36
Всю дорогу Юля терпела, но в аэропорту взорвалась. Войдя в светлое, просторное здание, она словно очнулась. Она поняла – нет, это не сон, ее действительно сейчас посадят в самолет и отправят куда-то далеко... Не спросив ее мнения, против воли!
Это было невозможно, вероломно, просто подло со стороны родителей!
И еще она поняла – без Ромы ей невозможно. От одной мысли, что через час она пересечет границу, переместится в другой мир, на другую планету и Рома, ее Рома станет просто недостижимым, сердце разрывалось. Когда боль стала невыносимой, Юля остановилась, а потом решительно плюхнулась на пол.
– Я никуда не полечу! – громко объявила она бросившимся к ней родителям. – Ни-ку-да! И не надо меня уговаривать! Я не шучу!
– Прекрати истерику, сейчас же! – зашипела мама. – Теперь уже все, поздно. Поезд ушел. Полетишь, как миленькая! Гюнтер уже оформляет багаж.
– Плевать я хотела на багаж! Плевать я хотела на Гюнтера! Попробуйте, заставьте меня! Заставьте, если у вас совсем нет сердца!
– Юля, погоди, не кричи ты так! Давай поговорим спокойно, во всем разберемся... – Отец говорил мягким, успокаивающим тоном, но Юля уже ничего не хотела слышать. Девочка дрожала и громко кричала, скандал начал привлекать внимание. Сцена и вправду была необычной: сидящая на полу девочка с ногой в гипсе, костыли отброшены в сторону, вокруг хлопочут какие-то люди, и все ругаются, ругаются...
– Я люблю его! Понимаете вы все тут?
– Да я тебя... Да ты у меня... Бесстыжая, да я тебя сейчас просто скручу по рукам и ногам! – Мама перешла на крик.
– Тогда можешь забыть, что у тебя есть дочь! – звонкий девчоночий голос разносился по гулкому просторному зданию. – Я не рабыня! И не преступница!
– Наташа, отойдем, – отец аккуратно взял жену за локоть и чуть ли не силой потащил в сторону.
– Нет, ты послушай, как она со мной разговаривает! – Женщина все еще не могла прийти в себя от возмущения. – Соплячка!
– А как ты с ней разговариваешь?
– Я взрослый человек, а она – моя дочь, значит, я имею право!
– Если ты взрослый человек, так держи себя в руках! – сердито бросил отец. – Да, она твоя дочь, но не твоя собственность. Повторяю тебе, девочка выросла, неужели ты не видишь! Она тоже взрослый человек. Очень тебя прошу, постарайся это понять!
– И ты ее защищаешь? После всего, что она заставила нас пережить?
– О чем ты говоришь! Если сейчас же не утихомиришься, мы действительно потеряем ребенка!
Сидящая на полу Юля вдруг почувствовала, как по щекам потекли теплые потоки слез. Девочка всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Они могут делать все, что хотят, но она будет сопротивляться до конца!
– Юля! Юлька! Шестова! – вдруг услышала звонкий мальчишеский голос. – Где ты?
Вздрогнув, девочка подняла голову. Что это? Сквозь густую пелену слез она увидела знакомое лицо... И не поверила своим глазам. Это был Рома, растрепанный и взволнованный, с таким опрокинутым, несчастным лицом... Какое, наверное, было сейчас у нее самой. И тогда она протянула к нему руки и во весь голос крикнула:
– Я здесь!
Казалось, жизнь в аэропорту замерла и все вокруг – спешащие на рейс пассажиры, неторопливые носильщики, хмурые охранники, строгие таможенники, грустные провожающие, оторопевшие родители, – затаив дыхание, следят за тем, как, словно при замедленной съемке, сближаются два пылающих, бьющихся в унисон сердца.
Рома, наконец, увидел Юлю, и его уставшее, бледное лицо вмиг преобразилось – оно осветилось таким счастьем, такой ослепительной улыбкой, что по залу пронесся завистливый вздох. Юля, позабыв про больную ногу, попыталась встать и тут же снова опустилась на пол. Но вот и долетевший до нее парень оказался рядом, худые мальчишеские руки подхватили ее, обняли, голова уткнулась в острое плечо. И она сама обхватила свое счастье руками, вцепилась в него, что есть силы прижала к себе.
– Господи, что творится, – выдохнула какая-то толстая рыжая тетка, поднося к глазам платок. – Что делается-то. Прямо Шекспир!
– Не Шекспир, а Елочкин! – строго поправил появившийся рядом Костя. – Михалыч, снимай вот отсюда, потом гони панораму и лица крупняком.
Репортер был счастлив. Его история упорно движется к хеппи-энду! Все сегодня складывалось на редкость удачно – и то, что захватили на дороге этого сумасшедшего Ромео, и, главное, что успели заснять такую красивую встречу двух несчастных влюбленных... Нет, все-таки жизнь непостижима. Никакой режиссер не придумал бы лучшей мизансцены! И никакие актеры бы так не сыграли...
– Мы ведем прямой репортаж из зала вылета международного аэропорта «Домодедово». Вы только что видели счастливую встречу двух разлученных влюбленных. (Крупным планом счастливые лица со следами слез на щеках.) В зале не осталось ни одного равнодушного! (В кадре проплывает лицо прослезившейся тетки, нахмурившийся мужчина средних лет, носильщик, укоризненно качающий головой, маленькая девочка с открытым ртом.) Проблема Ромео и Джульетты, пришедшая к нам сквозь века, – актуально ли это сейчас? Да и есть ли она, любовь? Мы с нашей съемочной группой собираемся разобраться в этом. Давайте послушаем мнение очевидцев события!
Этим вопросом неуемный Костя атаковал окружающих.
И вдруг оказалось, что у людей и правда есть что сказать. Происходящая на их глазах драма всколыхнула давно забытые воспоминания.
– Я помню этого мальчика, – мечтательно вздохнула рыжая тетка. – Он носил меня на руках! Сейчас в это, конечно, трудно поверить. Но мы тогда не расставались и каждую ночь целовались на скамейке под сиренью! А соловьи-то как заливались!
– Да, без любви – скука! – сплюнул на пол парень в черной бандане. – Хоть она и с...! – Удачно процитировав непечатное название известной песни, парень заржал и крепко обнял подошедшую подругу. – Правда, Зин?
Желающих высказаться оказалось так много, что Костя едва успевал передавать микрофон.
– И что нам теперь делать? – разнервничалась Наталья Анатольевна. – Как мы ее теперь отправим? Под дулом микрофона? На глазах у всей страны?
– Да, дела, – задумчиво произнес Петр Васильевич. Он смотрел не на телевизионщиков, а на обнимающуюся парочку. – А может, бог с ними? Может, пусть себе дружат, а? Парень он вроде неплохой, трудяга...
– Как это – дружат? Как это – неплохой? – взвилась Наталья Анатольевна, правда, на этот раз гораздо тише – ей совершенно не хотелось привлекать внимания настырного репортера. Но тот каким-то образом «вычислил» зловредных «предков». Скорее всего, тут не обошлось без участия Васи и Эммы, которые в своих пижамах робко жались друг к другу, тихо радуясь, что на них никто не обращает внимания.
– Поболтают они сейчас, поболтают, а потом Юльку скрутят и отправят в эту Германию. Как миленькую отправят! – уныло бормотала Эмма. – Вась! Надо что-то придумать! Напрягись, а? Ты же умный!
И Вася не замедлил оправдать столь лестную характеристику.
– Подожди меня тут! – шепнул он и бросился к очереди на таможенный досмотр.
– А вот и уважаемые родители нашей современной Джульетты! – коварный Костя неожиданно возник рядом с родителями Юли. – Как вы можете прокомментировать происходящее?
– Это частное дело! – выпалила Наталья Анатольевна, отворачиваясь от камеры. – Вы не имеете права лезть в чужую жизнь. Пошли, Петя! – И она быстро увела мужа из зоны «обстрела».
Родители Ромы тоже не пожелали позировать перед камерой. Едва увидев направляющегося к ним репортера, поспешили ретироваться.
– Вот такой расклад! – Костя обернулся к камере и развел руками. – И живучи же гены Монтеки и Капулетти!
Журналист чувствовал себя на вершине блаженства. История была рассказана. Оставалось лишь дождаться счастливого конца.
Это было невозможно, вероломно, просто подло со стороны родителей!
И еще она поняла – без Ромы ей невозможно. От одной мысли, что через час она пересечет границу, переместится в другой мир, на другую планету и Рома, ее Рома станет просто недостижимым, сердце разрывалось. Когда боль стала невыносимой, Юля остановилась, а потом решительно плюхнулась на пол.
– Я никуда не полечу! – громко объявила она бросившимся к ней родителям. – Ни-ку-да! И не надо меня уговаривать! Я не шучу!
– Прекрати истерику, сейчас же! – зашипела мама. – Теперь уже все, поздно. Поезд ушел. Полетишь, как миленькая! Гюнтер уже оформляет багаж.
– Плевать я хотела на багаж! Плевать я хотела на Гюнтера! Попробуйте, заставьте меня! Заставьте, если у вас совсем нет сердца!
– Юля, погоди, не кричи ты так! Давай поговорим спокойно, во всем разберемся... – Отец говорил мягким, успокаивающим тоном, но Юля уже ничего не хотела слышать. Девочка дрожала и громко кричала, скандал начал привлекать внимание. Сцена и вправду была необычной: сидящая на полу девочка с ногой в гипсе, костыли отброшены в сторону, вокруг хлопочут какие-то люди, и все ругаются, ругаются...
– Я люблю его! Понимаете вы все тут?
– Да я тебя... Да ты у меня... Бесстыжая, да я тебя сейчас просто скручу по рукам и ногам! – Мама перешла на крик.
– Тогда можешь забыть, что у тебя есть дочь! – звонкий девчоночий голос разносился по гулкому просторному зданию. – Я не рабыня! И не преступница!
– Наташа, отойдем, – отец аккуратно взял жену за локоть и чуть ли не силой потащил в сторону.
– Нет, ты послушай, как она со мной разговаривает! – Женщина все еще не могла прийти в себя от возмущения. – Соплячка!
– А как ты с ней разговариваешь?
– Я взрослый человек, а она – моя дочь, значит, я имею право!
– Если ты взрослый человек, так держи себя в руках! – сердито бросил отец. – Да, она твоя дочь, но не твоя собственность. Повторяю тебе, девочка выросла, неужели ты не видишь! Она тоже взрослый человек. Очень тебя прошу, постарайся это понять!
– И ты ее защищаешь? После всего, что она заставила нас пережить?
– О чем ты говоришь! Если сейчас же не утихомиришься, мы действительно потеряем ребенка!
Сидящая на полу Юля вдруг почувствовала, как по щекам потекли теплые потоки слез. Девочка всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Они могут делать все, что хотят, но она будет сопротивляться до конца!
– Юля! Юлька! Шестова! – вдруг услышала звонкий мальчишеский голос. – Где ты?
Вздрогнув, девочка подняла голову. Что это? Сквозь густую пелену слез она увидела знакомое лицо... И не поверила своим глазам. Это был Рома, растрепанный и взволнованный, с таким опрокинутым, несчастным лицом... Какое, наверное, было сейчас у нее самой. И тогда она протянула к нему руки и во весь голос крикнула:
– Я здесь!
Казалось, жизнь в аэропорту замерла и все вокруг – спешащие на рейс пассажиры, неторопливые носильщики, хмурые охранники, строгие таможенники, грустные провожающие, оторопевшие родители, – затаив дыхание, следят за тем, как, словно при замедленной съемке, сближаются два пылающих, бьющихся в унисон сердца.
Рома, наконец, увидел Юлю, и его уставшее, бледное лицо вмиг преобразилось – оно осветилось таким счастьем, такой ослепительной улыбкой, что по залу пронесся завистливый вздох. Юля, позабыв про больную ногу, попыталась встать и тут же снова опустилась на пол. Но вот и долетевший до нее парень оказался рядом, худые мальчишеские руки подхватили ее, обняли, голова уткнулась в острое плечо. И она сама обхватила свое счастье руками, вцепилась в него, что есть силы прижала к себе.
– Господи, что творится, – выдохнула какая-то толстая рыжая тетка, поднося к глазам платок. – Что делается-то. Прямо Шекспир!
– Не Шекспир, а Елочкин! – строго поправил появившийся рядом Костя. – Михалыч, снимай вот отсюда, потом гони панораму и лица крупняком.
Репортер был счастлив. Его история упорно движется к хеппи-энду! Все сегодня складывалось на редкость удачно – и то, что захватили на дороге этого сумасшедшего Ромео, и, главное, что успели заснять такую красивую встречу двух несчастных влюбленных... Нет, все-таки жизнь непостижима. Никакой режиссер не придумал бы лучшей мизансцены! И никакие актеры бы так не сыграли...
– Мы ведем прямой репортаж из зала вылета международного аэропорта «Домодедово». Вы только что видели счастливую встречу двух разлученных влюбленных. (Крупным планом счастливые лица со следами слез на щеках.) В зале не осталось ни одного равнодушного! (В кадре проплывает лицо прослезившейся тетки, нахмурившийся мужчина средних лет, носильщик, укоризненно качающий головой, маленькая девочка с открытым ртом.) Проблема Ромео и Джульетты, пришедшая к нам сквозь века, – актуально ли это сейчас? Да и есть ли она, любовь? Мы с нашей съемочной группой собираемся разобраться в этом. Давайте послушаем мнение очевидцев события!
Этим вопросом неуемный Костя атаковал окружающих.
И вдруг оказалось, что у людей и правда есть что сказать. Происходящая на их глазах драма всколыхнула давно забытые воспоминания.
– Я помню этого мальчика, – мечтательно вздохнула рыжая тетка. – Он носил меня на руках! Сейчас в это, конечно, трудно поверить. Но мы тогда не расставались и каждую ночь целовались на скамейке под сиренью! А соловьи-то как заливались!
– Да, без любви – скука! – сплюнул на пол парень в черной бандане. – Хоть она и с...! – Удачно процитировав непечатное название известной песни, парень заржал и крепко обнял подошедшую подругу. – Правда, Зин?
Желающих высказаться оказалось так много, что Костя едва успевал передавать микрофон.
– И что нам теперь делать? – разнервничалась Наталья Анатольевна. – Как мы ее теперь отправим? Под дулом микрофона? На глазах у всей страны?
– Да, дела, – задумчиво произнес Петр Васильевич. Он смотрел не на телевизионщиков, а на обнимающуюся парочку. – А может, бог с ними? Может, пусть себе дружат, а? Парень он вроде неплохой, трудяга...
– Как это – дружат? Как это – неплохой? – взвилась Наталья Анатольевна, правда, на этот раз гораздо тише – ей совершенно не хотелось привлекать внимания настырного репортера. Но тот каким-то образом «вычислил» зловредных «предков». Скорее всего, тут не обошлось без участия Васи и Эммы, которые в своих пижамах робко жались друг к другу, тихо радуясь, что на них никто не обращает внимания.
– Поболтают они сейчас, поболтают, а потом Юльку скрутят и отправят в эту Германию. Как миленькую отправят! – уныло бормотала Эмма. – Вась! Надо что-то придумать! Напрягись, а? Ты же умный!
И Вася не замедлил оправдать столь лестную характеристику.
– Подожди меня тут! – шепнул он и бросился к очереди на таможенный досмотр.
– А вот и уважаемые родители нашей современной Джульетты! – коварный Костя неожиданно возник рядом с родителями Юли. – Как вы можете прокомментировать происходящее?
– Это частное дело! – выпалила Наталья Анатольевна, отворачиваясь от камеры. – Вы не имеете права лезть в чужую жизнь. Пошли, Петя! – И она быстро увела мужа из зоны «обстрела».
Родители Ромы тоже не пожелали позировать перед камерой. Едва увидев направляющегося к ним репортера, поспешили ретироваться.
– Вот такой расклад! – Костя обернулся к камере и развел руками. – И живучи же гены Монтеки и Капулетти!
Журналист чувствовал себя на вершине блаженства. История была рассказана. Оставалось лишь дождаться счастливого конца.
37
Только двое не замечали суматохи. Они не обращали внимания на камеру и Костю, не слышали стихийно развернувшегося ток-шоу о любви. И тем не менее именно эти двое были главными героями всего происходящего. Крепко обнявшись, они сидели на полу.
– Я больше тебя никуда не отпущу, – твердо сказала Юля. Она прижалась ухом к Роминой груди, слушала, как бьется его сердце, и думала, что ни у кого в мире нет такого верного и чистого сердца.
– А я и сам никуда не уйду! – счастливо улыбался Рома. Ему казалось, что Юля – это котенок, который клубком свернулся у него на груди. Ее нежные волосы щекотали кожу, и от этого юношу пробирала дрожь.
– А почему? – Юля подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. – Ты мне еще не сказал почему.
– Ты хочешь, чтобы я сказал тебе одной или всем им?
– А ты сам как хочешь?
– Я тебя люблю, – слова Ромы упали нежно, словно лепестки роз. – Котенок, я люблю тебя!
А потом он набрал в грудь воздуху и громко крикнул:
– Я люблю ее! Вы слышите? Люблю!
Все замерли, кто-то охнул, охранник снова схватился за рацию, а Костя бросился к оператору:
– Ты снял это, Михалыч? Снял?
– Да снял, снял! – довольно кивнул оператор. – Крупным планом, все, как положено!
– Ну вот я и сказал, – смущенно и глуповато улыбаясь, Рома снова уткнулся в светлые, пахнущие молоком волосы. – А ты? Ты ничего не хочешь сказать?
– Тебе или им всем? – лукаво усмехнулась Юля.
– Решай сама...
Юля улыбнулась, слегка дунула в смущенное Ромино лицо и пропела:
– Я люблю тебя! С самого первого дня. С самой первой минуты!
А потом она прокричала все это, громко, просто оглушительно – так, что перекрыла даже рев самолетов.
– Нет, это невозможно! Это надо немедленно прекратить! – твердила Наталья Анатольевна, сердито сверкая глазами.
– Совершенно с вами согласна! – поддержала ее стоящая рядом Ирина Степановна. – Беспредел какой-то! Мужчины! Придумайте же что-нибудь!
Однако мужья не слышали этого призыва. Попивая за стойкой кофе, они о чем-то мирно беседовали.
– Вот так всегда! Самые серьезные проблемы они оставляют женщинам! – пожаловалась Ирина Степановна. – А разве мы справимся? Это же просто пожар какой-то!
– Вот именно, пожар. Выставить родителей на посмешище! Перед всей страной! Нет, я этого так не оставлю. Вот когда она вернется из Германии, я ей устрою!
– Нихт Германий. Нихт Дойчланд! – послышалась рядом немецкая речь. Это был Гюнтер. Странно, но на этот раз вечно улыбчивый немец был серьезен и холоден. – Я есть нет! Я есть не брать Юлий нах Дойчланд! Я есть оставить Юлий тут, с ее... – Гюнтер достал из кармана пиджака бумажку и прочитал, – с ее парень Ромм!
– Гюнтер! – оторопела Наталья Анатольевна. – Когда же это ты по-русски говорить научился?
Вручив изумленным родителям Юлин паспорт и никому теперь не нужный билет, Гюнтер заспешил на регистрацию. Проходя мимо притаившихся невдалеке Эммы и Васи, он широко улыбнулся и помахал рукой. А Вася в ответ поднял большой палец.
– Сработало! – выдохнула Эмма. – Васька, ты гений! Сработало!
– У меня всегда срабатывает, – скромно потупился «гений».
– И долго ты его уговаривал?
– Нет, он смышленый, быстро все просек. Но вот к языкам у него никаких способностей. Пока выучил его читать по-русски латинскими буквами, чуть не поседел.
Звонко расцеловав спасителя влюбленных в обе щеки, Эмма потащила его за собой туда, где в обнимку сидели Юлька с Ромкой. Позабыв о своей необычной одежде, она плюхнулась на пол рядом с друзьями и первая объявила радостную новость:
– Она никуда не летит! Она остается!
Шелест голосов, словно эхо, подхватил эти слова и разнес по всему залу. «Она никуда не летит! Она остается! Она остается!» Эти слова вместе со всей историей пассажиры унесли с собой в разные концы света.
– И кто сказал, что я никуда не лечу? – прошептала Юля, положив голову Роме на плечо. – Я именно лечу!
– И я, – ответил парень, крепко обнимая девочку.
И больше говорить они не могли.
Лучшего конца для своей истории Костя и пожелать не мог.
Он был совершенно счастлив, и только на один короткий миг кольнула зависть: почему, ну почему репортеры всегда только наблюдатели, а не участники?
– Я больше тебя никуда не отпущу, – твердо сказала Юля. Она прижалась ухом к Роминой груди, слушала, как бьется его сердце, и думала, что ни у кого в мире нет такого верного и чистого сердца.
– А я и сам никуда не уйду! – счастливо улыбался Рома. Ему казалось, что Юля – это котенок, который клубком свернулся у него на груди. Ее нежные волосы щекотали кожу, и от этого юношу пробирала дрожь.
– А почему? – Юля подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. – Ты мне еще не сказал почему.
– Ты хочешь, чтобы я сказал тебе одной или всем им?
– А ты сам как хочешь?
– Я тебя люблю, – слова Ромы упали нежно, словно лепестки роз. – Котенок, я люблю тебя!
А потом он набрал в грудь воздуху и громко крикнул:
– Я люблю ее! Вы слышите? Люблю!
Все замерли, кто-то охнул, охранник снова схватился за рацию, а Костя бросился к оператору:
– Ты снял это, Михалыч? Снял?
– Да снял, снял! – довольно кивнул оператор. – Крупным планом, все, как положено!
– Ну вот я и сказал, – смущенно и глуповато улыбаясь, Рома снова уткнулся в светлые, пахнущие молоком волосы. – А ты? Ты ничего не хочешь сказать?
– Тебе или им всем? – лукаво усмехнулась Юля.
– Решай сама...
Юля улыбнулась, слегка дунула в смущенное Ромино лицо и пропела:
– Я люблю тебя! С самого первого дня. С самой первой минуты!
А потом она прокричала все это, громко, просто оглушительно – так, что перекрыла даже рев самолетов.
– Нет, это невозможно! Это надо немедленно прекратить! – твердила Наталья Анатольевна, сердито сверкая глазами.
– Совершенно с вами согласна! – поддержала ее стоящая рядом Ирина Степановна. – Беспредел какой-то! Мужчины! Придумайте же что-нибудь!
Однако мужья не слышали этого призыва. Попивая за стойкой кофе, они о чем-то мирно беседовали.
– Вот так всегда! Самые серьезные проблемы они оставляют женщинам! – пожаловалась Ирина Степановна. – А разве мы справимся? Это же просто пожар какой-то!
– Вот именно, пожар. Выставить родителей на посмешище! Перед всей страной! Нет, я этого так не оставлю. Вот когда она вернется из Германии, я ей устрою!
– Нихт Германий. Нихт Дойчланд! – послышалась рядом немецкая речь. Это был Гюнтер. Странно, но на этот раз вечно улыбчивый немец был серьезен и холоден. – Я есть нет! Я есть не брать Юлий нах Дойчланд! Я есть оставить Юлий тут, с ее... – Гюнтер достал из кармана пиджака бумажку и прочитал, – с ее парень Ромм!
– Гюнтер! – оторопела Наталья Анатольевна. – Когда же это ты по-русски говорить научился?
Вручив изумленным родителям Юлин паспорт и никому теперь не нужный билет, Гюнтер заспешил на регистрацию. Проходя мимо притаившихся невдалеке Эммы и Васи, он широко улыбнулся и помахал рукой. А Вася в ответ поднял большой палец.
– Сработало! – выдохнула Эмма. – Васька, ты гений! Сработало!
– У меня всегда срабатывает, – скромно потупился «гений».
– И долго ты его уговаривал?
– Нет, он смышленый, быстро все просек. Но вот к языкам у него никаких способностей. Пока выучил его читать по-русски латинскими буквами, чуть не поседел.
Звонко расцеловав спасителя влюбленных в обе щеки, Эмма потащила его за собой туда, где в обнимку сидели Юлька с Ромкой. Позабыв о своей необычной одежде, она плюхнулась на пол рядом с друзьями и первая объявила радостную новость:
– Она никуда не летит! Она остается!
Шелест голосов, словно эхо, подхватил эти слова и разнес по всему залу. «Она никуда не летит! Она остается! Она остается!» Эти слова вместе со всей историей пассажиры унесли с собой в разные концы света.
– И кто сказал, что я никуда не лечу? – прошептала Юля, положив голову Роме на плечо. – Я именно лечу!
– И я, – ответил парень, крепко обнимая девочку.
И больше говорить они не могли.
Лучшего конца для своей истории Костя и пожелать не мог.
Он был совершенно счастлив, и только на один короткий миг кольнула зависть: почему, ну почему репортеры всегда только наблюдатели, а не участники?