Калашников Исай Калистратович. Жестокий век. Гонители

   Но как ни мучил себя Джамуха, ничего придумать не мог. Слишком давно он не видел ни анду, ни хана-отца, слишком мало знал, что на уме у того и у другого. И он принял решение, которое нойоны сочли за шутку:
   - Я тоже пойду на Буюрука. Помогу хану-отцу и своему анде.
   Ему было опасно появляться в стане Тэмуджина. Но он рассудил, что анде сейчас выгодно будет не вспоминать старое, кроме того, Ван-хан вряд ли захочет поддержать прежние распри. Ван-хана всегда огорчала эта вражда...
   Во всем остальном он полагался на волю неба, на свою умудренность, на свое умение вдвигать клинья в трещины, разъединяющие людей.
   Собрав воинов, Джамуха-сэчен устремился навстречу своей судьбе.
   Буюрук со своим войском перевалил через Алтайские горы, двинулся вниз по реке Ургуну. Тэмуджин и Ван-хан преследовали его по пятам. А за ними шел Джамуха.
   За горами Алтая, покрытыми тенистыми лесами, лежала широкая равнина. Вся земля была усыпана острым щебнем, кое-где торчали кустики чахлой травы, и равнина была похожа на грязно-черный всклоченный войлок. Часто попадались овраги, промытые дождевыми потоками. Иногда гладь равнины, утомительно однообразную, чуть оживляли пологие увалы, в низинах дольше сохранялась влага, и там торчали саксаульные кусты-уродцы, зеленели листья ревеня и перья лука.
   Течение реки Ургуну за тысячелетия глубоко врезалось в пустыню, берега падали крутыми скатами или головокружительными обрывами. Внизу, у воды, узкой полоской тянулись заросли смородины, шиповника, высились серебристые тополя, темнели корявые стволы осокорей, зеленели лужайки. Джамуха, оставив на берегах дозоры, повел воинов возле воды. Воздух тут был затхлый, застойный, как в наглухо закрытой юрте. Над всадниками звенели надоедливые оводы, из-под копыт, пугая коней треском крыльев, взлетали куропатки, в кустах перекликались синицы.
   Ниже по течению береговые обрывы отодвинулись от реки, стало просторнее. Джамуха внимательно всматривался в следы Буюрука, Ван-хана и Тэмуджина. Сырая земля у воды, трава были истолчены множеством копыт, изредка попадались черные пятна огнищ, обозначающих места ночевок. Он не торопил своих воинов. Ему не очень хотелось соединиться с Ван-ханом и Тэмуджином до сражения. Пусть сами добывают себе победу.
   Буюрука Ван-хан и Тэмуджин настигли у большого озера. Дозорные донесли, что началось сражение. Джамуха повел воинов к месту сражения кружным путем, прячась за пологие голые холмы. Вскоре холмы кончились. Перед ними лежала солончаковая равнина, поросшая кустами саксаула, они тянулись широкой полосой и вдоль берега озера. Джамухе было достаточно одного взгляда, чтобы понять: Буюрук терпит поражение. Его воины откатывались прижимаемые к кромке тростников, к топям. Еще немного - и ни одному найману не уйти живым.
   Джамуха заставил бить в барабан. Его появление за спиной воинов Ван-хана и Тэмуджина было полной неожиданностью, они ослабили напор на Буюрука, начали разворачиваться. Джамуха засмеялся, повернул коня к всадникам, стоящим в стороне от сражения. Издали заметил среди всадников Ван-хана и замахал руками.
   - Свои!
   - Свои, свои! - подхватили вокруг его крик.
   - Ты откуда взялся? - с радостным удивлением спросил Ван-хан.
   - Я летел следом за вами быстрее кречета! - Соскочил с коня, схватил полу халата Ван-хана, прижал к лицу. - Я думал, не доживу до счастливого дня встречи с тобой, хан-отец! А где анда Тэмуджин?
   - Он там, - Ван-хан показал в сторону сражения. - Смотри, Джамуха, бегут найманы! Бегут! Не все нам от них бегать.
   - У меня, хан-отец, усохла печень, пока на твоем месте сидел Эрхе-Хара... А ты на меня за что-то гневаешься. За что, хан-отец? Джамуха держался за стремя, снизу вверх смотрел в лицо хану. - Ты искал помощи у Тэмуджина, а не у меня! Или он лучше меня?
   - Вы для меня оба равны и дороги, Джамуха. Ты пришел ко мне без зова, и я рад этому.
   - Хан-отец, я пришел потому, что хочу быть всегда рядом с тобой. Но я боюсь за свою жизнь. - Джамуха понизил голос: - Если анда Тэмуджин вспомнит старые наши раздоры...
   - Смотри и вникай: бегут гордые найманы. Бегут, Джамуха! У нас теперь есть дела поважнее давних раздоров.
   - Я тоже так думаю, хан-отец. Но так ли думает мой анда? Боюсь, что нет.
   Подскакали Тэмуджин, Нилха-Сангун, Боорчу, Джэлмэ. С коней хлопьями падала мыльная пена.
   В глазах анды еще плескалась ярость, охватывающая человека в сражении. Этот взгляд задержался на лице Джамухи - словно жаром огня опахнуло щеки, но Джамуха не отвел глаз, только чуть опустил длинные ресницы.
   - А-а, это ты нам все испортил... - сквозь зубы проговорил Тэмуджин.
   - Что я вам испортил? Я спешил на помощь...
   - Ты помог бежать Буюруку, Эрхе-Хара и Коксу-Сабраку.
   - Они ушли? - Лицо Ван-хана разом поскучнело. - Не ожидал. Ну, как же так? Нилха-Сангун?
   - Я свое дело, отец, сделал как надо. Тэмуджин должен был охватить Буюрука с левой руки и перекрыть дорогу.
   - Я бы и перекрыл, если бы не Джамуха со своими воинами.
   - Видишь, хан-отец, во всем оказался виноват я... Анда Тэмуджин, я пришел искать мира с тобой, зачем же воздевшего руки пинать в живот?
   - Напрасно винишь Джамуху, Тэмуджин. Он ни в чем не виноват. Помиритесь... - Ван-хан толкнул пяткой коня.
   Он был недоволен исходом сражения и не скрывал этого. Сидел в седле прямой, строгий. Нойоны торопливо отъезжали в сторону, освобождая путь коню. И только Тэмуджин не тронул свою лошадь, стоял поперек дороги, глядел из-подо лба. Ван-хан резко натянул поводья.
   - Что, тут и будем стоять?
   Тэмуджин молча поднял плеть, поскакал к воинам, за ним-его нойоны. Джамуха с ненавистью посмотрел на сутуловатую, широкую спину анды. Ни перед кем не склонит головы. Возгордился, дальше некуда.
   Джамуха поехал рядом с Ван-ханом.
   - Хан-отец, я не слышал, чтобы до этого кто-нибудь побивал найманов.
   - Такого и я не помню.
   - Во всей великой степи теперь никто не сравнится с тобой в славе и могуществе, хан-отец.
   - Твои слова ласкают мой слух, Джамуха. Но нет ничего обманчивее, чем наша слава и наше могущество.
   - Мудро сказано, хан-отец! До тех пор, пока жив Эрхе-Хара, не видать покоя твоему улусу. А его упустили... Не с умыслом ли это сделано?
   - Какой может быть умысел? - Ван-хан круто обернулся. - Ты о чем говоришь?
   - Я просто думаю вслух. Пока Эрхе-Хара жив, тебе придется все время ждать нападения найманов. Одному против них не устоять. И ты, прославленный, могущественный, будешь зависеть от людей менее значительных, таких, как я или мой анда Тэмуджин. Может быть, я и ошибаюсь...
   - Тэмуджин не мог упустить моих врагов умышленно,- хмуро сказал хан.
   - От Тэмуджина можно ждать всего, - поддержал Джамуху Нилха-Сангун. Видел, как он заносится? Можно подумать, что он один разбил Буюрука.
   - Перестаньте! - грубо сказал Ван-хан. - Я вам не верю.
   Джамуха и не надеялся, что хан так легко и просто поверит его вымыслу. Крохотная искра, отскочившая от кремня, падает на трут и долго тлеет, прежде чем родить пламя. Пусть тихо, незаметно тлеет. Всему свое время. А к Нилха-Сангуну надо держаться поближе. Сын хана, кажется, не больно-то любит Тэмуджина.
   Объединенное войско медленно, небольшими переходами, стало возвращаться назад. Перевалив горы Алтая, на реке Байдарик остановились откормить коней. Здесь получили известие: Коксу-Сабрак, оставив Буюрука, отправился к Таян-хану, на коленях вымолил прощение, попросил войско и стремительно движется на них. Стали готовиться к сражению.
   Втроем объехали окрестные возвышенности. Лето кончилось. Утром на примерзшую землю упал первый снежок. Днем пригрело, и он растаял, остались небольшие клочья в тени за камнями и кустами дэрисуна. Копыта коней скользили по сырой земле.
   - Ну что, дети мои, как и где будем встречать Коксу-Сабрака? спросил Ван-хан,останавливая коня.
   - Я человек маленький, - сказал Джамуха, - где поставите, там и буду стоять.
   - Ты что-то очень уж часто говоришь о том, что маленький. - Тэмуджин приложил ко лбу ладонь, начал вглядываться в пологие серые сопки, испестренные клочьями снега. - Мала мышь, а убивает лошадь, забравшись ей в ноздри... Хан-отец, Коксу-Сабрак пойдет на нас по той лощине...
   - Ты говоришь так, будто сам Коксу-Сабрак поведал тебе, где он собирается пойти, - съязвил Джамуха.
   - А другой дороги у него нет, - спокойно возразил Тэмуджин. - Не станет же он прыгать с сопки на сопку, как лягушка с кочки на кочку. Главные силы он поведет по лощине, а боковое охранение двинется по гряде.
   - Так, наверное, и будет, - согласился с ним Ван-хан. - А мы перекроем лощину. Остановить его тут, я думаю, будет не так уж трудно.
   - Остановить, но не разбить, хан-отец. Лощина тесна, в ней нельзя развернуть все наше войско. Невозможно будет ударить и сбоку. Смотрите, какие там рытвины и овраги. Всадникам придется двигаться шагом. Лучники их забросают стрелами. Коксу-Сабрак будет сидеть в лощине, как я когда-то в ущелье Дзеренов. - Тэмуджин усмехнулся.
   Впервые он упомянул ущелье Дзеренов. И смотри-ка, усмехается. Думает, ловко тогда одурачил его, Джамуху. Ну-ну, пусть думает, пусть считает, что одурачил.
   - И что же ты хочешь? - спросил Ван-хан.
   - Надо выманить Коксу-Сабрака туда, на равнину. Как это сделаем? Мы перекроем лощину частью наших сил, дадим тут сражение, потом бросимся бежать. Коксу-Сабрак будет нас преследовать. И вот, едва он выскочит на равнину, на него с правой и с левой руки навалятся наши свежие силы.
   - Что-то очень уж просто, Тэмуджин. Коксу-Сабрак старый волк.
   - Вот и хорошо, что просто. Замысловатую хитрость порой разгадать куда легче, чем такую. Но если ты хочешь по-другому, хан-отец, давай подумаем...
   - По-другому... - Ван-хан повертел головой. - У нас нет времени долго раздумывать. Будь по-твоему. Теперь давай распределимся, кто где встанет, и займем всяк свое место.
   - В лощине, я думаю, надо встать тебе, хан-отец. Там вон встанет анда Джамуха, а я в другой стороне.
   Ван-хан задумчиво почесал за ухом, нехотя согласился с Тэмуджином.
   Вечером в его походном шатре Джамуха спросил у Нилха-Сангуна:
   - Ты почему не был с нами?
   - У меня другие дела... А что?
   Джамуха огляделся - не подслушивает ли кто? - понизил голос:
   - Вы встали в лощину по подсказке анды. На ваших воинов падет главный удар Коксу-Сабрака. Потом вы будете убегать, выманивая его на наши копья. Сколько же воинов твоего отца падет под мечами найманов? - Заметив, что их тихий разговор привлекает внимание нойонов, Джамуха громко сказал: - Я больше всего люблю охотиться на хуланов. Сейчас самое время... - И шепотом: - Ты молчи о том, что слышал от меня.
   Но молчать, как и рассчитывал Джамуха, Нилха-Сангун не стал. Он о чем-то тихо поговорил с прыщеватым нойоном Арин-тайчжи и своим дядей Джагамбу, сел рядом с отцом.
   В юрту вошел Тэмуджин. Его сопровождал молодой кривоногий воин в куяке и шлеме из воловьей кожи.
   - Нойон дозорной сотни Мухали. - Тэмуджин легонько подтолкнул воина в спину. - Говори.
   - Завтра найманы будут тут. Они остановились на ночевку недалеко от этой лощины.
   Погладив нагрудный крест, Ван-хан поднес руку к губам.
   - Помоги нам бог! Много ли найманов ведет Коксу-Сабрак?
   - На глаз - не меньше, чем у нас. К утру мы узнаем точное число.
   - Как? Посчитаешь? - недоверчиво спросил Нилха-Сангун.
   - Мы захватим двух-трех человек и все узнаем.
   Мухали сказал это так, будто собирался привести людей из соседней юрты, а не из вражеского стана. И все-таки никто не воспринял его слова как пустое бахвальство. Молодой сотник держал себя так, что не поверить ему было невозможно. И откуда Тэмуджин берет таких людей? Мухали скорее всего не родовит, и ростом не вышел, и статью не удался, а вот приметил же его анда.
   - Ну, иди, Мухали, - сказал Тэмуджин. - Я буду ждать твоего возвращения.
   Неторопливо поправив шлем и подтолкнув под пояс полы халата, Мухали вышел из шатра.
   Нилха-Сангун что-то начал говорить на ухо отцу. Лицо Ван-хана потемнело. Тэмуджин направился было к хану, но Джамуха остановил его:
   - Из какого племени Мухали?
   - Из джалаиров.
   - Его отец был нойоном?
   - Нет, он был нукером у Бури-Бухэ.
   Нилха-Сангун все еще разговаривал с отцом. Пусть все выскажет.
   - Анда Тэмуджин, может быть, ты мне подаришь этого сотника?
   - А ты, анда Джамуха, подаришь мне тысячу воинов?
   - Шутишь все, анда Тэмуджин...
   - Не шучу. Мухали стоит тысячи воинов.
   - Я когда-то просил подарить Чаурхан-Субэдэя. Ты мне тоже отказал. Или и сын кузнеца стоит тысячи воинов?
   - Стоит, Джамуха...
   - Ты ценишь своих нукеров, но не нашу старую дружбу. Ради этой дружбы я оставил неотомщенной кровь моего брата Тайчара. Ради дружбы поднял воинов и пошел к вам. А ты со мной и говорить не хочешь.
   - Сломанная кость, анда Джамуха, долго срастается и часто болит.
   - Тэмуджин! - окликнул его Ван-хан. - Надо еще раз подумать о завтрашнем сражении.
   - Но мы все обдумали, хан-отец. - Тэмуджин сел рядом с ханом. - Воины стоят на своих местах.
   - Может быть, нам передвинуть...
   - Кого? Куда? - Короткие брови Тэмуджина удивленно приподнялись.
   - Ты закроешь лощину, а я стану на твое место. Или Джамуха...
   - Ничего не понимаю, хан-отец! Зачем? Почему?
   - Хотя бы потому, что и ты, и Джамуха помоложе меня. Бегство, даже и обманное, не приличествует моим сединам.
   - Об этом надо было думать раньше...
   - Ты один за всех думал! - бросил Нилха-Сангун.
   - А-а, это ты сбиваешь с толку хана-отца...
   - Не правда разве, что все решаешь за всех нас? Чужими руками хочешь побить врага...
   - Нилха-Сангун... - Тэмуджин помедлил. - Нилха-Сангун, ты забыл, что найманы ваши враги. Я здесь только для того, чтобы помочь.
   - Кому? - въедливо спросил Нилха-Сангун.
   - Я с тобой не хочу разговаривать! Хан-отец, если ты хочешь разгромить Коксу-Сабрака, делай, как мы договорились. Передвигать людей поздно, и нет в этом смысла. Надо, чтобы Коксу-Сабрак увидел перед собой тебя. Иначе он все поймет.
   Ван-хан был в нерешительности.
   - Может быть, это и верно. Но с другой стороны... Не знаю, Тэмуджин.
   - Зато он все знает. Будет стоять в безопасном месте и посматривать... - проворчал Нилха-Сангун.
   Обозленный Тэмуджин поднялся.
   - Вступая в сражение, никто не может заранее предсказать, где будет безопасное место, - сумрачно сказал он. - Кто ищет безопасности, тому надо брать в руки не меч, а бич пастуха.
   - Перестаньте спорить! Пусть все останется как задумали.
   Тэмуджин вышел из шатра.
   - Много умничает, - сказал Нилха-Сангун.
   - Замолчишь ты когда-нибудь или нет? - набросился на него хан. Всегда впутываешься не в свое дело. Жужжишь на ухо о своих выдумках.
   - Я ничего не выдумываю, отец! Ты же сам слышал, как он сказал, что найманы ему не враги.
   Джамуха не упускал ни слова из этой перепалки. Он был доволен: все шло как надо.
   Сражение началось по замыслу Тэмуджина. Но Ван-хан, терзаемый сомнениями, не исполнил того, что ему предназначалось. Он не пытался сдержать Коксу-Сабрака, бросился бежать после короткой схватки. Поспешное бегство навело Коксу-Сабрака на подозрение. Он не кинулся за Ван-ханом, не вышел из лощины, и ловушка, подстроенная Тэмуджином, оказалась пустой.
   Пришлось вести невыгодное наступление на лощину. Сражение, вялое, без особого урона для той и другой стороны, продолжалось целый день. Вечером войска оттянулись на свои места, расположились на отдых. Небо было завалено облаками, падали редкие снежинки. Джамуха сидел в своей маленькой походной палатке перед огнем, жевал сушеное прогорклое мясо, запивая его кипятком из котла. К нему подходили нукеры, спрашивали то об одном, то о другом, но он раздраженно махая рукой. Они мешали думать. Кажется, выпал случай, когда можно расправиться с Тэмуджином, даже не вынимая из ножен меч. Если он правильно рассудил, все получится хорошо. Должно получиться.
   Поужинав, велел позвать сына агтачи Тобухая, молодого воина Хунана. Когда тот согнулся в поклоне, спросил, хитро усмехаясь:
   - Ты, кажется, хотел жениться?
   - Я просил в жены рабыню-татарку. Но ты не дал. - Хунан, хмурясь, отвел взгляд в сторону.
   - Не дал? И верно, не дал! Но, может быть, и дам. А пока слушай. и запоминай. Ты - найманский воин. Перебежал сюда...
   Хунан смотрел на огонь, кивал головой, но, кажется, не очень-то вникал в его слова.
   - Подыми голову! - приказал Джамуха. - На меня смотри! Исполнишь все как следует, получишь в жены татарку.
   - Правда? - Хунан недоверчиво глянул на него. - Я сделаю все, что прикажешь! Но зачем тебе это?
   - Меньше будешь знать, дольше проживешь... Запоминай, что я говорю. Если ты напутаешь и скажешь что-то не так, не увидишь не только татарки, но и завтрашнего рассвета.
   Под охраной двух нукеров он доставил Хунана в шатер Ван-хана. Хан и его сын молились перед сном. Кроме них, в шатре никого не было. Джамуха сказал испуганным голосом:
   - Нам грозит большая беда, хан-отец! Этот человек прибежал от Коксу-Сабрака. Ты только послушай, что он говорит!
   Пугливо озираясь, Хунан повалился перед ханом на колени.
   - Охраняю я шатер Коксу-Сабрака... Вижу воина...
   - Ты не заметил, какой он из себя? - спросил Джамуха.
   - Молодой. Небольшого роста. Ноги кривые...
   - Не Мухали его имя? - допытывался Джамуха.
   - Имени он не называл. А может быть, я не расслышал. Воин сказал Коксу-Сабраку: <Он с тобой согласен. Завтра, не вступая в сражение, уведет своих людей. Но за эту услугу найманы должны дать клятвенное обещание не трогать его улуса>.
   - А кто этот <он>? - спросил, напрягаясь, Нилха-Сангун.
   - Не знаю... - пробормотал Хунан. - Я больше ничего не знаю.
   - Если это был Мухали... - начал Джамуха.
   - А кому же быть другому? - перебил его Нилха-Сангун. - Конечно, это был он. И послал его Тэмуджин!
   - Не может быть! - На шее хана вздулись жилы, он резко наклонился вперед, сграбастал Хунана за воротник, с силой рванул, закричал не своим голосом - Врешь, раб!
   - И я думаю - врет, - сказал Джамуха, шагнул к Хунану, пнул вбок. Признайся хану-отцу - врешь?
   - Смилуйтесь, высокие нойоны! Зачем же мне врать? Я думал, заслужу награду, а вы меня бьете...
   - А может быть, и не врет, - сказал Джамуха.
   - Конечно, он говорит правду! - Нилха-Сангун вскочил на ноги. - Я давно подозреваю, что Тэмуджин переведывается с найманами.
   - Ты всех во всем подозреваешь! - сердито сказал Ван-хан.
   - А кто упустил Эрхе-Хара, Буюрука и этого самого Коксу-Сабрака? Тэмуджин. Кто подставлял наших воинов? Тэмуджин. Кто предупредил Коксу-Сабрака, чтобы он не вылезал из лощины? Тоже, думаю, Тэмуджин. Почему же ты, отец, закрываешь глаза?..
   - Подожди ты, подожди... - Непослушными руками Ван-хан растирал виски. - Я хочу видеть Тэмуджина. Я обо всем его спрошу.
   - Он никогда не признается в таком постыдном поступке!
   - А может быть, позвать? - вмешался в разговор Джамуха. - Я бы перед лицом хана-отца не смог утаить ничего. Только вот... Боюсь, если Тэмуджин поймет, что его двоедушие разгадано, ударит на нас в открытую. С одной стороны он, с другой - Коксу-Сабрак... И мы погибли.
   Ван-хан вскинул руки, поднял страдальческий взгляд вверх.
   - Боже великий! Что ты делаешь с людьми?
   - Отец, они разобьют нас! Я не хочу больше скитаться по чужим землям.
   - Но что делать, сын?
   - Надо уходить, - сказал Джамуха. - Пока никто ни о чем не догадывается, мы тихо снимемся и уйдем. Утром будем далеко отсюда.
   - Да, да... - Хан тяжело поднялся. - Будем уходить... Что же это делается, великий боже? Кому верить? На кого надеяться? - Он сморщился, будто от зубной боли.
   Джамуха возвратился к себе, ткнул Хунана кулаком в бок.
   - Не болит от моего пинка? Ничего, татарка вылечит.
   Хунан промолчал.
   Воины, сотня по сотне, уходили в темноту ночи. Падал снежок, заглушая стук копыт и тихие голоса. Джамуха поднял глаза к черному небу, засмеялся. Из тонких, невидимых другим паутинок он сплел крепкую сеть и кинул под ноги анде Тэмуджину - хорошо! Хотел бы он завтра увидеть лицо анды, когда тот поймет, что остался один на один с Коксу-Сабраком...
   VII
   - Разбудите хана!
   - Тише, Мухали, тише, - попросил Боорчу. - Тебе приказано не спать ночами для того, чтобы спали другие.
   - По пустякам я никого не бужу, Боорчу! - В голосе Мухали прозвучало сердитое нетерпение.
   Тэмуджин приподнялся на локте. В тесной походной юрте тлел аргал, по стенам ползали красные блики света. Перед дверями спали Джэлмэ и Субэдэй-багатур. Боорчу сидел на постели, зевая, почесывал босые ноги. У порога, упираясь шлемом в крышу юрты, стоял Мухали. На воротнике его халата белел снег. Заметив, что Тэмуджин проснулся, он перешагнул через спящих сыновей кузнеца.
   - Хан Тэмуджин, твой анда Джамуха и Ван-хан ушли.
   Боорчу замер с открытым в зевоте ртом, из его груди вырвалось восклицание, как у человека, на которого внезапно плеснули холодную воду.
   - Куда ушли Джамуха и Ван-хан? - спросил Тэмуджин.
   - Должно быть, в свои нутуги.
   - Как в свои нутуги? Ты что, набрался архи?
   - Ушли, хан Тэмуджин. Мы остались одни. Я сам все проверил...
   - Несешь какую-то глупость... - Он не верил Мухали, но руки сами собой натянули гутулы, набросили на плечи халат. - Взгреть тебя надо.
   Он вышел из юрты. Холод охватил согретое постелью тело. Плотнее запахнул халат, вгляделся в ту сторону, где стояли Ван-хан и Джамуха. Там мирно мерцали огни.
   - Мухали, ты что, ослеп, не видишь огней?
   - Огни-то горят, но у огней никого нет.
   И все равно он не верил, не мог поверить, однако холодок тревоги проник в грудь.
   - Коня!
   Вскочив в седло, помчался к огням. Конечно, подле них никого не было - ни одной живой души! Струился дымок, взлетали и гасли искры, взблескивали падающие снежинки. Что-то жутковатое было во всем этом. Услышав стук копыт, он вздрогнул. Из темноты вынырнули Субэдэй-багатур и Мухали.
   - Не понимаю, - сказал он, и губы задрожали от обиды. - Чтобы уйти от волчьей стаи, ей бросают паршивую овцу. Но разве я паршивая овца?
   - Хан Тэмуджин, времени до рассвета осталось немного. Надо уходить,сказал Мухали.
   - Да, надо уходить... Субэдэй-багатур, поезжай по следу, посмотри, куда они пошли. А ты, Мухали, поднимай людей.
   Он шагом вернулся к своему стану. Воины уже разобрали его юрту, сворачивали войлок. У огня толпились нойоны, тихо, словно опасаясь, что их услышат найманы, разговаривали.
   - Чего ждете? - угрюмо спросил он. - Когда проснется Коксу-Сабрак? Все - к своим воинам! Джарчи и Хулдар, вы пойдете последними, и пусть ваши глаза будут на затылке. Сборы без шума. Джэлмэ, проследи. Руби на месте всякого, кто разинет рот.
   Он все яснее осознавал грозную опасность, нежданно нависшую над его войском... Коксу-Сабрак, надо думать, бросится в погоню и рано шли поздно настигнет. Сил у найманов достаточно, чтобы свернуть ему шею. Потом настанет черед и Ван-хана - неужели это не понятно старому глупцу? И о чем он только думал!
   Прискакал Субэдэй-багатур.
   - По их следу я доехал до речки. Они направились прямиком в кочевья кэрэитов. Мы пойдем за ними?
   - За ними ходить нечего, - сказал Боорчу. - Коксу-Сабрак нагонит нас, мы будем драться, а они без спеха уйдут дальше. Для того и бросили нас.
   В темноте строились воины, тихо, без обычных разговоров, лишь сопели кони да изредка звякали стремена.
   - За Ван-ханом не пойдем, - сказал Тэмуджин. - Но мы не знаем, за кем увяжется Коксу-Сабрак.
   К ним подъехал шаман Теб-тэнгри.
   - Хан Тэмуджин, я могу отправиться к найманам. Попробуем договориться с Коксу-Сабраком.
   - Нет, - после короткого раздумья ответил он. - Мы потеряем время. На рассвете Коксу-Сабрак поймет, в чем дело, и мы окажемся в его руках. Надо думать о другом - как уйти.
   - Хан Тэмуджин, я, кажется, знаю, как можно уйти, не оставив следов. - Субэдэй-багатур наклонился к нему через луку седла, заговорил тише: - По следу Ван-хана мы дойдем до речки. Но переправляться не станем, двинемся вниз по течению. Вода скроет следы.
   В темноте белела степь, припорошенная снегом, на ней темнела широкая полоса - след, оставленный войском Ван-хана и Джамухи. По нему Тэмуджин привел воинов на берег речки, велел остановиться, сам спустился к черной лоснящейся воде. Конь нехотя ступил в реку, под его копытами захрустели донные камешки, всплеснулись, забулькали быстрые струи. Что ж, можно попробовать уйти так.
   - Позовите Мухали.
   - Мухали! Мухали! - понеслось по рядам воинов.
   - Я тут, хан Тэмуджин! - Его лошадь с ходу бросилась в воду, обдав Тэмуджина холодными брызгами.
   - Бери десяток воинов и скрытно следи за найманами. Понял? Джэлмэ, Субэдэй-багатур, скажите всем: кто вылезет из воды, будет утоплен.
   Снег пошел гуще, и это радовало Тэмуджина. К утру следы, оставленные на берегу его воинами, станут неотличимы от следов войска Ван-хана. Коксу-Сабрак ни о чем не догадается. Молодец, Субэдэй-багатур, умно придумал.
   Всю реку, от берега до берега, заполнили воины. Живой поток катался вместе с водой. Прорываясь меж лошадиных ног, река глухо ворчала.