Иванов Дмитрий. Артефакт

Дмитрий Иванов
Артефакт

   …Как сказано мудрецами, сотворил
   Творец мир, чтобы насладить творения.

Бааль Сулам. Предисловие к книге «Зоар»

Глава первая

   Говорят, судьба никогда не закрывает одну дверь, не позаботившись открыть другую. Врут, похоже. Или кому-то жить веселее с надеждой на такой расклад? Не знаю. Только, по-моему, судьбе до фонаря все эти правила… И потом… Те, перед кем она все двери захлопнула, – где и кому теперь жалуются?
   Когда дело вдруг закрыли и меня выпустили – вот это был подарок! Я насчет торжества справедливости никаких иллюзий не питаю. Если в эти жернова попал, то перестаешь быть человеком и становишься абстрактной, но заведомо отрицательной величиной – «презумпция виновности». Мало, что ли, у нас по тюрьмам безвинных мается? Благодарить нужно судьбу за такие подарки.
   Вышел я – и угодил прямо на похороны Кегли: тем же утром его хоронили. Я даже переодеться не успел, так в джинсах и свитере Кеглю в последний путь и провожал. А у них там, надо сказать, очень чинно было – все в черном, костюмчики с иголочки, даже у челяди. Один я не по форме. Предки у Кегли – люди на деньгах, так что похороны им удались.
   Вообще-то, я к нему прохладно относился, каюсь… Но он почему-то упорно считал меня своим другом. Странная блажь… Вроде ничего хорошего в жизни я ему не сделал, хотя и плохого тоже. Ну, вписался за него разок: увидел – морду знакомую бьют, и вписался… скорее рефлекторно, чем сознательно. Тогда мы с ним, собственно, и познакомились на самом деле, а до того даже не здоровались.
   Приглашение мне передали через Тимыча. Мать Кегли об этом позаботилась, она тоже считала меня его другом. Вот только откуда она узнала, что меня сегодня выпустят…
   Девчонка там одна довольно симпатичная была, на похоронах… Хотя, после шести месяцев в камере, наверно, и гоблин симпатичным покажется. Если он самка, конечно.
   Девочка сама ко мне подошла:
   – Вы, наверно, Валентин? Вы с Виталиком вместе учились…
   – Учился, – сказал я, – какое-то время… А вы ему кто будете?
   – Я Ольга, его невеста.
   – Мои соболезнования… – смутившись, пробормотал я: не ожидал, что у Кегли такая милая невеста обнаружится… овдовевшая, если можно так выразиться.
   Тимыч сказал, что Кегля умер от передозировки героина. Похоже на Кеглю: он во всем норовил добиться законченности. Эстет. Если б не папа, он бы давно плохо кончил. Но папины деньги у Кегли не переводились, заботливо выстилая все неровности на его извилистом пути. Хотя дороги, которые выбирал Виталик, упорно уводили его в сторону от этого грешного мира. Я ему говорил, что он может проскочить точку возврата, но кого это останавливало? Видно, на этот раз Кегля не рассчитал, и дорожка, которую он втянул своим любопытным алчущим носом, привела его прямиком в рай.
   – Спасибо… – печально кивнула Ольга. – Очень жаль, что он вас так и не дождался.
   Похоже, ее сведения обо мне не ограничивались студенческим периодом.
   – Здравствуйте, Валечка, – подошла к нам мать Кегли. – Хорошо, что вы пришли… И хорошо, что вы, наконец, снова с нами… Правда, в такой тяжелый час… – Ее губы задрожали, и она приложила платок к покрасневшим от слез глазам. – Мы все за вас очень рады. Мой мальчик так хотел вам помочь, но… видите, как вышло…
   Я не совсем понял, что она имела в виду, но в подобных обстоятельствах задавать вопросы не очень-то удобно, и я оставил их при себе, до более подходящего случая. Я снова неловко выразил свои соболезнования, и мы двинулись вслед за процессией.
   Пока батюшка причитал и размахивал кадилом, стал накрапывать дождь, а когда гроб, наконец, опустили в землю, зарядил всерьез. Вокруг защелкали, раскрываясь, большие черные зонты – словно гигантские траурные поганки стремительно прорастали возле свежей могилы…
   У меня зонта не было, но Ольга подняла надо мною свой и встала совсем рядом.
   – Вы не подержите? – спросила она.
   – Конечно. – Я взял у нее зонтик, прикрывая нас обоих.
   Четверо могильщиков дружно орудовали лопатами, не обращая на дождь никакого внимания. Работали они бойко – через десять минут могила заполнилась землей, и на месте ямы возник небольшой холмик. Отец Кегли обвел присутствующих потерянным, опустошенным взглядом, кивнул и направился к выходу. Все последовали за ним. Возле парковки народ уже слегка оживился. Скорбное молчание, в конце концов, было нарушено, и приглушенные голоса своими интонациями чем-то неуловимо напоминали движения человека, разминающего затекшие мышцы. Бодро захлопали дверцы машин, и стало ясно, что далеко не все присутствовавшие на церемонии не представляют себе дальнейшей жизни без Кегли. Как ни прискорбно, я тоже принадлежал к этому циничному большинству.
   – Тебя подвезти, Оленька? – спросил мою спутницу отец Виталика, приоткрыв дверцу своей холеной «БМВ».
   (Мою машину откупил Тимыч, когда мне понадобились деньги на адвоката, так что я, к сожалению, не мог предложить девушке подобной услуги.)
   – Спасибо, я лучше прогуляюсь, – ответила «прикованная» ко мне зонтом спутница. Уж не знаю, жертвовала ли она собственным комфортом, чтобы спасти меня от дождя, или в самом деле желала пройтись…
   – А вас, Валентин?
   – Провожу даму, – пожал я плечами.
   Он кивнул и уселся за руль. Через несколько минут публика разъехалась.
   Мы с овдовевшей невестой пошли по тропинке через парк. Дождь вскоре прекратился, и я сложил зонтик, хотя с деревьев по-прежнему капало. Вообще-то я не люблю зонтов и не пользуюсь ими без крайней необходимости. Вероятно, потому, что сокращается обзор, а у меня к обзору трепетное отношение, особенно после моих сомалийских гастролей. Помню, как-то выдали нам широкополые панамы – незаменимая вещь в пустыне, можно даже без очков обходиться… А потом перебросили на юго-запад, в лесистый район. В первый же день двоих наших снайпер уложил – они там не хуже обезьян по веткам лазают. Мы его, конечно, потом сняли… но панамы тоже пришлось снять, а то, пока ты в такой панаме голову задираешь, в ней может лишнее отверстие образоваться… так что обзор иногда имеет значение.
   – Виталик говорил, что вы служили где-то в Африке? – подняла девушка на меня глаза, будто прочла мои мимолетные мысли. Я заметил в этих глазах проблеск живого любопытства – хотя она, по-моему, довольно искренне оплакивала своего бедового жениха.
   С подобным любопытством я уже сталкивался, если речь заходила о моей службе в Африке. Тут все думают, что это романтика. В общем-то, я тоже имел подобные соображения, когда контракт подписывал. На самом деле романтики там было не больше, чем воды в той Сахаре.
   – Верно, – кивнул я. – Только я оттуда сбежал, он не говорил?
   – Говорил… Но, мне кажется, вы правильно поступили. Рисковать жизнью ради денег – это же ненормально… Вы это поняли…
   Я усмехнулся.
   – Это зависит от того, сколько за жизнь платят.
   – Жизнь бесценна.
   – Только иногда очень хочется ее кому-нибудь сбагрить… и даже не особо дорого.
   – Зря вы так… – нахмурила она свои чудные брови. – Виталик очень гордился, что вы его друг. Подумайте: сколько людей бы огорчилось, если бы вы погибли…
   Наивные слова. Наивные, но приятные… Хотя, если бы я воспринял их всерьез и принялся перечислять этих людей по пальцам – одной руки бы точно хватило… А кое-кого я бы своей смертью даже порадовал, имелись у меня и такие знакомства.
   – Виталик-то сам, похоже, жизнью не сильно дорожил, – заметил я. – И выходит, не больше моего.
   – Ну что вы говорите! – возмутилась Ольга. – Вы, наверно, думаете, он случайно умер?
   Я пожал плечами, не зная, что и сказать. По мне, так если это и была случайность, то из той же оперы, что и проигрыш в русской рулетке. Если имеешь дело с наркотиками, такие случайности тебя рано или поздно достанут.
   – А вы? – спросил я: она ведь знала, от чего он умер… или нет?
   – Его убили.
   Я не поверил своим ушам. Что же Тимыч-то мне голову морочил?.. Или он сам не знал?
   – Как это случилось? – настала моя очередь хмуриться.
   – Передозировка.
   – Знаю. Тогда о чем вы…
   – Он никогда не кололся. Он боялся иголок как огня: это же СПИД и все такое… Он только нюхал… Денег на это у него хватало.
   – Это понятно…
   – А ему сделали укол. Они же не знали, что он боялся…
   – Укол?
   – Да.
   – Люди меняются. А наркотики меняют людей очень быстро. Он запросто мог начать колоться.
   – Нет. Он был очень принципиальный в этом смысле, – упрямо возразила она. – И я бы знала…
   Я остановился.
   – Ну, положим… А кто эти «они»?
   Ольга пожала плечами.
   – Если б это было так просто выяснить… В милиции даже отказались заводить дело об убийстве. Все знают, что он наркоман, – зачем им?.. Его отец дал денег, но они все равно ничего не делают, потому что не верят. И мне не поверили…
   – И кому же понадобилось его убивать, да еще таким изощренным способом?
   – Я не представляю… – Ольга беспомощно покачала головой, и мне показалось, что она вот-вот заплачет.
   Я задумался. Вот так новости! Неужели она всерьез? Этого беспутного, безалаберного, безобидного сукина сына, прожигателя жизни и папиных денег, кто-то хладнокровно отправил на тот свет? За что, спрашивается?..
   – А папа не пытался нанять кого-нибудь из… Частным образом?
   – Он нанял.
   – И?
   – И ничего.
   – Понятно… – Я закурил и протянул сигареты ей, но она отказалась. – У меня есть кое-какие связи. Попробую проконсультироваться.
   – Спасибо, – кивнула Ольга.
   – Да пока не за что. Это может иметь какое-то отношение к наркотикам? Проблемы с дилерами?
   – Вряд ли. Он же был у них почетным клиентом. Какие с ним проблемы…
   Тут она, пожалуй, была права.
   – А вы сами-то как?.. – спросил я.
   – Что?
   – С наркотиками.
   – Нет, – каким-то вдруг севшим голосом сказала она. – Почти нет… Теперь точно нет.
   – Ясно.
   Мы вышли за ограду парка, и Ольга подняла руку, останавливая машину.
   – Вы знаете, у кого он брал героин?
   Она помолчала, потом достала из сумочки авторучку, листок бумаги, написала телефон и протянула мне:
   – Спросите Толика. Скажете, что от меня.
   – Спасибо. – Я сунул записку в задний карман джинсов.
   Возле нас остановился частник.
   – Если что – звоните Виталику. Я там живу. – Она забрала у меня зонтик, попрощалась и села в машину.

Глава вторая

   Дома я принял душ, переоделся и пропылесосил квартиру – из накопившейся за эти полгода пыли можно было бы скатать небольшого серого снеговика. Потом заглянул в холодильник и понял, что его, видимо, придется выкинуть: там сгнили даже заросли плесени, процветавшей на заброшенных продуктах.
   «Вот, Ирка, идиотка! – выругался я про себя. – Ни черта в голове нет, кроме секса… Ну бросила каторжника, ну не вынесла одиночества – понимаю… Но могла бы хоть продукты с собой прихватить!»
   Удостоверившись, что дома мне поесть не суждено, я достал из заначки пару сотен баксов (хорошо, что Ирка не все мои секреты знала), надел приличный костюм и отправился побродить по злачным местам. Раз уж мне так подфартило, что я опять на свободе, нужно же как-то это отметить – ублажить Фортуну, а то ведь не дай бог эту даму разочаровать…
   Поужинал я в одной кафешке – почти на Невском, но цены все же божеские. Однако пусто там было, как зимой в Сочи. Выпил, посидел, покурил – никакой жизни вокруг. А мне на жизнь хотелось поглядеть – полгода меня от нее прятали…
   Прошелся по городу, полюбовался его вечной красотой и завернул в какой-то клуб. Назывался клуб довольно странно: «Мальма», кажется. Я такого слова не знаю, потому и заинтересовался.
   В «Мальме» народу было полно. Музыка лупила по ушам со всей дури. Щуплый диджей пытался в паузах острить, но получалось у него не очень. Даже свет тут жил своей собственной жизнью, хаотично пятная стены и бледные лица. В общем, жизнь в «Мальме» кипела…
   Продравшись к стойке сквозь джунгли вьющихся тел, я попросил виски, расплатился, сосчитал сдачу и понял, что долго такой жизнью мне не прожить: пожалуй, сегодня все и закончится, учитывая, что я, наверно, безработный. Правда, Тимыч еще был должен мне кое-что за машину, но я знал, что у него сейчас финансовые трудности, и не особенно на него рассчитывал.
   Опустошив стопку, я повернулся лицом к залу и погрузился в ленивое созерцание бурлящего праздника жизни, в бессознательной надежде, что и я имею к нему какое-то отношение. Но всем было по барабану, что я вернулся в их мир, полный сил и желаний, и я это знал: у меня просто не закончился период адаптации.
   Тем не менее «кто-то там наверху» позаботился, чтобы я не скучал. Иначе как объяснить тот факт, что в огромном городе, в первом же попавшемся клубе ты сталкиваешься лицом к лицу со старой подружкой?
   Ирка была пьяна и весела. Она танцевала с длинным носатым типом, бритым наголо, и что-то бубнила ему в самое в ухо – иначе было бы просто не слышно. Я отвернулся, но поздно: она меня заметила.
   – Валечка! – воскликнула Ирка, добравшись до меня и подтащив с собой своего лысого спутника. – Откуда ты взялся? Боже мой! Как ты похудел… Давно?..
   – Только что.
   – Очень рада за тебя… Ты извини… Я не могла туда ходить – я бы там с ума сошла…
   – Тебя бы и не пустили, ты же не родственница, – утешил ее я.
   – Я так и думала… Хотя мы ведь с тобой почти год прожили. Это, по-твоему, не в счет?
   – Там это никого не волнует.
   – Ну ладно… Как ты?.. Познакомься – это Тимур.
   Тимур склонил свою мраморную лысину в горделивом кивке:
   – Наслышан, – сказал он.
   – О чем? – удивился я.
   Он пожал плечами:
   – Я и сам сидел…
   – Вот как.
   – По нормальной статье, – заверил он.
   Я вежливо покивал.
   – Хочешь вмазаться? – предложил Тимур.
   – Нет, спасибо.
   – А то смотри. Могу раскумарить.
   – Я лучше выпью, – снова уклонился я и попросил бармена налить мне еще виски.
   – Слышь, – предложил Тимур, – давай я заплачу. Я ведь вроде как проставиться должен…
   – С чего это?
   – За нее, – кивнул он на Ирку.
   – Ты что, сдурел? – заорала Ирка. – Я тебе что, шлюха?!
   – Тихо, тихо, – успокоил ее я. – Он просто не так выразился…
   – Я не выражался… – в полном недоумении возразил Тимур.
   – Козел… – продолжала возмущаться Ирка.
   – Сама ты… коза, – обиделся Тимур.
   – Валька, ты меня обратно возьмешь? – с надеждой поинтересовалась Ирка.
   Я улыбнулся и помотал головой: она была смешная…
   Тут к Тимуру подошел парень в искрящейся рубахе – наверное, модной, – потянул его в сторону и принялся в чем-то тихо, но очень эмоционально убеждать, подкрепляя свои доводы выразительными жестами.
   – Сейчас он его пошлет, – меланхолично сказала Ирка, наблюдая за этой сценой.
   – Кто кого?
   – Он ему должен, – не стала она заморачиваться с разъяснениями.
   Видимо, Ирка угадала, потому что Тимур вдруг тоже принялся махать руками и в конце концов домахался: искристый съездил ему по роже, правда, довольно вяло. Я думал, они легко разберутся, но тут к искристому подтянулись еще двое товарищей, и они повели Тимура куда-то в сторону.
   – Помоги ему, – попросила меня Ирка. – Он дурак – думает, ему это с рук сойдет!
   – Дураков учить надо, – заметил я.
   – Они его так научат, что мне придется с ним в больнице сидеть… Ты же знаешь, как я все это ненавижу… К одному – в тюрьму, к другому – в больницу, – смахнула она горючую пьяную слезу.
   Я посмеялся:
   – Еще кого-нибудь найдешь.
   – Ну пожалуйста! – заныла она.
   – Он же наркоман, зачем тебе такой? – проявил я почти отеческую заботу: все же не чужая.
   – Ну и что, не человек, что ли? – парировала Ирка.
   Ладно. «Светлой памяти Кегли посвящается»… – решил я и, вздохнув, отправился вслед за «похитителями наркоманов»: уличать меня в дискриминации было подло – я сам в Африке хлебнул этого дерьма.
   Направление понятное – уборная. В туалете света было больше, чем во всем клубе, и ничего не мерцало, так что зона боевых действий была как на ладони, и она уже окрасилась кровью… И без того выдающийся нос Тимура разбух и кровоточил. На белом кафельном полу появились красные пятна.
   – …Ну, ты всосал, пидор? – услышал я обрывок нравоучительной проповеди. – Я не мальчик за тобой бегать. Ты понял?
   – Господа, – корректно вмешался я, – мне кажется, на этом экзекуцию можно закончить…
   На самом деле я, похоже, вмешался напрасно: экзекуция и без меня подходила к концу… Но я же не мог просто стоять и смотреть.
   Трое экзекуторов разом обернулись ко мне.
   – Тебе че надо, мужик? – не особенно агрессивно поинтересовался искристый.
   Я пожал плечами. Казалось, все должно было благополучно рассосаться: Тимура поучили уму-разуму – он явно все понял. Мне не было резону вписываться, если они на этом закончили…
   – Ну так и иди отсюда, – сказал искристый.
   – Это его дружбак, – заметил другой, глядя на меня совсем недобро.
   – Дружбак? – оживился третий. – Ну так пусть он тогда денег даст… За дружбака.
   – Господа, – примирительно поднял я раскрытую ладонь. – У меня нет враждебных намерений. Понимаю – у вас свои разборки, я тут только для подстраховки… Но принимать в ваших делах финансовое участие не намерен, предупреждаю сразу.
   Они переглянулись. Может, конечно, я переусердствовал с лексикой, и они приняли меня за идиота, но у меня не было ни малейшего желания общаться с людьми на том языке, которым меня последние полгода пичкала окружающая среда. Я от него устал.
   – Чего ты там гундосишь? – с брезгливой угрозой спросил один из них – коренастый, с выпуклым белесым шрамом над бровью. Несмотря на этот выразительный шрам, с чутьем у парня явно было плохо.
   – Пойдем, Тимур, – бодро окликнул я своего полового наследника, предпринимая последнюю попытку мирно разрешить ситуацию.
   Тимур что-то промычал в ответ и шагнул к раковине.
   – Тебя никто не отпускал, – сказал коренастый и пнул его ногой в бедро. Тимур поскользнулся на красных пятнах, размазав их по полу в кровавый полумесяц, и повис на раковине.
   – Так, что ты там вякнул? – подошел ко мне экзекутор. – Предупреждаешь, да?..
   Я кивнул. В то же мгновенье он ударил. Я уклонился и встретил его левой, потом сделал подсечку и добавил с ноги. Он энергично пополз к окну: голова у него оказалась крепкая.
   Двое других стояли не двигаясь и не искали моего взгляда: они все делали правильно.
   Тимур, наконец, одолел раковину, поднялся на ноги и включил воду. Я подождал, пока он умоется, и мы пошли.

Глава третья

   Ирка повезла Тимура к себе. Мне кажется, нос у него был сломан, но это не смертельно.
   Я пошел домой пешком. Стояли белые ночи, и народ гулял напропалую. Тучи исчезли бесследно, хотя еще два часа назад кружили над городом, как стая голодных волков. Погода явно налаживалась, завтрашний день обещал быть ясным. Настроение у меня могло бы быть сказочное: Я свободен!.. Но одолевали дурацкие мысли. Из головы не выходила эта история с Кеглей… Завтра нужно сходить на работу – узнать, что там делается. Может, сохранили место за мной? Хотя вряд ли. На мою должность в любом случае кого-то выдвинули и обратно задвигать не станут. Да о чем я!.. После тюряги-то они меня точно не возьмут, даже простым охранником…
   Кегля, Кегля… Значит, ты действительно был моим другом? Я и не думал, что мне будет тебя не хватать. Я тебя, парень, ни во что не ставил. Вот так…
   Я свернул с Маяковской на Кирочную и дружелюбно отсалютовал встречному курсанту медицинской службы. Он недоуменно посмотрел на меня, но я ему подмигнул, и мы счастливо разминулись.
   Возле самой парадной я услышал шум за спиной, и через мгновение рядом резко затормозил автомобиль. Повернув голову, я увидел, как стекло задней двери плавно опускается, а за ним темное лицо – трикотажный шлем с дырками для глаз и… легко узнаваемый высокий прицел «калаша»… Думать было некогда. Я успел скосить глаза вправо – рядом никакого укрытия, впереди тоже… Вот оно, мое трепетное отношение к обзору… Выход оставался один. Прежде чем «калашников» начал отбивать свое отрывистое «та-та», я нырнул к машине – прямо к той самой двери, за которой изготовился стрелок.
   Он все же выстрелил. Потом попытался открыть дверь, к которой я прижимался телом, втискиваясь под днище.
   – Отъедь! – зло крикнул он водителю.
   Двигатель взревел, машина рванулась вперед. Я откатился самую малость – лишь бы не попасть под колесо. Тут он, конечно, дал маху: если б он крикнул что-нибудь вроде: «Сдай назад!» – у меня не осталось бы никаких шансов, но пока они елозили туда-сюда по асфальту, я вскочил и успел добежать до ближайшей подворотни.
   Они пытались меня догнать, но здесь уже была моя территория. Дворы в этом районе я знал отлично. Большинство из них были проходными. Пока преследователи с визгом покрышек метались по дворам, я выскочил на улицу через соседнюю арку и добрался до своей парадной. Поднявшись в квартиру, я, не включая света, подошел к окну: из подворотни задумчиво выехала темно-синяя девятка – та самая… Постояла полминуты, потом сорвалась с места и стремительно умчалась в сторону Литейного.
   Я снял трубку и набрал 02. Женщина-оператор выслушала мое заявление с олимпийским спокойствием. Она задала несколько вопросов, идентифицируя мою личность и уточняя координаты, затем пообещала, что направит по адресу машину. Правда, не сказала, когда.
   Через два часа я, наконец, сообразил, что вооруженное нападение не настолько серьезный повод, чтобы реагировать немедленно: видимо, у милиции есть гораздо более серьезные дела в этом городе.
   Побродив по темной кухне, я рассеянно открыл холодильник, и оттуда на меня вновь пахнуло смертью…
   Хватит на сегодня, – решил я и, не включая света, расстелил постель.

* * *

   Разбудил меня телефонный звонок. Звонила Ольга:
   – Вы получили вчера мое послание?
   Я подскочил на кровати: сон как рукой смело.
   – И как это понимать? – деревянным голосом спросил я.
   – На автоответчике. Я вам вчера звонила.
   Я облегченно перевел дыхание и потянулся за сигаретами: чего только спросонья в голову не взбредет…
   – Нет. Я не проверял автоответчик.
   – Понятно… Ну… Я просто просила вас позвонить.
   – Что-нибудь случилось?
   – Нет, но я вчера перебирала вещи и кое-что нашла… У Виталика в бумажнике… Фотографию.
   – И что?
   – На ней вы и Виталик.
   – Такое возможно…
   – Вы оба в форме.
   – В смысле?
   – В военной форме.
   – В военной?..
   – В такой пятнистой.
   – В камуфляже?
   – Наверно.
   – Не помню… Ну, может быть. И что?
   – Разве он?.. Он ведь не служил в армии.
   – Совсем необязательно служить в армии, чтобы носить камуфляж, – пожал я плечами.
   Я не понимал, что она от меня хочет, хотя… Я совершенно не помнил подобной фотографии, да и Виталика в камуфляже. Но какое это теперь имело значение?..
   – Может быть, вы заедете, посмотрите?
   Я вздохнул: что-то меня не тянуло ехать – умиляться старым фотографиям.
   – Ладно, – сказал я. – Только попозже. Мне нужно с работой разобраться. Да и… другие дела есть.
   – Хорошо, – согласилась она. – Я все равно никуда не собираюсь.
   На улице, как ни странно, шел дождь: мой вчерашний прогноз не оправдался.
   Почистив зубы и одевшись, я решил еще раз позвонить в милицию: что-то опергруппа уж больно задерживалась… Мне пришлось повторить вчерашний диалог с оператором с самого начала. Проверив сводки, она заявила, что у нее нет никаких данных по поводу вчерашнего нападения. Я разозлился:
   – Знаете что! С таким отношением к работе вы рискуете потерять всех своих клиентов. Вас это не пугает?
   – Что? – растерялась она.
   – Ладно, не берите в голову. Шутка… Так что мне делать?
   – Ждите на месте, – сказала она.
   Еще через два часа терпение мое закончилось: на меня охотятся моторизованные убийцы с «калашниковым», а я сижу дома голодный, без припасов, и никому из правоохранительных органов нет до меня ни малейшего дела…
   Я плюнул на договоренность с оператором и отправился позавтракать в кафе, а затем на работу. Стоит ли обращать внимание на такие мелочи, как вооруженное нападение, если тебе угрожают голодная смерть и безработица?..

* * *

   Добраться до Гельмана оказалось не так просто – даром, что ли, он безопасностью заведовал. А уж под ним я – службой охраны…
   Вход в административный отдел сторожили два парня, которых я не знал: кадры без меня явно дали течь.
   – Михалыч на месте? – бодро спросил я.
   – Михалыч?
   – Гельман.
   – Вам назначено?
   – Нет. Так он у себя?
   Охранник долго буравил меня бычьим взглядом, очевидно, пытаясь угадать – достаточно ли во мне «весу», чтобы я мог требовать от него однозначного ответа на такой сложный вопрос.
   – У себя, – наконец определился он с весовыми категориями.
   Я кивнул и подошел к местному телефону.
   – Валентин! – сразу узнал меня Гельман. – Выпустили тебя… Слава Богу! Ты где?
   – Догадайся с трех раз.
   – А, ну да, конечно… Так поднимайся.
   – А не застрелят твои орлы?
   – Что? А кто там сегодня? Передай трубку.
   Через пару минут я сидел в его кабинете, угощаясь добротным кофе.
   – Понимаешь, Валя… – виновато объяснял Гельман, нервно приглаживая жиденький чуб. Мужик он был неплохой и явно чувствовал себя неловко, управляясь с рычагами бюрократической машины. – У нас, конечно, никто не верит, что ты виноват… Все думают, что тебя подставили… Уж не знаю, кто и как, но… В общем, мы очень надеялись, что тебя оправдают…