь на Арбате или на Крымской набережной, на импровизированном «вернисаже» непризнанных художников…
От размышлений Маргошу отвлек звонок в дверь.
– Детка, открой, пожалуйста, – попросила бабушка, занятая «природными дарами».
Марго распахнула дверь. На пороге стояла крупная розовощекая деваха в форме прапорщика ВДВ.
– Вы к кому? – удивленно спросила Марго.
– Здрасьте, – расплылась в улыбке неожиданная гостья. – Маргарита Стефановна дома? А вы ее внучка, да? Маргарита-младшая? Бабушка так много о вас говорила. Слушай, Ритка, давай сразу на «ты», по-простому. Чего церемониться? Мы люди свои… Меня Валькой зовут.
Маргарита согласно кивнула – уж с такой незатейливой Валькой и вправду смешно было бы разводить политес. Однако какой необычный у бабушки круг общения. Даже странно, что такие разные женщины могли собраться где-то вместе и найти что-то общее.
– Ну что ж, милые дамы, прошу к столу, – пригласила бабушка. – Еще Эрик должен подойти, но он предупредил, что задержится.