Страница:
– Ну, так это, они ж вон какие… бесформенные… – Стрыжик снова развел пухлыми руками.
– Как же так? Вот он, разрез. На обычный нож не похоже – он раздвигает ткань. На лазерный меч тоже не похоже – был бы ожог…
– Не могу знать! – пожал плечами Стрыжик, стараясь не глядеть на трупы. – Я ж не медик. Удивляюсь, где вы у них и горло-то нашли… Я сперва пытался горло найти – оказалось, коленка…
– Далее, – продолжал Хома. – Мозг пострадавших напрочь выбит.
– Ну, вакуум… – опять затянул свое Стрыжик.
– Вакуум – не вакуум, – строго сказал Хома, – а в рапорте надо было указать!
Он свистом подозвал робота-мусорщика, стянул перчатки и швырнул ему в бак.
– Сам инкассаторский броневик исчез, – продолжал Хома, не то констатируя, не то спрашивая.
– Исчез, – уныло кивнул капитан. – Если броневик вообще был… Они же могли так, на звездную рыбалку ехать…
– В форме ехать? – Хома уставился на капитана черными стеклами очков так, что тому стало не по себе. – А убили их, выходит, чтобы отобрать силовые удочки?
Капитан вздохнул и только развел руками.
– Свидетелей нет… – произнес Хома тем же тоном.
– Откуда ж они здесь, свидетели?
– Никаких предметов не найдено, – продолжал Хома.
– Не найдено… – вздохнул капитан. – Чего же здесь искать-то? Пустой космос…
– Ровняйсь, – тем же спокойным тоном скомандовал Богдамир.
– Как вы сказали? – недоуменно переспросил капитан.
– РОВНЯЙСЬ!!! – рявкнул Богдамир так, что капитан непроизвольно вытянулся и даже встал на цыпочки. – УПАЛ НА ПОЛ!!! ОТЖАЛСЯ ДВАДЦАТЬ РАЗ!!!
Пока капитан пыхтел на полу, Хома стоял к нему спиной, заложив руки за спину, и сверлил взглядом стену грузового отсека.
– Преступная безответственность! – выговаривал Хома, не поворачивая головы. – За полдня не сделано ничего! Не установлен рейс инкассатора! Не выяснены личности погибших! Улики затоптаны зеваками! Трупы не осмотрены и не описаны толком… Куда встаем?! Я сказал: двадцать раз, а не восемнадцать!!! Почему пивом пахнет на милицейском крейсере?! А вот это что? Что это?
Вконец запыхавшийся капитан Стрыжик поднялся и на негнущихся ногах подошел к Богдамиру. Тот все так же стоял спиной, подняв руку. На руке уже была надета свежая белая перчатка, а в пальцах зажат зеленый лоскуток.
– Я спрашиваю: что у меня в руках? – отчеканил Богдамир.
– Н-н-н-не могу знать! То… товарищ майор! – еле выговорил Стрыжик.
Майор Богдамир повернулся. Он был огромен. Казалось, его очки сейчас слетят и глаза сожгут капитана.
– Это, – веско произнес Богдамир, – половина стодолларовой банкноты. И она валялась в космосе. Мой напарник нашел ее и подобрал манипулятором, когда мы подлетали сюда. Откуда она? Это ты порвал банкноту? Или зеваки? – Он покачал банкнотой перед носом Стрыжика. – Не похоже. Банкнота свежая, только из пачки.
– Н-н-не я! – еле выговорил Стрыжик и потянулся за банкнотой, но Хома отвел руку. – Отставить! Там могут быть отпечатки! Так откуда в космосе половина новенькой стодолларовой купюры?
– Так это… – Стрыжик открыл рот и снова закрыл. – Наверное, это… От инкассаторов! Да! Они везли, наверное, деньги!
– Наверное, деньги! – передразнил Богдамир. – От инкассаторов. Правильно. Но ведь инкассаторы – нормальные люди, верно? И они пользуются безналичными кредитками, так? При каких обстоятельствах инкассаторы распечатывают опломбированный трюм и рвут банкноты?
– Н-н-не знаю…
– Вот и я не знаю, – веско ответил Богдамир. – Разве что они с кем-то сражались. Кто мог проникнуть в их корабль, распечатать трюм и драться за банкноты?
– Может, – капитан сглотнул, – может, это все-таки их собственная банкнота?
– Может, – сказал Богдамир, спрятал клочок и зашагал к выходу. – Все может быть, товарищ Стрыжик. Младший лейтенант Стрыжик, – сурово добавил он со значением и, не оборачиваясь, толкнул дверь шлюза.
Вернувшись в свой катер, майор Богдамир шлепнул пальцы на панель и на ощупь набрал несколько запросов. А сам крепко задумался. Ограбление космических инкассаторов на трассе, да еще с угоном крейсера – дело небывалое. В конце концов, не двадцатый век на дворе и даже не двадцать первый.
– Итак, что нам известно? – начал Богдамир рассуждать вслух. – Инкассаторы Южного Вселенского банка России перевозили наличность в Северо-Восточный Вселенский Российский банк. А именно: один миллиард долларов. Один миллиард, два трупа и клочок банкноты… Абсолютно неясно, с чего начать следствие!
Майор задумчиво чесал подбородок, откинувшись в пилотном кресле.
– Кеша, подъем! – строго позвал майор и сурово пихнул локтем соседнее кресло. – Ты опять будешь сегодня дрыхнуть весь день?
В соседнем кресле заворочался крупный генетически модифицированный пингвин Кеша. Он приподнял голову и недовольно открыл один глаз. Потом закрыл его и открыл другой. На голове Кеши, как обычно после сна, торчали нечесаные перья. Кеша с отвращением помотал головой и зевнул во весь клюв.
Старшему следователю Вселенской прокуратуры полагался не напарник, а генетически модифицированная ищейка. Но обоняние и у самого Хомы было великолепным с рождения – однажды он даже на спор с друзьями переоделся гигантским сенбернаром и получил золотые медали на вселенском конкурсе служебных собак «Рваная грелка» сразу во всех шести номинациях: спасательной, розыскной, караульной, ездовой, пастушьей и по экстерьеру.
Короче говоря, Богдамир в собаке не нуждался. Он нуждался в толковом напарнике, который умел бы читать. С Кешей Хома познакомился случайно, совсем по другому поводу и при довольно трагических обстоятельствах, но это совсем другая история. Показал себя Кеша в тот раз куда умнее не только собаки, но и самого Богдамира с его начальством. С тех самых пор Кеша поступил на службу во Вселенский уголовный розыск, и они стали работать вместе.
Сейчас Кеша ворочался в кресле – лениво поплевывал на свое крыло и пытался им пригладить на голове веер перьев, делавших его похожим на попугая.
– Что, Кеша? – Улыбка разрезала суровое лицо майора. – С чего начнем следствие?
Кеша молчал. Он неплохо умел разговаривать, но временами впадал в абсолютную молчаливость, особенно в летний сезон года. Это была довольно странная черта характера, которую сам Кеша объяснял особенностями пингвиньего метаболизма. Вообще у него было много странных черт. Например, Кеша являлся убежденным расистом. Предметом его лютой ненависти были голуби, хотя объяснить почему Кеша толком не мог, а версия о пингвиньем метаболизме здесь никак не работала. Но по большому счету он был прекрасным напарником и не раз спасал Богдамиру жизнь в абсолютно безвыходных ситуациях. Они работали вместе уже не первый год. Сейчас вместо ответа Кеша чесал крылом желтое брюхо.
Становилось ясно, что на помощь Кеши пока рассчитывать не приходится. И тогда майор Богдамир решил применить свой алгоритмический метод, который никогда не давал сбоев.
– Доллары, – принялся он размышлять вслух. – Что мы знаем о долларах? Доллары – прямоугольные. Факт. Доллары – зеленые. Факт. Что мы знаем о прямоугольниках? Ничего. Что мы знаем о зеленых? Мы знаем «Общество Зеленых»! Кеша, как тебе идея нанести визит «Обществу Зеленых»?
Кеша склонил голову и лениво почесал пузо другим крылом. Хома понял, что идею Кеша не одобряет.
Панель тем временем пискнула, выбрасывая запрошенные данные. Кеша меланхолично уставился в экран. Но через секунду взгляд его стал более осмысленным, он приосанился, ожил, завертел головой и защелкал клювом.
– Читай вслух! – потребовал Богдамир.
– В «Общщщество Зеленых»! – скомандовал Кеша. – В дороге рассскажжжу!
Богдамиру не надо было повторять два раза, если он чувствовал, что Кеша взял след. Богдамир пристегнул ремень, снял катер с космического ручника и до упора вдавил педаль старта.
2. Майор Богдамир в офисе «Зеленых»
– Как же так? Вот он, разрез. На обычный нож не похоже – он раздвигает ткань. На лазерный меч тоже не похоже – был бы ожог…
– Не могу знать! – пожал плечами Стрыжик, стараясь не глядеть на трупы. – Я ж не медик. Удивляюсь, где вы у них и горло-то нашли… Я сперва пытался горло найти – оказалось, коленка…
– Далее, – продолжал Хома. – Мозг пострадавших напрочь выбит.
– Ну, вакуум… – опять затянул свое Стрыжик.
– Вакуум – не вакуум, – строго сказал Хома, – а в рапорте надо было указать!
Он свистом подозвал робота-мусорщика, стянул перчатки и швырнул ему в бак.
– Сам инкассаторский броневик исчез, – продолжал Хома, не то констатируя, не то спрашивая.
– Исчез, – уныло кивнул капитан. – Если броневик вообще был… Они же могли так, на звездную рыбалку ехать…
– В форме ехать? – Хома уставился на капитана черными стеклами очков так, что тому стало не по себе. – А убили их, выходит, чтобы отобрать силовые удочки?
Капитан вздохнул и только развел руками.
– Свидетелей нет… – произнес Хома тем же тоном.
– Откуда ж они здесь, свидетели?
– Никаких предметов не найдено, – продолжал Хома.
– Не найдено… – вздохнул капитан. – Чего же здесь искать-то? Пустой космос…
– Ровняйсь, – тем же спокойным тоном скомандовал Богдамир.
– Как вы сказали? – недоуменно переспросил капитан.
– РОВНЯЙСЬ!!! – рявкнул Богдамир так, что капитан непроизвольно вытянулся и даже встал на цыпочки. – УПАЛ НА ПОЛ!!! ОТЖАЛСЯ ДВАДЦАТЬ РАЗ!!!
Пока капитан пыхтел на полу, Хома стоял к нему спиной, заложив руки за спину, и сверлил взглядом стену грузового отсека.
– Преступная безответственность! – выговаривал Хома, не поворачивая головы. – За полдня не сделано ничего! Не установлен рейс инкассатора! Не выяснены личности погибших! Улики затоптаны зеваками! Трупы не осмотрены и не описаны толком… Куда встаем?! Я сказал: двадцать раз, а не восемнадцать!!! Почему пивом пахнет на милицейском крейсере?! А вот это что? Что это?
Вконец запыхавшийся капитан Стрыжик поднялся и на негнущихся ногах подошел к Богдамиру. Тот все так же стоял спиной, подняв руку. На руке уже была надета свежая белая перчатка, а в пальцах зажат зеленый лоскуток.
– Я спрашиваю: что у меня в руках? – отчеканил Богдамир.
– Н-н-н-не могу знать! То… товарищ майор! – еле выговорил Стрыжик.
Майор Богдамир повернулся. Он был огромен. Казалось, его очки сейчас слетят и глаза сожгут капитана.
– Это, – веско произнес Богдамир, – половина стодолларовой банкноты. И она валялась в космосе. Мой напарник нашел ее и подобрал манипулятором, когда мы подлетали сюда. Откуда она? Это ты порвал банкноту? Или зеваки? – Он покачал банкнотой перед носом Стрыжика. – Не похоже. Банкнота свежая, только из пачки.
– Н-н-не я! – еле выговорил Стрыжик и потянулся за банкнотой, но Хома отвел руку. – Отставить! Там могут быть отпечатки! Так откуда в космосе половина новенькой стодолларовой купюры?
– Так это… – Стрыжик открыл рот и снова закрыл. – Наверное, это… От инкассаторов! Да! Они везли, наверное, деньги!
– Наверное, деньги! – передразнил Богдамир. – От инкассаторов. Правильно. Но ведь инкассаторы – нормальные люди, верно? И они пользуются безналичными кредитками, так? При каких обстоятельствах инкассаторы распечатывают опломбированный трюм и рвут банкноты?
– Н-н-не знаю…
– Вот и я не знаю, – веско ответил Богдамир. – Разве что они с кем-то сражались. Кто мог проникнуть в их корабль, распечатать трюм и драться за банкноты?
– Может, – капитан сглотнул, – может, это все-таки их собственная банкнота?
– Может, – сказал Богдамир, спрятал клочок и зашагал к выходу. – Все может быть, товарищ Стрыжик. Младший лейтенант Стрыжик, – сурово добавил он со значением и, не оборачиваясь, толкнул дверь шлюза.
Вернувшись в свой катер, майор Богдамир шлепнул пальцы на панель и на ощупь набрал несколько запросов. А сам крепко задумался. Ограбление космических инкассаторов на трассе, да еще с угоном крейсера – дело небывалое. В конце концов, не двадцатый век на дворе и даже не двадцать первый.
– Итак, что нам известно? – начал Богдамир рассуждать вслух. – Инкассаторы Южного Вселенского банка России перевозили наличность в Северо-Восточный Вселенский Российский банк. А именно: один миллиард долларов. Один миллиард, два трупа и клочок банкноты… Абсолютно неясно, с чего начать следствие!
Майор задумчиво чесал подбородок, откинувшись в пилотном кресле.
– Кеша, подъем! – строго позвал майор и сурово пихнул локтем соседнее кресло. – Ты опять будешь сегодня дрыхнуть весь день?
В соседнем кресле заворочался крупный генетически модифицированный пингвин Кеша. Он приподнял голову и недовольно открыл один глаз. Потом закрыл его и открыл другой. На голове Кеши, как обычно после сна, торчали нечесаные перья. Кеша с отвращением помотал головой и зевнул во весь клюв.
Старшему следователю Вселенской прокуратуры полагался не напарник, а генетически модифицированная ищейка. Но обоняние и у самого Хомы было великолепным с рождения – однажды он даже на спор с друзьями переоделся гигантским сенбернаром и получил золотые медали на вселенском конкурсе служебных собак «Рваная грелка» сразу во всех шести номинациях: спасательной, розыскной, караульной, ездовой, пастушьей и по экстерьеру.
Короче говоря, Богдамир в собаке не нуждался. Он нуждался в толковом напарнике, который умел бы читать. С Кешей Хома познакомился случайно, совсем по другому поводу и при довольно трагических обстоятельствах, но это совсем другая история. Показал себя Кеша в тот раз куда умнее не только собаки, но и самого Богдамира с его начальством. С тех самых пор Кеша поступил на службу во Вселенский уголовный розыск, и они стали работать вместе.
Сейчас Кеша ворочался в кресле – лениво поплевывал на свое крыло и пытался им пригладить на голове веер перьев, делавших его похожим на попугая.
– Что, Кеша? – Улыбка разрезала суровое лицо майора. – С чего начнем следствие?
Кеша молчал. Он неплохо умел разговаривать, но временами впадал в абсолютную молчаливость, особенно в летний сезон года. Это была довольно странная черта характера, которую сам Кеша объяснял особенностями пингвиньего метаболизма. Вообще у него было много странных черт. Например, Кеша являлся убежденным расистом. Предметом его лютой ненависти были голуби, хотя объяснить почему Кеша толком не мог, а версия о пингвиньем метаболизме здесь никак не работала. Но по большому счету он был прекрасным напарником и не раз спасал Богдамиру жизнь в абсолютно безвыходных ситуациях. Они работали вместе уже не первый год. Сейчас вместо ответа Кеша чесал крылом желтое брюхо.
Становилось ясно, что на помощь Кеши пока рассчитывать не приходится. И тогда майор Богдамир решил применить свой алгоритмический метод, который никогда не давал сбоев.
– Доллары, – принялся он размышлять вслух. – Что мы знаем о долларах? Доллары – прямоугольные. Факт. Доллары – зеленые. Факт. Что мы знаем о прямоугольниках? Ничего. Что мы знаем о зеленых? Мы знаем «Общество Зеленых»! Кеша, как тебе идея нанести визит «Обществу Зеленых»?
Кеша склонил голову и лениво почесал пузо другим крылом. Хома понял, что идею Кеша не одобряет.
Панель тем временем пискнула, выбрасывая запрошенные данные. Кеша меланхолично уставился в экран. Но через секунду взгляд его стал более осмысленным, он приосанился, ожил, завертел головой и защелкал клювом.
– Читай вслух! – потребовал Богдамир.
– В «Общщщество Зеленых»! – скомандовал Кеша. – В дороге рассскажжжу!
Богдамиру не надо было повторять два раза, если он чувствовал, что Кеша взял след. Богдамир пристегнул ремень, снял катер с космического ручника и до упора вдавил педаль старта.
2. Майор Богдамир в офисе «Зеленых»
Центральный офис «Вселенского общества Зеленых» находился, разумеется, на Луне. Так было сделано специально – чтобы всегда находиться на виду у жителей Земли, а любые манифестации экологов с флагами и транспарантами были заметны всякую ночь почти невооруженным глазом.
Территория вокруг офисного купола и песчаная аллея, ведущая к парковочной площадке, были густо обсажены зелеными елками. Сперва здесь пытались посадить настоящие, но вскоре оказалось, что деревья в вакууме не растут. Пришлось расставить пластиковые.
– Могу спорить, эти деревья собрали сюда при помощи частных пожертвований, – пробормотал Хома, когда они шагали по аллее к куполу.
– А спорим, нет! – мигом откликнулся Кеша с пингвиньим азартом.
– Да.
– Нет!
– Я сказал: да.
– Докажи!
– Алгоритмично, Кеша. – Богдамир обвел рукой аллею. – Все елки разных моделей. Все довольно старые. И почти на каждой заметны обрывки мишуры.
Кеша не нашелся, что возразить, только раздосадованно зашипел. Он работал в уголовном розыске не так давно и всякий раз завидовал мастерству опытного Богдамира, использующего в умозаключениях свой знаменитый алгоритмический метод, которому его обучили в детстве приемные родители.
Над входом в купол висел красочный плакат. «Долой курение!» – гласил лозунг, под которым был схематично нарисован табачный куст. Художник изобразил на кусте большие карие глаза, хранящие скорбь всего рода пасленовых, и печально открытый рот, из которого тянулось белое облачко с текстом: «Я хочу жить, а меня хотят скурить!»
Всего этого Богдамир, разумеется, увидеть не мог. Как не мог он увидеть логотип «Общества Зеленых» на прозрачной двери: рука, держащая голубя.
Зато логотип прекрасно разглядел Кеша. С угрожающим клекотом он подпрыгнул и стремительно заковылял к двери с той быстротой, какую позволял пингвиний скафандр.
– Луна для пингввввиновввв!!! – шипел Кеша. – Голллуби!!! Убирррайтесь в свой Парррижжж!!!!!!
К счастью, шипения не слышал никто, кроме Богдамира, у которого с Кешей имелась прямая скафандровая связь.
Подскочив к двери, Кеша принялся оплевывать ее. Из этого тоже ничего не вышло, поскольку Кешу и логотип разделяло прозрачное стекло шлема скафандра. Вскоре подоспел Богдамир, схватил беснующегося Кешу под мышку и вошел в офис.
Здесь было пустынно, лишь в центре холла ворочался и вздыхал на своем постаменте громадный механический муляж шарообразной формы. Светящаяся надпись на постаменте гласила: «Они убили меня ради своей шкуры». Богдамир сперва решил, что это голубой кит или рыба-собака, хотя он не помнил, какую шкуру получают из этих исчезнувших животных. К тому же тоненький мышиный хвостик муляжа и полное отсутствие глаз немного смущали. А вот Кеша, получивший в юности прекрасное биологическое образование, без труда опознал вибрион холеры.
– Добро пожаловаться! – бойко начал он. – Чтобы пожаловаться на неблагополучную экологическую обстановку – зайдите в кабинку номер один! Чтобы пожаловаться на экологическое преступление и оформить донос – зайдите в кабинку номер два! Чтобы пожаловаться по другому поводу – зайдите в кабинку номер три!
– Майор Хома Богдамир, уголовный розыск, – сухо представился Хома, но удостоверение доставать не стал – роботам показывать удостоверение не принято. – Мне необходимо поговорить с руководством «Общества Зеленых». Оно работает сегодня, руководство?
– Господин директор работает ежедневно двадцать четыре часа в сутки без выходных и отпусков! – сообщил робот с затаенной гордостью. – Но сейчас у него важный телеразговор. Он длится уже третий час и может затянуться еще надолго.
– Ничего, мы подождем.
– Пройдите в приемную. – Робот приглашающе махнул рукой и указал на лестницу.
Кеша и Богдамир поднялись на второй этаж и оказались в приемной.
Приемная была декорирована шикарно – плакатами и транспарантами. В углу стояла банкетка из натурального пластика, а рядом журнальный столик, где лежала стопка помятых фототаблоидов, здоровенная книга в алом переплете, а рядом такая же, только совсем крошечная – она напоминала брелок для ключей. Когда Хома приблизил свою теплую руку, глубокое золотое тиснение на обложке оказалось неплохо различимо в инфракрасном свете. Поэтому Хома прочел то же, что и Кеша. Надпись на большой книге гласила: «Красная Книга: редкие и вымирающие животные и растения». На крохотной: «Красненькая Книжечка: редкие и вымирающие бациллы и вирусы».
Дверь кабинета была плотно закрыта, но отчетливо доносились яростные крики. Без всяких сомнений, телеразговор там шел полным ходом.
Чтобы скоротать время, Кеша принялся читать вслух сообщения на доске объявлений «Наши достижения за минувший год». Читал он их ехидно и слегка похохатывал, хлопая себя крыльями по бокам:
«Ура, победа! Не прошло и восемнадцати лет, и дело выиграно: указом Медузинского районного суда прекращена дачная застройка на планетах Малой Медузы!»
«Преступному засорению – НЕТ! Собрано 200 тысяч подписей жителей Земли против засорения радиоэфира передачами, переговорами и сигналами!»
«Врага знать в юридическое лицо! Издан полный справочник комбинатов, продолжающих выращивать в неволе, а затем убивать живые растения для производства продуктов питания!»
«Они тоже имеют право жить! Проведена акция протеста против использования антибиотиков и обеззараживающих средств!»
А Богдамир прислушивался к шуму из-за двери. Оттуда все время доносился лишь один голос, высокий и истеричный.
– Сами вы токсичная мерзость! – орал истеричный высокий голос. – Сами вы черная гадость! Это люди – гадость! В сотый раз повторяю: если до пятницы администрация Тюменского заповедника не даст разрешение на захоронение, то мы оформляем документы в Международный экологический суд!
Обладателю истеричного голоса, похоже, пытались возражать, но он не реагировал и продолжал свое.
– Гадость?! – с отвращением произносил он. – Природа сама знает, что ей гадость, а что ей не гадость! Взял? Положь на место! Взял? Положь! Для чего-то же она там лежала миллионы лет?! Ась? Думаете, просто так? Вернуть все как было, да! – Он на секунду умолк, прислушиваясь к своему невидимому собеседнику. – Ничего не знаю! Мы синтезировали три миллиона баррелей! Цистерны уже летят с Урана, и мы просто ее выльем сверху на заповедник, если вы не дадите захоронить как положено: и под землей на разной глубине, и на поверхности в лужицах. Все как было при Ломоносове! Я сказал! Точка! Если что – встретимся в суде!
В кабинете что-то брякнулось со всей силы, и голос смолк. Зато начал раздаваться гулкий топот, словно по полу с размаху колотили утюгами.
– Что хотят, то и творят! – доносилось визгливое бормотание. – Что хотят, то и творят!
Хома решительно шагнул вперед, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. За дверью колыхалась зеленая занавеска гиперполя. Богдамир с Кешей шагнули сквозь нее и от неожиданности чуть не грохнулись на пол – гравитация в кабинете оказалась совсем не лунная, а даже намного больше земной.
Никакого видеотелефона тут не стояло. Только три двери, завешенные гиперполем, – друзья вошли через зеленую, но были еще оранжевая и голубая.
Добрую половину кабинета занимал гигантских размеров черный стол, а за ним – совсем уж невероятных масштабов черное кресло с высокой спинкой. Оно было бы велико даже Богдамиру с его ростом в два с половиной метра. Такое кресло, если верить известному психологу Ебожинскому, могло символизировать лишь необыкновенное самомнение владельца, тягу к власти, пустые хлопоты и казенный дом.
Но все объяснялось куда проще: директор оказался сам гораздо крупнее Богдамира.
Он был роботом.
И нервно шагал по кабинету взад-вперед на стальных копытах, возмущенно мотая огромной головой, напоминавшей бычью. Сзади пониже спины из него торчал длиннющий толстый кабель-хвост, он вился кольцами по всему кабинету и скрывался где-то за столом. Увидев вошедших, директор остановился и сверкнул глазными объективами.
– Нет, ну вы видали такое?! – театрально взвизгнул он черным решетчатым динамиком в ротовой части головы. – Как воровать у природы нефть, так это мы умели! Не морщились! А как настало время покласть обратно – фигушки?!
Хома и Кеша переглянулись.
– Причем! – продолжал директор. – Причем от них же ничего не требуется!!! Мы сами все делаем! – Он снова возмущенно взмахнул клешнями и мотнул рогатой головой. – Мы сами ее синтезировали в полном объеме! За счет госбюджета! Осталось – всего ничего! Вынь да положь! Но – нет! Не положь! Мы, видите ли, боимся запачкаться! Боимся, видите ли, грязи на территории нашего уникального Тюменского заповедника! Тьфу!
Он вдруг спохватился, смерил окулярами Богдамира сверху донизу и вдруг увидел Кешу. И тут же указал на него клешней:
– Нет, нет! По этому вопросу не ко мне и вообще не к нам! Для этого есть Бобруйский зоопарк, крупнейший в галактике! Сдавайте туда! А мы не принимаем животных! Что за манера таскать бездомных зверей в наш офис? Даже слушать ничего не хочу!
Кеша от возмущения потерял дар речи. Ответил Хома.
– Старший следователь Вселенского уголовного розыска майор Хома Богдамир, – отрекомендовался он. – А это мой напарник, младший лейтенант Ксенофонт Луи де Пиджеон. Он окончил Сорбонну, обладает вспыльчивым характером и званием чемпиона мира по рукопашному бою среди птиц, поэтому я искренне вам советую воздержаться от неполиткорректных высказываний.
Это было не совсем правдой: Сорбонну Кеша так и не окончил – не дотянул одного семестра до диплома. Но очень комплексовал по этому поводу, и Хома старался лишний раз его не травмировать.
– Извиняюсь, – смущенно пробурчал директор, но тут же снова вскинулся: – Только покажите-ка удостоверение, гражданин начальник… э-э-э… как вас там, Бог да – кто? Что за хамская традиция – не показывать удостоверений роботам? Я против этой традиции! Робот – не человек, по-вашему? А если бы у меня не был встроен в глаз лазерный сканер?
– Но у вас же он встроен, – возразил Хома. Впрочем, лазерное удостоверение вынул и показал. Кеша хмуро поднял крыло и предъявил свой жетон.
– Садитесь, граждане начальники. – Директор взмахнул клешней, указав на мягкую пластиковую банкетку у стола, а сам взгромоздился в свое мегакресло.
Кресло все-таки оказалось слегка больше, чем требовалось для его корпуса.
– Астерий Килобод, – с вызовом представился он, протягивая через стол огромную раздвоенную клешню, напоминавшую промышленные пассатижи. – Идеологический директор «Вселенского общества движения Зеленых». Также являюсь вице-спикером «Партии борьбы за права роботов» и почетным соучредителем движения «ЗЛО» – «За легализацию оптоволокна». Кроме того, работаю правозащитником в нескольких организациях и политических партиях.
– Как же вы всюду успеваете? – удивился Хома, пожимая могучую клешню. – Ваш секретарь сказал, что вы сидите здесь круглые сутки…
– Сижу? Здесь? – саркастически переспросил робот и картинно обвел клешней кабинет. – Здесь, гражданин начальник, как вам известно, муниципальный тюремный изолятор на Плутоне!
Только теперь Богдамир понял, что ему показалось странным в этой комнате – стены, отделанные мягким пластиком. Такие стены строили в тюрьмах роботов, чтобы предотвратить ритуальные самоубийства заключенных и подследственных: мягкие стены не давали роботам традиционной возможности убить себя об стену с разбегу.
– А это, как вам известно, – продолжал Астерий, указывая клешней на разноцветные двери, – всего лишь проброшены линки из удаленных приемных… Имею право бросать линки в любую точку вселенной! А я здесь сижу. – Он завел клешню за спину, схватил в охапку несколько петель своего хвоста и с горечью подергал им: стало видно, что стальной хвост накрепко приварен к чугунному карабину, вмурованному в стену. – Я здесь сижу под подписку о невыходе! Но вы все равно… – Астерий поднял громкость голоса втрое, со всей силы брякнул клешней по черному столу и поднялся из кресла во весь рост. – ВЫ ВСЕ РАВНО НЕ СМОЖЕТЕ ЗАПРЕТИТЬ МНЕ ЗАНИМАТЬСЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ! НЕТУ ТАКОГО В ЗАКОНЕ ДЛЯ РОБОТОВ!
– Нету, – подтвердил Богдамир.
– Тогда какого черта вам здесь понадобилось в моей камере, граждане следователи? – снова завопил Астерий, но уже чуть тише. – Опять начались эти бесконечные допросы? Что вам на этот раз вспомнить?! Как я начинал карьеру уличным дворником, как подметал ваши мерзкие земные улицы, гудя и мигая желтой лампой? Как служил швейцаром и начальником склада? Или как воевал на Меркурии, был ранен, а мне даже ордена не дали?! Или вы опять мне пытаетесь шить дело о прошлогодних беспорядках на Фобосе? Так у меня алиби! Я ни на секунду не переступал порога этого кабине…
Тут Кеша со всей силы долбанул клювом по столу – так, что во все стороны брызнула черная пластиковая крошка. Астерий осекся.
– Мы к вам как к руководителю «Общества Зеленых». Нам нужна ваша консультация, – объяснил Богдамир.
В зрительных окулярах Астерия появился неподдельный живой огонек светодиодов, и все в его чугунном лице теперь выглядело более приветливо: и массивные рога над висками, и черная решетка динамика над подбородком, и отверстия носового анализатора, и дырка третьего глаза по центру лба. Или это не третий глаз? Богдамир не мог понять, зачем третий глаз роботу.
– Так бы сразу и говорили! – произнес Астерий, опустился за стол и сложил клешни перед собой. – А то пугать: следователь, следователь… Итак, чем могу быть полезен?
– Вам знакомо это судно? – спросил он, а Кеша зловеще покивал клювом.
– Не припоминаю, – ответил Астерий, вглядываясь в изображение и со скрежетом почесывая стальной клешней чугунный подбородок. – Вы учтите: десять лет назад на Меркурии я полностью потерял память, и если это было раньше…
– Это инкассаторский крейсссер, – зловеще объяснил Кеша. – Бррроневик.
– У нас есть данные, – продолжил Хома, – о том, что месяц назад броневик был зафрахтован «Обществом Зеленых» для вывоза радиоактивных отходов. Так?
– Так! – оживился Астерий. – Позвольте-ка… Конечно, акция «Нашим внукам – чистое Солнце!». Помню, помню! Сначала мы провели серию митингов против сброса ядерных отходов на Солнце, а затем устроили показательный вывоз нескольких контейнеров за пределы Солнечной системы. Для этого пришлось действительно зафрахтовать бронированный грузовик в каком-то банке, в каком именно – не помню, этим занимались мои заместители. Если надо, сейчас поднимем архивы и накладные…
Астерий проворно схватил со стола толстый шланг с массивным набалдашником, напоминавший мундштук архаического кальяна. Но Хома остановил его взмахом руки.
– Детали нам пока не важны. Почему вы зафрахтовали не штатный грузовик для вывоза отходов, а инкассаторский? – Богдамир в упор посмотрел на Астерия.
– А вы головой подумали? – Астерий склонил набок рогатую бычью голову. – Это публичная акция! Представьте на минуту: грузовик, обвязанный лентами, цветами, обклеенный транспарантами и детскими рисунками, торжественно стартует с Земли за пределы нашей звездной системы, унося в трюме двадцать – или тридцать, не помню сейчас, – килограммов ядерной гадости! Его провожают дети, взрослые и журналисты! Все, кому не безразлична судьба Солнца! И что? Инкассаторский грузовик: а – защищенный, б – радиационно чистый, в – красивый. Вы считаете, надо было взять обычную старую развалину из карьеров на Уране? Автоматический грузовичок из тонкой жестянки, весь грязный и светящийся, вусмерть облученный? Загрузить его на Уране ядерной отравой, привезти его на Землю, в центр, в парк Большого Каньона? Туда, где дети, матери? Да? Так, по-вашему? Да вы преступник!!! – взвизгнул Астерий. – Я, между прочим, много лет возглавлял гарнизон инженерных роботов Меркурия! И я в отличие от вас прекрасно знаю, что такое техника безопасности при обращении с радиацией, плазмой и антиплазмой!
– Зачем вообще понадобилось везти отходы на Землю? – перебил Хома.
– Ну а как вы себе представляете акцию? – возмутился Астерий. – Кто бы заметил наш грузовик, если бы он стартовал с Урана? Да их там каждый день сотни стартуют с такими же отходами! Зато после нашей кампании сброс ядерных отходов на Солнце прекратился! Благодаря нам и депутату Гробаку теперь ядерные отходы увозят в сторону ковша Малой Медведицы! Вот так мы и работаем! Работаем не покладая рук!
Неожиданно раздался переливчатый звонок. Астерий проворно схватил мундштук на шланге и с таким хрустом вонзил его в дырку посреди лба, что посыпались синие искры.
– Астерий Килобод у аппарата! – важно произнес он. – По какому вопросу? С такими вопросами – на сайт! Даблъю-даблъю-даблъю ллео аhа ру слэш на. Как слышится, так и пишется, латиницей. Что? Слэш – палка такая косая.
Территория вокруг офисного купола и песчаная аллея, ведущая к парковочной площадке, были густо обсажены зелеными елками. Сперва здесь пытались посадить настоящие, но вскоре оказалось, что деревья в вакууме не растут. Пришлось расставить пластиковые.
– Могу спорить, эти деревья собрали сюда при помощи частных пожертвований, – пробормотал Хома, когда они шагали по аллее к куполу.
– А спорим, нет! – мигом откликнулся Кеша с пингвиньим азартом.
– Да.
– Нет!
– Я сказал: да.
– Докажи!
– Алгоритмично, Кеша. – Богдамир обвел рукой аллею. – Все елки разных моделей. Все довольно старые. И почти на каждой заметны обрывки мишуры.
Кеша не нашелся, что возразить, только раздосадованно зашипел. Он работал в уголовном розыске не так давно и всякий раз завидовал мастерству опытного Богдамира, использующего в умозаключениях свой знаменитый алгоритмический метод, которому его обучили в детстве приемные родители.
Над входом в купол висел красочный плакат. «Долой курение!» – гласил лозунг, под которым был схематично нарисован табачный куст. Художник изобразил на кусте большие карие глаза, хранящие скорбь всего рода пасленовых, и печально открытый рот, из которого тянулось белое облачко с текстом: «Я хочу жить, а меня хотят скурить!»
Всего этого Богдамир, разумеется, увидеть не мог. Как не мог он увидеть логотип «Общества Зеленых» на прозрачной двери: рука, держащая голубя.
Зато логотип прекрасно разглядел Кеша. С угрожающим клекотом он подпрыгнул и стремительно заковылял к двери с той быстротой, какую позволял пингвиний скафандр.
– Луна для пингввввиновввв!!! – шипел Кеша. – Голллуби!!! Убирррайтесь в свой Парррижжж!!!!!!
К счастью, шипения не слышал никто, кроме Богдамира, у которого с Кешей имелась прямая скафандровая связь.
Подскочив к двери, Кеша принялся оплевывать ее. Из этого тоже ничего не вышло, поскольку Кешу и логотип разделяло прозрачное стекло шлема скафандра. Вскоре подоспел Богдамир, схватил беснующегося Кешу под мышку и вошел в офис.
Здесь было пустынно, лишь в центре холла ворочался и вздыхал на своем постаменте громадный механический муляж шарообразной формы. Светящаяся надпись на постаменте гласила: «Они убили меня ради своей шкуры». Богдамир сперва решил, что это голубой кит или рыба-собака, хотя он не помнил, какую шкуру получают из этих исчезнувших животных. К тому же тоненький мышиный хвостик муляжа и полное отсутствие глаз немного смущали. А вот Кеша, получивший в юности прекрасное биологическое образование, без труда опознал вибрион холеры.
* * *
Тут распахнулась боковая дверь, и к гостям выкатился на своих двух колесиках робот-секретарь – слегка взъерошенный и с нездоровым зеленым огоньком в зрительных окулярах, какой бывает у роботов, пристрастившихся злоупотреблять оптоволокном.– Добро пожаловаться! – бойко начал он. – Чтобы пожаловаться на неблагополучную экологическую обстановку – зайдите в кабинку номер один! Чтобы пожаловаться на экологическое преступление и оформить донос – зайдите в кабинку номер два! Чтобы пожаловаться по другому поводу – зайдите в кабинку номер три!
– Майор Хома Богдамир, уголовный розыск, – сухо представился Хома, но удостоверение доставать не стал – роботам показывать удостоверение не принято. – Мне необходимо поговорить с руководством «Общества Зеленых». Оно работает сегодня, руководство?
– Господин директор работает ежедневно двадцать четыре часа в сутки без выходных и отпусков! – сообщил робот с затаенной гордостью. – Но сейчас у него важный телеразговор. Он длится уже третий час и может затянуться еще надолго.
– Ничего, мы подождем.
– Пройдите в приемную. – Робот приглашающе махнул рукой и указал на лестницу.
Кеша и Богдамир поднялись на второй этаж и оказались в приемной.
Приемная была декорирована шикарно – плакатами и транспарантами. В углу стояла банкетка из натурального пластика, а рядом журнальный столик, где лежала стопка помятых фототаблоидов, здоровенная книга в алом переплете, а рядом такая же, только совсем крошечная – она напоминала брелок для ключей. Когда Хома приблизил свою теплую руку, глубокое золотое тиснение на обложке оказалось неплохо различимо в инфракрасном свете. Поэтому Хома прочел то же, что и Кеша. Надпись на большой книге гласила: «Красная Книга: редкие и вымирающие животные и растения». На крохотной: «Красненькая Книжечка: редкие и вымирающие бациллы и вирусы».
Дверь кабинета была плотно закрыта, но отчетливо доносились яростные крики. Без всяких сомнений, телеразговор там шел полным ходом.
Чтобы скоротать время, Кеша принялся читать вслух сообщения на доске объявлений «Наши достижения за минувший год». Читал он их ехидно и слегка похохатывал, хлопая себя крыльями по бокам:
«Ура, победа! Не прошло и восемнадцати лет, и дело выиграно: указом Медузинского районного суда прекращена дачная застройка на планетах Малой Медузы!»
«Преступному засорению – НЕТ! Собрано 200 тысяч подписей жителей Земли против засорения радиоэфира передачами, переговорами и сигналами!»
«Врага знать в юридическое лицо! Издан полный справочник комбинатов, продолжающих выращивать в неволе, а затем убивать живые растения для производства продуктов питания!»
«Они тоже имеют право жить! Проведена акция протеста против использования антибиотиков и обеззараживающих средств!»
А Богдамир прислушивался к шуму из-за двери. Оттуда все время доносился лишь один голос, высокий и истеричный.
– Сами вы токсичная мерзость! – орал истеричный высокий голос. – Сами вы черная гадость! Это люди – гадость! В сотый раз повторяю: если до пятницы администрация Тюменского заповедника не даст разрешение на захоронение, то мы оформляем документы в Международный экологический суд!
Обладателю истеричного голоса, похоже, пытались возражать, но он не реагировал и продолжал свое.
– Гадость?! – с отвращением произносил он. – Природа сама знает, что ей гадость, а что ей не гадость! Взял? Положь на место! Взял? Положь! Для чего-то же она там лежала миллионы лет?! Ась? Думаете, просто так? Вернуть все как было, да! – Он на секунду умолк, прислушиваясь к своему невидимому собеседнику. – Ничего не знаю! Мы синтезировали три миллиона баррелей! Цистерны уже летят с Урана, и мы просто ее выльем сверху на заповедник, если вы не дадите захоронить как положено: и под землей на разной глубине, и на поверхности в лужицах. Все как было при Ломоносове! Я сказал! Точка! Если что – встретимся в суде!
В кабинете что-то брякнулось со всей силы, и голос смолк. Зато начал раздаваться гулкий топот, словно по полу с размаху колотили утюгами.
– Что хотят, то и творят! – доносилось визгливое бормотание. – Что хотят, то и творят!
Хома решительно шагнул вперед, постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. За дверью колыхалась зеленая занавеска гиперполя. Богдамир с Кешей шагнули сквозь нее и от неожиданности чуть не грохнулись на пол – гравитация в кабинете оказалась совсем не лунная, а даже намного больше земной.
Никакого видеотелефона тут не стояло. Только три двери, завешенные гиперполем, – друзья вошли через зеленую, но были еще оранжевая и голубая.
Добрую половину кабинета занимал гигантских размеров черный стол, а за ним – совсем уж невероятных масштабов черное кресло с высокой спинкой. Оно было бы велико даже Богдамиру с его ростом в два с половиной метра. Такое кресло, если верить известному психологу Ебожинскому, могло символизировать лишь необыкновенное самомнение владельца, тягу к власти, пустые хлопоты и казенный дом.
Но все объяснялось куда проще: директор оказался сам гораздо крупнее Богдамира.
Он был роботом.
И нервно шагал по кабинету взад-вперед на стальных копытах, возмущенно мотая огромной головой, напоминавшей бычью. Сзади пониже спины из него торчал длиннющий толстый кабель-хвост, он вился кольцами по всему кабинету и скрывался где-то за столом. Увидев вошедших, директор остановился и сверкнул глазными объективами.
– Нет, ну вы видали такое?! – театрально взвизгнул он черным решетчатым динамиком в ротовой части головы. – Как воровать у природы нефть, так это мы умели! Не морщились! А как настало время покласть обратно – фигушки?!
Хома и Кеша переглянулись.
– Причем! – продолжал директор. – Причем от них же ничего не требуется!!! Мы сами все делаем! – Он снова возмущенно взмахнул клешнями и мотнул рогатой головой. – Мы сами ее синтезировали в полном объеме! За счет госбюджета! Осталось – всего ничего! Вынь да положь! Но – нет! Не положь! Мы, видите ли, боимся запачкаться! Боимся, видите ли, грязи на территории нашего уникального Тюменского заповедника! Тьфу!
Он вдруг спохватился, смерил окулярами Богдамира сверху донизу и вдруг увидел Кешу. И тут же указал на него клешней:
– Нет, нет! По этому вопросу не ко мне и вообще не к нам! Для этого есть Бобруйский зоопарк, крупнейший в галактике! Сдавайте туда! А мы не принимаем животных! Что за манера таскать бездомных зверей в наш офис? Даже слушать ничего не хочу!
Кеша от возмущения потерял дар речи. Ответил Хома.
– Старший следователь Вселенского уголовного розыска майор Хома Богдамир, – отрекомендовался он. – А это мой напарник, младший лейтенант Ксенофонт Луи де Пиджеон. Он окончил Сорбонну, обладает вспыльчивым характером и званием чемпиона мира по рукопашному бою среди птиц, поэтому я искренне вам советую воздержаться от неполиткорректных высказываний.
Это было не совсем правдой: Сорбонну Кеша так и не окончил – не дотянул одного семестра до диплома. Но очень комплексовал по этому поводу, и Хома старался лишний раз его не травмировать.
– Извиняюсь, – смущенно пробурчал директор, но тут же снова вскинулся: – Только покажите-ка удостоверение, гражданин начальник… э-э-э… как вас там, Бог да – кто? Что за хамская традиция – не показывать удостоверений роботам? Я против этой традиции! Робот – не человек, по-вашему? А если бы у меня не был встроен в глаз лазерный сканер?
– Но у вас же он встроен, – возразил Хома. Впрочем, лазерное удостоверение вынул и показал. Кеша хмуро поднял крыло и предъявил свой жетон.
– Садитесь, граждане начальники. – Директор взмахнул клешней, указав на мягкую пластиковую банкетку у стола, а сам взгромоздился в свое мегакресло.
Кресло все-таки оказалось слегка больше, чем требовалось для его корпуса.
– Астерий Килобод, – с вызовом представился он, протягивая через стол огромную раздвоенную клешню, напоминавшую промышленные пассатижи. – Идеологический директор «Вселенского общества движения Зеленых». Также являюсь вице-спикером «Партии борьбы за права роботов» и почетным соучредителем движения «ЗЛО» – «За легализацию оптоволокна». Кроме того, работаю правозащитником в нескольких организациях и политических партиях.
– Как же вы всюду успеваете? – удивился Хома, пожимая могучую клешню. – Ваш секретарь сказал, что вы сидите здесь круглые сутки…
– Сижу? Здесь? – саркастически переспросил робот и картинно обвел клешней кабинет. – Здесь, гражданин начальник, как вам известно, муниципальный тюремный изолятор на Плутоне!
Только теперь Богдамир понял, что ему показалось странным в этой комнате – стены, отделанные мягким пластиком. Такие стены строили в тюрьмах роботов, чтобы предотвратить ритуальные самоубийства заключенных и подследственных: мягкие стены не давали роботам традиционной возможности убить себя об стену с разбегу.
– А это, как вам известно, – продолжал Астерий, указывая клешней на разноцветные двери, – всего лишь проброшены линки из удаленных приемных… Имею право бросать линки в любую точку вселенной! А я здесь сижу. – Он завел клешню за спину, схватил в охапку несколько петель своего хвоста и с горечью подергал им: стало видно, что стальной хвост накрепко приварен к чугунному карабину, вмурованному в стену. – Я здесь сижу под подписку о невыходе! Но вы все равно… – Астерий поднял громкость голоса втрое, со всей силы брякнул клешней по черному столу и поднялся из кресла во весь рост. – ВЫ ВСЕ РАВНО НЕ СМОЖЕТЕ ЗАПРЕТИТЬ МНЕ ЗАНИМАТЬСЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ! НЕТУ ТАКОГО В ЗАКОНЕ ДЛЯ РОБОТОВ!
– Нету, – подтвердил Богдамир.
– Тогда какого черта вам здесь понадобилось в моей камере, граждане следователи? – снова завопил Астерий, но уже чуть тише. – Опять начались эти бесконечные допросы? Что вам на этот раз вспомнить?! Как я начинал карьеру уличным дворником, как подметал ваши мерзкие земные улицы, гудя и мигая желтой лампой? Как служил швейцаром и начальником склада? Или как воевал на Меркурии, был ранен, а мне даже ордена не дали?! Или вы опять мне пытаетесь шить дело о прошлогодних беспорядках на Фобосе? Так у меня алиби! Я ни на секунду не переступал порога этого кабине…
Тут Кеша со всей силы долбанул клювом по столу – так, что во все стороны брызнула черная пластиковая крошка. Астерий осекся.
– Мы к вам как к руководителю «Общества Зеленых». Нам нужна ваша консультация, – объяснил Богдамир.
В зрительных окулярах Астерия появился неподдельный живой огонек светодиодов, и все в его чугунном лице теперь выглядело более приветливо: и массивные рога над висками, и черная решетка динамика над подбородком, и отверстия носового анализатора, и дырка третьего глаза по центру лба. Или это не третий глаз? Богдамир не мог понять, зачем третий глаз роботу.
– Так бы сразу и говорили! – произнес Астерий, опустился за стол и сложил клешни перед собой. – А то пугать: следователь, следователь… Итак, чем могу быть полезен?
* * *
Богдамир кашлянул и перешел к делу: достал из кармана флэшку проектора и спроецировал в воздухе голограмму.– Вам знакомо это судно? – спросил он, а Кеша зловеще покивал клювом.
– Не припоминаю, – ответил Астерий, вглядываясь в изображение и со скрежетом почесывая стальной клешней чугунный подбородок. – Вы учтите: десять лет назад на Меркурии я полностью потерял память, и если это было раньше…
– Это инкассаторский крейсссер, – зловеще объяснил Кеша. – Бррроневик.
– У нас есть данные, – продолжил Хома, – о том, что месяц назад броневик был зафрахтован «Обществом Зеленых» для вывоза радиоактивных отходов. Так?
– Так! – оживился Астерий. – Позвольте-ка… Конечно, акция «Нашим внукам – чистое Солнце!». Помню, помню! Сначала мы провели серию митингов против сброса ядерных отходов на Солнце, а затем устроили показательный вывоз нескольких контейнеров за пределы Солнечной системы. Для этого пришлось действительно зафрахтовать бронированный грузовик в каком-то банке, в каком именно – не помню, этим занимались мои заместители. Если надо, сейчас поднимем архивы и накладные…
Астерий проворно схватил со стола толстый шланг с массивным набалдашником, напоминавший мундштук архаического кальяна. Но Хома остановил его взмахом руки.
– Детали нам пока не важны. Почему вы зафрахтовали не штатный грузовик для вывоза отходов, а инкассаторский? – Богдамир в упор посмотрел на Астерия.
– А вы головой подумали? – Астерий склонил набок рогатую бычью голову. – Это публичная акция! Представьте на минуту: грузовик, обвязанный лентами, цветами, обклеенный транспарантами и детскими рисунками, торжественно стартует с Земли за пределы нашей звездной системы, унося в трюме двадцать – или тридцать, не помню сейчас, – килограммов ядерной гадости! Его провожают дети, взрослые и журналисты! Все, кому не безразлична судьба Солнца! И что? Инкассаторский грузовик: а – защищенный, б – радиационно чистый, в – красивый. Вы считаете, надо было взять обычную старую развалину из карьеров на Уране? Автоматический грузовичок из тонкой жестянки, весь грязный и светящийся, вусмерть облученный? Загрузить его на Уране ядерной отравой, привезти его на Землю, в центр, в парк Большого Каньона? Туда, где дети, матери? Да? Так, по-вашему? Да вы преступник!!! – взвизгнул Астерий. – Я, между прочим, много лет возглавлял гарнизон инженерных роботов Меркурия! И я в отличие от вас прекрасно знаю, что такое техника безопасности при обращении с радиацией, плазмой и антиплазмой!
– Зачем вообще понадобилось везти отходы на Землю? – перебил Хома.
– Ну а как вы себе представляете акцию? – возмутился Астерий. – Кто бы заметил наш грузовик, если бы он стартовал с Урана? Да их там каждый день сотни стартуют с такими же отходами! Зато после нашей кампании сброс ядерных отходов на Солнце прекратился! Благодаря нам и депутату Гробаку теперь ядерные отходы увозят в сторону ковша Малой Медведицы! Вот так мы и работаем! Работаем не покладая рук!
Неожиданно раздался переливчатый звонок. Астерий проворно схватил мундштук на шланге и с таким хрустом вонзил его в дырку посреди лба, что посыпались синие искры.
– Астерий Килобод у аппарата! – важно произнес он. – По какому вопросу? С такими вопросами – на сайт! Даблъю-даблъю-даблъю ллео аhа ру слэш на. Как слышится, так и пишется, латиницей. Что? Слэш – палка такая косая.