Страница:
Не раньше, не позже, мать их собачью перетак.
Говорю: «Ложись, сфотографирую!» Делает вид, что боится и убегает. Или — делает вид, то она про кровать впервые слышит, а меня впервые видит и русского языка не понимает.
Дожили.
Полночи ловила кадр, как она спит. Полночи она прыгала с кровати, как только раздавалась жужжание фотоаппарата. В результате, не выспались обе, а фоток так и не наловили.
Один только кадр сделала. Называется: «Алиса! Они беня бытали! Но я им ничего не скасал…»
Кстати, мы на плите — за ненадобностью оной — садик разбили… Герань вот выращиваем… Нет, не едим! Геранью я Варвару шантажирую. Когда она вредничает и доводит меня до ручки, говорю: «Всё! Живите, как хотите, делайте что хотите, гулять не пойду, писайте в герань!»
Так что наше гнездо наполнено уютом, теплом сердец. И киловаттами излучаемой вредности.
Просто живем
Когда мы погружаемся в свои эмоции-переживания, то работает правое полушарие мозга, отвечающее за образное мышление.
Чтобы полегчало, надо «включить» левое полушарие, которое отвечает за логику и анализ. Когда ты начинаешь продумывать последовательность действий, организационные вопросы, то в голове наступает баланс и равновесие. Взгрустнулось? Ремонт-уборка-разбор шкафов ждут тебя! А уж посуда в мойке как ждет, как тянет свои грязные ручонки! Вымоешь это свинство фаянсовое — глядь, и вправду полегчало!
Прикольно, что за «лингвистику» и языки тоже отвечает левое полушарие. «Так что, Галя, — сказала я себе, — пиши, пиши, пиши. Истории, статьи в газету, рассказки на форум». Кстати, врет человек тоже левым полушарием».
Я смеюсь и угощаю собаку.
Прочитала исторические заметки о Робин Гуде, которого, по новейшим сведениям, и не было вовсе (собирательный образ). По этой и по некоторым другим причинам, изображение Робин Гуда в 2005-м году даже сняли с герба города Ноттигема. Но самое интересное, что «Робин» — это птичка малиновка! Вот, в чем интересность! Мы с тобой родственники по птицам, Робин! (Подпись: Галка.).
Уши поджимаются, смотрит снизу вверх, из-под бровей, как забитая старушка. Это выражение на лицо надевается в разных обстоятельствах; иногда в тему, иногда — просто для профилактики моих воспитательных приступов. Она знает: стоит ей только сделать такое лицо, как я начинаю хохотать и говорить сквозь хохот: «Ой, Варвара, какая же ты все-таки смешная!»
Если Варвара в каких-то обстоятельствах не знает, как реагировать, перво-наперво надевает эту свою потешную рожу: «Бить бу…?» На всякий случай. Чтобы, ежели чего, оскудела рука дающего.
Так и я недавно — поймала себя на таком же выражении лица, когда услышала в свой адрес: «Галя, дорогая…»
Уши прижала, мало ли…
По привычке разговариваю с почтой, радио, телевизором и рекламой. Говорю перхоти «Нет» и спрашиваю «Как?», если написано: «Спроси меня, как?» И от возможностей увеличить член искренне радуюсь — за кого-то. Только можно меня не спамить?…
Время было позднее — ближе к полуночи, а он лежал себе — маленький и слишком розовый для середины ночи. Лопасть была сломана — вот в чем причина! А колеса (шасси?) вполне исправные и палка-держалка на месте и даже пилот в окне цел-невредим!
Не испытывая ни малейшего сомнения, наплевав на объявления вроде «никогда не дотрагивайтесь до найденных бесхозных вещей», я сунула руку в урну и достала вертолет.
И покатила по асфальтовой дорожке! Мимо домов! Мимо пожарной части! Мимо прохожих!
Кому из нас — мне или Варваре — вертолетик доставил больше радости, трудно сказать наверняка. Варвара бежала рядом и вопила: мам, дай мне покатать, ну дай!
Я жадничала и не давала, и катила, катила! Лопасти крутились, летчик из окошка рукой махал! (Немудрено, что от такого пилотирования он потерпел аварию, выпендрёжник!).
Иногда вертолетик взлетал. Стоило поднять палку-каталку, и вертолет взмывал (а куда с крепежа-то денешься?).
Варвара вставала на задние лапы, охала, растирала поясницу, тут же о ней забывала и скакала, надеясь все-таки дотянуться, схватить странный объект на палке, унести в куст и изучить его вплоть до полной расстыковки.
Но погибнуть вертолету столь неавантажным способом — в кустах у дороги — я не дала. Выбрав местом последней посадки следующую урну, туда торжественно и поместила взлохмаченное (от езды и взлетов) воздушное средство веселого малышового розового цвета.
Одинокую, но вполне пригодную для апортов палку-каталку предложила Варваре… «Давай, — говорю, — покидаю?»
— С ума сошла? — зевнула Варвара. — Еще не хватало мне, старой, больной, уставшей, не спавшей уже целый час, за палками бегать.
И пошли мы домой. Эх, жалко, вертолет в урне остался, а то он бы нас подбросил.
Пару часов назад общалась с двумя милейшими американскими отроками. Продавщицы, вишь, в магазинах от меня нос воротят (выгляжу, увы, не люкс), а служители Церкви Христа сразу ко мне по прямой идут, улыбаются и беседы заводят. Ну, отчего ж не поговорить? Как люди другие живут, как мыслят, как с собеседником работают. Братья ж, можно сказать, по разуму.
Американцы потешные. В белых рубашечках, темных наглаженных брючках, с бирочками на лацканах: Бейни такой-то, служитель (не апостол ли?) Церкви Христа, и Джуд такой-то, тоже почти апостол.
По убеждениям мы с ними в общем похожи: сейте разумное, доброе, желательно вечное — и воздастся… Только в вопросах курения и выпивки не сошлись.
Один раз я удивила мальчиков. (Настроение было хорошее, разговорчивое и резвящееся). Учитель наш, говорю, Бернард Вербер, завещал… Захлопали они длинными ресницами. Не слышали о таком…
— Ну как же, — говорю. — Писатель Бернард Вербер — веселый философ и француз, что часто одно и тоже…
Пожали плечами. Что им, американцам, какой-то француз.
К чему говорю-то. Общались мы по-русски, но язык они знают с пятого на десятое. Джуд, который тут «уже две зимы», еще худо-бедно объясниться может, хотя медленно и не всегда верно. А рыжая душка Бейни тут только «пять месЯцев» — ему туго приходится, особенно, если спросить беднягу, не ездил ли он поклониться Гробу господню.
Трудновато им сеять — без языка-то. Проявила милосердие (Господь на небесах видит!) и говорю: «Если вам трудно по-русски, то можем говорить по-английски. Я не очень хорошо говорю, но понимаю». И для убедительности ученым жестом поправила очки (сол-нцезащитные) на носу.
Мальчики обрадовались и давай услаждать мой слух американскими переливами. Я понимаю три слова: «чоч» (церковь) и «Иисус Христос». А что еще надо для религиозной беседы?
Расстались довольные друг другом. Они — что поговорили. Я — что послушала и не загипнотизировалась идеей. Руки друг другу пожали и расстались.
Иностранный язык — сами понимаете — дело такое. Было бы собеседник для тебя в луче света, остальное и неважно.
Как дошла я до такой пешеходной жизни? Упрямством, стеснительностью и тягой к дешевым эффектам. Вот захотелось знакомую удивить! Поэтому звонить ей не стала, как добираться до нее — понятия не имела, знала только название станции метро и визуальное расположение дома на улице. Спросить у народа по-французски не умела, а по-английски стеснялась. Особенно, после неудачи в вокзальном киоске, когда продавщица никак не понимала, что меня интересует карта города. Предлагала то большие «энциклопедии», то телефонные справочники, то жетоны для автоматов, а мне нужна была простая карта на одном листе. Чтобы показать, чего я от нее добиваюсь, вытащила карту Москвы, показала. «Не, — покачала она головой, — карты Москвы у нас нет…» (дурында!).
Я вышла из здания вокзала, осмотрелась, включила голову и внутренний компас, и решила, что «мне — туда».
И пошла в ту сторону, куда влекло сердце. «Заодно и погуляю», — подумала я. Но жара была за 30 градусов, гулять не очень-то и манило.
Шла, шла, через парки, бульварчики, улички. Главное, с собой были сигареты. Вдвоем идти всегда веселее.
Через некоторое время включенная голова сказала, что я дура набитая и делаю явно лишнюю работу. Ведь знаю название ее станции метро, а метро — это же Клондайк карт и направлений!
Как все нормальные люди, я решила в буквальном и переносном смыслах не париться и просто на метро уехать. Но не разобралась с покупкой билета. На станции никого, стоят автоматы и турникет. Никаких надписей для тупых нет. У меня деньги только на карточке Visa, налички — всего ничего. Потанцевала я у турникета и вернулась к карте в вестибюле.
Определила, где нахожусь и сколько станций метро до «моей». Восемь.
А карты в метро там очень удобные: не схема на белом поле, а нормальная карта города с улицами и со значками станций. Посмотрела, на какой улице следующая станция, и пошла в том направлении.
Так, первый этап и шла — по значкам станций, благо, они были почти по прямой. Часа через полтора заметила знакомые объекты, где когда-то проезжала с приятельницей на машине. А раз проезжала, значит, иду верно.
На зрительную топографическую память никогда не жаловалась, шла смело. Иногда, прикола ради, приставала к прохожим, произнося на своем леонидско-английском языке французское название станции метро.
Верной ли дорогой, мол, иду, товарищи? Вне зависимости от понимания моих словесных круцефиксов, все брюссельцы были дружелюбны и милы. А вы можете без запинки сказать «Gribaumont»? (Про себя назвала станцию «Канал Грибоедова».).
Поход решила завершить не просто в точке Б, а с шиком, по внутреннему радару выйдя даже не к станции метро, а к магазину, расположенном за пару кварталов от дома подруги. Купила себе холодного бельгийского вишневого пива и вкусных американских сигарет.
В этом магазине мы с приятельницей и встретились. Незапланированно!
Ее челюсть долго прыгала по ступеням.
Вот какая я молодец. А теперь пошла с работы домой. Тоже, что характерно, без карты!
Двигаясь по ощущениям — на тепло, так сказать, домашнего очага.
Или вот еще случай про нашу «полковую кобылу». То есть про меня и английский язык.
Заграбастала меня служба безопасности в аэропорту Вены. По ложной наводке, подозревая в перевозке чего-то страшного (канистры водки?). Долго пытали про какого-то «резидента» (Residence — место жительства), при этом вертя в руках мой паспорт. Я думаю — если паспорт в руках, значит, место жительства можно прочитать? Или где? Притом, что спрашивают не стандартное «Where are you from?», a «Who are you resident?» Или мне так послышалось — «ху» (кто). А так как фильмов про шпионов советской страны я посмотрела больше, чем имела контактов со службой безопасности международных портов, то в голове заклинило — решила, что спрашивают про «резидента», стрелки, наркотики. На полном серьезе! Струхнула слегка. Говорю: «Нет у меня никакого резидента». Дядьки удивились, сочли меня невменяемой «гражданкой мира» — без места жительства, обшарили весь чемодан. Но водки-кокса-анаши я не везла, совесть была чиста. Летела из Брюсселя, а до этого — из Льежа, который на границе с Голландией.
Услышав про Голландию, дядьки снова оживились, я, впрочем, тоже — вспомнила о своей журналистской профессии и решила вести наблюдение за работой таможни. Вживую. Ну и пусть на примере моего чемодана.
Проваландались с чемоданами-допросами. Их трое — говорящих на английском с диким немецким акцентом, я — одна, русская, с борта франкоговорящего самолета, в немецкоговорящей стране, бекаю-мекаю на английском с диким рязанским акцентом.
В тот момент мне было не так чтобы сильно весело — дело как раз дошло до вопросов об адвокате, но по следам ситуации можно написать веселый рассказик о своем идиотизме.
Мужики-таможенники, кстати, еле от меня потом отделались: предлагала им разделить со мной радость покупки и перевозки через полмира собачьего матраса, новых поводков и поилок. Товаров, не менее важных в жизни, чем водка и кокс.
Да, с языком я на «вы». Финского приятеля, к которому я все-таки съездила в тот раз на Рождество, первое время упорно называла: «The Tommi», из закоулков памяти вытащив знание о том, что в английском языке надо все время вставлять артикли. Не важно куда. Чем чаще, тем лучше.
А как я в Стокгольме не могла вспомнить, как будет «кофе» по-английски, рассказывала? Да рассказывала точно! Но еще раз расскажу, любимая история.
После очередной экскурсии по местам боевой славы Карлсона, который, как известно, мотылялся по крышам Стокгольма, мы с подругой решили заскочить в кафе и выпить кофе с «пироженкой». В кафе было тихо и безлюдно, за стойкой стояла приветливая китаянка (кореянка, японка). Она улыбнулась нам и произнесла что-то, отдаленно напоминающее «бурбурбур-мур-мурмур». То есть на классическом английском в легком шведском флере.
Поняв, что ей надо что-то немедленно ответить, причем тоже на английском, я впала в состояние, которое психиатры называют «ступор». То есть стояла и, глядя на китаянку (кореянку), неприлично пучила глаза и беззвучно разевала рот. Как по-английски будут «кофе» и «пирожное» я забыла напрочь. Барьер языковой случился, тудыть его в качель!
Китаянка ждала и вежливо улыбалась.
Я молчала.
Пауза затягивалась.
Китаянка рискнула еще раз: «Бурбрумур?»
Я собралась, вдохнула, выдохнула и выдала: «Ху из он дьюти ту дэй?»(«Кто сегодня дежурный?»), так наша школьная учительница приветствовала класс все 6 лет.
Подруга засмеялась и выбежала из кафе. Китаянка непонимающе улыбалась и хлопала ресницами. Потом сказала — больше сама себе: «Ок, coffee».
Я вышла с чашками на терраску и, вытирая трудовой лингвистический пот, села рядом с подругой пить кофе. Пироженое она потом нам отдельно купила.
В общем, с иностранными языками у меня все хорошо!
Но мой звездный час случился, когда я улетала из Вены и везла с собой маленькую собачку породы бассенджи. Живую. Из Европы в Екатеринбург. Ну, мамка-нянька-самолетная.
В аэропортном «накопителе», еще в Вене, решила порисоваться перед согражданами, уже накопившимся для перелета в Россию, и живенько (хотя и не отходя от дежурных двух-трех фраз) «болтала» на английском с провожавшим нас с бассенджи австрийцем Чарли — мужем русской девушки Татьяны, знакомой по форуму. Чарли — сотрудник «Австрийских Авиалиний», поэтому дошел с нами до «накопителя» и проследил, чтобы мы с собачкой погрузились в самолет. Я усиленно изображала перед зрителями европейскую дамочку: раскованную, веселую и с собачкой. Громко говорила: «Окей!» и хохотала, хотя хохотать, улетая из Австрии в январский Урал, особо не над чем.
В полете, заботясь о собачке, громко общалась с австрийскими стюардессами. То воды дайте («вассер»), то плед («бланкет»), то салфетки (уже и не помню, как они будут на англо-немецком).
В аэропорту Екатеринбурга мой чемодан (ну конечно же, как же иначе!) где-то потерялся. А заодно еще у одной девушки. И вот стоим мы с ней у транспортера, смотрим на пустую ленту и грустим. Пять минут стоим, десять… Спрашиваю у нее: «Вы не знаете, может, заявить куда-то надо о пропаже чемоданов?»
А девушка вздрогнула, уставилась на меня, как на Огнедышащего Дракона: «Ой, а Вы что, по-русски говорите?!»
Вот это был мой звездный, звездульский час! Вот это был мой триумф! Если бы это слышала моя преподавательница английского на курсах, она бы тихо заплакала в уголке и с чувством выполненного долга ушла бы на пенсию выращивать кабачки.
Скромно улыбнулась (как все звезды) своей попутчице: «Да. Я говорю по-русски…»
Плёхо, не софсем верный, но гаварю. Иногда и не остановишь.
Праздник отметили помывкой Варвары, массажем и чесанием, новой «Пелагией», а вот теперь — целой горой горячих душистых лепешек, с хрустящей корочкой и поджаренным бочком. Завтра мы молодой картошечки отварим да вприкуску с зеленым луком и крепким малосольным огурчиком тут же ее и употребим — пока не остыла.
А пока, гости дорогие, угощайтесь, пожалуйста, лепешками — пышными, пусть немножко кособокими и кое-где с подгорелым краешком, но все равно вкусными и масляными. Вот еще холодная сметанка к ним…
Варвара помогала изо всех сил. Руководила — куда маслица подлить (жарили на двух сковородах), где муки поменьше, чтоб не подгорали; хвалила — чтобы не покинуло меня вдохновение во время жарки. Мы подпевали приемнику, я раскатывала сочни и притопывала ногой, а Варвара — хвостом.
Вон она сидит, облизывается после угощения, Нос в сметане.
За окном бахает салют. Городу 284 года.
Нам с Варварой 39 на двоих.
Очень просто. Купила в магазине тесто, посыпала мукой стол, раскатала сочни в неровные кругляши и пожарила на растительном масле.
Пока жарила — таскала из тарелки готовые, с пылу с жару, обжигаясь и дуя на пальцы. «Таскать» — оно вкуснее.
В последнее время проверяю на себе, точнее собой, психологический тезис: «Люди очень любят давать советы». И если к ним подкатиться именно с таким посылом: «дайте, пожалуйста, совет» («помогите разобраться, сама я в первый раз…»), они тебе все расскажут, покажут и по-доброму поговорят. Вот с продавщицами иногда, под настроение, так общаюсь.
Сегодня, например.
Продается тесто. Я покупаю его так редко, что с предыдущего раза успеваю забыть, какое оно должно быть для лепешек и надо ли с ним что-нибудь делать. Помню, что в детстве мама всегда четко говорила, какое покупать: простое, сдобное или пельменное. И еще надо было обязательно спрашивать: «Тесто готовое?»
И ответ, как священную формулу, передавать маме. Мама понимала эту абракадабру. Я — нет.
В своем кулинарном образовании на этих трех китах (простое, сдобное и пельменное) так и застряла, не понимаю, что такое «бездрожжевое», «дрожжевое» или «дрожжевое полуфабрикат». Надо ли его перекладывать в кастрюлю и ждать пока «поднимется»? Сколько ждать, и вообще — зачем?
А тут стоят милые такие продавщицы — тетечки предпенсионного возраста, разговаривают о дачах и «заготовках», про детей своих взрослых, про лето и про жизнь.
Я говорю: «Извините… Я в первый раз… Подскажите, пожалуйста, вот хочу лепешек нажарить — надо что-то с этим тестом делать? Или оно уже готовое?»
Тетечки все мне рассказали, губы презрительно не поджимали. Охотно поговорили — как, чего и сколько. Сколько муки и как раскатывать, чтоб лепешки пышными получились и без пузырей.
Потом еще я попросила совета в видеопрокате, за что была вознаграждена «Крепким орешком-4», милой улыбкой и приглашением заходить «в любое время дня и ночи».
С людьми надо разговаривать!
… А «Орешек» — смотреть. Чем сейчас и займусь.
Милейшее веселое существо 4-х месяцев от роду — энергии через край! Девочка в мягчайшей бело-коричневой шубке, с длинным хвостом, ушки висят. По виду — эстонская гончая.
Спрашиваю у мальчика-хозяина:
— А какая это порода? (доброжелательный вопрос ради вопроса, мы рады любым зверям!).
— Это кавказская овчарка…
(Проглатываю готовое вырваться удивление. Ну кавказская — так кавказская…) — Ааа…
— … помесь с ротвейлером.
(Глаза мои! Иль вы приснились мне?! Ну ротвейлер так ротвейлер, был бы человек хороший!) Спрашиваю:
— А как зовут?
— Яхта.
— Ясно, а это Варвара.
Познакомились, поиграли. Слышу — зовет он собачку, но зовет явно не «Яхта», как-то по-другому. Еще раз уточняю имя. «Бехта. Бех-та», — медленно, по слогам и сильно картавя, говорит мальчик. Не Яхта никакая, а Берта!
Органы чуЙств обманывают меня с утра. Не слышу ничего, ротвейлера от гончей не отличаю, а туда же — в большое собаководство сунулась! Спать надо больше, чаще и лучше!
(Зеваю, выворачивая челюсти):… кулон, что ли, выиграть?… Чего только черти в кофе не насуют!
Но нужный, хоть и сволочь.
Усадили в «зале» за стол — разносолы, угощенья. Давайте мы вам этого в тарелочку, вот этого, добавочки, салатика, рыбки, мяска…
А гость рожу кривит — этого я не ем, этого не хочу, этого не буду.
Поклевал, все закусал и сидит, ждет, когда кофей подадут.
Хозяйка со вздохом унесла почти полные тарелки на кухню, чайник поставила, а сама на две секунды отлучилась — пудрить нос.
В доме, как все уже догадались, жили две пройдошистые собачульки. Типа дога и типа боксера. То есть среднего и крупного звена.
Весь обед псы сидели в отдалении от стола, но все куски в рот провожали и подсчитывали. Чтобы гость червяка, так и быть, заморил, но от обжорства чтобы не помер. Чай не дома!
Ну и вот, хозяйка тарелки снесла, сама в отлучку, гость каменный сидит, пальцами по полировке барабанит. Недоволен чем-то.
Собаки, разумеется, метнулись на кухню, с тарелок все подмели — и молнией в комнату, на исходную позицию. Лица невинные, глаза честные, карие.
Хозяйка с пудрой подзадержалась, гость решил проявить инициативу. Встал, пошел на кухню, посудой забрякал.
Тут и хозяйка в дверях нарисовалась.
Смотрит: пустые тарелки, слегка сконфуженный гость.
— Ой, а что же вы, в комнате-то не захотели есть?
Отомстила.
Мама, узнав, что в семье хоть кто-то ест варенье, которое по привычке заготавливается летом в промышленных количествах, была очень довольна. Теперь все сто банок варенья с дачи осенью поставляются нам. «Ешьте, девочки!» — умильно говорит мама, имея в виду и Варвару тоже.
Варвара «бабушку» огорчать не хочет, делает книксен, берет бутерброд с вареньем, уносит на свой матрасик и кладет его, разумеется, маслом, точнее, вареньем вниз. Чтоб слаще спалось.
Фоторужье
Все хочу сфотографировать наше гнездо (дворянское): Варвару, спящую на специальном покрывале.Говорю: «Ложись, сфотографирую!» Делает вид, что боится и убегает. Или — делает вид, то она про кровать впервые слышит, а меня впервые видит и русского языка не понимает.
Дожили.
Полночи ловила кадр, как она спит. Полночи она прыгала с кровати, как только раздавалась жужжание фотоаппарата. В результате, не выспались обе, а фоток так и не наловили.
Один только кадр сделала. Называется: «Алиса! Они беня бытали! Но я им ничего не скасал…»
Кстати, мы на плите — за ненадобностью оной — садик разбили… Герань вот выращиваем… Нет, не едим! Геранью я Варвару шантажирую. Когда она вредничает и доводит меня до ручки, говорю: «Всё! Живите, как хотите, делайте что хотите, гулять не пойду, писайте в герань!»
Так что наше гнездо наполнено уютом, теплом сердец. И киловаттами излучаемой вредности.
Просто живем
Зачем мыть посуду
Мы с Варварой девушки вполне бодрые, но иногда, бывает, накатывает. Плохо, одиноко, тоска грызет, черная меланхолия душит. Однажды пришлось мне на эту тему писать статью. И выяснилась интересная штука!Когда мы погружаемся в свои эмоции-переживания, то работает правое полушарие мозга, отвечающее за образное мышление.
Чтобы полегчало, надо «включить» левое полушарие, которое отвечает за логику и анализ. Когда ты начинаешь продумывать последовательность действий, организационные вопросы, то в голове наступает баланс и равновесие. Взгрустнулось? Ремонт-уборка-разбор шкафов ждут тебя! А уж посуда в мойке как ждет, как тянет свои грязные ручонки! Вымоешь это свинство фаянсовое — глядь, и вправду полегчало!
Прикольно, что за «лингвистику» и языки тоже отвечает левое полушарие. «Так что, Галя, — сказала я себе, — пиши, пиши, пиши. Истории, статьи в газету, рассказки на форум». Кстати, врет человек тоже левым полушарием».
Важен подход!
Варвара каким-то непостижимым образом чует, когда я добрая на предмет угощения ее вкусняшками, а когда нет. Придет на кухню, сядет, уставится: «Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь. Надо ртом».Я смеюсь и угощаю собаку.
Читаем про родину. Не мою — Варварину
Прочитала вчера нового Акунина, который, молодец, сделал роман-мистификацию о Достоевском. Ловлю себя на мысли, что хотела бы почитать классика. Пока же — за неимением под рукой — читаю днем о собаках, а вечером — долгоиграющую «Сагу о Форсайтах» или Агату Кристи, купаясь в «английскости» и феодальном духе описываемых деревень. Любопытно, трогательно и очень, очень уютно. Вудхауз тоже — весь такой английский-преанглийский! Как Джеймс, только лучше!Прочитала исторические заметки о Робин Гуде, которого, по новейшим сведениям, и не было вовсе (собирательный образ). По этой и по некоторым другим причинам, изображение Робин Гуда в 2005-м году даже сняли с герба города Ноттигема. Но самое интересное, что «Робин» — это птичка малиновка! Вот, в чем интересность! Мы с тобой родственники по птицам, Робин! (Подпись: Галка.).
Бу или не бу?
У Варвары есть специальное выражение лица, называется: «Бить будете, папаша?…» (Шариков — профессору Преображенскому).Уши поджимаются, смотрит снизу вверх, из-под бровей, как забитая старушка. Это выражение на лицо надевается в разных обстоятельствах; иногда в тему, иногда — просто для профилактики моих воспитательных приступов. Она знает: стоит ей только сделать такое лицо, как я начинаю хохотать и говорить сквозь хохот: «Ой, Варвара, какая же ты все-таки смешная!»
Если Варвара в каких-то обстоятельствах не знает, как реагировать, перво-наперво надевает эту свою потешную рожу: «Бить бу…?» На всякий случай. Чтобы, ежели чего, оскудела рука дающего.
Так и я недавно — поймала себя на таком же выражении лица, когда услышала в свой адрес: «Галя, дорогая…»
Уши прижала, мало ли…
Ракету заказывали?
Из Финляндии снова пришел пакет с подарками. Наталья нас балует! Долго думала, что означает надпись на листочке « PAKETдля Галки», вертела так и этак деревянную лопаточку-нож, думала, может, это и есть нож-финка («ракета»?). Однако додумалась! Спасибо высшему образованию! Это просто слово «пакет», написанное латиницей!Русские идут!
Познакомились со стаффордом Дусей. А потом еще с сеттером Дуней. И стояли они, хвостами виляли, три тополя на Плющихе, «простые русские бабы»: английский мастиф Варя, американский стаффордширский терьер Дуся и ирландский сеттер Дуня…Бурчу
Замучили спаммеры! Раньше хоть балки какие-то предлагали, тренинги по бухучету, элитных девочек на худой конец (и толстый кошелек). А теперь пишут без зазрения совести: «Isakova! Увеличение члена — это реально!»По привычке разговариваю с почтой, радио, телевизором и рекламой. Говорю перхоти «Нет» и спрашиваю «Как?», если написано: «Спроси меня, как?» И от возможностей увеличить член искренне радуюсь — за кого-то. Только можно меня не спамить?…
Вертолетик
А мы вчера с Варварой нашли упавший вертолет! Не в лесу, нет. У дороги.Время было позднее — ближе к полуночи, а он лежал себе — маленький и слишком розовый для середины ночи. Лопасть была сломана — вот в чем причина! А колеса (шасси?) вполне исправные и палка-держалка на месте и даже пилот в окне цел-невредим!
Не испытывая ни малейшего сомнения, наплевав на объявления вроде «никогда не дотрагивайтесь до найденных бесхозных вещей», я сунула руку в урну и достала вертолет.
И покатила по асфальтовой дорожке! Мимо домов! Мимо пожарной части! Мимо прохожих!
Кому из нас — мне или Варваре — вертолетик доставил больше радости, трудно сказать наверняка. Варвара бежала рядом и вопила: мам, дай мне покатать, ну дай!
Я жадничала и не давала, и катила, катила! Лопасти крутились, летчик из окошка рукой махал! (Немудрено, что от такого пилотирования он потерпел аварию, выпендрёжник!).
Иногда вертолетик взлетал. Стоило поднять палку-каталку, и вертолет взмывал (а куда с крепежа-то денешься?).
Варвара вставала на задние лапы, охала, растирала поясницу, тут же о ней забывала и скакала, надеясь все-таки дотянуться, схватить странный объект на палке, унести в куст и изучить его вплоть до полной расстыковки.
Но погибнуть вертолету столь неавантажным способом — в кустах у дороги — я не дала. Выбрав местом последней посадки следующую урну, туда торжественно и поместила взлохмаченное (от езды и взлетов) воздушное средство веселого малышового розового цвета.
Одинокую, но вполне пригодную для апортов палку-каталку предложила Варваре… «Давай, — говорю, — покидаю?»
— С ума сошла? — зевнула Варвара. — Еще не хватало мне, старой, больной, уставшей, не спавшей уже целый час, за палками бегать.
И пошли мы домой. Эх, жалко, вертолет в урне остался, а то он бы нас подбросил.
Ghj zpsrb
Про иностранные языки расскажу. И про религию.Пару часов назад общалась с двумя милейшими американскими отроками. Продавщицы, вишь, в магазинах от меня нос воротят (выгляжу, увы, не люкс), а служители Церкви Христа сразу ко мне по прямой идут, улыбаются и беседы заводят. Ну, отчего ж не поговорить? Как люди другие живут, как мыслят, как с собеседником работают. Братья ж, можно сказать, по разуму.
Американцы потешные. В белых рубашечках, темных наглаженных брючках, с бирочками на лацканах: Бейни такой-то, служитель (не апостол ли?) Церкви Христа, и Джуд такой-то, тоже почти апостол.
По убеждениям мы с ними в общем похожи: сейте разумное, доброе, желательно вечное — и воздастся… Только в вопросах курения и выпивки не сошлись.
Один раз я удивила мальчиков. (Настроение было хорошее, разговорчивое и резвящееся). Учитель наш, говорю, Бернард Вербер, завещал… Захлопали они длинными ресницами. Не слышали о таком…
— Ну как же, — говорю. — Писатель Бернард Вербер — веселый философ и француз, что часто одно и тоже…
Пожали плечами. Что им, американцам, какой-то француз.
К чему говорю-то. Общались мы по-русски, но язык они знают с пятого на десятое. Джуд, который тут «уже две зимы», еще худо-бедно объясниться может, хотя медленно и не всегда верно. А рыжая душка Бейни тут только «пять месЯцев» — ему туго приходится, особенно, если спросить беднягу, не ездил ли он поклониться Гробу господню.
Трудновато им сеять — без языка-то. Проявила милосердие (Господь на небесах видит!) и говорю: «Если вам трудно по-русски, то можем говорить по-английски. Я не очень хорошо говорю, но понимаю». И для убедительности ученым жестом поправила очки (сол-нцезащитные) на носу.
Мальчики обрадовались и давай услаждать мой слух американскими переливами. Я понимаю три слова: «чоч» (церковь) и «Иисус Христос». А что еще надо для религиозной беседы?
Расстались довольные друг другом. Они — что поговорили. Я — что послушала и не загипнотизировалась идеей. Руки друг другу пожали и расстались.
Иностранный язык — сами понимаете — дело такое. Было бы собеседник для тебя в луче света, остальное и неважно.
Как я дошла до Брюсселя
Да, по-английски я говорю знатно. Но жизнь заставит — еще и не такое станешь вытворять. Хотя… Меня однажды заставила. В личном опыте имею путешествие по франкоговоряшему городу Брюсселю, где без карты, языка, телефона и денег дошла от пункта А (метро «Центральный вокзал») до пункта Б (дом, где жила приятельница). Три часа шла (расстояние было нехилым, километров 10–12), но дошла. В чем и не сомневалась. Но собой горжусь.Как дошла я до такой пешеходной жизни? Упрямством, стеснительностью и тягой к дешевым эффектам. Вот захотелось знакомую удивить! Поэтому звонить ей не стала, как добираться до нее — понятия не имела, знала только название станции метро и визуальное расположение дома на улице. Спросить у народа по-французски не умела, а по-английски стеснялась. Особенно, после неудачи в вокзальном киоске, когда продавщица никак не понимала, что меня интересует карта города. Предлагала то большие «энциклопедии», то телефонные справочники, то жетоны для автоматов, а мне нужна была простая карта на одном листе. Чтобы показать, чего я от нее добиваюсь, вытащила карту Москвы, показала. «Не, — покачала она головой, — карты Москвы у нас нет…» (дурында!).
Я вышла из здания вокзала, осмотрелась, включила голову и внутренний компас, и решила, что «мне — туда».
И пошла в ту сторону, куда влекло сердце. «Заодно и погуляю», — подумала я. Но жара была за 30 градусов, гулять не очень-то и манило.
Шла, шла, через парки, бульварчики, улички. Главное, с собой были сигареты. Вдвоем идти всегда веселее.
Через некоторое время включенная голова сказала, что я дура набитая и делаю явно лишнюю работу. Ведь знаю название ее станции метро, а метро — это же Клондайк карт и направлений!
Как все нормальные люди, я решила в буквальном и переносном смыслах не париться и просто на метро уехать. Но не разобралась с покупкой билета. На станции никого, стоят автоматы и турникет. Никаких надписей для тупых нет. У меня деньги только на карточке Visa, налички — всего ничего. Потанцевала я у турникета и вернулась к карте в вестибюле.
Определила, где нахожусь и сколько станций метро до «моей». Восемь.
А карты в метро там очень удобные: не схема на белом поле, а нормальная карта города с улицами и со значками станций. Посмотрела, на какой улице следующая станция, и пошла в том направлении.
Так, первый этап и шла — по значкам станций, благо, они были почти по прямой. Часа через полтора заметила знакомые объекты, где когда-то проезжала с приятельницей на машине. А раз проезжала, значит, иду верно.
На зрительную топографическую память никогда не жаловалась, шла смело. Иногда, прикола ради, приставала к прохожим, произнося на своем леонидско-английском языке французское название станции метро.
Верной ли дорогой, мол, иду, товарищи? Вне зависимости от понимания моих словесных круцефиксов, все брюссельцы были дружелюбны и милы. А вы можете без запинки сказать «Gribaumont»? (Про себя назвала станцию «Канал Грибоедова».).
Поход решила завершить не просто в точке Б, а с шиком, по внутреннему радару выйдя даже не к станции метро, а к магазину, расположенном за пару кварталов от дома подруги. Купила себе холодного бельгийского вишневого пива и вкусных американских сигарет.
В этом магазине мы с приятельницей и встретились. Незапланированно!
Ее челюсть долго прыгала по ступеням.
Вот какая я молодец. А теперь пошла с работы домой. Тоже, что характерно, без карты!
Двигаясь по ощущениям — на тепло, так сказать, домашнего очага.
Или вот еще случай про нашу «полковую кобылу». То есть про меня и английский язык.
Заграбастала меня служба безопасности в аэропорту Вены. По ложной наводке, подозревая в перевозке чего-то страшного (канистры водки?). Долго пытали про какого-то «резидента» (Residence — место жительства), при этом вертя в руках мой паспорт. Я думаю — если паспорт в руках, значит, место жительства можно прочитать? Или где? Притом, что спрашивают не стандартное «Where are you from?», a «Who are you resident?» Или мне так послышалось — «ху» (кто). А так как фильмов про шпионов советской страны я посмотрела больше, чем имела контактов со службой безопасности международных портов, то в голове заклинило — решила, что спрашивают про «резидента», стрелки, наркотики. На полном серьезе! Струхнула слегка. Говорю: «Нет у меня никакого резидента». Дядьки удивились, сочли меня невменяемой «гражданкой мира» — без места жительства, обшарили весь чемодан. Но водки-кокса-анаши я не везла, совесть была чиста. Летела из Брюсселя, а до этого — из Льежа, который на границе с Голландией.
Услышав про Голландию, дядьки снова оживились, я, впрочем, тоже — вспомнила о своей журналистской профессии и решила вести наблюдение за работой таможни. Вживую. Ну и пусть на примере моего чемодана.
Проваландались с чемоданами-допросами. Их трое — говорящих на английском с диким немецким акцентом, я — одна, русская, с борта франкоговорящего самолета, в немецкоговорящей стране, бекаю-мекаю на английском с диким рязанским акцентом.
В тот момент мне было не так чтобы сильно весело — дело как раз дошло до вопросов об адвокате, но по следам ситуации можно написать веселый рассказик о своем идиотизме.
Мужики-таможенники, кстати, еле от меня потом отделались: предлагала им разделить со мной радость покупки и перевозки через полмира собачьего матраса, новых поводков и поилок. Товаров, не менее важных в жизни, чем водка и кокс.
Да, с языком я на «вы». Финского приятеля, к которому я все-таки съездила в тот раз на Рождество, первое время упорно называла: «The Tommi», из закоулков памяти вытащив знание о том, что в английском языке надо все время вставлять артикли. Не важно куда. Чем чаще, тем лучше.
А как я в Стокгольме не могла вспомнить, как будет «кофе» по-английски, рассказывала? Да рассказывала точно! Но еще раз расскажу, любимая история.
После очередной экскурсии по местам боевой славы Карлсона, который, как известно, мотылялся по крышам Стокгольма, мы с подругой решили заскочить в кафе и выпить кофе с «пироженкой». В кафе было тихо и безлюдно, за стойкой стояла приветливая китаянка (кореянка, японка). Она улыбнулась нам и произнесла что-то, отдаленно напоминающее «бурбурбур-мур-мурмур». То есть на классическом английском в легком шведском флере.
Поняв, что ей надо что-то немедленно ответить, причем тоже на английском, я впала в состояние, которое психиатры называют «ступор». То есть стояла и, глядя на китаянку (кореянку), неприлично пучила глаза и беззвучно разевала рот. Как по-английски будут «кофе» и «пирожное» я забыла напрочь. Барьер языковой случился, тудыть его в качель!
Китаянка ждала и вежливо улыбалась.
Я молчала.
Пауза затягивалась.
Китаянка рискнула еще раз: «Бурбрумур?»
Я собралась, вдохнула, выдохнула и выдала: «Ху из он дьюти ту дэй?»(«Кто сегодня дежурный?»), так наша школьная учительница приветствовала класс все 6 лет.
Подруга засмеялась и выбежала из кафе. Китаянка непонимающе улыбалась и хлопала ресницами. Потом сказала — больше сама себе: «Ок, coffee».
Я вышла с чашками на терраску и, вытирая трудовой лингвистический пот, села рядом с подругой пить кофе. Пироженое она потом нам отдельно купила.
В общем, с иностранными языками у меня все хорошо!
Но мой звездный час случился, когда я улетала из Вены и везла с собой маленькую собачку породы бассенджи. Живую. Из Европы в Екатеринбург. Ну, мамка-нянька-самолетная.
В аэропортном «накопителе», еще в Вене, решила порисоваться перед согражданами, уже накопившимся для перелета в Россию, и живенько (хотя и не отходя от дежурных двух-трех фраз) «болтала» на английском с провожавшим нас с бассенджи австрийцем Чарли — мужем русской девушки Татьяны, знакомой по форуму. Чарли — сотрудник «Австрийских Авиалиний», поэтому дошел с нами до «накопителя» и проследил, чтобы мы с собачкой погрузились в самолет. Я усиленно изображала перед зрителями европейскую дамочку: раскованную, веселую и с собачкой. Громко говорила: «Окей!» и хохотала, хотя хохотать, улетая из Австрии в январский Урал, особо не над чем.
В полете, заботясь о собачке, громко общалась с австрийскими стюардессами. То воды дайте («вассер»), то плед («бланкет»), то салфетки (уже и не помню, как они будут на англо-немецком).
В аэропорту Екатеринбурга мой чемодан (ну конечно же, как же иначе!) где-то потерялся. А заодно еще у одной девушки. И вот стоим мы с ней у транспортера, смотрим на пустую ленту и грустим. Пять минут стоим, десять… Спрашиваю у нее: «Вы не знаете, может, заявить куда-то надо о пропаже чемоданов?»
А девушка вздрогнула, уставилась на меня, как на Огнедышащего Дракона: «Ой, а Вы что, по-русски говорите?!»
Вот это был мой звездный, звездульский час! Вот это был мой триумф! Если бы это слышала моя преподавательница английского на курсах, она бы тихо заплакала в уголке и с чувством выполненного долга ушла бы на пенсию выращивать кабачки.
Скромно улыбнулась (как все звезды) своей попутчице: «Да. Я говорю по-русски…»
Плёхо, не софсем верный, но гаварю. Иногда и не остановишь.
День города
На День города мы с Варварой традиционно не ходим. Не с кем. Да и незачем. Салютов за год мы навидались под завязку, концерт баянистов нас не интересует, выставка цветов будет на даче, а выпить пива можно и дома. Целее будешь.Праздник отметили помывкой Варвары, массажем и чесанием, новой «Пелагией», а вот теперь — целой горой горячих душистых лепешек, с хрустящей корочкой и поджаренным бочком. Завтра мы молодой картошечки отварим да вприкуску с зеленым луком и крепким малосольным огурчиком тут же ее и употребим — пока не остыла.
А пока, гости дорогие, угощайтесь, пожалуйста, лепешками — пышными, пусть немножко кособокими и кое-где с подгорелым краешком, но все равно вкусными и масляными. Вот еще холодная сметанка к ним…
Варвара помогала изо всех сил. Руководила — куда маслица подлить (жарили на двух сковородах), где муки поменьше, чтоб не подгорали; хвалила — чтобы не покинуло меня вдохновение во время жарки. Мы подпевали приемнику, я раскатывала сочни и притопывала ногой, а Варвара — хвостом.
Вон она сидит, облизывается после угощения, Нос в сметане.
За окном бахает салют. Городу 284 года.
Нам с Варварой 39 на двоих.
Наука психология
Кто спрашивал, как я лепешки жарю?Очень просто. Купила в магазине тесто, посыпала мукой стол, раскатала сочни в неровные кругляши и пожарила на растительном масле.
Пока жарила — таскала из тарелки готовые, с пылу с жару, обжигаясь и дуя на пальцы. «Таскать» — оно вкуснее.
В последнее время проверяю на себе, точнее собой, психологический тезис: «Люди очень любят давать советы». И если к ним подкатиться именно с таким посылом: «дайте, пожалуйста, совет» («помогите разобраться, сама я в первый раз…»), они тебе все расскажут, покажут и по-доброму поговорят. Вот с продавщицами иногда, под настроение, так общаюсь.
Сегодня, например.
Продается тесто. Я покупаю его так редко, что с предыдущего раза успеваю забыть, какое оно должно быть для лепешек и надо ли с ним что-нибудь делать. Помню, что в детстве мама всегда четко говорила, какое покупать: простое, сдобное или пельменное. И еще надо было обязательно спрашивать: «Тесто готовое?»
И ответ, как священную формулу, передавать маме. Мама понимала эту абракадабру. Я — нет.
В своем кулинарном образовании на этих трех китах (простое, сдобное и пельменное) так и застряла, не понимаю, что такое «бездрожжевое», «дрожжевое» или «дрожжевое полуфабрикат». Надо ли его перекладывать в кастрюлю и ждать пока «поднимется»? Сколько ждать, и вообще — зачем?
А тут стоят милые такие продавщицы — тетечки предпенсионного возраста, разговаривают о дачах и «заготовках», про детей своих взрослых, про лето и про жизнь.
Я говорю: «Извините… Я в первый раз… Подскажите, пожалуйста, вот хочу лепешек нажарить — надо что-то с этим тестом делать? Или оно уже готовое?»
Тетечки все мне рассказали, губы презрительно не поджимали. Охотно поговорили — как, чего и сколько. Сколько муки и как раскатывать, чтоб лепешки пышными получились и без пузырей.
Потом еще я попросила совета в видеопрокате, за что была вознаграждена «Крепким орешком-4», милой улыбкой и приглашением заходить «в любое время дня и ночи».
С людьми надо разговаривать!
… А «Орешек» — смотреть. Чем сейчас и займусь.
Новенькие
С утра познакомились с новенькой собачкой на нашей уличке.Милейшее веселое существо 4-х месяцев от роду — энергии через край! Девочка в мягчайшей бело-коричневой шубке, с длинным хвостом, ушки висят. По виду — эстонская гончая.
Спрашиваю у мальчика-хозяина:
— А какая это порода? (доброжелательный вопрос ради вопроса, мы рады любым зверям!).
— Это кавказская овчарка…
(Проглатываю готовое вырваться удивление. Ну кавказская — так кавказская…) — Ааа…
— … помесь с ротвейлером.
(Глаза мои! Иль вы приснились мне?! Ну ротвейлер так ротвейлер, был бы человек хороший!) Спрашиваю:
— А как зовут?
— Яхта.
— Ясно, а это Варвара.
Познакомились, поиграли. Слышу — зовет он собачку, но зовет явно не «Яхта», как-то по-другому. Еще раз уточняю имя. «Бехта. Бех-та», — медленно, по слогам и сильно картавя, говорит мальчик. Не Яхта никакая, а Берта!
Органы чуЙств обманывают меня с утра. Не слышу ничего, ротвейлера от гончей не отличаю, а туда же — в большое собаководство сунулась! Спать надо больше, чаще и лучше!
А вот кому кулоны!
По необходимости прискакала на работу раным-рано. Прискакать-то прискакала, а проснуться забыла. Сижу, отпаиваю себя кофе. Зачерпнула ложкой, насыпала в чашку, налила кипяток. Смотрю, в чашке болтается какая-то бумажка. Подцепляю, вытаскиваю. «Собери три таких купона, зарегистрируйся на сайте, выиграй золотой кулон!»(Зеваю, выворачивая челюсти):… кулон, что ли, выиграть?… Чего только черти в кофе не насуют!
Про колбасу, котлеты и воровство
Пару лет назад на нашем форуме историю рассказывали, как в одну семью пришел гость. Не сильно жданный и очень капризный.Но нужный, хоть и сволочь.
Усадили в «зале» за стол — разносолы, угощенья. Давайте мы вам этого в тарелочку, вот этого, добавочки, салатика, рыбки, мяска…
А гость рожу кривит — этого я не ем, этого не хочу, этого не буду.
Поклевал, все закусал и сидит, ждет, когда кофей подадут.
Хозяйка со вздохом унесла почти полные тарелки на кухню, чайник поставила, а сама на две секунды отлучилась — пудрить нос.
В доме, как все уже догадались, жили две пройдошистые собачульки. Типа дога и типа боксера. То есть среднего и крупного звена.
Весь обед псы сидели в отдалении от стола, но все куски в рот провожали и подсчитывали. Чтобы гость червяка, так и быть, заморил, но от обжорства чтобы не помер. Чай не дома!
Ну и вот, хозяйка тарелки снесла, сама в отлучку, гость каменный сидит, пальцами по полировке барабанит. Недоволен чем-то.
Собаки, разумеется, метнулись на кухню, с тарелок все подмели — и молнией в комнату, на исходную позицию. Лица невинные, глаза честные, карие.
Хозяйка с пудрой подзадержалась, гость решил проявить инициативу. Встал, пошел на кухню, посудой забрякал.
Тут и хозяйка в дверях нарисовалась.
Смотрит: пустые тарелки, слегка сконфуженный гость.
— Ой, а что же вы, в комнате-то не захотели есть?
Отомстила.
Варенья на спину! И побольше!
Самое любимое лакомство последних лет — варенье моей мамы. Печенье и тортики себе не покупаю, зная невоздержанность к сладкому, но если они не куплены, это не значит, что их не хочется! Достаю банку варенья из холодильника, и ложкой по толсому куску хлеба намазываю. Мммм, вкуснятина! Опять же, варенья ведь банку не съешь за раз, правильно? Пролонгивание удовольствия на всю зиму обеспечено.Мама, узнав, что в семье хоть кто-то ест варенье, которое по привычке заготавливается летом в промышленных количествах, была очень довольна. Теперь все сто банок варенья с дачи осенью поставляются нам. «Ешьте, девочки!» — умильно говорит мама, имея в виду и Варвару тоже.
Варвара «бабушку» огорчать не хочет, делает книксен, берет бутерброд с вареньем, уносит на свой матрасик и кладет его, разумеется, маслом, точнее, вареньем вниз. Чтоб слаще спалось.