Страница:
– А теперь – в кровать, – сказал он настойчиво. – Вам следует отдохнуть.
Обратную дорогу рыцарь жадно всматривался в лица мужчин, ища «рыцарские» признаки. Горечь и недоумение переполняли, неправильность происходящего сводила с ума.
«Что тут творится?» – думал со страхом.
Глава девятая
Глава десятая
Часть вторая
Глава первая
Обратную дорогу рыцарь жадно всматривался в лица мужчин, ища «рыцарские» признаки. Горечь и недоумение переполняли, неправильность происходящего сводила с ума.
«Что тут творится?» – думал со страхом.
Глава девятая
Гарет ворочался в кровати, близость новых приключений будоражила, мешая спать. Еле слышно сопел рыцарь: микстура Мадора подарила ему крепкий сон. Оруженосец пожалел, что не попробовал зелья. Лежи – мучайся, а завтра клевать носом в седле.
Отбросил одеяло, на цыпочках вышел наружу, надеясь легкой прогулкой успокоить нервы.
Луна бросала на лицо мягкий свет. Гарет шел вдоль спящих домов, глубокими вдохами закачивая в грудь прохладный воздух. Ночь была на удивление теплой для осени.
Гарет широко зевнул – сон наконец обратил на него внимание. Оруженосец повернулся и заметил вдали яркий блеск. Любопытство толкнуло пойти в ту сторону, за спины домов.
Свечение разгоралось, слышался смех, музыка. Заинтригованный, оруженосец крался в темноте, припадая к теплой земле.
«Что за ночное сборище?» – думал он опасливо: ранее по ночам не выходил из дома, может, по ночам здешние жители творят дьявольские вещи?
Взору предстала стена пышных кустов, воздух над ними светился от золотистого пламени костров. Очевидно, жители веселились в ложбине: смех и музыка стали громче, он различил звон кубков.
Оруженосец приблизился к кустам и заколебался. Природная осторожность заставила замереть в нерешительности.
«Лучше вернуться. Мало ли что скрывают бывшие лорды и леди», – подумал Гарет рассудительно.
В траве блеснула звездочка, оруженосец подхватил ее, и мысли разлетелись стайкой спугнутых воробьев.
– Бриллиант! – прошептал восхищенно и тут же различил среди стеблей россыпь драгоценных бусин. Гарет лихорадочно зашарил ладонями. Наткнулся на маленький порванный мешочек с грудой драгоценных потрохов, воровато оглянувшись, сгреб камни в ладонь и медленно попятился.
– Эй, братцы, к нам забрел воришка! – раздался тонкий голосок.
Музыку перекрыл слитный вопль недовольства. Листья зашелестели, и из кустов выскочили какие-то странные существа. Лунный свет отражался на их слюдяных крылышках.
Гарет хотел закричать, но крик наткнулся на вбитую в рот шишку. Существа не больше ладони, с грушевидной головой, длинными ушами торчком, голым зеленоватым тельцем и тонким длинным хвостом с пушистым помпоном радостно хохотали вокруг него.
Оруженосец крепко сжал бриллианты в кулаке, мимо прожужжали стрекозьи крылья и чиркнули по носу. Невольно он закрыл глаза, оступился. Земля жестко толкнула в спину.
– Вяжи его! – закричали сприганы – проказливые эльфы.
Темноту рассекли тонкие золотистые росчерки, сприганы облепили Гарета зелеными хлопьями, проворно опутали тонкими веревками. Оруженосец мычал, судорожно дергался, но нитки легко выдерживали потуги.
– А теперь – веселье! – запищали сприганы.
Гибкие хвосты с помпонами хлестали по лицу, оруженосец попытался истошно заорать, но шишка во рту крик приглушила. Маленькие ножки танцевали на носу, на лбу, скользили на крупных каплях пота.
– Айда!
В темноте блеснул серебристый сполох – и в Гарета вонзились сотни иголок.
Инконню проснулся от стука в дверь, поерзал в кровати, языком поскреб по сухому нёбу.
– Гарет, – позвал тихо, – принеси воды. Гарет. Гарет?
Нехотя встав, он обнаружил пропажу оруженосца и широко зевнул:
– Куда подевался?
Сон ушел, взяла досада на оруженосца. Неужели потерял осторожность?
Рыцарь оделся, вышел наружу, потоптался у порога, не зная, что делать. Кричать глупо, следы искать тоже. Двинулся вперед, бдительно всматриваясь в спящие дома.
Отблески света сперва принял за зарю, затем зашагал с удвоенной осторожностью.
«Вот сейчас все и выясню», – билась мысль.
Им овладел охотничий азарт. Нервно сжимая кулаки, жалел, что безоружен. В воздухе разлилась чудесная музыка, слышался звонкий смех, и рыцарь ускорил шаг. Сдавленные крики подстегнули, и рыцарь вскоре оказался рядом с плененным оруженосцем. Сердитыми взмахами рук отогнал сприганов.
Крылатые малютки недовольно заверещали, а затем набросились на него со шмелиным гулом. Инконню зашипел от боли уколов:
– Пошли прочь, мерзкие твари!
– На себя посмотри, – обиделись сприганы. – Ату убийцу!
Ягодицы рыцаря пронзила боль, сприганы обидно захохотали.
– Мерзавцы! – воскликнул рыцарь. – Так нечестно!
Сприганы кружили вокруг, он махал руками, морщась от новых от уколов.
– Что происходит?
Властный голос угомонил летунов: они усеяли плечи говорившего, торопливо ябедничали тонкими голосками:
– Поймали воришек!
– Они первые начали!
– Напали-с, напали-с!
– Такой наглой лжи я еще не слышал, – всхрапнул Инконню. – Уважаемый Мадор, потрудитесь объяснить свои сношения с этими тварями.
Сприганы залопотали возмущенно, глаза лекаря сверкнули.
– Это не твари, сэр Инконню, – сказал он резко. – И они вряд ли бы напали на вас, если бы оруженосец не стащил их сокровища.
Оруженосец дернулся в путах, замычал. Рыцарь наконец заметил россыпь драгоценных камней возле ног Гарета. Тот загугукал и задергался еще сильнее. Рыцарь вытащил из его рта шишку, по знаку Мадора сприганы распутали бедолагу.
– Сэр Инконню, я думал, что эти камни ничьи, – с горечью сказал Гарет.
– Ага! – пискнул сприган с пышным пухом на щеках. – Дурачком прикидывается. У такого добра всегда есть хозяин.
Рыцарь сказал лекарю:
– Приносим вам извинения, уважаемый Мадор и милые сприганы. Нам пора, еще раз простите, что помешали празднеству.
– Вежливый, – хмыкнули летуны удивленно. – Так и быть, вытащим занозы.
Мягко смяв крыльями воздух, стайка крохотных эльфов порскнула за спину рыцаря, и Мадор с улыбкой глядел, как Инконню потирает места уколов.
– Почему бы вам не присоединиться к нашему веселью?
Рыцарь и оруженосец замялись, обменялись взглядами. Сприганы задорно рассмеялись.
– Хватит кривляться, – запищали они. – Утолите любопытство.
Инконню сказал с сомнением:
– Не знаю, мы одеты неподходяще.
– Одежда никого не смутит, – успокоил лекарь. – Идемте.
– Нам рано вставать, – напомнил Гарет.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Мадор, – есть места, где время не властно.
Он шагнул к кустам, сприганы шелестящей волной улетели следом. Рыцарь и оруженосец неуверенно двинулись на звуки музыки. Заросли расступились, в глаза плеснул мягкий свет, и люди замерли с открытыми ртами.
В ложбине танцевали языки небольших костров, в воздухе за светлячками гонялись пилливигины – крохотные обитатели цветов, растущих у подножия дубов, родичи фей. В траве хороводили маленькие феи и эльфы, люди со смехом наблюдали за танцами, хлопая в ладоши. Музыканты играли веселые мелодии. Меж пирующих ходили люди с чашами вина, а на краю ложбины был разведен костер побольше, и толстый дядька жарил на треноге мясо.
Рыцарь осторожно вступил в ложбину, но ничего необычного не ощутил. Просто вокруг красивые люди и сказочные существа.
Подлетели прекрасные девушки в легких одеяниях, их цветочные венки пахли одуряющее. Со смехом вручили гостям чаши с янтарной жидкостью и согрели каждого поцелуем. Инконню густо покраснел: одеяния девиц были почти прозрачны. Впрочем, пришла нежданная мысль, для таких фигур – идеальная одежда.
Гарет приложился к чаше, глаза его засветились.
– Отведайте, сэр Инконню. Просто великолепно!
Рыцарь отпил, волшебное вино смыло остатки подозрительности, он вдруг ощутил себя в кругу старых добрых друзей, коих никогда не имел. Тоска защемила сердце, но жаркие улыбки девушек хандру развеяли.
Запястье рыцаря оплели мягкие теплые пальцы, неземной голос пропел:
– Приветствую, родич. Как хорошо, что ты пришел!
Инконню всмотрелся в безупречные черты лица, в необычайно больших глазах девушки отразилась его недоуменная физиономия.
– Кто ты? Разве мы из одного рода?
Девушка мелодично засмеялась:
– Конечно. Все в Тилуиф Тедже – родня.
– Но я же человек! – возразил рыцарь.
Девушка покачала головой, из венка выпорхнули светлячки и закружили над головой сверкающим кольцом.
– От людей в тебе немного.
Она взяла его за руку, собираясь вместе с ним вступить в веселый хоровод, но рыцарь стоял столбом.
– С вами все в порядке? – раздался участливый голос.
Перед рыцарем возник осанистый мужчина, он дружелюбно улыбался, взгляд его лучился заботой. Девушка куда-то пропала.
– Может, позвать Мадора?
Инконню поискал взглядом Гарета: оруженосец лихо отплясывал в середке хоровода, вокруг него вились светляки и пилливигины, люди и теджи ободряюще хлопали.
– Не надо, благородный сэр… э-э?
Мужчина рассмеялся:
– Зовите меня Риз. Здесь титулы неуместны.
– Хорошо, сэ… э-э… Риз, – сказал рыцарь с запинкой. – Я сэр Инконню. Не расскажете подробней о празднестве?
Риз махнул рукой, и подавальщики мигом принесли им чаши волшебного вина.
– С удовольствием. Есть на земле места, где сливается человеческий мир и прекрасный мир фей и эльфов.
Инконню покоробило: «Прекрасный мир фей и эльфов»! А человеческий мир, выходит, ужасный?
Риз отпил вина. Мимо пробежала девушка, подарила обоим жаркие поцелуи. Житель деревни долго смотрел ей вслед, а Инконню украдкой сплюнул.
– Это место с незапамятных времен было отведено для игрищ Тилуиф Теджа, – продолжил Риз. – Даже когда и леса вокруг не было. Здесь хорошо, Инконню. Тепло, уютно. А ведь когда-то я тоже был рыцарем, и весьма неплохим.
– А потом стали тяготиться бедностью, поняли, что звание не прокормит? – хмыкнул рыцарь саркастически.
Риз улыбнулся:
– Нет. Однажды я возвращался домой после изнурительного похода, обласканный благодарностью спасенного от дракона королевства. Остановился здесь залечить вскрывшиеся раны. И остался навсегда.
В сердце Инконню вонзился ледяной шип.
– Почему? – спросил он.
Взгляд Риза затмился дымкой воспоминаний.
– Здесь хорошо, – сказал он. – Спокойно. Здесь нет зла, боли, глупых интриг, склочной грызни. Здесь царство красоты, Инконню. Чистой, непорочной. Поэтому отсюда не хочется уходить, терпеть лишения странствий. Таким должен быть рай.
Рыцарь слушал скептически, напряженно выискивая в словах собеседника подвох. Риз отошел со счастливой улыбкой идиота, влился в пестрый хоровод. Инконню отпил волшебного вина, проводил бывшего рыцаря хмурым взглядом.
«Хоть грабить не пошел», – подумал угрюмо, вспоминая Гахериса с дрожью. Вот уж позор рыцарства!
Смешливые девушки, красивые, как леди Хелия, налетели, опьяняя ароматом кожи и волос. Рыцарь позволил увести себя к костру, где ему подали сочный ломоть мяса на листьях. Поискал Гарета взглядом, хмыкнул: оруженосец радостно хохотал, рвал зубами мясо, обменивался с женщинами откровенными взглядами.
Мясо таяло на языке, недовольство потихоньку рассеивалось, рыцарь незаметно для себя расслабился. Вид танцующих девушек Теджа в кольце сприганов и пилливигинов развеселил. Напряжение спало, на душе стало светло, радостно. Музыка услаждала слух.
Рядом присел Мадор. Инконню охотно принял от него чашу с темным вином, ответил на улыбку.
– Нравится, сэр Инконню? – спросил лекарь, в глазах его плясали смешинки.
– Да, уважаемый Мадор.
Вино оказалось крепче прежнего, густое, от глотка в животе загорелся костер, прогрел каждую жилку, подарил пьянящую легкость.
– То ли еще будет, – усмехнулся врач.
– А что будет? – спросил рыцарь безмятежно. – Разве может что-либо быть прекраснее любования танцами красавиц?
– Увидите, сэр Инконню, – засмеялся лекарь. – Царство телесной красоты способно подарить многое, уезжать не захочется.
Инконню кивнул, опьяненный вином и мощью веселья. Мысли текли вяло, кожу щекотали сладкие мурашки. Приятный гул залил уши, рыцарь завис на краю чарующего сна.
Рядом на траву опустились мужчина и женщина. Их губы встретились в долгом поцелуе, мужская рука жадно сомкнулась на упругом холме груди.
Рыцарь тряхнул головой, отгоняя видение, но пара, предающаяся любовным ласкам, никуда не пропала. Инконню брезгливо отодвинулся, оглядел ложбину. В глаза плеснуло кипятком, кровь ударила в голову. От нестерпимого жара рыцарь застонал, потер щеки, едва не отдергивая ладони.
В ложбине творилось странное: музыка стихла, летучие феи и эльфы исчезли, трава сминалась под телами мужчин и женщин. Парочки награждали друг друга жаркими поцелуями.
– Это же разврат? – просипел рыцарь полузадушенно.
– Почему разврат? – раздался голос.
Инконню рывком встал, оттолкнул полуголую девицу, тянувшую к нему руки. Мадор со спокойной усмешкой смотрел на красное лицо рыцаря.
– Мы уходим, Мадор, – сказал рыцарь нетвердо, на шее вздулись жилы от усилий не крутить головой. – Где Гарет?
– Не мешайте, сэр Инконню, ему хорошо.
Оруженосец был уже без одежды, на жадные ласки его рук чутко отзывалось роскошное тело девушки Теджа. Рыцарь был не в силах оторвать взгляд от ее роскошных разведенных бедер. Гарет навис над девушкой, плавно опустился – из алых губ теджи вырвался сладкий стон. Оруженосец ритмично задвигался, глухо мыча. Ложбину заполнили звуки страсти.
– Какая гадость! – сказал рыцарь неуверенно.
– Почему гадость? Это естественное проявление любви, так заповедал Господь, – сказал Мадор. У его ног извивались прекрасные девушки в прозрачных одеждах, смотрели зазывно. Рыцаря дергали за ноги, он машинально отбрыкивался.
– Но не на виду же у всех! – сказал рыцарь отчаянно.
Мадор пожал плечами:
– Они не делают ничего постыдного. Не детей же убивают, наоборот. Успокойтесь, рыцарь. Здесь пиршество красоты. Никакое любование не заменит обладания, сэр Инконню. Разве история не полна легенд о кровавых битвах за руку прекрасной дамы? Короли и маги бьются за женщин, втаптывают невинных в грязь, испепеляют страны, и все ради обладания женщиной. Об этом не говорится, но подразумевается. Да и скажи кому, что красоткой надо лишь любоваться – засмеют.
Инконню шумно сопел, с ужасом ощущая прилив крови к низу живота, сладкие конвульсии голых тел распалили его плоть до крайности.
– Ну же, сэр Инконню, – продолжал Мадор тоном искусителя, – отриньте нелепые путы, насладитесь красотой. Что естественно, то не позорно.
– Дьявол! – простонал рыцарь. – Дьявол!
Мадор, увидев крестное знамение, расхохотался.
– Бросьте, сэр Инконню, я не демон, вот вам крест. Близость мужчины и женщины, что может быть более человечнее? И как повредит рыцарским добродетелям? Вы ни одной не нарушите.
Инконню слышал с трудом, жаркие волны смывали сознание. Рядом лежало благоуханное девичье тело. Он жадно притянул ее к себе, услышал вскрик, полный довольства. Губы рыцаря стали плавиться в долгом поцелуе.
– Нет!
Рыцарь испуганно вскочил. Потрясенный, взирал на сцену массового соития, в груди медленно разгорался сладкий пожар.
«Уходи, уходи немедля!» – кричал внутренний голос.
Жаркая волна захлестнула чувства, с сердца упал камень. Инконню испытал невероятное облегчение, словно раб, получивший свободу. Рыкнув, лег рядом с прекрасной девушкой, овладел ею жадно, грубо, утонул в океане блаженства под жаркие стоны и довольный смех Мадора.
Отбросил одеяло, на цыпочках вышел наружу, надеясь легкой прогулкой успокоить нервы.
Луна бросала на лицо мягкий свет. Гарет шел вдоль спящих домов, глубокими вдохами закачивая в грудь прохладный воздух. Ночь была на удивление теплой для осени.
Гарет широко зевнул – сон наконец обратил на него внимание. Оруженосец повернулся и заметил вдали яркий блеск. Любопытство толкнуло пойти в ту сторону, за спины домов.
Свечение разгоралось, слышался смех, музыка. Заинтригованный, оруженосец крался в темноте, припадая к теплой земле.
«Что за ночное сборище?» – думал он опасливо: ранее по ночам не выходил из дома, может, по ночам здешние жители творят дьявольские вещи?
Взору предстала стена пышных кустов, воздух над ними светился от золотистого пламени костров. Очевидно, жители веселились в ложбине: смех и музыка стали громче, он различил звон кубков.
Оруженосец приблизился к кустам и заколебался. Природная осторожность заставила замереть в нерешительности.
«Лучше вернуться. Мало ли что скрывают бывшие лорды и леди», – подумал Гарет рассудительно.
В траве блеснула звездочка, оруженосец подхватил ее, и мысли разлетелись стайкой спугнутых воробьев.
– Бриллиант! – прошептал восхищенно и тут же различил среди стеблей россыпь драгоценных бусин. Гарет лихорадочно зашарил ладонями. Наткнулся на маленький порванный мешочек с грудой драгоценных потрохов, воровато оглянувшись, сгреб камни в ладонь и медленно попятился.
– Эй, братцы, к нам забрел воришка! – раздался тонкий голосок.
Музыку перекрыл слитный вопль недовольства. Листья зашелестели, и из кустов выскочили какие-то странные существа. Лунный свет отражался на их слюдяных крылышках.
Гарет хотел закричать, но крик наткнулся на вбитую в рот шишку. Существа не больше ладони, с грушевидной головой, длинными ушами торчком, голым зеленоватым тельцем и тонким длинным хвостом с пушистым помпоном радостно хохотали вокруг него.
Оруженосец крепко сжал бриллианты в кулаке, мимо прожужжали стрекозьи крылья и чиркнули по носу. Невольно он закрыл глаза, оступился. Земля жестко толкнула в спину.
– Вяжи его! – закричали сприганы – проказливые эльфы.
Темноту рассекли тонкие золотистые росчерки, сприганы облепили Гарета зелеными хлопьями, проворно опутали тонкими веревками. Оруженосец мычал, судорожно дергался, но нитки легко выдерживали потуги.
– А теперь – веселье! – запищали сприганы.
Гибкие хвосты с помпонами хлестали по лицу, оруженосец попытался истошно заорать, но шишка во рту крик приглушила. Маленькие ножки танцевали на носу, на лбу, скользили на крупных каплях пота.
– Айда!
В темноте блеснул серебристый сполох – и в Гарета вонзились сотни иголок.
Инконню проснулся от стука в дверь, поерзал в кровати, языком поскреб по сухому нёбу.
– Гарет, – позвал тихо, – принеси воды. Гарет. Гарет?
Нехотя встав, он обнаружил пропажу оруженосца и широко зевнул:
– Куда подевался?
Сон ушел, взяла досада на оруженосца. Неужели потерял осторожность?
Рыцарь оделся, вышел наружу, потоптался у порога, не зная, что делать. Кричать глупо, следы искать тоже. Двинулся вперед, бдительно всматриваясь в спящие дома.
Отблески света сперва принял за зарю, затем зашагал с удвоенной осторожностью.
«Вот сейчас все и выясню», – билась мысль.
Им овладел охотничий азарт. Нервно сжимая кулаки, жалел, что безоружен. В воздухе разлилась чудесная музыка, слышался звонкий смех, и рыцарь ускорил шаг. Сдавленные крики подстегнули, и рыцарь вскоре оказался рядом с плененным оруженосцем. Сердитыми взмахами рук отогнал сприганов.
Крылатые малютки недовольно заверещали, а затем набросились на него со шмелиным гулом. Инконню зашипел от боли уколов:
– Пошли прочь, мерзкие твари!
– На себя посмотри, – обиделись сприганы. – Ату убийцу!
Ягодицы рыцаря пронзила боль, сприганы обидно захохотали.
– Мерзавцы! – воскликнул рыцарь. – Так нечестно!
Сприганы кружили вокруг, он махал руками, морщась от новых от уколов.
– Что происходит?
Властный голос угомонил летунов: они усеяли плечи говорившего, торопливо ябедничали тонкими голосками:
– Поймали воришек!
– Они первые начали!
– Напали-с, напали-с!
– Такой наглой лжи я еще не слышал, – всхрапнул Инконню. – Уважаемый Мадор, потрудитесь объяснить свои сношения с этими тварями.
Сприганы залопотали возмущенно, глаза лекаря сверкнули.
– Это не твари, сэр Инконню, – сказал он резко. – И они вряд ли бы напали на вас, если бы оруженосец не стащил их сокровища.
Оруженосец дернулся в путах, замычал. Рыцарь наконец заметил россыпь драгоценных камней возле ног Гарета. Тот загугукал и задергался еще сильнее. Рыцарь вытащил из его рта шишку, по знаку Мадора сприганы распутали бедолагу.
– Сэр Инконню, я думал, что эти камни ничьи, – с горечью сказал Гарет.
– Ага! – пискнул сприган с пышным пухом на щеках. – Дурачком прикидывается. У такого добра всегда есть хозяин.
Рыцарь сказал лекарю:
– Приносим вам извинения, уважаемый Мадор и милые сприганы. Нам пора, еще раз простите, что помешали празднеству.
– Вежливый, – хмыкнули летуны удивленно. – Так и быть, вытащим занозы.
Мягко смяв крыльями воздух, стайка крохотных эльфов порскнула за спину рыцаря, и Мадор с улыбкой глядел, как Инконню потирает места уколов.
– Почему бы вам не присоединиться к нашему веселью?
Рыцарь и оруженосец замялись, обменялись взглядами. Сприганы задорно рассмеялись.
– Хватит кривляться, – запищали они. – Утолите любопытство.
Инконню сказал с сомнением:
– Не знаю, мы одеты неподходяще.
– Одежда никого не смутит, – успокоил лекарь. – Идемте.
– Нам рано вставать, – напомнил Гарет.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Мадор, – есть места, где время не властно.
Он шагнул к кустам, сприганы шелестящей волной улетели следом. Рыцарь и оруженосец неуверенно двинулись на звуки музыки. Заросли расступились, в глаза плеснул мягкий свет, и люди замерли с открытыми ртами.
В ложбине танцевали языки небольших костров, в воздухе за светлячками гонялись пилливигины – крохотные обитатели цветов, растущих у подножия дубов, родичи фей. В траве хороводили маленькие феи и эльфы, люди со смехом наблюдали за танцами, хлопая в ладоши. Музыканты играли веселые мелодии. Меж пирующих ходили люди с чашами вина, а на краю ложбины был разведен костер побольше, и толстый дядька жарил на треноге мясо.
Рыцарь осторожно вступил в ложбину, но ничего необычного не ощутил. Просто вокруг красивые люди и сказочные существа.
Подлетели прекрасные девушки в легких одеяниях, их цветочные венки пахли одуряющее. Со смехом вручили гостям чаши с янтарной жидкостью и согрели каждого поцелуем. Инконню густо покраснел: одеяния девиц были почти прозрачны. Впрочем, пришла нежданная мысль, для таких фигур – идеальная одежда.
Гарет приложился к чаше, глаза его засветились.
– Отведайте, сэр Инконню. Просто великолепно!
Рыцарь отпил, волшебное вино смыло остатки подозрительности, он вдруг ощутил себя в кругу старых добрых друзей, коих никогда не имел. Тоска защемила сердце, но жаркие улыбки девушек хандру развеяли.
Запястье рыцаря оплели мягкие теплые пальцы, неземной голос пропел:
– Приветствую, родич. Как хорошо, что ты пришел!
Инконню всмотрелся в безупречные черты лица, в необычайно больших глазах девушки отразилась его недоуменная физиономия.
– Кто ты? Разве мы из одного рода?
Девушка мелодично засмеялась:
– Конечно. Все в Тилуиф Тедже – родня.
– Но я же человек! – возразил рыцарь.
Девушка покачала головой, из венка выпорхнули светлячки и закружили над головой сверкающим кольцом.
– От людей в тебе немного.
Она взяла его за руку, собираясь вместе с ним вступить в веселый хоровод, но рыцарь стоял столбом.
– С вами все в порядке? – раздался участливый голос.
Перед рыцарем возник осанистый мужчина, он дружелюбно улыбался, взгляд его лучился заботой. Девушка куда-то пропала.
– Может, позвать Мадора?
Инконню поискал взглядом Гарета: оруженосец лихо отплясывал в середке хоровода, вокруг него вились светляки и пилливигины, люди и теджи ободряюще хлопали.
– Не надо, благородный сэр… э-э?
Мужчина рассмеялся:
– Зовите меня Риз. Здесь титулы неуместны.
– Хорошо, сэ… э-э… Риз, – сказал рыцарь с запинкой. – Я сэр Инконню. Не расскажете подробней о празднестве?
Риз махнул рукой, и подавальщики мигом принесли им чаши волшебного вина.
– С удовольствием. Есть на земле места, где сливается человеческий мир и прекрасный мир фей и эльфов.
Инконню покоробило: «Прекрасный мир фей и эльфов»! А человеческий мир, выходит, ужасный?
Риз отпил вина. Мимо пробежала девушка, подарила обоим жаркие поцелуи. Житель деревни долго смотрел ей вслед, а Инконню украдкой сплюнул.
– Это место с незапамятных времен было отведено для игрищ Тилуиф Теджа, – продолжил Риз. – Даже когда и леса вокруг не было. Здесь хорошо, Инконню. Тепло, уютно. А ведь когда-то я тоже был рыцарем, и весьма неплохим.
– А потом стали тяготиться бедностью, поняли, что звание не прокормит? – хмыкнул рыцарь саркастически.
Риз улыбнулся:
– Нет. Однажды я возвращался домой после изнурительного похода, обласканный благодарностью спасенного от дракона королевства. Остановился здесь залечить вскрывшиеся раны. И остался навсегда.
В сердце Инконню вонзился ледяной шип.
– Почему? – спросил он.
Взгляд Риза затмился дымкой воспоминаний.
– Здесь хорошо, – сказал он. – Спокойно. Здесь нет зла, боли, глупых интриг, склочной грызни. Здесь царство красоты, Инконню. Чистой, непорочной. Поэтому отсюда не хочется уходить, терпеть лишения странствий. Таким должен быть рай.
Рыцарь слушал скептически, напряженно выискивая в словах собеседника подвох. Риз отошел со счастливой улыбкой идиота, влился в пестрый хоровод. Инконню отпил волшебного вина, проводил бывшего рыцаря хмурым взглядом.
«Хоть грабить не пошел», – подумал угрюмо, вспоминая Гахериса с дрожью. Вот уж позор рыцарства!
Смешливые девушки, красивые, как леди Хелия, налетели, опьяняя ароматом кожи и волос. Рыцарь позволил увести себя к костру, где ему подали сочный ломоть мяса на листьях. Поискал Гарета взглядом, хмыкнул: оруженосец радостно хохотал, рвал зубами мясо, обменивался с женщинами откровенными взглядами.
Мясо таяло на языке, недовольство потихоньку рассеивалось, рыцарь незаметно для себя расслабился. Вид танцующих девушек Теджа в кольце сприганов и пилливигинов развеселил. Напряжение спало, на душе стало светло, радостно. Музыка услаждала слух.
Рядом присел Мадор. Инконню охотно принял от него чашу с темным вином, ответил на улыбку.
– Нравится, сэр Инконню? – спросил лекарь, в глазах его плясали смешинки.
– Да, уважаемый Мадор.
Вино оказалось крепче прежнего, густое, от глотка в животе загорелся костер, прогрел каждую жилку, подарил пьянящую легкость.
– То ли еще будет, – усмехнулся врач.
– А что будет? – спросил рыцарь безмятежно. – Разве может что-либо быть прекраснее любования танцами красавиц?
– Увидите, сэр Инконню, – засмеялся лекарь. – Царство телесной красоты способно подарить многое, уезжать не захочется.
Инконню кивнул, опьяненный вином и мощью веселья. Мысли текли вяло, кожу щекотали сладкие мурашки. Приятный гул залил уши, рыцарь завис на краю чарующего сна.
Рядом на траву опустились мужчина и женщина. Их губы встретились в долгом поцелуе, мужская рука жадно сомкнулась на упругом холме груди.
Рыцарь тряхнул головой, отгоняя видение, но пара, предающаяся любовным ласкам, никуда не пропала. Инконню брезгливо отодвинулся, оглядел ложбину. В глаза плеснуло кипятком, кровь ударила в голову. От нестерпимого жара рыцарь застонал, потер щеки, едва не отдергивая ладони.
В ложбине творилось странное: музыка стихла, летучие феи и эльфы исчезли, трава сминалась под телами мужчин и женщин. Парочки награждали друг друга жаркими поцелуями.
– Это же разврат? – просипел рыцарь полузадушенно.
– Почему разврат? – раздался голос.
Инконню рывком встал, оттолкнул полуголую девицу, тянувшую к нему руки. Мадор со спокойной усмешкой смотрел на красное лицо рыцаря.
– Мы уходим, Мадор, – сказал рыцарь нетвердо, на шее вздулись жилы от усилий не крутить головой. – Где Гарет?
– Не мешайте, сэр Инконню, ему хорошо.
Оруженосец был уже без одежды, на жадные ласки его рук чутко отзывалось роскошное тело девушки Теджа. Рыцарь был не в силах оторвать взгляд от ее роскошных разведенных бедер. Гарет навис над девушкой, плавно опустился – из алых губ теджи вырвался сладкий стон. Оруженосец ритмично задвигался, глухо мыча. Ложбину заполнили звуки страсти.
– Какая гадость! – сказал рыцарь неуверенно.
– Почему гадость? Это естественное проявление любви, так заповедал Господь, – сказал Мадор. У его ног извивались прекрасные девушки в прозрачных одеждах, смотрели зазывно. Рыцаря дергали за ноги, он машинально отбрыкивался.
– Но не на виду же у всех! – сказал рыцарь отчаянно.
Мадор пожал плечами:
– Они не делают ничего постыдного. Не детей же убивают, наоборот. Успокойтесь, рыцарь. Здесь пиршество красоты. Никакое любование не заменит обладания, сэр Инконню. Разве история не полна легенд о кровавых битвах за руку прекрасной дамы? Короли и маги бьются за женщин, втаптывают невинных в грязь, испепеляют страны, и все ради обладания женщиной. Об этом не говорится, но подразумевается. Да и скажи кому, что красоткой надо лишь любоваться – засмеют.
Инконню шумно сопел, с ужасом ощущая прилив крови к низу живота, сладкие конвульсии голых тел распалили его плоть до крайности.
– Ну же, сэр Инконню, – продолжал Мадор тоном искусителя, – отриньте нелепые путы, насладитесь красотой. Что естественно, то не позорно.
– Дьявол! – простонал рыцарь. – Дьявол!
Мадор, увидев крестное знамение, расхохотался.
– Бросьте, сэр Инконню, я не демон, вот вам крест. Близость мужчины и женщины, что может быть более человечнее? И как повредит рыцарским добродетелям? Вы ни одной не нарушите.
Инконню слышал с трудом, жаркие волны смывали сознание. Рядом лежало благоуханное девичье тело. Он жадно притянул ее к себе, услышал вскрик, полный довольства. Губы рыцаря стали плавиться в долгом поцелуе.
– Нет!
Рыцарь испуганно вскочил. Потрясенный, взирал на сцену массового соития, в груди медленно разгорался сладкий пожар.
«Уходи, уходи немедля!» – кричал внутренний голос.
Жаркая волна захлестнула чувства, с сердца упал камень. Инконню испытал невероятное облегчение, словно раб, получивший свободу. Рыкнув, лег рядом с прекрасной девушкой, овладел ею жадно, грубо, утонул в океане блаженства под жаркие стоны и довольный смех Мадора.
Глава десятая
Ночь прошла в сладком безумии. Инконню с удивлением открыл в себе ненасытность, раз за разом сближаясь с прекрасными теджами и девушками человеческой расы.
С огромным сожалением он воспринял окончание пира. Оделся без всякого стеснения, перемигиваясь с девушками, побывавшими в его жадных объятиях. Ложбина постепенно опустела.
Рыцарь с удивлением увидел черное небо, огоньки звезд, диск луны. Будто из-под земли вынырнул Мадор, пояснил охотно:
– Я ведь говорил, есть места, где время не властно. Что и хорошо – выспимся.
Инконню добрался до кровати, долго ворочался, замирал под накатом волнующих воспоминаний. Рядом ерзал Гарет, сладко причмокивал. Затем дыхание юношей успокоилось, сон незаметно их спеленал.
«Какое блаженство, все бы отдал, чтобы повторилось», – подумал напоследок рыцарь.
Пробудился он легко, потянулся, чувствуя ожившие упругие мышцы. Постель Гарета была пуста: занялся конями, готовя к путешествию.
При мысли о долгой дороге вместе с фрейлиной омрачился.
«Может, остаться? – подумалось мысль. – Тут никто не будет орать и шпилить».
Мысль неожиданно обрела силу, превратилась в желание. Инконню с испугом от нее отмахнулся, но в голове зазвучал вкрадчивый голос о бесплодности тягостных путешествий, когда можно просто наслаждаться жизнью.
Сердце прошила злая боль, сбросил одеяло на пол. События ночи замелькали перед глазами, стыд обхватил голову железными ладонями. Кровать жалобно трещала, рыцарь, терзаясь угрызениями совести, пятками бил в мякоть матраса.
Приступ затих. Инконню слетел с кровати, судорожно озираясь.
– Гарет! – рявкнул хрипло. – Гарет!
Нужно поскорей убираться из деревни, пока желание плотских сладостей не заставило остаться и наплевать на рыцарский долг.
Дверь отворилась, будто Мадор подслушивал.
– Доброе утро, сэр Инконню, – улыбнулся лекарь. В руке он держал кожаный мешочек. – Здесь целебные снадобья, применяйте каждый день, остатки болезни растворятся.
– Где оруженосец? – спросил рыцарь угрюмо, не касаясь мешочка.
Лекарь положил снадобья на смятую кровать, растворил окно – комната осветилась нежным золотым светом.
– Гарет обживает новый дом.
– Что?!!
– Он решил остаться.
Рыцарь выпучив глаза, хватал ртом воздух.
– Вот я его! – прорычал наконец Инконню.
– Гарет сделал свой выбор, он теперь один из жителей деревни. Не стоит его уводить силой.
Рыцарь опасно сузил глаза:
– А то что?
Мадор рассмеялся:
– Успокойтесь, сэр Инконню. Хотите увести силой – уводите, но знайте, на первом же он привале убежит. Вернется туда, где хорошо.
«Я бы и сам остался, не будь я связан дурацкой клятвой», – подумал рыцарь с досадой.
Он тряхнул головой, и Мадор неприятно удивился его жесткому тону.
– Растолкуйте этой бестолочи, что у него есть обязательства. Он же в ногах валялся, клялся быть достойным рыцарского звания!
– Сэр Инконню, – сказал лекарь мягко, – он освободился от нелепых обязательств. Господь создал человека свободным. Гарет понял, что есть нечто выше бряцанья оружием и жажды подвигов, обагренных кровью.
Рыцарь схватился за голову, со стоном сел на край кровати:
– Вы страшные люди!
Мадор усмехнулся:
– Разве ночью вы видели хоть одного урода?
Рыцарь покраснел, сказал, преодолевая неловкость:
– Я говорю о душевном уродстве, скрытым под пленительной оболочкой. Господь дал нам душу и нарек ее красоту идеалом. Плоть есть и у животных, а вот душа…
– Ну, сэр Инконню, – протянул лекарь, – так говорят уроды, а вы отнюдь не такой. Красоту душевную еще разглядеть надо, да и восхищаться ей глупо. Люди восторгаются красотой телесной, а не эфемерной. Это отрицать бессмысленно. Нет ни одного отпечатка души ни в камне, ни на холсте. Всюду красота тела.
– Да-а, – протянул рыцарь горько, – вы владеете страшным оружием. Люди меняют честь, дарованную Богом тягу к свершениям на плотские радости, живут тихо и мирно, будто коровы в хлеву. Очень мощное оружие.
– Полноте, – улыбнулся Мадор, – ну какое оружие?
– Как охотничья ловушка: с виду твердая земля, укрытая ветками, а под ней – острые колья.
– Перестаньте! Вспомните изгнание из рая! Разве люди не живут мечтой туда возвратиться? К беззаботному существованию, полному радости и наслаждения? Ведь это так. Наша деревня – копия рая.
Инконню сказал медленно:
– Значит, рай не так уж прекрасен.
– Еще поблагодарите дьявола за то, что помог людям вырваться из скотского существования! – огрызнулся Мадор.
– Не дождетесь, – буркнул рыцарь хмуро, вставая.
Мадор отступил, огонек в глазах потух.
– Так будете уводить Гарета? – спросил устало.
– Нет, – покачал головой рыцарь. – Надежды на труса и сластолюбца нет. Передайте ему проклятье.
– Хорошо, – улыбнулся лекарь. – Ваши кони оседланы, копье приторочено, мы поможем облачиться в броню, снабдим припасами.
– Благодарю, – сказал Инконню сухо.
– Может, все же останетесь? – спросил Мадор. – В ваших жилах течет кровь Тилуиф Теджа.
Рыцарь вздрогнул, лекарь ударил по самому больному – мучительному желанию узнать тайну своего происхождения. Кто его родители?
«Оставайся, дурень!» – шепнул внутренний голос. Перед глазами рыцаря пробежали яркие картинки, низ живота потяжелел от горячей крови.
– Нет, – процедил Инконню. – Я человек, я рыцарь. Плотские утехи не совратят меня со стези добродетели!
Мадор со вздохом развел руками:
– Что ж, мы никого не заставляем, храбрые рыцари оставались добровольно. Может, у вас есть прощальные пожелания?
Рыцарь подумал, сквозь хаос сладострастных мыслей и желаний отыскал совсем было затерявшуюся:
– Есть.
Хелия, одетая в теплые обновки, с высоты седла хмуро рассматривала рыцаря, на сверток в его руках она глянула мельком.
– Долго вас ждать, сэр Инконню? – спросила ядовито. – Может, снова станете отговариваться тяжестью ран?
Мадор сказал из-за спины рыцаря:
– Стыдно, леди, говорить так, вам прекрасно известно, что рыцарь был на краю гибели.
Фрейлина будто не услышала его, ладонью пригладила холку кобылы:
– Вы готовы, сэр Инконню? Где Гарет?
Рыцарь взобрался на жеребца, придерживая сверток.
– Он остается, – ответил рыцарь угрюмо.
Золотистые полукружья бровей поползли вверх. Леди растерянно оглянулась, будто только сейчас заметила трех лошадей.
– Как «остается»?
– Леди Хелия, молю, уедем скорее, не то и я останусь!
Хелия, казалось, что-то наконец поняла, опустила голову.
– Хорошо, сэр Инконню, но объясните после, – пробормотала она смущенно.
– Прощайте, уважаемый Мадор, – сказал рыцарь.
Лекарь пожал плечами. К Мадору подошел Риз, вместе они смотрели вслед покидающим деревню.
– Крепок оказался, – сказал Риз.
– Он еще молод, к тому же связан сиюминутным обязательством. Проведи он здесь еще одну ночь – остался бы, – ответил Мадор.
Риз хохотнул:
– Может и вернуться. От такой спутницы я бы сбежал при первой возможности. Эх, глупец! Ничего, поймет, что настоящее счастье – здесь. И вернется.
Лекарь со смехом согласился.
– Почему вы такой мрачный, сэр Инконню? – спросила сзади фрейлина. – Может, объясните, куда подевался Гарет? И что в свертке?
Рыцарь остановил коня. Фрейлина поравнялась, с удивлением приняла сверток.
– Это вам, – промямлил багровый от смущения рыцарь. Пришпорил коня, спеша оградиться от взгляда спиной, укрытой щитом.
Фрейлина осторожно развернула ткань, глаза ее округлились, щеки украсил легкий румянец.
Она завернула лютню, двинула кобылку вслед рыцарю. На губах девушки играла смущенная улыбка.
С огромным сожалением он воспринял окончание пира. Оделся без всякого стеснения, перемигиваясь с девушками, побывавшими в его жадных объятиях. Ложбина постепенно опустела.
Рыцарь с удивлением увидел черное небо, огоньки звезд, диск луны. Будто из-под земли вынырнул Мадор, пояснил охотно:
– Я ведь говорил, есть места, где время не властно. Что и хорошо – выспимся.
Инконню добрался до кровати, долго ворочался, замирал под накатом волнующих воспоминаний. Рядом ерзал Гарет, сладко причмокивал. Затем дыхание юношей успокоилось, сон незаметно их спеленал.
«Какое блаженство, все бы отдал, чтобы повторилось», – подумал напоследок рыцарь.
Пробудился он легко, потянулся, чувствуя ожившие упругие мышцы. Постель Гарета была пуста: занялся конями, готовя к путешествию.
При мысли о долгой дороге вместе с фрейлиной омрачился.
«Может, остаться? – подумалось мысль. – Тут никто не будет орать и шпилить».
Мысль неожиданно обрела силу, превратилась в желание. Инконню с испугом от нее отмахнулся, но в голове зазвучал вкрадчивый голос о бесплодности тягостных путешествий, когда можно просто наслаждаться жизнью.
Сердце прошила злая боль, сбросил одеяло на пол. События ночи замелькали перед глазами, стыд обхватил голову железными ладонями. Кровать жалобно трещала, рыцарь, терзаясь угрызениями совести, пятками бил в мякоть матраса.
Приступ затих. Инконню слетел с кровати, судорожно озираясь.
– Гарет! – рявкнул хрипло. – Гарет!
Нужно поскорей убираться из деревни, пока желание плотских сладостей не заставило остаться и наплевать на рыцарский долг.
Дверь отворилась, будто Мадор подслушивал.
– Доброе утро, сэр Инконню, – улыбнулся лекарь. В руке он держал кожаный мешочек. – Здесь целебные снадобья, применяйте каждый день, остатки болезни растворятся.
– Где оруженосец? – спросил рыцарь угрюмо, не касаясь мешочка.
Лекарь положил снадобья на смятую кровать, растворил окно – комната осветилась нежным золотым светом.
– Гарет обживает новый дом.
– Что?!!
– Он решил остаться.
Рыцарь выпучив глаза, хватал ртом воздух.
– Вот я его! – прорычал наконец Инконню.
– Гарет сделал свой выбор, он теперь один из жителей деревни. Не стоит его уводить силой.
Рыцарь опасно сузил глаза:
– А то что?
Мадор рассмеялся:
– Успокойтесь, сэр Инконню. Хотите увести силой – уводите, но знайте, на первом же он привале убежит. Вернется туда, где хорошо.
«Я бы и сам остался, не будь я связан дурацкой клятвой», – подумал рыцарь с досадой.
Он тряхнул головой, и Мадор неприятно удивился его жесткому тону.
– Растолкуйте этой бестолочи, что у него есть обязательства. Он же в ногах валялся, клялся быть достойным рыцарского звания!
– Сэр Инконню, – сказал лекарь мягко, – он освободился от нелепых обязательств. Господь создал человека свободным. Гарет понял, что есть нечто выше бряцанья оружием и жажды подвигов, обагренных кровью.
Рыцарь схватился за голову, со стоном сел на край кровати:
– Вы страшные люди!
Мадор усмехнулся:
– Разве ночью вы видели хоть одного урода?
Рыцарь покраснел, сказал, преодолевая неловкость:
– Я говорю о душевном уродстве, скрытым под пленительной оболочкой. Господь дал нам душу и нарек ее красоту идеалом. Плоть есть и у животных, а вот душа…
– Ну, сэр Инконню, – протянул лекарь, – так говорят уроды, а вы отнюдь не такой. Красоту душевную еще разглядеть надо, да и восхищаться ей глупо. Люди восторгаются красотой телесной, а не эфемерной. Это отрицать бессмысленно. Нет ни одного отпечатка души ни в камне, ни на холсте. Всюду красота тела.
– Да-а, – протянул рыцарь горько, – вы владеете страшным оружием. Люди меняют честь, дарованную Богом тягу к свершениям на плотские радости, живут тихо и мирно, будто коровы в хлеву. Очень мощное оружие.
– Полноте, – улыбнулся Мадор, – ну какое оружие?
– Как охотничья ловушка: с виду твердая земля, укрытая ветками, а под ней – острые колья.
– Перестаньте! Вспомните изгнание из рая! Разве люди не живут мечтой туда возвратиться? К беззаботному существованию, полному радости и наслаждения? Ведь это так. Наша деревня – копия рая.
Инконню сказал медленно:
– Значит, рай не так уж прекрасен.
– Еще поблагодарите дьявола за то, что помог людям вырваться из скотского существования! – огрызнулся Мадор.
– Не дождетесь, – буркнул рыцарь хмуро, вставая.
Мадор отступил, огонек в глазах потух.
– Так будете уводить Гарета? – спросил устало.
– Нет, – покачал головой рыцарь. – Надежды на труса и сластолюбца нет. Передайте ему проклятье.
– Хорошо, – улыбнулся лекарь. – Ваши кони оседланы, копье приторочено, мы поможем облачиться в броню, снабдим припасами.
– Благодарю, – сказал Инконню сухо.
– Может, все же останетесь? – спросил Мадор. – В ваших жилах течет кровь Тилуиф Теджа.
Рыцарь вздрогнул, лекарь ударил по самому больному – мучительному желанию узнать тайну своего происхождения. Кто его родители?
«Оставайся, дурень!» – шепнул внутренний голос. Перед глазами рыцаря пробежали яркие картинки, низ живота потяжелел от горячей крови.
– Нет, – процедил Инконню. – Я человек, я рыцарь. Плотские утехи не совратят меня со стези добродетели!
Мадор со вздохом развел руками:
– Что ж, мы никого не заставляем, храбрые рыцари оставались добровольно. Может, у вас есть прощальные пожелания?
Рыцарь подумал, сквозь хаос сладострастных мыслей и желаний отыскал совсем было затерявшуюся:
– Есть.
Хелия, одетая в теплые обновки, с высоты седла хмуро рассматривала рыцаря, на сверток в его руках она глянула мельком.
– Долго вас ждать, сэр Инконню? – спросила ядовито. – Может, снова станете отговариваться тяжестью ран?
Мадор сказал из-за спины рыцаря:
– Стыдно, леди, говорить так, вам прекрасно известно, что рыцарь был на краю гибели.
Фрейлина будто не услышала его, ладонью пригладила холку кобылы:
– Вы готовы, сэр Инконню? Где Гарет?
Рыцарь взобрался на жеребца, придерживая сверток.
– Он остается, – ответил рыцарь угрюмо.
Золотистые полукружья бровей поползли вверх. Леди растерянно оглянулась, будто только сейчас заметила трех лошадей.
– Как «остается»?
– Леди Хелия, молю, уедем скорее, не то и я останусь!
Хелия, казалось, что-то наконец поняла, опустила голову.
– Хорошо, сэр Инконню, но объясните после, – пробормотала она смущенно.
– Прощайте, уважаемый Мадор, – сказал рыцарь.
Лекарь пожал плечами. К Мадору подошел Риз, вместе они смотрели вслед покидающим деревню.
– Крепок оказался, – сказал Риз.
– Он еще молод, к тому же связан сиюминутным обязательством. Проведи он здесь еще одну ночь – остался бы, – ответил Мадор.
Риз хохотнул:
– Может и вернуться. От такой спутницы я бы сбежал при первой возможности. Эх, глупец! Ничего, поймет, что настоящее счастье – здесь. И вернется.
Лекарь со смехом согласился.
– Почему вы такой мрачный, сэр Инконню? – спросила сзади фрейлина. – Может, объясните, куда подевался Гарет? И что в свертке?
Рыцарь остановил коня. Фрейлина поравнялась, с удивлением приняла сверток.
– Это вам, – промямлил багровый от смущения рыцарь. Пришпорил коня, спеша оградиться от взгляда спиной, укрытой щитом.
Фрейлина осторожно развернула ткань, глаза ее округлились, щеки украсил легкий румянец.
Она завернула лютню, двинула кобылку вслед рыцарю. На губах девушки играла смущенная улыбка.
Часть вторая
Глава первая
Лес накрыло сыростью, деревья стояли в холодном поту, роняя со скрюченных ветвей мутные капли. Под копытами проминалось полотно тумана, а дыхание в холодном воздухе густо паровало. Звенящую тишину иногда нарушал скрип, перестук обломанной ветви, хриплые карки.
– Не пойму, сэр Инконню, почему оруженосец струсил и остался? И почему вы не покарали предателя?
Рыцарь тяжело вздохнул. Хелия три дня без умолку судачила о Гарете, клеймя его позором.
– Леди Хелия, он отринул рыцарское служение, найдя более важное… подходящее, – повторил рыцарь устало. Передернул плечами – холод с каждым днем становился наглее.
– Что именно, сэр Инконню? – усмехнулась фрейлина. – Он же бредил рыцарством. Я не хотела говорить, но к вам он относился пренебрежительно, считая себя более достойным высокого звания.
– Знаю, леди, – ответил рыцарь тоскливо. – Но в деревне он нашел беззаботную жизнь, сладости плоти, – Инконню осекся.
Хелия взглянула на него подозрительно:
– Разве жизнь без забот лучше рыцарства?
Инконню едва не дернул поводья – развернуть жеребца в сторону деревни.
– Конечно, нет, леди, – сказал он грустно, – но куда заманчивей.
Фрейлина замолчала.
Маленький отряд двигался в хмурой тишине, вьючная лошадка тяжко вздыхала.
Тропу загородил трухлявый ствол: Инконню спешился, коснулся коры, пальцы ушли в нее будто в мягкую глину.
– Пожалуй, препятствие несерьезное, – пробормотал рыцарь.
Фрейлина одобрительно смотрела, как он рвал ладонями сгнившую плоть дерева. Инконню сделал прореху, небрежно стряхнул с супервеста труху и повернулся к фрейлине.
Девушка окрысилась за его внимательный взгляд:
– Что такое, сэр Инконню? Вас обуревают низменные желания?
Рыцарь оторвался от созерцания юной прелестницы в нарядной одежде: ее локоны непокорно выбились из-под шапочки. Странно, по ночам преследовали красотки из деревни, воспоминания сводили с ума, но при виде Хелии он неизменно восторгался, и грязь плотского желания не возникала.
– Не пойму, сэр Инконню, почему оруженосец струсил и остался? И почему вы не покарали предателя?
Рыцарь тяжело вздохнул. Хелия три дня без умолку судачила о Гарете, клеймя его позором.
– Леди Хелия, он отринул рыцарское служение, найдя более важное… подходящее, – повторил рыцарь устало. Передернул плечами – холод с каждым днем становился наглее.
– Что именно, сэр Инконню? – усмехнулась фрейлина. – Он же бредил рыцарством. Я не хотела говорить, но к вам он относился пренебрежительно, считая себя более достойным высокого звания.
– Знаю, леди, – ответил рыцарь тоскливо. – Но в деревне он нашел беззаботную жизнь, сладости плоти, – Инконню осекся.
Хелия взглянула на него подозрительно:
– Разве жизнь без забот лучше рыцарства?
Инконню едва не дернул поводья – развернуть жеребца в сторону деревни.
– Конечно, нет, леди, – сказал он грустно, – но куда заманчивей.
Фрейлина замолчала.
Маленький отряд двигался в хмурой тишине, вьючная лошадка тяжко вздыхала.
Тропу загородил трухлявый ствол: Инконню спешился, коснулся коры, пальцы ушли в нее будто в мягкую глину.
– Пожалуй, препятствие несерьезное, – пробормотал рыцарь.
Фрейлина одобрительно смотрела, как он рвал ладонями сгнившую плоть дерева. Инконню сделал прореху, небрежно стряхнул с супервеста труху и повернулся к фрейлине.
Девушка окрысилась за его внимательный взгляд:
– Что такое, сэр Инконню? Вас обуревают низменные желания?
Рыцарь оторвался от созерцания юной прелестницы в нарядной одежде: ее локоны непокорно выбились из-под шапочки. Странно, по ночам преследовали красотки из деревни, воспоминания сводили с ума, но при виде Хелии он неизменно восторгался, и грязь плотского желания не возникала.