Игорь Берег. Небо под потолком

   Захмелевший Носорог подтвердил свое обещание отпустить Никиту и Аллу после воздушного боя. Пообещал за победу сто тысяч долларов. Можно было не сомневаться, что на ставках во время схватки он заработает гораздо больше. Никите было плевать на эти деньги, совсем недавно просто фантастические для него. Только бы выбраться отсюда живым.
   Он рассеянно ковырял вилкой мясо и раздумывал над тем, как провести всю операцию. План госпожи Шестопаловой был хорош. В нем лишь не учитывались пожелания самого Никиты. О мнении Калашникова вообще никто не спрашивал. А эти два фактора следовало бы принимать во внимание. Сейчас ему было необходимо остаться с несчастным изобретателем с глазу на глаз хотя бы на десять минут. Но как это устроить?
   – Ты мне все-таки скажешь, с кем воевать придется? - спросил он.
   – Не только скажу, но и покажу! Пошли! А ты пока здесь посиди! - скомандовал Л.М. Калашникову, грустно разглядывавшему свой почти не тронутый обед.
   Они опять спустились в подземную тюрьму. Федюня остался в трапезной, а телохранитель, имени которого Никита не знал до сих пор, последовал за ними. Перед еще одной железной дверью Л.М. остановился, нетвердо водя пальцем над клавишами замка. Потом стал набирать код.
   Запомнить его Никите удалось. Дверь открылась. На такой же, как в других камерах, лежанке он увидел... Вахтанга!

Глава 25

   – Ну, как тебе соперник? - спросил Л.М. Его забавлял вид застывшего от изумления Никиты. Тот стоял, прислонившись к косяку двери, и ругал себя последними словами за тупость. Разве нельзя было раньше сообразить, кого Носорог с его извращенным чувством юмора отыщет на роль второго пилота! Ему очень многое было известно о школьном приятеле. Наверняка знал и о дружбе с хозяином "Гори". А тот как раз и был необходимым для военно-воздушного шоу летчиком. Никите вспомнился рассказ грузина о разборках с мафией. Как же, отстали от него! Просто подождали удобного момента, чтобы уничтожить строптивого ресторатора раз и навсегда. И желательно - руками его же друга. Для полноты картины.
   Впрочем, даже если бы он догадался чуть раньше, с кем придется драться, что это меняло сейчас? Отказаться, конечно, можно. Ну и?.. На его место найдут другого, а самого Никиту потом не разыщут даже люди Шарипова с очень хорошими собаками-ищейками. С другой стороны, вместе с Вахтангом есть шанс придумать, как выбраться из этой непростой ситуации с наименьшими потерями.
   – Привет! - сказал он, входя в камеру:
   Грузин поднял голову. Сел, помотал головой, словно не поверил тому, что видит.
   – Ты?
   – Успокойся, не привидение. Как дела?
   – Нет, это точно ты?
   – Да я, я! Тебе уже сказали, почему притащили сюда?
   – Ничего конкретного. Объяснили, что нужно слетать кое-куда без особого шума. Обещали заплатить хорошо и больше никого в "Гори" не присылать. А что делать? Я и согласился. Но ты как здесь оказался?
   – Примерно так. же. Извини, не говорил раньше, что тоже летаю на самолете.
   Он обернулся к Л.М.:
   – Ты не мог бы оставить нас на пару минут? Для пользы дела. Я ему все объясню, чтобы легче потом было.
   Носорог, выпивший за обедом изрядно, был великодушен.
   – Давай! - махнул он рукой- - Только чтоб без соплей и слез! Вы же летчики! - И, хохоча, ушел.
   Никита присел на лежак. Внимательно осмотрел стены и потолок камеры. Ничего похожего на объектив телекамеры видно не было. Микрофон вполне могли спрятать. Камера-то пускай смотрит, надо звук заглушить. Накинуть, что ли, одеяло на голову? Ерунда. Лучше сделать традиционно. Открутив полностью вентиль крана над умывальником, он поманил к себе Вахтанга и, обняв его за плечи, под шум льющейся воды, на ухо рассказал всю историю. Наспех, без подробностей. Но бывший военный летчик дураком не был, уловил суть сразу.
   – Что делать будем? - спросил он тоже шепотом.
   – Не знаю, никогда в воздушных боях не участвовал. Надо придумать какую-нибудь хитрость, чтобы остаться в живых и тебе, и мне. Давай думай, ты же воевал!
   – Ничего в голову не приходит, дорогой. Слишком все неожиданно.
   – А для меня, думаешь, нет? Тут вот еще какие дела...
   Никита рассказал и о Шестокрыловых, о плане Софьи Сергеевны.
   – Вот же шакалы! - тихо взъярился Вахтанг. - Все хотят себе что-то откусить. Да побольше!
   – Хватит, не до эмоций сейчас. Мы должны их всех сделать. Я уйду, ты соглашайся со всем, а сам думай. Постараюсь найти возможность увидеться еще раз перед боем. Нельзя сдаваться.
   – Если мы друг с другом воевать начнем, тоже шакалами станем, - серьезно сказал грузин. - Стыдно людям в глаза будет смотреть. Иди и тоже думай. Все получится, только не надо бояться.
   – Я и не боюсь, - улыбнулся Никита. - Чтобы боевой летчик да боялся? Ни за что! Мы еще им всем козу покажем!
   – Вот именно, козу! - подхватил Вахтанг.
   Заглянувший для проверки в дверь Федюня недоуменно протянул:
   – А чего это вы лыбитесь?
   – Не понять тебе, крыса бескрылая! - сказал Никита. - Рожденный ползать летать не может! Слышал такие слова? Вот то-то! Зови хозяина!
   Но Л.М. уже ушел наверх, оставив за себя охранников. К нему было еще много вопросов, однако пришлось их оставить на потом. Федюня запер камеру, и Никита повалился на лежак. Отвернувшись к стене, он незаметно достал записку, полученную за обедом. Она и вправду была от Аллы.
   "Любимый! Ничего не понимаю. Звонила С.С., сказала, что все в порядке. Ничего не объяснила. Найди способ сообщить, как тебе помочь. Можно через б.С. Люблю тебя, верю тебе. А.".
   Никита в душе посмеялся над наивными девичьими хитростями. Только полный, осел не догадается, кто такие С.С. и б.С. Хорошо, что записка попала прямо к нему.
   В листок был завернут маленький кусочек карандашного грифеля. Старый конспиратор баба Саша знала, что нужно узнику. Держа обломок самыми кончиками пальцев и прикрывая свою работу плечом, он нацарапал на обратной стороне записки ответ. Порекомендовал Алле созвониться с Шариповым, не очень доверять Софье и постараться как можно больше узнать о планах Л.М.
   Теперь нужно было ждать оказии для передачи ответа. А также дальнейшего развития событий. Никита закурил и опять лег на свои уже успевшие намять бока нары. Хотел было от скуки попросить у Федюни единственную дозволенную книгу - Уголовный кодекс, но передумал. Пусть его Носорог изучает вместе со своими подручными. Им это пригодится в скором времени.
   Он лежал, пуская дым в направлении все так же резавшей глаза своим светом лампочки, и прикидывал различные варианты дальнейших событий. Шансов на совершенно благополучный исход было маловато, но они все же имелись. А это уже повод для оптимизма. Главное - не терять присутствия духа в любой, самой безвыходной ситуации. Нет таких тюрем, из которых нельзя убежать. Надо только хорошенечко подумать и использовать любую, пусть малую оплошность врага.
   Но до вечера этого дня Никиту никто больше не потревожил. Он валялся, дремал, курил, пил из-под крана воду и уговаривал себя терпеливо ждать. Не зная своего будущего, не стоит нервничать и переживать. А зная - тем более.
   Часы у него на руке исправно шли, отобрать их не догадались. В этой тюрьме еще не наработали навыков содержания узников. Наверху уже начинало, наверное, смеркаться, когда в коридоре послышались шаги и у двери камеры кто-то завозился. Отпирать ее не стали, открылось прямоугольное окошко.
   – Эй, сиделец! - раздался голос Федюни. - Здесь тебе с барского стола пайку принесли. Не слышу благодарностей!
   – Дурной ты, Федор, - сказала баба Саша, заглядывая в окошко. - У человека несчастье, грех смеяться над ним. Вот накажет тебя Бог!
   – Правильно, Александра Григорьевна, так его! Сам попадет сюда, вот тогда и посмеется: - Никита поднялся с лежака.
   – Нельзя ближнему зла желать. Против тебя же и обернется.
   Она протянула узнику большую тарелку жареного мяса и ломоть хлеба. Потом появилась бутылка пива.
   Никита, помня предложение Аллы, незаметно сунул в старушечьи пальцы записку с ответом. Маленькая бумажка тут же исчезла.
   – Спасибо вам, - сказал он, - не даете с голоду умереть.
   Баба Саша вдруг молодо подмигнула.
   – А ты слышал, молодой человек, что приговоренных к смерти тоже хорошо кормят?
   И закрыла заслонку.
   Никита ошарашенно уставился на дверь с тарелкой и бутылкой в руках. К чему бы эти слова?
   В коридоре разносился злорадный хохот Федюни.
   Решив не ломать себе голову и не умирать раньше смерти, "секретный узник" очистил тарелку, отдал должное "Пльзеньскому" и пожалел, что его мало. После ужина настроение улучшилось, он не вспоминал зловещие слова бабы Саши. Опять пожалел, что нечего читать, и, поворочавшись с боку на бок, нашел приемлемое положение для сна. Свет лампочки проникал даже сквозь зажмуренные веки, но выкрутить ее мешал сетчатый колпак.
   Сквозь сон Никита почувствовал, как кто-то осторожно трогает его за плечо. Рывком сел, ухватил стоявшего перед ним человека за одежду и бросил на лежак. Только потом он сообразил, что в камеру к нему каким-то образом проник Калашников. Изобретатель отчаянно прижимал палец к губам. Никита понял, спросил взглядом: где? Творец "Мухобоя" показал на маленькое вентиляционное отверстие у потолка. Потом мягко освободился от державших его рук, поднялся и поманил хозяина камеры за собой. Дверь камеры закрылась без щелчка.
   В лаборатории стоял все тот же гул работающих установок. Они прошли к центру зала. Под колпаком на стеклянном столе стояла маленькая копия "Мухобоя". Никита пригляделся. Самолет был той же конструкции, но другой. Отсутствовала надпись на фюзеляже, силуэты сбитых мух и заплата на плоскости в том месте, где ударило жало осы.
   Изобретатель негромко, но с явной гордостью сказал:
   – Вот, получилось. Нравится?
   – Еще бы! - согласился Никита. - Здесь можно разговаривать?
   – Если не кричать. Микрофоны теряют чувствительность при таком шуме.
   – А телекамер нет?
   – Ну почему же? Только они сейчас передают статичную картинку. Вы лежите на боку и спите. Во сне человек почти не шевелится.
   – Сколько у нас времени?
   – По моим наблюдениям - вся ночь. Обычно сюда охрана не спускается, уверены в надежности дверей и замков. И должен заметить, не зря,
   – Как это? - не понял Никита. - Вы же свободно ходите. И мою камеру открыли.
   – Это здесь, в подвале. У двери, что на выходе, совсем другая система. Там даже я ничего не могу сделать. Думаете, не пытался?
   – Жаль. Но какая-то степень свободы у нас все же есть. Надо использовать ее с максимальной выгодой. Давайте хоть поговорим. А то у меня к вам уйма вопросов накопилась. Пытался разыскать, но не смог.
   – И не нашли бы. Буквально через две недели после визита к вам меня похитили и привезли сюда.
   – Так, выходит, Лавр знал обо всем почти с самого начала? - воскликнул Никита.
   – Выходит так. У него есть осведомитель в вашем учреждении. Доложил с подробностями о миниатюризации и полетах начальника.
   – Теперь все равно, конечно, но, случайно, не знаете - кто?
   – Какой-то мужчина.
   Единственным мужчиной в конторе, кроме Никиты, был Василий Александрович. Вот вам и тихий заместитель! Змея подколодная, гадюка семибатюшная! То-то он в отпуск уходить не хотел! Впрочем, что его винить? Начальник не сват и не брат, а деньги за сведения о нем наверняка платили приличные.
   – Постойте, но ведь аппаратуру завезли сюда буквально на днях, я знаю. А вы говорите, что давно в плену.
   Калашников, не вставая со стула, протянул руку и выудил из-под стола початую бутылку малинового ликера.
   – Хотите? - предложил он собеседнику. Никита отрицательно помотал головой. Тогда изобретатель коротко выдохнул и основательно присосался к горлышку. Ядовито-красная тягучая жидкость довольно быстро перетекала к нему в горло. Оставив в бутылке едва на пару глотков, он оторвался от нее, понюхал рукав и вернул тару на прежнее место.
   И что ему рюмка коньяку за обедом, коли может так ликер хлестать? Никита знал эту марку. Градусов шестьдесят, не меньше.
   – Аппаратуру привезли потому, что я наконец согласился.
   В уголках глаз у него показались мелкие слезинки. То ли от печали, то ли от крепости напитка.
   – Пытали? - сочувственно спросил Никита.
   – Не сказал бы. Поначалу было немного, один из охранников постарался. А потом просто посадили в камеру, трижды в день кормили и просто спрашивали: "Не передумал?" Вы же успели почувствовать, что такое одиночка, поймете меня. Они могли так всю жизнь продержать. А кому от этого хорошо будет? Вот и согласился. Решил, что, если у меня будет возможность работать, обязательно придумаю, как отсюда выбраться.
   – Непременно придумаете! Теперь нас трое, а с таким количеством им трудно будет справиться.
   – Трое? Вы думаете, тот кавказец с нами? - оживился несчастный изобретатель.
   – Уверен. Вы все двери в этой тюрьме открыть можете?
   – Кроме входной, я уже говорил.
   – Пошли, Вахтанга разбудим. Подумаем в три головы.
   Перед камерой Никита вспомнил код, но Калашников по-хозяйски отодвинул его в сторону, прижал к замку небольшой прибор, тот издал несколько тонов разной высоты, и дверь открылась.
   Хозяин "Гори", человек восточный и эмоциональный, ходил по лаборатории, ахал и повторял по-грузински несколько слов, которые очень походили на ругательства. Но, предупрежденный о микрофонах, делал это не очень громко. А Никита подступил с вопросами к изобретателю. Пора было во многом разобраться.
   Об установке, производящей саму миниатюризацию, и спрашивать не стоило. Калашников принялся было объяснять, но уже через минуту Никита прервал поток обрушившихся на него головоломных научных терминов.
   – Ладно, оставим это. Все равно ни черта не пойму. Лучше скажите, откуда у вас ангар? Я почти такой же видел, когда служил в армии.
   – Примерно оттуда же. Был однажды в командировке в Средней Азии, и приятель, полковник-тыловик, похвастал, что у него есть склад, в котором все осталось еще с войны. Я не поверил. А потом, когда выпили немного, подбил его показать склад. Пришли к ангару. Внутри и оказался этот самолет. Он наш, советский. Обычный "Як-3", только немного доработанный. Для каких целей предназначался - сейчас уже никто не знает. Стоял там, как следует законсервированный, в превосходном состоянии. Хоть сейчас готовь к вылету - и вперед.
   Ну, то, что "Мухобой" - это "Як-3", Никита знал и без него. А вот остальная начинка ангара была забавной. Американцы во время войны по ленд-лизу поставляли нам зачастую не только боевую технику, но и все сопутствующее. В ангаре, кроме джипа, были одежда и обувь для пилотов и техников, оборудование для ремонта и обслуживания самолетов и даже оружие. Наверное, в свое время имелись и продукты, какая-нибудь тушенка, прозванная тогда "вторым фронтом", но ее сразу, как получили, слопали. Калашников пытался найти объяснение, почему новенький самолет и все снаряжение спрятаны в глуши, в каком-то забытом ангаре, да так ничего и не выяснил. Мало ли от прежних времен загадок осталось?
   – Вы что, вот так взяли ангар со всем содержимым, уменьшили, то есть миниатюризовали, и унесли?
   – Ну что вы! Даже если бы и мог, зачем человека подводить? Хотя при нынешнем бардаке в армии что угодно украсть можно, никто не спохватится. Моя установка в каком-то смысле копирует реальные предметы и уменьшает их. Понимаете, при гиперактивном напряжении поля...
   – Понял, понял! Лучше расскажите, что же вы сделали конкретно с ангаром?
   – Когда я собрал установку, можно было миниатюризовать что угодно. Но запала в голову такая шальная мысль: надо использовать ее не обычно. Я в детстве мечтал стать летчиком, пытался поступить учиться в аэроклуб ДОСААФ. Но не прошел по здоровью. А сейчас даже здоровым пацанам в небо не прорваться. Долго искал у нас поблизости какой-нибудь самолет, годный для подобных целей, но тех, на которых раньше летали, уже нет, а новых не строят. Вот тогда и вспомнил о забытом ангаре. Поехал туда, нашел полковника, наплел ему сорок верст до небес насчет подготовки к съемкам фильма о войне. Даже пообещал какие-то деньги за помощь отечественному кинематографу. Неудобно теперь за свое вранье. Пришлось из своих сбережений немного дать, как будто подотчетные с киностудии.
   Но своего добился, попал в ангару Два дня там все снимал на пленку, мельчайшие подробности. Остальное было делом техники. Вы не нашли временный миниатюризатор, который и выполняет основную работу?
   – Искал, но без толку.
   – Он очень компактный. Там, у задней стенки, в полу есть лючок. Если не знать, ни за что не обнаружишь. Не представляете, что это было за удовольствие готовить ангар к работе. Я уничтожил все следы американского происхождения вещей. Нигде нет ни одного клейма, фабричной марки. Только самолет не трогал.
   – И с пистолетами просчитались. Уж армейский "кольт" можно отличить от других моделей. Я не специалист, но, наверное, опытный глаз может отличить американские станки от советских. Зачем вообще вы этой ерундой занимались? Подумаешь, заокеанское оборудование! Да ведь им больше полувека! Боялись, что низкопоклонство перед западной техникой пришьют? Времена сейчас вроде не те...
   – Смешно, но я не люблю Америку. Сытая, наглая, всюду лезет, везде командовать берется. Если бы и самолет американским был, ни за что не стал им заниматься. А так - чепуха, аксессуары. Но ведь, согласитесь, "Як-3" - хороший самолет.
   – Великолепный! Лучшего и желать, нельзя.
   – Я сам хотел попробовать, но испугался. Собирался еще несколько штук сделать, а потом уже испытания проводить, чтобы кто-нибудь научился летать. Вы меня настолько растрогали, что не стал дальше возиться, отдал ангар так. И непременно узнал бы, как идет обучение. Но тут меня похитили. Разве я мог представить нынешнее положение? Это ведь ужасно - делать игрушку для бандитов!
   – Гораздо менее ужасно, чем если бы вы делали настоящее оружие. Летать-то будем мы с Вахтангом, а не они. Послушайте, вот пистолет можно из ангара вынести, и он станет настоящим. А если самолет будет снаружи и в этот момент нажать красную кнопку? Или просто отключить электричество?
   – Здесь тоже все не так просто. Мелкие предметы действительно могут быть вынесены и стать нормальных размеров без вреда для окружающих. Но представьте себе - ваш самолет, который свободно летает по комнате, вдруг становится большим. Да еще и в воздухе, с работающим двигателем!
   Никита представил. Картина получилась удручающая. Рушащиеся стены, искалеченные люди, а потом взрыв бензина в баках.
   – Вот поэтому в миниатюризаторе установлено реле с автономным источником питания. Если внезапно отключается электричество, с самолетом и пилотом ничего не происходит, они могут спокойно вернуться в ангар. Времени для этого хватит. Но может случиться и так, что вы находитесь слишком далеко от ангара или совершили вынужденную посадку и вернуться не можете. Когда разряжается автономный источник питания, следует команда на взрыв. Маленькая вспышка, и ни вы, ни ваш самолет больше не угрожаете окружающим. В аэроплане есть устройство самоуничтожения. Хорошо придумано?
   Да уж... Сколько раз Никита был на волосок от смерти? При нашей-то нестабильности электрических сетей? Ничего себе - вспышка!
   – Вы потенциальный убийца, - сказал он медленно.
   – А вы как хотели? - разозлился вдруг Калашников. - Каждое изобретение несет в себе опасность для человечества. Надо только уметь эту опасность предвидеть и научиться ее устранять. Лучше погибнете вы один, чем десятки или даже сотни ни в чем не повинных людей, даже не знающих о ваших летных упражнениях! И потом, я ведь уверен в надежности установки. И подсунул вам не средство для мгновенной смерти, а очень надежный тренажер, позволяющий научиться летать в самые кратчайшие сроки.
   – Ну хорошо, убедили. Я не взорвался, жив и здоров. Но кто сочинял инструкции, которые были на столе в комнате отдыха пилотов?
   – Ветераны.
   – Какие еще ветераны?
   – Те, кто летал на таких самолетах. Нашел несколько человек, бывших военных летчиков, попросил их написать небольшие мемуары о боевой юности и особенно остановиться на том, как управлять "Яком". Что-то такое наплел про патриотическое воспитание. Они и рады были стараться. Вы же знаете, наверное, как у нас ветераны любят писать воспоминания. У меня был один знакомый - редактор книжного издательства. Так он не успевал отбиваться от всех этих рассказов о былых подвигах. Конечно, через сотню-другую лет для историков важно будет каждое свидетельство современника эпохи. Но у нас почти вся страна воевала, все знают, что такое война. Кроме того, мы так заидеологизированы и одурманены пропагандой, что у всех получается вспоминать на один манер: как Советский Союз победоносно громил фашистскую Германию под руководством великих полководцев генералиссимуса Сталина и маршала Жукова. Очень редко можно прочесть действительно живые записки о войне. Не о военачальниках, а о рядовых.
   Собрал все записки, отмел в сторону лишнее и составил инструкцию. А когда по ремонту писал наставление, пришлось покопаться в технической библиотеке.
   Никита не уставал поражаться открывавшимся подробностям. Получалось, что он учился летать по воспоминаниям! Хорошо хоть деды так помнили свои боевые машины, что даже спустя десятки лет смогли толково изложить основы самолетовождения. Но рассказывать никому об этой тайне нельзя - засмеют. Даже Алла.
   – На что же вы рассчитывали, подсунув мне этот ящик Пандоры? - поинтересовался он, хотя ответ, в общем-то, знал.
   – Вы, Никита Павлович, были таким жалким у себя в кабинете, что подумалось: "Вот для чего предназначен этот ангар. Авиация сделает из него человека!"
   – Ну а погибнет - туда ему и дорога. Одним слизняком на свете будет меньше, - продолжил за него Никита.
   Калашников смутился.
   – Не столь резко. Но в общем-то...
   Никита рассмеялся и хлопнул его по плечу с такой силой, что изобретатель чуть не свалился со стула.
   – Вы оказались правы. И нечего тут стыдиться. Так и надо всегда .с людьми поступать: бросать в воду, и пусть сами учатся плавать. Ладно, остальные вопросы - потом. Где там Вахтанг? Будем военный совет держать! И не хлебайте больше это омерзительное пойло! Вы что, алкоголик? Или просто от тоски выпиваете? Тоску - побоку! Нам теперь тосковать некогда!

Глава 26

   Вместе с завтраком, который опять принесла баба Саша, Никита получил записку от Аллы. Разузнав предыдущей ночью у Калашникова угол обзора объектива телекамеры, он небрежно прошелся вдоль стены и встал как раз под вентиляционным отверстием. Здесь его наблюдатель не видел. На плотно свернутом кусочке бумаги было написано:
   "Разговаривала с С. С. Хотят знать - когда? Л. сказал, что скоро тебя увижу. Чем могу помочь? Люблю, жду".
   Кусочек грифеля у него еще оставался. На обороте записки он ответил, что, по-видимому, завтра вечером, помощи пока не надо, надеется увидеть ее, тоже любит и ждет. Комок бумаги спрятал между грязными тарелками и спокойно отдал в окошко Федюне. Весточка должна была дойти до адресата.
   Спать узники легли только под утро. Всю ночь разрабатывали план своего освобождения, устали, но, кажется, предусмотрели все случайности. Сегодняшний день должен был показать, насколько реально то, что придумали;
   Операцию отложили на завтра. Вахтангу необходимо было хоть немного привыкнуть к самолету, да и Никите не мешало бы подняться в воздух. Нужно было заставить Носорога позволить им полетать одновременно и в одном помещении.
   Вахтанг, военный летчик, начинал учиться на самолетах с поршневыми двигателями, поэтому особенных сложностей в освоении брата-близнеца "Мухобоя" не предвидел. И все же перерыв в полетах у него имелся, а в авиации даже после отпуска пилотов вводят в строй постепенно.
   Носорог появился сразу после того, как Никита позавтракал. Вчерашнее злоупотребление коньяком совершенно на нем не отразилось.
   Опять веселье било ключом. Как договорились ночью, Калашников сказал ему, что самолет готов, можно приступать к испытаниям и готовить шоу. Дело было теперь за "Мухобоем".
   – Ну, пилот, решил, что будешь делать? - прямо с порога спросил Л.М.
   – Здороваться надо, - проворчал Никита. Он все еще изображал из себя человека, мучимого сомнениями.
   – Если только в этом дело, то - здравствуй! - уступил Л.М. - А с остальным как?
   – Не верю я тебе. Говоришь одно, делаешь другое, в конце концов, получается третье. Сейчас рассказываешь, что нужен я тебе давно. А сам взрывников подослал, меня чуть дверью не убило. Ну слетаю я, собью грузина. А потом если и отпустишь, то с голой задницей. Пока я здесь сижу, меня уже с работы выгнали за прогулы.
   – Поверить придется, - проявил свой норов Носорог. - Потому что другого варианта нет. Или летаешь, или исчезаешь. Если полетишь, тоже исчезнуть придется. Но - живым. Здесь ты мне только мешать будешь. Так что деньги в зубы, девчонку под мышку и езжай на все четыре стороны. Мир большой, какую-нибудь работу найдешь. Согласен, я могу обманывать. Но только если дело этого требует. Здесь же у тебя одно выступление, на следующий раз можно другого найти. Сейчас летчиков безработных много появилось. Чем им где-нибудь в Африке шкурой рисковать за гроши, лучше здесь, не выходя из комнаты, геройство проявлять. А что дверь взорвали, так услужливые дураки всегда делу мешали. Очень ты меня разозлил тогда, я и скомандовал. Потом, решив, что здесь ты мне больше пригодишься, чем на кладбище, дал отбой. Но до них, дубоголовых, разве сразу дойдет? И вообще все ведь нормально закончилось? Чего сейчас взбрыкивать?