Страница:
“Тихо, тихо: ловим обезьянку…”
Уоррен представился миссис Сингх, несмотря на то, что уже сделал это во время своего неудачного визита к ней в химчистку на Уэслайн.
– Пожалуйста, простите меня, – вежливо сказал он, – за то, что я сегодня ввел вас в заблуждение цветом моего костюма, таким же, как цвет костюма у моего подзащитного.
– Это я должна просить у вас прощения, – вспыхнув, ответила Шива Сингх.
– Я вовсе не обиделся, мэм.
Сингх благодарно улыбнулась. Уоррен видел, что она его боится. И до настоящего момента это было совершенно напрасно.
– Ведь мы с вами встречаемся не в первый раз, не так ли? – спросил Уоррен.
– Нет, не в первый.
– Несколько недель назад я приезжал к вам на работу, чтобы поговорить с вами, верно?
– Да, это правда, – смущенно ответила Сингх. Она сняла свои очки и почесала нос.
– Я тогда хотел поговорить с вами насчет сегодняшнего дела, вы это помните?
– В тот раз я об этом только догадывалась.
– И вы не захотели разговаривать со мной, находясь под ошибочным впечатлением, будто мадам Гудпастер, обвинитель, запретила вам делать это. Я правильно говорю?
– Да, это так. Извините меня, сэр.
– Нет, миссис Сингх, это я снова обязан извиниться перед вами. Мне следовало попросить мадам Гудпастер позвонить вам и объяснить, что вы имеете право говорить со мной. А затем я должен был приехать к вам сам для этого разговора. Но я был очень занят. Пожалуйста, простите меня.
Сингх обнажила свои белые безупречные зубы. Ее темно-карие глаза заблестели.
– Ваши очки предназначены для того, чтобы смотреть вдаль, не так ли? – спросил Уоррен, вспомнив, как она сняла их, когда искала в сумочке рабочую визитку Нэнси.
– О да! И в них, если можно так выразиться, я вижу отлично.
– А без этих очков вы видите отдаленные предметы?
– Довольно неплохо.
Уоррен нахмурился.
– Скажите, в тот вечер девятнадцатого мая, когда вы видели человека, склонившегося над окном фургона, а затем убежавшего в темноту, эти очки были на вас?
– Да, конечно, я была в них, – мрачно ответила Сингх, – иначе я не смогла бы так ясно разглядеть его.
Уоррен немного подумал, затем подошел на несколько футов ближе к свидетельнице.
– Мэм, какой ваш родной язык?
– Хинди, – ответила Сингх, немного удивленно, а затем внезапно насторожившись. – Но, разумеется, еще ребенком в Джайпуре я изучала английский.
– В школе?
– Да.
– И вы владеете им в совершенстве. “Английский английский – это не американский английский”. Верно?
Настороженность исчезла.
– Разумеется, да, – сказала Сингх улыбнувшись.
– Не окажете ли вы мне любезность, мэм; я хотел бы, чтобы вы на минуту закрыли глаза, а затем ответили на мой вопрос.
Шива Сингх послушно опустила веки. Уоррен сказал:
– Вспомните, как можно точнее, какого я роста.
– Протест! – закричала Гудпастер.
Прежде чем судья успела вмешаться, глаза Шивы Сингх распахнулись.
– Я снимаю вопрос, – сказал Уоррен.
Он начал расхаживать по площадке зала. Глаза присяжных следили за ним. Подойдя ближе к их ложе, он остановился.
– Миссис Сингх, тем вечером девятнадцатого мая, до того, как прибыла полиция и побеседовала с вами, вы рассказывали вашему мужу или миссис Моррисон о том, что видели человека, бежавшего от автофургона?
– Разумеется, я рассказала это моему мужу. Наша клиентка, миссис Моррисон, была слишком потрясена увиденным, чтобы с нею можно было говорить об этом. Я описала бы ее состояние, как истерическое.
– Я был бы вам весьма признателен, – тактично заметил Уоррен, – если бы вы отвечали на мои вопросы, не добавляя при этом ваших впечатлений. Если вопрос требует ответа да или нет, то так и отвечайте.
– Извините меня, – сказала индианка.
– Здесь не за что извиняться, мэм. Это общая ошибка. Итак, еще до прибытия полиции вы рассказали вашему мужу, что видели убегавшего мужчину. Скажите, тогда, разговаривая с мужем, вы описали ему этого человека?
– Нет, не тогда. Позднее я сказала ему, что …
Она остановилась, прикусив губу: она едва снова не заговорила о своих впечатлениях. Уоррен посмотрел на индианку ободряющим взглядом.
– Вы описали ему того мужчину позднее, после отъезда полиции?
– Да.
– Подробно?
– Да, думаю, что так.
– Вы хорошо помните, какими именно словами вы рассказывали мужу о том, как выглядел бежавший? Отвечайте просто да или нет.
– Да.
– Пожалуйста, повторите для суда то, что вы сказали мужу, миссис Сингх.
Благодарная ему за то, что больше не нужно отвечать да и нет, она подумала немного, затем посмотрела на ближайшего к ней присяжного и выпалила:
– Я сказала моему мужу, что тот мужчина был, по-видимому, пяти футов девяти дюймов ростом. Что у него были длинные темные волосы. Что он был в брюках и рубашке. Что пиджака на нем не было. Что он выглядел, как бедный и бездомный человек. Что он был белым, не чернокожим. Что он, скорее всего, гишпанец, и что раньше я его никогда не видела.
Уоррен выждал, чтобы позволить стенографистке записать это. Затем сказал:
– Миссис Сингх, а не те ли это приблизительно слова с построенными в том же порядке фразами, с помощью которых вы описали убегавшего мужчину, когда прибыла полиция?
– Возможно. Может быть, и так, – ответила миссис Сингх.
– Я могу попросить суд предъявить вам копию вашего заявления полиции. Это могло бы освежить вашу память. Вы хотите, чтобы я сделал это, миссис Сингх?
– В этом нет надобности, – сказала она.
– Так значит, это действительно те самые слова, с тем же порядком фраз?
– Вполне возможно, – выдавила из себя Сингх.
– И сегодня в зале суда, когда обвинитель попросила вас описать мужчину, убежавшего в темноту, не те ли же самые слова и фразы вы использовали, которые содержатся в вашем заявлении, сделанном полиции?
– Вполне возможно, – снова повторила Сингх.
– Нет ли у вас с собой или дома копии этого заявления?
– Есть.
– Вы выучили его наизусть? Слово в слово? Фразу за фразой и в том же порядке, чтобы не возникло каких-то расхождений?
– Я не понимаю, – беспомощно пробормотала Сингх.
– Вы хотите, чтобы секретарь суда перечитала мой вопрос?
– Нет.
– Тогда, пожалуйста, ответьте на него, мэм. Если можете.
– Я не могу, – сказала Сингх.
– Почему не можете?
– Я не выучила это наизусть, сэр. Но я учила.
Уоррен, как он сам почувствовал, немножко погорячился с последним вопросом, нарушив основное правило, – никогда не задавать враждебному тебе свидетелю вопросов, начинающихся с “почему?” Но неважно: как бы она ни ответила, она все же признала, что заучивала это наизусть. В том, что Сингх враждебная ему свидетельница, Уоррен нисколько не сомневался. Кредо судебного зала: если ты не за меня – значит ты против.
Уоррен перешел в другой конец площадки, ближе к Гектору Куинтане. Глаза присяжных внимательно следили за адвокатом.
– Миссис Сингх, когда вы разговаривали с полицейскими и описывали им мужчину, которого вы видели убегавшим, вы сказали: “Я подумала, что он, должно быть, гишпанец”. Не так ли? Только да или нет, пожалуйста.
– Да.
– А затем сегодня, чуть раньше, в этом зале, не говорили ли вы моей коллеге, мадам Гудпастер: “Мне показалось, что это, скорее всего, гишпанец”?
– Да.
– И несколько минут назад, когда вы пересказывали суду то, что было сообщено вами мужу, вы заявили: “Он, скорее всего, гишпанец”. Я верно передаю ваши слова, миссис Сингх?
– Должно быть, я так и сделала.
– Скажите, разве не факт, что с каждым последующим по времени описанием ваша уверенность все больше укрепляется?
– Заявляю протест! – резко и немного отчаянно выкрикнула Гудпастер, – Придирки к свидетелю!
– Отклоняется, – к удивлению Уоррена, сказала судья Паркер, – Можете отвечать, миссис Сингх.
– Я не знаю правильного ответа, – пробормотала Сингх.
– Разве не факт, – спокойно продолжал Уоррен, – что именно сегодня, разглядев обвиняемого, вы окончательно решили, что мужчина, которого вы видели рядом с фургоном, несомненно был гишпанцем?
– Нет, это совсем не факт, – сердито сказала она.
– А кто такой гишпанец, миссис Сингх?
– Персона из Латинской Америки, сэр.
– И как бы вы описали вид такой персоны?
– Обычно они темноволосые. Не очень высокие.
– Вы тоже темноволосы, миссис Сингх, и не особенно высоки, – едва слышно проговорил Уоррен. – Я подозреваю, что и ваш муж такой же темноволосый. И что же, кто-нибудь из вас гишпанец?
– Разумеется, нет, – возразила она.
– Вы имеете какое-то предубеждение против гишпанцев?
– Нет, в частности, ничего.
– Вы имеете что-то против них в целом, вы это хотите сказать?
– Я попросту давно уже обратила внимание на то, что многие безработные и бездомные люди в нашем городе латиноамериканского происхождения.
– Всего лишь еще один момент, миссис Сингх.
Уоррен заметил, как она облегченно вздохнула.
– В восемь часов вечера на автостоянке перед вашей химчисткой бывает довольно темно, не так ли?
– Там есть фонари.
– Они яркие?
– Да.
– И тот фургон стоял как раз под одним из них?
– Не совсем, но и не особенно далеко.
– Да или нет, миссис Сингх? Он стоял точно под одним из них?
– Нет.
– Вам известно, на каком расстоянии друг от друга расположены фонари на автостоянке?
– Господи, да конечно же, нет!
– Вы можете сказать, что это расстояние больше ста футов?
– Я не уверена.
– Разве не факт, миссис Сингх, что они установлены примерно в ста двадцати футах один от другого по внешнему периметру стоянки?
– Я не знаю.
– А знаете вы, как далеко находится ближайший из этих фонарей от вашего рабочего места в салоне?
– Не очень далеко.
– Не очень – это сколько, миссис Сингх?
– Не могу сказать точно.
– А разве не правда, что ближайший от вашего рабочего прилавка фонарь находится примерно в сорока пяти футах?
– Вполне возможно.
– Скажите, миссис Сингх, не правда ли и то, что фургон был припаркован по меньшей мере в двадцати футах от основания ближайшего фонарного столба?
– Это тоже могло быть.
– Вы вышли из прачечной через минуту или две после того, как услышали выстрел?
– Да.
– Ваш муж работал внутри дома с чистящими машинами?
– Да.
– А там было очень жарко и много пара?
– О да, так всегда бывает рядом с прессами.
– Вы протерли запотевшие стекла ваших очков, миссис Сингх, прежде чем взглянули на автостоянку и увидели бежавшего оттуда человека?
– Я не помню.
– А того, бежавшего, вы разглядели отчетливо?
– Довольно отчетливо.
– Миссис Сингх, в том чистом английском языке, который вы изучали в Джайпуре и на котором до сих пор говорите, слово “довольно” означает “очень” или “почти”?
– Прошу прощения, не поняла?
– Когда я спросил, видите ли вы отдаленные предметы без очков, вы ответили: “Довольно неплохо”. А ведь ваши очки предназначены для того, чтобы смотреть вдаль, верно?
– Да, именно так.
– Значит, когда вы ответили “довольно неплохо”, на самом деле вы имели в виду “почти хорошо”. Разве это не правда, мэм?
– Я разглядела его, – сказала Сингх. – Он был темноволосым и неряшливо одетым.
– Он был гишпанцем…
– Ну, в этом я теперь не очень уверена.
Уоррен перевел дыхание и подождал, давая возможность присяжным осмыслить ответ индианки.
– И затем, позднее, когда мадам Гудпастер спросила вас, уверены ли вы в том, что мужчина, указанный вами на опознании, является тем самым человеком, которого вы “довольно отчетливо” видели на автостоянке, вы ответили, что весьма в этом уверены. Вы имели в виду “почти уверены”, не так ли, миссис Сингх?
– Он был весьма похож, – мягко возразила Шива Сингх, – если не был тем самым человеком. А если все-таки нет, то я очень-очень извиняюсь. Я никогда не смогу простить себе этого.
– А как вы думаете, он сможет вас простить?
Миссис Сингх не ответила.
Уоррен разрывался между двумя возможностями: остановиться прямо здесь или идти дальше. Были еще и другие проблемы, требовавшие разрешения, но он теперь боялся, что это может привести к спаду напряжения. Он посмотрел на членов суда. Они были с ним. Они ничего не забудут.
Еще всего лишь чуть-чуть, сказал он себе. Уоррен хотел показать суду, что за Дан Хо Трунгом, ехавшим в прачечную и химчистку, вполне мог следить кто-то, знавший его привычки. Это, конечно, был ложный след, но Уоррену он был необходим. То обстоятельство, что оружие убийства все же находилось в руках у Гектора, было фактом, который нельзя было подвергнуть сомнению так, как Уоррен сделал это с положительным опознанием обвиняемого Шивой Сингх.
– Миссис Сингх, скажите, а Дан Хо Трунг тоже был вашим постоянным клиентом, как и миссис Моррисон?
Лицо свидетельницы просветлело. Похоже, “суд Божий” для нее закончился.
– Да, он приезжал раз в неделю. Он забирал и привозил свои вещи всегда в одно и то же время. Очень аккуратный человек, несомненно. Он был таким же благодарным клиентом, как и миссис Моррисон.
Никто из присяжных на этот раз не улыбнулся.
– Мистер Трунг приезжал всегда в один и тот же день? – переспросил Уоррен.
– Это верно. Каждую пятницу вечером.
– Скажем, между пятью и восьмью часами?
– Да, это так.
– А девятнадцатого мая была пятница?
– Я думаю, что да.
Сил говорил, что какие-то грязные рубашки были найдены в багажнике автофургона. Уоррен не совсем ясно представлял себе, куда двигаться дальше, поэтому он попросту решил потихоньку двигаться вперед, пока решение не придет само. Если оно вообще придет.
– Вам известно, какие именно вещи он намеревался сдать вам в тот вечер?
– Нет, сэр, – откуда же я могу это знать?
– А какие личные вещи, находившиеся у вас в химчистке или в прачечной, он собирался забрать? Если, конечно, вы помните.
– Ах, это-то я, разумеется, помню, – обрадовавшись, сказала Сингх. – Пять белых рубашек на пуговицах, серый костюм и мужской зеленый хлопчатобумажный свитер. Все это он оставил нам неделю назад. Вещи были оплачены и взяты в понедельник.
Уоррен сказал:
– Я в некотором смущении. Вы имеете в виду, в понедельник перед убийством?
– Нет, сэр. В следующий после того понедельник.
Уоррен нахмурился, все еще немного озадаченный.
– Вы имеете в виду, что их забрала миссис Трунг или кто-то из членов ее семьи?
– Нет, абсолютно точно это была не миссис Трунг и не кто-то из ее родственников, – возразила Сингх. – Но он предъявил соответствующую квитанцию.
Уоррен сказал:
– Я не собираюсь задерживать вас слишком долго. Давайте лишь вернемся к миссис Моррисон, когда вы увидели ее стоящей на коленях возле автомобиля…
Он остановился:
– Одну минуту. Кто предъявил соответствующую квитанцию, миссис Сингх? Кто забрал рубашки, костюм и свитер?
– Я никогда его раньше не видела, – ответила Сингх.
– Опишите его, – потребовал Уоррен. Шива Сингх явно была в замешательстве.
– Сделайте это, как сможете, – взмолился Уоррен.
– Я бы сказала, что он был среднего роста. Плохо одет. От него отвратительно пахло алкоголем.
– Он был гишпанец?
Она заколебалась.
– Я не могу сказать этого с уверенностью.
– Он был азиат?
– Точно нет.
– Чернокожий?
– Нет.
Шива Сингх взглянула в горящие глаза Уоррена. Немного напуганная тем, что в них увидела, она даже отодвинулась на несколько дюймов в свидетельском кресле.
– У него была наша квитанция, – осмелев, объяснила она. – Он расплатился.
Уоррену хотелось обнять и расцеловать эту женщину. Ему хотелось прямо в зале суда пуститься в пляс, высоко задирая ноги.
Однако он сдержал себя. Он сказал:
– Спасибо вам, миссис Сингх. В настоящий момент у меня больше нет вопросов. – Уоррен быстро повернулся и посмотрел на судью Паркер. – Но я прошу на сегодня задержать эту свидетельницу в суде. И мне бы хотелось, ваша честь, провести небольшое адвокатское совещание. В кабинете.
18
Уоррен представился миссис Сингх, несмотря на то, что уже сделал это во время своего неудачного визита к ней в химчистку на Уэслайн.
– Пожалуйста, простите меня, – вежливо сказал он, – за то, что я сегодня ввел вас в заблуждение цветом моего костюма, таким же, как цвет костюма у моего подзащитного.
– Это я должна просить у вас прощения, – вспыхнув, ответила Шива Сингх.
– Я вовсе не обиделся, мэм.
Сингх благодарно улыбнулась. Уоррен видел, что она его боится. И до настоящего момента это было совершенно напрасно.
– Ведь мы с вами встречаемся не в первый раз, не так ли? – спросил Уоррен.
– Нет, не в первый.
– Несколько недель назад я приезжал к вам на работу, чтобы поговорить с вами, верно?
– Да, это правда, – смущенно ответила Сингх. Она сняла свои очки и почесала нос.
– Я тогда хотел поговорить с вами насчет сегодняшнего дела, вы это помните?
– В тот раз я об этом только догадывалась.
– И вы не захотели разговаривать со мной, находясь под ошибочным впечатлением, будто мадам Гудпастер, обвинитель, запретила вам делать это. Я правильно говорю?
– Да, это так. Извините меня, сэр.
– Нет, миссис Сингх, это я снова обязан извиниться перед вами. Мне следовало попросить мадам Гудпастер позвонить вам и объяснить, что вы имеете право говорить со мной. А затем я должен был приехать к вам сам для этого разговора. Но я был очень занят. Пожалуйста, простите меня.
Сингх обнажила свои белые безупречные зубы. Ее темно-карие глаза заблестели.
– Ваши очки предназначены для того, чтобы смотреть вдаль, не так ли? – спросил Уоррен, вспомнив, как она сняла их, когда искала в сумочке рабочую визитку Нэнси.
– О да! И в них, если можно так выразиться, я вижу отлично.
– А без этих очков вы видите отдаленные предметы?
– Довольно неплохо.
Уоррен нахмурился.
– Скажите, в тот вечер девятнадцатого мая, когда вы видели человека, склонившегося над окном фургона, а затем убежавшего в темноту, эти очки были на вас?
– Да, конечно, я была в них, – мрачно ответила Сингх, – иначе я не смогла бы так ясно разглядеть его.
Уоррен немного подумал, затем подошел на несколько футов ближе к свидетельнице.
– Мэм, какой ваш родной язык?
– Хинди, – ответила Сингх, немного удивленно, а затем внезапно насторожившись. – Но, разумеется, еще ребенком в Джайпуре я изучала английский.
– В школе?
– Да.
– И вы владеете им в совершенстве. “Английский английский – это не американский английский”. Верно?
Настороженность исчезла.
– Разумеется, да, – сказала Сингх улыбнувшись.
– Не окажете ли вы мне любезность, мэм; я хотел бы, чтобы вы на минуту закрыли глаза, а затем ответили на мой вопрос.
Шива Сингх послушно опустила веки. Уоррен сказал:
– Вспомните, как можно точнее, какого я роста.
– Протест! – закричала Гудпастер.
Прежде чем судья успела вмешаться, глаза Шивы Сингх распахнулись.
– Я снимаю вопрос, – сказал Уоррен.
Он начал расхаживать по площадке зала. Глаза присяжных следили за ним. Подойдя ближе к их ложе, он остановился.
– Миссис Сингх, тем вечером девятнадцатого мая, до того, как прибыла полиция и побеседовала с вами, вы рассказывали вашему мужу или миссис Моррисон о том, что видели человека, бежавшего от автофургона?
– Разумеется, я рассказала это моему мужу. Наша клиентка, миссис Моррисон, была слишком потрясена увиденным, чтобы с нею можно было говорить об этом. Я описала бы ее состояние, как истерическое.
– Я был бы вам весьма признателен, – тактично заметил Уоррен, – если бы вы отвечали на мои вопросы, не добавляя при этом ваших впечатлений. Если вопрос требует ответа да или нет, то так и отвечайте.
– Извините меня, – сказала индианка.
– Здесь не за что извиняться, мэм. Это общая ошибка. Итак, еще до прибытия полиции вы рассказали вашему мужу, что видели убегавшего мужчину. Скажите, тогда, разговаривая с мужем, вы описали ему этого человека?
– Нет, не тогда. Позднее я сказала ему, что …
Она остановилась, прикусив губу: она едва снова не заговорила о своих впечатлениях. Уоррен посмотрел на индианку ободряющим взглядом.
– Вы описали ему того мужчину позднее, после отъезда полиции?
– Да.
– Подробно?
– Да, думаю, что так.
– Вы хорошо помните, какими именно словами вы рассказывали мужу о том, как выглядел бежавший? Отвечайте просто да или нет.
– Да.
– Пожалуйста, повторите для суда то, что вы сказали мужу, миссис Сингх.
Благодарная ему за то, что больше не нужно отвечать да и нет, она подумала немного, затем посмотрела на ближайшего к ней присяжного и выпалила:
– Я сказала моему мужу, что тот мужчина был, по-видимому, пяти футов девяти дюймов ростом. Что у него были длинные темные волосы. Что он был в брюках и рубашке. Что пиджака на нем не было. Что он выглядел, как бедный и бездомный человек. Что он был белым, не чернокожим. Что он, скорее всего, гишпанец, и что раньше я его никогда не видела.
Уоррен выждал, чтобы позволить стенографистке записать это. Затем сказал:
– Миссис Сингх, а не те ли это приблизительно слова с построенными в том же порядке фразами, с помощью которых вы описали убегавшего мужчину, когда прибыла полиция?
– Возможно. Может быть, и так, – ответила миссис Сингх.
– Я могу попросить суд предъявить вам копию вашего заявления полиции. Это могло бы освежить вашу память. Вы хотите, чтобы я сделал это, миссис Сингх?
– В этом нет надобности, – сказала она.
– Так значит, это действительно те самые слова, с тем же порядком фраз?
– Вполне возможно, – выдавила из себя Сингх.
– И сегодня в зале суда, когда обвинитель попросила вас описать мужчину, убежавшего в темноту, не те ли же самые слова и фразы вы использовали, которые содержатся в вашем заявлении, сделанном полиции?
– Вполне возможно, – снова повторила Сингх.
– Нет ли у вас с собой или дома копии этого заявления?
– Есть.
– Вы выучили его наизусть? Слово в слово? Фразу за фразой и в том же порядке, чтобы не возникло каких-то расхождений?
– Я не понимаю, – беспомощно пробормотала Сингх.
– Вы хотите, чтобы секретарь суда перечитала мой вопрос?
– Нет.
– Тогда, пожалуйста, ответьте на него, мэм. Если можете.
– Я не могу, – сказала Сингх.
– Почему не можете?
– Я не выучила это наизусть, сэр. Но я учила.
Уоррен, как он сам почувствовал, немножко погорячился с последним вопросом, нарушив основное правило, – никогда не задавать враждебному тебе свидетелю вопросов, начинающихся с “почему?” Но неважно: как бы она ни ответила, она все же признала, что заучивала это наизусть. В том, что Сингх враждебная ему свидетельница, Уоррен нисколько не сомневался. Кредо судебного зала: если ты не за меня – значит ты против.
Уоррен перешел в другой конец площадки, ближе к Гектору Куинтане. Глаза присяжных внимательно следили за адвокатом.
– Миссис Сингх, когда вы разговаривали с полицейскими и описывали им мужчину, которого вы видели убегавшим, вы сказали: “Я подумала, что он, должно быть, гишпанец”. Не так ли? Только да или нет, пожалуйста.
– Да.
– А затем сегодня, чуть раньше, в этом зале, не говорили ли вы моей коллеге, мадам Гудпастер: “Мне показалось, что это, скорее всего, гишпанец”?
– Да.
– И несколько минут назад, когда вы пересказывали суду то, что было сообщено вами мужу, вы заявили: “Он, скорее всего, гишпанец”. Я верно передаю ваши слова, миссис Сингх?
– Должно быть, я так и сделала.
– Скажите, разве не факт, что с каждым последующим по времени описанием ваша уверенность все больше укрепляется?
– Заявляю протест! – резко и немного отчаянно выкрикнула Гудпастер, – Придирки к свидетелю!
– Отклоняется, – к удивлению Уоррена, сказала судья Паркер, – Можете отвечать, миссис Сингх.
– Я не знаю правильного ответа, – пробормотала Сингх.
– Разве не факт, – спокойно продолжал Уоррен, – что именно сегодня, разглядев обвиняемого, вы окончательно решили, что мужчина, которого вы видели рядом с фургоном, несомненно был гишпанцем?
– Нет, это совсем не факт, – сердито сказала она.
– А кто такой гишпанец, миссис Сингх?
– Персона из Латинской Америки, сэр.
– И как бы вы описали вид такой персоны?
– Обычно они темноволосые. Не очень высокие.
– Вы тоже темноволосы, миссис Сингх, и не особенно высоки, – едва слышно проговорил Уоррен. – Я подозреваю, что и ваш муж такой же темноволосый. И что же, кто-нибудь из вас гишпанец?
– Разумеется, нет, – возразила она.
– Вы имеете какое-то предубеждение против гишпанцев?
– Нет, в частности, ничего.
– Вы имеете что-то против них в целом, вы это хотите сказать?
– Я попросту давно уже обратила внимание на то, что многие безработные и бездомные люди в нашем городе латиноамериканского происхождения.
– Всего лишь еще один момент, миссис Сингх.
Уоррен заметил, как она облегченно вздохнула.
– В восемь часов вечера на автостоянке перед вашей химчисткой бывает довольно темно, не так ли?
– Там есть фонари.
– Они яркие?
– Да.
– И тот фургон стоял как раз под одним из них?
– Не совсем, но и не особенно далеко.
– Да или нет, миссис Сингх? Он стоял точно под одним из них?
– Нет.
– Вам известно, на каком расстоянии друг от друга расположены фонари на автостоянке?
– Господи, да конечно же, нет!
– Вы можете сказать, что это расстояние больше ста футов?
– Я не уверена.
– Разве не факт, миссис Сингх, что они установлены примерно в ста двадцати футах один от другого по внешнему периметру стоянки?
– Я не знаю.
– А знаете вы, как далеко находится ближайший из этих фонарей от вашего рабочего места в салоне?
– Не очень далеко.
– Не очень – это сколько, миссис Сингх?
– Не могу сказать точно.
– А разве не правда, что ближайший от вашего рабочего прилавка фонарь находится примерно в сорока пяти футах?
– Вполне возможно.
– Скажите, миссис Сингх, не правда ли и то, что фургон был припаркован по меньшей мере в двадцати футах от основания ближайшего фонарного столба?
– Это тоже могло быть.
– Вы вышли из прачечной через минуту или две после того, как услышали выстрел?
– Да.
– Ваш муж работал внутри дома с чистящими машинами?
– Да.
– А там было очень жарко и много пара?
– О да, так всегда бывает рядом с прессами.
– Вы протерли запотевшие стекла ваших очков, миссис Сингх, прежде чем взглянули на автостоянку и увидели бежавшего оттуда человека?
– Я не помню.
– А того, бежавшего, вы разглядели отчетливо?
– Довольно отчетливо.
– Миссис Сингх, в том чистом английском языке, который вы изучали в Джайпуре и на котором до сих пор говорите, слово “довольно” означает “очень” или “почти”?
– Прошу прощения, не поняла?
– Когда я спросил, видите ли вы отдаленные предметы без очков, вы ответили: “Довольно неплохо”. А ведь ваши очки предназначены для того, чтобы смотреть вдаль, верно?
– Да, именно так.
– Значит, когда вы ответили “довольно неплохо”, на самом деле вы имели в виду “почти хорошо”. Разве это не правда, мэм?
– Я разглядела его, – сказала Сингх. – Он был темноволосым и неряшливо одетым.
– Он был гишпанцем…
– Ну, в этом я теперь не очень уверена.
Уоррен перевел дыхание и подождал, давая возможность присяжным осмыслить ответ индианки.
– И затем, позднее, когда мадам Гудпастер спросила вас, уверены ли вы в том, что мужчина, указанный вами на опознании, является тем самым человеком, которого вы “довольно отчетливо” видели на автостоянке, вы ответили, что весьма в этом уверены. Вы имели в виду “почти уверены”, не так ли, миссис Сингх?
– Он был весьма похож, – мягко возразила Шива Сингх, – если не был тем самым человеком. А если все-таки нет, то я очень-очень извиняюсь. Я никогда не смогу простить себе этого.
– А как вы думаете, он сможет вас простить?
Миссис Сингх не ответила.
Уоррен разрывался между двумя возможностями: остановиться прямо здесь или идти дальше. Были еще и другие проблемы, требовавшие разрешения, но он теперь боялся, что это может привести к спаду напряжения. Он посмотрел на членов суда. Они были с ним. Они ничего не забудут.
Еще всего лишь чуть-чуть, сказал он себе. Уоррен хотел показать суду, что за Дан Хо Трунгом, ехавшим в прачечную и химчистку, вполне мог следить кто-то, знавший его привычки. Это, конечно, был ложный след, но Уоррену он был необходим. То обстоятельство, что оружие убийства все же находилось в руках у Гектора, было фактом, который нельзя было подвергнуть сомнению так, как Уоррен сделал это с положительным опознанием обвиняемого Шивой Сингх.
– Миссис Сингх, скажите, а Дан Хо Трунг тоже был вашим постоянным клиентом, как и миссис Моррисон?
Лицо свидетельницы просветлело. Похоже, “суд Божий” для нее закончился.
– Да, он приезжал раз в неделю. Он забирал и привозил свои вещи всегда в одно и то же время. Очень аккуратный человек, несомненно. Он был таким же благодарным клиентом, как и миссис Моррисон.
Никто из присяжных на этот раз не улыбнулся.
– Мистер Трунг приезжал всегда в один и тот же день? – переспросил Уоррен.
– Это верно. Каждую пятницу вечером.
– Скажем, между пятью и восьмью часами?
– Да, это так.
– А девятнадцатого мая была пятница?
– Я думаю, что да.
Сил говорил, что какие-то грязные рубашки были найдены в багажнике автофургона. Уоррен не совсем ясно представлял себе, куда двигаться дальше, поэтому он попросту решил потихоньку двигаться вперед, пока решение не придет само. Если оно вообще придет.
– Вам известно, какие именно вещи он намеревался сдать вам в тот вечер?
– Нет, сэр, – откуда же я могу это знать?
– А какие личные вещи, находившиеся у вас в химчистке или в прачечной, он собирался забрать? Если, конечно, вы помните.
– Ах, это-то я, разумеется, помню, – обрадовавшись, сказала Сингх. – Пять белых рубашек на пуговицах, серый костюм и мужской зеленый хлопчатобумажный свитер. Все это он оставил нам неделю назад. Вещи были оплачены и взяты в понедельник.
Уоррен сказал:
– Я в некотором смущении. Вы имеете в виду, в понедельник перед убийством?
– Нет, сэр. В следующий после того понедельник.
Уоррен нахмурился, все еще немного озадаченный.
– Вы имеете в виду, что их забрала миссис Трунг или кто-то из членов ее семьи?
– Нет, абсолютно точно это была не миссис Трунг и не кто-то из ее родственников, – возразила Сингх. – Но он предъявил соответствующую квитанцию.
Уоррен сказал:
– Я не собираюсь задерживать вас слишком долго. Давайте лишь вернемся к миссис Моррисон, когда вы увидели ее стоящей на коленях возле автомобиля…
Он остановился:
– Одну минуту. Кто предъявил соответствующую квитанцию, миссис Сингх? Кто забрал рубашки, костюм и свитер?
– Я никогда его раньше не видела, – ответила Сингх.
– Опишите его, – потребовал Уоррен. Шива Сингх явно была в замешательстве.
– Сделайте это, как сможете, – взмолился Уоррен.
– Я бы сказала, что он был среднего роста. Плохо одет. От него отвратительно пахло алкоголем.
– Он был гишпанец?
Она заколебалась.
– Я не могу сказать этого с уверенностью.
– Он был азиат?
– Точно нет.
– Чернокожий?
– Нет.
Шива Сингх взглянула в горящие глаза Уоррена. Немного напуганная тем, что в них увидела, она даже отодвинулась на несколько дюймов в свидетельском кресле.
– У него была наша квитанция, – осмелев, объяснила она. – Он расплатился.
Уоррену хотелось обнять и расцеловать эту женщину. Ему хотелось прямо в зале суда пуститься в пляс, высоко задирая ноги.
Однако он сдержал себя. Он сказал:
– Спасибо вам, миссис Сингх. В настоящий момент у меня больше нет вопросов. – Уоррен быстро повернулся и посмотрел на судью Паркер. – Но я прошу на сегодня задержать эту свидетельницу в суде. И мне бы хотелось, ваша честь, провести небольшое адвокатское совещание. В кабинете.
18
Чувствуя легкое головокружение и перебирая в уме разные возможности, Уоррен мерил шагами пол кабинета судьи Паркер, то попадая в пыльные столбы света, льющегося из высоких окон, то выходя из них в сумрак комнаты. Помещение наполнял запах свежего кофе, принесенного бейлифом.
Уоррен остановился и решительно произнес:
– Я бы хотел пригласить вдову Трунг на небольшую беседу без присутствия членов суда. Я задам ей всего лишь один вопрос. Находилась ли когда-нибудь у нее или у кого-то из ее родственников в руках та квитанция из химчистки? Если она ответит нет и мне ее ответ покажется убедительным, значит, мы имеем дело не с предумышленным убийством. Некий неизвестный белый человек украл бумажник Дан Хо Трунга, возможно, взяв его с уже мертвого тела, а тремя днями позже этот же неизвестный мужчина забрал и одежду. И он, вероятно, был и свидетелем убийства.
– Почему ты так думаешь? – спросила Гудпастер. Стоя прислонившись к книжному шкафу в углу комнаты, она нахмурилась. Внезапно Уоррен понял почему. Его невысказанное до конца предположение подразумевало, что ему известно что-то такое, о чем больше никто в этой комнате не знал.
– Потому что Шива Сингх слышала звук выстрела. Через минуту или две после этого она подошла к витринному стеклу и увидела мужчину, то ли склонившегося к окну фургона, то ли выпрямившегося вслед за тем, как он сделал это. Индианка – никудышний очевидец, но не совсем же она слепая. Словом, кто бы ни был этот парень и что бы он ни делал, но он был там. Я имею в виду, что он находился на автостоянке, когда застрелили Дан Хо Трунга.
Обвинитель осторожно заметила:
– Допустим на минуту, что это правда. Но почему бы нам тогда не предположить, что этот неизвестный мужчина и убил Трунга?
– Это мог сделать и он. Может быть, он это и сделал.
Уоррену совсем нелегко было смотреть в глаза Нэнси Гудпастер.
– И почему Куинтана не мог застрелить Трунга, а потом выбросить его бумажник, предварительно вынув оттуда деньги? Кто-то другой этот бумажник подобрал и сбежал с квитанцией.
– Существует множество возможностей, – сказал Уоррен, – но набор фактов только один.
Он повернулся к судье, которая по-прежнему в мантии сидела за своим столом и курила одну сигарету за другой.
– Как бы все это ни повернулось, если у вдовы никогда не было той квитанции из химчистки, я просто обязан разыскать того мужчину. Мне нужна отсрочка. Как минимум на неделю. – Уоррен хрустнул пальцами и расслабил мышцы на спине. – В этот понедельник я начинаю процесс по делу Отта. Мне нужно столько времени, сколько займет моя работа в 342-м суде.
Паркер ткнула своим тупым пальцем в книгу-календарь.
– Вы ожидаете, что я велю присяжным отправляться по домам и две недели валять дурака?
– Если на это потребуется столько времени, – ответил Уоррен. – Да, я думаю, что так.
– Вообще-то вы наглец! Я должна все это обдумать, – спокойно сказала судья. – А тем временем вы пригласите эту Трунг на беседу и задайте ей свой вопрос. Может быть, вы и не услышите того ответа, на который рассчитываете, и это положит конец всей нынешней канители. Женщина еще в зале?
– Я предпочел бы, чтобы она там еще была, – сказал Уоррен.
Бейлиф снабдил еще одним кофейником свежего кофе членов суда, которые теперь уединились в комнате присяжных, рядом с офисом судебного координатора.
Мей Си Трунг снова заняла место свидетеля в зале. Уоррен напомнил ей, что она по-прежнему отвечает под присягой, несмотря на то, что заседатели теперь не присутствуют.
– Нет, – тихо сказала она. – Я никогда не видела этой квитанции. – Эта женщина забыла о подобных вещах. Обычно такие вещи носил в своем бумажнике ее муж.
– Адвокатуре разрешается подойти к судейской скамье.
Уоррен отправился туда первым. Гудпастер вплотную за ним.
– Давайте не будем заносить этого в протокол, – отмахнулась Паркер от секретаря суда, которая, как всегда, вертелась поблизости вместе со своим стенографом, укрепленным на высокой треноге. Судья, обвинитель и адвокат защиты образовали тесный кружок.
Уоррен отчетливо проговорил:
– Ваша честь, ввиду наличия в деле ключевого свидетеля, я прошу об отсрочке на время, необходимое мне для завершения работы по делу “Баудро”.
– Нет, я не могу разрешить этого, – сказала судья Паркер.
– Прошу прощения. Что вы сказали?
– Вы не глухой, адвокат. Если вы хотите приостановить этот судебный процесс для предъявления нового свидетеля, то сначала вы обязаны доказать мне, что его показания имеют прямое отношение к делу, что они серьезны и необходимы. Этого вы сделать не в состоянии. Вы не знаете, что скажет этот человек, и даже существует ли он вообще. И вы должны предъявить мне веские аргументы в пользу того, что сумеете его найти. Как вы намереваетесь сделать это? Вам не известно ни его имя, ни место жительства, ни то, как он выглядит. К тому же он вполне мог и уехать из города.
Похолодев от ярости, Уоррен сказал:
– Я знаю, что он белый и похож на Гектора Куинтану. Вероятнее всего, это бродяга, поэтому он не мог уехать из города. Я знаю, что у него одежда жертвы и, может быть, он эту одежду носит. Я знаю, что от того, сумею ли я найти его, может зависеть человеческая жизнь. И я обязательно его отыщу.
– Может быть, вы его отыщете, а может быть, и нет. Я должна соотносить ваши шансы с проблемой роспуска этого состава суда на десять, а то и больше дней, за которые они могут до последнего слова забыть все то, что здесь слышали. Мне придется подбирать новый состав присяжных. И кроме того, когда я вернусь из отпуска, мое служебное расписание будет абсолютно занято.
Уоррен понимал, что с новым составом присяжных он потеряет все, чего добился. Гудпастер объяснит Шиве Сингх, сколь ошибочно заучивать описание примет наизусть, так что на свидетельском месте после этого он увидит уже совсем другую женщину.
Стараясь сдержать гнев, Уоррен вцепился в край скамьи:
– Присяжные ничего не забудут. Что же касается вашего расписания, ваша честь, то это ваша личная проблема. Вы должны перенести сроки слушания.
– На это даже и не рассчитывайте, – сказала Паркер. – Я веду процесс, и этим все сказано. Давайте продолжать нынешний суд.
Уоррен решительно и резко заявил:
– В таком случае я требую, чтобы все дальнейшее было занесено в протокол.
Он сделал знак в сторону секретаря суда, которая послушно выдвинулась вперед, положив пальцы на клавиатуру своей машинки.
– Ваша честь, я официально прошу вас взять самоотвод по этому делу. Откажитесь от участия в процессе. Я хочу, чтобы был назначен новый суд и с другим судьей.
Лу Паркер обнажила зубы. Она несколько раз быстро вздохнула, словно спринтер перед стартом.
– На каком же основании?
– На основании наличия предвзятого мнения со стороны судейской скамьи.
– Из-за того, что я отклонила большую часть ваших дурацких протестов? Из-за того, что не позволила вам охотиться за несуществующим свидетелем? Очнитесь и выпейте кофе, адвокат! Вы снова перешли всякие границы.
Они уже больше не шептались. Их спор теперь мог слышать весь зал.
– Из-за всего этого, – разъярился в ответ Уоррен, – и еще из-за многого другого. Из-за того, например, что во время нашей первой встречи, когда вы передавали мне это дело, вы приказали не отнимать у вас времени попусту. Велели поторопиться и решить его без суда, сказав, что это “кит в бочке” для обвинения, – это ваши собственные слова. Сказали, что не обязаны знать факты, касающиеся существа дела, но, что вы не слепы и не глухи. И все это вы повторили в присутствии обвинителя три недели назад. Вы предполагали, что мы держим ушки на макушке. Сорок лет тюремного заключения для человека, настаивающего на своей невиновности, – надо сказать, неплохое предложение! Вы угрожали, что, если я вынесу дело Куинтаны на суд, я уже никогда больше не получу от вас назначений. Это вы тогда перешли всякие границы. Налицо явное нарушение юридических законов. Это то, что изо дня в день безнаказанно сходит вам с рук, но только не со мной. Я отказываюсь продолжать работу в этом суде. Я покидаю зал.
Негромко и совершенно хладнокровно судья Паркер сказала:
– А вот теперь я привлеку вас за оскорбление суда. У вас паршивая репутация. Так что можете быть уверены, что я добьюсь обвинения.
– Попробуйте. У меня здесь есть свидетельница. – Он указал пальцем в сторону Нэнси Гудпастер. – Она все помнит.
Полная самоуверенности, судья Паркер обернулась к своему старшему судебному обвинителю.
– Вы ведь не помните ничего этого, не правда ли, Нэнси?
Гудпастер перевела нетвердое дыхание и сказала:
– Нет, я помню.
Лицо судьи покрылось розовыми пятнами.
– Я говорю о том, что я, по его словам, сказала. Вы утверждаете, что слышали это?
– Да, – ответила Гудпастер. – Вы все это говорили, ваша честь.
Судья резко развернулась к стенографистке.
– Выйдите вон отсюда! Это не нужно заносить в протокол. Ничего этого не нужно.
Секретарь суда поспешно удалилась.
Уоррен тихо проговорил:
– Если вы не откажетесь от ведения дела добровольно, я подам в другой суд ходатайство о вашем отводе. Прямо сейчас. Сегодня же. У нас будет открытое разбирательство. Я никогда не относился к судьям с неуважением, но на этот раз случай из ряда вон выходящий. Я прижму вашу задницу к стенке!
Уоррен остановился и решительно произнес:
– Я бы хотел пригласить вдову Трунг на небольшую беседу без присутствия членов суда. Я задам ей всего лишь один вопрос. Находилась ли когда-нибудь у нее или у кого-то из ее родственников в руках та квитанция из химчистки? Если она ответит нет и мне ее ответ покажется убедительным, значит, мы имеем дело не с предумышленным убийством. Некий неизвестный белый человек украл бумажник Дан Хо Трунга, возможно, взяв его с уже мертвого тела, а тремя днями позже этот же неизвестный мужчина забрал и одежду. И он, вероятно, был и свидетелем убийства.
– Почему ты так думаешь? – спросила Гудпастер. Стоя прислонившись к книжному шкафу в углу комнаты, она нахмурилась. Внезапно Уоррен понял почему. Его невысказанное до конца предположение подразумевало, что ему известно что-то такое, о чем больше никто в этой комнате не знал.
– Потому что Шива Сингх слышала звук выстрела. Через минуту или две после этого она подошла к витринному стеклу и увидела мужчину, то ли склонившегося к окну фургона, то ли выпрямившегося вслед за тем, как он сделал это. Индианка – никудышний очевидец, но не совсем же она слепая. Словом, кто бы ни был этот парень и что бы он ни делал, но он был там. Я имею в виду, что он находился на автостоянке, когда застрелили Дан Хо Трунга.
Обвинитель осторожно заметила:
– Допустим на минуту, что это правда. Но почему бы нам тогда не предположить, что этот неизвестный мужчина и убил Трунга?
– Это мог сделать и он. Может быть, он это и сделал.
Уоррену совсем нелегко было смотреть в глаза Нэнси Гудпастер.
– И почему Куинтана не мог застрелить Трунга, а потом выбросить его бумажник, предварительно вынув оттуда деньги? Кто-то другой этот бумажник подобрал и сбежал с квитанцией.
– Существует множество возможностей, – сказал Уоррен, – но набор фактов только один.
Он повернулся к судье, которая по-прежнему в мантии сидела за своим столом и курила одну сигарету за другой.
– Как бы все это ни повернулось, если у вдовы никогда не было той квитанции из химчистки, я просто обязан разыскать того мужчину. Мне нужна отсрочка. Как минимум на неделю. – Уоррен хрустнул пальцами и расслабил мышцы на спине. – В этот понедельник я начинаю процесс по делу Отта. Мне нужно столько времени, сколько займет моя работа в 342-м суде.
Паркер ткнула своим тупым пальцем в книгу-календарь.
– Вы ожидаете, что я велю присяжным отправляться по домам и две недели валять дурака?
– Если на это потребуется столько времени, – ответил Уоррен. – Да, я думаю, что так.
– Вообще-то вы наглец! Я должна все это обдумать, – спокойно сказала судья. – А тем временем вы пригласите эту Трунг на беседу и задайте ей свой вопрос. Может быть, вы и не услышите того ответа, на который рассчитываете, и это положит конец всей нынешней канители. Женщина еще в зале?
– Я предпочел бы, чтобы она там еще была, – сказал Уоррен.
Бейлиф снабдил еще одним кофейником свежего кофе членов суда, которые теперь уединились в комнате присяжных, рядом с офисом судебного координатора.
Мей Си Трунг снова заняла место свидетеля в зале. Уоррен напомнил ей, что она по-прежнему отвечает под присягой, несмотря на то, что заседатели теперь не присутствуют.
– Нет, – тихо сказала она. – Я никогда не видела этой квитанции. – Эта женщина забыла о подобных вещах. Обычно такие вещи носил в своем бумажнике ее муж.
– Адвокатуре разрешается подойти к судейской скамье.
Уоррен отправился туда первым. Гудпастер вплотную за ним.
– Давайте не будем заносить этого в протокол, – отмахнулась Паркер от секретаря суда, которая, как всегда, вертелась поблизости вместе со своим стенографом, укрепленным на высокой треноге. Судья, обвинитель и адвокат защиты образовали тесный кружок.
Уоррен отчетливо проговорил:
– Ваша честь, ввиду наличия в деле ключевого свидетеля, я прошу об отсрочке на время, необходимое мне для завершения работы по делу “Баудро”.
– Нет, я не могу разрешить этого, – сказала судья Паркер.
– Прошу прощения. Что вы сказали?
– Вы не глухой, адвокат. Если вы хотите приостановить этот судебный процесс для предъявления нового свидетеля, то сначала вы обязаны доказать мне, что его показания имеют прямое отношение к делу, что они серьезны и необходимы. Этого вы сделать не в состоянии. Вы не знаете, что скажет этот человек, и даже существует ли он вообще. И вы должны предъявить мне веские аргументы в пользу того, что сумеете его найти. Как вы намереваетесь сделать это? Вам не известно ни его имя, ни место жительства, ни то, как он выглядит. К тому же он вполне мог и уехать из города.
Похолодев от ярости, Уоррен сказал:
– Я знаю, что он белый и похож на Гектора Куинтану. Вероятнее всего, это бродяга, поэтому он не мог уехать из города. Я знаю, что у него одежда жертвы и, может быть, он эту одежду носит. Я знаю, что от того, сумею ли я найти его, может зависеть человеческая жизнь. И я обязательно его отыщу.
– Может быть, вы его отыщете, а может быть, и нет. Я должна соотносить ваши шансы с проблемой роспуска этого состава суда на десять, а то и больше дней, за которые они могут до последнего слова забыть все то, что здесь слышали. Мне придется подбирать новый состав присяжных. И кроме того, когда я вернусь из отпуска, мое служебное расписание будет абсолютно занято.
Уоррен понимал, что с новым составом присяжных он потеряет все, чего добился. Гудпастер объяснит Шиве Сингх, сколь ошибочно заучивать описание примет наизусть, так что на свидетельском месте после этого он увидит уже совсем другую женщину.
Стараясь сдержать гнев, Уоррен вцепился в край скамьи:
– Присяжные ничего не забудут. Что же касается вашего расписания, ваша честь, то это ваша личная проблема. Вы должны перенести сроки слушания.
– На это даже и не рассчитывайте, – сказала Паркер. – Я веду процесс, и этим все сказано. Давайте продолжать нынешний суд.
Уоррен решительно и резко заявил:
– В таком случае я требую, чтобы все дальнейшее было занесено в протокол.
Он сделал знак в сторону секретаря суда, которая послушно выдвинулась вперед, положив пальцы на клавиатуру своей машинки.
– Ваша честь, я официально прошу вас взять самоотвод по этому делу. Откажитесь от участия в процессе. Я хочу, чтобы был назначен новый суд и с другим судьей.
Лу Паркер обнажила зубы. Она несколько раз быстро вздохнула, словно спринтер перед стартом.
– На каком же основании?
– На основании наличия предвзятого мнения со стороны судейской скамьи.
– Из-за того, что я отклонила большую часть ваших дурацких протестов? Из-за того, что не позволила вам охотиться за несуществующим свидетелем? Очнитесь и выпейте кофе, адвокат! Вы снова перешли всякие границы.
Они уже больше не шептались. Их спор теперь мог слышать весь зал.
– Из-за всего этого, – разъярился в ответ Уоррен, – и еще из-за многого другого. Из-за того, например, что во время нашей первой встречи, когда вы передавали мне это дело, вы приказали не отнимать у вас времени попусту. Велели поторопиться и решить его без суда, сказав, что это “кит в бочке” для обвинения, – это ваши собственные слова. Сказали, что не обязаны знать факты, касающиеся существа дела, но, что вы не слепы и не глухи. И все это вы повторили в присутствии обвинителя три недели назад. Вы предполагали, что мы держим ушки на макушке. Сорок лет тюремного заключения для человека, настаивающего на своей невиновности, – надо сказать, неплохое предложение! Вы угрожали, что, если я вынесу дело Куинтаны на суд, я уже никогда больше не получу от вас назначений. Это вы тогда перешли всякие границы. Налицо явное нарушение юридических законов. Это то, что изо дня в день безнаказанно сходит вам с рук, но только не со мной. Я отказываюсь продолжать работу в этом суде. Я покидаю зал.
Негромко и совершенно хладнокровно судья Паркер сказала:
– А вот теперь я привлеку вас за оскорбление суда. У вас паршивая репутация. Так что можете быть уверены, что я добьюсь обвинения.
– Попробуйте. У меня здесь есть свидетельница. – Он указал пальцем в сторону Нэнси Гудпастер. – Она все помнит.
Полная самоуверенности, судья Паркер обернулась к своему старшему судебному обвинителю.
– Вы ведь не помните ничего этого, не правда ли, Нэнси?
Гудпастер перевела нетвердое дыхание и сказала:
– Нет, я помню.
Лицо судьи покрылось розовыми пятнами.
– Я говорю о том, что я, по его словам, сказала. Вы утверждаете, что слышали это?
– Да, – ответила Гудпастер. – Вы все это говорили, ваша честь.
Судья резко развернулась к стенографистке.
– Выйдите вон отсюда! Это не нужно заносить в протокол. Ничего этого не нужно.
Секретарь суда поспешно удалилась.
Уоррен тихо проговорил:
– Если вы не откажетесь от ведения дела добровольно, я подам в другой суд ходатайство о вашем отводе. Прямо сейчас. Сегодня же. У нас будет открытое разбирательство. Я никогда не относился к судьям с неуважением, но на этот раз случай из ряда вон выходящий. Я прижму вашу задницу к стенке!