Страница:
В ней странно то, что голубых красот
Нам не рисует кисть воображенья.
А только хаос, только разрушенье.
Ее не сыщешь в устроенье сот,
В идиллии пчелиных медосборов,
В мелодиях аркадских пастушков...
Несчастлив тот, кто испытал, каков
Ее неукротимый норов.
(Д. Самойлов)
Да, это можно рассматривать как разрядку слепой ярости пола в социально приемлемых формах. Но дело-то как раз в том, что агрессия должна не разряжаться, а сублимироваться. Животное начало в человеке (секс, агрессия) -- это мощный энергетический ресурс:
Основная причина современного вызова целомудрию -- в представлении людей, что они собственники своих тел, этих глубоких и опасных владений, где пульсирует энергия, создавшая миры.
(К. С. Льюис. Письма Баламута)
Австрийский зоолог К. Лоренц (один из создателей этологии -- науки о поведении животных) пишет о наиболее сложных и, если можно так выразиться, альтруистических формах поведения животных как о видоизмененной агрессии (см., напр., его книгу Агрессия). Человек, выплеснувший свой заряд на безобидных нарисованных монстров, использовал его не самым плохим из всех возможных способов -- но и, мягко говоря, не самым хорошим.
У проблемы эскапизма есть и еще одна сторона, метафизически даже более важная. Как подробно обсуждалось в предыдущей главе, человек в любом случае отгораживается от Бога своими собственными безблагодатными мирами, сотворенными в зазоре между Богом и Миром. Однако, погружаясь в виртуальную реальность, он нагромождает уже целую баррикаду миров, создавая свой собственный мир в рамках мира, созданного разработчиками компьютерной игры; в рамках мира, созданного авторами, скажем, голливудского фильма; в рамках мира, созданного писателем; в рамках мира, созданного другим писателем (у которого позаимствован сюжет), и так далее, почти до бесконечности. Пробиться через этот завал к Истинной Реальности уже практически невозможно.
Впрочем, эскапизм все-таки лучше, чем ползучий, вульгарный материализм обыденной жизни. Если человек все равно не собирается выполнять повеление стать Богом (св. Василий Великий), то пусть уж он, по крайней мере, понимает, что мир автомобилей, прокладок, правильного пива, политической или деловой карьеры -- это еще не все (см. Г. Дж. Уэллс. Дверь в стене).
Чтобы не скатиться к безумию, не достичь его никогда -- мы нуждаемся в Восстановлении. Мы должны суметь заново взглянуть на зелень; должны поразиться, но не ослепнуть, глядя в бездонную синеву, на золотые и красные краски. Мы должны встретить кентавра и дракона; а затем, может быть, как древние пастухи, внезапно увидеть овец, собак, коней -- и волков... Восстановление (которое включает в себя возвращение и обновление желания жить) -- это также и возвращение ясности взгляда... В любом случае следует помыть окна: сделать так, чтобы ясно видимые предметы были очищены от всех темных пятен банальности или обыденности, вообще очищены от нашего обладания ими... Обыденность их -- в сущности, плата за присвоение; привычные вещи -- это те из вещей, которые мы подчинили себе по закону или же в мыслях... Мы завладели ими, а завладев, перестали их замечать... В том, что обычно называется Реальной Жизнью, Побег, как правило -поступок совершенно необходимый и даже порой героический... Ополчившись на слово побег, критики искажают его смысл; более того, они путают -- и я думаю, это не простая ошибка, -- Побег Узника и Бегство Дезертира.
(Дж. Р. Р. Толкиен. Дерево и лист)
Психологически стремление к эскапизму вполне понятно еще и в другом отношении. Мир трагичен, и жить в нем страшно, о чем подробно говорилось в первой главе. Религия тоже не обещает человеку избавления от трагизма существования. Впрочем, люди истинно духовные и не хотят такого избавления. Можно вспомнить здесь слова Осипа Мандельштама, обращенные к его жене: А кто тебе сказал, что ты должна быть счастлива? (по воспоминаниям Н. Я. Мандельштам) или высказывание Н. Винера Я никогда не считал удовлетворенность и даже счастье высшими человеческими ценностями (книга Я -- математик). Между прочим, продолжение последней цитаты заслуживает того, чтобы отнестись к нему внимательно: ...и у меня появился страх, что задача традиционного психоанализа состоит в том, чтобы превратить пациента в мирно пасущуюся корову. Мистические тексты различных традиций подчеркивают трагизм отношения человека с Богом в очень сильных выражениях. Мы не будем здесь приводить многочисленные цитаты из книги Иова и ветхозаветных библейских пророков (тех, к кому прикоснулся Бог); эта трагедия продолжается и в Новом Завете как плач Христа в Гефсиманском саду и его крик на кресте.
Друзья, Возлюбленный перекрыл все выходы:
мы -- хромой олень, а Он -- охотящийся лев.
Мы загнаны в угол свирепым и кровожадным львом,
что нам остается -- только сдаться.
(Руми. Маснави 6.576, пер. Л. Тираспольского)
Выход из этого тупика дает любовь, ведущая к соединению с Богом:
Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем... В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви.
(1 Иоанна 4:16,18-- 19)
Однако Божественная Любовь -- это грозная сила, яростный всепожирающий огонь:
Крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее -- стрелы огненные. Она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее.
(Песнь Песней 8:6-- 7)
Трагизм человеческого существования не отменяем до тех пор, пока человек остается только человеком; общество же просто и не может быть ничем, кроме как обществом. Поэтому трагизм общественной жизни не отменяем в принципе, и любые попытки построения Царства Божия на Земле никогда не приводили и не могли приводить ни к чему, кроме новых трагедий. Надежду можно искать лишь в обращении к высшему.
Пусть, отраженный на дне,
образ расплылся:
образ познай.
Только на той стороне
всем нам открылся
вечности край.
(Р. Рильке)
В мире классической физики (на дне, внизу) просматривается образ квантового мира. Высший образ отражается в низшем мире людей и иных живых существ, в проявленном состоянии. Исходно этот образ неизменен, но при отражении он становится относительным, дискретным. Заметим между прочим, что в математике и теории информации используется в точности противоположная терминология -- квантизацией называется аналого-цифровое преобразование, то есть описание реальных континуальных процессов дискретными числами типа 0 и 1, пригодными для использования в компьютерах. В любом случае речь идет о дроблении, умножении Единого, которое подменяется в мире проявленного многословными и неизбежно неточными описаниями. Призыв поэта познать образ означает призыв к совершению обратного процесса -восстановления Невыразимого по его проекциям, то есть отражениям в тварном мире. Чтобы познать первоначало вещей, нужно обратиться к квантовым представлениям, в классической физике оно не содержится. Край вечности и непрерывности, радость бытия -- только по ту сторону, в квантовой физике. Однако физика и учение о спасении все же различны. Через физическую формулировку квантового мира приобщиться к вечности и спастись еще нельзя, для этого нужно перейти от теории к практике, к реализации.
Все духовные учения -- практические, они призывают к реальной радости и свободе. Физик, встающий на духовный путь, получает двойную выгоду -- он может использовать свои теоретические знания и осуществить сознательный переход через личное превращение, без которого ничего правильного о мире квантов сказать нельзя. Если физик говорит о квантовой механике верно, он уже спасся -- перешел на высокий уровень бытия, к прямому переживанию высоких внутренних состояний. От популяризаторских лекций непреобразованного физика пользы не будет никому. Погресс изучения квантовых состояний выглядит как суммирование усилий физиков, их достигших. Более того, каждый должен перейти по ту сторону сам -- коллективного спасения не бывает. Коллективной бывает только круговая порука научного сообщества, когда другие овцы не выпускают из стада одиночку, чтобы она не ушла к высшему.
Бегите из среды Вавилона, и уходите из Халдейской земли, и будьте как козлы впереди стада овец.
(Иеремия 50:8)
Когда кто-то один все же прорывается, все стадо вместе с пастухами и собаками, вертолетами и армией всего государства бежит за ним. Все хотят вернуть отступника, чтобы заткнуть дыру, образовавшуюся в мировом порядке. В действительности, эта дыра спасительна, это -- выход из каземата. Будда первым поворачивает колесо дхармы и, хотя у него есть возможность сразу уйти в нирвану, начинает проповедь, которая не только спасительна для людей, но необходима всем богам во главе с Брахмой. В западной традиции Спасителем является Иисус Христос, проложивший всем дорогу из мира смерти в мир Высшей Реальности.
И Он есть глава тела Церкви; Он -- начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство.
(К Колоссянам 1:18)
Разумеется, спасение возможно только через внутреннего Христа, по слову ап. Павла обитающего в нас, разве только мы не то, чем должны быть (2 Кор. 13:5).
ГЛАВА 6.
Норма, безумие, творчество
Среди заросших пустырей
Наш дом -- без стен, без крыши -- кров, -
Мы -- как изгои средь людей,
Пришельцы из иных миров.
(В. Высоцкий)
Стандартизация и обезличенность достигли в современном обществе, мягко выражаясь, высокой степени. К сожалению, мы даже не замечаем нетривиальных возможностей, которые предоставляются некоторыми документами, отпечатанными многомиллионным тиражом и выданными всем гражданам постперестроечной России:
Страховое свидетельство подлежит обмену в случаях: изменения фамилии, имени, отчества, даты рождения, места рождения или пола застрахованного лица; установления неточности или ошибочности содержащихся в нем сведений...
Противоречия личности и коллектива доходят до того, что тех людей, чьи миры слишком слабо скоррелированы с мирами других людей, мы называем сумасшедшими. Обсуждение такого примера можно найти в даосском тексте:
У главы семейства Пан в царстве Цинь был сын, который в детстве выделялся недюжинным умом, а возмужав, лишился рассудка: пение он принимал за плач, белое считал черным, благоухание -- зловонием, сладость -- горечью, а дурной поступок -- добрым делом. О чем бы он ни думал, он все понимал наоборот, будь то небо или земля, четыре стороны света, вода или огонь, жара или холод. Некий человек по фамилии Ян посоветовал его отцу:
-- Почему бы вам не обратиться за помощью к благородным мужам в царстве Лу? Среди них немало людей искусных и умелых. Возможно, они смогут вылечить вашего сына.
Отец безумного направился в Лу, но, проходя через Чэнь, встретил Лао-цзы и рассказал ему о болезни сына.
-- Откуда ты знаешь, что твой сын ненормальный? -- спросил его Лао-цзы. -- Ведь нынче все в Поднебесном мире заблуждаются относительно того, что истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно. Поскольку так много людей страдают этой болезнью, никто и не замечает, что все они больны. Безумия одного человека недостаточно для того, чтобы изменилась вся семья; безумия одной семьи недостаточно для того, чтобы изменилась вся деревня; безумия одной деревни недостаточно для того, чтобы изменилось все царство; безумия одного царства недостаточно для того, чтобы изменился весь мир. Но если целый мир обезумел, то как может безумие изменить его? Если бы все в мире были такие, как твой сын, то безумным считали бы не его, а тебя. Кто властен судить о радостях и печалях, звуках и цветах, запахах и вкусах, правде и неправде? Я даже не уверен, что мои слова не безумны, а уж речи благородных мужей из Лу -- самые безумные в мире. Лучше тебе вернуться домой, чем тратить понапрасну деньги на лечение!
(Лецзы)
С высшей точки зрения нестандартные миры могут быть как раз не менее, а более ценными, то есть точнее отражающими Истинную Реальность. Иногда эти миры оказываются скоррелированными с мирами, типичными для будущих поколений (но не для современников). Разумеется, творцам таких миров ничего особенно приятного в жизни не достается, по крайней мере, если иметь в виду ее внешнюю сторону. Мертвым же гениям вполне можно ставить памятники, потому что, по слову пирата Билли Бонса, мертвые (уже) не кусаются.
Оловянных солдатиков строем
По шнурочку равняемся мы.
Чуть из ряда вон выйдут умы:
Смерть безумцам! -- мы яростно воем,
Поднимая бессмысленный рев,
Мы преследуем их, убиваем -
И статуи потом воздвигаем,
Человечества славу прозрев.
(П. Ж. Беранже, пер. В. Курочкина)
Бояться вам рожна какого?
Что против -- Пушкину иметь?
Его кулак навек закован
В спокойную к обидам медь.
(В. Маяковский)
В сказках великих писателей-романтиков XIX века можно найти описание двух предельных случаев (моделей) взаимодействия человека и общества -- гадкий утенок (Г.-Х. Андерсен) и крошка Цахес по прозванию Циннобер (Э.-Т.-А. Гофман). Лебедь действительно оказывается плохой уткой, в то время как крошка Цахес (не человек, а альраун -- человекоподобное магическое существо, сотворенное из корня мандрагоры), благодаря чарам доброй, но недальновидной феи, идеально соответствует ожиданиям окружающих. Более того, он существует только на этом уровне: вне воспринимающей аудитории он просто глупый и злобный уродец. В конце сказки онтология торжествует над социальной психологией, и кавалер ордена Зелено-пятнистого тигра с двадцатью алмазными пуговицами тонет в собственном ночном горшке.
В рассказе-псевдорецензии Одиссей с Итаки С. Лем пишет о гадких утятах:
Сперва идут гении обыкновенные, дюжинные, то есть третьего класса, неспособные шагнуть особенно далеко за умственный горизонт эпохи. Им приходится легче других, нередко они бывают оценены по заслугам и даже добиваются денег и славы. Гении второго класса -- гораздо более твердый орешек для современников. Потому и живется таким гениям хуже. В древности их обычно побивали камнями, в средневековье жгли на кострах, позже, в связи с временным смягчением нравов, им позволялось умирать естественной смертью от голода, а порой их даже кормили за общественный счет в приютах для полоумных... И все же в конечном счете гениев второго класса ожидает признание, то есть загробный триумф... Но сверх того существуют -- ибо не могут не существовать -- гении высшей категории... Гениев первого класса не знает никто и никогда, ни при жизни, ни после смерти. Это -- открыватели истин настолько невероятных, глашатаи истин настолько революционных, что их абсолютно никто оценить не в силах. Поэтому прочное забвение -- обычный удел Гениев Экстракласса.
Такие истины, конечно, могут быть постигнуты человеком (но не обществом в целом!), который сам проделает тот же личный труд, пройдя свой духовный путь.
Здесь важно снова вернуться к ключевой идее почти всех мистических и эзотерических учений о соотношении эмпирического времени и вечного настоящего. Прозрения Гениев Экстракласса оказываются не ко времени в буквальном смысле, ибо их источник лежит не во времени. Человек выпрямляет кривые пути. Гений идет кривыми (У. Блейк. Бракосочетание рая и ада). Человечество в каком-то (прагматическом) смысле право, отвергая по-настоящему глубокие идеи, ибо они могут представлять ценность лишь для каждого человека в отдельности, но не для общества в целом. Истины высокого уровня не могут быть открыты тем или иным гением, они просто есть, и каждый человек должен открывать их для себя заново. При всей глубине и блеске лемовских текстов, Лем (как и другие писатели -- Г. Уэллс, Жюль Верн...) все-таки обедняет проблему, сводя ее к социальным, интеллектуальным и этическим аспектам и говоря о месте гения (ученого) в обществе. При всей их важности эти аспекты -- не самые главные.
Для того, кто постиг природу неба и земли, нет ничего, что было бы воровством и что не было бы воровством.
(Лецзы)
С другой стороны, у пророков и основателей религий, которые сумеют подняться над личными проблемами (на определенном уровне их уже просто не остается -- бодхисаттва и тем более будда уже не совсем человек), все получается. Разумеется, получается у пророков только выполнение их божественной миссии; житейское благополучие здесь ни при чем, а крестный путь всегда полон страданий.
И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но [Господь] сказал мне: Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен.
(2 Коринфянам 12:7-- 10)
Иногда неудача пророческой миссии может быть предопределена, как у греческой прорицательницы Кассандры, тщетно предупреждавшей о грядущей гибели Трои, или первого древнееврейского интеллигента Иеремии, ставшего свидетелем предсказанного им падения Иерусалима. Да и об общественном (а не личном) успехе спасительной миссии Христа, мы можем сказать лишь с большими оговорками, оглядываясь на двухтысячелетнюю историю западной, формально христианской, цивилизации. Постоянно превращаемый официальной религией в мертвого беспомощного идола, Христос снова и снова возрождается в отдельных людях, и благодаря этому живет в человеческой истории.
Неоднозначность социальных последствий деятельности Иисуса подчеркивается даже в Евангелии, например, в пророчестве Симеона о Младенце Христе: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (Лк. 2:34); Иисус не оправдал мечты Израиля о царе-мессии, приносящего всеобщее процветание народу, и был отвергнут им. Мессианская идея изначально связана с образом непонятого и преследуемого страдальца (см. Ис. 53). И в Новом Завете Иисус тяжело страдает от непонимания окружающих и предательства. Несмотря на явленные Им чудеса и само воскресение, даже ближайшие Его родные и апостолы так и не могут понять Его и поверить в Него, во всяком случае, до сошествия на них Духа Святого.
Наконец, явился самим одиннадцати, возлежавшим [на вечери], и упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили.
(От Марка 16:14)
Впрочем, и затем, как пишет апостол Павел в своих посланиях, иерусалимские апостолы все время отступают от евангельской свободы, занимаясь построением земной церкви. Учение Христа оказывается слишком высоким для этого мира. Из истории Нового времени здесь можно привести пример Мартина Лютера, также в какой-то мере обладавшего пророческим даром. Хотя Реформация -- дело его жизни -- достигла заметных политических успехов, в конце жизни Лютер осознал, что никто так и не понял его учение (а точнее, евангелие Христа, которое Лютер пытался проповедовать, испытав личное прозрение). С ужасом наблюдая социальные последствия своей деятельности, ввергшей Европу в череду кровавых войн, он писал, что толпу лучше было оставить в подчинении папистов.
Какой он был спаситель, этот несчастный! Как мог он вам помочь! И снять с меня мое бремя! Какой он был Христос для людей! Я понял, почему служить вам должен я! Почему вы призываете меня! Я ваш Христос, с палаческим клеймом на челе! Ниспосланный вам свыше! Ради вражды на земле и в человеках зловоления! Бога своего вы обратили в камень! Он мертв давным-давно. Я же, ваш Христос, я живу! Я -- плод его великой мысли, сын его, зачатый им с вами и рожденный, когда он еще был могуч, когда он жил и знал, чего хотел, какой он во все это вкладывал смысл! Теперь он высится недвижно на престоле, подтачиваем временем, точно проказой, и мертвящий ветер вечности уносит прах его в небесную пустыню. Я же, Христос, я живу! Дабы вы могли жить! Я свершаю по миру свой ратный путь и вседневно спасаю вас в крови! И меня вы не распнете!
(П. Лагерквист. Палач)
По большому счету, такая неудача страшнее гонений, нищеты и даже казней (потому что не бойтесь убивающих тело, души же убить не могущих), выпадавших на долю гадких утят на протяжении всей истории. Споры о мере ответственности Маркса за Пол Пота или Ницше за Гиммлера в какой-то мере снижают уровень проблемы, но рациональное зерно в них, безусловно, есть: несогласованность миров гениев второго класса с общественной нормой может оказаться опасной не только для гениев, но и для общества. В лаконичной форме это выражено русской пословицей Заставь дурака Богу молиться -- он лоб расшибет (и ладно бы, добавим, если бы только свой лоб).
Божественная Реальность не только поставляет материал для вторичных человеческих миров, но и устанавливает жесткие ограничения для них: Бог-то может, по Декарту, сотворить мир, где есть горы и нет долин, но человек -- нет; он и представить себе такой мир не в состоянии. Важно другое: вторичный мир должен быть как можно более открыт по отношению к Высшей Реальности. Полностью закупоренный мир, в котором совсем нет места Божественному присутствию, -- это и есть ад; это хуже ада, потому что и в ад спускался Христос. К счастью, такой изолированный мир человек, видимо, создать все-таки тоже не в состоянии. Именно поэтому у каждого из нас есть надежда. Более того, наиболее ценное в человеческих мирах обязано своим существованием этой их принципиальной незамкнутости. Речь идет, в частности, о гениальных озарениях, научных и художественных открытиях.
Тщетно, художник, ты мнишь, что творений
своих ты создатель!
Вечно носились они над землею, незримые оку...
Нет, то не Гете великого Фауста создал, который
В древнегерманской одежде, но в правде
глубокой вселенской.
С образом сходен предвечным своим от слова до слова.
Или Бетховен когда находил он свой марш похоронный,
Плач неутешной души над погибшей великою мыслью,
Рушенье светлых миров в безнадежную бездну хаоса?
Нет, эти звуки рыдали всегда
в беспредельном пространстве,
Он же, глухой для земли, неземные подслушал рыданья.
Много в пространстве невидимых форм
и неслышимых звуков,
Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света,
Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,
Кто, уловив лишь рисунка черту,
лишь созвучье, лишь слово,
Целое с ним вовлекает созданье в наш мир удивленный.
О, окружи себя мраком, поэт, окружися молчаньем,
Будь одинок и слеп, как Гомер, и глух, как Бетховен,
Слух же душевный сильней напрягай и душевное зренье.
И как над пламенем грамоты тайной бесцветные строки
Вдруг выступают, так выступят вдруг пред тобою картины,
Выйдут из мрака все ярче цвета, осязательней формы,
Стройные слов сочетания в ясном сплетутся значенье...
Ты ж в этот миг и внимай, и гляди, притаивши дыханье,
И, созидая потом, мимолетное помни виденье!
(А. К. Толстой)
Художник -- это творец, свободная личность, действующая в этом мире и живущая вдохновением, изрекающая возвышенное, божественное и одухотворенное. Однако истинный Творец -- не он. Через художника лишь проходит нечто из мира бессознательного (неземного), и он как инструмент воплощает эти открытия, часто даже помимо своей логики и разума, не будучи властен над этим процессом. Набор этих идей и законов (в буддизме -- дхарм), осколков бытия и судеб вечно хранится в мире; художник (гений, пророк), избранный для их рекомбинации, лишь открывает дверь внутри себя, выпуская слова, звуки и образы наружу:
Секрет его [Данте] емкости в том, что ни единого словечка он не привносит от себя. Им движет все, что угодно, только не выдумка, только не изобретательство. Дант и фантазия -- да ведь это несовместимо! Стыдитесь, французские романтики... оболгавшие Алигьери! Какая у него фантазия? Он пишет под диктовку, он переписчик, он переводчик...
(О. Мандельштам. Разговор о Данте)
Душа переживает различные объединения высших форм (дхарм) как свою собственность, приходя в состояние восторга, а на самом деле все это только проявления майи -- иллюзии. В этом смысле нет людей, но есть только никому не ведомые судьбы. Так же и первооткрыватель-физик вырывает из подсознания то, что дано ему в эволюции, то, что должно в данный период истории появиться на свет и воплотиться в жизни через труд людей. Процессы духовного творчества и развития науки и технологии неразрывны. Обращаясь к Единому через свою интуицию и беря готовое Слово, человек получает лишь фрагменты истины после того, как проработал его словесно-логический аппарат. Чтобы приблизиться к высшему непрерывному знанию, нужно разжечь внутреннее пламя жертвенного устремления, очищающее художника. Другой способ -- остановить свое сознание и задержать дыхание (в йоге -- упражнения пранаямы). Наиболее глубокие ответы человек получает, погрузившись внутрь, познавая себя; тогда он вспомнит (если сможет!) утраченный рай. По еврейскому преданию, ребенок уже в утробе матери обладает полным знанием (Торы), но при рождении ангел бьет его по губам, и он все забывает, чтобы мучительно вспоминать всю жизнь.
По существу, когда речь идет об источнике гениальных озарений, можно предложить только два существенно различных ответа -- перебор вариантов (в духе дарвиновского естественного отбора для идей) и -- Господь надоумил. Даже люди, в целом далекие от религии, часто переходят на вполне мистический язык, пытаясь понять эту тайну. Австрийский философ К. Поппер говорил о третьей вселенной, откуда берутся еще не написанные (но уже существующие!) художественные тексты и не сделанные научные открытия, которые переводятся во вторую вселенную -- человеческую культуру; первая вселенная -- это материальный (физико-астрономический) мир. Аргументом в пользу этой идеи служит то общеизвестное обстоятельство, что такой перенос часто делается несколькими людьми одновременно, когда настало время (например, периодическая система элементов, создание неевклидовой геометрии, формулировка специальной теории относительности...). Бывает, что отдельные гении опережают свое время, а затем, спустя долгие годы, их непонятые результаты переоткрываются целой группой ученых (например, история законов наследственности Менделя). В действительности идея нематериального внешнего источника всех содержательных идей является вполне традиционной и уже у Платона выражена с полной отчетливостью. Если угодно, это вопрос терминологический. Естественно назвать содержательной ту идею, которая не может быть получена перебором вариантов, то есть, выражаясь операционалистски, не может быть сформулирована компьютером, в который загружена вся сумма знаний, накопленных человечеством. Вопрос тогда в том -- существуют ли содержательные (в этом смысле!) идеи. Материалист по определению должен ответить -- нет. В этом отношении (и во всех других) авторы, конечно, не материалисты.
Нам не рисует кисть воображенья.
А только хаос, только разрушенье.
Ее не сыщешь в устроенье сот,
В идиллии пчелиных медосборов,
В мелодиях аркадских пастушков...
Несчастлив тот, кто испытал, каков
Ее неукротимый норов.
(Д. Самойлов)
Да, это можно рассматривать как разрядку слепой ярости пола в социально приемлемых формах. Но дело-то как раз в том, что агрессия должна не разряжаться, а сублимироваться. Животное начало в человеке (секс, агрессия) -- это мощный энергетический ресурс:
Основная причина современного вызова целомудрию -- в представлении людей, что они собственники своих тел, этих глубоких и опасных владений, где пульсирует энергия, создавшая миры.
(К. С. Льюис. Письма Баламута)
Австрийский зоолог К. Лоренц (один из создателей этологии -- науки о поведении животных) пишет о наиболее сложных и, если можно так выразиться, альтруистических формах поведения животных как о видоизмененной агрессии (см., напр., его книгу Агрессия). Человек, выплеснувший свой заряд на безобидных нарисованных монстров, использовал его не самым плохим из всех возможных способов -- но и, мягко говоря, не самым хорошим.
У проблемы эскапизма есть и еще одна сторона, метафизически даже более важная. Как подробно обсуждалось в предыдущей главе, человек в любом случае отгораживается от Бога своими собственными безблагодатными мирами, сотворенными в зазоре между Богом и Миром. Однако, погружаясь в виртуальную реальность, он нагромождает уже целую баррикаду миров, создавая свой собственный мир в рамках мира, созданного разработчиками компьютерной игры; в рамках мира, созданного авторами, скажем, голливудского фильма; в рамках мира, созданного писателем; в рамках мира, созданного другим писателем (у которого позаимствован сюжет), и так далее, почти до бесконечности. Пробиться через этот завал к Истинной Реальности уже практически невозможно.
Впрочем, эскапизм все-таки лучше, чем ползучий, вульгарный материализм обыденной жизни. Если человек все равно не собирается выполнять повеление стать Богом (св. Василий Великий), то пусть уж он, по крайней мере, понимает, что мир автомобилей, прокладок, правильного пива, политической или деловой карьеры -- это еще не все (см. Г. Дж. Уэллс. Дверь в стене).
Чтобы не скатиться к безумию, не достичь его никогда -- мы нуждаемся в Восстановлении. Мы должны суметь заново взглянуть на зелень; должны поразиться, но не ослепнуть, глядя в бездонную синеву, на золотые и красные краски. Мы должны встретить кентавра и дракона; а затем, может быть, как древние пастухи, внезапно увидеть овец, собак, коней -- и волков... Восстановление (которое включает в себя возвращение и обновление желания жить) -- это также и возвращение ясности взгляда... В любом случае следует помыть окна: сделать так, чтобы ясно видимые предметы были очищены от всех темных пятен банальности или обыденности, вообще очищены от нашего обладания ими... Обыденность их -- в сущности, плата за присвоение; привычные вещи -- это те из вещей, которые мы подчинили себе по закону или же в мыслях... Мы завладели ими, а завладев, перестали их замечать... В том, что обычно называется Реальной Жизнью, Побег, как правило -поступок совершенно необходимый и даже порой героический... Ополчившись на слово побег, критики искажают его смысл; более того, они путают -- и я думаю, это не простая ошибка, -- Побег Узника и Бегство Дезертира.
(Дж. Р. Р. Толкиен. Дерево и лист)
Психологически стремление к эскапизму вполне понятно еще и в другом отношении. Мир трагичен, и жить в нем страшно, о чем подробно говорилось в первой главе. Религия тоже не обещает человеку избавления от трагизма существования. Впрочем, люди истинно духовные и не хотят такого избавления. Можно вспомнить здесь слова Осипа Мандельштама, обращенные к его жене: А кто тебе сказал, что ты должна быть счастлива? (по воспоминаниям Н. Я. Мандельштам) или высказывание Н. Винера Я никогда не считал удовлетворенность и даже счастье высшими человеческими ценностями (книга Я -- математик). Между прочим, продолжение последней цитаты заслуживает того, чтобы отнестись к нему внимательно: ...и у меня появился страх, что задача традиционного психоанализа состоит в том, чтобы превратить пациента в мирно пасущуюся корову. Мистические тексты различных традиций подчеркивают трагизм отношения человека с Богом в очень сильных выражениях. Мы не будем здесь приводить многочисленные цитаты из книги Иова и ветхозаветных библейских пророков (тех, к кому прикоснулся Бог); эта трагедия продолжается и в Новом Завете как плач Христа в Гефсиманском саду и его крик на кресте.
Друзья, Возлюбленный перекрыл все выходы:
мы -- хромой олень, а Он -- охотящийся лев.
Мы загнаны в угол свирепым и кровожадным львом,
что нам остается -- только сдаться.
(Руми. Маснави 6.576, пер. Л. Тираспольского)
Выход из этого тупика дает любовь, ведущая к соединению с Богом:
Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем... В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви.
(1 Иоанна 4:16,18-- 19)
Однако Божественная Любовь -- это грозная сила, яростный всепожирающий огонь:
Крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее -- стрелы огненные. Она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее.
(Песнь Песней 8:6-- 7)
Трагизм человеческого существования не отменяем до тех пор, пока человек остается только человеком; общество же просто и не может быть ничем, кроме как обществом. Поэтому трагизм общественной жизни не отменяем в принципе, и любые попытки построения Царства Божия на Земле никогда не приводили и не могли приводить ни к чему, кроме новых трагедий. Надежду можно искать лишь в обращении к высшему.
Пусть, отраженный на дне,
образ расплылся:
образ познай.
Только на той стороне
всем нам открылся
вечности край.
(Р. Рильке)
В мире классической физики (на дне, внизу) просматривается образ квантового мира. Высший образ отражается в низшем мире людей и иных живых существ, в проявленном состоянии. Исходно этот образ неизменен, но при отражении он становится относительным, дискретным. Заметим между прочим, что в математике и теории информации используется в точности противоположная терминология -- квантизацией называется аналого-цифровое преобразование, то есть описание реальных континуальных процессов дискретными числами типа 0 и 1, пригодными для использования в компьютерах. В любом случае речь идет о дроблении, умножении Единого, которое подменяется в мире проявленного многословными и неизбежно неточными описаниями. Призыв поэта познать образ означает призыв к совершению обратного процесса -восстановления Невыразимого по его проекциям, то есть отражениям в тварном мире. Чтобы познать первоначало вещей, нужно обратиться к квантовым представлениям, в классической физике оно не содержится. Край вечности и непрерывности, радость бытия -- только по ту сторону, в квантовой физике. Однако физика и учение о спасении все же различны. Через физическую формулировку квантового мира приобщиться к вечности и спастись еще нельзя, для этого нужно перейти от теории к практике, к реализации.
Все духовные учения -- практические, они призывают к реальной радости и свободе. Физик, встающий на духовный путь, получает двойную выгоду -- он может использовать свои теоретические знания и осуществить сознательный переход через личное превращение, без которого ничего правильного о мире квантов сказать нельзя. Если физик говорит о квантовой механике верно, он уже спасся -- перешел на высокий уровень бытия, к прямому переживанию высоких внутренних состояний. От популяризаторских лекций непреобразованного физика пользы не будет никому. Погресс изучения квантовых состояний выглядит как суммирование усилий физиков, их достигших. Более того, каждый должен перейти по ту сторону сам -- коллективного спасения не бывает. Коллективной бывает только круговая порука научного сообщества, когда другие овцы не выпускают из стада одиночку, чтобы она не ушла к высшему.
Бегите из среды Вавилона, и уходите из Халдейской земли, и будьте как козлы впереди стада овец.
(Иеремия 50:8)
Когда кто-то один все же прорывается, все стадо вместе с пастухами и собаками, вертолетами и армией всего государства бежит за ним. Все хотят вернуть отступника, чтобы заткнуть дыру, образовавшуюся в мировом порядке. В действительности, эта дыра спасительна, это -- выход из каземата. Будда первым поворачивает колесо дхармы и, хотя у него есть возможность сразу уйти в нирвану, начинает проповедь, которая не только спасительна для людей, но необходима всем богам во главе с Брахмой. В западной традиции Спасителем является Иисус Христос, проложивший всем дорогу из мира смерти в мир Высшей Реальности.
И Он есть глава тела Церкви; Он -- начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство.
(К Колоссянам 1:18)
Разумеется, спасение возможно только через внутреннего Христа, по слову ап. Павла обитающего в нас, разве только мы не то, чем должны быть (2 Кор. 13:5).
ГЛАВА 6.
Норма, безумие, творчество
Среди заросших пустырей
Наш дом -- без стен, без крыши -- кров, -
Мы -- как изгои средь людей,
Пришельцы из иных миров.
(В. Высоцкий)
Стандартизация и обезличенность достигли в современном обществе, мягко выражаясь, высокой степени. К сожалению, мы даже не замечаем нетривиальных возможностей, которые предоставляются некоторыми документами, отпечатанными многомиллионным тиражом и выданными всем гражданам постперестроечной России:
Страховое свидетельство подлежит обмену в случаях: изменения фамилии, имени, отчества, даты рождения, места рождения или пола застрахованного лица; установления неточности или ошибочности содержащихся в нем сведений...
Противоречия личности и коллектива доходят до того, что тех людей, чьи миры слишком слабо скоррелированы с мирами других людей, мы называем сумасшедшими. Обсуждение такого примера можно найти в даосском тексте:
У главы семейства Пан в царстве Цинь был сын, который в детстве выделялся недюжинным умом, а возмужав, лишился рассудка: пение он принимал за плач, белое считал черным, благоухание -- зловонием, сладость -- горечью, а дурной поступок -- добрым делом. О чем бы он ни думал, он все понимал наоборот, будь то небо или земля, четыре стороны света, вода или огонь, жара или холод. Некий человек по фамилии Ян посоветовал его отцу:
-- Почему бы вам не обратиться за помощью к благородным мужам в царстве Лу? Среди них немало людей искусных и умелых. Возможно, они смогут вылечить вашего сына.
Отец безумного направился в Лу, но, проходя через Чэнь, встретил Лао-цзы и рассказал ему о болезни сына.
-- Откуда ты знаешь, что твой сын ненормальный? -- спросил его Лао-цзы. -- Ведь нынче все в Поднебесном мире заблуждаются относительно того, что истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно. Поскольку так много людей страдают этой болезнью, никто и не замечает, что все они больны. Безумия одного человека недостаточно для того, чтобы изменилась вся семья; безумия одной семьи недостаточно для того, чтобы изменилась вся деревня; безумия одной деревни недостаточно для того, чтобы изменилось все царство; безумия одного царства недостаточно для того, чтобы изменился весь мир. Но если целый мир обезумел, то как может безумие изменить его? Если бы все в мире были такие, как твой сын, то безумным считали бы не его, а тебя. Кто властен судить о радостях и печалях, звуках и цветах, запахах и вкусах, правде и неправде? Я даже не уверен, что мои слова не безумны, а уж речи благородных мужей из Лу -- самые безумные в мире. Лучше тебе вернуться домой, чем тратить понапрасну деньги на лечение!
(Лецзы)
С высшей точки зрения нестандартные миры могут быть как раз не менее, а более ценными, то есть точнее отражающими Истинную Реальность. Иногда эти миры оказываются скоррелированными с мирами, типичными для будущих поколений (но не для современников). Разумеется, творцам таких миров ничего особенно приятного в жизни не достается, по крайней мере, если иметь в виду ее внешнюю сторону. Мертвым же гениям вполне можно ставить памятники, потому что, по слову пирата Билли Бонса, мертвые (уже) не кусаются.
Оловянных солдатиков строем
По шнурочку равняемся мы.
Чуть из ряда вон выйдут умы:
Смерть безумцам! -- мы яростно воем,
Поднимая бессмысленный рев,
Мы преследуем их, убиваем -
И статуи потом воздвигаем,
Человечества славу прозрев.
(П. Ж. Беранже, пер. В. Курочкина)
Бояться вам рожна какого?
Что против -- Пушкину иметь?
Его кулак навек закован
В спокойную к обидам медь.
(В. Маяковский)
В сказках великих писателей-романтиков XIX века можно найти описание двух предельных случаев (моделей) взаимодействия человека и общества -- гадкий утенок (Г.-Х. Андерсен) и крошка Цахес по прозванию Циннобер (Э.-Т.-А. Гофман). Лебедь действительно оказывается плохой уткой, в то время как крошка Цахес (не человек, а альраун -- человекоподобное магическое существо, сотворенное из корня мандрагоры), благодаря чарам доброй, но недальновидной феи, идеально соответствует ожиданиям окружающих. Более того, он существует только на этом уровне: вне воспринимающей аудитории он просто глупый и злобный уродец. В конце сказки онтология торжествует над социальной психологией, и кавалер ордена Зелено-пятнистого тигра с двадцатью алмазными пуговицами тонет в собственном ночном горшке.
В рассказе-псевдорецензии Одиссей с Итаки С. Лем пишет о гадких утятах:
Сперва идут гении обыкновенные, дюжинные, то есть третьего класса, неспособные шагнуть особенно далеко за умственный горизонт эпохи. Им приходится легче других, нередко они бывают оценены по заслугам и даже добиваются денег и славы. Гении второго класса -- гораздо более твердый орешек для современников. Потому и живется таким гениям хуже. В древности их обычно побивали камнями, в средневековье жгли на кострах, позже, в связи с временным смягчением нравов, им позволялось умирать естественной смертью от голода, а порой их даже кормили за общественный счет в приютах для полоумных... И все же в конечном счете гениев второго класса ожидает признание, то есть загробный триумф... Но сверх того существуют -- ибо не могут не существовать -- гении высшей категории... Гениев первого класса не знает никто и никогда, ни при жизни, ни после смерти. Это -- открыватели истин настолько невероятных, глашатаи истин настолько революционных, что их абсолютно никто оценить не в силах. Поэтому прочное забвение -- обычный удел Гениев Экстракласса.
Такие истины, конечно, могут быть постигнуты человеком (но не обществом в целом!), который сам проделает тот же личный труд, пройдя свой духовный путь.
Здесь важно снова вернуться к ключевой идее почти всех мистических и эзотерических учений о соотношении эмпирического времени и вечного настоящего. Прозрения Гениев Экстракласса оказываются не ко времени в буквальном смысле, ибо их источник лежит не во времени. Человек выпрямляет кривые пути. Гений идет кривыми (У. Блейк. Бракосочетание рая и ада). Человечество в каком-то (прагматическом) смысле право, отвергая по-настоящему глубокие идеи, ибо они могут представлять ценность лишь для каждого человека в отдельности, но не для общества в целом. Истины высокого уровня не могут быть открыты тем или иным гением, они просто есть, и каждый человек должен открывать их для себя заново. При всей глубине и блеске лемовских текстов, Лем (как и другие писатели -- Г. Уэллс, Жюль Верн...) все-таки обедняет проблему, сводя ее к социальным, интеллектуальным и этическим аспектам и говоря о месте гения (ученого) в обществе. При всей их важности эти аспекты -- не самые главные.
Для того, кто постиг природу неба и земли, нет ничего, что было бы воровством и что не было бы воровством.
(Лецзы)
С другой стороны, у пророков и основателей религий, которые сумеют подняться над личными проблемами (на определенном уровне их уже просто не остается -- бодхисаттва и тем более будда уже не совсем человек), все получается. Разумеется, получается у пророков только выполнение их божественной миссии; житейское благополучие здесь ни при чем, а крестный путь всегда полон страданий.
И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но [Господь] сказал мне: Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен.
(2 Коринфянам 12:7-- 10)
Иногда неудача пророческой миссии может быть предопределена, как у греческой прорицательницы Кассандры, тщетно предупреждавшей о грядущей гибели Трои, или первого древнееврейского интеллигента Иеремии, ставшего свидетелем предсказанного им падения Иерусалима. Да и об общественном (а не личном) успехе спасительной миссии Христа, мы можем сказать лишь с большими оговорками, оглядываясь на двухтысячелетнюю историю западной, формально христианской, цивилизации. Постоянно превращаемый официальной религией в мертвого беспомощного идола, Христос снова и снова возрождается в отдельных людях, и благодаря этому живет в человеческой истории.
Неоднозначность социальных последствий деятельности Иисуса подчеркивается даже в Евангелии, например, в пророчестве Симеона о Младенце Христе: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (Лк. 2:34); Иисус не оправдал мечты Израиля о царе-мессии, приносящего всеобщее процветание народу, и был отвергнут им. Мессианская идея изначально связана с образом непонятого и преследуемого страдальца (см. Ис. 53). И в Новом Завете Иисус тяжело страдает от непонимания окружающих и предательства. Несмотря на явленные Им чудеса и само воскресение, даже ближайшие Его родные и апостолы так и не могут понять Его и поверить в Него, во всяком случае, до сошествия на них Духа Святого.
Наконец, явился самим одиннадцати, возлежавшим [на вечери], и упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили.
(От Марка 16:14)
Впрочем, и затем, как пишет апостол Павел в своих посланиях, иерусалимские апостолы все время отступают от евангельской свободы, занимаясь построением земной церкви. Учение Христа оказывается слишком высоким для этого мира. Из истории Нового времени здесь можно привести пример Мартина Лютера, также в какой-то мере обладавшего пророческим даром. Хотя Реформация -- дело его жизни -- достигла заметных политических успехов, в конце жизни Лютер осознал, что никто так и не понял его учение (а точнее, евангелие Христа, которое Лютер пытался проповедовать, испытав личное прозрение). С ужасом наблюдая социальные последствия своей деятельности, ввергшей Европу в череду кровавых войн, он писал, что толпу лучше было оставить в подчинении папистов.
Какой он был спаситель, этот несчастный! Как мог он вам помочь! И снять с меня мое бремя! Какой он был Христос для людей! Я понял, почему служить вам должен я! Почему вы призываете меня! Я ваш Христос, с палаческим клеймом на челе! Ниспосланный вам свыше! Ради вражды на земле и в человеках зловоления! Бога своего вы обратили в камень! Он мертв давным-давно. Я же, ваш Христос, я живу! Я -- плод его великой мысли, сын его, зачатый им с вами и рожденный, когда он еще был могуч, когда он жил и знал, чего хотел, какой он во все это вкладывал смысл! Теперь он высится недвижно на престоле, подтачиваем временем, точно проказой, и мертвящий ветер вечности уносит прах его в небесную пустыню. Я же, Христос, я живу! Дабы вы могли жить! Я свершаю по миру свой ратный путь и вседневно спасаю вас в крови! И меня вы не распнете!
(П. Лагерквист. Палач)
По большому счету, такая неудача страшнее гонений, нищеты и даже казней (потому что не бойтесь убивающих тело, души же убить не могущих), выпадавших на долю гадких утят на протяжении всей истории. Споры о мере ответственности Маркса за Пол Пота или Ницше за Гиммлера в какой-то мере снижают уровень проблемы, но рациональное зерно в них, безусловно, есть: несогласованность миров гениев второго класса с общественной нормой может оказаться опасной не только для гениев, но и для общества. В лаконичной форме это выражено русской пословицей Заставь дурака Богу молиться -- он лоб расшибет (и ладно бы, добавим, если бы только свой лоб).
Божественная Реальность не только поставляет материал для вторичных человеческих миров, но и устанавливает жесткие ограничения для них: Бог-то может, по Декарту, сотворить мир, где есть горы и нет долин, но человек -- нет; он и представить себе такой мир не в состоянии. Важно другое: вторичный мир должен быть как можно более открыт по отношению к Высшей Реальности. Полностью закупоренный мир, в котором совсем нет места Божественному присутствию, -- это и есть ад; это хуже ада, потому что и в ад спускался Христос. К счастью, такой изолированный мир человек, видимо, создать все-таки тоже не в состоянии. Именно поэтому у каждого из нас есть надежда. Более того, наиболее ценное в человеческих мирах обязано своим существованием этой их принципиальной незамкнутости. Речь идет, в частности, о гениальных озарениях, научных и художественных открытиях.
Тщетно, художник, ты мнишь, что творений
своих ты создатель!
Вечно носились они над землею, незримые оку...
Нет, то не Гете великого Фауста создал, который
В древнегерманской одежде, но в правде
глубокой вселенской.
С образом сходен предвечным своим от слова до слова.
Или Бетховен когда находил он свой марш похоронный,
Плач неутешной души над погибшей великою мыслью,
Рушенье светлых миров в безнадежную бездну хаоса?
Нет, эти звуки рыдали всегда
в беспредельном пространстве,
Он же, глухой для земли, неземные подслушал рыданья.
Много в пространстве невидимых форм
и неслышимых звуков,
Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света,
Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,
Кто, уловив лишь рисунка черту,
лишь созвучье, лишь слово,
Целое с ним вовлекает созданье в наш мир удивленный.
О, окружи себя мраком, поэт, окружися молчаньем,
Будь одинок и слеп, как Гомер, и глух, как Бетховен,
Слух же душевный сильней напрягай и душевное зренье.
И как над пламенем грамоты тайной бесцветные строки
Вдруг выступают, так выступят вдруг пред тобою картины,
Выйдут из мрака все ярче цвета, осязательней формы,
Стройные слов сочетания в ясном сплетутся значенье...
Ты ж в этот миг и внимай, и гляди, притаивши дыханье,
И, созидая потом, мимолетное помни виденье!
(А. К. Толстой)
Художник -- это творец, свободная личность, действующая в этом мире и живущая вдохновением, изрекающая возвышенное, божественное и одухотворенное. Однако истинный Творец -- не он. Через художника лишь проходит нечто из мира бессознательного (неземного), и он как инструмент воплощает эти открытия, часто даже помимо своей логики и разума, не будучи властен над этим процессом. Набор этих идей и законов (в буддизме -- дхарм), осколков бытия и судеб вечно хранится в мире; художник (гений, пророк), избранный для их рекомбинации, лишь открывает дверь внутри себя, выпуская слова, звуки и образы наружу:
Секрет его [Данте] емкости в том, что ни единого словечка он не привносит от себя. Им движет все, что угодно, только не выдумка, только не изобретательство. Дант и фантазия -- да ведь это несовместимо! Стыдитесь, французские романтики... оболгавшие Алигьери! Какая у него фантазия? Он пишет под диктовку, он переписчик, он переводчик...
(О. Мандельштам. Разговор о Данте)
Душа переживает различные объединения высших форм (дхарм) как свою собственность, приходя в состояние восторга, а на самом деле все это только проявления майи -- иллюзии. В этом смысле нет людей, но есть только никому не ведомые судьбы. Так же и первооткрыватель-физик вырывает из подсознания то, что дано ему в эволюции, то, что должно в данный период истории появиться на свет и воплотиться в жизни через труд людей. Процессы духовного творчества и развития науки и технологии неразрывны. Обращаясь к Единому через свою интуицию и беря готовое Слово, человек получает лишь фрагменты истины после того, как проработал его словесно-логический аппарат. Чтобы приблизиться к высшему непрерывному знанию, нужно разжечь внутреннее пламя жертвенного устремления, очищающее художника. Другой способ -- остановить свое сознание и задержать дыхание (в йоге -- упражнения пранаямы). Наиболее глубокие ответы человек получает, погрузившись внутрь, познавая себя; тогда он вспомнит (если сможет!) утраченный рай. По еврейскому преданию, ребенок уже в утробе матери обладает полным знанием (Торы), но при рождении ангел бьет его по губам, и он все забывает, чтобы мучительно вспоминать всю жизнь.
По существу, когда речь идет об источнике гениальных озарений, можно предложить только два существенно различных ответа -- перебор вариантов (в духе дарвиновского естественного отбора для идей) и -- Господь надоумил. Даже люди, в целом далекие от религии, часто переходят на вполне мистический язык, пытаясь понять эту тайну. Австрийский философ К. Поппер говорил о третьей вселенной, откуда берутся еще не написанные (но уже существующие!) художественные тексты и не сделанные научные открытия, которые переводятся во вторую вселенную -- человеческую культуру; первая вселенная -- это материальный (физико-астрономический) мир. Аргументом в пользу этой идеи служит то общеизвестное обстоятельство, что такой перенос часто делается несколькими людьми одновременно, когда настало время (например, периодическая система элементов, создание неевклидовой геометрии, формулировка специальной теории относительности...). Бывает, что отдельные гении опережают свое время, а затем, спустя долгие годы, их непонятые результаты переоткрываются целой группой ученых (например, история законов наследственности Менделя). В действительности идея нематериального внешнего источника всех содержательных идей является вполне традиционной и уже у Платона выражена с полной отчетливостью. Если угодно, это вопрос терминологический. Естественно назвать содержательной ту идею, которая не может быть получена перебором вариантов, то есть, выражаясь операционалистски, не может быть сформулирована компьютером, в который загружена вся сумма знаний, накопленных человечеством. Вопрос тогда в том -- существуют ли содержательные (в этом смысле!) идеи. Материалист по определению должен ответить -- нет. В этом отношении (и во всех других) авторы, конечно, не материалисты.