– Товарищ полковник, логично ли на такого аса посылать новичка?
– Ты уже не новичок, не прибедняйся!
– Не слишком ли рискованно… – продолжал я, не отреагировав на невольный комплимент шефа.
Не пытаясь скрыть неудовольствия, Веретенин резко перебил меня, продолжая говорить по-прежнему властно:
– Возвращайся в Тель-Авив и свяжись с Рафи. В качестве одолжения попросишь технического содействия в выполнении задания по захвату дезертира. Так и связь сохранишь. На фоне недавних заслуг они тебе не откажут. По моим соображениям, им такой, как ты, нужен: это лучшая форма связи с нашей организацией, а мы им тоже нужны. Про Алекса ни слова! Какими бы вопросами тебя ни бомбардировали, ни в коем случае не говори, о ком идет речь. Смотри, чтобы ни одного лишнего слово из тебя не вытащили. И имей в виду: если что сболтнешь – рано или поздно дойдет до меня… Изложи просьбу в самой общей, неконкретной форме. Очень возможно, что отклик будет положительный. А дальше решим, как действовать. И чтобы докладывал обо всем и в деталях. Никакой самодеятельности. Понял?
Снова отпив воды и немного остыв, он продолжил:
– Связей не получишь, будешь один. У нас есть серьезные подозрения… что ты сделал с помощником, которого мы тебе дали в прошлый раз? Он не выходит на связь уже больше года. И это сразу после вашей встречи! Ну ладно… он ведь плановый был и предназначен для самых пустяковых дел, так что потеря небольшая. Пока спрашивать не буду, хотя разговор на эту тему нам еще предстоит.
Веретенин, видимо, заметил облегчение на моем лице и ехидно улыбнулся:
– Возникнет необходимость в коридоре, позвонишь второму помощнику торгового атташе в Вашингтоне. Он организует транспорт, паспорта и все, что по ходу дела понадобится. Вот так-то… А теперь в путь. Времени на болтовню нет.
Тель-Авив. Явочная квартира Моссада
Глава 7
Сан-Франциско. Учебная база ЦРУ
– Ты уже не новичок, не прибедняйся!
– Не слишком ли рискованно… – продолжал я, не отреагировав на невольный комплимент шефа.
Не пытаясь скрыть неудовольствия, Веретенин резко перебил меня, продолжая говорить по-прежнему властно:
– Возвращайся в Тель-Авив и свяжись с Рафи. В качестве одолжения попросишь технического содействия в выполнении задания по захвату дезертира. Так и связь сохранишь. На фоне недавних заслуг они тебе не откажут. По моим соображениям, им такой, как ты, нужен: это лучшая форма связи с нашей организацией, а мы им тоже нужны. Про Алекса ни слова! Какими бы вопросами тебя ни бомбардировали, ни в коем случае не говори, о ком идет речь. Смотри, чтобы ни одного лишнего слово из тебя не вытащили. И имей в виду: если что сболтнешь – рано или поздно дойдет до меня… Изложи просьбу в самой общей, неконкретной форме. Очень возможно, что отклик будет положительный. А дальше решим, как действовать. И чтобы докладывал обо всем и в деталях. Никакой самодеятельности. Понял?
Снова отпив воды и немного остыв, он продолжил:
– Связей не получишь, будешь один. У нас есть серьезные подозрения… что ты сделал с помощником, которого мы тебе дали в прошлый раз? Он не выходит на связь уже больше года. И это сразу после вашей встречи! Ну ладно… он ведь плановый был и предназначен для самых пустяковых дел, так что потеря небольшая. Пока спрашивать не буду, хотя разговор на эту тему нам еще предстоит.
Веретенин, видимо, заметил облегчение на моем лице и ехидно улыбнулся:
– Возникнет необходимость в коридоре, позвонишь второму помощнику торгового атташе в Вашингтоне. Он организует транспорт, паспорта и все, что по ходу дела понадобится. Вот так-то… А теперь в путь. Времени на болтовню нет.
Тель-Авив. Явочная квартира Моссада
10 мая 1991 года, 11:00
Через несколько дней я возвращался в Израиль. На сей раз дорога показалась недолгой и вполне будничной, к тому же Рафи без проволочек пригласил меня к себе.
Он знал, что полковник Панов не умер во время пыток, но при нашей первой встрече ничего мне об этом не сказал. Американцы выловили Алекса сразу по приезде в Западный Берлин и налегли на беднягу изо всех сил. Пребывание на территории потенциального врага московское руководство не санкционировало, поэтому в создавшейся ситуации ему выбирать не приходилось. Да и вариантов маловато: стать невозвращенцем или вернуться, чтобы получить «вышку» за измену Родине. Кстати, Панов не впервые заключал сделки с террористами, благодаря своему положению координатора связей с организациями, которые Москва считает борцами за освобождение Палестины.
После обмена приветствиями Рафи сразу же повел речь об Алексе:
– Мы узнали о нем года три тому назад от нашего человека, который «членствует» в одной из этих организаций. Информацию передали американским коллегам, и они сразу положили на него глаз. К тому же сомнительные гешефты Панова сделали его потенциальным перебежчиком, а его поимка – фактически наша совместная операция с ЦРУ.
Американцам крайне необходимо расколоть этот орешек, но он не очень-то поддается. Требует массу льгот, крупную сумму денег, гражданство, пенсию и черт еще знает чего… В ЦРУ от него уже стали уставать. С другой стороны, ему нет цены: подробности о выпускниках Центральной школы КГБ за последние семь лет, включая эпизоды личных биографий, – это более чем много! Если он раскроет рот и все выдаст, то эффект получится колоссальным. Целое поколение агентов КГБ засветит. Мы, как и наши американские друзья, понимаем, что в СССР огромные изменения. Но, как правило, смена режима не меняет расстановки сил в спецслужбах. Мы уверены, что даже при развале Союза КГБ останется. Так что информация о советских нелегалах будет иметь ценность еще много лет. А сведения о палестинских организациях для нас просто бесценны.
Кроме того, Панов лично знаком с руководящей верхушкой КГБ, у него масса влиятельных друзей, но еще больше – врагов. К таковым, в частности, относится твой московский босс. Однажды они вместе участвовали в операции, Веретенин схватил пулю, а Алекс, решив, что напарник не выживет, оставил его одного. То т выкарабкался, хотя и не сразу, и поклялся отомстить. И вот вам, пожалуйста: хоть и с задержкой на много лет, но возможность все-таки представилась. Не думаю, что человек такого уровня, как Веретенин, в серьезном деле позволит себе руководствоваться личными обидами, но полностью отвергать существование определенного мотива я тоже не стал бы.
Всего этого ты не слышал, – добавил Рафи монотонным, чуть ли не сонным голосом и, резко вскинув голову, в упор посмотрел мне в лицо совсем даже не сонными глазами: – Нет никаких сомнений в том, что в ходе выполнения задания Веретенин проверяет твою благонадежность и мои отношения с американской разведкой. Не исключено, что некоторые из наших с ними каналов связи находятся под его контролем. Как ты понимаешь, оповестить американских друзей о начавшейся охоте русских за своим сотрудником-перебежчиком я не могу, так как сообщение может быть перехвачено людьми полковника, и он без труда догадается, что утечка идет через тебя. Ситуация обязывает нас поддерживать видимость рабочих контактов на основе минимума обмена данными и строгого соблюдения дистанции. – Рафи задумался ненадолго, а затем продолжил: – Так что давай будем делать вид, что между нами абсолютно официальные отношения. Докладывай Веретенину о каждом слове, которое услышишь от меня. Мне понятно его желание подталкивать тебя к постоянной связи и сотрудничеству с нами, но в чем соль интриги, задуманной на сей раз, я пока не улавливаю.
…После недолгих сборов я вылетел в Сан-Франциско. Без проблем нашел связного, чьи координаты дал мне Рафи, и уже через день в моем кармане лежало удостоверение израильского журналиста и разрешение на посещение базы ЦРУ для сбора материала к статье об этой могущественной организации в одной из русскоязычных газет, выходящих в Земле обетованной.
Он знал, что полковник Панов не умер во время пыток, но при нашей первой встрече ничего мне об этом не сказал. Американцы выловили Алекса сразу по приезде в Западный Берлин и налегли на беднягу изо всех сил. Пребывание на территории потенциального врага московское руководство не санкционировало, поэтому в создавшейся ситуации ему выбирать не приходилось. Да и вариантов маловато: стать невозвращенцем или вернуться, чтобы получить «вышку» за измену Родине. Кстати, Панов не впервые заключал сделки с террористами, благодаря своему положению координатора связей с организациями, которые Москва считает борцами за освобождение Палестины.
После обмена приветствиями Рафи сразу же повел речь об Алексе:
– Мы узнали о нем года три тому назад от нашего человека, который «членствует» в одной из этих организаций. Информацию передали американским коллегам, и они сразу положили на него глаз. К тому же сомнительные гешефты Панова сделали его потенциальным перебежчиком, а его поимка – фактически наша совместная операция с ЦРУ.
Американцам крайне необходимо расколоть этот орешек, но он не очень-то поддается. Требует массу льгот, крупную сумму денег, гражданство, пенсию и черт еще знает чего… В ЦРУ от него уже стали уставать. С другой стороны, ему нет цены: подробности о выпускниках Центральной школы КГБ за последние семь лет, включая эпизоды личных биографий, – это более чем много! Если он раскроет рот и все выдаст, то эффект получится колоссальным. Целое поколение агентов КГБ засветит. Мы, как и наши американские друзья, понимаем, что в СССР огромные изменения. Но, как правило, смена режима не меняет расстановки сил в спецслужбах. Мы уверены, что даже при развале Союза КГБ останется. Так что информация о советских нелегалах будет иметь ценность еще много лет. А сведения о палестинских организациях для нас просто бесценны.
Кроме того, Панов лично знаком с руководящей верхушкой КГБ, у него масса влиятельных друзей, но еще больше – врагов. К таковым, в частности, относится твой московский босс. Однажды они вместе участвовали в операции, Веретенин схватил пулю, а Алекс, решив, что напарник не выживет, оставил его одного. То т выкарабкался, хотя и не сразу, и поклялся отомстить. И вот вам, пожалуйста: хоть и с задержкой на много лет, но возможность все-таки представилась. Не думаю, что человек такого уровня, как Веретенин, в серьезном деле позволит себе руководствоваться личными обидами, но полностью отвергать существование определенного мотива я тоже не стал бы.
Всего этого ты не слышал, – добавил Рафи монотонным, чуть ли не сонным голосом и, резко вскинув голову, в упор посмотрел мне в лицо совсем даже не сонными глазами: – Нет никаких сомнений в том, что в ходе выполнения задания Веретенин проверяет твою благонадежность и мои отношения с американской разведкой. Не исключено, что некоторые из наших с ними каналов связи находятся под его контролем. Как ты понимаешь, оповестить американских друзей о начавшейся охоте русских за своим сотрудником-перебежчиком я не могу, так как сообщение может быть перехвачено людьми полковника, и он без труда догадается, что утечка идет через тебя. Ситуация обязывает нас поддерживать видимость рабочих контактов на основе минимума обмена данными и строгого соблюдения дистанции. – Рафи задумался ненадолго, а затем продолжил: – Так что давай будем делать вид, что между нами абсолютно официальные отношения. Докладывай Веретенину о каждом слове, которое услышишь от меня. Мне понятно его желание подталкивать тебя к постоянной связи и сотрудничеству с нами, но в чем соль интриги, задуманной на сей раз, я пока не улавливаю.
…После недолгих сборов я вылетел в Сан-Франциско. Без проблем нашел связного, чьи координаты дал мне Рафи, и уже через день в моем кармане лежало удостоверение израильского журналиста и разрешение на посещение базы ЦРУ для сбора материала к статье об этой могущественной организации в одной из русскоязычных газет, выходящих в Земле обетованной.
* * *
Я снова посмотрел на Марину. Мой монолог длился так долго, что, казалось, она засыпает. Может, я и вправду говорил сам с собой? Но стоило мне замолчать, как она тут же села в кровати и спросила, не устал ли я. Утомления я не ощущал, а жгучее желание рассказывать и рассказывать своей любимой обо всем не уходило. Похоже, я перестал обращать внимание на опасность, с которой за эти двенадцать лет сроднился настолько, что уже и не мог представить себе иную жизнь. И только сейчас, рядом с самым дорогим для меня человеком, я с удивлением заметил, что привычка к постоянной обороне (или нападению – какая разница!) теряет свою незыблемость. Надо же…. А ведь я уже начал себя считать чуть не железным Феликсом! Зря, значит…
Глава 7
Сан-Франциско. Учебная база ЦРУ
10 июня 1991 года, 19:00
База представляла собой целый городок: магазины, бары, ночные клубы. Все это мало напоминало тщательно охраняемый военный объект, если бы не антенны, торчавшие едва ли не на каждом углу.
Вычислить русского агента оказалось совсем несложно: каждое утро, примерно в один и тот же час он выходил из дома всегда в сопровождении пары крепких молодцов. Шел до здания, где располагался штаб и через час-два торопливо, никого вокруг не замечая, возвращался к себе. «Торг опять не удался», – отметил я про себя. Я составил план дома и базы, разметил въезды и выезды, и варианты операции постепенно стали вырисовываться. Конечно, вывезти столь опытного агента за пределы ограждения – задача едва ли выполнимая, но внутренний кураж и привычка не сдаваться не позволяли мне опустить руки. Хорошее дело – вера в собственные силы.
Полковник Панов тем временем продолжал торговаться. Он знал истинную цену информации, которой от него ждали, и мог позволить себе водить за нос даже такую всесильную организацию, как ЦРУ. Любые их доводы относительно развала СССР и бесполезности его сведений он отвергал. Зная законы выживания спецслужб, он был уверен, что такие сведения будут иметь немалую ценность и через десять лет. По словам Рафи, сейчас Алекс уже получил бо́льшую часть желаемого. Принципиально важным оставался один вопрос: постоянное гражданство. Чтобы вытянуть его из америкашек, требовалось разрешение подкомиссии Сената, а эти бюрократы как раз сейчас, видите ли, в отпуске. Вот полковник Панов и решил пока не торопиться, и тоже отдохнуть. В бесполезном торге с начальником базы и его помощниками и проходило все его время.
В 9:32 адъютант доставил Кею закодированное сообщение. Связной Моссада просил о срочной конфиденциальной встрече. Такое случается нечасто, и на подобные просьбы ответ может быть только положительным. Через потайную дверь Кей вошел в комнату, предназначенную для особо секретных встреч. Перед ним стоял… Рафи Винер, явно не собиравшийся тратить времени на пространные приветствия. Новость, которую он сообщил Кею, мягко сказать, не обрадовала: русские определили местонахождение Алекса Панова. На базу заброшен ликвидатор. Сообщив еще кое-какие подробности, Рафи попрощался и быстро ушел.
Визит израильского коллеги возбудил целый поток тревожных и неприятных мыслей. В противостоянии ЦРУ – КГБ за последние десять лет самым крупным успехом стала длящаяся три года операция по вербовке полковника Алекса Панова. И теперь она под угрозой срыва! Нежелательное развитие событий не вписывалось в тщательно разработанный оперативный план. Придется принимать экстренные меры, прежде всего отменить ближайшие совещания и запросить сведения о прибывшем на базу ликвидаторе.
Вычислить русского агента оказалось совсем несложно: каждое утро, примерно в один и тот же час он выходил из дома всегда в сопровождении пары крепких молодцов. Шел до здания, где располагался штаб и через час-два торопливо, никого вокруг не замечая, возвращался к себе. «Торг опять не удался», – отметил я про себя. Я составил план дома и базы, разметил въезды и выезды, и варианты операции постепенно стали вырисовываться. Конечно, вывезти столь опытного агента за пределы ограждения – задача едва ли выполнимая, но внутренний кураж и привычка не сдаваться не позволяли мне опустить руки. Хорошее дело – вера в собственные силы.
Полковник Панов тем временем продолжал торговаться. Он знал истинную цену информации, которой от него ждали, и мог позволить себе водить за нос даже такую всесильную организацию, как ЦРУ. Любые их доводы относительно развала СССР и бесполезности его сведений он отвергал. Зная законы выживания спецслужб, он был уверен, что такие сведения будут иметь немалую ценность и через десять лет. По словам Рафи, сейчас Алекс уже получил бо́льшую часть желаемого. Принципиально важным оставался один вопрос: постоянное гражданство. Чтобы вытянуть его из америкашек, требовалось разрешение подкомиссии Сената, а эти бюрократы как раз сейчас, видите ли, в отпуске. Вот полковник Панов и решил пока не торопиться, и тоже отдохнуть. В бесполезном торге с начальником базы и его помощниками и проходило все его время.
* * *
В один из таких ничем не примечательных дней начальник базы ЦРУ назначил совещание: переговоры с нахальным русским зашли в тупик, нужно было решать что-то, и для участия в них прибыл сам адмирал Кей. Сигналы, поступавшие из Ленгли, все чаще демонстрировали раздражение. В конце концов, боссы правы – всему есть предел! Конечно, информация русского уникальна, но требования перебежчика не могут быть безграничными! Да и Союз разваливается… Кто знает, что случится совсем скоро?В 9:32 адъютант доставил Кею закодированное сообщение. Связной Моссада просил о срочной конфиденциальной встрече. Такое случается нечасто, и на подобные просьбы ответ может быть только положительным. Через потайную дверь Кей вошел в комнату, предназначенную для особо секретных встреч. Перед ним стоял… Рафи Винер, явно не собиравшийся тратить времени на пространные приветствия. Новость, которую он сообщил Кею, мягко сказать, не обрадовала: русские определили местонахождение Алекса Панова. На базу заброшен ликвидатор. Сообщив еще кое-какие подробности, Рафи попрощался и быстро ушел.
Визит израильского коллеги возбудил целый поток тревожных и неприятных мыслей. В противостоянии ЦРУ – КГБ за последние десять лет самым крупным успехом стала длящаяся три года операция по вербовке полковника Алекса Панова. И теперь она под угрозой срыва! Нежелательное развитие событий не вписывалось в тщательно разработанный оперативный план. Придется принимать экстренные меры, прежде всего отменить ближайшие совещания и запросить сведения о прибывшем на базу ликвидаторе.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента