Ирвинг Уоллес. Слово (Том 1)

   - Фантастика, - прокомментировал его слова Ренделл. Он подвинул свой стул поближе к издателю. - Тем не менее, Джордж, вы так и не открыли мне всю тайну. Того немногого, что вы сообщили мне в нашу первую встречу, было достаточно, чтобы я бросил все и присоединился к вам. Но теперь мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне и все остальное.
   - Я понимаю, что тебе хочется, - кивнул Уилер, - и в свое время тебе все откроют. - Тут он поднял палец. - Но еще не сейчас, Стив. В Амстердаме мы уже приготовили для тебя гранки. Как только мы прибудем на место, ты сам прочтешь Евангелие от Иакова и аннотированные материалы Пергамента Петрония во всей их полноте. Мне бы не хотелось портить тебе впечатления от чтения, дробя содержание по кусочкам. Надеюсь, ты и сам не против?
   - Вообще-то я против, но, думаю, что несколько дней смогу и потерпеть. По крайней мере, расскажите мне вот о чем: как выглядел Иисус?
   - Уверяю тебя, совсем не так, каким представляли его Леонардо, Рафаэль, Тинторетто, Вермеер, Веронезе или Рембрандт. Он совершенно не был похож на те массово продаваемые фигурки на кресте, которые можно увидеть в миллионах домов по всему миру. Его брат Иаков знал Его как человека, а не идола, о котором рассказывают на заутренях. - Уилер улыбнулся. - Потерпи, Стив...
   - Но более всего меня интересует, - перебил его Ренделл, - то, что вы рассказывали, будто после распятия Иисус выжил. Это что, предположение?
   - Вовсе нет, - акцентировал свой ответ Уилер. - Иаков был свидетелем того, что Иисус не скончался на кресте и не вознесся в небо, во всяком случае, не в 30 году нашей эры но жил и продолжал свою миссионерскую деятельность. Иаков предоставляет нам свидетельства того, что Иисус оставил Палестину...
   - И куда же он направился?
   - Цезарея, Дамаск, Антиохия, Кипр и, вполне возможно, Рим.
   - Я все еще не могу поверить. Иисус в Риме! Невероятно...
   - Стив, ты поверишь, и у тебя не будет никаких сомнений, - убежденно пообещал Уилер. - Как только ты собственными глазами увидишь аутентичные свидетельства, у тебя уже никаких вопросов не возникнет.
   - Ну а после Рима? - настаивал Ренделл. - В Риме он появился, когда ему было около пятидесяти четырех лет. Куда он отправился оттуда? Когда и где он умер?
   Вместо ответа Уилер поднял свое полное тело со стула.
   - Ты узнаешь обо всем в Амстердаме, в "Воскрешении Два", - пообещал он, затем махнул кому-то, стоящему в дверях. - А вот и мисс Николсон. Мне кажется, самое время отправляться на ленч.
   Таким был второй день на борту лайнера, и это было все, что Ренделл мог о нем вспомнить. Сейчас же он валялся в постели, и шел последний, пятый день плавания.
   Из соседней комнаты до него донесся голос Дарлены:
   - Стив, ты уже встал? Принесли завтрак!
   Ренделл уселся на кровати. На коленях лежали еще три программки.
   EVENTS DU JOUR
   Воскресенье, 9 июня.
   Это был третий день плавания, и по настоянию Уилера он был днем отдыха. В 11 часов утра Уилер, Наоми и Дарлена отправились на протестантскую воскресную службу в театральном зале. Ренделл открутился, сказав, что идет на урок французского языка в холле "Ривьера". Все вместе они пообедали в кают-компании "Шамбор" - гигантском ресторане. После обеда был бридж, дегустация вин, коктейль в "Кабаре де Атлантик", а после ужина в ресторане "Фонтенбло" - танцы и легкие азартные игры.
   EVENTS DU JOUR
   Понедельник, 10 июня.
   Четвертый день плавания, вчерашний. Несколько часов с Уилером и Наоми Данн, вопросы и ответы: как готовились к изданию все новые версии Библий начиная от Библии Короля Иакова, заканчивая Пересмотренной Стандартной Версией, чтобы понять, что было ранее, и что будет в Международном Новом Завете. Ренделл устал от разговоров и потому на капитанском приеме выпил слишком много виски и красного вина.
   EVENTS DU JOUR
   Вторник, 11 июня.
   Сегодня.
   Ренделлу впервые предстояло узнать о составе занятых в амстердамском проекте "Воскрешение Два" специалистов и коротко ознакомиться с личностями консультантов из Британского Музея, с которыми предстояло встретиться в Лондоне завтра. Кроме того, его должны были ознакомить с составом его личной команды в Амстердаме и теми консультантами, с которыми можно было свободно общаться в Париже, Франкфурте на Майне и Риме при подготовке рекламной кампании.
   - Стив, твои яйца совершенно застынут! - вновь послышался голос Дарлены.
   Ренделл отбросил последний буклет и вскочил с кровати.
   - Иду, дорогая! - крикнул он.
   Последний день плавания начался.
   * * *
   ГДЕ-ТО ОКОЛО ПОЛУДНЯ все трое вышли на палубу, не прекращая ранее начатой беседы. Дарлена, которую сегодня Ренделл видел лишь мельком, играла в пинг-понг с каким-то прилизанным, развратного типа венгром. Сейчас же Ренделл съежился на палубном шезлонге, рядом с ним располагались почесывающийся Уилер и кутающаяся в плед Наоми Данн.
   Лайнер приближался к Англии, и, если не считать легкого волнения, океан был гладким. Плотно сбившиеся тучи скрыли солнце, воздух заметно остыл. Ренделл засмотрелся на линию горизонта, зачарованный полосой белой пены за кормой корабля. Краем глаза он заметил флагшток между двумя мачтами, удивился, что на нем не было трехцветного флага, но тут же вспомнил, что его поднимают только при входе в порт. А потом пришлось прислушаться к словам Уилера, который продолжал характеризовать состояние дел:
   - Итак, ты уже имеешь общее представление о том, чем занимается наша штаб-квартира в Амстердаме. На данном этапе более всего меня беспокоит проблема обеспечения безопасности. Давай я обрисую тебе обстановку. Итак, мы имеем "Гранд Отель Краснапольский", прямо на самой оживленной площади Амстердама, на Дам, напротив королевского дворца. "Воскрешение Два" полностью занимает и контролирует два из пяти этажей гостиницы. После того, как мы, пять издателей-директоров проекта - председатель нашей рабочей группы, доктор Эмиль Дейчхардт из Германии, сэр Тревор Янг из Великобритании, месье Шарль Фонтен из Франции, синьоре Луиджи Гайда из Италии и ваш покорный слуга - обставили и заняли эти два этажа, две пятых всего здания сделались непроницаемыми для каких-либо утечек информации. Но, тем не менее, хоть у нас имеются эти два этажа, гостиница открыта для каждого желающего. Поверь, как только мы были полностью готовы к изданию, а затем уже начали печать нашего пересмотренного Нового Завета, большую часть времени у нас тут же стал занимать вопрос безопасности. Это была сложнейшая и тяжелейшая проблема: продумать, как прикрыть все дыры, предупредить любую возможную опасность.
   - И как же вы справились со всем этим? - спросил Ренделл. - Сделался ли "Отель Краснапольский" после этого полностью безопасным?
   - Думаю, что так. Я надеюсь на это.
   Наоми приподнялась в своем шезлонге.
   - Стив, вам может показаться, будто мистер Уилер не совсем уверен в решении данной проблемы. Сама же я могу сказать, что видела, как готовили "Краснапольский". Он абсолютно непроницаем. Сейчас это самая настоящая крепость в смысле безопасности. Фактом остается то, что вот уже двадцать месяцев мы работаем там, но никто снаружи не имеет ни малейшего понятия о значительности и масштабах происходящего внутри... Мистер Уилер, вы должны сообщить Стиву о наших результатах в области обеспечения безопасности - ни в прессу, ни на телевидение, ни на радио не проникло ни словечка; за все это время до инакомыслящих священников-раскольников не дошло даже слухов.
   - Это правда, - согласился с ней Уилер, почесывая шею. - И все равно, я ужасно беспокоюсь, когда думаю о двух решающих месяцах. Секретность становится для нас все более важной. Несмотря на то, что мы располагаем самой опытной службой безопасности, которую смогли для нас обеспечить охрана и сыщики, набранные из бывших сотрудников ФБР, Скотланд Ярда и Сюртэ, которых возглавляет один голландец, инспектор Хельдеринг, бывший офицер Интерпола - я все равно продолжаю беспокоиться. Я хочу сказать, что кое-какие слухи относительно нас все же ходят, и кое-какое давление на нас уже производилось, как со стороны прессы, так и со стороны священников-раскольников, которым уж очень хотелось бы знать, чем же таким мы занимаемся.
   Вот уже второй раз в разговоре мелькнуло это слово, зацепившее внимание Ренделла.
   - Священники-раскольники, - повторил он вслух. - Мне казалось, будто все священники, без всякого исключения, хотели бы сотрудничать с вами, чтобы сохранить тайну до последней минуты. Весь мир, как единое целое, равно как и все люди, будут в выигрыше, когда появится ваш Новый Завет.
   Уилер, задумавшись, глядел на волны, потом спросил:
   - Вы когда-нибудь слышали о преподобном Мартине де Фрооме, пасторе из Вестеркерк, крупного собора в Амстердаме?
   - Я что-то читал о нем. - Тут Ренделл вспомнил свой разговор с Томом Кэри в Оук Сити. - Опять же, один мой приятель из моего родного города большой почитатель де Фроома.
   - Ну а я вовсе не почитатель де Фроома, совсем даже наоборот. Но все эти младотурки в среде клира, которые желают перевернуть ортодоксальную Церковь, превратить ее в направленную на социальную деятельность коммуну, а веру и Христа выбросить к чертовой матери - все они де Фроома поддерживают. Он крупная шишка в "Недерландс Хервормд Керк" - Голландской Реформированной Церкви. И наш домине де Фроом - "домине" это его титул - повсюду распускает свои щупальца, подрывая и подкапываясь под протестантскую церковь во всем западном мире. Он наша самая большая угроза.
   Ренделл был ошеломлен.
   - Как же он может быть угрозой для вас - издателей, несущих миру современное, пересмотренное издание Нового Завета?
   - Как? Дело в том, что де Фроом еретик, исповедующий и проповедующий критицизм. И на него влияет еще один еретик - Рудольф Бультман, богослов из Германии. Де Фроом скептически относится к изложенным евангелистами событиям. Он считает, будто Новый Завет должен быть демифологизирован, очищен от чудес - превращения воды в вино, насыщения толп пятью хлебами и двумя рыбами, подъема Лазаря со смертного одра, от Воскрешения и Вознесения - пока этот документ не станет что-то значить для современного, образованного человека. Он считает, будто ничего об историческом Христе узнать невозможно. Впрочем, де Фроом вообще отвергает существование Иисуса, он даже пытается внушить, что сам Иисус может быть принят лишь в качестве подпорки для нового послания в христианстве, но и тогда единственной ценностью будет одно только послание, и то, если оно станет уместным и рациональным для современного человека.
   - Выходит, вы хотите сказать, что де Фроом верит только лишь в Христово послание? - спросил Ренделл. - И что же он хочет делать с этим посланием?
   - Ну, основываясь на собственном понимании этой идеи, де Фроом желает сделать церковь политизированной и социализированной, чтобы она интересовалась, в основном, лишь каждодневной жизнью на земле, чтобы она исключила понятия небесного рая, Христа как Мессии и таинств веры. И даже более того. Очень скоро ты сам обо всем услышишь. И теперь можешь понять, как такой анархист, как де Фроом, мог бы воспринять Евангелие от Иакова, Пергамент Петрония, да и вообще - весь наш Международный Новый Завет с его открытием реального Христа. Де Фроом сразу же понял бы, что наше открытие может укрепить церковную иерархичность и ортодоксальность, оттолкнуть сомневающихся среди клира и верующих от церковного радикализма, а это приведет к укреплению традиционной церкви. И тогда всем амбициозным планам де Фроома наступит конец, равно как придет конец и церковной революции.
   - А разве де Фроом знает что-то про "Воскрешение Два"?
   - У нас есть причины считать, будто он подозревает, чем мы занимаемся и что готовим в "Краснапольском". У него десятки шпионов, их у него больше, чем у нас охранников. Пока что мы уверены лишь в том, что до настоящего времени детали нашего открытия ему не известны. Как только он их узнает, через месяц или около того мы сможем его услышать, и тогда он подсечет весь наш бизнес, прежде чем мы сможем выпустить в свет полное издание и все имеющиеся у нас доказательства. Так что сейчас, с каждым днем, он делается для нас все опаснее. По мере печатания Международного Нового Завета становятся доступными все новые и новые листы гранок, и некоторые из них могут попасть де Фроому в руки еще до того, как наше издание будет доступно для публики. Если такое случится, он сможет серьезно навредить нам - а может даже и уничтожить нас - путем продуманного заранее и рационального искажения фактов или же с помощью другой ложной информацией. Любая утечка сведений к журналистам или де Фроому сможет нас погубить. Стив, я говорю это тебе, потому что в то же мгновение, как только де Фроом узнает о твоем существовании, о месте, занимаемом тобою в нашей компании, ты сразу же станешь для него одной из главнейших целей.
   - От меня он ничего не получит, - пообещал Ренделл. Никто не получит.
   - Я хотел всего лишь предупредить тебя. И ты должен будешь держать ушки на макушке каждый день и каждый миг. - Уилер снова задумался. - Дай-ка подумать, не пропустил ли я чего-нибудь еще, что ты должен знать про "Воскрешение Два".
   А после того, как он заговорил снова, эта ранее пропущенная информация заняла у него чуть ли не час.
   Теперь издатель переключился на внутренний круг личностей, наиболее прямо занимающихся подготовкой Международного Нового Завета. Первым он отметил итальянского археолога, профессора Августо Монти, который и совершил сенсационное открытие. Профессор Монти, связанный с Римским Университетом, проживал со своей младшей дочерью, Анжелой Монти, на вилле, расположенной в окрестностях Рима. Далее, имелся француз, профессор Анри Обер, известный ученый и глубокий специалист, который устанавливал подлинность папируса и фрагментов пергамента в собственной лаборатории по определению возраста предметов с помощью радиоуглеродного метода, которая располагалась в Парижском национальном центре научных исследований. Он сам и его жена Габриэль, с которой он жил уже много лет, были очаровательной парой.
   Далее, рассказывал Уилер, в этот тесный круг входил герр Карл Хенниг, известнейший издатель из Германии, чьи типографии находились в Майнце, а главный офис компании - во Франкфурте. Хенниг, вечный холостяк, занимался изучением жизни Гутенберга и был жертвователем Гутенберговского Музея, расположенного по соседству с его типографией. И, наконец, в этот тесный круг был включен доктор Бернард Джеффрис, пожилой богослов, текстолог и специалист по арамейскому языку, возглавляющий Богословский Колледж в Оксфорде, равно как и его молодой ассистент и протеже, доктор Флориан Найт, ведущий исследования в Британском Музее для доктора Джеффриса. Доктор Джеффрис и возглавлял международный коллектив, который готовил перевод Евангелия от Иакова.
   Рассказав все это, Уилер с трудом поднялся со своего шезлонга.
   - Что-то я устал. Пойду прилягу, а через несколько часов встретимся за ужином. Сегодня последний вечер на борту, так что смокинг можно не надевать. Послушай, Стив, доктора Джеффрис и Найт будут первыми, с кем ты встретишься завтра в Лондоне. Думаю, что Наоми вкратце расскажет тебе про них. - Он полуобернулся. - Наоми, в руки твои передаю нашего уважаемого публициста. Не отпускай его.
   Ренделл проследил за тем, как издатель удаляется, а потом его взгляд встретился со взглядом Наоми. Их разделял пустой шезлонг в красную полоску.
   Неожиданно Наоми скомкала плед и отбросила его в сторону, затем выпрямилась на своем сидении.
   - Еще минутка здесь, и я превращусь в ледышку, - сказала она. - Если вы хотите выпить хотя бы вполовину меньше, чем я, можете меня угостить.
   Ренделл поднялся.
   - С удовольствием. Куда пойдем? Или вы предпочитаете "Ривьеру"?
   Наоми отрицательно тряхнула головой.
   - Слишком много пространства, слишком много людей и скрипичной музыки. - Черты ее лица, обычно резкие, сейчас смягчились. - В "Атлантике" обстановка более интимная. - Она сняла свои очки в роговой оправе. - Ведь вы же предпочтете местечко поинтимнее, не так ли?
   * * *
   РЕНДЕЛЛ С НАОМИ ДАНН СИДЕЛ в отдельной кабинке "Кабаре де л'Атлантик", неподалеку от танцевального пятачка, где француз-пианист наигрывал душещипательный парижский шансон "Melancolie". Они заканчивали уже по второй порции виски со льдом, и Ренделл чувствовал себя под хмельком.
   Он не в первый раз посещал "Кабаре де л'Атлантик", ставший его любимым убежищем на лайнере "Франс". Сейчас он с Наоми сидел между двумя барными стойками. Бар с напитками находился прямо перед ними, в затемненной нише. На табуретах перед ним сидело несколько пассажиров, а красавчик-бармен, похожий на ведущего актера "Комеди Франсез", определял заказчиков по миниатюрным флажкам всех стран, украшающим стены и столы бара. За спиной у Ренделла был закусочный бар в форме подковы, который открывался в полночь и где типичный французский шеф-повар подавал полуночникам луковый суп, горячие сосиски в булочках и тому подобные вкусные вещи.
   - Итак, Стив, завтра в шесть утра мы прибываем в Саутхемптон, услышал Ренделл голос Наоми Данн. - Если учитывать таможенный досмотр и паспортный контроль, на берег мы сойдем часов в восемь утра. И не знаю, то ли мы поедем вместе с мистером Уилером в Лондон на машине, то ли поплывем на пароме до станции Виктория. В Лондоне мы сразу же отправим вас двоих в гостиницу "Дорчестер". Мистер Уилер и я задержимся в Лондоне лишь настолько, чтобы представить вас докторам Джеффрису и Найту из Британского Музея. Убедившись, что у вас все в порядке, мы тут же отправляемся в Амстердам. Вы же можете остаться с Джеффрисом и Найтом, задавать им различные необходимые вопросы, записывать ответы, и, если понадобится, остаться на ночь. И только после этого вы можете отправляться в Амстердам. Уверена, что встречу с этими двумя джентльменами вы найдете весьма интересной.
   - Я тоже надеюсь на это, - заметил Ренделл. - После двух коктейлей в голове приятно шумело, и ему хотелось, чтобы это блаженное состояние не проходило. Он остановил официанта и спросил у Наоми:
   - Как насчет того, чтобы повторить?
   Женщина милостиво кивнула.
   - Я останусь с вами так долго, сколь вам будет угодно.
   Ренделл заказал по коктейлю и вновь обратился к Наоми:
   - Эти британцы... с которыми я встречусь... Может мне следует что-нибудь знать про них, про их особые функции в "Воскрешении Два"?
   - Ладно, давайте быстренько расскажу, пока еще не свалилась под стол.
   - По вам не видно, чтобы...
   - По мне никогда не видно, что я пила, - ответила Наоми. - Дело в том, что я никогда не пью. Но вот сейчас у меня начинает кружиться голова. Кстати, на чем это мы остановились? Ага. Первое, доктор Бернард Джеффрис. Это один из ведущих богословов во всем мире, специалист по языкам, употреблявшимся в Палестине первого века нашей эры - ну, вы понимаете, греческий, которым обычно пользовались оккупанты-римляне; иврит, употребляемый священниками в палестинских синагогах, и арамейский, диалект древнееврейского языка, на котором разговаривали простые люди и сам Иисус. Джеффрис: ему уже около семидесяти лет, довольно милый в общении; громадный, будто гризли, с маленькой головой и мелкими чертами лица, носит пенсне, пользуется тростью из ротанга. Он ведущий преподаватель Колледжа Ориенталистики Оксфордского Университета. Если же говорить точнее, он профессор Королевской Кафедры древнееврейского языка. Помимо всего этого он еще является председателем Богословского Колледжа. Короче говоря, лучше него в этой области нет никого.
   - И он занимается одними языками?
   - Теперь уже не только ими. Джеффрис намного больше, чем филолог. Он еще и папирусолог. Помимо этого, он специалист по Священным Писаниям и сравнительному религиоведению. Именно он возглавлял международный комитет по переводу текстов Петрония и Иакова. Впрочем, он сам расскажет об этом. Несмотря на то, что Джеффрис весь такой важный тип, намного полезнее для вас будет его протеже, доктор Флориан Найт.
   Тут пришел официант с заказанными коктейлями. Ренделл чокнулся своим стаканом с Наоми, после чего они выпили.
   - Так, - продолжила она. - Доктор Найт, это уже совершенно другой тип. Он из тех, кого в Оксфорде называют профессорскими сынками. Он сам занимается - или его попросили об этом - тем, что замещает доктора Джеффриса на лекциях и семинарах в Колледже Ориенталистики. Джеффрис тянет его наверх, чтобы сделать своим преемником. После семидесятилетия сам Джеффрис должен уйти в отставку, так что, как нам кажется, доктор Найт займет пост профессора Королевской Кафедры. В любом случае, доктор Джеффрис и доктор Найт не похожи как день и ночь.
   - Как это понимать?
   - Внешностью, темпераментом, всем. Доктор Найт - это один из пресловутых скороспелых и эксцентричных английских гениев. Он слишком молод, чтобы быть тем, кем он стал. Ему тридцать четыре года или что-то около того. Похож он, скорее всего, на Обри Бердслея. Вам никогда не приходилось видеть портретов Бердслея? Стрижка в стиле Бастера Брауна, глубоко посаженные глаза, нос похож на орлиный клюв, оттопыренная нижняя губа, громадные уши, длинные тонкие руки. Вот вам и доктор Флориан Найт. Пискливый голос, неестественное поведение, вечные нервы, но сам он абсолютное чудо во всем, что касается новозаветных языков и научных исследований по данному вопросу. Так, а теперь, как все получилось. Два года тому назад доктору Джеффрису понадобился кто-нибудь, кто бы проводил для него - и для переводческого комитета - исследования в Британском Музее; там у них имеются бесценные ранние экземпляры Нового Завета. Доктор Джеффрис уговорил Найта, чтобы тот перебрался из Оксфорда в Лондон и стал работать в Музее как читатель...
   - Читатель? Как это, "читатель"?
   - Так англичане называют исследователей. Ну ладно, завтра вы встретитесь с доктором Найтом, а потом он и сам отправится в Амстердам в качестве вашего консультанта. В нем вы найдете ценный источник сведений, полезных при подготовке рекламной кампании. Я уверена, что вы с ним столкуетесь. Ах, да, одна неприятная мелочь. Доктор Найт глуховат - такая вот неприятность для еще молодого человека - поэтому он пользуется слуховым аппаратом, что делает его весьма стеснительным и, довольно часто раздражительным. Но вы с ним столкуетесь. Мне кажется, что в этом вы как раз хороши.
   Наоми подняла свой пустой бокал и глянула испытующе на Ренделла.
   - Хорошо, - понял тот. - Думаю, что и сам пропущу стаканчик.
   Он дал знак бармену, после чего к ним подошел официант, и Ренделл повторил заказ, а затем повернулся к Наоми Данн. Каштанового цвета волосы, связанные в узел, смуглая кожа лица, прямой нос и тонкие губы все еще придавали женщине вид строгости. Хотя, после трех порций шотландского виски серые глаза глядели уже с большей терпимостью, опять-таки, изменилось и аффектированное до сих пор, святошеское выражение лица. Любопытство Ренделла относительно Наоми еще более возросло. Ведь за все пять дней плавания как женщина она так и оставалась для него загадкой. Он даже размышлял, а может ли она вообще вести себя по-женски.
   - Хватит о делах, Наоми, - предложил Ренделл. - Может, поболтаем о чем-нибудь другом?
   - Как хотите. О чем вы желаете говорить?
   - Ну, во-первых, обо мне и о том, как вы меня себе представляете. Вспомните ваши последние замечания. Вот вы сказали, что у меня не будет каких-либо трудностей с тем, чтобы справиться с Флорианом Найтом. Еще вы заметили, что вам кажется, будто бы я хорош в этом. Что вы хотели этим сказать? Это что - сарказм или, все-таки, комплимент?
   Прежде, чем Наоми успела ответить, пришел официант, который принес им виски и убрал пустые бокалы.
   Когда официант ушел, Наоми взяла стакан, задумалась, затем подняла голову.
   - Когда я увидала вас в первый раз, вы были мне неинтересны. До недавнего времени я судила о вас превратно. Мне не нравятся люди, занимающиеся рекламным бизнесом. Они, как мне кажется, пребывают в каком-то фальшивом, притворном мире. Они жонглируют мнениями публики, и для них нет ничего святого.
   - Если говорить о большинстве из них, то это так.
   - Ага, и тут появляетесь вы. Выглядящий таким довольным, таким высокомерным, таким далеким от остальных людей. Я была очень обижена на вас. Ведь вы глядели на нас с таким превосходством, как будто все мы были глупые, озабоченные на почве религии клуши.
   Ренделл не мог позволить себе даже самую мимолетную улыбку.
   - Смешно, - сказал он, - когда я впервые увидал вас, то почувствовал, что вы недолюбливаете меня за то... за то, что я недалекий мирской типчик, в котором недостаточно веры и преданности идее. - Он помолчал. - Ну хорошо, и вы до сих пор испытываете ко мне подобные чувства?
   - Если бы так было, я бы не разговаривала сейчас с вами, - искренне ответила та. - Пребывание рядом с вами в этом плавании заставило взглянуть на вас по-новому. Кстати, чувствую, что вам стыдно за то, что вы пригласили меня сюда.
   - В какой-то мере вы правы.
   - И я догадываюсь, что вы более чувствительны и ранимы, чем мне представлялось сначала. Что же касается моего замечания относительно того, что вы будете способны перебороть Найта, что вы хороши в этом, то это было комплиментом. Вы умеете быть очаровательным.
   - Спасибо. Давайте выпьем за это.