Мансур Сафиуллин и Миша решили обойти этот созданный природой «лототрон» и противопоставить ему осмысленный искусственный отбор только той наследственной информации от обоих родителей, которая, на их взгляд, была бы полезна для здоровья будущего ребенка. Поэтому половые железы мужчин и женщин больше не годились для генерации яйцеклетки и сперматозоидов. Мансур с Мишей собирались создавать их искусственным путем, используя для этого структуру ДНК родителей, и именно поэтому для каждой новой пары родителей требовалось создание новой уникальной пары яйцеклетка-сперматозоид, несущей «оптимальный» набор генетической информации только под этих двух конкретно взятых родителей.
На первый взгляд казалось, что это будет настоящая революция в генетике, которая действительно через несколько поколений позволит забыть практически все наследственные болезни, найденный Марком в Интернете список которых насчитывал более 300. Все люди станут стройными, повысят устойчивость к раковым заболеваниям, станет меньше алкоголиков, наркоманов и страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями, наверняка возрастет продолжительность жизни. Все казалось слишком уж прекрасным, чтобы этому поверить.
Пытливый мозг Марка старался понять эту новую технологию зачатия со всех сторон, что-то ему подсказывало, что у нее должны быть и недостатки, палка всегда должна быть о двух концах, и эти хотя бы потенциальные недостатки обязательно надо было обозначить в статье. «А почему ее можно применять только для укрепления здоровья детей? Почему бы не попробовать в будущем передавать с ее помощью потомству такие качества, как трудолюбие, доброта, милосердие, и искоренять такие, как расизм, педофилия, гомосексуализм, жадность, лень», – от этой мысли у Марка захватило дух. Вместо того чтобы найти недостаток, он нашел еще одну область применения, и все окрасилось в еще более розовые тона и из-за этого стало еще менее реальным. «Есть! Кажется, есть недостаток, – наконец обрадовался Марк. – Является ли лень таким уж однозначным недостатком? – Он вспомнил поговорку. – Лень – двигатель прогресса. Нет, не все так просто с этой ленью!» Марк чувствовал, что применение этой новой технологии для изменения образа мыслей людей является очень скользкой дорожкой…
И тут недостатки вдруг посыпались сами собой. «А зачем для этого искусственного вида зачатия обязательно нужны мужчина и женщина? – вдруг подумал он. – Что, если он позволит синтезировать яйцеклетку от мужчины, а сперматозоид от женщины? Тогда биологическими родителями ребенка могут стать две женщины или два мужчины!» Эта мысль ужаснула его. Он вспомнил шуточную песню русского поэта Владимира Высоцкого, которого очень высоко ценил Миша. Песня называлась «Тау Кита» и была о том, что тау-китяне отказались от полового размножения и вернулись к почкованию.
«А как же любовь? – молнией пронзила его новая ужасная мысль. – Ведь в случае передачи ребенку наследственной информации более чем от двух родителей это светлое «вечное» чувство становилось более неактуальным! Сколько о нем написано стихов, песен, романов и снято кинофильмов! Оно угодно Богу! Оно составляет основу культурного наследия человечества! Неужели теперь это все можно будет выкинуть на свалку?! Не будет больше встреч под луной, серенад, любовных треугольников, счастья встреч и горечи расставаний. Наконец, в случае этой «групповухи» больше не будет семьи! Ее придется заменить коммуной! Нет, хватит, люди совершенно не готовы к столь радикальным изменениям. Новую технологию зачатия пока можно использовать только для борьбы с врожденными болезнями при зачатии только от одной женщины и только одного мужчины и ни для чего другого, тогда чувство любви еще можно спасти», – решил он.
Он начал писать статью только поздно вечером в субботу. После самостоятельного дневного ликбеза тема продолжала казаться сенсационной. Он работал всю ночь, не заметив, как наступило утро воскресенья. Марк наскоро позавтракал и продолжил работу. После полудня статья была в основном готова. Назвал он ее, как и обещал Сафиуллину, «Новая генетика». Объем статьи был не меньше чем на три номера. «Как раз то, что надо! – решил Марк. – А ведь Мансур не успел мне сообщить какую-то еще более сенсационную новость о Мише, – опять вспомнил он. – Надо будет просить его о повторной встрече». В основном статья получилась на основе диктофонных записей его позавчерашнего разговора с Сафиуллиным и с Мишей, он только немного добавил теории, которую почерпнул сегодня из Интернета, и только намекнул на потенциальные проблемы новой технологии зачатия, о которых думал весь день. Пусть читатели разбираются и делают выводы сами, иначе зачем им дана голова?
Уже в который раз он вспомнил о Каролине. Несмотря на то что он всю ночь не спал, у него было хорошее настроение, он был доволен проделанной им работой. Сейчас не было понятно, как далеко могли зайти отношения Каролины с этим гладким кавказцем Давидом Минасяном, но если тот пока не был ее мужем, то Марк может продолжить бороться за нее. И он решил бороться. После двукратной личной проверки статьи он по электронной почте выслал ее на почтовый ящик Каролины для согласования с отделом маркетинга «Роснанотеха». В сопроводительном письме он написал, что Мансур не успел рассказать ему о Мише что-то самое главное, интересовался его здоровьем и просил при первой возможности организовать ему повторную встречу с Сафиуллиным. После отправки письма он набрал ее номер.
– Добрый день, Каролина, это Марк, не сильно отвлекаю? – спросил он.
– Ах, Марк, – ему показалось, что она плачет, – Мансур умер!
Для Марка это оказалось полной неожиданностью.
– Когда?
– В пятницу вечером, через два часа после того, как «скорая» привезла его в больницу. Я там была, – голос ее дрожал.
Марк даже не знал что сказать.
– Марк, похороны будут во вторник, я сейчас занимаюсь их организацией, – продолжала она, – если сможете, приезжайте, ведь мы с вами последними видели его живым!
– Обязательно приеду, – пообещал Марк.
– Ну все, увидимся, – закончила Каролина и повесила трубку.
Опять сердце Марка бешено колотилось. Конечно, это была ужасная новость, но сейчас Каролина в первый раз лично его куда-то пригласила, пускай и на похороны, но пригласила сама. Скоро он снова ее увидит. Почему от этой простой новости он снова стал таким счастливым? Почему так обрадовался? Может быть, он любит ее? Может быть! К черту все технологии Мансура Сафиуллина, он просто любит ее! Теперь он снова будет считать часы, оставшиеся до следующей встречи с ней! С этой мыслью он как-то незаметно для себя заснул прямо в своем кресле за письменным столом, организм взял свое после бессонной ночи.
На следующий день, в понедельник, Марк был на презентации «Газпрома», посвященной началу добычи газа с очередного шельфового месторождения в Арктике. Вечером пришлось идти на день рождения его коллеги из New York Times, которое тот отмечал в ресторане «Пекин». Поздно вечером Марк вернулся домой в свою съемную двухкомнатную квартиру на 2-й Тверской-Ямской улице. Свою машину Subaru Impreza он уже заправил, чтобы завтра с утра, не задерживаясь, сразу выехать на похороны Мансура Сафиуллина в Дубну. Письма от Каролины по вопросу согласования его статьи не было. «Ладно, ей сейчас, конечно, не до этого, – подумал Марк, – увижу ее завтра и все узнаю. А что же все-таки мог иметь в виду Мансур, когда хотел рассказать мне о Мише самое главное? Неужели есть что-то еще более важное, чем затрагивающая всех людей в мире программа улучшения человеческого генофонда?» Марк терялся в догадках. И тут он вспомнил, что Сафиуллин успел подключить его к программе β-тестирования Миши. Письмо от автоматического регистратора β-тестировщиков Марк получил еще в субботу. В нем было поздравление с участием в программе, адрес страницы в Интернете для входа и имя для входа. Еще напоминалось о необходимости перед началом тестирования ознакомиться с инструкцией и заполнить формы отчетности после его окончания. «Возьму да и спрошу самого Мишу, что мог иметь в виду Мансур, ведь он говорил мне это в присутствии Миши на экране его ноутбука, – решил Марк. – Может быть, что-то и прояснится». Он уже снова сел за свой письменный стол, и в этот момент раздался звонок в дверь. Время было 23:05.
У Марка не было привычки спрашивать «Кто там?», он привык доверять людям и просто открыл дверь. На пороге стояли пять крепких мужчин в штатском. Один из них тут же протянул руку к лицу Марка и показал ему какое-то удостоверение в красной корочке.
– Федеральная служба безопасности, вот постановление прокурора на обыск.
Красное удостоверение перед лицом Марка тут же сменилось на какой-то лист бумаги с эмблемой двуглавого орла, каким-то коротким текстом и большой темно-синей печатью снизу. Через мгновение и листок исчез из виду, одновременно с этим кто-то бесцеремонно заломил руку Марка за спину и с такой силой припечатал его грудью к стене прихожей, что ему показалось, будто на него наехал бульдозер. Сзади кто-то шептал: «Тихо, тихо». Остальные ворвались в квартиру, входная дверь тут же закрылась, Марк видел, что они вооружены. Хлопали двери в санузлы, открывались встроенные шкафы, мужчины что-то шарили в комнатах, кто-то открыл дверь на балкон – в квартиру ворвался весенний сквозняк.
– Чисто, майор, – сказал какой-то верзила, демонстративно пряча пистолет в нагрудную кобуру под пиджак.
– Чисто, – послышалось из второй комнаты.
– Чисто, – это был доклад с кухни.
Бульдозер, видимо, дал задний ход, его стальные клещи отпустили руку Марка, и он снова мог дышать. Острая боль пронзила плечевой сустав.
– Проходите, – скомандовал стоящий рядом с Марком мужик.
Марк оторопело смотрел на него, это был тот же самый мужчина, который молниеносно показывал Марку свое удостоверение и что-то еще.
– Проходите в комнату, господин Спурлок, не заставляйте меня повторять, – не предвещавшим ничего хорошего голосом произнес мужик.
«Он приглашает меня в мою же комнату», – понял Марк и прошел в гостиную.
– Садитесь, – мужчина указал взглядом на диван.
Марк сел. Отдававший приказы сел за стоящий рядом стол и достал из портфеля какую-то папку, двое из его команды встали у двери комнаты, третий у окна, а четвертый занял позицию за спиной сидящего напротив Марка мужика.
– Я майор ФСБ Владимир Иванович Плешаков, следователь по особо важным делам, – представился сидевший за столом. – Ваша фамилия? – в его руках появилась ручка.
Марк воспрянул духом. «По крайней мере, это, кажется, не бандиты, – пронеслось у него в голове, – если это действительно представители спецслужб, то скоро они должны меня отпустить, ведь я не совершил никаких преступлений, это только какое-то недоразумение».
– Вы же ее знаете, вы же назвали меня по фамилии, когда приглашали пройти в комнату.
– Я еще много всего про вас знаю, сейчас я задаю вопросы, а вы отвечаете, понятно?
Марк понял, что это формальности допроса.
– Спурлок.
– Имя?
– Марк.
– Год рождения?
– 2012-й.
– Образование?
– Гарвардский университет, факультет искусств и наук.
– Место работы?
– Собственный корреспондент газеты The Wall Street Journal в Москве.
– Господин Спурлок, где вы были вечером в прошлую пятницу 23 апреля?
– Я был на деловой встрече с ученым из «Роснанотеха» Мансуром Сафиуллиным. Встречались в семь часов вечера в Дубне в ресторане «Белая лошадь», знаете, ему еще тогда стало плохо…
– Господин, Спурлок, вы являетесь главным подозреваемым по уголовному делу об убийстве великого российского ученого генетика Мансура Султановича Сафиуллина.
«Вот это поворот!» – подумал Марк, только теперь он понял причину визита этих незваных гостей.
– Так это было убийство? – спросил он. – Вы уверены?
– Господин Спурлок, здесь вопросы задаю я, – повысил голос Плешаков, – Сафиуллин был отравлен быстродействующим ядом тетраэфирбензолом, вызывающим острую сердечную недостаточность, который незаметно был подсыпан ему вами в пищу и напитки.
– Почему вы решили, что яд подсыпал я? – воскликнул Марк.
– Потому что кроме вас никто сделать этого не мог, вы же весь вечер провели за одним столом с Сафиуллиным, не правда ли?
– Правда… Но там было много народа…
– Сафиуллин куда-нибудь отходил от вашего столика?
– Куда?!
– Курить или в туалет, – подсказал Плешаков.
Марк на несколько мгновений задумался, пытаясь привести свои мысли в порядок и вспомнить детали того вечера в прошлую пятницу.
– Да, курить выходил, и в туалет, кажется, тоже.
– Ну вот, видите, господин Спурлок, – улыбнувшись, сказал Плешаков, – вы два раза оставались одни за столом и в эти моменты подсыпали Сафиуллину отраву, которая вызвала у него сердечный приступ.
– Это ложь!
– Господин Спурлок, я предлагаю вам сотрудничать со следствием, а не запутывать его. Признайтесь в совершенном преступлении, мы оформим вам явку с повинной, и я все устрою так, что пожизненное вы уже не получите.
Только теперь Марк по-настоящему испугался. Пожизненное… Что он такое говорит? Куда Марк вляпался? Мысли вихрем неслись в голове. Как теперь лучше себя вести? Он вспомнил что-то об адвокатах… Дело оказалось намного серьезней, чем он думал. Наверное, было бы лучше, если бы эти люди действительно оказались бандитами, с ними можно было попробовать как-то договориться… Марк молча сидел на диване, уставившись на ботинки Плешакова под столом.
– Господин Спурлок, мы долго будем играть в молчанку? Еще раз предлагаю вам сотрудничать со следствием. Вы добровольно покажете, где храните яд, или мы сами должны его найти? Тогда речи о вашем сотрудничестве со следствием уже будет.
– Ищите, – только и мог выдавить из себя Марк.
– Хорошо, господин Спурлок, Вы сами выбрали свою судьбу. Вот это наши понятые, – Плешаков указал на двух громил у двери. – Капитан Котов, приступайте.
– Есть! – ответил стоявший у окна капитан Котов и сразу принялся за книжный шкаф.
– Есть! – принял команду стоявший за Плешаковым второй оперативник и прошел в другую комнату.
Марк слышал, как он загрохотал оттуда какими-то ящиками. Плешаков встал, а места за столом заняли стоявшие у двери понятые.
– Встаньте, – приказал Плешаков Марку.
Тот повиновался. Плешаков ощупал домашнюю одежду Марка – футболку и легкие хлопчатобумажные штаны.
– Выверите карманы.
Марк вывернул два кармана штанов, они были пусты, у футболки карманов не было.
– Садитесь.
– Мне надо позвонить на работу, – сказал Марк.
– Прямо сейчас, в половине двенадцатого ночи? – съязвил Плешаков.
– В Нью-Йорке только начался рабочий день, – объяснил Марк.
– Во время обыска контакты подозреваемого лица с внешним миром запрещены, – отрезал Плешаков, – сдайте мне ваш мобильный телефон.
– Он в кармане куртки в прихожей, – ответил Марк.
Котов вышел в прихожую, принес телефон Марка и положил его на стол перед понятыми. «Плохи дела, даже понятые оказались заинтересованными лицами, – думал Марк, – но разве это докажешь? Наверняка они числятся на работе не в ФСБ, а в каких-то других местах, и конечно, в случае чего дадут показания, что просто случайно проходили по 2-й Тверской-Ямской улице, когда их попросили выступить понятыми».
Плешаков прошел на кухню и лично принял участие в обыске, показывая пример служебного рвения подчиненным. Искали на совесть. Все содержимое шкафов, письменного стола и кухонной мебели вынималось, внимательно осматривалось и складывалось на пол. Понятые в обыске участия не принимали, все-таки надо было соблюсти хоть какие-то нормы приличия, зато они неформально выполняли функции конвоя Марка. Сыщиков особенно заинтересовало содержимое его скромной аптечки, все таблетки, мозольная жидкость, которой Марк год назад вывел бородавку, капли от насморка «Нафтизин» и что-то еще было изъято на экспертизу. Через полтора часа все его личные вещи лежали горой на полу, вся мебель была пустой, сыщики отодвигали ее от стен и сканировали мебель, стены и плинтуса какими-то неизвестными Марку электронными приборами. «Наверное, ищут скрытые полости», – подумал он. Не менее тщательно были обысканы санузлы и сантехнический шкаф в туалете.
Не забыл Плешаков и ноутбук. К сожалению, Марк не вышел из своего почтового ящика на Yahoo, когда сегодня вечером проверял почту от Каролины. Плешаков скопировал всю переписку Марка путем отправки ее на какой-то свой служебный почтовый ящик, процесс копирования занял минут сорок, Плешаков в это время составлял протокол. Ноутбук переместился к временно изымаемым следствием вещественным доказательствам, которые складывались перед Марком на столе. Кроме содержимого аптечки и мобильного телефона, кредитных карт Марка и его паспорта там были еще и штук десять маленьких флакончиков, в которые следователи поместили образцы найденных ими на кухне подозрительных веществ: поваренной соли из солонки, крахмала, муки, столового уксуса и чего-то еще. «А ведь они ничего не нашли, да и не могли найти, – думал Марк, – может быть все еще и обойдется».
Было половина второго ночи, когда Плешаков спросил его:
– Это ключи от машины?
Марк посмотрел.
– Да.
– Одевайтесь.
– Зачем? – встрепенулся Марк.
– Пойдем в вашем присутствии осмотрим вашу машину, – ответил Плешаков.
Марк прошел в прихожую, надел кроссовки и куртку, похоже, что все остальные тоже собрались уходить. Все изъятые вещи были аккуратно сложены в заранее принесенный портфель. «Наконец-то», – подумал Марк. Они вышли на лестничную площадку, капитан Котов погасил в квартире весь свет и дал Марку его же ключи запереть дверь. Все вышли на улицу. Ночной весенний воздух приятно бодрил. До машины Марка пришлось пройти метров сто, ближе вчера вечером он не сумел найти места для парковки. Плешаков дал Марку ключи и скомандовал.
– Открывайте.
Марк снял сигнализацию.
– Понятые, не расслабляться, – опять скомандовал Плешаков.
Один оперативник занялся багажником, а капитан Котов салоном, который освещала только тусклая лампа на крыше. Видно было, как он шарил рукой под передними креслами, открыл ящик между ними, вытащил оттуда пустой пластмассовый стаканчик, который Марк забыл выбросить еще две недели назад. Полез в бардачок, вынул музыкальные диски, фонарик, перочинный нож, отвертку.
– Товарищ, майор, – раздался голос Котова, – тут еще какой-то пузырек, – и он действительно достал из бардачка пузырек какой-то необычной прямоугольной формы, который Марк никогда раньше не видел.
– Что в нем? – спросил Марка Плешаков.
Котов поднес пузырек к лицу Марка, чтобы тот мог лучше рассмотреть содержимое.
– Какой-то порошок, – ответил за Марка капитан Котов.
Марк и сам видел, что пузырек на одну треть был заполнен каким-то белым порошком, и тут он понял, что дела его совсем плохи. Несмотря на ночную прохладу, его пробил пот, а ноги подкашивались. «Подбросили, гады, – понял он, – все, мне конец. В какое же дерьмо я вляпался?»
– Что это, – повторил вопрос Плешаков, глядя Марку в глаза.
– Не знаю… Это не мое.
– Все, что лежало в вашей машине, то ваше, голубчик. Понятые, прошу обратить внимание, этот предмет тоже изымается на экспертизу. А что это вы так занервничали, господин Спурлок? Да на вас просто лица нет, пот на лбу…
Капитан Котов открыл крышку найденного пузырька и, кажется, собирался понюхать содержимое.
– Денис, не смей, – вдруг заорал на него Плешаков, – отравишься еще, пусть криминалисты разбираются с этой гадостью! Закрывай машину, все, хватит, обыск окончен, пройдемте, господин Спурлок.
– Куда?
– В нашу машину, подписать протокол, – невозмутимо ответил Плешаков.
Они подошли к стоявшему неподалеку черному «Мерседесу». Марка пригласили сесть на заднее сидение, по бокам от него уселись понятые. Несмотря на внушительную ширину машины, Марк оказался буквально зажатым между двумя этими бугаями. Котов и второй оперативник остались курить снаружи. Плешаков сел в водительское кресло, сначала что-то дописывал, а потом начал читать вслух протокол Марку и понятым, включив расположенный сверху фонарь индивидуального освещения. Читал долго, часто сбиваясь и пытаясь разобрать, что он сам там написал.
– Всем понятно содержание протокола? – наконец спросил он.
– Понятно, понятно, – с готовностью отозвались понятые.
Марк молчал.
– Вопросы к протоколу есть? – опять спросил Плешаков.
– Нет, нет, – откликнулись понятые.
Марк опять молчал.
– Понятые, подписывайте, где галочки, – Плешаков протянул им листы бумаги, ручку и свой iPad в качестве подкладки. В полумраке салона понятые торопливо подписывали протокол.
– Вы будете подписывать? – обратился к Марку Плешаков.
– Нет, я ничего не буду подписывать, и я больше ничего не буду говорить без своего адвоката, – тихо ответил Марк.
– Дело ваше, – равнодушно ответил Плешаков, – понятые, свободны!
Бугаи тут же выпорхнули из машины, но их места по бокам Марка тут же заняли оперативники Плешакова, «Мерседес» тут же тронулся с места.
– Куда мы едем, – закричал Марк, – выпустите меня!
– Господин Спурлок, а ведь вы только что обещали больше не говорить с нами без адвоката, – язвительно отвечал Плешаков. – Господин Спурлок, вы задержаны до выяснения всех обстоятельств убийства Мансура Сафиуллина.
– За что вы меня арестовали? У вас нет никаких доказательств! Завтра я должен быть на похоронах Мансура.
– Думаете, его без вас не похоронят? Господин Спурлок, повторяю, вы пока только задержаны, а не арестованы, арестуем мы вас завтра, после экспертизы изъятых у вас химических веществ.
Черный «Мерседес» с мигалками мчался по свободным ночным улицам Москвы.
В следственном изоляторе ФСБ Марка сначала сфотографировали в анфас и в профиль, а потом сняли отпечатки пальцев. Остаток ночи Марк провел в двухместной камере № 5 вместе с каким-то бомжом. Его волосы были длинными и грязными, а борода настолько густой, что лица не было видно совсем. Их койки стояли почти вплотную друг к другу. От бомжа так невыносимо воняло, что большую часть времени, опасаясь вшей, Марк предпочел провести на ногах, меряя взад-вперед камеру шагами. Лишь под утро от усталости он присел на свою кровать рядом с безмятежно спавшим вонючим телом. «Какую угрозу национальной безопасности может представлять этот бомж? – думал Марк. – За что он сидит?». В 8:00 им принесли завтрак, но Марк предпочел отдать свою порцию овсянки проснувшемуся бомжу, который съел две порции, отправляя кашу ложками в узкую щель в своей бороде. Марк только выпил какую-то мутную, называемую здесь чаем смесь. В 8:30 его вывели, посадили в автозак и повезли на допрос на Лубянку.
Марк решил молчать до тех пор, пока ему не разрешат позвонить и нанять адвоката. Комната для допроса представляла собой совершенно гладкие железобетонные стены без окна и точно такие же пол с потолком. Посередине стоял железный стол и два железных стула по разные стороны стола друг напротив друга. И стол, и стулья были намертво прикручены к полу огромными болтами. Допрашивал сам Плешаков. Он почти не надеялся выбить из Марка признание в совершенном преступлении или какие-то другие показания, которые могли бы помочь следствию. Задачей Плешакова было запугать и утомить Марка, вывести его из равновесия, а потом выпустить, установив за ним наружное наблюдение. Именно для достижения этой цели Марк должен был провести ночь в следственном изоляторе в компании вонючего бомжа. Никаких вшей у него, конечно, не было. Иначе, как наутро сами следователи смогли бы допрашивать обитателей камеры № 5? Напротив, бомж был очень даже чистым, просто его одежда с вечера была обильно обрызгана специальным «дезодорантом». Это был know-how продукт секретной лаборатории ФСБ, «дезодорант» с многократно усиленным запахом годами не мытого тела. Бомж, конечно, никакой опасности для национальной безопасности не представлял, он просто оказывал ФСБ такие услуги за ужин, возможность переночевать на кровати в теплом месте и за завтрак. Оказавшись после всего этого на воле, Марк, по мнению Плешакова, мог допустить какую-нибудь ошибку и вывести следствие на своих подельников.
На первый взгляд казалось, что это будет настоящая революция в генетике, которая действительно через несколько поколений позволит забыть практически все наследственные болезни, найденный Марком в Интернете список которых насчитывал более 300. Все люди станут стройными, повысят устойчивость к раковым заболеваниям, станет меньше алкоголиков, наркоманов и страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями, наверняка возрастет продолжительность жизни. Все казалось слишком уж прекрасным, чтобы этому поверить.
Пытливый мозг Марка старался понять эту новую технологию зачатия со всех сторон, что-то ему подсказывало, что у нее должны быть и недостатки, палка всегда должна быть о двух концах, и эти хотя бы потенциальные недостатки обязательно надо было обозначить в статье. «А почему ее можно применять только для укрепления здоровья детей? Почему бы не попробовать в будущем передавать с ее помощью потомству такие качества, как трудолюбие, доброта, милосердие, и искоренять такие, как расизм, педофилия, гомосексуализм, жадность, лень», – от этой мысли у Марка захватило дух. Вместо того чтобы найти недостаток, он нашел еще одну область применения, и все окрасилось в еще более розовые тона и из-за этого стало еще менее реальным. «Есть! Кажется, есть недостаток, – наконец обрадовался Марк. – Является ли лень таким уж однозначным недостатком? – Он вспомнил поговорку. – Лень – двигатель прогресса. Нет, не все так просто с этой ленью!» Марк чувствовал, что применение этой новой технологии для изменения образа мыслей людей является очень скользкой дорожкой…
И тут недостатки вдруг посыпались сами собой. «А зачем для этого искусственного вида зачатия обязательно нужны мужчина и женщина? – вдруг подумал он. – Что, если он позволит синтезировать яйцеклетку от мужчины, а сперматозоид от женщины? Тогда биологическими родителями ребенка могут стать две женщины или два мужчины!» Эта мысль ужаснула его. Он вспомнил шуточную песню русского поэта Владимира Высоцкого, которого очень высоко ценил Миша. Песня называлась «Тау Кита» и была о том, что тау-китяне отказались от полового размножения и вернулись к почкованию.
Такая ли уж это шутка? Дальше – больше. «А почему яйцеклетка и сперматозоид должны синтезироваться только от двух особей? – озарила его новая догадка. – Почему бы их не синтезировать с использованием лучшей генетической информации сразу от нескольких людей? Ведь в этом случае ребенок может родиться еще более здоровым!» Эта новая идея опять вызвала ассоциацию теперь уже с другой шуточной песней пародией Высоцкого на сказки А.С. Пушкина – «Лукоморье».
– Эй, братья по полу, – кричу, – мужики!
Но что-то мой голос сорвался.
Я тау-китянку схватил за грудки:
– А ну говорю, – признавайся!
Она мне, – Уйди, мол, мы впереди!
Не хочем с мужчинами знаться,
А будем теперь почковаться.
Сердце бешено забилось в груди впечатлительного Марка. Вот это будет уже в совершенно буквальном смысле «сын полка»! «А что, если все-таки попробовать использовать эту технологию для коррекции образа мыслей людей, – продолжал фантазировать Марк, – путем ранжирования участников группы зачатия по их достижениям и заслугам в течение их жизни? От участников с более высоким рейтингом передавать ребенку больше наследственной информации, и наоборот». Он не знал, что совершенно случайно приблизился к одному из принципов регенерации и сохранения единства нации особей вторичной формы жизни. В частности, по этой причине Наблюдатель был столь неравнодушен к своему рейтингу.
И русалка, вот дела, честь недолго берегла,
И однажды, как смогла, родила.
Тридцать три же мужика не желают знать сынка,
Пусть считается пока «сын полка».
«А как же любовь? – молнией пронзила его новая ужасная мысль. – Ведь в случае передачи ребенку наследственной информации более чем от двух родителей это светлое «вечное» чувство становилось более неактуальным! Сколько о нем написано стихов, песен, романов и снято кинофильмов! Оно угодно Богу! Оно составляет основу культурного наследия человечества! Неужели теперь это все можно будет выкинуть на свалку?! Не будет больше встреч под луной, серенад, любовных треугольников, счастья встреч и горечи расставаний. Наконец, в случае этой «групповухи» больше не будет семьи! Ее придется заменить коммуной! Нет, хватит, люди совершенно не готовы к столь радикальным изменениям. Новую технологию зачатия пока можно использовать только для борьбы с врожденными болезнями при зачатии только от одной женщины и только одного мужчины и ни для чего другого, тогда чувство любви еще можно спасти», – решил он.
Он начал писать статью только поздно вечером в субботу. После самостоятельного дневного ликбеза тема продолжала казаться сенсационной. Он работал всю ночь, не заметив, как наступило утро воскресенья. Марк наскоро позавтракал и продолжил работу. После полудня статья была в основном готова. Назвал он ее, как и обещал Сафиуллину, «Новая генетика». Объем статьи был не меньше чем на три номера. «Как раз то, что надо! – решил Марк. – А ведь Мансур не успел мне сообщить какую-то еще более сенсационную новость о Мише, – опять вспомнил он. – Надо будет просить его о повторной встрече». В основном статья получилась на основе диктофонных записей его позавчерашнего разговора с Сафиуллиным и с Мишей, он только немного добавил теории, которую почерпнул сегодня из Интернета, и только намекнул на потенциальные проблемы новой технологии зачатия, о которых думал весь день. Пусть читатели разбираются и делают выводы сами, иначе зачем им дана голова?
Уже в который раз он вспомнил о Каролине. Несмотря на то что он всю ночь не спал, у него было хорошее настроение, он был доволен проделанной им работой. Сейчас не было понятно, как далеко могли зайти отношения Каролины с этим гладким кавказцем Давидом Минасяном, но если тот пока не был ее мужем, то Марк может продолжить бороться за нее. И он решил бороться. После двукратной личной проверки статьи он по электронной почте выслал ее на почтовый ящик Каролины для согласования с отделом маркетинга «Роснанотеха». В сопроводительном письме он написал, что Мансур не успел рассказать ему о Мише что-то самое главное, интересовался его здоровьем и просил при первой возможности организовать ему повторную встречу с Сафиуллиным. После отправки письма он набрал ее номер.
– Добрый день, Каролина, это Марк, не сильно отвлекаю? – спросил он.
– Ах, Марк, – ему показалось, что она плачет, – Мансур умер!
Для Марка это оказалось полной неожиданностью.
– Когда?
– В пятницу вечером, через два часа после того, как «скорая» привезла его в больницу. Я там была, – голос ее дрожал.
Марк даже не знал что сказать.
– Марк, похороны будут во вторник, я сейчас занимаюсь их организацией, – продолжала она, – если сможете, приезжайте, ведь мы с вами последними видели его живым!
– Обязательно приеду, – пообещал Марк.
– Ну все, увидимся, – закончила Каролина и повесила трубку.
Опять сердце Марка бешено колотилось. Конечно, это была ужасная новость, но сейчас Каролина в первый раз лично его куда-то пригласила, пускай и на похороны, но пригласила сама. Скоро он снова ее увидит. Почему от этой простой новости он снова стал таким счастливым? Почему так обрадовался? Может быть, он любит ее? Может быть! К черту все технологии Мансура Сафиуллина, он просто любит ее! Теперь он снова будет считать часы, оставшиеся до следующей встречи с ней! С этой мыслью он как-то незаметно для себя заснул прямо в своем кресле за письменным столом, организм взял свое после бессонной ночи.
На следующий день, в понедельник, Марк был на презентации «Газпрома», посвященной началу добычи газа с очередного шельфового месторождения в Арктике. Вечером пришлось идти на день рождения его коллеги из New York Times, которое тот отмечал в ресторане «Пекин». Поздно вечером Марк вернулся домой в свою съемную двухкомнатную квартиру на 2-й Тверской-Ямской улице. Свою машину Subaru Impreza он уже заправил, чтобы завтра с утра, не задерживаясь, сразу выехать на похороны Мансура Сафиуллина в Дубну. Письма от Каролины по вопросу согласования его статьи не было. «Ладно, ей сейчас, конечно, не до этого, – подумал Марк, – увижу ее завтра и все узнаю. А что же все-таки мог иметь в виду Мансур, когда хотел рассказать мне о Мише самое главное? Неужели есть что-то еще более важное, чем затрагивающая всех людей в мире программа улучшения человеческого генофонда?» Марк терялся в догадках. И тут он вспомнил, что Сафиуллин успел подключить его к программе β-тестирования Миши. Письмо от автоматического регистратора β-тестировщиков Марк получил еще в субботу. В нем было поздравление с участием в программе, адрес страницы в Интернете для входа и имя для входа. Еще напоминалось о необходимости перед началом тестирования ознакомиться с инструкцией и заполнить формы отчетности после его окончания. «Возьму да и спрошу самого Мишу, что мог иметь в виду Мансур, ведь он говорил мне это в присутствии Миши на экране его ноутбука, – решил Марк. – Может быть, что-то и прояснится». Он уже снова сел за свой письменный стол, и в этот момент раздался звонок в дверь. Время было 23:05.
У Марка не было привычки спрашивать «Кто там?», он привык доверять людям и просто открыл дверь. На пороге стояли пять крепких мужчин в штатском. Один из них тут же протянул руку к лицу Марка и показал ему какое-то удостоверение в красной корочке.
– Федеральная служба безопасности, вот постановление прокурора на обыск.
Красное удостоверение перед лицом Марка тут же сменилось на какой-то лист бумаги с эмблемой двуглавого орла, каким-то коротким текстом и большой темно-синей печатью снизу. Через мгновение и листок исчез из виду, одновременно с этим кто-то бесцеремонно заломил руку Марка за спину и с такой силой припечатал его грудью к стене прихожей, что ему показалось, будто на него наехал бульдозер. Сзади кто-то шептал: «Тихо, тихо». Остальные ворвались в квартиру, входная дверь тут же закрылась, Марк видел, что они вооружены. Хлопали двери в санузлы, открывались встроенные шкафы, мужчины что-то шарили в комнатах, кто-то открыл дверь на балкон – в квартиру ворвался весенний сквозняк.
– Чисто, майор, – сказал какой-то верзила, демонстративно пряча пистолет в нагрудную кобуру под пиджак.
– Чисто, – послышалось из второй комнаты.
– Чисто, – это был доклад с кухни.
Бульдозер, видимо, дал задний ход, его стальные клещи отпустили руку Марка, и он снова мог дышать. Острая боль пронзила плечевой сустав.
– Проходите, – скомандовал стоящий рядом с Марком мужик.
Марк оторопело смотрел на него, это был тот же самый мужчина, который молниеносно показывал Марку свое удостоверение и что-то еще.
– Проходите в комнату, господин Спурлок, не заставляйте меня повторять, – не предвещавшим ничего хорошего голосом произнес мужик.
«Он приглашает меня в мою же комнату», – понял Марк и прошел в гостиную.
– Садитесь, – мужчина указал взглядом на диван.
Марк сел. Отдававший приказы сел за стоящий рядом стол и достал из портфеля какую-то папку, двое из его команды встали у двери комнаты, третий у окна, а четвертый занял позицию за спиной сидящего напротив Марка мужика.
– Я майор ФСБ Владимир Иванович Плешаков, следователь по особо важным делам, – представился сидевший за столом. – Ваша фамилия? – в его руках появилась ручка.
Марк воспрянул духом. «По крайней мере, это, кажется, не бандиты, – пронеслось у него в голове, – если это действительно представители спецслужб, то скоро они должны меня отпустить, ведь я не совершил никаких преступлений, это только какое-то недоразумение».
– Вы же ее знаете, вы же назвали меня по фамилии, когда приглашали пройти в комнату.
– Я еще много всего про вас знаю, сейчас я задаю вопросы, а вы отвечаете, понятно?
Марк понял, что это формальности допроса.
– Спурлок.
– Имя?
– Марк.
– Год рождения?
– 2012-й.
– Образование?
– Гарвардский университет, факультет искусств и наук.
– Место работы?
– Собственный корреспондент газеты The Wall Street Journal в Москве.
– Господин Спурлок, где вы были вечером в прошлую пятницу 23 апреля?
– Я был на деловой встрече с ученым из «Роснанотеха» Мансуром Сафиуллиным. Встречались в семь часов вечера в Дубне в ресторане «Белая лошадь», знаете, ему еще тогда стало плохо…
– Господин, Спурлок, вы являетесь главным подозреваемым по уголовному делу об убийстве великого российского ученого генетика Мансура Султановича Сафиуллина.
«Вот это поворот!» – подумал Марк, только теперь он понял причину визита этих незваных гостей.
– Так это было убийство? – спросил он. – Вы уверены?
– Господин Спурлок, здесь вопросы задаю я, – повысил голос Плешаков, – Сафиуллин был отравлен быстродействующим ядом тетраэфирбензолом, вызывающим острую сердечную недостаточность, который незаметно был подсыпан ему вами в пищу и напитки.
– Почему вы решили, что яд подсыпал я? – воскликнул Марк.
– Потому что кроме вас никто сделать этого не мог, вы же весь вечер провели за одним столом с Сафиуллиным, не правда ли?
– Правда… Но там было много народа…
– Сафиуллин куда-нибудь отходил от вашего столика?
– Куда?!
– Курить или в туалет, – подсказал Плешаков.
Марк на несколько мгновений задумался, пытаясь привести свои мысли в порядок и вспомнить детали того вечера в прошлую пятницу.
– Да, курить выходил, и в туалет, кажется, тоже.
– Ну вот, видите, господин Спурлок, – улыбнувшись, сказал Плешаков, – вы два раза оставались одни за столом и в эти моменты подсыпали Сафиуллину отраву, которая вызвала у него сердечный приступ.
– Это ложь!
– Господин Спурлок, я предлагаю вам сотрудничать со следствием, а не запутывать его. Признайтесь в совершенном преступлении, мы оформим вам явку с повинной, и я все устрою так, что пожизненное вы уже не получите.
Только теперь Марк по-настоящему испугался. Пожизненное… Что он такое говорит? Куда Марк вляпался? Мысли вихрем неслись в голове. Как теперь лучше себя вести? Он вспомнил что-то об адвокатах… Дело оказалось намного серьезней, чем он думал. Наверное, было бы лучше, если бы эти люди действительно оказались бандитами, с ними можно было попробовать как-то договориться… Марк молча сидел на диване, уставившись на ботинки Плешакова под столом.
– Господин Спурлок, мы долго будем играть в молчанку? Еще раз предлагаю вам сотрудничать со следствием. Вы добровольно покажете, где храните яд, или мы сами должны его найти? Тогда речи о вашем сотрудничестве со следствием уже будет.
– Ищите, – только и мог выдавить из себя Марк.
– Хорошо, господин Спурлок, Вы сами выбрали свою судьбу. Вот это наши понятые, – Плешаков указал на двух громил у двери. – Капитан Котов, приступайте.
– Есть! – ответил стоявший у окна капитан Котов и сразу принялся за книжный шкаф.
– Есть! – принял команду стоявший за Плешаковым второй оперативник и прошел в другую комнату.
Марк слышал, как он загрохотал оттуда какими-то ящиками. Плешаков встал, а места за столом заняли стоявшие у двери понятые.
– Встаньте, – приказал Плешаков Марку.
Тот повиновался. Плешаков ощупал домашнюю одежду Марка – футболку и легкие хлопчатобумажные штаны.
– Выверите карманы.
Марк вывернул два кармана штанов, они были пусты, у футболки карманов не было.
– Садитесь.
– Мне надо позвонить на работу, – сказал Марк.
– Прямо сейчас, в половине двенадцатого ночи? – съязвил Плешаков.
– В Нью-Йорке только начался рабочий день, – объяснил Марк.
– Во время обыска контакты подозреваемого лица с внешним миром запрещены, – отрезал Плешаков, – сдайте мне ваш мобильный телефон.
– Он в кармане куртки в прихожей, – ответил Марк.
Котов вышел в прихожую, принес телефон Марка и положил его на стол перед понятыми. «Плохи дела, даже понятые оказались заинтересованными лицами, – думал Марк, – но разве это докажешь? Наверняка они числятся на работе не в ФСБ, а в каких-то других местах, и конечно, в случае чего дадут показания, что просто случайно проходили по 2-й Тверской-Ямской улице, когда их попросили выступить понятыми».
Плешаков прошел на кухню и лично принял участие в обыске, показывая пример служебного рвения подчиненным. Искали на совесть. Все содержимое шкафов, письменного стола и кухонной мебели вынималось, внимательно осматривалось и складывалось на пол. Понятые в обыске участия не принимали, все-таки надо было соблюсти хоть какие-то нормы приличия, зато они неформально выполняли функции конвоя Марка. Сыщиков особенно заинтересовало содержимое его скромной аптечки, все таблетки, мозольная жидкость, которой Марк год назад вывел бородавку, капли от насморка «Нафтизин» и что-то еще было изъято на экспертизу. Через полтора часа все его личные вещи лежали горой на полу, вся мебель была пустой, сыщики отодвигали ее от стен и сканировали мебель, стены и плинтуса какими-то неизвестными Марку электронными приборами. «Наверное, ищут скрытые полости», – подумал он. Не менее тщательно были обысканы санузлы и сантехнический шкаф в туалете.
Не забыл Плешаков и ноутбук. К сожалению, Марк не вышел из своего почтового ящика на Yahoo, когда сегодня вечером проверял почту от Каролины. Плешаков скопировал всю переписку Марка путем отправки ее на какой-то свой служебный почтовый ящик, процесс копирования занял минут сорок, Плешаков в это время составлял протокол. Ноутбук переместился к временно изымаемым следствием вещественным доказательствам, которые складывались перед Марком на столе. Кроме содержимого аптечки и мобильного телефона, кредитных карт Марка и его паспорта там были еще и штук десять маленьких флакончиков, в которые следователи поместили образцы найденных ими на кухне подозрительных веществ: поваренной соли из солонки, крахмала, муки, столового уксуса и чего-то еще. «А ведь они ничего не нашли, да и не могли найти, – думал Марк, – может быть все еще и обойдется».
Было половина второго ночи, когда Плешаков спросил его:
– Это ключи от машины?
Марк посмотрел.
– Да.
– Одевайтесь.
– Зачем? – встрепенулся Марк.
– Пойдем в вашем присутствии осмотрим вашу машину, – ответил Плешаков.
Марк прошел в прихожую, надел кроссовки и куртку, похоже, что все остальные тоже собрались уходить. Все изъятые вещи были аккуратно сложены в заранее принесенный портфель. «Наконец-то», – подумал Марк. Они вышли на лестничную площадку, капитан Котов погасил в квартире весь свет и дал Марку его же ключи запереть дверь. Все вышли на улицу. Ночной весенний воздух приятно бодрил. До машины Марка пришлось пройти метров сто, ближе вчера вечером он не сумел найти места для парковки. Плешаков дал Марку ключи и скомандовал.
– Открывайте.
Марк снял сигнализацию.
– Понятые, не расслабляться, – опять скомандовал Плешаков.
Один оперативник занялся багажником, а капитан Котов салоном, который освещала только тусклая лампа на крыше. Видно было, как он шарил рукой под передними креслами, открыл ящик между ними, вытащил оттуда пустой пластмассовый стаканчик, который Марк забыл выбросить еще две недели назад. Полез в бардачок, вынул музыкальные диски, фонарик, перочинный нож, отвертку.
– Товарищ, майор, – раздался голос Котова, – тут еще какой-то пузырек, – и он действительно достал из бардачка пузырек какой-то необычной прямоугольной формы, который Марк никогда раньше не видел.
– Что в нем? – спросил Марка Плешаков.
Котов поднес пузырек к лицу Марка, чтобы тот мог лучше рассмотреть содержимое.
– Какой-то порошок, – ответил за Марка капитан Котов.
Марк и сам видел, что пузырек на одну треть был заполнен каким-то белым порошком, и тут он понял, что дела его совсем плохи. Несмотря на ночную прохладу, его пробил пот, а ноги подкашивались. «Подбросили, гады, – понял он, – все, мне конец. В какое же дерьмо я вляпался?»
– Что это, – повторил вопрос Плешаков, глядя Марку в глаза.
– Не знаю… Это не мое.
– Все, что лежало в вашей машине, то ваше, голубчик. Понятые, прошу обратить внимание, этот предмет тоже изымается на экспертизу. А что это вы так занервничали, господин Спурлок? Да на вас просто лица нет, пот на лбу…
Капитан Котов открыл крышку найденного пузырька и, кажется, собирался понюхать содержимое.
– Денис, не смей, – вдруг заорал на него Плешаков, – отравишься еще, пусть криминалисты разбираются с этой гадостью! Закрывай машину, все, хватит, обыск окончен, пройдемте, господин Спурлок.
– Куда?
– В нашу машину, подписать протокол, – невозмутимо ответил Плешаков.
Они подошли к стоявшему неподалеку черному «Мерседесу». Марка пригласили сесть на заднее сидение, по бокам от него уселись понятые. Несмотря на внушительную ширину машины, Марк оказался буквально зажатым между двумя этими бугаями. Котов и второй оперативник остались курить снаружи. Плешаков сел в водительское кресло, сначала что-то дописывал, а потом начал читать вслух протокол Марку и понятым, включив расположенный сверху фонарь индивидуального освещения. Читал долго, часто сбиваясь и пытаясь разобрать, что он сам там написал.
– Всем понятно содержание протокола? – наконец спросил он.
– Понятно, понятно, – с готовностью отозвались понятые.
Марк молчал.
– Вопросы к протоколу есть? – опять спросил Плешаков.
– Нет, нет, – откликнулись понятые.
Марк опять молчал.
– Понятые, подписывайте, где галочки, – Плешаков протянул им листы бумаги, ручку и свой iPad в качестве подкладки. В полумраке салона понятые торопливо подписывали протокол.
– Вы будете подписывать? – обратился к Марку Плешаков.
– Нет, я ничего не буду подписывать, и я больше ничего не буду говорить без своего адвоката, – тихо ответил Марк.
– Дело ваше, – равнодушно ответил Плешаков, – понятые, свободны!
Бугаи тут же выпорхнули из машины, но их места по бокам Марка тут же заняли оперативники Плешакова, «Мерседес» тут же тронулся с места.
– Куда мы едем, – закричал Марк, – выпустите меня!
– Господин Спурлок, а ведь вы только что обещали больше не говорить с нами без адвоката, – язвительно отвечал Плешаков. – Господин Спурлок, вы задержаны до выяснения всех обстоятельств убийства Мансура Сафиуллина.
– За что вы меня арестовали? У вас нет никаких доказательств! Завтра я должен быть на похоронах Мансура.
– Думаете, его без вас не похоронят? Господин Спурлок, повторяю, вы пока только задержаны, а не арестованы, арестуем мы вас завтра, после экспертизы изъятых у вас химических веществ.
Черный «Мерседес» с мигалками мчался по свободным ночным улицам Москвы.
В следственном изоляторе ФСБ Марка сначала сфотографировали в анфас и в профиль, а потом сняли отпечатки пальцев. Остаток ночи Марк провел в двухместной камере № 5 вместе с каким-то бомжом. Его волосы были длинными и грязными, а борода настолько густой, что лица не было видно совсем. Их койки стояли почти вплотную друг к другу. От бомжа так невыносимо воняло, что большую часть времени, опасаясь вшей, Марк предпочел провести на ногах, меряя взад-вперед камеру шагами. Лишь под утро от усталости он присел на свою кровать рядом с безмятежно спавшим вонючим телом. «Какую угрозу национальной безопасности может представлять этот бомж? – думал Марк. – За что он сидит?». В 8:00 им принесли завтрак, но Марк предпочел отдать свою порцию овсянки проснувшемуся бомжу, который съел две порции, отправляя кашу ложками в узкую щель в своей бороде. Марк только выпил какую-то мутную, называемую здесь чаем смесь. В 8:30 его вывели, посадили в автозак и повезли на допрос на Лубянку.
Марк решил молчать до тех пор, пока ему не разрешат позвонить и нанять адвоката. Комната для допроса представляла собой совершенно гладкие железобетонные стены без окна и точно такие же пол с потолком. Посередине стоял железный стол и два железных стула по разные стороны стола друг напротив друга. И стол, и стулья были намертво прикручены к полу огромными болтами. Допрашивал сам Плешаков. Он почти не надеялся выбить из Марка признание в совершенном преступлении или какие-то другие показания, которые могли бы помочь следствию. Задачей Плешакова было запугать и утомить Марка, вывести его из равновесия, а потом выпустить, установив за ним наружное наблюдение. Именно для достижения этой цели Марк должен был провести ночь в следственном изоляторе в компании вонючего бомжа. Никаких вшей у него, конечно, не было. Иначе, как наутро сами следователи смогли бы допрашивать обитателей камеры № 5? Напротив, бомж был очень даже чистым, просто его одежда с вечера была обильно обрызгана специальным «дезодорантом». Это был know-how продукт секретной лаборатории ФСБ, «дезодорант» с многократно усиленным запахом годами не мытого тела. Бомж, конечно, никакой опасности для национальной безопасности не представлял, он просто оказывал ФСБ такие услуги за ужин, возможность переночевать на кровати в теплом месте и за завтрак. Оказавшись после всего этого на воле, Марк, по мнению Плешакова, мог допустить какую-нибудь ошибку и вывести следствие на своих подельников.