Хьюз Шарлотта. Плут

   Коуди не понимала, почему Кетти так непочтительно отзывается о пожилой даме. Ведь раньше она всегда относилась к ней как к члену семьи.
   - Если бы она была хорошей, то никогда не надумала бы линять из-за Дикона.
   Было очевидно, что Кетти была уязвлена. И, между прочим, собиралась защищать Дикона. Она все время прислушивалась к его шагам на лестнице и всякий раз находила предлог оказаться в холле, когда он спускался. Коуди это не нравилось, но она обнаружила, что практически не имеет власти над дочерью, когда дело касается Дикона Броуди. Теперь, сидя в удобном кресле и перекинув ноги через подлокотник, Кетти выглядывала из окна, ожидая Дикона, который должен был появиться в потрепанном такси, которым пользовался последние три дня. Дикон, должно быть, дал Юстасу МакКензи, таксисту, хорошие чаевые, так как он всякий раз оказывался поблизости, когда Броуди в нем нуждался. А Дикон нуждался в нем, поскольку он начал свою муниципальную работу. По какой-то причине он отказывался обсуждать ее.
   Зазвенел телефон, и Коуди ответила.
   - О, миссис Браунли! - воскликнула она, стараясь говорить профессионально вежливо, как всегда, когда она общалась с клиентами. - Очень рада вас слышать. Все приготовлено для приема по случаю новорожденного у вашей дочери. Мне даже удалось испечь специальное печенье... Оно по форме напоминает пинетки...
   Коуди сделала паузу, чтобы выслушать, что скажут с того конца провода.
   - Как? Вы отказываетесь? Что-то не так? Через минуту голос у нее стал ледяным.
   - Понимаю. Да, миссис Браунли. До свидания.
   Она повесила трубку и обменялась с Кетти озабоченными взглядами.
   - А как же заказ миссис Браунли? И все эти детские пинетки?
   - Еще отказ? - спросила Кетти.
   - Да, второй за три дня.
   - Она не объяснила, почему?
   - Да это и не нужно. Ты же помнишь, что она сестра Мейбелин Картер?
   - По крайней мере, у тебя остался залог...
   - Я не взяла с нее залога, - вздохнула Коуди. - А что мне делать с печеньем, которое я сделала в виде пинеток?
   - Ты можешь их заморозить?
   - Нет. К сожалению...
   - Бог мой!
   Кетти соскочила с кресла, словно кто-то стегнул ее сзади проволокой...
   - Кто? - спросила Коуди, хотя и знала ответ.
   - Пойду проверю почту, - бросила Кетти, отправляясь к двери и распахивая ее настежь перед Диконом.
   - Почта уже дома...
   Но Кетти не слушала. Она выскочила на улицу и закрыла за собой дверь.
   Коуди покачала головой и прошла на кухню, где на подносе, стоящем на кухонном столе, лежало миниатюрное печенье, над которым она так старательно трудилась два последних дня. Ее маленькие шедевры. Ей хотелось шмякнуть ими о стену. Вместо этого она плюхнулась в кресло, взяла один башмачок и откусила кусочек. От сладости у нее чуть не свело челюсть. "А может, съесть весь поднос", - подумала она. Что за дело, если она перестанет влезать во всю свою одежду и лицо у нее расплывется? Она только-только справилась с одной пинеткой, когда услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Затем раздались шаги. Дверь кухни крутанулась и из нее показалась Кетти, за которой следовал Дикон.
   - Привет, - приветствовала его Коуди. Она чувствовала себя неуютно.
   - Хочешь закусить пинеткой?
   - Нет, спасибо.
   Коуди знала, что уставилась на него, но ничего не могла с собой поделать. Дикон воплощал в себе мужские достоинства, которые выпирали из черной водолазки, подчеркивающей его широкие плечи и грудь, плечи, на которых при каждом движении играла рябь мускулатуры. Руки у него были загорелые и перевитые канатами мышц. Под кожей вздувались вены и все это заставляло сердце Коуди судорожно колотиться. Руки его вросли в бедра, затянутые в бесстыдно тугие штаны.
   Потрясенная своим собственным откровенным рассматриванием, Коуди отвела взгляд и решила стряхнуть крошки с колен.
   - Итак? - проговорила она, стараясь казаться небрежной. - Что стряслось?
   Но легко сказать, быть небрежной, когда сердце вот-вот вырвется из груди. Боже! Ведь может же он заставить женщину сходить с ума! Как ему удается выглядеть так хорошо в этом старье, когда сама она напоминает драную кошку?
   - Я только что получил из гаража свою машину, - проговорил он.
   - Отлично. Как она выглядит?
   - Хорошо. Мне повезло. Сырые яйца - не булыжники. - Он помолчал. - Меня интересует, нельзя ли воспользоваться твоим гаражом, чтобы поставить машину.
   - Мой гараж? - засмеялась она. - О, Дикон, там ужасная грязища. К тому же, он набит рухлядью и хламом, - добавила она.
   - Я приведу его в порядок. Куда можно перенести вещи?
   - Что, если в подвал или на чердак? - предложила Кетти, глядя на Дикона с выражением, которое мог вызвать только обожаемый герой.
   - Я помогу.
   У Коуди глаза полезли на лоб. Кетти могла пошевелить рукой только тогда, когда надо было поднести ложку ко рту или поднять телефонную трубку.
   - Ну, я давно собиралась разобраться там, - созналась Коуди. - Руки не доходили.
   Она раздраженно поджала губы. Теперь, когда у нее два отказа, времени предостаточно. Коуди достала кошелек и порылась в нем в поиске ключей.
   - Пойдем прямо сейчас, - предложила она. - Когда увидишь, сколько там работы, то еще подумаешь...
   Дикон выглядел решительно.
   - Я не могу позволить всякому хулиганью измываться над моей машиной.
   Они пересекли задний дворик и вышли к гаражу, который был окрашен в тот же розовый цвет, что и дом. Коуди попробовала несколько ключей, пока не нашла нужный. Дикон распахнул тяжелые деревянные двери.
   - Ух, - произнес он. Коуди кивнула:
   - Я же говорила, что он никуда не годится.
   Кетти сделала несколько шагов назад, словно испугавшись, что хлам может вывалиться наружу и похоронить их заживо.
   - Мне надо позвонить, - заявила она и убежала прежде, чем они успели опомниться.
   - Откуда столько добра? - спросил Дикон, приподнимая угол пыльного покрывала. На него одиноко глянул расшатанный шкаф, у которого не хватало несколько ручек.
   - Родители были страшными барахольщиками, - смущенно призналась Коуди. Они боялись что-либо выбросить, а вдруг понадобится?
   - Кому это может понадобиться? - заметил Дикон, приподнимая следующее покрытие и обнаруживая несколько разношерстных кухонных стульев.
   Словно внезапно осознав то, что он сказал, он улыбнулся ей и добавил:
   - Я не хотел сказать ничего обидного. Тем не менее, Коуди была уязвлена.
   - Не все могут позволить себе обставить дом в Мемфисе совершенно новой мебелью. Теперь уже смущенно смотрел он:
   - Ну да, Коуди, я работал как вол и не должен извиняться за то, что разбогател.
   - Я и не ожидаю извинений. Но некоторые были бы рады иметь и такую мебель. Он внимательно смотрел на нее.
   - Ты полагаешь, что успех вскружил мне голову? - проговорил Дикон, прислонившись к высокому шкафу.
   - Да какое тебе дело до того, что я думаю?
   - Не уверен, что это действительно имеет значение.
   Когда она отвернулась, Дикон протянул руку и сильно уверенно схватил ее за запястье.
   - Ты не права, Коуди. Мне очень важно, что ты обо мне думаешь. Кажется, ты осталась моим единственным другом. Кстати, я этого не заслуживаю. Я знаю, что временами бываю просто ничтожеством.
   Он замолчал и отпустил ее.
   - Может быть, я пытаюсь испытать тебя.
   - Испытать?
   - Посмотреть, действительно ли ты останешься рядом со мной, или отвернешься, как и все остальные.
   Коуди не встретилась с ним глазами, но была благодарна, когда он отпустил ее. Бессознательно она потерла запястье, где все еще ощущала тепло его прикосновений.
   - Я не отвернусь от тебя, Дикон. Но, в то же время, я не позволяю тебе злоупотреблять нашей дружбой.
   - Прекрасно. Но хотел бы, чтобы ты кое-что поняла, Коуди. Я не позволю деньгам изменить главное в моей жизни. Я хочу сказать, что ценю то, что можно купить за деньги, но я также узнал то, что за деньги не продается.
   - Например?
   - Невинность и невиновность. Он отвел глаза, словно испугавшись, что она прочтет в них нечто, что он не был готов разделить с ней. Боль? Ранимость? Коуди раздумывала.
   - Я думаю, большие деньги только повредили мне. Даже мои поклонники не верят больше в меня. Похоже, они противятся моему успеху.
   - Ты их осуждаешь, Дикон? - мягко спросила Коуди. И когда он удивленно посмотрел на нее, продолжила:
   - Большинство твоих фанатов простые люди, - продолжила она, - которые знают, что вся их жизнь пройдет в нелегкой борьбе за кусок хлеба. Я думаю, они трепещут от тебя и твоего взлета.
   - Но?
   - Но посмотри, кем ты стал. Стоит взять любую газету, так там большой рассказ о том, как один музыкант из твоего оркестра напился и изгадил номер в отеле или устроил пожар в ресторане.
   - Коуди, ну случалось такое.., раз или два в моей карьере раньше. Мой гитарист имел проблемы с наркотиками. Когда он отказался лечиться, я его уволил. Кроме того, я всегда возмещал убытки.
   - И ты полагаешь, что этим все улаживал? А какой результат дает дурная слава?
   - Нет, я так не считаю, но с тех пор мы поумнели.
   - Ну, а как быть с экстравагантными вечеринками? - поинтересовалась она. Большинство из нас перебивается с хлеба на квас. Как ты думаешь, что чувствуют твои фанаты, когда читают о той вилле, которую ты снимаешь за пять тысяч долларов в день на Виргинских островах?
   Он секунду подумал.
   - Может быть, я делал это из-за разочарования, - ответил он.
   - Разочарования?
   Дикон кивнул, затем глубоко засунул руки в карманы.
   - Я всю свою жизнь из кожи лез, чтобы добиться того, что называется успехом, но когда я его достиг, то понял, что это не совсем то, на что я надеялся.
   Когда Коуди с сомнением поглядела на него, он продолжил:
   - Я хочу сказать, что, конечно, я живу в роскошном доме, разъезжаю на дорогих лимузинах, ем в лучших ресторанах. Со стороны все выглядит отлично. Я выгляжу удачливым, - нахмурился он. - А внутри... Не на чем держаться. Я чувствую, что тону.
   - И кто же тебя топит?
   - Возможно, я сам.
   Она смотрела на его задумчивое выражение лица. Он выглядел так же неуверенно, как тот пятнадцатилетний юноша, который подошел к ней в школе и предложил помочь ей отнести книги в класс. Она была заинтригована грустным темноволосым мальчиком. В его взгляде всегда были печаль и зрелость, совсем не по годам; мудрость, которая приходит через большую боль. Он был так не похож на ее друзей. Он не принимал участие ни в каких школьных развлечениях... Он даже не посещал футбольные игры.
   Лишь позднее она узнала, что Дикон пытался заполучить работу на пару часов после школы, чтобы помочь семье. Подростком Броуди не имел времени для развлечений, обнаружила Коуди. Когда ему удавалось выкроить пару свободных часов, он тратил их на музыкальные занятия в оркестре.
   Но все это утратило смысл, как только он поцеловал ее.
   Дикон засмеялся, прерывая ее мысли.
   - Из тебя получился бы отличный воспитатель... - он опустил взгляд на ее грудь. - Я хочу сказать, воспитательница.
   - Почему ты так думаешь?
   - Потому что, в отличие от людей, которые у меня работали, ты говоришь только то, что думаешь. А не то, что я хотел бы услышать.
   - Может быть, они не хотели потерять работу, - Коуди расхаживала и осматривала старую мебель, решая, что можно оставить.
   Он кивнул.
   - Ты представить не можешь, сколько так называемых работников я нанимал. У меня был тип, который сколотил состояние на том, что держал в чистоте мою машину и поддерживал ее в хорошем рабочем состоянии. Другому я платил докторский оклад за то, что он ездил со мной, следил за моей одеждой и говорил мне, где и когда я должен быть.
   Он опять засмеялся.
   - Его обязанностью было обеспечить молоко с шоколадом в холодильнике, где бы я ни останавливался.
   - И зачем тебе это было надо? Он ухмыльнулся.
   - Потому что мелкое пижонство заставляло меня чувствовать себя важной персоной. Мне нравилось, когда обо мне заботились, ходили вокруг и заглядывали в глаза.
   Улыбка исчезла.
   - А когда-то мне приходилось все делать самому...
   - Ты говоришь о Мери-Лу Слай, да? Она все еще помнила, когда она впервые услышала о певице, которая помогла ему обрести успех. К этому времени Коуди была беременна, токсикоз стал невыносимым, и она не знала, вызвано ли ее самочувствие нынешним состоянием, нервами или мыслями о Диконе. Каждое утро она вставала с тяжелым, опечаленным сердцем... Больная, разбитая и несчастная. Потом она вытирала лицо мокрым платком и у нее падали слезы... Коуди не знала, вернется ли когда-нибудь в ее жизнь счастье. И лишь когда родилась Кетти, она все-таки решила, что все будет хорошо. Дочь не оставила возможности для сомнений.
   Дикон поднял взгляд.
   - Да, я говорю о Мери-Лу. Она - сильный человек. Когда я впервые прибыл в Нешвиль, но не сразу начал выдавать хиты, а стал писать для нее песни. Которые, могу добавить, я продавал ей за семечки. Мне было плевать, что люди считают их ее песнями. Надо признать, я был тогда чертовски туп. Мне казалось, что я обязан Мери-Лу за то, что она дала мне работу.
   - Ты заменил ее ведущего гитариста? Дикон кивнул.
   - Этот парень умер от большой дозы наркотика, вскоре после моего приезда в город. Оставил жену и маленьких ребятишек. Думаю, именно из-за него я никогда не связывался с наркотой.
   Взгляд Дикона посуровел.
   - Естественно, Мери-Лу не дала бедной вдове ни гроша из того, что была обязана заплатить ее мужу.
   - Почему ты говоришь "естественно"?
   - Мери-Лу не была доброй женщиной. Если она когда-либо делала кому-то услугу, она никогда не позволяла забывать об этом. До того, как выпутаться от нее, я чувствовал, будто продал душу дьяволу.
   Дикон фыркнул.
   - Мне и в голову не приходило, как счастлива была она сразу же найти кого-то, кто смог заменить ее прежнего гитариста. Я репетировал круглые сутки, на сон оставалось всего четыре часа. Но я думал только о том везении, которое подарила мне судьба. И, поверь, Мери-Лу никогда не давала мне об этом забыть.
   Коуди слушала молча, хотя большая часть из того, что он говорил, не было для нее новостью. Газетенки изо дня в день обсасывали его отношения с Мери-Лу и это, несомненно, было для Коуди эмоциональной травмой и могло бы стоить ей многого. Она почти не поверила, когда Кетти родилась здоровым ребенком.
   - Ты был ее любовником?
   Глупый вопрос. Она и так знала ответ.
   - Если хочешь, называй это так. Коуди отвела взгляд, так как не хотела, чтобы он видел, какую боль его слова у нее вызывают, и провела пальцами по старой книжной полке, где годами собиралась пыль.
   - Понимаю.
   Несмотря на попытку скрыть свои чувства, от Дикона не ускользнула промелькнувшая на ее лице боль.
   - Конечно, тебе все равно. - Он внезапно смутился. "Черт! Она ведь была уже замужем за Генри Коксом к тому времени, когда они сошлись с Мери-Лу".
   Коуди сглотнула.
   - Нет, конечно же, нет. Я рада, что Мери-Лу могла помочь тебе. Ну и что? Посмотри, чем это стало для твоей карьеры.
   - Ровно столько, сколько позволяла Мери-Лу, - проговорил он. - Я и понятия не имел, как неуверенна она была в то время. Потребовалось два года, прежде, чем она выпустила меня на сцену в каком-то шоу. Пять лет прошло, прежде, чем она позволила выступить с ней в дуэте. Я мог делать все, что угодно в постели, но она не позволяла урывать ничего от ее славы. И Мери-Лу могла выцарапать глаза, если бы я ослушался.
   Мысли Коуди перепутались.
   - Ради Бога, Дикон, не говори больше ни слова.
   При звуке ее голоса он мотнул головой. Коуди побледнела и он шагнул ближе.
   - Тебя волнует, Коуди, знать, что я был любовником другой женщины?
   - Да.
   Она отказывалась смотреть на него, так как была очень близка к тому, чтобы заплакать.
   - Разве недостаточно было видеть тебя всякий раз, когда я брала в руки газету или журнал? Почему мне все совали это в лицо? Я не желаю знать, что между вами было и не хочу, чтобы ты это рассказывал.
   - Но почему тебя это вообще интересовало? - спросил Дикон. - Ты была счастлива замужем и беременна к тому времени.
   Коуди горько засмеялась:
   - Вероятно, эту новость тебе сообщила твоя мать?
   Дикон нахмурился.
   - Что это значит? Моя мать пыталась защитить меня. Она знала, как разбит я был, когда ты разорвала наши отношения.
   Дикон схватил ее за плечо и повернул к себе лицом.
   - А ты никогда не думала, что ты мне сделала, Коуди? - потребовал он объяснения. - Знать, что ты вышла за другого... Знать, что другой делит с тобой постель... Черт возьми, я едва уехал из города, как ты нашла мне замену. Я думал, свихнусь, когда услышал об этом.
   - Не такая уж большая цена за твою славу... За то, кем ты стал... возразила она, но голос ее дрожал так же, как и она сама.
   - И кем же я стал? - поинтересовался он.
   Коуди взглянула на него.
   - Звездой, Дикон, звездой! Разве не этого ты всегда хотел?
   Взгляд его был почти враждебен.
   - Нет! Если без тебя... Его слова сразили Коуди.
   - Почему, ты думаешь, мне так хотелось добиться успеха? - и, когда Коуди не ответила, он продолжал. - Я хотел... Для тебя... Ты была для меня самым важным, единственным, что действительно имело значение. Ты единственная верила, что я добьюсь в жизни всего, чего захочу. Ты верила в меня, когда не верил никто другой. Но в последнюю минуту ты.., ты.., отвернулась.., предала...
   Он отпустил ее.
   - Это не слишком повредило тебе, - возразила Коуди. - Ты нашел утешение в постели Мери-Лу.
   - Ты тоже неплохо устроилась, - огрызнулся он. - Не успел я распаковать гитару, как ты уже заимела кольцо на пальце и ребенка в брюхе. Никогда не видел женщин, которые работали бы так резво. Или, может быть, он был у тебя раньше?
   Мысль, что Коуди могла обманывать, все еще сводила его с ума.
   - Скажи, ты спала с нами обоими одновременно?
   Коуди замахнулась, чтобы ударить его, но Дикон оказался быстрее. И больно схватил ее за запястье. Их взгляды встретились. Он резко заговорил:
   - На твоем месте я бы так не поступил... Мгновение Коуди просто смотрела на него, готовая вот-вот расплакаться. Она была уверена, что он и понятия не имеет, как больно ранит ее своими жестокими словами. Он насмехался над их любовью, над воспоминаниями, которые она хранила и которые были столь дороги ее сердцу. Она жила воспоминаниями годами и они питали ее душу и поддерживали в трудные времена. А теперь он выставляет их смешными и делает грязными и ничего не стоящими, подобно драгоценному камню за испачканным витринным стеклом в ломбарде. Казалось, что-то в ней умерло. Ее мечты?
   - Мне кажется, я могу тебя возненавидеть, - прошептала Коуди.
   Когда он даже не вздрогнул, она поняла, что, возможно, Дикон действительно изменился, может быть, необратимо и навсегда.
   - Неужто, Коуди? - проговорил он ровным голосом. - Удивительно.
   Он шагнул ближе. Коуди сделала шаг назад, но потом поняла, что попала в ловушку, зажатая между ним и высоким шкафом.
   Она чувствовала исходящее от его тела тепло.
   - Дикон, пожалуйста, - ее слова прозвучали, как хныканье. Она ненавидела себя за проявленную слабость. - Пожалуйста - что? - спросил он. - Пожалуйста, придвинься еще?
   Он терся низом туловища о нее, вдавливая свой секс в ее женственность.
   - Ты и это ненавидишь, Коуди?
   Он положил руку на ее грудь и чуть сжал ее, ища сосок. Одного взгляда было довольно, чтобы увидеть тот мощный эффект, который Дикон на нее оказывал.
   Тело ее мгновенно ожило. В чреве как ртуть вспыхнуло желание. Она горела и замирала от холода одновременно. Под поверхностью кожи покалывали окончания нервов. Волосы на затылке встали, как флажки. А Дикон, черт бы его побрал, видел происходящие в ней перемены, в чем она не сомневалась, Он не спускал с нее глаз. Коуди видела собственные метаморфозы в черноте его глаз. Ей стало страшно, когда она поняла правду.
   Она все еще любит Дикона Броуди. После стольких лет она все еще хочет его.
   - Ты сказала, что ненавидишь меня, Коуди. Но я не думаю, что ненавидишь то, что я тебе сейчас делаю.
   Она не могла отвечать. Он захватил ее губы жадным поцелуем, приятным и сводящим с ума. Язык его жадно проникал через ее губы, поглощая сладость, которую находил внутри.
   Дикон соскользнул рукой вниз по ее телу, опаляя ее кожу сквозь блузку. Коуди затаила дыхание, потом задрожала, когда та же самая рука проскользнула у нее между бедер. Она выгнулась к его широкой ладони, наполняясь вдруг сладким теплом, уступая ему.
   Такое сильное желание слишком опасно. Наконец, он поднял голову. Взгляд его был раскаленным.
   - Побьюсь об заклад, старина Генри никогда тебя так не целовал, - заявил он.
   Его слова пробивались через сознание Коуди, сквозь чувственный туман. Она моргнула. Дикон мог ненавидеть ее за то, что она ему сделала, но Генри ни в чем не виноват.
   - Ради Бога, не надо. Он еще крепче сжал ее.
   - Так целовал или нет?
   - Нет, - чуть не заплакала Коуди.
   - Почему же ты все бросила, Коуди? - настойчиво добивался он ответа. - Нам так хорошо вместе...
   Он немного посмотрел на нее, когда руки его плотнее прижались к самому сердцу ее желания.
   - И сейчас... Подумай...
   Наконец, он отпустил Коуди и отступил, чувствуя необходимость создать между ними некоторую дистанцию, как физически, так и эмоционально. Дикон был чрезмерно возбужден, ему хотелось ударить, грохнуть кулаком по стене. Оглядываясь по сторонам, Дикон действительно оценивал объем работы, которую ему предстояло сделать, чувствуя необходимость израсходовать свой гнев, разочарование и откровенное сексуальное возбуждение. Он знал, чем иначе все кончится. Или наговорит ерунды, что еще хуже.
   - Иди домой, Коуди, - попросил он. - Я вытащу все отсюда, тогда сама разберешь, что нужно, а что нет.
   Все было напихано так тесно, что выяснить на месте, что к чему, было совершенно невозможно.
   - Мне надо побыть одному, иначе я наговорю лишнего, о чем потом пожалею.
   К глазам у Коуди подступили слезы, она повернулась и убежала.
   Глава 5
   Два дня спустя Коуди чуть не съехала в кювет, когда увидела Дикона, собирающего мусор вдоль шоссе. Сначала она подумала, что ей показалось. Затем она разглядела его черную рубашку, которую он одевал, когда помогал ей чистить гараж. Но даже если бы она не узнала рубашку, ни с чем не спутала бы его фигуру. Никто не носил таких узких джинсов и никто так здорово в них не выглядел. Но почему, черт возьми, он собирает мусор!
   Коуди затормозила, съехала с дороги, остановив машину на обочине. Она выключила мотор всего в десяти ярдах от него. Он беззаботно взглянул, когда она вышла из машины и захлопнула дверцу.
   - Дикон, какого черта!
   Глаза его были скрыты за зеркальными солнцезащитными очками, на лбу повязана пропитанная потом красная повязка.
   - Что ты здесь делаешь? - его тон свидетельствовал, что он вовсе не рад встрече.
   - Работаю...
   Она смотрела на длинную палку с гвоздем, которую он зажимал в одной руке, и большой мусорный мешок в другой.
   - А...
   - По-моему, все очевидно - собираю мусор, - по-деловому заметил Дикон.
   - Кто тебя надоумил?
   - Моя леди по коммунальным услугам. Не думаешь же ты, что я сам напросился на эту работу? Ну, а теперь, если не возражаешь, я очищу еще пару миль, чтобы закончить рабочий день. Полагаю, к тому времени, когда закончится моя трудовая повинность, в Калгари не останется ни щепотки мусора.
   Коуди была рада, что на нем были солнцезащитные очки, ей не хотелось в данный момент встречаться с ним глазами.
   - Но, Дикон? Ведь есть же и другая работа, которую ты можешь выполнять. Это...
   - Занятие для неудачников? - закончил он за нее. - Ты это хотела сказать? - Он отправился дальше, поддевая пустую пачку сигарет палкой. Затем повернулся к Коуди и поднял очки высоко на лоб. - И все это время я полагал, что хуже быть не может.
   - Я знаю Алму Блек. Она хорошая женщина. Я не могу представить себе, чтобы она заставила тебя делать такую работу, если только...
   Коуди замолчала..
   - Если я не вызвал у нее симпатии? - он не дал ей ответить. - Ну, так есть работа хуже, чем собирать мусор вдоль шоссе. Здесь я, по крайней мере, один. Я не хочу, чтобы на меня глазели, строили догадки и шептались. Кроме того, мне не нравится больничное окружение.
   - Больничное? О чем ты говоришь?
   - Алма Блек хотела, чтобы я работал в госпитале.
   - И что бы ты там делал?
   - Развлекал и морально поддерживал больных и умирающих. Предполагалось, что я пойду в детское отделение и буду валять дурака, объясняя детишкам, что все отлично и они поправляются, даже если кто-то из них прекрасно знает, что не дотянет до следующего дня рождения.
   Дикон вздохнул.
   - Что ты сказал мисс Блек?
   - А как ты думаешь? - ответил он, показывая палку. - Отказался.
   - И объяснил, почему?
   - Ты еще спрашиваешь, - он ухмыльнулся. - Я не детский психолог. Я и с жизнью-то сейчас не в ладах, тем более со смертью.
   - Ты сказал мисс Блек о своей сестре? Брошенный им взгляд сказал ей, что на эту тему он больше разговаривать не желает. Но она знала, что если бы Алма Блек знала, что сестра Дикона умерла в Калгари Дженерал, то никогда не предложила бы ему там работать.
   - Нет, я ничего не говорил ей о Кимберли и не собираюсь этого делать. Давай оставим этот разговор.
   - Почему? - добивалась она своего. Дикон со злостью воткнул палку в землю.
   - Это мое личное дело, - чуть не заревел он. - И потому, что я сыт по горло тем, что моя жизнь выставляется напоказ всякому, кто в состоянии заплатить за бульварную газетенку. Ничто не свято, не лично. Этим людишкам нравится выворачивать твое нутро, чтобы весь мир мог смотреть, как ты истекаешь кровью. Я это прошел. Они уже отняли у меня год жизни.
   - Мисс Блек ничего не сказала бы тебе, Дикон.
   - Может быть, и нет, так как я ничего не сказал ей. И ты не говори.