Страница:
Постепенно жизнь вошла в привычную колею: к семи утра я приходил на работу, а в семь вечера возвращался домой. Мы не позволяли себе никаких излишеств вроде отпусков или гольф-клуба. Моей жизнью была работа.
Глава 4
Часть II
Глава 5
Наш второй отель был еще большей авантюрой, чем первый. Я продолжал вкладывать средства в дело, о котором, в сущности, не имел представления, ведь моим основным занятием по-прежнему было строительство жилых домов. Но еще до того, как Four Seasons стал приносить неплохую прибыль, я начал присматривать место для нового отеля.
Мюррей, Эдди и я по-прежнему собирались вместе, обсуждая идеи, связанные с отелями, но уже не так часто, как раньше. Мюррей планировал создать сеть аптек, а Эдди вплотную занялся семейным бизнесом – розничной торговлей дорогой одеждой.
Как-то раз, когда Мюррей ехал на север в новую аптеку, которую он открыл в Дон-Миллз, он увидел на углу Лесли и Эглинтон-авеню свободный участок земли с табличкой:
Я отметил эти недостатки, но видел и достоинства участка, и внутренний голос подсказывал мне, что здесь нас ждет успех. Мне нравилась эта земля.
Понравилась она и Мюррею, однако Эдди не впечатлился.
– Если мы думаем о Торонто, – сказал он, – то это настоящая глушь.
Глава 4
Новый проект
Даже во время медового месяца работа не выходила у меня из головы. В нашу брачную ночь я забронировал нам номер в отеле аэропорта Торонто. Я слышал, что это неплохое место, и мне хотелось увидеть его своими глазами. Мы рассчитывали на роскошь, но ею здесь и не пахло. В номере было тесно и шумно, мы хорошо слышали, как приходят и уходят другие люди. Среди ночи Розали разбудила меня.
– В номере кто-то есть, – сказала она.
– Не говори глупости, – ответил я.
– Я говорю тебе, – повторила она, – в ванной кто-то есть.
Я встал и пошел в ванную. Там никого не было, но были видны следы пребывания другого человека: оказалось, что на два номера в отеле была одна ванная.
Это было не вполне обычное начало для медового месяца, хотя потом мы вспоминали эту историю со смехом. Тогда я подумал: если подобное заведение зарабатывает огромные деньги, не так уж сложно построить отель, который будет куда более прибыльным. А поскольку все остальные отели, в которых мы останавливались во время свадебного путешествия, считались лучшими из лучших, я без конца снимал на кинокамеру их внешний вид, вестибюли и внутренние дворы.
Этот интерес был вызван работой, которую я получил в том году. Мой друг Джек Гульд и его жена решили продать свой бизнес и открыть мотель. Джек хотел поручить его строительство мне. Это был обычный маленький мотель на берегу озера – офис, камера хранения и два крыла по семь номеров в каждом – на пересечении 27-й магистрали и Куин Элизабет-роуд близ южного Торонто.
Я подумал, что будущим клиентам будет не так-то просто обнаружить мотель.
– Джек, – сказал я, – из этого ничего не выйдет, если люди не будут знать, как сюда добраться.
– Все будет нормально, – ответил он. – Я изучил этот вопрос. Мне не нужны твои советы. Просто построй для меня мотель.
– Тогда позволь мне предложить тебе одну вещь, – сказал я. – Почему бы тебе не сделать его в два раза длиннее. Для начала просто стены, без отделки и разводки труб, это обойдется недорого. Но тогда на крыше можно будет разместить большую вывеску – MOTEL 27, – и люди смогут без труда найти вас.
Предложенная цена показалась ему разумной
– Хорошо, – сказал он. – Я согласен.
Дела у мотеля пошли так успешно, что вскоре после открытия он попросил закончить остальные номера. И я подумал: если все сложилось так удачно даже в таком месте, наверняка в центре города это получится ничуть не хуже. Чем больше я об этом думал, тем больше меня увлекала эта идея.
Я продолжал строить частные и многоквартирные дома, но в свободное время начал прощупывать почву, интересуясь, как отнесутся к идее построить отель те, кто финансировал наши проекты.
Первым делом я позвонил Сесилу Форсайту, который возглавлял страховую компанию Great-West Life в Торонто, чтобы проверить, какой отклик встретит моя идея. Сесил поддерживал нашу компанию, финансируя строительство двух многоквартирных домов, и при этом, как и я, страстно любил спорт: в молодости он был отличным футболистом и хорошо играл в гольф. Он искренне симпатизировал мне, но мое предложение не вызвало у него энтузиазма.
Одним пальцем я отпечатал на машинке бизнес-план с прогнозом прибылей и убытков по мотелю на сотню номеров. С ним я отправился к своему лучшему другу Уолли Коэну и спросил, готов ли он вложить средства в подобное предприятие. Родители Уолли умерли молодыми, оставив ему и его сестрам значительное состояние.
«Извини, Иззи, – сказал он. – Все мои деньги помещены в трастовый фонд, и управляющий вряд ли согласится вкладывать средства в дело, которое кажется ему бесперспективным».
Разумеется, я не обошел своим вниманием и Макса Таненбаума, который финансировал всех и каждого. «Ты сошел с ума, – сказал тот. – Ты ничего не знаешь о гостиничном бизнесе. А я знаю и не стану связываться с ним ни за какие коврижки».
Я подыскал подходящий участок на углу Эглинтон-авеню и Янг-стрит и вновь отправился к Сесилу Форсайту. И вновь он сказал, что я не понимаю, что делаю. Так продолжалось около трех лет. Я заглядывал к нему каждые несколько месяцев и говорил: «Сесил, у меня новая идея. Думаю, она должна дать результаты. Как вы считаете?» И он терпеливо объяснял мне, почему он придерживается иного мнения. Наши отношения чем-то напоминали отношения отца с сыном. Но однажды его терпение лопнуло.
– Перестань донимать меня, – сказал он. – Не возвращайся, пока не решишь вопрос о финансировании. Я дам тебе 50 процентов, если ты сумеешь найти еще 50.
– Обещаете? – спросил я.
– Если ты раздобудешь другую половину – да.
Думаю, он был твердо уверен, что мне никогда не найти эти деньги.
Я наметил несколько участков для будущего строительства, но ни один из них не устраивал меня полностью. Когда у меня выдавалось свободное время, я обсуждал идею открытия мотеля с разными людьми, главным образом с Эдмундом Кридом и Мюрреем Коффлером. Эдмунд Крид, сын Джека Крида, которому принадлежал магазин модной одежды Creeds, был мужем моей сестры Эдит, а Мюррей Коффлер, фармацевт, отец которого умер, оставив ему аптеку, был лучшим другом Эдди. Теперь Мюррей владел уже двумя аптеками, и его бизнес продолжал расширяться. Я построил для Мюррея квартиру для сдачи внаем над одной из аптек, и с тех пор и он, и Эдди стали живо интересоваться возможностями вложить средства в недвижимость. А поскольку все мы жили по соседству, мы часто собирались и обсуждали строительство мотеля.
Разумеется, никто из нас не разбирался в гостиничном бизнесе и не мог оценить перспективы открытия мотеля в центре города. Однажды Мюррей прочел в журнале Time о человеке по имени Майк Робинсон: он управлял процветающей сетью мотелей, один из которых находился в центре Финикса. Я написал ему письмо, и Робинсон пригласил нас к себе. Вдвоем с Мюрреем полетели в Финикс.
Мы отобедали с Робинсоном у бассейна во внутреннем дворе его мотеля. Это было двухэтажное здание, и окна всех номеров выходили в залитый солнцем двор. Здесь царили блаженные тишина и покой, хотя мотель был расположен в не самом престижном городском квартале по соседству с шумным автобусным парком. Идея создать подобный оазис во внутреннем дворе, не тратя целое состояние на земельный участок, захватила мое воображение, и, когда Майк порекомендовал нам слетать в Лос-Анджелес и поговорить с человеком по имени Эл Парвен, который знал гостиничный бизнес как свои пять пальцев, мы последовали его совету.
Парвен собирался ехать в Лас-Вегас. «Едем со мной, – сказал он, – я вам кое-что покажу».
В Лас-Вегасе он показал нам отель для завсегдатаев казино и игорных домов. Побывав в нем, я сделал для себя важный вывод: ландшафтная планировка повышает в цене малоэтажное здание, которое мы собирались построить.
Во время этой поездки мы узнали нечто и о самом Лас-Вегасе. Подростком я иногда подрабатывал азартными играми. Имея кое-какой опыт по этой части, я предложил Мюррею: «Давай сыграем в кости. У меня есть система. Ты делаешь ставку, доллар или два, и, если ты проиграешь, ее нужно удвоить. Если у тебя достаточно денег, в конечном итоге ты выиграешь. После этого ты начинаешь по новой. Смотри».
Он понаблюдал, как я заработал немного денег, потом еще немного. И тогда я сказал: «Мюррей, давай не будем тратить время попусту, играя вместе. Ты играй за этим столом, а я пойду за тот».
Вскоре мы заработали 2 или 3 тысячи долларов и решили, что не остановимся на этом. Мы позвонили домой и сказали женам, что немного задержимся.
Вскоре к нам подошел какой-то парень и тихо сказал: «Вам лучше уйти, вас могут прихватить» – и исчез.
Мы не обратили на него внимания и продолжали играть, удваивая ставки. Не прошло и десяти минут, как стало ясно, что нам пора домой. Мы разорились вчистую.
Вернувшись в Торонто, где мне вновь пришлось работать с рассвета до заката, я продолжал безуспешные поиски подходящего места для отеля. В конце концов я обратился за поддержкой к одному из своих друзей, брокеру по недвижимости Эндрю Чепею, беженцу из Будапешта. Я познакомился с Эндрю, весьма колоритной личностью, когда тот пришел ко мне с новой для Канады идеей – заняться созданием жилищных товариществ, которые стали предшественниками кондоминиумов, – и в 1957 году мы построили первое такое здание на Авеню-роуд. Оценивая стоимость земельных участков в Торонто, Эндрю был по-европейски дальновиден, что позволяло ему успешно опережать своих конкурентов, и он подыскал для нас отличный участок на Джарвис-стрит в центре города. Это место понравилось и мне, и Эдди, и Мюррею. Но почти все, с кем мы говорили, реагировали одинаково: «Как вы додумались до такого? Построить мотель на Джарвис-стрит! Люди будут думать, что это ночлежка!» На рубеже веков Джарвис-стрит славилась роскошными особняками, которые принадлежали таким семьям, как Массей и Сигрэм. Однако эта пора остались далеко позади, со временем район стал приходить в упадок, и теперь здесь было полно бандитов и бродяг, а в дешевых гостиницах торговали наркотиками и предлагали проституток. Но я твердо верил, что моя идея – мотель с внутренним двором – принесет плоды, и не сомневался, что земля в центре такого быстро растущего города, как Торонто, будет дорожать.
Основной проблемой по-прежнему была нехватка денег. Мюррей, Эдди и мой отец согласились вложить по 90 000 долларов каждый. Bank of Nova Scotia выделил мне ссуду в размере 125 000 долларов под гарантии компании Creeds, которая была одним из крупнейших клиентов банка. Я уговорил поставщиков и субподрядчиков подождать с получением части денег до открытия отеля и договорился с компанией Simpson о поставках мебели и оборудования по соглашению об аренде с выкупом в течение семи лет.
После этого я вновь отправился к Сесилу Форсайту.
– Когда мы разговаривали в последний раз, – сказал я, – вы обещали, что дадите 50 процентов средств на строительство мотеля, если у меня будут другие 50.
И я рассказал ему, как раздобыл остальные 50 процентов.
– Но я имел в виду нечто совсем другое, – запротестовал он. – Речь шла не о ссудах. Я говорил о том, что ты должен привлечь собственные средства. Реальные деньги. Ты же взял деньги в долг.
– И все же это не отменяет ваше обещание. Я нашел 50 процентов. Вы сказали, что, если я выполню это условие, вы дадите мне денег.
Он пристально поглядел на меня.
– Хорошо, – сказал он. – Посмотрим, справишься ли ты.
Это решение во многом определило мою дальнейшую карьеру. Теперь – к худу ли, к добру ли – мне предстояло стать хозяином отеля.
Отелю требовалось название, и кто-то предложил Thunderbird – «Буревестник». Но когда мы проверили его, оказалось, что оно уже занято. Подыскивая запоминающееся название, мы листали телефонные книги. Потом Эдди вспомнил, что в свое время останавливался в отличном мюнхенском отеле Vier Jahrzeiten, – в переводе «Четыре времени года» – Four Seasons. Это звучало очень неплохо. Таков был размах наших маркетинговых исследований при поиске названия.
В 1960 году мы втроем отправились на ежегодную выставку New York Hotel Show в поисках новых идей. Мы бродили по выставке, изучали брошюры и буклеты, собирали информацию и расспрашивали людей.
Одним из участников выставки был Том Ли, известный американский дизайнер интерьера, который сидел перед рекламным стендом «Комната завтрашнего дня». Стенд представлял собой довольно любопытное зрелище. Выразив свое восхищение работой Тома, мы рассказали, что планируем открыть отель в Торонто, и спросили, не хочет ли он заняться оформлением его интерьеров.
Я показал ему наши эскизы. Он взглянул на них и сказал, что с удовольствием возьмется за эту работу. Так Том стал нашим дизайнером интерьера.
Наше внимание привлек и еще один рекламный стенд, там была представлена спальня, оформленная Эллиотом Фреем. У стены стояла двуспальная кровать, а перпендикулярно к ней что-то вроде кушетки. Между ними находился угловой стол, – он превращался в изголовье кушетки, если вы немного отодвигали ее. Когда вы входили в такую комнату, она напоминала гостиную. Это было свежая идея, и мы решили взять ее на вооружение.
Мы побывали на лекции о гостиничном бизнесе, которую прочел Фред Мино, генеральный директор известной консалтинговой фирмы Horwath and Horwath, и обсудили наши планы по созданию мотеля с еще одним консультантом, Стивом Бренером. К сожалению, у нас не было средств, чтобы оплачивать работу консультантов, но я решил, что эти контакты могут пригодиться в будущем, если в конце концов у меня появится свой отель. В целом время, проведенное на New York Hotel Show, было потрачено с пользой.
Теперь наш проект был на таком этапе, когда нам требовался архитектор. Мой друг Питер Дикинсон оказался в это время в Канаде. Он был одним из лучших в стране архитекторов, но его услуги были слишком дороги для нас.
Я отправился к нему и сказал: «Питер, я собираюсь строить мотель. Но мне не нужен архитектурный проект, который обычно заказывают твои клиенты. Мне не нужны технические условия. Мне не нужен надзор за ходом строительства. Мне нужно одно – проектная документация, которая позволит получить разрешение на строительство».
В то время под началом Дикинсона работало немало толковых молодых людей. Одним из лучших был Питер Уэбб. «Пусть на тебя поработает Питер, – сказал он. – Это обойдется тебе не слишком дорого».
Я рассказал Питеру Уэббу о внутреннем дворе, который так понравился нам в Финиксе, и он разработал для нас проектный план, который был прост, оригинален и продуман до мелочей. Одним словом, это было настоящее сокровище. Я считаю, что работа Питера стоила куда больше, чем взял с нас Дикинсон.
Что касается ландшафтной планировки, я помнил то, о чем подумал в Лас-Вегасе: при амортизации здания ландшафтная архитектура дорожает, маскируя приметы его старения. Мы учли это обстоятельство, работая над проектом. Однако нам приходилось считаться с канадским климатом, и я сказал нашему ландшафтному архитектору Остину Флойду: «Нам нужно придумать что-то интересное на зиму».
Во всех номерах мотеля по проекту были балконы, выходящие во двор. Немного поразмыслив, Флойд пришел ко мне и сказал: «На Рождество мы установим на каждом балконе елку с лампочками, которые будут освещать внутренний двор. Когда праздники закончатся, мы поставим эти елки во дворе перед столовой и соорудим там нечто вроде снежной крепости, которую зальем водой». Так мы и сделали. Это выглядело очень эффектно. Остин виртуозно воплощал в жизнь наши замыслы, создавая атмосферу, которая впоследствии помогла отелю добиться успеха.
Вскоре мы начали подыскивать управляющего. Я отправился в Westbury Hotel, ныне Courtyard Marriott, чтобы поговорить с Джо Стэнбери, генеральным менеджером лучшего на тот момент отеля Торонто. Я рассказал ему о нашем проекте и спросил, нет ли у него на примете кого-нибудь подходящего для управления небольшим мотелем.
«У меня есть тот, кто вам нужен, – сказал он. – Иэн Манро. Он шотландец, приехал из Англии повидаться с братом и хочет остаться. Пока ему пришлось устроиться на первую попавшуюся работу».
Иэна взяли на работу в маленький отель в центре Торонто, не лучшее место для бывшего генерального менеджера, в послужном списке которого были самые фешенебельные отели Англии и Treetops Hotel в Кении, где останавливалась королева Великобритании. У него были все необходимые дипломы и рекомендации, а наше предложение оказалось как нельзя кстати для него. Это было еще одним удачным стечением обстоятельств.
Иэн был крупным, довольно молодым человеком с приятной внешностью и, судя по внушительным размерам его талии, любил вкусно поесть. Он был общительным, жизнерадостным и знал об отелях все, чего не знали мы. Когда мы познакомились, на нем были брюки в полоску, которые выглядели очень официально. На первый раз я не сказал об этом ничего, но, когда он поступил к нам на работу, я предупредил его:
– У меня есть только одно условие. Никогда не появляйтесь в мотеле в брюках в полоску. Просто носите костюм.
– Чем вам не угодили мои брюки? – спросил он. – Они смотрятся вполне прилично.
– Не в таком отеле, как наш, – ответил я. – Нам нужно качество, а не формальности.
Он согласился, хотя позднее, когда я предложил, чтобы наши носильщики работали в трикотажных джемперах, что подчеркнуло бы неформальную атмосферу, он твердо сказал: «Так мы зайдем слишком далеко!»
Иэн, как и я, не хотел, чтобы наш отель выглядел претенциозным, и мы решили, что нашим ориентиром будет непринужденная элегантность. И хотя мы старались не допускать повышения издержек, располагая достаточно скромными средствами, Иэн сумел создать в нашем отеле атмосферу доброжелательности и благополучия, неизменно демонстрируя высокий профессионализм. Это ощущалось и в том, как он встречал каждого гостя, как бы тот ни был одет, и в том, как он нанимал персонал и учил своих подчиненных быть приветливыми и расторопными. Поэтому, когда люди говорили мне: «Ты не знаешь гостиничного бизнеса» – я отвечал: «В этом нет необходимости. У меня работает тот, кто в нем разбирается».
Мы очень сдружились с Иэном. Все, что я узнал об управлении отелем, я узнал от него, хотя, экономя каждый доллар, я создавал массу помех для его работы. К примеру, я не мог понять, почему его секретарь не может одновременно выполнять обязанности телефонного оператора.
– Она все равно сидит на телефоне, – сказал я. – Почему она не может при необходимости принимать сообщения? Зачем нам второй человек?
– Прошу вас, – промолвил он, окидывая взглядом свой крохотный кабинет. – Оставьте мне хотя бы секретаря.
Мы с Иэном часто сидели здесь и беседовали, обсуждая идеи, которые могли при минимуме затрат сделать наш отель непохожим на другие. Коммерческая реклама была нам не по карману, и мы сделали ставку на кухню, рассчитывая, что, побывав в нашем обеденном зале, люди будут рассказывать о нем друзьям и знакомым, привлекая новых клиентов. В конечном итоге мы решили, что будем подавать лишь одно блюдо – ростбиф, но это будет лучший ростбиф в городе, а традиционное меню останется только в кафе. Изучив обстановку с помощью Эдди Крида, который тоже любил поесть, мы нашли в Чикаго компанию, которая продавала превосходную говядину (скот специально откармливали кукурузой).
Присматриваясь к тому, что происходит в разных отелях, я обнаружил, что в большинстве из них полотенца были такими тонкими, что вы могли хорошенько вытереться, лишь использовав две или три штуки. Мы оставляли в номерах большие банные полотенца и плотные хлопчатобумажные полотенца для рук. В отеле нашего уровня подобное было в новинку, и здесь мы оказались одними из первых.
Поскольку я рос вместе с сестрами, я изучил кое-какие женские привычки. Я знал, что они не любят мыть волосы мылом и, отправляясь в поездку, берут с собой маленькую бутылочку шампуня. Поэтому во всех номерах мы оставляли шампунь. И это тоже было нововведением. Сегодня вы не найдете ни одного отеля в мире, где в ванной нет шампуня.
Наш отель должен был вот-вот открыться, когда Мюррей, который знал толк в рекламных акциях, предложил: «Давайте устроим благотворительное мероприятие в пользу Симфонического оркестра и оперы Торонто. Когда я был Нью-Йорке, там устроили потрясающую выставку под открытым небом, куда пришли тысячи людей. У нас в Торонто сотни художников, которым негде выставить свои работы. Давайте уберем машины с автостоянки, чтобы они могли развесить там свои картины».
Мы договорились с владельцем автосалона через дорогу, который позволил нашим гостям припарковать машины на его территории, и несколько сотен художников выставили свои произведения на нашей автостоянке. Жители Торонто не видели ничего подобного, и выставка пользовалась огромным успехом. Мы устраивали ее в течение восьми лет, и каждый раз от желающих посетить ее не было отбоя. Теперь такие выставки проводятся перед зданием городского совета. Со временем они стали крупнейшими экспозициями под открытым небом в Северной Америке.
Свою лепту в кампанию, развернутую Мюрреем, внес и Эдди. Для этого он взял список клиентов магазина Creeds, который включал значительную часть социальной элиты Торонто, и пригласил их на открытие отеля. Это обеспечило нам рекламную поддержку со стороны Зены Черри, которая вела светскую хронику в Toronto Telegram, и множества именитых горожан, явившихся на церемонию открытия, что пошло на пользу не только симфоническому оркестру, опере и художникам, но и нам самим.
Отель открылся в 1961 году, и мы сделали все, чтобы это событие получило широкий резонанс, но вскоре у нас появилась еще одна возможность для рекламы. Прямо напротив нас, на другой стороне улицы, находился центральный офис Канадской радиовещательной корпорации – Canadian Broadcasting Corporation, или CBC, который сотрудники этой компании почему-то называли «Кремль». Один из ее штатных сотрудников, Элвуд Гловер, вел популярную ежедневную получасовую программу под названием «Встреча за ланчем» (Luncheon Date). Он был приятелем Мюррея, и тот предложил ему проводить беседы с гостями в нашем обеденном зале, что обеспечило бы ему реакцию и аплодисменты живой аудитории. Эта идея понравилась радиожурналисту и руководству CBC, и Гловер начал вести свои передачи, расположившись за угловым столиком в ресторане отеля, где стали появляться звезды шоу-бизнеса из Канады, США и Европы.
Программа Гловера становилась все лучше и лучше и со временем превратилась в часовое телевизионное шоу, которое одновременно транслировалось по радио. Мы выделили для него место в вестибюле, где обустроили нечто вроде кабаре, поставив сцену и столики. Ежегодно в течение тринадцати лет в программах Гловера участвовало около 2000 человек, среди которых были знаменитости театра и кино, эстрады и оперы.
Гловер был не единственным, кто явился к нам с другой стороны улицы. Сотрудники и гости CBC с удовольствием заходили к нам посидеть после рабочего дня. Вскоре после открытия отеля произошел довольно странный случай. Из здания CBC вышла молодая женщина, которая пересекла улицу и прошествовала к бассейну, где было довольно людно. Она сняла одежду и, оставшись абсолютно голой, прыгнула в воду и проплыла бассейн во всю длину туда и обратно. После этого она взяла свою одежду, пересекла внутренний двор, вышла в вестибюль – с ее тела стекали капли воды – и исчезла на другой стороне улицы.
В газете появился заголовок: «Нагая и пропавшая» (The Naked and the Fled) – аллюзия на название книги Нормана Мейлера «Нагие и мертвые» (The Naked and the Dead). Никто так и не узнал, кем была эта женщина. Наверное, ближе всех к истине были те, кто решил, что это молодая актриса, восходящая звезда. Этот случай стал для нас отличной рекламой, и несколько дней те, кто заходил к нам поужинать, зорко следили за происходящим, надеясь, что спектакль повторится.
Таким образом, наш подход к маркетингу оказался эффективнее самой дорогой рекламы. Благодаря CBC Four Seasons не только быстро завоевал широкую популярность, но и стал приносить прибыль, которая превзошла все ожидания. Начало деятельности маленькой, никому не известной компании оказалось на удивление успешным.
– В номере кто-то есть, – сказала она.
– Не говори глупости, – ответил я.
– Я говорю тебе, – повторила она, – в ванной кто-то есть.
Я встал и пошел в ванную. Там никого не было, но были видны следы пребывания другого человека: оказалось, что на два номера в отеле была одна ванная.
Это было не вполне обычное начало для медового месяца, хотя потом мы вспоминали эту историю со смехом. Тогда я подумал: если подобное заведение зарабатывает огромные деньги, не так уж сложно построить отель, который будет куда более прибыльным. А поскольку все остальные отели, в которых мы останавливались во время свадебного путешествия, считались лучшими из лучших, я без конца снимал на кинокамеру их внешний вид, вестибюли и внутренние дворы.
Этот интерес был вызван работой, которую я получил в том году. Мой друг Джек Гульд и его жена решили продать свой бизнес и открыть мотель. Джек хотел поручить его строительство мне. Это был обычный маленький мотель на берегу озера – офис, камера хранения и два крыла по семь номеров в каждом – на пересечении 27-й магистрали и Куин Элизабет-роуд близ южного Торонто.
Я подумал, что будущим клиентам будет не так-то просто обнаружить мотель.
– Джек, – сказал я, – из этого ничего не выйдет, если люди не будут знать, как сюда добраться.
– Все будет нормально, – ответил он. – Я изучил этот вопрос. Мне не нужны твои советы. Просто построй для меня мотель.
– Тогда позволь мне предложить тебе одну вещь, – сказал я. – Почему бы тебе не сделать его в два раза длиннее. Для начала просто стены, без отделки и разводки труб, это обойдется недорого. Но тогда на крыше можно будет разместить большую вывеску – MOTEL 27, – и люди смогут без труда найти вас.
Предложенная цена показалась ему разумной
– Хорошо, – сказал он. – Я согласен.
Дела у мотеля пошли так успешно, что вскоре после открытия он попросил закончить остальные номера. И я подумал: если все сложилось так удачно даже в таком месте, наверняка в центре города это получится ничуть не хуже. Чем больше я об этом думал, тем больше меня увлекала эта идея.
Я продолжал строить частные и многоквартирные дома, но в свободное время начал прощупывать почву, интересуясь, как отнесутся к идее построить отель те, кто финансировал наши проекты.
Первым делом я позвонил Сесилу Форсайту, который возглавлял страховую компанию Great-West Life в Торонто, чтобы проверить, какой отклик встретит моя идея. Сесил поддерживал нашу компанию, финансируя строительство двух многоквартирных домов, и при этом, как и я, страстно любил спорт: в молодости он был отличным футболистом и хорошо играл в гольф. Он искренне симпатизировал мне, но мое предложение не вызвало у него энтузиазма.
Одним пальцем я отпечатал на машинке бизнес-план с прогнозом прибылей и убытков по мотелю на сотню номеров. С ним я отправился к своему лучшему другу Уолли Коэну и спросил, готов ли он вложить средства в подобное предприятие. Родители Уолли умерли молодыми, оставив ему и его сестрам значительное состояние.
«Извини, Иззи, – сказал он. – Все мои деньги помещены в трастовый фонд, и управляющий вряд ли согласится вкладывать средства в дело, которое кажется ему бесперспективным».
Разумеется, я не обошел своим вниманием и Макса Таненбаума, который финансировал всех и каждого. «Ты сошел с ума, – сказал тот. – Ты ничего не знаешь о гостиничном бизнесе. А я знаю и не стану связываться с ним ни за какие коврижки».
Я подыскал подходящий участок на углу Эглинтон-авеню и Янг-стрит и вновь отправился к Сесилу Форсайту. И вновь он сказал, что я не понимаю, что делаю. Так продолжалось около трех лет. Я заглядывал к нему каждые несколько месяцев и говорил: «Сесил, у меня новая идея. Думаю, она должна дать результаты. Как вы считаете?» И он терпеливо объяснял мне, почему он придерживается иного мнения. Наши отношения чем-то напоминали отношения отца с сыном. Но однажды его терпение лопнуло.
– Перестань донимать меня, – сказал он. – Не возвращайся, пока не решишь вопрос о финансировании. Я дам тебе 50 процентов, если ты сумеешь найти еще 50.
– Обещаете? – спросил я.
– Если ты раздобудешь другую половину – да.
Думаю, он был твердо уверен, что мне никогда не найти эти деньги.
Я наметил несколько участков для будущего строительства, но ни один из них не устраивал меня полностью. Когда у меня выдавалось свободное время, я обсуждал идею открытия мотеля с разными людьми, главным образом с Эдмундом Кридом и Мюрреем Коффлером. Эдмунд Крид, сын Джека Крида, которому принадлежал магазин модной одежды Creeds, был мужем моей сестры Эдит, а Мюррей Коффлер, фармацевт, отец которого умер, оставив ему аптеку, был лучшим другом Эдди. Теперь Мюррей владел уже двумя аптеками, и его бизнес продолжал расширяться. Я построил для Мюррея квартиру для сдачи внаем над одной из аптек, и с тех пор и он, и Эдди стали живо интересоваться возможностями вложить средства в недвижимость. А поскольку все мы жили по соседству, мы часто собирались и обсуждали строительство мотеля.
Разумеется, никто из нас не разбирался в гостиничном бизнесе и не мог оценить перспективы открытия мотеля в центре города. Однажды Мюррей прочел в журнале Time о человеке по имени Майк Робинсон: он управлял процветающей сетью мотелей, один из которых находился в центре Финикса. Я написал ему письмо, и Робинсон пригласил нас к себе. Вдвоем с Мюрреем полетели в Финикс.
Мы отобедали с Робинсоном у бассейна во внутреннем дворе его мотеля. Это было двухэтажное здание, и окна всех номеров выходили в залитый солнцем двор. Здесь царили блаженные тишина и покой, хотя мотель был расположен в не самом престижном городском квартале по соседству с шумным автобусным парком. Идея создать подобный оазис во внутреннем дворе, не тратя целое состояние на земельный участок, захватила мое воображение, и, когда Майк порекомендовал нам слетать в Лос-Анджелес и поговорить с человеком по имени Эл Парвен, который знал гостиничный бизнес как свои пять пальцев, мы последовали его совету.
Парвен собирался ехать в Лас-Вегас. «Едем со мной, – сказал он, – я вам кое-что покажу».
В Лас-Вегасе он показал нам отель для завсегдатаев казино и игорных домов. Побывав в нем, я сделал для себя важный вывод: ландшафтная планировка повышает в цене малоэтажное здание, которое мы собирались построить.
Во время этой поездки мы узнали нечто и о самом Лас-Вегасе. Подростком я иногда подрабатывал азартными играми. Имея кое-какой опыт по этой части, я предложил Мюррею: «Давай сыграем в кости. У меня есть система. Ты делаешь ставку, доллар или два, и, если ты проиграешь, ее нужно удвоить. Если у тебя достаточно денег, в конечном итоге ты выиграешь. После этого ты начинаешь по новой. Смотри».
Он понаблюдал, как я заработал немного денег, потом еще немного. И тогда я сказал: «Мюррей, давай не будем тратить время попусту, играя вместе. Ты играй за этим столом, а я пойду за тот».
Вскоре мы заработали 2 или 3 тысячи долларов и решили, что не остановимся на этом. Мы позвонили домой и сказали женам, что немного задержимся.
Вскоре к нам подошел какой-то парень и тихо сказал: «Вам лучше уйти, вас могут прихватить» – и исчез.
Мы не обратили на него внимания и продолжали играть, удваивая ставки. Не прошло и десяти минут, как стало ясно, что нам пора домой. Мы разорились вчистую.
Вернувшись в Торонто, где мне вновь пришлось работать с рассвета до заката, я продолжал безуспешные поиски подходящего места для отеля. В конце концов я обратился за поддержкой к одному из своих друзей, брокеру по недвижимости Эндрю Чепею, беженцу из Будапешта. Я познакомился с Эндрю, весьма колоритной личностью, когда тот пришел ко мне с новой для Канады идеей – заняться созданием жилищных товариществ, которые стали предшественниками кондоминиумов, – и в 1957 году мы построили первое такое здание на Авеню-роуд. Оценивая стоимость земельных участков в Торонто, Эндрю был по-европейски дальновиден, что позволяло ему успешно опережать своих конкурентов, и он подыскал для нас отличный участок на Джарвис-стрит в центре города. Это место понравилось и мне, и Эдди, и Мюррею. Но почти все, с кем мы говорили, реагировали одинаково: «Как вы додумались до такого? Построить мотель на Джарвис-стрит! Люди будут думать, что это ночлежка!» На рубеже веков Джарвис-стрит славилась роскошными особняками, которые принадлежали таким семьям, как Массей и Сигрэм. Однако эта пора остались далеко позади, со временем район стал приходить в упадок, и теперь здесь было полно бандитов и бродяг, а в дешевых гостиницах торговали наркотиками и предлагали проституток. Но я твердо верил, что моя идея – мотель с внутренним двором – принесет плоды, и не сомневался, что земля в центре такого быстро растущего города, как Торонто, будет дорожать.
Основной проблемой по-прежнему была нехватка денег. Мюррей, Эдди и мой отец согласились вложить по 90 000 долларов каждый. Bank of Nova Scotia выделил мне ссуду в размере 125 000 долларов под гарантии компании Creeds, которая была одним из крупнейших клиентов банка. Я уговорил поставщиков и субподрядчиков подождать с получением части денег до открытия отеля и договорился с компанией Simpson о поставках мебели и оборудования по соглашению об аренде с выкупом в течение семи лет.
После этого я вновь отправился к Сесилу Форсайту.
– Когда мы разговаривали в последний раз, – сказал я, – вы обещали, что дадите 50 процентов средств на строительство мотеля, если у меня будут другие 50.
И я рассказал ему, как раздобыл остальные 50 процентов.
– Но я имел в виду нечто совсем другое, – запротестовал он. – Речь шла не о ссудах. Я говорил о том, что ты должен привлечь собственные средства. Реальные деньги. Ты же взял деньги в долг.
– И все же это не отменяет ваше обещание. Я нашел 50 процентов. Вы сказали, что, если я выполню это условие, вы дадите мне денег.
Он пристально поглядел на меня.
– Хорошо, – сказал он. – Посмотрим, справишься ли ты.
Это решение во многом определило мою дальнейшую карьеру. Теперь – к худу ли, к добру ли – мне предстояло стать хозяином отеля.
Отелю требовалось название, и кто-то предложил Thunderbird – «Буревестник». Но когда мы проверили его, оказалось, что оно уже занято. Подыскивая запоминающееся название, мы листали телефонные книги. Потом Эдди вспомнил, что в свое время останавливался в отличном мюнхенском отеле Vier Jahrzeiten, – в переводе «Четыре времени года» – Four Seasons. Это звучало очень неплохо. Таков был размах наших маркетинговых исследований при поиске названия.
В 1960 году мы втроем отправились на ежегодную выставку New York Hotel Show в поисках новых идей. Мы бродили по выставке, изучали брошюры и буклеты, собирали информацию и расспрашивали людей.
Одним из участников выставки был Том Ли, известный американский дизайнер интерьера, который сидел перед рекламным стендом «Комната завтрашнего дня». Стенд представлял собой довольно любопытное зрелище. Выразив свое восхищение работой Тома, мы рассказали, что планируем открыть отель в Торонто, и спросили, не хочет ли он заняться оформлением его интерьеров.
Я показал ему наши эскизы. Он взглянул на них и сказал, что с удовольствием возьмется за эту работу. Так Том стал нашим дизайнером интерьера.
Наше внимание привлек и еще один рекламный стенд, там была представлена спальня, оформленная Эллиотом Фреем. У стены стояла двуспальная кровать, а перпендикулярно к ней что-то вроде кушетки. Между ними находился угловой стол, – он превращался в изголовье кушетки, если вы немного отодвигали ее. Когда вы входили в такую комнату, она напоминала гостиную. Это было свежая идея, и мы решили взять ее на вооружение.
Мы побывали на лекции о гостиничном бизнесе, которую прочел Фред Мино, генеральный директор известной консалтинговой фирмы Horwath and Horwath, и обсудили наши планы по созданию мотеля с еще одним консультантом, Стивом Бренером. К сожалению, у нас не было средств, чтобы оплачивать работу консультантов, но я решил, что эти контакты могут пригодиться в будущем, если в конце концов у меня появится свой отель. В целом время, проведенное на New York Hotel Show, было потрачено с пользой.
Теперь наш проект был на таком этапе, когда нам требовался архитектор. Мой друг Питер Дикинсон оказался в это время в Канаде. Он был одним из лучших в стране архитекторов, но его услуги были слишком дороги для нас.
Я отправился к нему и сказал: «Питер, я собираюсь строить мотель. Но мне не нужен архитектурный проект, который обычно заказывают твои клиенты. Мне не нужны технические условия. Мне не нужен надзор за ходом строительства. Мне нужно одно – проектная документация, которая позволит получить разрешение на строительство».
В то время под началом Дикинсона работало немало толковых молодых людей. Одним из лучших был Питер Уэбб. «Пусть на тебя поработает Питер, – сказал он. – Это обойдется тебе не слишком дорого».
Я рассказал Питеру Уэббу о внутреннем дворе, который так понравился нам в Финиксе, и он разработал для нас проектный план, который был прост, оригинален и продуман до мелочей. Одним словом, это было настоящее сокровище. Я считаю, что работа Питера стоила куда больше, чем взял с нас Дикинсон.
Что касается ландшафтной планировки, я помнил то, о чем подумал в Лас-Вегасе: при амортизации здания ландшафтная архитектура дорожает, маскируя приметы его старения. Мы учли это обстоятельство, работая над проектом. Однако нам приходилось считаться с канадским климатом, и я сказал нашему ландшафтному архитектору Остину Флойду: «Нам нужно придумать что-то интересное на зиму».
Во всех номерах мотеля по проекту были балконы, выходящие во двор. Немного поразмыслив, Флойд пришел ко мне и сказал: «На Рождество мы установим на каждом балконе елку с лампочками, которые будут освещать внутренний двор. Когда праздники закончатся, мы поставим эти елки во дворе перед столовой и соорудим там нечто вроде снежной крепости, которую зальем водой». Так мы и сделали. Это выглядело очень эффектно. Остин виртуозно воплощал в жизнь наши замыслы, создавая атмосферу, которая впоследствии помогла отелю добиться успеха.
Вскоре мы начали подыскивать управляющего. Я отправился в Westbury Hotel, ныне Courtyard Marriott, чтобы поговорить с Джо Стэнбери, генеральным менеджером лучшего на тот момент отеля Торонто. Я рассказал ему о нашем проекте и спросил, нет ли у него на примете кого-нибудь подходящего для управления небольшим мотелем.
«У меня есть тот, кто вам нужен, – сказал он. – Иэн Манро. Он шотландец, приехал из Англии повидаться с братом и хочет остаться. Пока ему пришлось устроиться на первую попавшуюся работу».
Иэна взяли на работу в маленький отель в центре Торонто, не лучшее место для бывшего генерального менеджера, в послужном списке которого были самые фешенебельные отели Англии и Treetops Hotel в Кении, где останавливалась королева Великобритании. У него были все необходимые дипломы и рекомендации, а наше предложение оказалось как нельзя кстати для него. Это было еще одним удачным стечением обстоятельств.
Иэн был крупным, довольно молодым человеком с приятной внешностью и, судя по внушительным размерам его талии, любил вкусно поесть. Он был общительным, жизнерадостным и знал об отелях все, чего не знали мы. Когда мы познакомились, на нем были брюки в полоску, которые выглядели очень официально. На первый раз я не сказал об этом ничего, но, когда он поступил к нам на работу, я предупредил его:
– У меня есть только одно условие. Никогда не появляйтесь в мотеле в брюках в полоску. Просто носите костюм.
– Чем вам не угодили мои брюки? – спросил он. – Они смотрятся вполне прилично.
– Не в таком отеле, как наш, – ответил я. – Нам нужно качество, а не формальности.
Он согласился, хотя позднее, когда я предложил, чтобы наши носильщики работали в трикотажных джемперах, что подчеркнуло бы неформальную атмосферу, он твердо сказал: «Так мы зайдем слишком далеко!»
Иэн, как и я, не хотел, чтобы наш отель выглядел претенциозным, и мы решили, что нашим ориентиром будет непринужденная элегантность. И хотя мы старались не допускать повышения издержек, располагая достаточно скромными средствами, Иэн сумел создать в нашем отеле атмосферу доброжелательности и благополучия, неизменно демонстрируя высокий профессионализм. Это ощущалось и в том, как он встречал каждого гостя, как бы тот ни был одет, и в том, как он нанимал персонал и учил своих подчиненных быть приветливыми и расторопными. Поэтому, когда люди говорили мне: «Ты не знаешь гостиничного бизнеса» – я отвечал: «В этом нет необходимости. У меня работает тот, кто в нем разбирается».
Мы очень сдружились с Иэном. Все, что я узнал об управлении отелем, я узнал от него, хотя, экономя каждый доллар, я создавал массу помех для его работы. К примеру, я не мог понять, почему его секретарь не может одновременно выполнять обязанности телефонного оператора.
– Она все равно сидит на телефоне, – сказал я. – Почему она не может при необходимости принимать сообщения? Зачем нам второй человек?
– Прошу вас, – промолвил он, окидывая взглядом свой крохотный кабинет. – Оставьте мне хотя бы секретаря.
Мы с Иэном часто сидели здесь и беседовали, обсуждая идеи, которые могли при минимуме затрат сделать наш отель непохожим на другие. Коммерческая реклама была нам не по карману, и мы сделали ставку на кухню, рассчитывая, что, побывав в нашем обеденном зале, люди будут рассказывать о нем друзьям и знакомым, привлекая новых клиентов. В конечном итоге мы решили, что будем подавать лишь одно блюдо – ростбиф, но это будет лучший ростбиф в городе, а традиционное меню останется только в кафе. Изучив обстановку с помощью Эдди Крида, который тоже любил поесть, мы нашли в Чикаго компанию, которая продавала превосходную говядину (скот специально откармливали кукурузой).
Присматриваясь к тому, что происходит в разных отелях, я обнаружил, что в большинстве из них полотенца были такими тонкими, что вы могли хорошенько вытереться, лишь использовав две или три штуки. Мы оставляли в номерах большие банные полотенца и плотные хлопчатобумажные полотенца для рук. В отеле нашего уровня подобное было в новинку, и здесь мы оказались одними из первых.
Поскольку я рос вместе с сестрами, я изучил кое-какие женские привычки. Я знал, что они не любят мыть волосы мылом и, отправляясь в поездку, берут с собой маленькую бутылочку шампуня. Поэтому во всех номерах мы оставляли шампунь. И это тоже было нововведением. Сегодня вы не найдете ни одного отеля в мире, где в ванной нет шампуня.
Наш отель должен был вот-вот открыться, когда Мюррей, который знал толк в рекламных акциях, предложил: «Давайте устроим благотворительное мероприятие в пользу Симфонического оркестра и оперы Торонто. Когда я был Нью-Йорке, там устроили потрясающую выставку под открытым небом, куда пришли тысячи людей. У нас в Торонто сотни художников, которым негде выставить свои работы. Давайте уберем машины с автостоянки, чтобы они могли развесить там свои картины».
Мы договорились с владельцем автосалона через дорогу, который позволил нашим гостям припарковать машины на его территории, и несколько сотен художников выставили свои произведения на нашей автостоянке. Жители Торонто не видели ничего подобного, и выставка пользовалась огромным успехом. Мы устраивали ее в течение восьми лет, и каждый раз от желающих посетить ее не было отбоя. Теперь такие выставки проводятся перед зданием городского совета. Со временем они стали крупнейшими экспозициями под открытым небом в Северной Америке.
Свою лепту в кампанию, развернутую Мюрреем, внес и Эдди. Для этого он взял список клиентов магазина Creeds, который включал значительную часть социальной элиты Торонто, и пригласил их на открытие отеля. Это обеспечило нам рекламную поддержку со стороны Зены Черри, которая вела светскую хронику в Toronto Telegram, и множества именитых горожан, явившихся на церемонию открытия, что пошло на пользу не только симфоническому оркестру, опере и художникам, но и нам самим.
Отель открылся в 1961 году, и мы сделали все, чтобы это событие получило широкий резонанс, но вскоре у нас появилась еще одна возможность для рекламы. Прямо напротив нас, на другой стороне улицы, находился центральный офис Канадской радиовещательной корпорации – Canadian Broadcasting Corporation, или CBC, который сотрудники этой компании почему-то называли «Кремль». Один из ее штатных сотрудников, Элвуд Гловер, вел популярную ежедневную получасовую программу под названием «Встреча за ланчем» (Luncheon Date). Он был приятелем Мюррея, и тот предложил ему проводить беседы с гостями в нашем обеденном зале, что обеспечило бы ему реакцию и аплодисменты живой аудитории. Эта идея понравилась радиожурналисту и руководству CBC, и Гловер начал вести свои передачи, расположившись за угловым столиком в ресторане отеля, где стали появляться звезды шоу-бизнеса из Канады, США и Европы.
Программа Гловера становилась все лучше и лучше и со временем превратилась в часовое телевизионное шоу, которое одновременно транслировалось по радио. Мы выделили для него место в вестибюле, где обустроили нечто вроде кабаре, поставив сцену и столики. Ежегодно в течение тринадцати лет в программах Гловера участвовало около 2000 человек, среди которых были знаменитости театра и кино, эстрады и оперы.
Гловер был не единственным, кто явился к нам с другой стороны улицы. Сотрудники и гости CBC с удовольствием заходили к нам посидеть после рабочего дня. Вскоре после открытия отеля произошел довольно странный случай. Из здания CBC вышла молодая женщина, которая пересекла улицу и прошествовала к бассейну, где было довольно людно. Она сняла одежду и, оставшись абсолютно голой, прыгнула в воду и проплыла бассейн во всю длину туда и обратно. После этого она взяла свою одежду, пересекла внутренний двор, вышла в вестибюль – с ее тела стекали капли воды – и исчезла на другой стороне улицы.
В газете появился заголовок: «Нагая и пропавшая» (The Naked and the Fled) – аллюзия на название книги Нормана Мейлера «Нагие и мертвые» (The Naked and the Dead). Никто так и не узнал, кем была эта женщина. Наверное, ближе всех к истине были те, кто решил, что это молодая актриса, восходящая звезда. Этот случай стал для нас отличной рекламой, и несколько дней те, кто заходил к нам поужинать, зорко следили за происходящим, надеясь, что спектакль повторится.
Таким образом, наш подход к маркетингу оказался эффективнее самой дорогой рекламы. Благодаря CBC Four Seasons не только быстро завоевал широкую популярность, но и стал приносить прибыль, которая превзошла все ожидания. Начало деятельности маленькой, никому не известной компании оказалось на удивление успешным.
Часть II
Путь наверх
Не стоит быть как все.
– Бернард Барух
Глава 5
Мюррей, Эдди и Иззи
Наш второй отель был еще большей авантюрой, чем первый. Я продолжал вкладывать средства в дело, о котором, в сущности, не имел представления, ведь моим основным занятием по-прежнему было строительство жилых домов. Но еще до того, как Four Seasons стал приносить неплохую прибыль, я начал присматривать место для нового отеля.
Мюррей, Эдди и я по-прежнему собирались вместе, обсуждая идеи, связанные с отелями, но уже не так часто, как раньше. Мюррей планировал создать сеть аптек, а Эдди вплотную занялся семейным бизнесом – розничной торговлей дорогой одеждой.
Как-то раз, когда Мюррей ехал на север в новую аптеку, которую он открыл в Дон-Миллз, он увидел на углу Лесли и Эглинтон-авеню свободный участок земли с табличкой:
ПРОДАЕТСЯОн немедленно развернулся, что стоило ему штрафа за нарушение правил, и помчался назад, чтобы сообщить об этом Эдди и мне. Мы поехали туда, побродили по участку и осмотрелись: 16 акров земли, – поле и лес – по соседству с парком. На участке был небольшой холм – отличное место для отеля. Впрочем, у него были и свои недостатки: рядом пролегали железнодорожные пути, а значит, здесь грохотали поезда, а через дорогу была мусорная свалка. Единственным зданием поблизости был офис IBM.
16 акров
Дж. Дж. Фицгиббон
Я отметил эти недостатки, но видел и достоинства участка, и внутренний голос подсказывал мне, что здесь нас ждет успех. Мне нравилась эта земля.
Понравилась она и Мюррею, однако Эдди не впечатлился.
– Если мы думаем о Торонто, – сказал он, – то это настоящая глушь.