Хьюз Шарлотта. Плут

   - Дикон, постой, - выкрикнула она. Он проигнорировал ее крик.
   - Извини, - проговорила она чуть тверже.
   Она ухватила его за руку, но он не обратил на нее внимания. С таким же успехом можно было говорить с луной. Никакой реакции.
   - Подожди минутку!
   - Да, что? - он взглянул на нее. Коуди резко остановилась. Стоя у своей сверкающей машины, он выглядел так, словно только что сошел с экрана коммерческого телевидения. "А он действительно красивый, дьявол", - подумала Коуди. Но ведь он всегда выглядел божественно. А прикосновения? Она до сих пор вспоминает его кожу.., мускулистое ощущение его спины...
   - Что ты о себе воображаешь? - заявила она, отметая побочные мысли. Он взглядом следил за ее потяжелевшими грудями. Взгляд твердый, проникающий. Коуди чувствовала себя голой и беззащитной, словно он просто сорвал с нее блузку. Она чувствовала себя пылающей и липкой одновременно. И как это ему удается? Она начала злиться, поняв, как много власти он имел над ней даже теперь. И если не над жизнью, то, по крайней мере, над ее чувствами.
   - Ты не имеешь права обвинять меня.., в том, что я отношусь к тебе с предубеждением. Ты как никто другой знаешь, что такое необоснованные обвинения.
   Даже если бы он нашел лом на ветровом стекле, он удивился бы меньше. Дикон отвел глаза от ее груди и запустил пятерню в свою шевелюру. Он был смущен.
   - А что же, черт побери, я должен думать? - спросил он. - Ты мне Ясно сказала, что не хочешь сдавать мне квартиру. А увидев твою дочь, не надо быть гением, чтобы догадаться, почему, - Ну, так ты ошибся... Просто мне кажется, что эта квартира слишком мала и не настолько хороша, как та, к которым ты привык. Не думаю, что тебе будет здесь хорошо.
   - В данный момент я не жду ничего хорошего. Одним неудобством больше или меньше? Никакой разницы! Кроме того, в городе нет других вариантов.
   - Ты не прав. Ты пробовал Крествуд Таунхоумз?
   - Они сказали, что у них все сдано. Я не собираюсь околачиваться в ожидании, пока кто-нибудь не съедет.
   - Дай мне газету, - она почти вырвала ее у него из рук. "Руки у него все еще худые и коричневые", - заметила она. Они были большими, с красивыми длинными пальцами. Он был рожден музыкантом. И очень рано начал играть. Он был самоучкой, так как денег на уроки никогда не было. Однако, Дикон играл и в церкви, а в двенадцать лет стал проводить время в кабачках, где практиковался с джазовыми или блюзовыми музыкантами. Наблюдая сейчас за его пальцами, она видела их много лет назад...
   От воспоминаний у Коуди заныло в животе. Она постаралась изучить объявления, которые он обвел красным кружком. Ее пугало и одновременно раздражало то, что он по-прежнему казался ей привлекательным, но, с другой стороны, она и не удивлялась. Разве за все прошедшие годы она не сравнивала его с каждым мужчиной? И не оказывались ли они хуже?
   - Ты был везде? - наконец, спросила Коуди, стараясь не выдать своих чувств. Он был не тот восемнадцатилетний юноша, плакавший, когда она покончила с их отношениями. И все же... Воспоминания остались болезненно живыми.
   - Я решила пойти в Дьюк Юниверсити, - сказала она ему тогда. - Я не хочу, как твои родители, всю жизнь перебиваться с хлеба на квас. Не хочу состариться раньше времени, как твоя бедная мать.
   Коуди знала, что это были жестокие слова, но она должна была так поступить. Для его же блага. Она причинила ему боль, вызвала у него гнев, достаточно сильный, чтобы он ушел, ни разу не обернувшись.
   "Ты достаточно любишь его, чтобы отпустить от себя?"
   До конца жизни она не забудет эти слова. Взгляд и выражение на лице Эйлин Броуди. Его мать произнесла их всего за несколько часов до того, как Коуди повторила их. В свои восемнадцать лет Коуди нашла в матери Дикона грозного противника с горящими черными глазами, хрупкостью, порожденной болью и трудными временами, которые включали смерть дочери от лейкемии.
   - Мой сын станет когда-нибудь знаменит, окажись у него хотя бы полшанса для этого, - заявила она.
   - Я верю, что он будет знаменит... - поддакнула Коуди. Эйлин натянуто улыбнулась.
   - Но мы обе знаем, что это маловероятно, так ведь? Теперь, когда он заканчивает школу, его ждет завод...
   Коуди чуть не содрогнулась при мысли о Диконе, ходящем посменно на местную текстильную фабрику: туда же, где до своего смертного часа работал его отец.
   - Но так будет не всегда, - возразила она. - Лишь до того дня, когда он сделает свое имя в музыке.
   - Ну, а как же ты, Коуди? Ты собираешься уйти из колледжа. Я знаю подростков, которые готовы на все, лишь бы попасть в Дьюк Юниверсити.
   Коуди не хотела обсуждать эту тему. Хотя ее родители решили, что она отправится в колледж этой осенью, она не собиралась никуда ехать без Дикона. Она и Дикон просто тянули время, ожидая поры, когда они смогут пожениться.., даже если им придется сбежать. Они уже устали от ожидания. Как только он позволил себе зайти дальше ласк, ситуация стала напряженной. Джим и Абигайл Шервуды беспокоились о будущем Коуди. Ее родители хотели отправить ее из Калгари как можно дальше от Дикона Броуди.
   - Дикон ненавидит бедность, - сказала Эйлин. - Бедность, в сущности, убила его сестру. Мы не могли поместить ее в один из роскошных госпиталей и обеспечить специальный уход. Дикон никогда не простит нам, что у нас не было денег, чтобы спасти Кимберли. Он кончит тем, что возненавидит тебя, если ты не дашь ему шанс жить другой жизнью.
   Но, когда Коуди сказала ему, что все-таки собирается поступать в колледж, Дикон настоял, что поедет в Дюрхем вместе с ней.
   - Не надо. Мои родители никогда не будут платить за мое образование, если узнают, что мы все еще видимся друг с другом. А я устала прятаться по углам, чтобы быть с тобой рядом.
   - Ты стыдишься меня? - голос отражал боль, боль, которая быстро обернулась гневом.
   - Я знал, что рано или поздно они сломают тебя. Я недостаточно хорош для тебя.
   - Дикон, пожалуйста...
   - Так ведь? Если бы мой отец был президентом банка или преуспевающим адвокатом, у нас сейчас не было бы этого разговора. Если бы я не вырос на фабрике, твои родители приветствовали бы меня с распростертыми объятиями.
   - Ты можешь винить их в том, что они желают мне добра? - спросила Коуди.
   Его взгляд стал жестким, стеклянным, словно опустился какой-то невидимый барьер. Он стал замерзшим и непроницаемым и не изменился за все эти годы.
   - Везде одна и та же история, - сказал он. - Свободных мест нет.
   Коуди отдала ему газету. Губы ее сложились в тонкую презрительную линию.
   - Понимаю...
   Теперь ей все стало ясно, а это не совпадало с ее представлениями о справедливости. Она все время полагала, что Дикон был истинной жертвой судебной битвы, длившейся целый год. Но люди в Калгари, очевидно, не разделяли ее мнения. То, что она сделала потом, было чистейшей воды безумием, и не только безумием, но и опасным поступком. Но она не могла от него отвернуться.
   - У меня есть три меблированные комнаты на втором этаже. Рента - четыреста долларов в месяц, включая удобства. Если, конечно, ты не вздумаешь держать кондиционер постоянно включенным. Тогда дополнительная плата.
   Он был так изумлен, что какое-то мгновение не мог ничего сказать. Почему она решила сдать ему комнату, когда все отказали? Но он решил не задавать вопросов, а порадоваться неожиданной удаче. Возможно, судьба начинает поворачиваться к нему лицом.
   - Что, если я дам тебе пятьсот в месяц без вопросов о кондиционировании?
   - И нужно внести страховку, - продолжила она.
   - Без проблем. - Он оценил тот факт, что она больше волнуется о бытовых проблемах, чем о своей дочери.
   - Не думаю, что ты будешь принимать у себя по ночам женщин... - сказала она, как бы само собой разумеющееся.
   Вопрос застал его врасплох.
   - Ты спрашиваешь как домовладелица, или из чисто женского любопытства?
   Коуди вспыхнула. Она читала в газетах, каким нахальным он мог быть. Это было той его стороной, которую она никогда не знала. Но ничего удивительного... Если половина женского населения хихикала и строила ему глазки...
   - Уверяю тебя, у меня нет личного интереса к твоей интимной жизни, сказала она. - Я спросила тебя из-за весьма впечатлительной двенадцатилетней девочки, которая живет здесь и хорошо знает обо всем, что происходит в доме. Я прошу всех своих жильцов соблюдать приличие... Особенно, если они желают.., хм.., принимать визитеров.
   Дикон задумался. Звучало хорошо, но он ни на минуту ей не поверил. Ну, по крайней мере, не полностью. Нечто, вероятно, мужское самолюбие, убеждало его, что она должна хотя бы немного полюбопытствовать о любовной стороне его жизни. Она очень удивится, когда узнает, как долго он обходился без женщин. Именно поэтому он поймал себя на мысли, что глазеет на ее ноги с той минуты, как она вышла на крыльцо. Но Коуди притворялась, что все ее любопытство основано лишь на чувстве приличия. Что дало ему ответ на один существенный вопрос: она, судя по всему, живет за счет этого предприятия.
   - Скажи, а твоего мужа тоже интересует, чем занимаются его жильцы за закрытыми дверями?
   - У меня нет мужа.
   - Я слышал другую версию...
   - Я разведена.
   - О! - ее слова вызвали у него удивление и любопытство одновременно, как и раздражение тем, что он интересуется ее личной жизнью. - Так что же ты делаешь, когда встречаешь мужчину, с которым хочешь провести время? - спросил он.
   Вопрос был несколько неуместен, и Дикон знал об этом.
   Когда Коуди заговорила, ее голос стал ломким, как накрахмаленный платок:
   - Послушай, у меня нет времени. Примерно через девяносто минут здесь соберется не меньше сотни человек. Если хочешь взглянуть на квартиру, я покажу. Если нет, то всего хорошего.
   Он не доставил ей удовольствия еще раз попрощаться.
   - Веди, - проговорил Дикон. Коуди провела его в помещение, туда, где стоял большой овальный стол.
   - Кетти и я живем внизу, - пояснила она. - Здесь мы все закрываем, если никого не ждем.
   Она подумала, как бы удержать Кетти от контактов с ним. Дикон запоминал.
   - Итак, я буду иметь дело непосредственно с тобой во всем, что касается квартиры?
   Она встретилась с ним взглядом и полюбопытствовала про себя, не прочла ли она в нем больше, чем он собирался ей сказать.
   - Это создает какие-то затруднения?
   - Вовсе нет.
   Его тон был убеждающим, как и взгляд, который он на нее бросил. Хотя Дикон не был уверен, что справится с поставленной задачей. Коуди кивнула и он последовал за ней вверх по лестнице на второй этаж, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на грациозное покачивание ее бедер. Вместо этого он попробовал сконцентрировать внимание на обстановке. Он никогда не забывал, как велик был этот дом. Но он всегда казался уютным и домашним...
   - Почему ты превратила это место в меблированные квартиры? - спросил он.
   - Ты хочешь поинтересоваться, нуждаюсь ли я в деньгах?
   Она взглянула на него через плечо и улыбнулась, но улыбка была вымученной.
   - С годами хозяйство пришло в упадок, и, когда родители умерли, мне надо было выбирать. Продать дом дешевле, чем он стоит, или найти денег, чтобы привести его в порядок.
   Она вздохнула.
   - Не знаю, может быть, все-таки стоило его продать... Поддерживать его в нормальном состоянии очень хлопотно...
   Дикон искренне удивился, что ее отец испытывал финансовые трудности. Он всегда думал, что у ее родителей куча денег. Конечно, на взгляд той соседней задницы, из которой вышел он, они были гораздо благополучнее в отношении денег. Но как же тот прекрасный малый из колледжа, за которого она вышла замуж? Он должен что-то платить на содержание ребенка?
   Коуди достигла верхнего этажа и остановилась перед одной из дверей. Она вынула ключ и повернула его в замочной скважине, затем распахнула дверь и шагнула в сторону, пропуская Дикона вперед.
   - Комната убрана и готова к проживанию, - проговорила она. - Я меняю белье каждую неделю. Свои личные вещи ты можешь отдавать в стирку совсем рядом через несколько домов вниз по улице.
   Она скрестила руки, ожидая, пока он осматривался. Квартира никогда не казалась такой маленькой, как сейчас, когда он стоял здесь. О чем он думал? Пытается ли он найти вежливый предлог? Сейчас он скажет, что это не то, что ему нужно...
   Коуди почему-то казалось, что он не снимет эту квартиру. Хотя здесь было не так уж плохо, но это жилище в подметки не годилось его обиталищу в Мемфисе. Она прекрасно представляла себе его образ жизни в Стиле Богатых и Знаменитых. И не сомневалась, что его призовые арабские скакуны живут лучше чем то, что она ему предлагает. Коуди предоставила ему шанс повернуть назад. Она убедила себя, что отнесется к этому совершенно спокойно.
   Дикон изучил гостиную и ее старомодную, чересчур напыщенную мебель, заглянул на кухоньку и прошел в спальню. Кровать из красного дерева с четырьмя столбиками и такой же гардероб полировались до тех пор, пока не стали блестеть, как новенький автомобиль.
   - Эта кровать - фамильная гордость, - пояснила Коуди.
   "Ее мебель, возможно, не так мила, как его, - подумала она, - но воспоминания, связанные с ней были значительны".
   - Я в ней родилась.
   Дикон встретился с ней глазами. Он не приветствовал разглашение столь личных событий. Может, она старается специально?
   - А твоя дочь? - спросил он. - Тоже была зачата в этой постели?
   Он ненавидел себя за то, что задал этот вопрос. Ему ведь все равно. Он только знал, что не хочет спать в постели, в которой она спала с другим.
   Коуди неожиданно стало не хватать воздуха.
   - Нет, - сказала она, спустя секунду. Дикон как-то внезапно расслабился и стало ясно очевидное облегчение, которое он почувствовал.
   - Тогда я согласен...
   Коуди не была готова к такому заявлению и на ее лице застыло удивление. Она запаниковала:
   - Согласен? Ты уверен? Может, ты хочешь оглядеться и найти что-нибудь получше?
   "О, Боже! Что она говорит!" - Коуди сделала паузу и сглотнула, но во рту не было ни капли слюны.
   - Послушай, тебе не надо торопиться, - быстро проговорила она. - Возможно, ты захочешь присмотреть что-нибудь получше, прежде, чем решить. Я даже оставлю это место за тобой на двадцать четыре часа, чтобы дать тебе время подумать.
   "Она явно не знает, в каком отчаянном положении я нахожусь", - думал Дикон. Он полез в карман.
   - Наличными пойдет?
   - Да, конечно.
   Прежде, чем сообразить, на что она согласилась, он вручил ей пачку банкнот. Она неохотно приняла ее в обмен на ключ, который держала. Коуди все еще пошатывалась от неожиданности, когда шла к двери. Она была уверена, что он откажется. Что на нее нашло? Почему она влезла в эту авантюру? Что ей теперь делать! И как быть с Кетти?
   - Здесь есть кофейник? Коуди остановилась.
   - Кофейник?
   Она не могла представить его любителем кофе. Распивающим пиво и поглощающим ростбифы - да. Но кофе?
   - Под мойкой электрокофейник с ситечком.
   Она сделала еще шаг к двери. Ее била дрожь. Ей хотелось остаться одной, чтобы осмыслить, что она сделала и подумать о возможных последствиях.
   - Мне действительно надо идти, - проговорила она дрожащим голосом. Ей надо было скорее отделаться от этого человека и разбуженных им чувств.
   - Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать. - Она сделала краткую паузу. - И я буду благодарна, если ты перенесешь свои пожитки до того, как прибудут мои гости.
   Затем она оставила его и поспешила вниз по лестнице, засовывая ассигнации в бюстгальтер. Там было безопасно. Без сомнений: никто туда не заглядывал годами...
   - Что же я теперь буду делать? - разговаривала она с собой.
   Придя чуть позже на кухню, она застала там Кетти, разглашающую по телефону на девяносто миль вокруг подробности своей встречи с Диконом Броуди. И когда она сказала дочери, что он фактически поселился у них, ей показалось, что для восстановления у нее нормального дыхания придется применять искусственные методы.
   - Он устроился наверху? - проговорила Кетти таким пискливым голосом, что Коуди собралась пойти за банкой с растительным маслом. - И с какой стати ему захотелось поселиться здесь? - спросила она, оглядывая кухню, словно надеясь увидеть нечто необычайное, что она проглядела.
   - У нас, между прочим, не так уж плохо, - проговорила Коуди, чувствуя необходимость защитить свой дом. Девочка разинула рот, оставаясь неподвижной, как манекен. Наконец, Коуди хлопнула в ладоши и Кетти подскочила, словно ее разбудили. Ну, сегодня от нее проку не будет.
   - Ладно, вернемся к работе, - проговорила Коуди. - У нас еще тысяча дел.
   Она вымыла руки и вытерла их полотенцем.
   - Ну, куда же я положила сетку для волос? - проговорила она, разыскивая липкую сетку, которую всегда одевала, когда готовила еду для посетителей. Кетти все еще ходила вокруг, как во сне.
   - Но она же у тебя на голове. Лицо у Коуди побелело.
   - Нет, - прошептала она. На нее нахлынуло чувство ужаса. Она боялась потрогать волосы и удостовериться.
   - Скажи, что это не так! Я схожу с ума. Внезапно Кетти, казалось, вышла из своего гипнотического состояния и осознала, что происходит вокруг, включая подавленность матери и зеленые блики, которые появились на ее лице. Она расхохоталась.
   К одиннадцати часам гости разошлись. Коуди видела последнего, укладывавшего остатки еды и прощавшегося с Кетти. Наконец, она решилась выйти на крыльцо подышать свежим воздухом. После дня сюрпризов она была слишком взвинчена, чтобы сразу лечь спать. Сначала она узнала, что Дикон Броуди вернулся в город, затем, прежде чем она успела переварить информацию, Коуди открыла свою входную дверь, и пожалуйста - он тут как тут! Казалось, слишком уж много совпадений! Но нет, таково уж ее цыганское Счастье...
   Коуди открыла тяжелую деревянную дверь и неуверенно шагнула на крыльцо. Она не стала зажигать свет, чтобы не привлекать мошкару. Она тихонько закрыла за собой дверь.
   - О! Ты решила составить мне компанию? - раздался мужской голос.
   Голос так испугал Коуди, что она чуть не упала. К счастью, она быстро узнала его.
   - Дикон, что ты здесь делаешь? - удивленно спросила она. Она едва видела его силуэт в лунном свете, когда подошла ближе.
   - Сижу и смотрю, как уходят твои гости. Извини, если я напугал тебя.
   - Ну... - она действительно не знала, что сказать. Оставаться или уйти в дом? Она раздумывала, зная, что во втором случае может показаться грубой. Но здравый смысл подсказывал, что здесь ей делать нечего. Она повернулась к двери.
   - Спокойной ночи, - проговорила она.
   - Не уходи! - попросил он. Она остановилась, держась за ручку двери.
   - Мне показалось, что ты хочешь побыть в одиночестве.
   - Пожалуйста, - он указал на стоящий рядом с ним стул. - Люди избегают меня с того момента, как я появился в городе.
   Она кивнула, подошла к нему и села на стул.
   - Скоро пройдет, - возразила она, хотя и не была так в этом уверена, как хотела себе представить. Дикон пожал плечами, и она поняла, он хотел поговорить вовсе не об этом. Он рассматривал кремовую блузку - ее выходной туалет.
   - Ты сегодня такая нарядная... Ему понравилось, как она одета. Просто и непритязательно. В отличие от ярких кричащих костюмов, которые он привык видеть на женщинах в шоу-бизнесе.
   Коуди улыбнулась и зачем-то поправила воротник.
   - Здесь, между прочим, была свадьба. Она помолчала и искоса стрельнула в него глазами.
   - Удивляюсь, как ты меня узнал в той сетке...
   - Надо сказать, стрижка тебе идет, - заметил он, рассмотрев короткую волнистую прическу, которая еще больше увеличивала привлекательность ее лица. Но, в конце концов, она всегда была хорошенькой. А когда-то считалась наиболее популярной девушкой в округе. Тогда он искренне удивлялся, что же в нем Коуди нашла. Теперь его интересовало, не напрашивалась ли она на комплимент. Женщины ловки на такие штучки. Они любят указать на какой-нибудь маленький незначительный недостаток, чтобы дать мужчине возможность свести его к нулю, а заодно отметить и сильные стороны.
   Дикон решил сменить тему разговора. - Я как раз припоминал, что в детстве любил сидеть по ночам на крылечке, - сказал он после небольшой паузы. - Вот сижу и глазею на небо, как когда-то у родительского дома. Конечно, у нас было не так хорошо, как здесь, - добавил он, думая вслух.
   Коуди знала, что Дикон ненавидел свою бедность. Не потому, что он очень любил красивые вещи, просто ему не нравилось видеть, что его семья в чем-то себе отказывает. Теперь Дикон обеспечил своих родных. Он присмотрел за образованием своих братьев и постоянно давал деньги матери.
   - По-моему, ты неплохо устроился в Мемфисе... - сказала она, пытаясь говорить как можно спокойнее и беззаботнее, несмотря на существующее между ними напряжение.
   - Я видела на картинке. Роскошный дом. Дикон обрадовался. Он, несомненно, хотел, чтобы она знала, о том, как он вышел в люди.
   - Ты далеко пошел, Дикон, - добавила она. - И можешь гордиться собой.
   Дикон изучал ее в тусклом свете. Коуди говорила искренне, но его успех явно не производил на нее слишком большого впечатления. Ведь когда-то она бросила его и вышла за другого. За парня из колледжа. А он никогда не учился в колледже. Он всегда получал плохие отметки. Ему было не до колледжа. Но ведь ему приходилось вовсю работать, так что на учебу не оставалось времени. Он ничего не мог поделать. Интересно, почему Коуди развелась? И, кстати, какие у нее отношения с бывшим мужем? В конце концов, какое его дело? И он решил не думать об этом.
   - Сколько лет твоей дочери? - спросил он через несколько минут.
   Коуди нервно дернулась. "Почему он вдруг поинтересовался Кетти?"
   - Двенадцать. Он кивнул.
   - Она очень на тебя похожа. Коуди успокоилась.
   - Да, я тоже так думаю.
   - Она часто видится с отцом?
   - Нет. - Коуди сложила руки на коленях. Ей не хотелось говорить с ним о Кетти или своем бывшем муже.
   - Кстати, я забыла спросить о твоей матери. Как она?
   Он пожал плечами:
   - Хорошо, полагаю. Я провел с ней несколько дней перед тем, как приехать сюда. Она живет в хорошем местечке, недалеко от Мемфиса. Один из братьев помогает ей.
   Он помолчал, - Послушай. Насчет вечера, - Дикон опять помолчал. Он сегодня поступил как сопляк, взорвался, обвинил ее в том, что она такая же, как другие сплетницы в городе. Она не заслужила обвинение, особенно после проявленного к нему внимания. Она открыла перед ним дверь, - Извини, я наверное, вел себя по-хамски. Но уже два дня передо мной захлопывали двери, и я подумал...
   - Не надо извиняться, я все прекрасно понимаю.
   Он разглядывал ее.
   - Мне сейчас тяжело. Я не думал, что суд будет для меня так дорого стоить. Кажется, если бы я не боялся умереть, то уже давно покончил бы все счеты с жизнью.
   Это признание напугало его не меньше, чем ее. Дикон не осознавал, как сильно повлияло на него суровое испытание. Оно так пришибло его эмоционально, что Дикон начал сомневаться, удастся ли ему когда-либо оправиться.
   Коуди почувствовала, как сердце перевернулось в груди.
   - Мне очень жаль, Дикон. - Она говорила правду. У нее были проблемы, но ни одна не казалась настолько серьезной, чтобы сводить счеты с жизнью. Потеря в течение года родителей научила ее тому, насколько хрупка жизнь и как ценен каждый ее момент. Когда осталось мало денег, чтобы наслаждаться хорошими вещами, она научилась ценить и эту малость: весенние цветы, летний дождь, смех Кетти. Даже ее денежные проблемы казались незначительными, когда она рассматривала эти радости в своей жизни.
   Дикон снова пожал плечами. Странно, что он мог так легко разговаривать с ней. Но ведь Коуди всегда была хорошей слушательницей. За исключением, конечно, того раза, когда она отказалась выслушивать его доводы и она настояла, что ее образование для нее важнее всего остального, включая и самого Дикона. Но все было в прошлом. Сейчас требовалась элементарная вежливость.
   - Во всем виноват я, - проговорил он, думая вслух.
   Коуди замотала головой:
   - Ты о чем?
   - Проклятье... - он закрыл лицо руками и стал раскачиваться из стороны в сторону. Когда он поднял голову, лицо ее было угрюмым.
   - Мне надо было тогда лучше подумать. Дикон засунул руки в карманы. Он давно хотел высказаться, но пока никому не излил душу. Адвокат не советовал ему ни с кем откровенничать во время процесса и рекомендовал не делать этого и после, предупреждая, что любое его слово может попасть в бульварные газетенки. Поэтому Дикон копил все в себе до тех пор, пока его мысли не стали мучительно-болезненными.
   - Дикон, что бы там ни было, я ни минуты не верила, что ты виноват.
   Он посмотрел на Коуди. Для него ее слова значили очень много, хотя он и не знал, почему.
   - Почему?
   - Потому что я тебя хорошо знаю. И помню, что ты всегда был неравнодушен к молоденьким девочкам. Когда я нянчила маленькую Эми Джонсон, меня хватало только на то, чтобы уложить ее в постель. А у тебя на коленях она могла сидеть часами и слушать твои рассказы.
   Коуди помолчала.
   - Я знаю, что ты в глубине души не примирился с потерей сестренки. Ты никогда не смог бы обидеть маленькую девочку.
   Она увидела, как напряглась его челюсть при упоминании о сестре и поняла, что затронула больное место.
   Наконец, он усмехнулся.
   - Так где же ты была, когда мой адвокат просил кого-нибудь рассказать о моем характере? - спросил Дикон.
   - Если бы ты попросил, я бы пришла. Он взвесил ее слова:
   - Думаю, ничего не изменилось бы. Свидетельство довольно сомнительное. Он сложил руки и наклонился к перилам, припоминая обстоятельства, которые привели его к суду.
   - Ребята из моего оркестра были в тот вечер слишком пьяными. Вместо того, чтобы вернуться в Мемфис, как планировалось, мы остановились в захолустном городишке. Помню, я проснулся, когда услышал шум в соседней комнате. Когда я вышел узнать, в чем дело, то увидел девочку, в совращении которой меня обвинили. Она могла одурачить кого угодно, чтобы заставить поверить в то, что она достаточно взрослая, но не меня. Я сразу понял, что она совсем ребенок. Во всяком случае, я сказал одному нашему музыканту, чтобы он отвел ее домой, но когда дошло дело до дачи свидетельских показаний, он ничего не помнил. Конечно, тогда он был пьян в стельку. Во избежание неприятностей надо было отвести девочку самому. Но у меня уже три дня была простуда и от лекарств я здорово ослаб. Я вернулся в постель, и не помню, как скоротал ночь.