Страница:
Выпад достиг цели, кисть офицера потеряла подвижность, видно было, что он с трудом удержал саблю. Чтобы поставить точку, Дарган с силой полоснул лезвием снизу вверх, стараясь попасть посередине клинка. Он не имел права убивать, потому что перед ним были соотечественники, но считал своим долгом заставить опомниться зарвавшихся ловеласов. Клинок офицера вместе с его рукой описал дугу и врезал хозяина вдоль спины, заставив того изогнуться коромыслом.
– Месье д'Арган, назад, – крикнула жена.
Она продолжала стоять возле порога, скрестив ладони на груди, за ее спиной округлили глаза постояльцы почтовой станции, чуть поодаль с интересом наблюдал за дракой какой-то высокий господин в черном цилиндре.
– Месье…
Дарган раскрутился на месте и едва успел увернуться от бешеного высверка клинка. Оружие по инерции потянуло голенастого офицера вперед, он едва удержался на ногах, подставляясь под ответный удар. Казак повернул шашку плашмя и хладнокровно стукнул его по плечу, но винные пары окончательно затуманили голову офицера.
Он вылупил глаза и заорал, напирая всем корпусом:
– Изр-рублю, мужицкая сволочь, в капусту…
Отбив удар, Дарган моментально притерся плечом к противнику и бросил ему в лицо:
– Я офицер, ваше пьяное благородие, как бы за оскорбление не пришлось ответить.
– Какой офицер? – продолжал вращать зрачками голенастый. – Ты мужик, голь перекатная… Если бы ты был офицером, я бы вызвал тебя на дуэль.
– Я к вашим услугам. Хорунжий Дарганов, попрошу принести извинения.
– Ка-азак?! – отшатнулся гардемарин, видно было, как по щекам у него забегали беспокойные тени. Но он по-прежнему не помнил себя. – А когда это казачьи офицеры стали высшим светом в российской армии? Их место служить на кордонах, защищая нас от диких племен.
– Я офицер армии Его Величества императора Александра Первого, – твердо повторил Дарган.
– Вы, казаки, люди второго сорта, и дуэлей с вами не может быть.
– Да мне и самому противно с вами связываться, – казак, успевший дойти до белого каления, сплюнул офицеру на сапоги. – Мы вас тоже за людей не считаем.
– Ты что себе позволяешь! – оцепенел от неожиданности наглец, которому, видимо, никогда не приходилось сталкиваться с еще большей ответной наглостью. – Твоей мордой, казачья сволочь, я сейчас пройдусь по своим голенищам.
Он рывком дернулся назад, стараясь занести саблю над головой, но Дарган ударом кулака вторично послал его на землю. Затем он каблуком сапога с силой пристукнул по раскрытой руке противника и отбросил оружие, не преминув носком того же сапога крепко пихнуть противника под пах. Лицо Софи исказила страдальческая гримаса, она отвернулась, чтобы не видеть, как этот наглец принял позу внутриутробного плода.
Стоявший в сторонке незнакомец в цилиндре заложил руки за спину и удовлетворенно пофыркал губами. Казак оглянулся на все еще не опомнившихся друзей наглеца, всунул шашку в ножны и вернулся к брошенному мешку. Проходя мимо офицеров к двери почтовой станции с гостиницей, он бросил им, не поворачивая головы:
– Когда ваш товарищ придет в себя, передайте ему, что я не против дуэли, – он подтвердил сказанное взглядом, не обещающим ничего доброго, и добавил: – А также с вами, господа, коли вам жить надоело.
Выбежавшие за порог служки рассыпались как тараканы, освобождая вход внутрь здания, Дарган вместе со спутницей прошел между ними в прохладные сенцы, дорогу им подсвечивал сам хозяин почтовой станции.
Ночь прошла без приключений. Ранним утром протрезвившиеся офицеры вскочили на лошадей и поскакали своей дорогой. Они знали, что с казаками связываться опасно, где появился один лихой рубака, там может объявиться и сотня заросших буйным волосом конников в лохматых папахах.
Лишь высокий господин в черном цилиндре терпеливо дожидался появления Даргана с женой. Он занял место перед входом, оперся на трость с серебряным набалдашником. Когда они вышли, чтобы продолжить путь, незнакомец приподнял цилиндр и с легким поклоном обратился к Даргану:
– Прошу прощения, господин солдат. Вчера я присутствовал при вашей ссоре с пьяными офицерами, не делающими чести российской армии, и случайно услышал, что вы назвали себя хорунжим.
– Дальше что? – насупился казак.
– Меня заинтересовало то, что вы сопровождаете французскую женщину, – заторопился с пояснениями незнакомец. – Если вы едете из Парижа, то у меня к вам дело.
– Какое?
– Можно ли считать ваш вопрос подтверждением того, что вы из Парижа?
– А что вам это даст? – хмыкнул Дарган, а Софи с интересом разглядывала господина.
– Давайте отойдем в сторонку, – предложил тот. – Здесь не место для серьезного разговора.
Когда все трое прошли на просторный двор и присели на лавку, человек в цилиндре поставил трость между ногами, пытливо заглянул в глаза сначала женщине, а потом и казаку, присевшему рядом.
– Я располагаю сведениями, что до самой границы с Российской империей армейские патрульные отряды пытались задержать группу разбойников, состоящую из терских казаков и руководимую какой-то французской женщиной… – начал было он, но Дарган тут же перебил его.
– Это не к нам, – сказал он и приподнялся с лавки. – Мы не разбойники, и за нами никто не гнался.
– Постойте, я не все сказал, – господин положил руку на локоть собеседника. – Меня совершенно не интересует, кто кого и за что ловит.
– Тогда что же вам нужно? – казак жестким взглядом уперся в лицо незнакомца.
– Драгоценности, милейший, – с улыбкой развел руками тот. – Всего лишь изделия из золота с камнями, но не простые.
– Какие же? – стараясь быть спокойным, усмехнулся Дарган.
– Старинные вещи работы европейских ювелиров. Я хорошо заплачу, поверьте.
– Вынужден разочаровать вас, у нас нет никаких старинных изделий.
– Очень жаль, если это так, – поцокал языком господин. – В России никто не даст вам должной цены, конечно, кроме меня.
– Пардон, месье, ви хотеть сказать, что представляете исключение? – откровенно засмеялась Софи, до сей поры молча следившая за разговором.
– Ви, мадемуазель, – быстро перешел на французский язык незнакомец. – Наши воины начали возвращаться из похода, и я из Москвы специально выезжаю на эту почтовую станцию, чтобы перекупить трофейные драгоценности. Ведь пропьют православные воины, за бесценок отнесут в шинок. А меня проинформировали, что среди безделушек, попавших в их руки, имеется цепь кардинала, служившего мессы при короле Людовике Шестнадцатом.
– Зачем вам это, месье? – с издевкой в голосе спросила девушка.
– Я знаю прижившегося в России француза, он является дальним родственником того кардинала, – пояснил господин. – Когда до меня дошли слухи об этой вещи, я решил попытать счастья и, если повезет, помочь другу вернуть раритет на родину.
– Вы пользуетесь старыми слухами, – развела руками девушка. – У нас есть сведения, что кардинальская цепь давно заняла свое законное место в сокровищнице их святейшеств.
– По выговору вы парижанка и наверняка обладаете более подробной информацией, – в знак согласия кивнул незнакомец. – Но дело в том, что передаваемый по наследству раритет видели не больше месяца назад, по идее, все это время вы должны были находиться в пути, следовательно, быть не в курсе событий. Или, наоборот, полностью в курсе.
– Вы тоже неплохо говорите по-французски, – пропустив мимо ушей последнее предположение, прищурилась Софи.
Дарган недовольно дернул плечом, затянувшийся разговор начал его беспокоить.
– Я много лет прожил во Франции в качестве представителя одной торговой фирмы, – покосившись на казака, покрутил трость между коленей господин в цилиндре. – Мадемуазель, если позволите, последний вопрос, и на этом беседу мы закончим.
– Ради бога.
– На вашей ручке и на руке вашего спутника красуются перстни очень редкой работы. Они стоят больших денег.
– Здесь торг неуместен, – Софи гордо вскинула подбородок. – Этими перстнями нас благословили на супружескую жизнь две царственные особы – король Франции и император Российской империи.
– Не может бы-ыть! – откачнулся назад собеседник, достав носовой платок, он промокнул выступивший на лбу пот. – Прошу прощения, господа, тогда я просто ошибся, считайте все вопросы исчерпанными.
Дарган встал, жена последовала за ним. Когда они отдалились на приличное расстояние, женщина обернулась, насмешливо сморщила носик.
– И все-таки, кто вы на самом деле, месье? – с интересом спросила она.
– Увы, сказать этого я не могу. Догадайтесь сами, – притрагиваясь к цилиндру, негромко ответил незнакомец.
Девушка перевела Даргану смысл разговора и ответ этого господина на последний вопрос. Она ожидала, что муж встревожится, но он с облегчением перевел дыхание.
Казак подумал о том, что теперь можно будет ехать, ни от кого не прячась и никого не опасаясь.
Глава девятая
– Месье д'Арган, назад, – крикнула жена.
Она продолжала стоять возле порога, скрестив ладони на груди, за ее спиной округлили глаза постояльцы почтовой станции, чуть поодаль с интересом наблюдал за дракой какой-то высокий господин в черном цилиндре.
– Месье…
Дарган раскрутился на месте и едва успел увернуться от бешеного высверка клинка. Оружие по инерции потянуло голенастого офицера вперед, он едва удержался на ногах, подставляясь под ответный удар. Казак повернул шашку плашмя и хладнокровно стукнул его по плечу, но винные пары окончательно затуманили голову офицера.
Он вылупил глаза и заорал, напирая всем корпусом:
– Изр-рублю, мужицкая сволочь, в капусту…
Отбив удар, Дарган моментально притерся плечом к противнику и бросил ему в лицо:
– Я офицер, ваше пьяное благородие, как бы за оскорбление не пришлось ответить.
– Какой офицер? – продолжал вращать зрачками голенастый. – Ты мужик, голь перекатная… Если бы ты был офицером, я бы вызвал тебя на дуэль.
– Я к вашим услугам. Хорунжий Дарганов, попрошу принести извинения.
– Ка-азак?! – отшатнулся гардемарин, видно было, как по щекам у него забегали беспокойные тени. Но он по-прежнему не помнил себя. – А когда это казачьи офицеры стали высшим светом в российской армии? Их место служить на кордонах, защищая нас от диких племен.
– Я офицер армии Его Величества императора Александра Первого, – твердо повторил Дарган.
– Вы, казаки, люди второго сорта, и дуэлей с вами не может быть.
– Да мне и самому противно с вами связываться, – казак, успевший дойти до белого каления, сплюнул офицеру на сапоги. – Мы вас тоже за людей не считаем.
– Ты что себе позволяешь! – оцепенел от неожиданности наглец, которому, видимо, никогда не приходилось сталкиваться с еще большей ответной наглостью. – Твоей мордой, казачья сволочь, я сейчас пройдусь по своим голенищам.
Он рывком дернулся назад, стараясь занести саблю над головой, но Дарган ударом кулака вторично послал его на землю. Затем он каблуком сапога с силой пристукнул по раскрытой руке противника и отбросил оружие, не преминув носком того же сапога крепко пихнуть противника под пах. Лицо Софи исказила страдальческая гримаса, она отвернулась, чтобы не видеть, как этот наглец принял позу внутриутробного плода.
Стоявший в сторонке незнакомец в цилиндре заложил руки за спину и удовлетворенно пофыркал губами. Казак оглянулся на все еще не опомнившихся друзей наглеца, всунул шашку в ножны и вернулся к брошенному мешку. Проходя мимо офицеров к двери почтовой станции с гостиницей, он бросил им, не поворачивая головы:
– Когда ваш товарищ придет в себя, передайте ему, что я не против дуэли, – он подтвердил сказанное взглядом, не обещающим ничего доброго, и добавил: – А также с вами, господа, коли вам жить надоело.
Выбежавшие за порог служки рассыпались как тараканы, освобождая вход внутрь здания, Дарган вместе со спутницей прошел между ними в прохладные сенцы, дорогу им подсвечивал сам хозяин почтовой станции.
Ночь прошла без приключений. Ранним утром протрезвившиеся офицеры вскочили на лошадей и поскакали своей дорогой. Они знали, что с казаками связываться опасно, где появился один лихой рубака, там может объявиться и сотня заросших буйным волосом конников в лохматых папахах.
Лишь высокий господин в черном цилиндре терпеливо дожидался появления Даргана с женой. Он занял место перед входом, оперся на трость с серебряным набалдашником. Когда они вышли, чтобы продолжить путь, незнакомец приподнял цилиндр и с легким поклоном обратился к Даргану:
– Прошу прощения, господин солдат. Вчера я присутствовал при вашей ссоре с пьяными офицерами, не делающими чести российской армии, и случайно услышал, что вы назвали себя хорунжим.
– Дальше что? – насупился казак.
– Меня заинтересовало то, что вы сопровождаете французскую женщину, – заторопился с пояснениями незнакомец. – Если вы едете из Парижа, то у меня к вам дело.
– Какое?
– Можно ли считать ваш вопрос подтверждением того, что вы из Парижа?
– А что вам это даст? – хмыкнул Дарган, а Софи с интересом разглядывала господина.
– Давайте отойдем в сторонку, – предложил тот. – Здесь не место для серьезного разговора.
Когда все трое прошли на просторный двор и присели на лавку, человек в цилиндре поставил трость между ногами, пытливо заглянул в глаза сначала женщине, а потом и казаку, присевшему рядом.
– Я располагаю сведениями, что до самой границы с Российской империей армейские патрульные отряды пытались задержать группу разбойников, состоящую из терских казаков и руководимую какой-то французской женщиной… – начал было он, но Дарган тут же перебил его.
– Это не к нам, – сказал он и приподнялся с лавки. – Мы не разбойники, и за нами никто не гнался.
– Постойте, я не все сказал, – господин положил руку на локоть собеседника. – Меня совершенно не интересует, кто кого и за что ловит.
– Тогда что же вам нужно? – казак жестким взглядом уперся в лицо незнакомца.
– Драгоценности, милейший, – с улыбкой развел руками тот. – Всего лишь изделия из золота с камнями, но не простые.
– Какие же? – стараясь быть спокойным, усмехнулся Дарган.
– Старинные вещи работы европейских ювелиров. Я хорошо заплачу, поверьте.
– Вынужден разочаровать вас, у нас нет никаких старинных изделий.
– Очень жаль, если это так, – поцокал языком господин. – В России никто не даст вам должной цены, конечно, кроме меня.
– Пардон, месье, ви хотеть сказать, что представляете исключение? – откровенно засмеялась Софи, до сей поры молча следившая за разговором.
– Ви, мадемуазель, – быстро перешел на французский язык незнакомец. – Наши воины начали возвращаться из похода, и я из Москвы специально выезжаю на эту почтовую станцию, чтобы перекупить трофейные драгоценности. Ведь пропьют православные воины, за бесценок отнесут в шинок. А меня проинформировали, что среди безделушек, попавших в их руки, имеется цепь кардинала, служившего мессы при короле Людовике Шестнадцатом.
– Зачем вам это, месье? – с издевкой в голосе спросила девушка.
– Я знаю прижившегося в России француза, он является дальним родственником того кардинала, – пояснил господин. – Когда до меня дошли слухи об этой вещи, я решил попытать счастья и, если повезет, помочь другу вернуть раритет на родину.
– Вы пользуетесь старыми слухами, – развела руками девушка. – У нас есть сведения, что кардинальская цепь давно заняла свое законное место в сокровищнице их святейшеств.
– По выговору вы парижанка и наверняка обладаете более подробной информацией, – в знак согласия кивнул незнакомец. – Но дело в том, что передаваемый по наследству раритет видели не больше месяца назад, по идее, все это время вы должны были находиться в пути, следовательно, быть не в курсе событий. Или, наоборот, полностью в курсе.
– Вы тоже неплохо говорите по-французски, – пропустив мимо ушей последнее предположение, прищурилась Софи.
Дарган недовольно дернул плечом, затянувшийся разговор начал его беспокоить.
– Я много лет прожил во Франции в качестве представителя одной торговой фирмы, – покосившись на казака, покрутил трость между коленей господин в цилиндре. – Мадемуазель, если позволите, последний вопрос, и на этом беседу мы закончим.
– Ради бога.
– На вашей ручке и на руке вашего спутника красуются перстни очень редкой работы. Они стоят больших денег.
– Здесь торг неуместен, – Софи гордо вскинула подбородок. – Этими перстнями нас благословили на супружескую жизнь две царственные особы – король Франции и император Российской империи.
– Не может бы-ыть! – откачнулся назад собеседник, достав носовой платок, он промокнул выступивший на лбу пот. – Прошу прощения, господа, тогда я просто ошибся, считайте все вопросы исчерпанными.
Дарган встал, жена последовала за ним. Когда они отдалились на приличное расстояние, женщина обернулась, насмешливо сморщила носик.
– И все-таки, кто вы на самом деле, месье? – с интересом спросила она.
– Увы, сказать этого я не могу. Догадайтесь сами, – притрагиваясь к цилиндру, негромко ответил незнакомец.
Девушка перевела Даргану смысл разговора и ответ этого господина на последний вопрос. Она ожидала, что муж встревожится, но он с облегчением перевел дыхание.
Казак подумал о том, что теперь можно будет ехать, ни от кого не прячась и никого не опасаясь.
Глава девятая
Москва открылась перед глазами путешественников заново отстроенными кирпичными домами Калужской заставы. Копыта лошадей звонко зацокали по булыжной мостовой, ведущей к центру города. По бокам замелькали дровяные и угольные склады, лавочки, шинки, разгульные базары с краснощекими тетками и крепколобыми мужиками. В Европе такого не увидишь, там всю экзотику подобного рода давно причесали и упрятали в рамки цивилизации. А здесь за всадниками вдогонку бросились мальчишки – разносчики булочек и пирожков, морса и студеного кваса, наперебой предлагая свой товар.
Кругом поднималось в небо множество золоченых куполов с православными крестами, жизнь в церквях бурлила столь же активно, как и на тех же базарах. Наконец взору приезжих представился центр Москвы с хоромами богатеев, построенными весьма вычурно, с башенками, колоннами и портиками. Софи, во все глаза смотревшая по сторонам, отметила, что зодчие не соблюдали никакого порядка при застройке, они любили разные архитектурные стили, больше склоняясь к классическому. Кое-где виднелись черные останки строений, не отремонтированных пока после пожара 1812 года, или открывался вдруг фундамент, обложенный строительными материалами.
Проехав по Малой Бронной, Дарган свернул на Тверскую, на которую выходил окнами известный всему городу аристократический Английский клуб, обогнув церковь с голубыми маковками, выскочил на просторную площадь. Кони прядали ушами, почуяв скорый отдых, Софи продвинулась вперед и замерла как вкопанная. Взор ее притянула высокая белокаменная стена с рядом башен, в ворота которых устремлялись экипажи и всадники на поджарых рысаках. Золотые двуглавые орлы оседлали едва ли не все шпили, возвышающиеся над крепостью, они будто парили в воздухе, создавая впечатление имперской незыблемости. За стеной сверкал золотом на солнце сонм церковных куполов. Слева возвышался краснокирпичный приземистый собор о многих разноцветных головах со звездами в них, с золотыми крестами, справа вздымал в небо осанистые надстройки высокий дворец. Основательность в сочетании с неевропейским стилем заставили женщину подобраться, она вдруг ощутила не упорядоченную силу, а первобытную мощь, волнами прущую от этой площади.
– Месье д'Арган, мы где? – с придыханием спросила она.
– На Красную площадь въехали, – отозвался казак, который уже бывал здесь, когда армия оставляла Москву. – Перед тобой тот самый кремль, на который ты хотела посмотреть.
– Ви, монумент!… А это?… – спутница указала на церковь.
– Собор Василия Блаженного. Был такой святой человек во времена царя Ивана Грозного. Правда, сам собор поставлен в честь взятия Казани.
– Что есть Казан?!
– Татарский город. Русь двести пятьдесят лет жила под татаро-монгольским игом. Тебе, Софьюшка, не понять, хотя и вас римляне тоже изрядно потоптали.
– Потоптали, – согласилась женщина, хотя и не совсем поняла значение этого слова, как и всего предложения.
– А из тех ворот выезжает император, когда бывает в Москве, – Дарган показал на Спасскую башню. – У нас, милая, все не как у людей. У вас один Париж, а у нас даже столиц две – Санкт-Петербург и Москва. Северная столица – точная копия европейских городов, вся из ванзейских дворцов, поэтому она предназначена для Европы, а Москва – для исконной России.
– Вандея… дворцы… Потшему? Расстояния большие, из одного места за всем не усмотришь.
По площади сновали прохожие, катились телеги и дрожки, гарцевали всадники, в воздухе пахло конским навозом, стоял шум, гам, перестук и перезвон. И когда в многочисленных церквях забили в колокола, француженке показалось, что кто-то решил расколоть на части все окружающее ее пространство, закованное в камень, чтобы каждому досталось по куску. Софи почувствовала щедрость русской души, смеясь, подставила ладони. Она успокоилась, наяву увидела, что Россия – далеко не безжизненная пустыня, в этой стране тоже есть на что посмотреть.
Ей было жаль, что ее соплеменники хотели сжечь и почти сожгли этот город, на окраинах туземный, а в центре цивилизованный, в котором так аппетитно пахнут пирожки с булочками. Она искоса взглянула на возлюбленного, осенявшего себя крестным знамением, и тоже перекрестилась слева направо. Прошептав католическую молитву, Софи подставила всю себя под праздничные перезвоны колоколов. В голове у нее возникла некая мысль, навеянная щедрым благодушием, разливавшимся вокруг. Посмаковав эту идею, женщина пришла к выводу, что ее следует обязательно воплотить в жизнь.
А люди вокруг отбивали земные поклоны. Они знали, что работа может и подождать, потому что кесарю – кесарево, а Богу – Богово.
Путники остановились на постоялом дворе, разместившемся на Ордынке. Дарган загнал лошадей за крепкий забор, сколоченный из тесаных досок, приказал конюху дать им овса и напоить. Косоглазый татарин попытался было завести разговор о продаже коней, солдаты, возвращавшиеся с войны, часто отдавали за гроши породистых лошадей, измочаленных долгой дорогой, но казак резко оборвал его на полуслове. Во-первых, ему еще предстоял долгий путь домой, а во-вторых, в казачьих краях дороже коней ценилось только оружие.
Забросив вещи в угол просторной комнаты с двумя кроватями, хорунжий заказал сытный обед, графин вина, попросил наполнить им и дорожную баклажку. Софи отцепила шпагу от пояса, прилегла на деревянное ложе и откинулась на пуховую подушку. Щедрость русской души здесь чувствовалась во всем: в простоте общения с незнакомыми людьми, в порциях щей с большими кусками мяса в глиняных тарелках, в размерах гостиничного номера, даже в подушке, такой объемной, что голова в ней утопала. Она повернулась к мужу, занятому осмотром черкески, хотела что-то сказать, но промолчала, решив отложить разговор на послеобеденное время.
Тихо скрипнула дверь, то ли потревоженная проходившим мимо человеком, то ли от гулявшего по комнате сквозняка, но усталые путешественники не обратили на это внимания. Софи обдумывала, как лучше преподнести возлюбленному задуманное, Дарган продолжал тщательно обследовать форму терского казака, после Москвы он твердо настроился снова стать самим собой.
Когда с обедом было покончено и Дарган потянулся было к подружке, она ласково отстранила его рукой, пытливо заглянула в глаза.
– Месье д'Арган, я хочу говорить, – негромко произнесла она.
– Что ты замыслила, Софьюшка? – сбивая пыл, откинулся он на подушку. – Самую трудную часть пути мы одолели, осталось поднапрячься и через тульские земли выйти на прямую дорогу, ведущую на Кавказ. За областью Войска Донского до наших гор рукой подать.
– Это много дней?
– Много, милая, но будет легче. На своей земле и камни помогают.
– Хорошо, но я хочу попросить тебя, мон амии…
– О чем, Софьюшка?
– Ты говорил, что в России две столица. Москва тоже?
– Москва – столица главная, она древняя, а город Санкт-Петербург молодой.
– Если Москва – столица, то нам тут надо купить дом.
Опять негромко скрипнула дверь. Покосившись в ту сторону, казак недовольно дернул щекой и подумал, что все постоялые дворы похожи друг на друга.
Он закинул руки за голову и спросил:
– Зачем? В станице Стодеревской мы выберем усадебку, какая нам понравится. С такими деньгами мы там заживем кум королю, сват министру, – он повернул голову к спутнице. – А здесь нам что делать, на людскую суету смотреть?
– Здесь император, значит, жить лучше, чем в станице, здесь есть учебные заведения для наших детей, – принялась терпеливо объяснять Софи. – Москва любит много денег, они должны, как это… оборот.
– Что тебе, денег не хватит? – Дарган не в силах был взять в толк доводы собеседницы. – Хоть сейчас возы товарами нагрузим, привезем в станицу и откроем свою лавку. Было бы желание да потребность в товарах.
– Есть время и есть деньги, – снова взялась за объяснения жена. – Дом стоит денег, время работает на дом.
– Ты хочешь сказать, что он подорожает? – засмеялся казак. – Софьюшка, пока дом станет дороже, он успеет рассыпаться, да и нас с тобой уже не будет.
– А дети?
– Им хватит того, что мы оставим. Думаю, баловство это, мальчик должен обучаться военным наукам, а девочка следить за порядком в избе.
Спутница долго молчала, она понимала, что ее возлюбленный далек от мыслей о богатстве, о роскошествах, он рожден воином и воспитан в том же духе. Но существовала другая жизнь, более отлаженная и обеспеченная, о которой он понятия не имел и которую вряд ли воспринял бы. Растить же будущих детей продолжателями подневольных дорог отца, на которых каждый миг можно было потерять голову, она категорически отказывалась. Софи оперлась на локоть и с внутренним упрямством воззрилась на Даргана.
– Я хочу купить дом в Москве, – твердо сказала она.
– Зачем он тебе? – пофыркал губами казак. – И для кого, когда отсюда до нас тысяча верст?
– Для детей.
– Ты уже знаешь, к кому с этим обращаться и кто распоряжается таким делами? – уцепился за соломинку Дарган. – Да еще неизвестно, сколько за этот дом могут слупить.
– Я знаю, надо биржа.
– Ну… тебе видней.
Казак в который раз подумал, что в Париже бабы куда умнее, нежели в его станице, те только и делают, что семечки щелкают. А вдруг и правда она видит то, что для остальных покрыто мраком, ведь не зря постоянно твердит, что время – деньги. Снова послышался едва различимый скрип дверных петель, но он был таким неприметным, что встать и выглянуть в коридор хорунжему помешала послеобеденная расслабленность.
Вокруг старинного особняка, приспособленного под биржу, толпилась кучка народа. Кто-то разорился и предлагал купить поместье, кто-то хотел сбыть с рук деревеньку, а некоторые, которых было меньшинство, важно расхаживали взад и вперед. Их товар был посолиднее – дворцы в центре Москвы, чудом уцелевшие после пожара.
Оставив Даргана с дорожной сумкой у входа в здание, Софи потолкалась среди биржевиков. Она слабо знала русский язык, но надеялась на то, что культурные люди, изучавшие ее родной французский, в России пока не перевелись. Впрочем, на биржах всего мира царил язык один – биржевой, понятный без переводов. В конце концов ей повезло, она заметила стоявшего на отшибе солидного мужчину в дорогом костюме и в цилиндре, побегав пальцами по воротничку платья, сбила чуть набок соломенную шляпку и направилась к нему.
– Пардон, господин, ви здесь тоже торг? – подбирая слова, спросила она.
– Я биржевой маклер, мадам, вы можете говорить по-французски. – Делец приподнял цилиндр, тут же реагируя на обращение к нему хорошенькой женщины. – Итак, что вас интересует?
– О, мерси боку, месье. Приятно сознавать, что несмотря на поражение Франции от коалиционных войск французский язык в русской столице все еще в моде, – Софи чуть присела в легком книксене. – Меня интересует рынок жилья в центре Москвы, не могли бы вы прояснить ситуацию и по возможности назвать разброс цен?
– С удовольствием. Хоть я и занимаюсь поместьями, но в курсе последних городских новостей, – собеседник чуть наклонился вперед. – Простенький одноэтажный домик с садиком, допустим, на Малой Ордынке, потянет на две тысячи рублей, двухэтажный в том же районе – уже тысяч на пять, а трехэтажный с хорошим двором, с пристройками, с конюшней для лошадей, предположим, на Тверской, будет стоить все десять тысяч рубликов. Конечно, исключая неожиданные варианты.
– Месье, что вы имеете в виду? – Софи интересовало буквально все, к тому же она не испытывала желания сорить деньгами.
– Иногда возникают ситуации, когда хозяин решает продать принадлежащую ему собственность побыстрее, например, по семейным причинам или в связи с переездом на другое место жительства. Но такие моменты бывают нечасто, их надо ловить.
– Простите, а сейчас нет подобного варианта? – она как можно ласковее посмотрела на господина. – Мы в долгу бы не остались.
– Говоря «мы», вы имеете в виду кого-то из своих родственников? – улыбнулся тот.
– Мужа, он ждет меня у входа в биржу.
– Поздравляю, мадам. Я почему-то считал, что во Франции женщины предпочитают выходить замуж в возрасте двадцати с небольшим лет.
– Именно так и было бы, если бы не обстоятельства, но вы не ответили на мой вопрос.
– Продается трехэтажное здание классического стиля на Воздвиженской улице с видом на площадь перед кремлем. Очень дорого.
– О, это было бы чудесно. И какова же цена?
– Двенадцать тысяч рублей, мадам. За такие деньги можно купить целое поместье.
– Цена достаточно высокая. В Париже недвижимость подешевела, – задумчиво покусала губы Софи.
– А в Москве она подорожала, и все по одной и той же причине – из-за войны с Наполеоном. Пожар уничтожил почти весь центр древнего города.
– Я с вами полностью согласна. Вы случайно не знаете хозяина этого дворца?
– Он должен подъехать ближе к обеду, это граф Заславский.
– Мне это имя ничего не говорит.
– Вам – да, но в России оно весьма известно, – господин вытащил платок, промокнул выступивший на верхней губе пот. – Кстати, граф с семьей решил переехать в Париж, вот такая оказия.
– Не желаете ли вы намекнуть, что Францию скоро присоединят к России, как какую-то Финляндию или Польшу? – усмехнулась собеседница. – Я слышала, в Хельсинки полно русских.
– Вы ускоряете события, Польшу мы еще не присвоили, хотя ее территория частично уже подпала под юрисдикцию Российской империи, – весело засмеялся мужчина. – Но… все может быть.
– С вашими аппетитами нужно заглядываться не на крошечный островок цивилизации в Европе, а на юг, вами пока еще не освоенный, там и пространств будет побольше.
– Именно на юг в первую очередь и обращены все наши помыслы. Главный враг России – Турция, а вовсе не просвещенный запад.
– Я бы тоже посоветовала вам сначала разобраться с Османской империей.
– Вы правы, мадам, примите мой выпад как неуместную шутку, – поспешил заявить политически грамотный господин. – Франция даже сейчас слишком независимое государство, мировой общественности никоим образом нельзя не считаться с ней. Кстати, подъехал граф Заславский. Буду рад услужить вам еще раз.
– О, месье, я была бы весьма признательна вам за помощь.
Из подкатившего экипажа вышел полноватый господин среднего роста во фраке, в белой рубашке со стоячим воротником и высоком цилиндре, из нагрудного кармана у него топорщился накрахмаленный треугольник носового платка. Оглядевшись по сторонам, он быстрыми шагами направился к подъезду здания биржи, было видно, что в отличие от остальных посетителей времени на то, чтобы торчать здесь целыми часами, у него не хватает.
– Ваше сиятельство, прошу прощения, – когда господин проходил мимо, окликнул его собеседник Софи, и с легким поклоном указал в ее сторону. – Мадам интересуется выставленными вами на продажу апартаментами. Не соизволите ли обратить на это внимание?
Граф остановился, взглядом серых глаз цепко, но без всякого цинизма, прошелся по фигурке женщины, приподнял цилиндр.
– Весьма польщен, – бархатистым голосом сказал он. – Откуда вы, сударыня, и почему вдруг решили купить дом в Москве?
– Она француженка, из Парижа, – поспешил с пояснениями маклер. – Как видите, мы сумели преподать Европе не только пример воинской доблести, но и наконец-то обратить ее внимание на свои красоты.
– Французы с немцами всегда стремились в Россию, – усмехнулся граф и обратился к Софи по-французски. – Милости просим, мадам, в древнюю столицу Руси, если вы всерьез решили стать владелицей частной собственности.
– Хотелось бы, если цена не будет кусаться и устроит местоположение особняка, – ответила она.
– Мой трехэтажный дворец находится на Воздвиженке, если пожелаете, мы можем осмотреть его хоть сейчас, – граф кивнул на двухосную карету. – Экипаж с кучером и я к вашим услугам.
– Отлично, если позволите, я позову своего супруга, – Софи кивнула по направлению к бирже.
– Мадам, вопросов нет.
Покачиваясь на мягких рессорах, карета покатила по узкой московской улице, идущей от кремля. Пассажирка принялась любоваться открывавшимися видами, а граф то и дело бегло прощупывал взглядом фигуру ее спутника, на губах у него блуждала озадаченная улыбка. Наконец кучер с громким восклицанием натянул вожжи, экипаж остановился возле здания, построенного в классическом стиле, с продолговатыми окнами и аккуратными балконами. Пройдя к двери, хозяин подергал за веревочку, над его головой затрезвонил серебряный колокольчик. На звонок вышел дворецкий в белых перчатках и в ливрее, обшитой золотыми позументами.
Кругом поднималось в небо множество золоченых куполов с православными крестами, жизнь в церквях бурлила столь же активно, как и на тех же базарах. Наконец взору приезжих представился центр Москвы с хоромами богатеев, построенными весьма вычурно, с башенками, колоннами и портиками. Софи, во все глаза смотревшая по сторонам, отметила, что зодчие не соблюдали никакого порядка при застройке, они любили разные архитектурные стили, больше склоняясь к классическому. Кое-где виднелись черные останки строений, не отремонтированных пока после пожара 1812 года, или открывался вдруг фундамент, обложенный строительными материалами.
Проехав по Малой Бронной, Дарган свернул на Тверскую, на которую выходил окнами известный всему городу аристократический Английский клуб, обогнув церковь с голубыми маковками, выскочил на просторную площадь. Кони прядали ушами, почуяв скорый отдых, Софи продвинулась вперед и замерла как вкопанная. Взор ее притянула высокая белокаменная стена с рядом башен, в ворота которых устремлялись экипажи и всадники на поджарых рысаках. Золотые двуглавые орлы оседлали едва ли не все шпили, возвышающиеся над крепостью, они будто парили в воздухе, создавая впечатление имперской незыблемости. За стеной сверкал золотом на солнце сонм церковных куполов. Слева возвышался краснокирпичный приземистый собор о многих разноцветных головах со звездами в них, с золотыми крестами, справа вздымал в небо осанистые надстройки высокий дворец. Основательность в сочетании с неевропейским стилем заставили женщину подобраться, она вдруг ощутила не упорядоченную силу, а первобытную мощь, волнами прущую от этой площади.
– Месье д'Арган, мы где? – с придыханием спросила она.
– На Красную площадь въехали, – отозвался казак, который уже бывал здесь, когда армия оставляла Москву. – Перед тобой тот самый кремль, на который ты хотела посмотреть.
– Ви, монумент!… А это?… – спутница указала на церковь.
– Собор Василия Блаженного. Был такой святой человек во времена царя Ивана Грозного. Правда, сам собор поставлен в честь взятия Казани.
– Что есть Казан?!
– Татарский город. Русь двести пятьдесят лет жила под татаро-монгольским игом. Тебе, Софьюшка, не понять, хотя и вас римляне тоже изрядно потоптали.
– Потоптали, – согласилась женщина, хотя и не совсем поняла значение этого слова, как и всего предложения.
– А из тех ворот выезжает император, когда бывает в Москве, – Дарган показал на Спасскую башню. – У нас, милая, все не как у людей. У вас один Париж, а у нас даже столиц две – Санкт-Петербург и Москва. Северная столица – точная копия европейских городов, вся из ванзейских дворцов, поэтому она предназначена для Европы, а Москва – для исконной России.
– Вандея… дворцы… Потшему? Расстояния большие, из одного места за всем не усмотришь.
По площади сновали прохожие, катились телеги и дрожки, гарцевали всадники, в воздухе пахло конским навозом, стоял шум, гам, перестук и перезвон. И когда в многочисленных церквях забили в колокола, француженке показалось, что кто-то решил расколоть на части все окружающее ее пространство, закованное в камень, чтобы каждому досталось по куску. Софи почувствовала щедрость русской души, смеясь, подставила ладони. Она успокоилась, наяву увидела, что Россия – далеко не безжизненная пустыня, в этой стране тоже есть на что посмотреть.
Ей было жаль, что ее соплеменники хотели сжечь и почти сожгли этот город, на окраинах туземный, а в центре цивилизованный, в котором так аппетитно пахнут пирожки с булочками. Она искоса взглянула на возлюбленного, осенявшего себя крестным знамением, и тоже перекрестилась слева направо. Прошептав католическую молитву, Софи подставила всю себя под праздничные перезвоны колоколов. В голове у нее возникла некая мысль, навеянная щедрым благодушием, разливавшимся вокруг. Посмаковав эту идею, женщина пришла к выводу, что ее следует обязательно воплотить в жизнь.
А люди вокруг отбивали земные поклоны. Они знали, что работа может и подождать, потому что кесарю – кесарево, а Богу – Богово.
Путники остановились на постоялом дворе, разместившемся на Ордынке. Дарган загнал лошадей за крепкий забор, сколоченный из тесаных досок, приказал конюху дать им овса и напоить. Косоглазый татарин попытался было завести разговор о продаже коней, солдаты, возвращавшиеся с войны, часто отдавали за гроши породистых лошадей, измочаленных долгой дорогой, но казак резко оборвал его на полуслове. Во-первых, ему еще предстоял долгий путь домой, а во-вторых, в казачьих краях дороже коней ценилось только оружие.
Забросив вещи в угол просторной комнаты с двумя кроватями, хорунжий заказал сытный обед, графин вина, попросил наполнить им и дорожную баклажку. Софи отцепила шпагу от пояса, прилегла на деревянное ложе и откинулась на пуховую подушку. Щедрость русской души здесь чувствовалась во всем: в простоте общения с незнакомыми людьми, в порциях щей с большими кусками мяса в глиняных тарелках, в размерах гостиничного номера, даже в подушке, такой объемной, что голова в ней утопала. Она повернулась к мужу, занятому осмотром черкески, хотела что-то сказать, но промолчала, решив отложить разговор на послеобеденное время.
Тихо скрипнула дверь, то ли потревоженная проходившим мимо человеком, то ли от гулявшего по комнате сквозняка, но усталые путешественники не обратили на это внимания. Софи обдумывала, как лучше преподнести возлюбленному задуманное, Дарган продолжал тщательно обследовать форму терского казака, после Москвы он твердо настроился снова стать самим собой.
Когда с обедом было покончено и Дарган потянулся было к подружке, она ласково отстранила его рукой, пытливо заглянула в глаза.
– Месье д'Арган, я хочу говорить, – негромко произнесла она.
– Что ты замыслила, Софьюшка? – сбивая пыл, откинулся он на подушку. – Самую трудную часть пути мы одолели, осталось поднапрячься и через тульские земли выйти на прямую дорогу, ведущую на Кавказ. За областью Войска Донского до наших гор рукой подать.
– Это много дней?
– Много, милая, но будет легче. На своей земле и камни помогают.
– Хорошо, но я хочу попросить тебя, мон амии…
– О чем, Софьюшка?
– Ты говорил, что в России две столица. Москва тоже?
– Москва – столица главная, она древняя, а город Санкт-Петербург молодой.
– Если Москва – столица, то нам тут надо купить дом.
Опять негромко скрипнула дверь. Покосившись в ту сторону, казак недовольно дернул щекой и подумал, что все постоялые дворы похожи друг на друга.
Он закинул руки за голову и спросил:
– Зачем? В станице Стодеревской мы выберем усадебку, какая нам понравится. С такими деньгами мы там заживем кум королю, сват министру, – он повернул голову к спутнице. – А здесь нам что делать, на людскую суету смотреть?
– Здесь император, значит, жить лучше, чем в станице, здесь есть учебные заведения для наших детей, – принялась терпеливо объяснять Софи. – Москва любит много денег, они должны, как это… оборот.
– Что тебе, денег не хватит? – Дарган не в силах был взять в толк доводы собеседницы. – Хоть сейчас возы товарами нагрузим, привезем в станицу и откроем свою лавку. Было бы желание да потребность в товарах.
– Есть время и есть деньги, – снова взялась за объяснения жена. – Дом стоит денег, время работает на дом.
– Ты хочешь сказать, что он подорожает? – засмеялся казак. – Софьюшка, пока дом станет дороже, он успеет рассыпаться, да и нас с тобой уже не будет.
– А дети?
– Им хватит того, что мы оставим. Думаю, баловство это, мальчик должен обучаться военным наукам, а девочка следить за порядком в избе.
Спутница долго молчала, она понимала, что ее возлюбленный далек от мыслей о богатстве, о роскошествах, он рожден воином и воспитан в том же духе. Но существовала другая жизнь, более отлаженная и обеспеченная, о которой он понятия не имел и которую вряд ли воспринял бы. Растить же будущих детей продолжателями подневольных дорог отца, на которых каждый миг можно было потерять голову, она категорически отказывалась. Софи оперлась на локоть и с внутренним упрямством воззрилась на Даргана.
– Я хочу купить дом в Москве, – твердо сказала она.
– Зачем он тебе? – пофыркал губами казак. – И для кого, когда отсюда до нас тысяча верст?
– Для детей.
– Ты уже знаешь, к кому с этим обращаться и кто распоряжается таким делами? – уцепился за соломинку Дарган. – Да еще неизвестно, сколько за этот дом могут слупить.
– Я знаю, надо биржа.
– Ну… тебе видней.
Казак в который раз подумал, что в Париже бабы куда умнее, нежели в его станице, те только и делают, что семечки щелкают. А вдруг и правда она видит то, что для остальных покрыто мраком, ведь не зря постоянно твердит, что время – деньги. Снова послышался едва различимый скрип дверных петель, но он был таким неприметным, что встать и выглянуть в коридор хорунжему помешала послеобеденная расслабленность.
Вокруг старинного особняка, приспособленного под биржу, толпилась кучка народа. Кто-то разорился и предлагал купить поместье, кто-то хотел сбыть с рук деревеньку, а некоторые, которых было меньшинство, важно расхаживали взад и вперед. Их товар был посолиднее – дворцы в центре Москвы, чудом уцелевшие после пожара.
Оставив Даргана с дорожной сумкой у входа в здание, Софи потолкалась среди биржевиков. Она слабо знала русский язык, но надеялась на то, что культурные люди, изучавшие ее родной французский, в России пока не перевелись. Впрочем, на биржах всего мира царил язык один – биржевой, понятный без переводов. В конце концов ей повезло, она заметила стоявшего на отшибе солидного мужчину в дорогом костюме и в цилиндре, побегав пальцами по воротничку платья, сбила чуть набок соломенную шляпку и направилась к нему.
– Пардон, господин, ви здесь тоже торг? – подбирая слова, спросила она.
– Я биржевой маклер, мадам, вы можете говорить по-французски. – Делец приподнял цилиндр, тут же реагируя на обращение к нему хорошенькой женщины. – Итак, что вас интересует?
– О, мерси боку, месье. Приятно сознавать, что несмотря на поражение Франции от коалиционных войск французский язык в русской столице все еще в моде, – Софи чуть присела в легком книксене. – Меня интересует рынок жилья в центре Москвы, не могли бы вы прояснить ситуацию и по возможности назвать разброс цен?
– С удовольствием. Хоть я и занимаюсь поместьями, но в курсе последних городских новостей, – собеседник чуть наклонился вперед. – Простенький одноэтажный домик с садиком, допустим, на Малой Ордынке, потянет на две тысячи рублей, двухэтажный в том же районе – уже тысяч на пять, а трехэтажный с хорошим двором, с пристройками, с конюшней для лошадей, предположим, на Тверской, будет стоить все десять тысяч рубликов. Конечно, исключая неожиданные варианты.
– Месье, что вы имеете в виду? – Софи интересовало буквально все, к тому же она не испытывала желания сорить деньгами.
– Иногда возникают ситуации, когда хозяин решает продать принадлежащую ему собственность побыстрее, например, по семейным причинам или в связи с переездом на другое место жительства. Но такие моменты бывают нечасто, их надо ловить.
– Простите, а сейчас нет подобного варианта? – она как можно ласковее посмотрела на господина. – Мы в долгу бы не остались.
– Говоря «мы», вы имеете в виду кого-то из своих родственников? – улыбнулся тот.
– Мужа, он ждет меня у входа в биржу.
– Поздравляю, мадам. Я почему-то считал, что во Франции женщины предпочитают выходить замуж в возрасте двадцати с небольшим лет.
– Именно так и было бы, если бы не обстоятельства, но вы не ответили на мой вопрос.
– Продается трехэтажное здание классического стиля на Воздвиженской улице с видом на площадь перед кремлем. Очень дорого.
– О, это было бы чудесно. И какова же цена?
– Двенадцать тысяч рублей, мадам. За такие деньги можно купить целое поместье.
– Цена достаточно высокая. В Париже недвижимость подешевела, – задумчиво покусала губы Софи.
– А в Москве она подорожала, и все по одной и той же причине – из-за войны с Наполеоном. Пожар уничтожил почти весь центр древнего города.
– Я с вами полностью согласна. Вы случайно не знаете хозяина этого дворца?
– Он должен подъехать ближе к обеду, это граф Заславский.
– Мне это имя ничего не говорит.
– Вам – да, но в России оно весьма известно, – господин вытащил платок, промокнул выступивший на верхней губе пот. – Кстати, граф с семьей решил переехать в Париж, вот такая оказия.
– Не желаете ли вы намекнуть, что Францию скоро присоединят к России, как какую-то Финляндию или Польшу? – усмехнулась собеседница. – Я слышала, в Хельсинки полно русских.
– Вы ускоряете события, Польшу мы еще не присвоили, хотя ее территория частично уже подпала под юрисдикцию Российской империи, – весело засмеялся мужчина. – Но… все может быть.
– С вашими аппетитами нужно заглядываться не на крошечный островок цивилизации в Европе, а на юг, вами пока еще не освоенный, там и пространств будет побольше.
– Именно на юг в первую очередь и обращены все наши помыслы. Главный враг России – Турция, а вовсе не просвещенный запад.
– Я бы тоже посоветовала вам сначала разобраться с Османской империей.
– Вы правы, мадам, примите мой выпад как неуместную шутку, – поспешил заявить политически грамотный господин. – Франция даже сейчас слишком независимое государство, мировой общественности никоим образом нельзя не считаться с ней. Кстати, подъехал граф Заславский. Буду рад услужить вам еще раз.
– О, месье, я была бы весьма признательна вам за помощь.
Из подкатившего экипажа вышел полноватый господин среднего роста во фраке, в белой рубашке со стоячим воротником и высоком цилиндре, из нагрудного кармана у него топорщился накрахмаленный треугольник носового платка. Оглядевшись по сторонам, он быстрыми шагами направился к подъезду здания биржи, было видно, что в отличие от остальных посетителей времени на то, чтобы торчать здесь целыми часами, у него не хватает.
– Ваше сиятельство, прошу прощения, – когда господин проходил мимо, окликнул его собеседник Софи, и с легким поклоном указал в ее сторону. – Мадам интересуется выставленными вами на продажу апартаментами. Не соизволите ли обратить на это внимание?
Граф остановился, взглядом серых глаз цепко, но без всякого цинизма, прошелся по фигурке женщины, приподнял цилиндр.
– Весьма польщен, – бархатистым голосом сказал он. – Откуда вы, сударыня, и почему вдруг решили купить дом в Москве?
– Она француженка, из Парижа, – поспешил с пояснениями маклер. – Как видите, мы сумели преподать Европе не только пример воинской доблести, но и наконец-то обратить ее внимание на свои красоты.
– Французы с немцами всегда стремились в Россию, – усмехнулся граф и обратился к Софи по-французски. – Милости просим, мадам, в древнюю столицу Руси, если вы всерьез решили стать владелицей частной собственности.
– Хотелось бы, если цена не будет кусаться и устроит местоположение особняка, – ответила она.
– Мой трехэтажный дворец находится на Воздвиженке, если пожелаете, мы можем осмотреть его хоть сейчас, – граф кивнул на двухосную карету. – Экипаж с кучером и я к вашим услугам.
– Отлично, если позволите, я позову своего супруга, – Софи кивнула по направлению к бирже.
– Мадам, вопросов нет.
Покачиваясь на мягких рессорах, карета покатила по узкой московской улице, идущей от кремля. Пассажирка принялась любоваться открывавшимися видами, а граф то и дело бегло прощупывал взглядом фигуру ее спутника, на губах у него блуждала озадаченная улыбка. Наконец кучер с громким восклицанием натянул вожжи, экипаж остановился возле здания, построенного в классическом стиле, с продолговатыми окнами и аккуратными балконами. Пройдя к двери, хозяин подергал за веревочку, над его головой затрезвонил серебряный колокольчик. На звонок вышел дворецкий в белых перчатках и в ливрее, обшитой золотыми позументами.