поступать перестали из-за того, что понемногу никого ее знакомых в окружении
Вальки не осталось и из-за того, что начала Дарья Васильевна тяжело страдать
сердечно-сосудистыми заболеваниями и ослабевать, и не стало у нее физической
возможности заниматься Валькиной развратной жизнью. Но у нее и так
достаточное количество фактов скопилось в тетрадке, больше ей и не надо
было.
И вот исполнилось Дарье Васильевне ровно семьдесят пять лет, и стало у
нее совсем сердце работать плохо и с перебоями, и собралась она тогда с
силами и поехала к Вальке. В первый раз за это последнее десятилетие, потому
что внуки ее теперь доросли до нужного возраста и могли все сознательно
понять и оценить по уму и чести. И приехала она к Валькиному дому, зашла в
подъезд, а лифт не работает. Ремонт. А Валька на двенадцатом этаже живет. Ну
и полезла Дарья Васильевна пешком с передышками в гору, чтоб не возвращаться
ни с чем, раз уж собралась она и приехала. И лезла она, лезла на этот
высокий этаж- около часа примерно лезла. И вот долезла-таки она до
поставленной цели, победив все препятствия, и позвонила длинно в Валькину
квартиру No 126, а дверь никто не открыл. И еще много раз позвонила Дарья
Васильевна безуспешно, и ничего ей не осталось, кроме как в обратную дорогу
тронуться, по ступенькам вниз. И тут у нее сердце работать отказалось, и она
села медленно на цементный пол между лестницами, а потом легла. И
померещилось Дарье Васильевне, что Валька над ней стоит, в головах, и сверху
на нее смотрит и ухмыляется своей известной ухмылкой, и захотела Дарья
Васильевна сказать ей, что проститутка же она, Валька, и больше никто, но
произнести эти справедливые слова Дарье Васильевне мешало что-то, ей
непонятное. И хорошо, что мешало, потому что стояла над ней не Валька, а
чужая посторонняя женщина, а Валька никак не могла тут стоять в силу того,
что она с детьми и с нынешним своим мужем, или кем он там ей доводился, ну,
в общем, с еврейчиком этим самым, отдыхать укатила на берег Азовского моря,
в пансионат "Прибой". И эта случайная женщина вызвала "скорую помощь", и
прибывший по ее вызову врач осмотрел Дарью Васильевну и сказал, как отрезал:
- Инфаркт.
Ну и спустили Дарью Васильевну со всяческими предосторожностями на
носилках вниз, погрузили через заднюю дверь в "скорую помощь" и повезли с
воем сирены по улицам города в больницу. Но так и не довезли. И что с ее
телом произошло в дальнейшем - неизвестно, так как никаких документов,
удостоверяющих личность, при ней не обнаружилось, а хватиться Дарьи
Васильевны и заметить вовремя, что исчезла она из поля зрения, тоже было
особенно некому по той простой причине, что стояла тогда на дворе пора
очередных летних отпусков, самый разгар, и сын ее в данный конкретный момент
так же как и Валька, проводил свой отпуск - вот, значит, как все неудачно
трагически совпало. И проводил он его, отпуск, плывя где-то вниз по течению
в веселой компании со своей женой не то на байдарке, не то на каноэ. Они
каждое лето в отпуске по разным горным речкам спускались с риском для жизни
- хобби у них было такое престижное, увлечение. А других родственников Дарья
Васильевна не имела. Была у нее старшая родная сестра Стеша, прожившая всю
свою жизнь одинокой старой девой, да пять лет тому назад умершая.
Но самое глупое тут - это то, что зря и напрасно Дарья Васильевна лезла
на Валькин двенадцатый этаж при своем непригодном сердце и такую
головокружительную высоту преодолевала, ведь мало того, что внуки ее, к
которым шла Дарья Васильевна и стремилась, оба на месте отсутствовали, так
она еще и тетрадку свою бесценную дома оставила. Забыла про нее Дарья
Васильевна совершенно, ну просто совсем начисто забыла.
Интимной жизнью Митя Салов жил с двумя женщинами одновременно. И не так
жил, как все прочие представители мужского пола во всем мире живут, - когда
одна женщина, служит мужчине женой, а другая, как говорится, любовницей. У
Мити Салова обе они, его женщины, женами не являлись. С женами Салов
расстался раньше: с первой по счету из-за несхождения характерами, а со
второй - по экономическим мотивам. И теперь вот имелось у него в наличии
сразу две женщины, одна из которых была Мариной, а другая - Галиной или еще
проще - Галей. И имел он их двух, так сказать, в единицу времени не потому
что у него был низкий моральный облик, а потому что по обстоятельствам так
вышло. Само. И он Марину очень искренно любил, и Галину тоже любил. И каждую
из них любил Митя Салов по-своему и по отдельности от другой. И они,
женщины, со своей стороны отвечали, Мите взаимностью чувств и благодарностью
за доставленное счастье в жизни. А Митя, в свою очередь, старался как мог
никого из них не обижать и встречаться и с Мариной, и с Галей приблизительно
на равных условиях и уделять им примерно равное количество внимания и
времени. Он для себя набросал как бы план в виде графика по числам месяца и
дням недели и пользовался этим графиком при организации своего досуга и при
распределении его между Мариной и Галей по справедливости и по совести - ну
раз уж образовался у них такой, что ли, своеобразный равнобедренный
треугольник. Ведь же Салов не хотел специально, по расчету, чтоб у него было
целых две женщины. Он хотел, чтобы была только одна какая-нибудь. Он
конкретно для этой цели и завязал знакомство с Мариной в пансионате
"Лесной". Он по путевке профсоюза тридцатипроцентной стоимости проводил там
свой очередной отпуск. И она, Марина, проводила свой отпуск в этом же
пансионате. И они в нем встретились и познакомились, и полюбили друг друга,
имея в виду далеко идущие намерения на будущее.
А с Галиной Салова сама же Марина и познакомила, по собственному
желанию. Уже когда они отпуск провели и обратно в город вернулись. Галина
подругой была Марине со школьной парты и, конечно, Марина ее с Саловым
познакомила, не утерпела. И, конечно, Салова нельзя обвинять в том, что он
на нее оказал неизгладимое впечатление своей обаятельной наружностью и что
она, Галина, ему понравилась не меньше Марины. А Марина тоже - как раньше
нравилась, так и осталась нравиться, несмотря на Галину. И ему захотелось,
чтоб и Марина была с ним. как и прежде до этого, и Галину тоже он хотел
сохранить при себе и любить, тем более что и она, так же, как и подруга ее
Марина, в браке ни с кем не состояла, и препятствий никаких в этой области у
Салова с ней создаться не могло.
Вот так, значит, это все выглядело насчет возникновения у Мити Салова
двух женщин параллельно. И теперь он ходил то к Марине, то к Гале. То с
Мариной делил свое личное время, то с Галиной. А иногда бывало, что и с
обеими с ними вместе. Допустим, надо идти ему к Марине, а вдруг появляется
желание и Галину повидать вне плана, ну он ей позвонит с работы, так как у
него не было домашнего телефона, и скажет, что к Марине сегодня пойдет, а
она тоже тогда созвонится с Мариной и тоже к ней в гости попросится. И они
все втроем в таких случаях вечер отдыхали. И Салов после этого у Марины не
оставался, а, наоборот, шел с ее, Марининого, согласия и, уступая ее
убедительным просьбам, Галину провожать, чтоб не страшно ей было поздно
домой возвращаться. И оставался у Галины. И с ней ночевал.
Конечно, Галину не особо радовало и устраивало такое ее двусмысленное
положение в отношениях с Митей, но она придерживалась того мнения, что лучше
иметь хоть какую-нибудь свою личную жизнь, чем не иметь вообще никакой
совсем, тем более что он, Митя, обещал ей связь с Мариной прекратить, но
как-нибудь постепенно, чтоб не причинять ей чрезмерной душевной боли и
излишних мук и страданий. А Марине Салов никаких обещаний не давал, так как
она про их с Галей тайную близость и связь не догадывалась и находилась в
полном неведении. Но и прекращать с ней отношения в соответствии с
обещанием, данным Гале, Салову не улыбалось и не хотелось. Ему же хорошо
было и с Мариной, и с Галей. С Мариной, например, ему более интересно было в
общении, потому что она и книжек много прочитала и вообще, а с Галей Салову
лучше было в интимном смысле слова. И готовить она умела разные вкусные
блюда восточной кухни. Ну, короче, они как бы дополняли в его глазах одна
другую, и без любой из них ему было бы намного хуже и скучнее жить на свете.
И им без него тоже было бы хуже. А так все-таки всем им троим вместе взятым
было вполне более-менее. Только с праздниками проблемы перед Саловым
вставали, так как праздники же и Марина хотела праздновать в компании с
Митей, и Галина хотела быть с ним, а не в полном одиночестве. А Салов, как
всегда, и Марине не мог отказать, и Галине. И поэтому он совсем падал духом
от безвыходности обстановки и соглашался дежурить на своем производственном
предприятии по двенадцать часов за оплату в двойном размере. А они - Марина
и Галя - звонили ему в дежурку по телефону и разговаривали с ним. И обе
жалели, что он вынужден нести праздничные дежурства в то время, когда все
люди всей страны празднуют и отдыхают в свое удовольствие, и высказывали ему
справедливые нарекания и упреки за то, что он дает согласие на эти
дежурства, хотя мог бы и не давать. А Салов говорил им обеим одно и то же -
что не может он не давать согласия, если хочет, чтоб ему не мотали нервы и
давали спокойно работать и жить. Говорил он им так, а сам про себя думал,
что вот же и Новый год уже не за горами, а на Новый год этот спасительный
вариант с дежурством никак не пройдет, ни под каким соусом и видом. И не
надо бы им, Марине то есть и Гале, портить праздничное настроение и кровь.
Он же, Салов, наоборот, хотел, чтоб и им, и ему хорошо всегда было, а
получалось, что выходило прямо противоположное. И надо было с этим
что-нибудь срочно делать, а что - неясно и неизвестно. И Салов не делал
вообще ничего. Он пустил все на самотек, чтоб, значит, само собой что-нибудь
произошло и разрешило весь этот гамлетовский вопрос. И в конце концов,
конечно, произошло то, что всегда происходит в результате тесных половых
контактов между мужчиной и женщиной. А именно, произошла у Гали
беременность. Салов как-то пришел к ней по своему графику и говорит, что
пошли, сходим куда угодно, в кафе, что ли, мороженого съедим мягкого дли
вина выпьем в дегустационном зале "Нектар". А Галя говорит ему:
- Не хочу я.
А Салов говорит:
- Почему это ты не хочешь?
А она отвечает, что не хочу, вот и все. И пить не хочу, и мороженого.
Не лезет мне, говорит, внутрь никакая пища. А Салов ей тогда говорит:
- Может, тебе, - говорит, - в таком случае к врачу сходить надо,
состояние здоровья обследовать?
А Галя говорит:
- Да была я у врача. И состояние здоровья, - говорит, - у меня в
пределах нормы, если принимать во внимание мое положение.
- Какое твое положение? - Салов у нее спрашивает.
А она отвечает:
- Ну, обыкновенное женское положение. Беременность.
- Это тебе врач лично сказал? - Салов спрашивает.
А она говорит:
- Лично.
И начинает плакать. А Салов вытер руками ей с лица слезы и говорит:
- Ты, - говорит, - это, давай одевайся нарядно. В ЗАГС пойдем. А Галя
говорит:
- Честно?
- А Салов ей отвечает:
- Ну!
И Галя быстренько оделась и лицо с прической перед зеркалом подправила.
Собралась, значит, и спрашивает:
- Митя, а как с Мариной теперь?
- А с Мариной, - Салов ей говорит уверенно, - теперь все. Покончено
навсегда.
Ну и пошли они в райотдел Дворца бракосочетаний и составили заявления,
что, мол, желают создать еще одну новую семью и быть мужем и женой. А
оттуда, из Дворца, Салов решил ехать непосредственно к Марине. Чтоб не
откладывать эту тему в долгий ящик.
- Я, - сказал, - сейчас к ней поеду, а ты иди домой и жди моего к тебе
скорого возвращения.
И вот приехал Митя Салов к Марине, а она отперла ему дверь и говорит:
- О, - говорит, - как удачно, что ты пришел. Ты, - говорит, - наверно,
почувствовал, да? И пришел.
А Салов ей отвечает, что просто пришел, по одному делу, и "что это я, -
спрашивает, - мог такого почувствовать?".
А Марина ему говорит весело:
- А то, - говорит, - что у нас с тобой ребенок будет.
- Кто у нас будет? С тобой? - Салов спрашивает.
- Ну ребенок, - Марина говорит и повторяет еще раз: - ребенок.
И после повторения этого слова "ребенок" у Салова, видно, что-то на
лице изменилось. Или отразилось, может быть. Потому что Марина глянула на
его лицо и спросила:
- Ты что это, - спросила, - не рад?
А Салов сначала замялся на какое-то неопределенное время, а потом
говорит:
- Чего это я не рад? Я рад.
И замолчал. А Марина говорит:
- Мить, - говорит, - а ты на мне теперь женишься или как?
- Женюсь, - Салов ей отвечает. - Конечно. Куда ж я, - отвечает, -
денусь?
Ну, Марина обниматься полезла, а он, Салов, говорит:
- Только я сейчас на минутку забежал. К тебе. По одному делу. И мне
обратно надо бежать. Назад. А завтра я позвоню и, это, приду. И женюсь. На
тебе.
И Салов ушел от Марины и поехал не к Гале, а к себе. Домой. Сел в
троллейбус и поехал. А в троллейбусе в этом, куда он сел, в нем ехали
следующие люди: сзади ехали двое парней подросткового возраста с такого же
близкого возраста девушкой, и девушка эта сидела на руках у одного парня и
целовалась с другим парнем. Потом там ехала группа женщин, находящихся в
алкогольном опьянении высокой степени, а одеты они были в натуральные
меховые изделия, и на пальцах у них блестело по многу колец с камнями и без
камней, и все они ругали матерными словами и выражениями сучка Геру Мухина.
Еще в троллейбусе ехал старый дед с костылем и без левой ноги. Он лежал,
обняв свой костыль, в проходе на полу и спал, и от него пахло свежей мочой.
А на сиденье впереди, которое развернуто против хода троллейбуса, ехал
плоский человек с зеленой гармошкой. Человек был вроде как не в себе. Он
таскал гармошку туда и сюда и дурным голосом на одной ноте орал украинскую
народную песню:
Ты ж мэнэ пидманула,
Ты ж мэнэ пидвэла,
Ты ж мэнэ молодого
З ума-розуму звэла.
Так орал этот человек всю дорогу без передыху. А когда троллейбус
приехал на конечную остановку и остановился, и открыл все двери, из них
никто не вышел. Ни один человек не вышел. И Митя Салов не вышел. И водитель
троллейбуса включил микрофон и сказал в него по типу того, как, слышал он,
говорят в метрополитене города Москвы:
- Конечная, - сказал водитель в микрофон, - троллейбус дальше не
пойдет, большая просьба освободить салон.
Но и водителя никто не послушал. Или же его не услышали. Или не поняли
из-за звуков гармошки и голоса плоского человека, который все громче и
громче орал свою жуткую песню, и песня эта не имела в его исполнении ни
конца, ни смысла.
Вальки не осталось и из-за того, что начала Дарья Васильевна тяжело страдать
сердечно-сосудистыми заболеваниями и ослабевать, и не стало у нее физической
возможности заниматься Валькиной развратной жизнью. Но у нее и так
достаточное количество фактов скопилось в тетрадке, больше ей и не надо
было.
И вот исполнилось Дарье Васильевне ровно семьдесят пять лет, и стало у
нее совсем сердце работать плохо и с перебоями, и собралась она тогда с
силами и поехала к Вальке. В первый раз за это последнее десятилетие, потому
что внуки ее теперь доросли до нужного возраста и могли все сознательно
понять и оценить по уму и чести. И приехала она к Валькиному дому, зашла в
подъезд, а лифт не работает. Ремонт. А Валька на двенадцатом этаже живет. Ну
и полезла Дарья Васильевна пешком с передышками в гору, чтоб не возвращаться
ни с чем, раз уж собралась она и приехала. И лезла она, лезла на этот
высокий этаж- около часа примерно лезла. И вот долезла-таки она до
поставленной цели, победив все препятствия, и позвонила длинно в Валькину
квартиру No 126, а дверь никто не открыл. И еще много раз позвонила Дарья
Васильевна безуспешно, и ничего ей не осталось, кроме как в обратную дорогу
тронуться, по ступенькам вниз. И тут у нее сердце работать отказалось, и она
села медленно на цементный пол между лестницами, а потом легла. И
померещилось Дарье Васильевне, что Валька над ней стоит, в головах, и сверху
на нее смотрит и ухмыляется своей известной ухмылкой, и захотела Дарья
Васильевна сказать ей, что проститутка же она, Валька, и больше никто, но
произнести эти справедливые слова Дарье Васильевне мешало что-то, ей
непонятное. И хорошо, что мешало, потому что стояла над ней не Валька, а
чужая посторонняя женщина, а Валька никак не могла тут стоять в силу того,
что она с детьми и с нынешним своим мужем, или кем он там ей доводился, ну,
в общем, с еврейчиком этим самым, отдыхать укатила на берег Азовского моря,
в пансионат "Прибой". И эта случайная женщина вызвала "скорую помощь", и
прибывший по ее вызову врач осмотрел Дарью Васильевну и сказал, как отрезал:
- Инфаркт.
Ну и спустили Дарью Васильевну со всяческими предосторожностями на
носилках вниз, погрузили через заднюю дверь в "скорую помощь" и повезли с
воем сирены по улицам города в больницу. Но так и не довезли. И что с ее
телом произошло в дальнейшем - неизвестно, так как никаких документов,
удостоверяющих личность, при ней не обнаружилось, а хватиться Дарьи
Васильевны и заметить вовремя, что исчезла она из поля зрения, тоже было
особенно некому по той простой причине, что стояла тогда на дворе пора
очередных летних отпусков, самый разгар, и сын ее в данный конкретный момент
так же как и Валька, проводил свой отпуск - вот, значит, как все неудачно
трагически совпало. И проводил он его, отпуск, плывя где-то вниз по течению
в веселой компании со своей женой не то на байдарке, не то на каноэ. Они
каждое лето в отпуске по разным горным речкам спускались с риском для жизни
- хобби у них было такое престижное, увлечение. А других родственников Дарья
Васильевна не имела. Была у нее старшая родная сестра Стеша, прожившая всю
свою жизнь одинокой старой девой, да пять лет тому назад умершая.
Но самое глупое тут - это то, что зря и напрасно Дарья Васильевна лезла
на Валькин двенадцатый этаж при своем непригодном сердце и такую
головокружительную высоту преодолевала, ведь мало того, что внуки ее, к
которым шла Дарья Васильевна и стремилась, оба на месте отсутствовали, так
она еще и тетрадку свою бесценную дома оставила. Забыла про нее Дарья
Васильевна совершенно, ну просто совсем начисто забыла.
Интимной жизнью Митя Салов жил с двумя женщинами одновременно. И не так
жил, как все прочие представители мужского пола во всем мире живут, - когда
одна женщина, служит мужчине женой, а другая, как говорится, любовницей. У
Мити Салова обе они, его женщины, женами не являлись. С женами Салов
расстался раньше: с первой по счету из-за несхождения характерами, а со
второй - по экономическим мотивам. И теперь вот имелось у него в наличии
сразу две женщины, одна из которых была Мариной, а другая - Галиной или еще
проще - Галей. И имел он их двух, так сказать, в единицу времени не потому
что у него был низкий моральный облик, а потому что по обстоятельствам так
вышло. Само. И он Марину очень искренно любил, и Галину тоже любил. И каждую
из них любил Митя Салов по-своему и по отдельности от другой. И они,
женщины, со своей стороны отвечали, Мите взаимностью чувств и благодарностью
за доставленное счастье в жизни. А Митя, в свою очередь, старался как мог
никого из них не обижать и встречаться и с Мариной, и с Галей приблизительно
на равных условиях и уделять им примерно равное количество внимания и
времени. Он для себя набросал как бы план в виде графика по числам месяца и
дням недели и пользовался этим графиком при организации своего досуга и при
распределении его между Мариной и Галей по справедливости и по совести - ну
раз уж образовался у них такой, что ли, своеобразный равнобедренный
треугольник. Ведь же Салов не хотел специально, по расчету, чтоб у него было
целых две женщины. Он хотел, чтобы была только одна какая-нибудь. Он
конкретно для этой цели и завязал знакомство с Мариной в пансионате
"Лесной". Он по путевке профсоюза тридцатипроцентной стоимости проводил там
свой очередной отпуск. И она, Марина, проводила свой отпуск в этом же
пансионате. И они в нем встретились и познакомились, и полюбили друг друга,
имея в виду далеко идущие намерения на будущее.
А с Галиной Салова сама же Марина и познакомила, по собственному
желанию. Уже когда они отпуск провели и обратно в город вернулись. Галина
подругой была Марине со школьной парты и, конечно, Марина ее с Саловым
познакомила, не утерпела. И, конечно, Салова нельзя обвинять в том, что он
на нее оказал неизгладимое впечатление своей обаятельной наружностью и что
она, Галина, ему понравилась не меньше Марины. А Марина тоже - как раньше
нравилась, так и осталась нравиться, несмотря на Галину. И ему захотелось,
чтоб и Марина была с ним. как и прежде до этого, и Галину тоже он хотел
сохранить при себе и любить, тем более что и она, так же, как и подруга ее
Марина, в браке ни с кем не состояла, и препятствий никаких в этой области у
Салова с ней создаться не могло.
Вот так, значит, это все выглядело насчет возникновения у Мити Салова
двух женщин параллельно. И теперь он ходил то к Марине, то к Гале. То с
Мариной делил свое личное время, то с Галиной. А иногда бывало, что и с
обеими с ними вместе. Допустим, надо идти ему к Марине, а вдруг появляется
желание и Галину повидать вне плана, ну он ей позвонит с работы, так как у
него не было домашнего телефона, и скажет, что к Марине сегодня пойдет, а
она тоже тогда созвонится с Мариной и тоже к ней в гости попросится. И они
все втроем в таких случаях вечер отдыхали. И Салов после этого у Марины не
оставался, а, наоборот, шел с ее, Марининого, согласия и, уступая ее
убедительным просьбам, Галину провожать, чтоб не страшно ей было поздно
домой возвращаться. И оставался у Галины. И с ней ночевал.
Конечно, Галину не особо радовало и устраивало такое ее двусмысленное
положение в отношениях с Митей, но она придерживалась того мнения, что лучше
иметь хоть какую-нибудь свою личную жизнь, чем не иметь вообще никакой
совсем, тем более что он, Митя, обещал ей связь с Мариной прекратить, но
как-нибудь постепенно, чтоб не причинять ей чрезмерной душевной боли и
излишних мук и страданий. А Марине Салов никаких обещаний не давал, так как
она про их с Галей тайную близость и связь не догадывалась и находилась в
полном неведении. Но и прекращать с ней отношения в соответствии с
обещанием, данным Гале, Салову не улыбалось и не хотелось. Ему же хорошо
было и с Мариной, и с Галей. С Мариной, например, ему более интересно было в
общении, потому что она и книжек много прочитала и вообще, а с Галей Салову
лучше было в интимном смысле слова. И готовить она умела разные вкусные
блюда восточной кухни. Ну, короче, они как бы дополняли в его глазах одна
другую, и без любой из них ему было бы намного хуже и скучнее жить на свете.
И им без него тоже было бы хуже. А так все-таки всем им троим вместе взятым
было вполне более-менее. Только с праздниками проблемы перед Саловым
вставали, так как праздники же и Марина хотела праздновать в компании с
Митей, и Галина хотела быть с ним, а не в полном одиночестве. А Салов, как
всегда, и Марине не мог отказать, и Галине. И поэтому он совсем падал духом
от безвыходности обстановки и соглашался дежурить на своем производственном
предприятии по двенадцать часов за оплату в двойном размере. А они - Марина
и Галя - звонили ему в дежурку по телефону и разговаривали с ним. И обе
жалели, что он вынужден нести праздничные дежурства в то время, когда все
люди всей страны празднуют и отдыхают в свое удовольствие, и высказывали ему
справедливые нарекания и упреки за то, что он дает согласие на эти
дежурства, хотя мог бы и не давать. А Салов говорил им обеим одно и то же -
что не может он не давать согласия, если хочет, чтоб ему не мотали нервы и
давали спокойно работать и жить. Говорил он им так, а сам про себя думал,
что вот же и Новый год уже не за горами, а на Новый год этот спасительный
вариант с дежурством никак не пройдет, ни под каким соусом и видом. И не
надо бы им, Марине то есть и Гале, портить праздничное настроение и кровь.
Он же, Салов, наоборот, хотел, чтоб и им, и ему хорошо всегда было, а
получалось, что выходило прямо противоположное. И надо было с этим
что-нибудь срочно делать, а что - неясно и неизвестно. И Салов не делал
вообще ничего. Он пустил все на самотек, чтоб, значит, само собой что-нибудь
произошло и разрешило весь этот гамлетовский вопрос. И в конце концов,
конечно, произошло то, что всегда происходит в результате тесных половых
контактов между мужчиной и женщиной. А именно, произошла у Гали
беременность. Салов как-то пришел к ней по своему графику и говорит, что
пошли, сходим куда угодно, в кафе, что ли, мороженого съедим мягкого дли
вина выпьем в дегустационном зале "Нектар". А Галя говорит ему:
- Не хочу я.
А Салов говорит:
- Почему это ты не хочешь?
А она отвечает, что не хочу, вот и все. И пить не хочу, и мороженого.
Не лезет мне, говорит, внутрь никакая пища. А Салов ей тогда говорит:
- Может, тебе, - говорит, - в таком случае к врачу сходить надо,
состояние здоровья обследовать?
А Галя говорит:
- Да была я у врача. И состояние здоровья, - говорит, - у меня в
пределах нормы, если принимать во внимание мое положение.
- Какое твое положение? - Салов у нее спрашивает.
А она отвечает:
- Ну, обыкновенное женское положение. Беременность.
- Это тебе врач лично сказал? - Салов спрашивает.
А она говорит:
- Лично.
И начинает плакать. А Салов вытер руками ей с лица слезы и говорит:
- Ты, - говорит, - это, давай одевайся нарядно. В ЗАГС пойдем. А Галя
говорит:
- Честно?
- А Салов ей отвечает:
- Ну!
И Галя быстренько оделась и лицо с прической перед зеркалом подправила.
Собралась, значит, и спрашивает:
- Митя, а как с Мариной теперь?
- А с Мариной, - Салов ей говорит уверенно, - теперь все. Покончено
навсегда.
Ну и пошли они в райотдел Дворца бракосочетаний и составили заявления,
что, мол, желают создать еще одну новую семью и быть мужем и женой. А
оттуда, из Дворца, Салов решил ехать непосредственно к Марине. Чтоб не
откладывать эту тему в долгий ящик.
- Я, - сказал, - сейчас к ней поеду, а ты иди домой и жди моего к тебе
скорого возвращения.
И вот приехал Митя Салов к Марине, а она отперла ему дверь и говорит:
- О, - говорит, - как удачно, что ты пришел. Ты, - говорит, - наверно,
почувствовал, да? И пришел.
А Салов ей отвечает, что просто пришел, по одному делу, и "что это я, -
спрашивает, - мог такого почувствовать?".
А Марина ему говорит весело:
- А то, - говорит, - что у нас с тобой ребенок будет.
- Кто у нас будет? С тобой? - Салов спрашивает.
- Ну ребенок, - Марина говорит и повторяет еще раз: - ребенок.
И после повторения этого слова "ребенок" у Салова, видно, что-то на
лице изменилось. Или отразилось, может быть. Потому что Марина глянула на
его лицо и спросила:
- Ты что это, - спросила, - не рад?
А Салов сначала замялся на какое-то неопределенное время, а потом
говорит:
- Чего это я не рад? Я рад.
И замолчал. А Марина говорит:
- Мить, - говорит, - а ты на мне теперь женишься или как?
- Женюсь, - Салов ей отвечает. - Конечно. Куда ж я, - отвечает, -
денусь?
Ну, Марина обниматься полезла, а он, Салов, говорит:
- Только я сейчас на минутку забежал. К тебе. По одному делу. И мне
обратно надо бежать. Назад. А завтра я позвоню и, это, приду. И женюсь. На
тебе.
И Салов ушел от Марины и поехал не к Гале, а к себе. Домой. Сел в
троллейбус и поехал. А в троллейбусе в этом, куда он сел, в нем ехали
следующие люди: сзади ехали двое парней подросткового возраста с такого же
близкого возраста девушкой, и девушка эта сидела на руках у одного парня и
целовалась с другим парнем. Потом там ехала группа женщин, находящихся в
алкогольном опьянении высокой степени, а одеты они были в натуральные
меховые изделия, и на пальцах у них блестело по многу колец с камнями и без
камней, и все они ругали матерными словами и выражениями сучка Геру Мухина.
Еще в троллейбусе ехал старый дед с костылем и без левой ноги. Он лежал,
обняв свой костыль, в проходе на полу и спал, и от него пахло свежей мочой.
А на сиденье впереди, которое развернуто против хода троллейбуса, ехал
плоский человек с зеленой гармошкой. Человек был вроде как не в себе. Он
таскал гармошку туда и сюда и дурным голосом на одной ноте орал украинскую
народную песню:
Ты ж мэнэ пидманула,
Ты ж мэнэ пидвэла,
Ты ж мэнэ молодого
З ума-розуму звэла.
Так орал этот человек всю дорогу без передыху. А когда троллейбус
приехал на конечную остановку и остановился, и открыл все двери, из них
никто не вышел. Ни один человек не вышел. И Митя Салов не вышел. И водитель
троллейбуса включил микрофон и сказал в него по типу того, как, слышал он,
говорят в метрополитене города Москвы:
- Конечная, - сказал водитель в микрофон, - троллейбус дальше не
пойдет, большая просьба освободить салон.
Но и водителя никто не послушал. Или же его не услышали. Или не поняли
из-за звуков гармошки и голоса плоского человека, который все громче и
громче орал свою жуткую песню, и песня эта не имела в его исполнении ни
конца, ни смысла.