Страница:
(Шанкара. Атма-Бодха)
По Шанкаре, единственно реальный Бог проникает все, однако отличен от мира. К той же традиции принадлежит учение современного индийского мистика Шри Рамана Махарши:
Веданта говорит, что вселенная появляется в поле зрения одновременно с видящим... Без видящего нет объектов видения. Найдите наблюдателя, и творение окажется включенным в него... Шанкару критиковали за его взгляды на майю [иллюзию], не понимая существа вопроса. Он показал, что (1) Брахман реален (2) вселенная нереальна и (3) вселенная есть Брахман. Шанкара не останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет остальные два. Оно означает, что вселенная реальна, если воспринимается как Атман, и нереальна, если понимается отдельной от Атмана. Следовательно, майя и реальность -- одно и то же.
(Будь тем, кто ты есть. Спб., 1994)
Или, по-простому, как говорил Рамакришна, Мир иллюзорен, реален только Бог. Богу противопоставляется майя -- иллюзия материального мира, которая, однако, неотделима от Него, будучи Его женской ипостасью и энергией. Учение о нетварных Божественных энергиях было детально разработано в христианской (православной) традиции св. Григорием Паламой. В конечном счете, любое развитое религиозное учение должно решать вопрос, как именно Бог присутствует в мире. Позже мы продемонстрируем глубокую уместность концепции Божественных энергий при обсуждении мировоззренческих проблем квантовой физики; сейчас наш разговор -- об истинной реальности, до которой очень трудно добраться. Существует трактовка принципа дополнительности, отличная от боровской: в ходе эксперимента не прибор влияет на мир, а квантовая система портит прибор. Если перейти к менее техническому языку, мир магичен и полон тайны. Женщина-майя (колдунья) создает волшебство и обман. Напрямую взаимодействуя с реальным (квантовым) миром, содержащим неисчерпаемые темные глубины, мы способны лишь породить для себя иллюзию и мираж.
Не пристало монаху упираться мыслью ни в материальное, ни в духовное, ни в какое иное, поддаваясь воздействию, пусть и блистательных, внешних свойств...
Поэтому при размышлении не упирайтесь мыслью в то, что имеет оболочку, прельщаясь только внешними, пусть блистательными, свойствами! Не пристало монаху питать мысль свою тем, что имеет название, оболочку и тому подобное, ибо пасущие мысль свою на материальном, духовном и прочем уже в этом мире, мире воспринимаемых дхарм, влекутся к погибели! Так уж лучше, о монахи, выжечь себе каленым железом глаза!
(Джатака о Путимамсе)
К этой цитате мы дадим подробный комментарий. Бога не видел никто и никогда (Иоан. 1:18). Любая проявленная мыслеформа, образ или понятие о Боге, есть уже не Бог, а лишь отвлекающий дискретный фактор. Проявленные формы (образующие эмпирическую Вселенную) связаны с дискретными, дробными, отделившимися от целого свойствами.
Без Его потаенности не было бы реальным и Его происходящее во времени откровение. Потому-то Он не имеет образа; образ есть фиксация одного проявления божественности, образ мешает Богу утаивать Себя, образ не позволяет Ему всякий раз быть тем, кто Он есть (Исх. 3:14), образ не позволяет Ему являться так, как Он Сам того желает!
(М. Бубер. Два образа веры)
Ограниченный в пространстве (в оболочке) воплощенный Сын человеческий -- Творец этого мира. Подробно процесс раздробления и индивидуализации описан в комментарии к шестидесятой гексаграмме китайской Книги Перемен (И Цзин), называемой цзе (ограничение). Многообразие дискретного познается разрывом потока единого сознания, которое в своей полноте и есть Бог (ключевая для нас символика дискретного и непрерывного подробно обсуждается в главе 10). Когда человек исследует закон, он встречается с блистательными, но внешними, то есть частными, дискретными качествами, материальными и духовными. Закон говорит о высшем, но реализуется через примитивные категории.
Будда называет монахами всех богов -- проявленные функции и формы Бога, которые достигают высших состояний через аскезу. Эти небесные состояния есть приобщенность к высшему закону. Постичь его можно лишь реализуя через практику собственных деяний (марксисты, ау! Практика -- критерий истины, а как же? Но важно это правильно понимать...). Нужно превзойти все дискретные категории закона, хотя они могут быть весьма долгоживущими, и идти дальше. Для этого необходим переход к более высоким категориям -непрерывным. Тогда закон низводится на второстепенное место, которое ему и подобает с точки зрения Божественного замысла о человеке.
Классическая физика лишь пробивает путь наверх, но утвердиться там можно только с помощью квантовой физики, которая преодолевает в своем рассмотрении весь набор дхарм, болезненные факторы бытия -- время, пространство. Через оболочку классической физики говорит, как мы увидим, квантовая физика, которая не связана классическими, жестко детерминистскими законами. Эти теории соотносятся, используя буддийскую терминологию, как проявленное и непроявленное. Тот, кто задержался на законах -- дхармакайе, внешней смертной оболочке Бога, идет к гибели, неизбежной в этом классическом мире. Чтобы перейти от закона к благодати, нужно выжечь себе каленым железом глаза, ослепнуть к несущественным дискретным реалиям проявленного мира.
Я предрек и спас, и возвестил; а иного нет у вас, и вы -- свидетели Мои, говорит Господь, что Я Бог; от начала дней Я Тот же.
(Исаия 43:12-- 13)
Мидраш говорит: когда вы Мои свидетели, Я Бог, когда вы не Мои свидетели, я, как видно, не Бог. Свидетели -- это законы классической физики, в которых присутствует невидимый источник; Непроявленное проступает в проявленном. Более того, без Непроявленного, невидимого, пустого, само существование проявленного мира немыслимо.
Тридцать спиц в колесе сходятся к втулке,
середина которой пуста,
и благодаря этому и можно пользоваться колесом.
Когда формуют глину, изготавливая из нее сосуд,
то делают так, чтобы в середине было пусто,
и благодаря этому и можно пользоваться сосудом.
Когда строят жилье, проделывают окна и двери,
оставляя середину пустой,
и благодаря этому и можно пользоваться жилищем.
(Дао Дэ Цзин 11, пер. А. В. Кувшинова)
Тридцать здесь -- символическое число элементов плеромы (полноты бытия).
Представления об иллюзорности мира (воспринятые с разной степенью глубины и обычно все-таки через третьи руки) давно стали расхожим местом в западной и (в последнее время) российской массовой культуре, от нашумевшего фильма Матрица до романов В. Пелевина. Впрочем, даже в столь разбавленной и адаптированной форме эти взгляды часто встречают резкие возражения, иногда очень забавные для человека, знакомого с соответствующей традицией. Так, стандартные претензии к Пелевину, основанные на том, что он пишет ни о чем, для буддиста прозвучали бы высшей похвалой. Ничто, или пустота (шуньята), в учении Нагарджуны как раз и означает высшую реальность.
Если отойти от анекдотического жанра, шуньята означает всеобщую относительность и связь явлений (противопоставляемую причинно-следственной зависимости, столь важной в западной философской традиции), а не пустоту в буквальном смысле.
Если следствие уже реально в причине и снова становится производным, мы имеем бесконечный регресс. Если следствие -- это то, что еще не произведено, но становится производным, то уже произведенное опять должно иметь производное. Почему? Потому что они первоначально действительны в причине. Даже следствие того, что уже произведено, должно снова производить. Тогда будет бесконечный регресс. б...с Причинность лишена самосущего, и отсюда я говорю о пустоте.
(Нагарджуна. Двенадцать врат)
Нирвана, как и библейская суббота, также не означает всеобщего уничтожения. Это существование (или не-существование, или и то и другое, или ни то ни другое...) в некоей переливающейся всеми красками динамичной форме, не представимой через наглядные образы. В конечном счете утверждается, что нирвана тождественна сансаре -- миру, где живут простые люди, а будда внешне не отличим от обычного человека. Постижение всех этих категорий дается тяжким духовным трудом, а не философскими определениями. Последние, впрочем, также разрабатывались в буддизме с большой тщательностью и изощренностью. Буддийские мыслители уже в древности достигли очень больших успехов в диалектике (пожалуй, больших, чем Гегель). Согласно знаменитому буддийскому логику Дхармакирти, существуют четыре уровня реальности: воображаемая реальность (parikalpita) -- понятия, диалектика; взаимозависимая реальность (paratantra) -- причинные законы; абсолютная реальность (parinispanna) -- где уже нет субъекта и объекта; и, наконец, реальность как чистое ощущение -- где познается вещь в себе и единичность (подробнее см. Ф. И. Щербатской. Буддийская логика).
Несмотря на свой, казалось бы, субъективный подход, буддийские тексты четко упоминают существование истинной реальности, которая вечно существует и воспроизводима на любом духовном пути. Нигилизм буддийских трактовок -- только кажущийся. Роль Бога здесь принимает на себя Будда -- Татхагата, Так Приходящий, воплощающий Таковость, истинную реальность.
Что значит вечно пребывающая реальность? Древний путь к реальности, Махамати, существовал искони, сохраняемый в недрах как золото, серебро и драгоценные камни. Дхармадхату [абсолютная истина] пребывает вечно, независимо от того, является ли в мир Татхагата или нет. Как Татхагата вечно пребывает, так и разум всех вещей. Реальность пребывает всегда, она придерживается своего закона, словно дорог в древний город.
Например, некий человек, идя по лесу и открыв древний город с его прямыми улицами, может войти в этот город и, войдя в него, обретает покой. Он ощущает себя гражданином [этого города] и пользуется всеми имеющимися там благами. Что ты думаешь об этом, Махамати? Создал ли этот человек дорогу, по которой вошел в город, и разнообразные предметы в нем?
-- Нет, о Величайший.
-- Такова и та Реальность, которую осуществил я и другие Татхагаты, вечно пребывающая, самодостаточная, истинная таковость всех вещей, истинное бытие всех вещей, истина как она есть...
(Ланкаватара сутра)
В духовной практике на первый план выходят этические соображения. Для буддиста человеческие страдания более реальны, чем окружающий мир (согласно тому же Нагарджуне, сострадание выше пустоты). Поскольку понимание истинной реальности недоступно обычному человеку, для ее описания в прагматических целях (избавление от тягот мира, освобождение и спасение) приходится действовать по этапам. Учителя прибегают к уловкам (техническим приемам, умелым средствам), чтобы сообщить каждому существу, встающему на Путь, Дхарму (Учение) в понятной лично для него форме.
Я учу и обращаю живых существ только с помощью уловок, чтобы они вступили на Путь Будды... Татхагата знает и видит знаки трех миров такими, каковы они есть: нет рождений и нет смертей, нет отступления назад и нет продвижения вперед, а также нет существования в этом мире и нет ухода, нет истинного и нет пустого, нет вот такого и нет отличного. Нет трех миров, как три мира видятся. Все это Татхагата видит ясно, без ошибок. Так как природа у живых существ разная, у них разные желания, деяния и мысли, и, желая взрастить в них корни добра, Татхагата с помощью различных рассуждений, сравнений и слов по-разному проповедует Дхарму. Деяния, совершаемые буддой, еще никогда не были бесполезными.
(Лотосовая сутра 16)
Несмотря на большие различия (далеко не только внешние!) между библейской и индобуддийской картинами мира, их общим свойством является категорическое несогласие отождествлять эмпирическую физико-астрономическую Вселенную и Реальность. По словам Будды,
Если бы только то, что воспринимается нашими чувствами, существовало как единственная реальность, то невежды по праву рождения обладали бы основной Истиной. К чему были бы тогда все поиски к познанию сущности вещей?
Это положение в действительности присуще всем традиционным учениям. Строго говоря, оно само по себе отнюдь не препятствовало бы плодотворному сопоставлению традиции и науки, если бы последняя не претендовала на полноту своей картины мира. Обосновать эти претензии логически, разумеется, невозможно. Более того, ученые как живые люди и не руководствуются ими в повседневной жизни. Любовь, например, не наука (Р. Фейнман). Но тогда ими руководствуется... кто? Некий Дух Науки? А он существует? Чем он тогда отличается от Великого Медведя или персонифицированной Смерти с косой и в саване? Или же речь идет, без всякой мистики (ура!), о корпоративных интересах научного сообщества? Подобной полнотой отличалась картина мира одного из героев Колыбели для кошки К. Воннегута, фабриканта велосипедов -- он был уверен, что люди существуют только для того, чтобы делать ему велосипеды. Что ж, для него это и была реальность. Тем самым, возникает не только интересный, но и важнейший вопрос о соотношении Высшей Реальности с реальностью человеческой.
ГЛАВА 4.
Мир человека и мир Бога
Бог проснулся. Отпер глаз,
взял песчинку, бросил в нас.
Мы проснулись. Вышел сон.
Чуем утро. Слышим стон...
Колпаками ловим тень,
славословим новый день.
(Д. Хармс)
Истинная Реальность становится доступной человеку лишь иногда, причем всегда лишь на мгновение, в момент истины, момент вторжения Высшего в наш мир, поворотный пункт, когда человек может изменить свою судьбу. Важность этого момента в особенности подчеркивалась в экзистенциальной философии XX века, непосредственным предшественником которой принято считать датского мыслителя XIX века С. Кьеркегора (кстати, вспомним, что его философия оказала большое влияние на мировоззрение Н. Бора и помогла сформулировать идею о квантовых скачках). Существуют определенные математические образы и аналогии для описания этой точки (сингулярность некоторой функции, разрыв непрерывности, точка катастрофы...). Есть и психологические подходы, научно трактующие религиозное обращение (греч. метанойя -покаяние, перемена, переворот) и острый духовный кризис, круто меняющий жизнь человека, а также состояния пророческого и мистического экстаза. В современной трансперсональной психологии принято говорить об измененных состояниях сознания (см., например, многочисленные книги чешско-американского психиатра С. Грофа, в особенности За пределами мозга, Психология будущего, Зов ягуара). Однако любые мирские описания вряд ли являются здесь вполне адекватными.
Так что я способен понять, что сила и энергия и свобода духа необходимы для того, чтобы осуществить бесконечное движение самоотречения; я точно так же способен понять, что это можно сделать. Но следующий шаг приводит меня в изумление, голова моя идет кругом; теперь, после того как движение самоотречения осуществлено, получить все силой абсурда, получить полное и безусловное исполнение желаний -- понимание этого выходит за пределы человеческих сил, это чудо... Для того, чтобы отречься, не нужна никакая вера, ибо то, что я обретаю посредством отречения, есть мое вечное сознание, а это по существу -- чисто философское движение, которое я берусь осуществить, когда это требуется, и к которому я берусь подготовиться всякий раз, когда какое-нибудь обстоятельство непропорционально вырастает передо мной; тут я начинаю мучить себя голодом, начинаю доводить себя до крайности -- пока не сделаю этого движения; ибо мое вечное сознание есть моя любовь к Богу, а она стоит для меня выше всего. Для того, чтобы отречься, не нужна никакая вера, однако вера нужна для того, чтобы получить хотя бы ничтожно меньше, чем это мое вечное сознание, -- в этом и состоит парадокс.
(С. Кьеркегор. Страх и трепет)
Описанное движение находится за пределами человеческих представлений и разума, оно не подвластно никаким обычным усилиям, не достигается конечной духовной или аскетической практикой. Оно всегда непредсказуемо (интересно, что с аналогичной ситуацией непричинности, непредсказуемости мы сталкиваемся, когда пытаемся разобраться с событиями, происходящим в микромире -- например, распадом атомного ядра). Подчеркнем еще раз: это состояние озарения всегда непредсказуемо. Величайшей ошибкой (со многими тяжелыми последствиями -- от духовных до медицинских) было бы считать, что оно может быть вызвано техническими средствами, в диапазоне от приема наркотиков и шаманских камланий до буддийских медитаций и православной практики умного делания. В дзенских текстах, кстати сказать, упоминаются также такие методы, как внезапные удары палкой по голове и т. п.:
Встретив прозревшего на дороге,
Не говорите с ним и не молчите,
Не раздумывая ударьте его посильней,
И то, что нужно понять, будет понято.
(Хуэйкай. Застава без ворот)
К особо скверным результатам здесь может привести столь типичная для современной цивилизации тяга к эффективности и конструктивности, то есть к простым (например, техническим) решениям сложных (например, духовных) проблем. Можно по-разному относиться к кислотной культуре 60-х, но, во всяком случае, никакого прорыва в духовном развитии человечества (вроде описанного в психоделической утопии Грофа Зов ягуара) в результате широкого массового экспериментирования с психоделиками так и не произошло. И дело здесь не просто в невозможности решать духовные проблемы химическими и физиологическими методами. Духовные средства (молитва, пост...) в действительности гораздо мощнее и потому, потенциально, гораздо опаснее. Они требуют особо строгого соблюдения техники безопасности (говоря православным языком, защиты от прелести). Впрочем, рецептов здесь нет в принципе. Чересчур надежная защита рискует наглухо перекрыть как раз те каналы, по которым к человеку может придти благодать. В книге Старец Силуан, содержащей жизнеописание и поучения афонского православного подвижника нашего века, в отношении духовных явлений утверждается принцип Не отвергай и не принимай, который звучит и в буддизме (да ни приемлю и не отвергну я ничто из того, что встречу на своем пути):
Не принимая, христианин ограждает себя от опасности демоническое действие или внушение счесть за Божественное... Не отвергая, человек избегает другой опасности, а именно: божественное действие приписать демонам и через то впасть в грех хулы на Духа Святого... Вторая опасность страшнее первой, так как душа может привыкнуть отвергать благодать, и возненавидеть ее, и настолько усвоить себе состояние богопротивления, что так определится и в плане вечном, благодаря чему грех сей не простится ни в сем веке, ни в будущем (см. Мф. 12:23-- 33).
В мире после грехопадения любая попытка проникновения в божественный мир является чрезвычайно рискованной; но если не двигаться и не сознавать, неминуемо окажешься в норе дикой лисы (дзен).
Для прорыва к Высшей Реальности нужна вера и любовь, которые непосредственно даются неуловимым Богом.
Именно вера требуется, потому что Его-то [Бога] нет. Он есть только на одно промелькнувшее мгновение... В точке, в которой мы находимся, мы не можем ничего перенести на будущее. Если есть смысл, то только в ней.
(М. К. Мамардашвили. Психологическая топология пути)
Высокое напряжение этого момента чревато для человека физическими и духовными опасностями, от которых Бог заботливо укрывает нас в тварном мире.
Но Бог, щадя и меру точно зная,
На миг один жилья людского прикасаясь,
Хранит нас...
Но слишком трудно этот дар вместить,
Ведь если бы Дарящий не скупился,
Давно благословенный Им очаг
Наш кров и стены в пепел обратил...
Не всегда ведь вместится в слабом сосуде дар [точнее:
полнота, изобилие] Бога,
Иногда лишь снести может его человек.
(Ф. Гельдерлин)
Высокие творческие порывы часто оставляют разрушительные последствия в виде физических и душевных болезней (например, безумие самого Гельдерлина). Вхождение духа в жизнь человека может происходить очень болезненно, но, в конечном счете, будучи осознано путем внутренней работы человека, ведет к восстановлению его целостности и к решению психологических проблем. Этими вопросами много занимался швейцарский мистик и психиатр К. Г. Юнг, который сам достаточно успешно прошел через эти испытания.
Может ли, действительно, вместиться в слабом сосуде -- человеческом теле, да и душе, -- полнота Бога? Легко понять, к каким опасностям ведут оба возможных однозначных ответа. Если да, то, в сущности, человек -- это и есть Бог, и другого не надо. Если же нет, тогда никаких шансов на спасение тоже нет -- вообще нет, ни у кого. Тщетны тогда наши молитвы, тщетна и вера наша. В православной традиции эта сложнейшая проблема решается на основе разработанного св. Григорием Паламой учения о божественных (нетварных) энергиях. Палама постулировал различие сущности и энергий Бога (энергия есть сам Бог, Бог же не есть его энергия):
Впрочем славу и сияние даже в тварной природе никогда не назовешь сущностью; как же тогда можно считать божественную славу сущностью Бога, -Бога, Который, будучи неприобщаем, невидим, неосязаем, по сверхсущей силе делается приобщаем, доступен, явен и в созерцании становится един дух (1 Кор. 6:17) с чистыми сердцем.
(Триады в защиту священнобезмолвствующих 2.3.66)
При всем том Святой дух выше действующей в Нем и от Него богодействующей жизни как своей собственной природной энергии, которая сходна с ним, но не в точности.
(Триады в защиту священнобезмолвствующих 3.1.9)
Божественные энергии осуществляют контакт между миром человека (вообще тварным миром) и миром Бога: они действуют в тварном мире, но сами ему не принадлежат. Утверждение о принципиальной незамкнутости мира (если угодно, физической Вселенной) будет для нас очень важным при обсуждении квантового описания Вселенной как целого (см. главу 14).
В исламе до некоторой степени аналогичная концепция развивалась Ибн Араби (1165-- 1240), крупнейшим мыслителем суфийской традиции, получившим от своим последователей титул Величайший Учитель. Помимо Абсолютного Бытия -- Аллаха -- и второй вещи -- тварного мира, Ибн Араби вводит Третью вещь, которая не характеризуется ни бытием, ни небытием.
Она есть основа мира, основа элементарной частицы (!) и сферы жизни; она была предпослана всему несотворенному... Эта вещь есть всеобъемлющая сущность мира, постигаемая умом (в отличие от Аллаха. -- Авт.), проявляющаяся в вечном как вечная, а в преходящем как преходящая. Ты будешь прав, когда скажешь, что эта Вещь есть мир, но ты также будешь прав, утверждая, что она не является ни миром, ни Богом, -- да возвысится Он! -- и что она есть некое дополнительное понятие...
К примеру, если мы желаем создать треугольник, мы особым образом соединяем отдельные части, и возникает фигура с тремя сторонами. Тогда мы говорим: Вот треугольник. Таким образом обстоит дело и с другими образами, формами, цветами и предметами, которые познаются в некотором универсальном, всеобъемлющем целом...
Предвечное знание приложилось к состоящей из индивидуальностей совокупности, содержащейся в Третьей вещи... Это напоминает процесс приложения нашего знания к какой-то конкретной детали: оно прилагается к нерасчлененной совокупности индивидуальных деталей, разделяя ее, когда пожелает.
(Изображение окружностей, охватывающих подобие
человека творцу и сотворенному миру)
Легко видеть, что Третья вещь Ибн Араби, как и божественные энергии Гр. Паламы, подобна платоновским идеям. Это -посредники, через которые Бог действует в мире, привнося в него смысл и порядок. Чувство гармонии и осмысленности можно испытать и читая тексты других традиций:
Дао пусто,
но благодаря ему существует все и не переполняется.
О, бездонное!
Ты, как глава рода, а род твой -- вся тьма вещей.
Ты сохраняешь его остроту,
не даешь превратиться в хаос
бесчисленным его нитям,
наполняешь гармонией его сияние,
уравниваешь меж собой все его бренные существа.
О, величайшее, хранящее жизнь!
(Дао Дэ Цзин 4)
Технически контакт человека с Богом затруднен практически полной несогласованностью времени человека и времени Бога. Мы как люди живем во времени; для Бога же времени нет. Для восприятия Реальности необходимо в каком-то смысле выйти из времени туда, где времени нет -- в вечное настоящее. Это и есть та точка, о которой пишет Мамардашвили. Наоборот, человек современной цивилизации буквально одержим временем. Одержим здесь сказано не для красного словца; одержимость временем может пониматься действительно буквально, в том же смысле, что и одержимость бесами.
Как будто маленький собор,
Висящий крепко на гвозде,
Часы кричали с давних пор,
Как надо двигаться звезде.
Бездонный времени сундук,
Часы -- творенье адских рук!
И все это прекрасно понимая,
Сказал Фома, родиться мысли помогая:
Я предложил бы истребить часы!
И закрутив усы,
Он посмотрел на всех спокойным глазом.
Блестела женщина своим чугунным тазом.
(Н. Заболоцкий. Время)
Жить в прогрессивно развивающемся мире зачастую довольно приятно; но расплата за одержимость временем -- рост энтропии и, в конечном счете, смерть. Часы были запущены в момент грехопадения и будут остановлены в конце мира, после которого времени не будет, как нет его для Бога:
Ты не во времени был раньше времен, иначе Ты не был бы раньше всех времен. Ты был раньше всего прошлого на высотах всегда пребывающей вечности... Года Твои не приходят и не уходят, а наши, чтобы прийти им всем, проходят и уходят... Всякое время создал Ты, до всякого времени был Ты, и не было времени, когда времени вовсе не было.
По Шанкаре, единственно реальный Бог проникает все, однако отличен от мира. К той же традиции принадлежит учение современного индийского мистика Шри Рамана Махарши:
Веданта говорит, что вселенная появляется в поле зрения одновременно с видящим... Без видящего нет объектов видения. Найдите наблюдателя, и творение окажется включенным в него... Шанкару критиковали за его взгляды на майю [иллюзию], не понимая существа вопроса. Он показал, что (1) Брахман реален (2) вселенная нереальна и (3) вселенная есть Брахман. Шанкара не останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет остальные два. Оно означает, что вселенная реальна, если воспринимается как Атман, и нереальна, если понимается отдельной от Атмана. Следовательно, майя и реальность -- одно и то же.
(Будь тем, кто ты есть. Спб., 1994)
Или, по-простому, как говорил Рамакришна, Мир иллюзорен, реален только Бог. Богу противопоставляется майя -- иллюзия материального мира, которая, однако, неотделима от Него, будучи Его женской ипостасью и энергией. Учение о нетварных Божественных энергиях было детально разработано в христианской (православной) традиции св. Григорием Паламой. В конечном счете, любое развитое религиозное учение должно решать вопрос, как именно Бог присутствует в мире. Позже мы продемонстрируем глубокую уместность концепции Божественных энергий при обсуждении мировоззренческих проблем квантовой физики; сейчас наш разговор -- об истинной реальности, до которой очень трудно добраться. Существует трактовка принципа дополнительности, отличная от боровской: в ходе эксперимента не прибор влияет на мир, а квантовая система портит прибор. Если перейти к менее техническому языку, мир магичен и полон тайны. Женщина-майя (колдунья) создает волшебство и обман. Напрямую взаимодействуя с реальным (квантовым) миром, содержащим неисчерпаемые темные глубины, мы способны лишь породить для себя иллюзию и мираж.
Не пристало монаху упираться мыслью ни в материальное, ни в духовное, ни в какое иное, поддаваясь воздействию, пусть и блистательных, внешних свойств...
Поэтому при размышлении не упирайтесь мыслью в то, что имеет оболочку, прельщаясь только внешними, пусть блистательными, свойствами! Не пристало монаху питать мысль свою тем, что имеет название, оболочку и тому подобное, ибо пасущие мысль свою на материальном, духовном и прочем уже в этом мире, мире воспринимаемых дхарм, влекутся к погибели! Так уж лучше, о монахи, выжечь себе каленым железом глаза!
(Джатака о Путимамсе)
К этой цитате мы дадим подробный комментарий. Бога не видел никто и никогда (Иоан. 1:18). Любая проявленная мыслеформа, образ или понятие о Боге, есть уже не Бог, а лишь отвлекающий дискретный фактор. Проявленные формы (образующие эмпирическую Вселенную) связаны с дискретными, дробными, отделившимися от целого свойствами.
Без Его потаенности не было бы реальным и Его происходящее во времени откровение. Потому-то Он не имеет образа; образ есть фиксация одного проявления божественности, образ мешает Богу утаивать Себя, образ не позволяет Ему всякий раз быть тем, кто Он есть (Исх. 3:14), образ не позволяет Ему являться так, как Он Сам того желает!
(М. Бубер. Два образа веры)
Ограниченный в пространстве (в оболочке) воплощенный Сын человеческий -- Творец этого мира. Подробно процесс раздробления и индивидуализации описан в комментарии к шестидесятой гексаграмме китайской Книги Перемен (И Цзин), называемой цзе (ограничение). Многообразие дискретного познается разрывом потока единого сознания, которое в своей полноте и есть Бог (ключевая для нас символика дискретного и непрерывного подробно обсуждается в главе 10). Когда человек исследует закон, он встречается с блистательными, но внешними, то есть частными, дискретными качествами, материальными и духовными. Закон говорит о высшем, но реализуется через примитивные категории.
Будда называет монахами всех богов -- проявленные функции и формы Бога, которые достигают высших состояний через аскезу. Эти небесные состояния есть приобщенность к высшему закону. Постичь его можно лишь реализуя через практику собственных деяний (марксисты, ау! Практика -- критерий истины, а как же? Но важно это правильно понимать...). Нужно превзойти все дискретные категории закона, хотя они могут быть весьма долгоживущими, и идти дальше. Для этого необходим переход к более высоким категориям -непрерывным. Тогда закон низводится на второстепенное место, которое ему и подобает с точки зрения Божественного замысла о человеке.
Классическая физика лишь пробивает путь наверх, но утвердиться там можно только с помощью квантовой физики, которая преодолевает в своем рассмотрении весь набор дхарм, болезненные факторы бытия -- время, пространство. Через оболочку классической физики говорит, как мы увидим, квантовая физика, которая не связана классическими, жестко детерминистскими законами. Эти теории соотносятся, используя буддийскую терминологию, как проявленное и непроявленное. Тот, кто задержался на законах -- дхармакайе, внешней смертной оболочке Бога, идет к гибели, неизбежной в этом классическом мире. Чтобы перейти от закона к благодати, нужно выжечь себе каленым железом глаза, ослепнуть к несущественным дискретным реалиям проявленного мира.
Я предрек и спас, и возвестил; а иного нет у вас, и вы -- свидетели Мои, говорит Господь, что Я Бог; от начала дней Я Тот же.
(Исаия 43:12-- 13)
Мидраш говорит: когда вы Мои свидетели, Я Бог, когда вы не Мои свидетели, я, как видно, не Бог. Свидетели -- это законы классической физики, в которых присутствует невидимый источник; Непроявленное проступает в проявленном. Более того, без Непроявленного, невидимого, пустого, само существование проявленного мира немыслимо.
Тридцать спиц в колесе сходятся к втулке,
середина которой пуста,
и благодаря этому и можно пользоваться колесом.
Когда формуют глину, изготавливая из нее сосуд,
то делают так, чтобы в середине было пусто,
и благодаря этому и можно пользоваться сосудом.
Когда строят жилье, проделывают окна и двери,
оставляя середину пустой,
и благодаря этому и можно пользоваться жилищем.
(Дао Дэ Цзин 11, пер. А. В. Кувшинова)
Тридцать здесь -- символическое число элементов плеромы (полноты бытия).
Представления об иллюзорности мира (воспринятые с разной степенью глубины и обычно все-таки через третьи руки) давно стали расхожим местом в западной и (в последнее время) российской массовой культуре, от нашумевшего фильма Матрица до романов В. Пелевина. Впрочем, даже в столь разбавленной и адаптированной форме эти взгляды часто встречают резкие возражения, иногда очень забавные для человека, знакомого с соответствующей традицией. Так, стандартные претензии к Пелевину, основанные на том, что он пишет ни о чем, для буддиста прозвучали бы высшей похвалой. Ничто, или пустота (шуньята), в учении Нагарджуны как раз и означает высшую реальность.
Если отойти от анекдотического жанра, шуньята означает всеобщую относительность и связь явлений (противопоставляемую причинно-следственной зависимости, столь важной в западной философской традиции), а не пустоту в буквальном смысле.
Если следствие уже реально в причине и снова становится производным, мы имеем бесконечный регресс. Если следствие -- это то, что еще не произведено, но становится производным, то уже произведенное опять должно иметь производное. Почему? Потому что они первоначально действительны в причине. Даже следствие того, что уже произведено, должно снова производить. Тогда будет бесконечный регресс. б...с Причинность лишена самосущего, и отсюда я говорю о пустоте.
(Нагарджуна. Двенадцать врат)
Нирвана, как и библейская суббота, также не означает всеобщего уничтожения. Это существование (или не-существование, или и то и другое, или ни то ни другое...) в некоей переливающейся всеми красками динамичной форме, не представимой через наглядные образы. В конечном счете утверждается, что нирвана тождественна сансаре -- миру, где живут простые люди, а будда внешне не отличим от обычного человека. Постижение всех этих категорий дается тяжким духовным трудом, а не философскими определениями. Последние, впрочем, также разрабатывались в буддизме с большой тщательностью и изощренностью. Буддийские мыслители уже в древности достигли очень больших успехов в диалектике (пожалуй, больших, чем Гегель). Согласно знаменитому буддийскому логику Дхармакирти, существуют четыре уровня реальности: воображаемая реальность (parikalpita) -- понятия, диалектика; взаимозависимая реальность (paratantra) -- причинные законы; абсолютная реальность (parinispanna) -- где уже нет субъекта и объекта; и, наконец, реальность как чистое ощущение -- где познается вещь в себе и единичность (подробнее см. Ф. И. Щербатской. Буддийская логика).
Несмотря на свой, казалось бы, субъективный подход, буддийские тексты четко упоминают существование истинной реальности, которая вечно существует и воспроизводима на любом духовном пути. Нигилизм буддийских трактовок -- только кажущийся. Роль Бога здесь принимает на себя Будда -- Татхагата, Так Приходящий, воплощающий Таковость, истинную реальность.
Что значит вечно пребывающая реальность? Древний путь к реальности, Махамати, существовал искони, сохраняемый в недрах как золото, серебро и драгоценные камни. Дхармадхату [абсолютная истина] пребывает вечно, независимо от того, является ли в мир Татхагата или нет. Как Татхагата вечно пребывает, так и разум всех вещей. Реальность пребывает всегда, она придерживается своего закона, словно дорог в древний город.
Например, некий человек, идя по лесу и открыв древний город с его прямыми улицами, может войти в этот город и, войдя в него, обретает покой. Он ощущает себя гражданином [этого города] и пользуется всеми имеющимися там благами. Что ты думаешь об этом, Махамати? Создал ли этот человек дорогу, по которой вошел в город, и разнообразные предметы в нем?
-- Нет, о Величайший.
-- Такова и та Реальность, которую осуществил я и другие Татхагаты, вечно пребывающая, самодостаточная, истинная таковость всех вещей, истинное бытие всех вещей, истина как она есть...
(Ланкаватара сутра)
В духовной практике на первый план выходят этические соображения. Для буддиста человеческие страдания более реальны, чем окружающий мир (согласно тому же Нагарджуне, сострадание выше пустоты). Поскольку понимание истинной реальности недоступно обычному человеку, для ее описания в прагматических целях (избавление от тягот мира, освобождение и спасение) приходится действовать по этапам. Учителя прибегают к уловкам (техническим приемам, умелым средствам), чтобы сообщить каждому существу, встающему на Путь, Дхарму (Учение) в понятной лично для него форме.
Я учу и обращаю живых существ только с помощью уловок, чтобы они вступили на Путь Будды... Татхагата знает и видит знаки трех миров такими, каковы они есть: нет рождений и нет смертей, нет отступления назад и нет продвижения вперед, а также нет существования в этом мире и нет ухода, нет истинного и нет пустого, нет вот такого и нет отличного. Нет трех миров, как три мира видятся. Все это Татхагата видит ясно, без ошибок. Так как природа у живых существ разная, у них разные желания, деяния и мысли, и, желая взрастить в них корни добра, Татхагата с помощью различных рассуждений, сравнений и слов по-разному проповедует Дхарму. Деяния, совершаемые буддой, еще никогда не были бесполезными.
(Лотосовая сутра 16)
Несмотря на большие различия (далеко не только внешние!) между библейской и индобуддийской картинами мира, их общим свойством является категорическое несогласие отождествлять эмпирическую физико-астрономическую Вселенную и Реальность. По словам Будды,
Если бы только то, что воспринимается нашими чувствами, существовало как единственная реальность, то невежды по праву рождения обладали бы основной Истиной. К чему были бы тогда все поиски к познанию сущности вещей?
Это положение в действительности присуще всем традиционным учениям. Строго говоря, оно само по себе отнюдь не препятствовало бы плодотворному сопоставлению традиции и науки, если бы последняя не претендовала на полноту своей картины мира. Обосновать эти претензии логически, разумеется, невозможно. Более того, ученые как живые люди и не руководствуются ими в повседневной жизни. Любовь, например, не наука (Р. Фейнман). Но тогда ими руководствуется... кто? Некий Дух Науки? А он существует? Чем он тогда отличается от Великого Медведя или персонифицированной Смерти с косой и в саване? Или же речь идет, без всякой мистики (ура!), о корпоративных интересах научного сообщества? Подобной полнотой отличалась картина мира одного из героев Колыбели для кошки К. Воннегута, фабриканта велосипедов -- он был уверен, что люди существуют только для того, чтобы делать ему велосипеды. Что ж, для него это и была реальность. Тем самым, возникает не только интересный, но и важнейший вопрос о соотношении Высшей Реальности с реальностью человеческой.
ГЛАВА 4.
Мир человека и мир Бога
Бог проснулся. Отпер глаз,
взял песчинку, бросил в нас.
Мы проснулись. Вышел сон.
Чуем утро. Слышим стон...
Колпаками ловим тень,
славословим новый день.
(Д. Хармс)
Истинная Реальность становится доступной человеку лишь иногда, причем всегда лишь на мгновение, в момент истины, момент вторжения Высшего в наш мир, поворотный пункт, когда человек может изменить свою судьбу. Важность этого момента в особенности подчеркивалась в экзистенциальной философии XX века, непосредственным предшественником которой принято считать датского мыслителя XIX века С. Кьеркегора (кстати, вспомним, что его философия оказала большое влияние на мировоззрение Н. Бора и помогла сформулировать идею о квантовых скачках). Существуют определенные математические образы и аналогии для описания этой точки (сингулярность некоторой функции, разрыв непрерывности, точка катастрофы...). Есть и психологические подходы, научно трактующие религиозное обращение (греч. метанойя -покаяние, перемена, переворот) и острый духовный кризис, круто меняющий жизнь человека, а также состояния пророческого и мистического экстаза. В современной трансперсональной психологии принято говорить об измененных состояниях сознания (см., например, многочисленные книги чешско-американского психиатра С. Грофа, в особенности За пределами мозга, Психология будущего, Зов ягуара). Однако любые мирские описания вряд ли являются здесь вполне адекватными.
Так что я способен понять, что сила и энергия и свобода духа необходимы для того, чтобы осуществить бесконечное движение самоотречения; я точно так же способен понять, что это можно сделать. Но следующий шаг приводит меня в изумление, голова моя идет кругом; теперь, после того как движение самоотречения осуществлено, получить все силой абсурда, получить полное и безусловное исполнение желаний -- понимание этого выходит за пределы человеческих сил, это чудо... Для того, чтобы отречься, не нужна никакая вера, ибо то, что я обретаю посредством отречения, есть мое вечное сознание, а это по существу -- чисто философское движение, которое я берусь осуществить, когда это требуется, и к которому я берусь подготовиться всякий раз, когда какое-нибудь обстоятельство непропорционально вырастает передо мной; тут я начинаю мучить себя голодом, начинаю доводить себя до крайности -- пока не сделаю этого движения; ибо мое вечное сознание есть моя любовь к Богу, а она стоит для меня выше всего. Для того, чтобы отречься, не нужна никакая вера, однако вера нужна для того, чтобы получить хотя бы ничтожно меньше, чем это мое вечное сознание, -- в этом и состоит парадокс.
(С. Кьеркегор. Страх и трепет)
Описанное движение находится за пределами человеческих представлений и разума, оно не подвластно никаким обычным усилиям, не достигается конечной духовной или аскетической практикой. Оно всегда непредсказуемо (интересно, что с аналогичной ситуацией непричинности, непредсказуемости мы сталкиваемся, когда пытаемся разобраться с событиями, происходящим в микромире -- например, распадом атомного ядра). Подчеркнем еще раз: это состояние озарения всегда непредсказуемо. Величайшей ошибкой (со многими тяжелыми последствиями -- от духовных до медицинских) было бы считать, что оно может быть вызвано техническими средствами, в диапазоне от приема наркотиков и шаманских камланий до буддийских медитаций и православной практики умного делания. В дзенских текстах, кстати сказать, упоминаются также такие методы, как внезапные удары палкой по голове и т. п.:
Встретив прозревшего на дороге,
Не говорите с ним и не молчите,
Не раздумывая ударьте его посильней,
И то, что нужно понять, будет понято.
(Хуэйкай. Застава без ворот)
К особо скверным результатам здесь может привести столь типичная для современной цивилизации тяга к эффективности и конструктивности, то есть к простым (например, техническим) решениям сложных (например, духовных) проблем. Можно по-разному относиться к кислотной культуре 60-х, но, во всяком случае, никакого прорыва в духовном развитии человечества (вроде описанного в психоделической утопии Грофа Зов ягуара) в результате широкого массового экспериментирования с психоделиками так и не произошло. И дело здесь не просто в невозможности решать духовные проблемы химическими и физиологическими методами. Духовные средства (молитва, пост...) в действительности гораздо мощнее и потому, потенциально, гораздо опаснее. Они требуют особо строгого соблюдения техники безопасности (говоря православным языком, защиты от прелести). Впрочем, рецептов здесь нет в принципе. Чересчур надежная защита рискует наглухо перекрыть как раз те каналы, по которым к человеку может придти благодать. В книге Старец Силуан, содержащей жизнеописание и поучения афонского православного подвижника нашего века, в отношении духовных явлений утверждается принцип Не отвергай и не принимай, который звучит и в буддизме (да ни приемлю и не отвергну я ничто из того, что встречу на своем пути):
Не принимая, христианин ограждает себя от опасности демоническое действие или внушение счесть за Божественное... Не отвергая, человек избегает другой опасности, а именно: божественное действие приписать демонам и через то впасть в грех хулы на Духа Святого... Вторая опасность страшнее первой, так как душа может привыкнуть отвергать благодать, и возненавидеть ее, и настолько усвоить себе состояние богопротивления, что так определится и в плане вечном, благодаря чему грех сей не простится ни в сем веке, ни в будущем (см. Мф. 12:23-- 33).
В мире после грехопадения любая попытка проникновения в божественный мир является чрезвычайно рискованной; но если не двигаться и не сознавать, неминуемо окажешься в норе дикой лисы (дзен).
Для прорыва к Высшей Реальности нужна вера и любовь, которые непосредственно даются неуловимым Богом.
Именно вера требуется, потому что Его-то [Бога] нет. Он есть только на одно промелькнувшее мгновение... В точке, в которой мы находимся, мы не можем ничего перенести на будущее. Если есть смысл, то только в ней.
(М. К. Мамардашвили. Психологическая топология пути)
Высокое напряжение этого момента чревато для человека физическими и духовными опасностями, от которых Бог заботливо укрывает нас в тварном мире.
Но Бог, щадя и меру точно зная,
На миг один жилья людского прикасаясь,
Хранит нас...
Но слишком трудно этот дар вместить,
Ведь если бы Дарящий не скупился,
Давно благословенный Им очаг
Наш кров и стены в пепел обратил...
Не всегда ведь вместится в слабом сосуде дар [точнее:
полнота, изобилие] Бога,
Иногда лишь снести может его человек.
(Ф. Гельдерлин)
Высокие творческие порывы часто оставляют разрушительные последствия в виде физических и душевных болезней (например, безумие самого Гельдерлина). Вхождение духа в жизнь человека может происходить очень болезненно, но, в конечном счете, будучи осознано путем внутренней работы человека, ведет к восстановлению его целостности и к решению психологических проблем. Этими вопросами много занимался швейцарский мистик и психиатр К. Г. Юнг, который сам достаточно успешно прошел через эти испытания.
Может ли, действительно, вместиться в слабом сосуде -- человеческом теле, да и душе, -- полнота Бога? Легко понять, к каким опасностям ведут оба возможных однозначных ответа. Если да, то, в сущности, человек -- это и есть Бог, и другого не надо. Если же нет, тогда никаких шансов на спасение тоже нет -- вообще нет, ни у кого. Тщетны тогда наши молитвы, тщетна и вера наша. В православной традиции эта сложнейшая проблема решается на основе разработанного св. Григорием Паламой учения о божественных (нетварных) энергиях. Палама постулировал различие сущности и энергий Бога (энергия есть сам Бог, Бог же не есть его энергия):
Впрочем славу и сияние даже в тварной природе никогда не назовешь сущностью; как же тогда можно считать божественную славу сущностью Бога, -Бога, Который, будучи неприобщаем, невидим, неосязаем, по сверхсущей силе делается приобщаем, доступен, явен и в созерцании становится един дух (1 Кор. 6:17) с чистыми сердцем.
(Триады в защиту священнобезмолвствующих 2.3.66)
При всем том Святой дух выше действующей в Нем и от Него богодействующей жизни как своей собственной природной энергии, которая сходна с ним, но не в точности.
(Триады в защиту священнобезмолвствующих 3.1.9)
Божественные энергии осуществляют контакт между миром человека (вообще тварным миром) и миром Бога: они действуют в тварном мире, но сами ему не принадлежат. Утверждение о принципиальной незамкнутости мира (если угодно, физической Вселенной) будет для нас очень важным при обсуждении квантового описания Вселенной как целого (см. главу 14).
В исламе до некоторой степени аналогичная концепция развивалась Ибн Араби (1165-- 1240), крупнейшим мыслителем суфийской традиции, получившим от своим последователей титул Величайший Учитель. Помимо Абсолютного Бытия -- Аллаха -- и второй вещи -- тварного мира, Ибн Араби вводит Третью вещь, которая не характеризуется ни бытием, ни небытием.
Она есть основа мира, основа элементарной частицы (!) и сферы жизни; она была предпослана всему несотворенному... Эта вещь есть всеобъемлющая сущность мира, постигаемая умом (в отличие от Аллаха. -- Авт.), проявляющаяся в вечном как вечная, а в преходящем как преходящая. Ты будешь прав, когда скажешь, что эта Вещь есть мир, но ты также будешь прав, утверждая, что она не является ни миром, ни Богом, -- да возвысится Он! -- и что она есть некое дополнительное понятие...
К примеру, если мы желаем создать треугольник, мы особым образом соединяем отдельные части, и возникает фигура с тремя сторонами. Тогда мы говорим: Вот треугольник. Таким образом обстоит дело и с другими образами, формами, цветами и предметами, которые познаются в некотором универсальном, всеобъемлющем целом...
Предвечное знание приложилось к состоящей из индивидуальностей совокупности, содержащейся в Третьей вещи... Это напоминает процесс приложения нашего знания к какой-то конкретной детали: оно прилагается к нерасчлененной совокупности индивидуальных деталей, разделяя ее, когда пожелает.
(Изображение окружностей, охватывающих подобие
человека творцу и сотворенному миру)
Легко видеть, что Третья вещь Ибн Араби, как и божественные энергии Гр. Паламы, подобна платоновским идеям. Это -посредники, через которые Бог действует в мире, привнося в него смысл и порядок. Чувство гармонии и осмысленности можно испытать и читая тексты других традиций:
Дао пусто,
но благодаря ему существует все и не переполняется.
О, бездонное!
Ты, как глава рода, а род твой -- вся тьма вещей.
Ты сохраняешь его остроту,
не даешь превратиться в хаос
бесчисленным его нитям,
наполняешь гармонией его сияние,
уравниваешь меж собой все его бренные существа.
О, величайшее, хранящее жизнь!
(Дао Дэ Цзин 4)
Технически контакт человека с Богом затруднен практически полной несогласованностью времени человека и времени Бога. Мы как люди живем во времени; для Бога же времени нет. Для восприятия Реальности необходимо в каком-то смысле выйти из времени туда, где времени нет -- в вечное настоящее. Это и есть та точка, о которой пишет Мамардашвили. Наоборот, человек современной цивилизации буквально одержим временем. Одержим здесь сказано не для красного словца; одержимость временем может пониматься действительно буквально, в том же смысле, что и одержимость бесами.
Как будто маленький собор,
Висящий крепко на гвозде,
Часы кричали с давних пор,
Как надо двигаться звезде.
Бездонный времени сундук,
Часы -- творенье адских рук!
И все это прекрасно понимая,
Сказал Фома, родиться мысли помогая:
Я предложил бы истребить часы!
И закрутив усы,
Он посмотрел на всех спокойным глазом.
Блестела женщина своим чугунным тазом.
(Н. Заболоцкий. Время)
Жить в прогрессивно развивающемся мире зачастую довольно приятно; но расплата за одержимость временем -- рост энтропии и, в конечном счете, смерть. Часы были запущены в момент грехопадения и будут остановлены в конце мира, после которого времени не будет, как нет его для Бога:
Ты не во времени был раньше времен, иначе Ты не был бы раньше всех времен. Ты был раньше всего прошлого на высотах всегда пребывающей вечности... Года Твои не приходят и не уходят, а наши, чтобы прийти им всем, проходят и уходят... Всякое время создал Ты, до всякого времени был Ты, и не было времени, когда времени вовсе не было.