Вандовер метнулся к двери и широко распахнул ее:
– А у вас не будет выбора. Вы принадлежите мне, леди, и с этим почти невозможно справиться. А теперь – убирайтесь отсюда!
Джек вздрогнул и проснулся. Какое-то время он лежал с закрытыми глазами и пытался удержать в памяти образ Элибер в голубом кафтане и с удивительными, экзотическими татуировками на коже. Такой она когда-то была на Битии. Воспоминания выплыли из глубины его сознания и тут же исчезли. Он спустил ноги на пол и сел. Воздуха, воздуха, как ему не хватало воздуха! Воспоминания снова нахлынули на него. Пока он не был одним человеком – две, хотя и очень похожие между собою, личности заполняли его существо. Итак, что-то случилось с ним – воспоминания о последних годах его жизни медленно возвращались. А значит, и над его жизнью, и над жизнью людей, которых он любил, нависала опасность. Это было ясно – ведь Пепис недвусмысленно намекнул ему на это. Интересно, а предполагал ли император, что те отрывочные воспоминания, которые остались в подсознании Джека, начнут оживать и накладываться на раннюю, возвращенную ему память?
И Пепис, и Баластер старались подкупить его. Они воевали и с ним, и друг с другом, и с целым миром. Острая яростная боль кольнула сердце. Джек вздрогнул и открыл глаза.
В углу комнаты кто-то шевельнулся, потом мягкий женский голос участливо сказал:
– Вот видишь, ты до сих пор не спишь по ночам! – Через полосатые тени, наполнявшие его комнату, к нему шла Элибер. Черное платье с едва заметным темно-синим узором, тяжелая грива золотисто-каштановых волос, а в глазах... и любовь, и ненависть.
– Как ты попала сюда? – удивленно спросил Шторм.
– Раньше ты не задавал мне таких вопросов, – в её карих глазах мелькнула острая, почти нестерпимая боль. Джек хотел сказать ей, что и сейчас помнит об этом, но побоялся, что подвергнет её неоправданному риску, и промолчал. Кажется, для начала он должен будет разобраться в том, какие ограничения вложил в его подсознание император, а уж потом действовать. Он постарался придать глазам выражение пустоты и холода и скучающим голосом спросил:
—Я должен помнить о том, что ты – вор?
Она присела на краешек постели и тревожно посмотрела на Шторма:
– Ты уже поговорил с Баластером?
Джек с трудом отвел от нее глаза. Кого же она напоминала ему сейчас – черно-синяя, мрачная? Ах, да, огромных птиц, которые пролетали над полями его отца на планете Дорманд Стэнд.
– За последние дни я успел поговорить со многими людьми, – безразличным голосом сказал он. – Насколько я понимаю, ты – единственный эксперт в области моих снов.
Она посмотрела на него твердо и пристально: – Ты действительно не узнаешь меня?
– Нет, – покачал головой Джек.
Элибер закрыла руками лицо, а потом оторвала руки и опять посмотрела на Джека.
Так вот что называл адом Святой Калин! Шторм должен был успокоить свою любимую и не мог. Что-то серьезное происходило с Элибер. Она нуждалась в его поддержке и любви, а он молчал и старался не замечать боль, разрывающую его сердце.
– Мы неплохая пара, – горько сказала Элибер. – И вполне годная для того, чтобы думать о спасении миров.
– Я только солдат пехоты, – ответил Джек и сам страшно удивился этому ответу. Видимо, его молодая, вновь обретенная память заговорила в нем. – Но я делаю все, что могу.
Элибер бросилась к его ногам:
– Джек, послушай, мне, наверное, лучше сейчас уйти?
Он промолчал. Элибер встала и медленно приблизилась к нему. её губы нашли его губы, и его губы
послушно ответили на поцелуй. Влажная слеза мелькнула в её темных глазах:
– Послушай, где-то в тебе похоронен человек, которого я любила. Он не мог пропасть бесследно, нет. Может быть, когда-нибудь ты сумеешь отыскать его?
Джек неуверенно кашлянул:
– Если этот человек вернется, ты узнаешь об этом первой.
– Я надеюсь на это, – она смахнула с глаз слезы и выскользнула из комнаты.
Шторм сжал кулаки. Черт побери, Элибер явно находилась в беде, а он чувствовал это, видел её и никак не мог помочь! Да нет, за такое императоров не просто сбрасывают с трона, за такое выпускают им кишки!
Калин встал с колен и сел на колченогий табурет, кое-как сколоченный из неоструганных досок.
Калин послушно говорил вслух, надеясь, что ат-фарелы запишут его речь и постараются разобраться в значении произносимых им слов. Но вот записывали ли они его речи?
Пока контакт не удавался. Похоже, его персона совсем не интересовала ат-фарелов. А потом, Святой Калин так и не понял – есть ли у них слух? И слова, и жесты, и пение – чего только не испробовал он за эти дни, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание неизвестных!
Стены и потолок его камеры были сделаны из материала, не известного в мирах Доминиона, – легкий и прочный, чем-то он напоминал пластмассу, но при этом блестел, как драгоценный отшлифованный металл. Видимо, эта камера или клетка могла быть сложена и убрана, когда в ней отпадала надобность.
Калин положил свои широкие ладони на больные стариковские колени и стал энергично растирать суставы. И сухожилия и вены просвечивались сквозь прозрачную кожу. Плоть таяла в нем. Ему как-то удалось объяснить ат-фарелам, что он нуждается в пище и питье, и они приносили ему воду и какие-то неизвестные фрукты, но всегда – в маленьком, совсем недостаточном для него количестве.
– Ты всего лишь старый дурак, – пытался успокоить себя Святой Калин. – К ат-фарелам тебя толкнуло тщеславие, а это грех и твоя глубинная суть. Так терпи, если Всемогущий Господь решил тебя наказать!
Боже мой, каким же дураком он был! Он думал о контакте с неизвестными и уверял себя, что у него все получится просто и быстро, а среди уокеров назревало восстание, и даже в его присутствии Пепис с трудом балансировал между миром и гражданской войной.
– Надо сначала навести порядок в собственном доме, а потом уже отправляться в иные миры, – пробормотал он и опять начал растирать больные колени. Если бы Джонатан увидел, до какого состояния довел себя Его Святейшество, если бы он увидел, в каких лохмотьях находится сейчас Святой Калин... – Его Святейшество даже улыбнулся от этой мысли. – О, Джонатан просто-напросто разъярился бы!
Калин опять стал размышлять об ат-фарелах. Может быть, сам он чего-то не разглядел и не понял в них? Для того, чтобы заставить их приносить себе пищу, ему потребовались поистине титанические усилия, но победа была слишком маленькой и ничтожной. Хотя... он должен был смириться и уповать на Господа. Ведь даже для такой ничтожной победы нужна Его воля. Кажется, его друг Пепис кое в чем был прав – Калин слишком быстро забыл, с чего он начинал свою жизнь. А ведь в юности теплое жилище, одежда и кое-какая пища считались у него очень большой победой! А значит, он обязан был рассуждать гораздо более здраво. Как знать, может быть, он искал Царство Божие в тех местах, где его не могло быть?
Он улыбнулся и пробормотал:
– Вот так вот, Святой Калин из Блуила, век живи, век учись.
Глава 12
Глава 13
Глава 14
– А у вас не будет выбора. Вы принадлежите мне, леди, и с этим почти невозможно справиться. А теперь – убирайтесь отсюда!
* * *
Он видел во сне темноглазого ангела. Этот ангел совсем не был похож на тех пухлых крылатых младенцев, изображения которых украшали апартаменты уокеров. Этот ангел был женщиной, любящей и яростной, и звали его Элибер. еёбелые одежды бились на штормовом ветру, они несли в себе дыхание тьмы и ветра, как это обычно и бывает во время бури. Волосы расплелись, и ветер подхватывал их и швырял прямо на её злое лицо. Волосы – пара крыльев. Глаза – два праведных негодующих огня.Джек вздрогнул и проснулся. Какое-то время он лежал с закрытыми глазами и пытался удержать в памяти образ Элибер в голубом кафтане и с удивительными, экзотическими татуировками на коже. Такой она когда-то была на Битии. Воспоминания выплыли из глубины его сознания и тут же исчезли. Он спустил ноги на пол и сел. Воздуха, воздуха, как ему не хватало воздуха! Воспоминания снова нахлынули на него. Пока он не был одним человеком – две, хотя и очень похожие между собою, личности заполняли его существо. Итак, что-то случилось с ним – воспоминания о последних годах его жизни медленно возвращались. А значит, и над его жизнью, и над жизнью людей, которых он любил, нависала опасность. Это было ясно – ведь Пепис недвусмысленно намекнул ему на это. Интересно, а предполагал ли император, что те отрывочные воспоминания, которые остались в подсознании Джека, начнут оживать и накладываться на раннюю, возвращенную ему память?
И Пепис, и Баластер старались подкупить его. Они воевали и с ним, и друг с другом, и с целым миром. Острая яростная боль кольнула сердце. Джек вздрогнул и открыл глаза.
В углу комнаты кто-то шевельнулся, потом мягкий женский голос участливо сказал:
– Вот видишь, ты до сих пор не спишь по ночам! – Через полосатые тени, наполнявшие его комнату, к нему шла Элибер. Черное платье с едва заметным темно-синим узором, тяжелая грива золотисто-каштановых волос, а в глазах... и любовь, и ненависть.
– Как ты попала сюда? – удивленно спросил Шторм.
– Раньше ты не задавал мне таких вопросов, – в её карих глазах мелькнула острая, почти нестерпимая боль. Джек хотел сказать ей, что и сейчас помнит об этом, но побоялся, что подвергнет её неоправданному риску, и промолчал. Кажется, для начала он должен будет разобраться в том, какие ограничения вложил в его подсознание император, а уж потом действовать. Он постарался придать глазам выражение пустоты и холода и скучающим голосом спросил:
—Я должен помнить о том, что ты – вор?
Она присела на краешек постели и тревожно посмотрела на Шторма:
– Ты уже поговорил с Баластером?
Джек с трудом отвел от нее глаза. Кого же она напоминала ему сейчас – черно-синяя, мрачная? Ах, да, огромных птиц, которые пролетали над полями его отца на планете Дорманд Стэнд.
– За последние дни я успел поговорить со многими людьми, – безразличным голосом сказал он. – Насколько я понимаю, ты – единственный эксперт в области моих снов.
Она посмотрела на него твердо и пристально: – Ты действительно не узнаешь меня?
– Нет, – покачал головой Джек.
Элибер закрыла руками лицо, а потом оторвала руки и опять посмотрела на Джека.
Так вот что называл адом Святой Калин! Шторм должен был успокоить свою любимую и не мог. Что-то серьезное происходило с Элибер. Она нуждалась в его поддержке и любви, а он молчал и старался не замечать боль, разрывающую его сердце.
– Мы неплохая пара, – горько сказала Элибер. – И вполне годная для того, чтобы думать о спасении миров.
– Я только солдат пехоты, – ответил Джек и сам страшно удивился этому ответу. Видимо, его молодая, вновь обретенная память заговорила в нем. – Но я делаю все, что могу.
Элибер бросилась к его ногам:
– Джек, послушай, мне, наверное, лучше сейчас уйти?
Он промолчал. Элибер встала и медленно приблизилась к нему. её губы нашли его губы, и его губы
послушно ответили на поцелуй. Влажная слеза мелькнула в её темных глазах:
– Послушай, где-то в тебе похоронен человек, которого я любила. Он не мог пропасть бесследно, нет. Может быть, когда-нибудь ты сумеешь отыскать его?
Джек неуверенно кашлянул:
– Если этот человек вернется, ты узнаешь об этом первой.
– Я надеюсь на это, – она смахнула с глаз слезы и выскользнула из комнаты.
Шторм сжал кулаки. Черт побери, Элибер явно находилась в беде, а он чувствовал это, видел её и никак не мог помочь! Да нет, за такое императоров не просто сбрасывают с трона, за такое выпускают им кишки!
* * *
Когда-то Калин думал, что в молитве сосредоточена жизнь, а теперь молитва превратилась для него в единственное средство общения. Когда он молился, в нем постоянно возникала острая режущая боль, но она придавала силы. Это было ново и необычно, ведь раньше любая молитва успокаивала его.Калин встал с колен и сел на колченогий табурет, кое-как сколоченный из неоструганных досок.
Калин послушно говорил вслух, надеясь, что ат-фарелы запишут его речь и постараются разобраться в значении произносимых им слов. Но вот записывали ли они его речи?
Пока контакт не удавался. Похоже, его персона совсем не интересовала ат-фарелов. А потом, Святой Калин так и не понял – есть ли у них слух? И слова, и жесты, и пение – чего только не испробовал он за эти дни, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание неизвестных!
Стены и потолок его камеры были сделаны из материала, не известного в мирах Доминиона, – легкий и прочный, чем-то он напоминал пластмассу, но при этом блестел, как драгоценный отшлифованный металл. Видимо, эта камера или клетка могла быть сложена и убрана, когда в ней отпадала надобность.
Калин положил свои широкие ладони на больные стариковские колени и стал энергично растирать суставы. И сухожилия и вены просвечивались сквозь прозрачную кожу. Плоть таяла в нем. Ему как-то удалось объяснить ат-фарелам, что он нуждается в пище и питье, и они приносили ему воду и какие-то неизвестные фрукты, но всегда – в маленьком, совсем недостаточном для него количестве.
– Ты всего лишь старый дурак, – пытался успокоить себя Святой Калин. – К ат-фарелам тебя толкнуло тщеславие, а это грех и твоя глубинная суть. Так терпи, если Всемогущий Господь решил тебя наказать!
Боже мой, каким же дураком он был! Он думал о контакте с неизвестными и уверял себя, что у него все получится просто и быстро, а среди уокеров назревало восстание, и даже в его присутствии Пепис с трудом балансировал между миром и гражданской войной.
– Надо сначала навести порядок в собственном доме, а потом уже отправляться в иные миры, – пробормотал он и опять начал растирать больные колени. Если бы Джонатан увидел, до какого состояния довел себя Его Святейшество, если бы он увидел, в каких лохмотьях находится сейчас Святой Калин... – Его Святейшество даже улыбнулся от этой мысли. – О, Джонатан просто-напросто разъярился бы!
Калин опять стал размышлять об ат-фарелах. Может быть, сам он чего-то не разглядел и не понял в них? Для того, чтобы заставить их приносить себе пищу, ему потребовались поистине титанические усилия, но победа была слишком маленькой и ничтожной. Хотя... он должен был смириться и уповать на Господа. Ведь даже для такой ничтожной победы нужна Его воля. Кажется, его друг Пепис кое в чем был прав – Калин слишком быстро забыл, с чего он начинал свою жизнь. А ведь в юности теплое жилище, одежда и кое-какая пища считались у него очень большой победой! А значит, он обязан был рассуждать гораздо более здраво. Как знать, может быть, он искал Царство Божие в тех местах, где его не могло быть?
Он улыбнулся и пробормотал:
– Вот так вот, Святой Калин из Блуила, век живи, век учись.
Глава 12
– Мы знаем, где находится Динаро, – довольным голосом сказал Вандовер Баластер.
– Где?
Министр почтительно поклонился императору:
– На внешних границах. Не знаю, для чего, но он оставляет за собой четкие следы. Император усмехнулся:
– Это-то я предполагал. Динаро хочет, чтобы его нашел Шторм. – Пепис пригладил свои торчащие волосы, и они затрещали под рукой. – Меня удивляет совсем другое: очень уж долго вы его искали. Будьте уверены, Джек Шторм на днях тоже получит какую-нибудь весточку.
Министр кивнул:
– Это нам на руку. Во всяком случае, тогда он еще больше захочет отправиться в путешествие.
Пепис посмотрел на Вандовера с какой-то зловредной, горько-сладкой улыбкой.
– Будьте уверены, Вандовер, я хотел бы отправить его на поиски Калина как можно быстрее. Да, еще... Откройте зал для аудиенций. Я хотел бы, чтобы меня посетили все лидеры уокеров.
От удивления Баластер даже открыл рот:
– Но, Ваше Величество... Император махнул рукой:
– Ничего мне не говорите! Если я сам не пущу их во дворец, рано или поздно они сломают двери. А так, по крайней мере, здесь буду управлять я, а не толпа. И пусть уокеры тоже не забывают, что здесь тронный зал, а не столовая. И еще... я хочу, чтобы на этой встрече присутствовал Шторм...
– Но уокеры хотят не чьей-нибудь, а вашей крови, – покачал головой Вандовер. – Я не советую проводить вам такие эксперименты, Ваше Величество, особенно если вы делаете это для того, чтобы как-то обелить Шторма.
– Он мой защитник, – сердито фыркнул император. – И поэтому мне придется позаботиться о его репутации.
– А как быть с Зелеными Рубашками? Пепис пожал плечами:
– Зеленые Рубашки заключили соглашение с уокерами. Если мы заручимся поддержкой миссионеров, так и Зеленые Рубашки будут как-то обезврежены. А сейчас мы находимся на грани гражданской войны, и поэтому нам не стоит слишком много думать о собственной гордости, – император посмотрел на министра. – А вы как считаете?
Видимо, к императору опять поступила какая-то информация, о которой Баластеру ничего не было известно. Министр поежился: интересно, куда клонит Пепис?
– Хорошо. Пусть будет так, – после короткого раздумья сказал он.
– В таком случае, – кивнул головой император, – договоритесь с полицией. Мне не нужны массовые беспорядки с разрушением жилищ и человеческими жертвами.
– Да, да, – сказал Вандовер уже у двери. – Я все организую. – Что-то в холодном взгляде императора подсказало ему, что положение суперсерьезно.
Шторм улыбнулся:
– Но тогда мне придется взять у тебя рекрутов, а если я это сделаю, я сам останусь без головы – Пепису совсем не по душе будет такой вариант.
Они дошли до угла казармы и остановились как раз в том месте, где из-за красной кирпичной стены выглядывали белые пластиковые стены мастерских, а чуть левее виднелись желто-зеленые, вытоптанные рыцарскими бронированными сапогами тренировочные площадки. Эти площадки были и знакомы и незнакомы Джеку. Воспоминания скользили, наслаивались друг на друга, как перемешанные кадры цветного -многосерийного фильма. Мгновение – и Джек начинал вспоминать, когда он бывал в этих местах, и что он тут делал, но уже минутой позже все это исчезало из памяти, и Джек думал, думал, думал, но так и не мог придумать ничего.
Лассадей кашлянул:
– А все-таки я рад, что у нас будет возможность увидеть толпу предателей и дезертиров, которые скрываются за нашими спинами.
Джек повернулся и опять посмотрел на тренировочную площадку.
– Это политика, сержант, – вздохнул он. – Ни Пепис, ни Баластер, ни я сам не сможем гарантировать, что все осталось позади.
Лассадей усмехнулся. Горячее мальтенское солнце сверкнуло на его загорелом лысом затылке:
– Хороший солдат легок на подъем, – он показал на кирпичные стены. – Через пару минут Роулинз будет свободен. Правда... ему еще придется вынести вешалки для бронекостюмов...
– Я буду пунктуален, – успокоил сержанта Джек. Лассадей кивнул и косолапой усталою походкой направился в мастерские. Джек посмотрел ему вслед. Вот так. Император не поместил Шторма под домашний арест, но его статус до сих пор оставался неопределенным. Шторму было обещано, что его реабилитируют только после того, как он отыщет Калина.
Шторм посмотрел на старинную кирпичную кладку стены. Все-таки он не мог контролировать свои мысли. Джек вздрогнул. Его ладони вспотели. Э-э! На этот раз бесстрашный командир рыцарей паниковал! Его разум привел его на эту тренировочную площадку и тут оставил его. Кажется, ему нужно было кого-то встретить!
Шторм потрогал ладонью шершавые кирпичи. Где-то совсем рядом с ним взрывались учебные снаряды, слышались крики и лязг оружия, а потом наступала тишина. На одной из тренировочных площадок шли учения. Джек услышал характерный звук выстрела из лазерной перчатки и улыбнулся: это оружие он знал очень хорошо. Оно было для него чем-то очень большим, наверное, он смог бы назвать его второй кожей.
Джек припомнил, что сейчас должны открыться ворота, а из них – выйти люди в красных, синих и зеленых скафандрах. О, рыцари в тяжелых доспехах обладали удивительной грацией! Стремительные и плавные, как лесные звери, в красоте движений они заметно превосходили обычных пехотинцев.
“Без оружия нет солдата”, – вспомнил Шторм так отчётливо и ясно, будто только вчера закончил обучение на тренировочных площадках императора. -
Действительно, ворота открылись, и толпа совсем юных рыцарей в полном боевом вооружении, смеясь, двинулась к дверям ремонтных мастерских.
К Шторму подошел молодой солдат с капитанскими знаками отличия. Он снял блестящий синий шлем и с улыбкой взглянул на Джека:
– Я очень рад встрече, командир!
Шторм взглянул на молодого капитана и смутился – перед ним стояла новенькая и чистенькая копия его самого. Темно-синие глаза, пшеничные, откинутые назад волосы, открытый, прямой взгляд. Тонкие струйки пота стекали со лба рыцаря – кажется, к своим обязанностям тот относился очень добросовестно. Юноша протянул Джеку бронированную рукавицу. Шторм без колебания вложил в нее свою руку:
– Я тоже рад вас видеть, капитан!
За их спинами смертельно уставшие новобранцы тянулись к мастерским. Оружие – прежде всего! Только тогда, когда бронекостюмы будут почищены, заправлены и повешены на свои места на специальных вешалках, новобранцы смогут пойти в казармы и отдохнуть. Молодой солдат в ярко-зеленом бронекостюме крикнул:
– Роулинз!
– Потом, потом, – нетерпеливо махнул бронированной рукавицей капитан и снова посмотрел на Джека.
Ах, да, это и есть Роулинз! Когда-то они были хорошо знакомы. Более того, одно время Роулинз был личным адъютантом Шторма. Джек не мог вспомнить ничего. Его память была совсем рядом, но когда он пытался добраться до нее, она таяла от его внутреннего взгляда, как тают облака под лучами весеннего мальтенского солнышка. И все-таки какая-то сцена, явно связанная с другой планетой, мелькнула в памяти Джека: между рядами битийцев и траков пробирается Роулинз – его одежда запачкана кровью, но сам он цел и невредим, а рядом с ним, опираясь на его руку, медленно идет бедный Святой Калин. Больше Джек не смог ничего припомнить. Но он не терял надежд – когда-нибудь он обязательно вспомнит все, что происходило.
Роулинз отвел Джека в сторонку:
– Спасибо, командир, что согласились встретиться со мной. Я бы хотел переговорить с вами до того, как принимать решение.
– Хорошо, – кивнул Джек. – Я весь – внимание. Молодой человек нервно повертел в руках шлем от бронескафандра:
– Я бы хотел вместе с вами отправиться на поиски Святого Калина.
Джек удивился: к чему такая секретность? Может быть, Роулинз боялся, что Шторм откажет ему? А может быть, когда-то между ними пробежала черная кошка? Джек внимательно посмотрел на капитана. Что-то подсказывало ему, что этот молодой рыцарь был весьма уважаемым человеком.
– Если вы сможете уладить дела по службе и отправиться со мной, капитан, вы доставите мне большое удовольствие.
Радость полыхнула из синих глаз Роулинза:
– Вот об этом я и хотел попросить вас, сэр! – улыбнулся он.
– Это действительно так? – с интересом переспросил Джек.
Роулинз опустил глаза и опять стал вертеть в руках шлем:
– Может быть, вы и сомневаетесь во мне, сэр, – тихо сказал он. – Ведь многие говорят, что вместо того, чтобы подчиняться вам, я подчинялся Святому Калину...
“Пожалуй, то же самое мог бы сказать обо мне Пепис, – тут же подумал Джек. – Но бывают ситуации, когда у солдат просто нет другого выбора”, – у Джека возникло ощущение того, что то, о чем только что сказал ему Роулинз, он знал и сам. Правдивость этой фразы пронзила его своей редкостной чистотой. Роулинз все еще говорил о чем-то.
– ... командир Крок, – закончил он и посмотрел на Шторма.
Джек моргнул.
– Конечно, – сказал он после секундной паузы. – Я обязательно переговорю с ним. Роулинз отсалютовал:
– Спасибо, сэр. Я буду ждать ваших распоряжений!
Джек с интересом посмотрел на молодого человека, с львиной грацией бредущего к дверям мастерских. “Как же похож на меня этот Роулинз! – опять с невольным интересом подумал он. – Только бронекостюм – не белый, а темно-синий”.
Крок... У Шторма не было никакого желания встречаться с этим волосатым жирным милосцем. Джек сжал свою руку, почувствовав боль на месте мизинца. Роулинз, Крок, Святой Калин... воспоминания опять ускользали от него. И все же, кроме приказа Пеписа отыскать Его Святейшество, Джек и сам хотел во что бы то ни стало сделать то же самое. Джек опять посмотрел на молодых рыцарей в бронекостюмах, все еще сновавших вокруг по своим делам. А вот его костюм находится неизвестно где, к тому же он заражен милосским берсеркером, а значит, представляет для окружающих огромную опасность. Ходили слухи, что его старый бронекостюм остался у Святого Калина. Значит, и поэтому тоже Калина надо было найти как можно скорее. Джек вздохнул, еще раз огляделся по сторонам и решил вернуться в свое временное жилище.
Может быть, кому-то это и показалось бы странным, но самой Элибер такое решение вопроса принесло спокойную уверенность. Она застегнула пуговички атласного рубиново-красного платья и посмотрела в зеркало. Волосы падали на плечи густыми локонами, легкий румянец пробивался сквозь смуглую кожу щек... Если что, ей придется и себя взорвать вместе с этим отвратительным министром. И все же – она считала большой удачей уже то, что ей удалось раздобыть эти пакетики со взрывчаткой: императорский дворец был в осаде, и выбраться из него почти не было возможности. Элибер улыбнулась своему отражению и подошла к двери. Конечно, её очень беспокоил Джек, но он уже не мог помочь ей. Слезы сами собой навернулись на глаза. Джек... Джек никогда не простит ей того, что она задумала.
– Где?
Министр почтительно поклонился императору:
– На внешних границах. Не знаю, для чего, но он оставляет за собой четкие следы. Император усмехнулся:
– Это-то я предполагал. Динаро хочет, чтобы его нашел Шторм. – Пепис пригладил свои торчащие волосы, и они затрещали под рукой. – Меня удивляет совсем другое: очень уж долго вы его искали. Будьте уверены, Джек Шторм на днях тоже получит какую-нибудь весточку.
Министр кивнул:
– Это нам на руку. Во всяком случае, тогда он еще больше захочет отправиться в путешествие.
Пепис посмотрел на Вандовера с какой-то зловредной, горько-сладкой улыбкой.
– Будьте уверены, Вандовер, я хотел бы отправить его на поиски Калина как можно быстрее. Да, еще... Откройте зал для аудиенций. Я хотел бы, чтобы меня посетили все лидеры уокеров.
От удивления Баластер даже открыл рот:
– Но, Ваше Величество... Император махнул рукой:
– Ничего мне не говорите! Если я сам не пущу их во дворец, рано или поздно они сломают двери. А так, по крайней мере, здесь буду управлять я, а не толпа. И пусть уокеры тоже не забывают, что здесь тронный зал, а не столовая. И еще... я хочу, чтобы на этой встрече присутствовал Шторм...
– Но уокеры хотят не чьей-нибудь, а вашей крови, – покачал головой Вандовер. – Я не советую проводить вам такие эксперименты, Ваше Величество, особенно если вы делаете это для того, чтобы как-то обелить Шторма.
– Он мой защитник, – сердито фыркнул император. – И поэтому мне придется позаботиться о его репутации.
– А как быть с Зелеными Рубашками? Пепис пожал плечами:
– Зеленые Рубашки заключили соглашение с уокерами. Если мы заручимся поддержкой миссионеров, так и Зеленые Рубашки будут как-то обезврежены. А сейчас мы находимся на грани гражданской войны, и поэтому нам не стоит слишком много думать о собственной гордости, – император посмотрел на министра. – А вы как считаете?
Видимо, к императору опять поступила какая-то информация, о которой Баластеру ничего не было известно. Министр поежился: интересно, куда клонит Пепис?
– Хорошо. Пусть будет так, – после короткого раздумья сказал он.
– В таком случае, – кивнул головой император, – договоритесь с полицией. Мне не нужны массовые беспорядки с разрушением жилищ и человеческими жертвами.
– Да, да, – сказал Вандовер уже у двери. – Я все организую. – Что-то в холодном взгляде императора подсказало ему, что положение суперсерьезно.
* * *
– Я бы отдал свою голову, чтобы пойти с тобой, мой мальчик! Но, видишь ли, это не моя стезя! – маленький и плотный Лассадей едва поспевал за Джеком.Шторм улыбнулся:
– Но тогда мне придется взять у тебя рекрутов, а если я это сделаю, я сам останусь без головы – Пепису совсем не по душе будет такой вариант.
Они дошли до угла казармы и остановились как раз в том месте, где из-за красной кирпичной стены выглядывали белые пластиковые стены мастерских, а чуть левее виднелись желто-зеленые, вытоптанные рыцарскими бронированными сапогами тренировочные площадки. Эти площадки были и знакомы и незнакомы Джеку. Воспоминания скользили, наслаивались друг на друга, как перемешанные кадры цветного -многосерийного фильма. Мгновение – и Джек начинал вспоминать, когда он бывал в этих местах, и что он тут делал, но уже минутой позже все это исчезало из памяти, и Джек думал, думал, думал, но так и не мог придумать ничего.
Лассадей кашлянул:
– А все-таки я рад, что у нас будет возможность увидеть толпу предателей и дезертиров, которые скрываются за нашими спинами.
Джек повернулся и опять посмотрел на тренировочную площадку.
– Это политика, сержант, – вздохнул он. – Ни Пепис, ни Баластер, ни я сам не сможем гарантировать, что все осталось позади.
Лассадей усмехнулся. Горячее мальтенское солнце сверкнуло на его загорелом лысом затылке:
– Хороший солдат легок на подъем, – он показал на кирпичные стены. – Через пару минут Роулинз будет свободен. Правда... ему еще придется вынести вешалки для бронекостюмов...
– Я буду пунктуален, – успокоил сержанта Джек. Лассадей кивнул и косолапой усталою походкой направился в мастерские. Джек посмотрел ему вслед. Вот так. Император не поместил Шторма под домашний арест, но его статус до сих пор оставался неопределенным. Шторму было обещано, что его реабилитируют только после того, как он отыщет Калина.
Шторм посмотрел на старинную кирпичную кладку стены. Все-таки он не мог контролировать свои мысли. Джек вздрогнул. Его ладони вспотели. Э-э! На этот раз бесстрашный командир рыцарей паниковал! Его разум привел его на эту тренировочную площадку и тут оставил его. Кажется, ему нужно было кого-то встретить!
Шторм потрогал ладонью шершавые кирпичи. Где-то совсем рядом с ним взрывались учебные снаряды, слышались крики и лязг оружия, а потом наступала тишина. На одной из тренировочных площадок шли учения. Джек услышал характерный звук выстрела из лазерной перчатки и улыбнулся: это оружие он знал очень хорошо. Оно было для него чем-то очень большим, наверное, он смог бы назвать его второй кожей.
Джек припомнил, что сейчас должны открыться ворота, а из них – выйти люди в красных, синих и зеленых скафандрах. О, рыцари в тяжелых доспехах обладали удивительной грацией! Стремительные и плавные, как лесные звери, в красоте движений они заметно превосходили обычных пехотинцев.
“Без оружия нет солдата”, – вспомнил Шторм так отчётливо и ясно, будто только вчера закончил обучение на тренировочных площадках императора. -
Действительно, ворота открылись, и толпа совсем юных рыцарей в полном боевом вооружении, смеясь, двинулась к дверям ремонтных мастерских.
К Шторму подошел молодой солдат с капитанскими знаками отличия. Он снял блестящий синий шлем и с улыбкой взглянул на Джека:
– Я очень рад встрече, командир!
Шторм взглянул на молодого капитана и смутился – перед ним стояла новенькая и чистенькая копия его самого. Темно-синие глаза, пшеничные, откинутые назад волосы, открытый, прямой взгляд. Тонкие струйки пота стекали со лба рыцаря – кажется, к своим обязанностям тот относился очень добросовестно. Юноша протянул Джеку бронированную рукавицу. Шторм без колебания вложил в нее свою руку:
– Я тоже рад вас видеть, капитан!
За их спинами смертельно уставшие новобранцы тянулись к мастерским. Оружие – прежде всего! Только тогда, когда бронекостюмы будут почищены, заправлены и повешены на свои места на специальных вешалках, новобранцы смогут пойти в казармы и отдохнуть. Молодой солдат в ярко-зеленом бронекостюме крикнул:
– Роулинз!
– Потом, потом, – нетерпеливо махнул бронированной рукавицей капитан и снова посмотрел на Джека.
Ах, да, это и есть Роулинз! Когда-то они были хорошо знакомы. Более того, одно время Роулинз был личным адъютантом Шторма. Джек не мог вспомнить ничего. Его память была совсем рядом, но когда он пытался добраться до нее, она таяла от его внутреннего взгляда, как тают облака под лучами весеннего мальтенского солнышка. И все-таки какая-то сцена, явно связанная с другой планетой, мелькнула в памяти Джека: между рядами битийцев и траков пробирается Роулинз – его одежда запачкана кровью, но сам он цел и невредим, а рядом с ним, опираясь на его руку, медленно идет бедный Святой Калин. Больше Джек не смог ничего припомнить. Но он не терял надежд – когда-нибудь он обязательно вспомнит все, что происходило.
Роулинз отвел Джека в сторонку:
– Спасибо, командир, что согласились встретиться со мной. Я бы хотел переговорить с вами до того, как принимать решение.
– Хорошо, – кивнул Джек. – Я весь – внимание. Молодой человек нервно повертел в руках шлем от бронескафандра:
– Я бы хотел вместе с вами отправиться на поиски Святого Калина.
Джек удивился: к чему такая секретность? Может быть, Роулинз боялся, что Шторм откажет ему? А может быть, когда-то между ними пробежала черная кошка? Джек внимательно посмотрел на капитана. Что-то подсказывало ему, что этот молодой рыцарь был весьма уважаемым человеком.
– Если вы сможете уладить дела по службе и отправиться со мной, капитан, вы доставите мне большое удовольствие.
Радость полыхнула из синих глаз Роулинза:
– Вот об этом я и хотел попросить вас, сэр! – улыбнулся он.
– Это действительно так? – с интересом переспросил Джек.
Роулинз опустил глаза и опять стал вертеть в руках шлем:
– Может быть, вы и сомневаетесь во мне, сэр, – тихо сказал он. – Ведь многие говорят, что вместо того, чтобы подчиняться вам, я подчинялся Святому Калину...
“Пожалуй, то же самое мог бы сказать обо мне Пепис, – тут же подумал Джек. – Но бывают ситуации, когда у солдат просто нет другого выбора”, – у Джека возникло ощущение того, что то, о чем только что сказал ему Роулинз, он знал и сам. Правдивость этой фразы пронзила его своей редкостной чистотой. Роулинз все еще говорил о чем-то.
– ... командир Крок, – закончил он и посмотрел на Шторма.
Джек моргнул.
– Конечно, – сказал он после секундной паузы. – Я обязательно переговорю с ним. Роулинз отсалютовал:
– Спасибо, сэр. Я буду ждать ваших распоряжений!
Джек с интересом посмотрел на молодого человека, с львиной грацией бредущего к дверям мастерских. “Как же похож на меня этот Роулинз! – опять с невольным интересом подумал он. – Только бронекостюм – не белый, а темно-синий”.
Крок... У Шторма не было никакого желания встречаться с этим волосатым жирным милосцем. Джек сжал свою руку, почувствовав боль на месте мизинца. Роулинз, Крок, Святой Калин... воспоминания опять ускользали от него. И все же, кроме приказа Пеписа отыскать Его Святейшество, Джек и сам хотел во что бы то ни стало сделать то же самое. Джек опять посмотрел на молодых рыцарей в бронекостюмах, все еще сновавших вокруг по своим делам. А вот его костюм находится неизвестно где, к тому же он заражен милосским берсеркером, а значит, представляет для окружающих огромную опасность. Ходили слухи, что его старый бронекостюм остался у Святого Калина. Значит, и поэтому тоже Калина надо было найти как можно скорее. Джек вздохнул, еще раз огляделся по сторонам и решил вернуться в свое временное жилище.
* * *
Элибер нервничала. Сегодня Баластер попросил её зайти к нему. В принципе, она давно уже была к этому готова. Элибер закрепила на теле взрыватель и небольшой пакетик со взрывчаткой так, чтобы приборы охраны не могли их обнаружить, и стала одеваться. Это взрывное устройство состояло из двух небольших пакетиков, абсолютно безобидных по отдельности, но стоило только веществам, содержащимся в них, смешаться между собой, и все, находящееся на расстоянии пяти футов от них, превращалось в щепки и облака дыма. Вряд ли Вандовер когда-нибудь подумает, что все её тело обвито проводами, а значит, её план вполне может оказаться удачным.Может быть, кому-то это и показалось бы странным, но самой Элибер такое решение вопроса принесло спокойную уверенность. Она застегнула пуговички атласного рубиново-красного платья и посмотрела в зеркало. Волосы падали на плечи густыми локонами, легкий румянец пробивался сквозь смуглую кожу щек... Если что, ей придется и себя взорвать вместе с этим отвратительным министром. И все же – она считала большой удачей уже то, что ей удалось раздобыть эти пакетики со взрывчаткой: императорский дворец был в осаде, и выбраться из него почти не было возможности. Элибер улыбнулась своему отражению и подошла к двери. Конечно, её очень беспокоил Джек, но он уже не мог помочь ей. Слезы сами собой навернулись на глаза. Джек... Джек никогда не простит ей того, что она задумала.
Глава 13
Калин с отвращением отодвинул от себя половинку тыквы, кое-как приготовленной на пару. Тыква была и миской и обедом одновременно. Нет, все-таки это есть было нельзя. В мягкой и сочной плоти тыквы шевелилось множество личинок и мух, и даже острое чувство голода не могло помочь Его Святейшеству побороть брезгливость. Такая еда время от времени появлялась в его одиночке. Может быть, это обилие личинок и мух было как-то связано с пищевыми пристрастиями ат-фарелов? Он не мог определить, заводилась ли эта гадость в плодах сама по себе, или её выращивали внутри тыквы искусственным способом? От такой кормежки его желудок значительно поубавился в размерах, и все-таки есть что дают он не мог. Есть именно то, что дают, а не что готовят. Калин вздохнул, выковырял из тыквы несколько крупных червяков и запихнул их под щель, образующуюся между дверью и полом, потом – опустился на колени и попытался отрешиться от мыслей о еде. А может быть, своим отказом от пищи он оскорблял ат-фарелов? Желудок сердито ворчал, и все-таки пища пока была единственным средством общения между ним и этими ящерообразными существами.
Вдруг стены камеры мелко и дробно задрожали. Калин вскочил на ноги и схватился за табуретку. Через минуту блестящие стены поползли вверх, и он оказался на небольшой открытой площадке, со всех сторон освещенной прожекторами.
Он видел мумии ат-фарелов на Лазертауне и на Калинаде, а еще – на раскопках доисторических стоянок уокеров. Кто они были? Он никогда не знал этого, но даже после тысячелетий лежания в земле они сохраняли удивительную величественность.
А теперь он стоял и дрожал перед тремя ящерообразными особями, и от страха не мог додумать ни одной мысли. “Ангелы! – решил он и тут же поправил себя: – Но и дьяволы тоже”.
Они были очень массивны – где-то в три раза больше него. Грузные чешуйчатые тела блестели на свету всеми цветами радуги, верхние конечности, заменяющие им руки, были гибки и быстры, а глаза, как волшебные угли, светили прямо в душу.
– Боже мой! – крикнул Калин и упал. Он умирал, хотя ат-фарелы и не убивали его – это сердце, его усталое стариковское сердце разрывалось в груди.
Когда он увидел, куда его несут, он стал просить Бога дать ему умереть по пути к этому страшному белому стерильному столу – лабораторному столу для вскрытия и анатомических исследований. Калин стал бить ногами, вырываться и громко кричать – он не хуже ат-фарелов мог понять назначение этого оборудования.
Вдруг стены камеры мелко и дробно задрожали. Калин вскочил на ноги и схватился за табуретку. Через минуту блестящие стены поползли вверх, и он оказался на небольшой открытой площадке, со всех сторон освещенной прожекторами.
Он видел мумии ат-фарелов на Лазертауне и на Калинаде, а еще – на раскопках доисторических стоянок уокеров. Кто они были? Он никогда не знал этого, но даже после тысячелетий лежания в земле они сохраняли удивительную величественность.
А теперь он стоял и дрожал перед тремя ящерообразными особями, и от страха не мог додумать ни одной мысли. “Ангелы! – решил он и тут же поправил себя: – Но и дьяволы тоже”.
Они были очень массивны – где-то в три раза больше него. Грузные чешуйчатые тела блестели на свету всеми цветами радуги, верхние конечности, заменяющие им руки, были гибки и быстры, а глаза, как волшебные угли, светили прямо в душу.
– Боже мой! – крикнул Калин и упал. Он умирал, хотя ат-фарелы и не убивали его – это сердце, его усталое стариковское сердце разрывалось в груди.
Когда он увидел, куда его несут, он стал просить Бога дать ему умереть по пути к этому страшному белому стерильному столу – лабораторному столу для вскрытия и анатомических исследований. Калин стал бить ногами, вырываться и громко кричать – он не хуже ат-фарелов мог понять назначение этого оборудования.
Глава 14
Вандовер не соизволил обернуться, услышав за своей спиной шаги Элибер.
– А, это вы, леди! – только и сказал он.
Элибер окинула кабинет быстрым взглядом и закрыла двери. Апартаменты Баластера располагались на верхнем, самом фешенебельном этаже дворца. Из его окон хорошо просматривались территория дворцовых парков и верхний район Мальтена с роскошными особняками и дворцами, утопающими в зелени. И все-таки этот кабинет был излишне мрачен и излишне безлик. Элибер предпочитала совсем другую обстановку – мягкий пластик, удобный и легкий, веселые цветные обои, пушистые ковры под ногами.
Вандовер все-таки повернулся и посмотрел на нее. На какое-то время его зрачки расширились, а потом сузились снова.
– Леди, – осторожно сказал он, – разве вы забыли, что у меня нет сердца? – сегодня у Баластера было очень много работы. Он устал, и это было очень хорошо видно – фиолетовые пятна легли под темными глазами, а лицо, и без того бледное, приобрело какой-то нездоровый оттенок. – А может быть, вы забыли, – совсем тихо продолжил он, – что в этой комнате хозяин я?
Элибер почувствовала, что у нее покраснели щеки. Она опустила ресницы и тихо прислонилась к стене. О, пусть только этот хозяин жилища подойдет поближе к ней! Пусть он подойдет настолько близко, чтобы не смог увернуться от её спасительных пакетиков со взрывчаткой!
Но она ожидала напрасно. Баластер к ней не подходил. Он внимательно смотрел на Элибер и, кажется, пытался проникнуть в её мысли. Может быть, они играли в какую-то одну игру? И все-таки этот человек не обладал ни силой, ни властью над нею – если бы дело обстояло иначе, Элибер давно бы уже почувствовала это и стала бы его бояться. Она хорошо знала, что такое страх. Да, конечно, она много раз беспокоилась за свою жизнь и за жизнь Джека, но это был совсем не тот обессиливающий страх, который она испытывала в мальтенских трущобах, пытаясь выжить, выжить, выжить, выжить... С тех пор, как умер Рольф, этот страх никогда не нападал на нее, а сейчас она почувствовала его снова.
– Мне совсем не обязательно ощущать себя вашим хозяином каждую минуту. – Баластер повернулся и медленно прошелся по комнате. – Но и того, что когда-нибудь вы сможете стать моим партнером, я вам обещать не стану.
– Для меня ставкой в этой игре является Джек, – с трудом произнесла Элибер, разжав ссохшиеся губы.
– Да, вашей ставкой является Джек, – Баластер кивнул и сделал паузу. – Но я не могу гарантировать вам его безопасность. Уж слишком большое количество людей вовлечено в борьбу за империю. И все-таки я могу обещать вам, что не буду принадлежать к числу тех, кто желает его смерти.
Элибер внимательно посмотрела на Вандовера. Странная речь. Надежда и проклятие как бы объединялись в его словах воедино. Ну и еще, конечно, за последним высказыванием скрывался намек на то, что поводом к убийству Джека Шторма может послужить и она.
– Нет, такой вариант меня не устраивает, – решительно сказала Элибер.
Баластер пожал плечами:
– Моя дорогая девочка... – бесконечно похабным голосом сказал он. Так всегда получалось у Вандовера: если он хотел сказать “девочка”, у Элибер в ушах неизменно звучало “проститутка”. – Вы выполните ту программу, которую я в вас заложу.
– Только через мой труп! – Элибер набросилась на Баластера, одной рукой пытаясь вырвать клок волос из его редкой шевелюры, а другой – пытаясь выхватить пакетики со взрывчаткой, спрятанные за толстой нитью ожерелья.
– А, это вы, леди! – только и сказал он.
Элибер окинула кабинет быстрым взглядом и закрыла двери. Апартаменты Баластера располагались на верхнем, самом фешенебельном этаже дворца. Из его окон хорошо просматривались территория дворцовых парков и верхний район Мальтена с роскошными особняками и дворцами, утопающими в зелени. И все-таки этот кабинет был излишне мрачен и излишне безлик. Элибер предпочитала совсем другую обстановку – мягкий пластик, удобный и легкий, веселые цветные обои, пушистые ковры под ногами.
Вандовер все-таки повернулся и посмотрел на нее. На какое-то время его зрачки расширились, а потом сузились снова.
– Леди, – осторожно сказал он, – разве вы забыли, что у меня нет сердца? – сегодня у Баластера было очень много работы. Он устал, и это было очень хорошо видно – фиолетовые пятна легли под темными глазами, а лицо, и без того бледное, приобрело какой-то нездоровый оттенок. – А может быть, вы забыли, – совсем тихо продолжил он, – что в этой комнате хозяин я?
Элибер почувствовала, что у нее покраснели щеки. Она опустила ресницы и тихо прислонилась к стене. О, пусть только этот хозяин жилища подойдет поближе к ней! Пусть он подойдет настолько близко, чтобы не смог увернуться от её спасительных пакетиков со взрывчаткой!
Но она ожидала напрасно. Баластер к ней не подходил. Он внимательно смотрел на Элибер и, кажется, пытался проникнуть в её мысли. Может быть, они играли в какую-то одну игру? И все-таки этот человек не обладал ни силой, ни властью над нею – если бы дело обстояло иначе, Элибер давно бы уже почувствовала это и стала бы его бояться. Она хорошо знала, что такое страх. Да, конечно, она много раз беспокоилась за свою жизнь и за жизнь Джека, но это был совсем не тот обессиливающий страх, который она испытывала в мальтенских трущобах, пытаясь выжить, выжить, выжить, выжить... С тех пор, как умер Рольф, этот страх никогда не нападал на нее, а сейчас она почувствовала его снова.
– Мне совсем не обязательно ощущать себя вашим хозяином каждую минуту. – Баластер повернулся и медленно прошелся по комнате. – Но и того, что когда-нибудь вы сможете стать моим партнером, я вам обещать не стану.
– Для меня ставкой в этой игре является Джек, – с трудом произнесла Элибер, разжав ссохшиеся губы.
– Да, вашей ставкой является Джек, – Баластер кивнул и сделал паузу. – Но я не могу гарантировать вам его безопасность. Уж слишком большое количество людей вовлечено в борьбу за империю. И все-таки я могу обещать вам, что не буду принадлежать к числу тех, кто желает его смерти.
Элибер внимательно посмотрела на Вандовера. Странная речь. Надежда и проклятие как бы объединялись в его словах воедино. Ну и еще, конечно, за последним высказыванием скрывался намек на то, что поводом к убийству Джека Шторма может послужить и она.
– Нет, такой вариант меня не устраивает, – решительно сказала Элибер.
Баластер пожал плечами:
– Моя дорогая девочка... – бесконечно похабным голосом сказал он. Так всегда получалось у Вандовера: если он хотел сказать “девочка”, у Элибер в ушах неизменно звучало “проститутка”. – Вы выполните ту программу, которую я в вас заложу.
– Только через мой труп! – Элибер набросилась на Баластера, одной рукой пытаясь вырвать клок волос из его редкой шевелюры, а другой – пытаясь выхватить пакетики со взрывчаткой, спрятанные за толстой нитью ожерелья.