Жить надо!
Игорь Калинаускас
Часть первая
МИР ЛЮДЕЙ
ЖИВОЙ ЧЕЛОВЕК
Я сегодня чувствую себя живым классиком. Понимаю, что вообще уже не надо было бы появляться, я только мешаю. Но пока живу еще…
Я не случайно начал с этой полушутки. Существует такая психологическая установка: когда есть книги, ученики, последователи, преследователи, когда уже есть имидж, то сам, собственно говоря, материальный носитель всего этого лучше выглядит в виде памятника или фотографии. Почему? Пока сам с этим не сталкиваешься, не очень и задумываешься.
Вообще живого человека представить очень трудно. А главное – самого себя в качестве живого человека представить тоже очень трудно.
Каждый, кто пытался это сделать, знает, как это трудно. Все время хочется с собой поступить так, как мы в большинстве случаев поступаем с другими и с миром, – вставить в рамку. Причем это такая рамка, в которую помещается только то, что лично для нас приемлемо, нам понятно и соответствует нашему мировоззрению, нашему представлению, нашим знаниям о том, как должно быть.
Человеку трудно обойтись без рамки и по отношению к окружающему пространству, и по отношению к себе, и тем более – по отношению к другому.
Это и есть та тема, которую мы условно назвали психопатологией обыденной жизни. Я не имею в виду медицинский аспект. Речь идет о том, что очень трудно воспринять человека живым.
Давайте и начнем наше исследование именно с этого вопроса: почему человеку трудно воспринимать себя во всей своей полноте, противоречивости и изменчивости, то есть живым?
Во многих традициях высшим духовным достижением считается пережить себя реально, во всей полноте переживания, осознать себя частью человечества. Самым простым считается пережить себя частью космоса. Поэтому сейчас так много людей, которые учатся непосредственно у космоса. Еще больше людей, которые учатся не у всего космоса, а, скажем, у звезды Орион, у двенадцатого или двадцать четвертого уровня реальности. Видите, даже тут вырезаются кусочки, чтобы облегчить себе восприятие безразмерного.
Более сложным делом считается переживание себя во всей полноте частью пустоты. И самым сложным – переживание себя как части человечества!
Почему? Да потому, что живой человек еще труднее поддается какой-либо ограничительной концепции, чем мироздание. Ибо он содержит в себе такой диапазон разнообразия, который принять полностью почти невозможно. Об этом толкует одна из самых парадоксальных притч о буддийском Мастере.
Буддийский Мастер пришел в деревню, и утром ему нужно отправиться в другое селение. Он спрашивает: «Как пройти?» Ему говорят: «Придется идти кругом. Хотя прямая дорога через лес короче, но по ней уже много лет никто не ходит». – «Почему?» – «А там, – говорят, – сидит человек, который поклялся отомстить за убийство брата и убить тридцать человек. Двадцать девять уже убил, и вот уже несколько лет никто там не ходит – боятся. А он тридцатого, последнего, ждет».
Естественно, буддийский Мастер отправился короткой дорогой. Спрыгивает перед ним с дерева страшный убийца и говорит: «Ты – святой человек, неужели тебя не предупредили, что я тут сижу и жду тридцатого? Я дал обет и должен его выполнить. И я вынужден буду убить тебя, святого человека. Что же ты так глупо поступил?»
Ну действительно глупо. Представьте себя на месте Мастера. Вас предупредили об опасности. И вы что, туда пойдете?
А Мастер пошел и говорит убийце: «Я для того и пришел, чтобы ты меня убил и освободился, наконец».
Тут с человеком, убившим двадцать девять невинных, случилось потрясение. Он стал учеником этого Мастера. И впоследствии прославился как один из очень известных буддийских Мастеров.
Как же так? Убийца, сознательно погубивший двадцать девять человек, впоследствии стал буддийским Мастером?
Как же так? Падшая Мария Магдалина стала святой?
Как же так? Многие люди проводили жизнь бурно и часто не совсем пристойно и благостно, а после этого стали святыми?
Мы так к этому притерпелись, что не очень задумываемся. Но ведь в одном человеке всегда живут и преступник и святой, и в человечество входят, с одной стороны, Гитлер и какой-нибудь подзаборный пьяница, а с другой – Христос, Магомет, Учитель Мориа. И все это в каждом из нас – в полном наборе. Если кто-то из вас убежден, что в нем нет чего-то, принадлежащего человечеству, то он находится в сладчайшей иллюзии, то есть старательно засовывает себя в рамку.
Просто еще не было ситуации, условий, руководства, социального внушения, чтобы все это, сокрытое, проявилось. Ведь не все люди, проведшие бурную молодость, становятся святыми, и не все святые могут похвастаться бурным прошлым.
Все есть в нас, ибо все мы по образу и подобию созданы. По одному образу и по одному подобию.
Вопрос в другом!
· Сами мы распоряжаемся этим внутренним богатством или только пребываем в иллюзии, что распоряжаемся?
· Или мы всю жизнь пытаемся доказать, что этого богатства, этой полноты в нас не существует: «этого во мне нет, и этого во мне нет, и этого, и этого»?
Есть, в каждом есть все.
Мы все сделаны из людей, не из чего другого, даже если у нас учителя с Ориона. Это не меняет ситуацию, потому что сами-то мы все равно из людей!
Читая книги разных мудрых людей, ученых и мыслителей, мы видим (если хотим видеть), что почти все авторы сами ставят границу, до которой изучают человека.
А ограничить человека – отсечь у него нечто, ему принадлежащее, – это форма убийства, потому что, как только человек лишается чего-то, он перестает быть живым.
В познании, как и в самосознании, явно или скрыто действует принцип: чтобы исследовать человека, надо его «убить». Надо превратить его в «труп», не обязательно в физическом смысле. Нужно обрезать все лишнее, ненужное, с точки зрения исследователя, а то, что останется, изучать под названием «человек».
Естественно, что в повседневной жизни у нас нет такого мужества, нет такой любви и такого знания, чтобы воспринимать человека полностью живым. Поэтому за свою историю люди создали массу всевозможных приспособлений, которые позволяют уйти от столкновения с живым человеком.
Попробуйте выяснить у самого себя, кто у вас входит в Мы и где находятся все остальные – Они.
Объем нашего Мы – это и есть та рамочка, через которую мы смотрим и на себя, и на другого человека. Все, что Они, – выпадает.
А ведь критериев определения по отношению к тому, что это Мы или Они, огромное количество.
Они – это те, которые не верят в это, в то, третье, десятое.
Они – это те, которые живут не так.
Они – это те, которые действуют не так.
Они – это те, которые нечестные, такие-сякие. Они, они, они…
Где мы живем? В небольшой компании Мы, а кругом – Они. Какая часть человечества – Мы? Кругом Они. А нас, которые Мы, очень немного. Чем нас меньше, тем больше Я. Таких, как Я, мало, а кругом Они, они, они…
Примеров конфликтов Мы и Они в человеческой жизни много. В мировой литературе, в мировом искусстве существует такая тема: когда он или она силою любви вдруг оказываются связанными с кем-то не из наших. Полюбила врага или как бедный Андрей в повести «Тарас Бульба» полюбил полячку. Полюбил и своих товарищей предал. Что ж это за любовь? Отсечь головы обоим. Обоим: и с той стороны, и с этой, если один из них не перетянул того к нам.
Что же получается? Получается смешно и парадоксально. Представьте, что вы пришли в магазин, где продают ананасы. Вы пришли ананасы покупать. Но пока вам там голову морочили, выяснилось, что вы вступили в Партию. А ананасы в общем-то гнилые, вы так ни одного и не купили. Но зато вы теперь наш. И каждый магазин, вместо того чтобы гордиться, что он продает хороший продукт, гордится тем, что завлек в нашу ячейку наибольшее количество людей.
Вот это первая фундаментальная патология нашей жизни, когда при любом контакте с человеком происходит попытка прежде всего выяснить: «наш – не наш».
Вам понравился он или она. Казалось бы, и вы понравились. Но оказывается, этого мало. Еще нужно выяснить, это наш или не наш. Если ваш избранник не наш, то надо непременно сделать его нашим.
А если выяснилось, что он не наш и к нам не хочет, а хочет вас перетянуть к ним, – развод, потому что, значит, не любит, не так любит, не совсем любит и вообще коварный.
Мораль сей басни такова: если вы не хотите испытывать таких разочарований, не ходите на сторону, крутитесь среди наших. Начинайте сразу с этого, раз вам так важно: наш – не наш.
Доведенный до абсурда, этот принцип приводит к тому, что отец доносит на сына, сын доносит на отца, мать отрекается от детей, дети отрекаются от родителей. А как жить с не нашим? Как жить не в Мы?
Как жить просто среди живых людей? Вот над этим и думают духовные мыслители всех времен. Оказывается, это самое трудное, почти невозможное. Потому что для этого и себя нужно воспринять как живого, в котором все есть, и быть готовым к странствию по социально-психологическим мирам, готовым быть своим везде.
Но это же беспринципность? Так обо мне и говорят. Артист. Везде приспособится. Среди воров – вор, среди артистов – артист, среди духовных искателей – духовный искатель. Так кто же он тогда на самом деле? «Игорь Николаевич, скажите, наконец, вы черный или белый?» – спросили меня на одной из встреч. Я – никакой. И это очень трудно. Потому что, куда ни придешь, везде начинают с того, что спрашивают (прямо, косвенно, так или иначе): ты из Мы или из Они?
Никого не интересует человек, каков он есть сам по себе. Пока не выяснена принадлежность: ты из какого Мы?
Очень часто общаешься с людьми и выясняешь, что они вообще не знают, как выглядят их мать, отец, жена, муж, дети. Не знают и никогда над этим не задумываются. Главное, рядом все свои. Главное, чтоб жизнь проходила незаметно и никого вокруг не надо было замечать.
Пришел домой, и чтоб ничего не раздражало, то есть ничего не высовывалось. А чего мы не замечаем, того как бы и не существует. День не замечаем, месяц, годы, а потом: Ах, откуда такое взялось? Откуда у таких родителей такие дети? И наоборот, у таких детей такие родители? И почему невесты все хорошие, а жены – жуткие? А почему женихи все такие обаятельные, а мужья все – сволочи? Да по той же самой причине.
«Давайте хотя бы поделим, – говорят, – людей на мужчин и женщин и будем разговаривать о мужском и женском начале, об их преимуществах и недостатках. И уже хорошо, и уже не все черные. Мы – женщины или Мы – мужчины».
Покажите мне такого мужчину, в котором нет ничего женского. Не вижу. И женщину, в которой нет ничего мужского, не вижу. Но все пытаются представить себе, что не существует ничего другого, что они только такие, какими себя знают.
Встретить живого человека очень трудно. Не потому, что он прячется. А потому, что мы от него бежим. Вот где источник психопатологии обыденной жизни.
Отсюда популярность всякого рода гороскопов. Чем проще, тем лучше. Заметьте, астрологией как наукой интересуются очень мало людей. Потому что там надо вычислять на ЭВМ, а раньше без ЭВМ, представляете, сколько нужно было бы составлять один гороскоп? А вот то, что в журналах:
– Ты кто?
– Весы. А ты?
– Я Стрелец.
– А как у нас с тобой?
– А у нас с тобой никак. До свидания.
– А ты года чего?
– Я года Тигра. А ты?
– Я года Обезьяны.
– А Обезьяна всегда обманывает Тигра. До свидания.
– Да ты постой, я не собираюсь тебя обманывать.
– Обманешь. Так в гороскопе написано.
Отсюда превращение соционики (науки о социально-информационных типах человека) в своеобразный гороскоп, игру для взрослых. В описания, кто кому подходит и кто кому не подходит, и почему.
– Ты кто?
– Я Гюго. А ты кто?
– Я Штирлиц. Извините. И вообще, ты не можешь так говорить, потому что это не соответствует описанию. «Гюги» так не говорят.
Любой материал, который дает возможность быстро, без труда, со ссылкой на авторитетные источники избавиться от шанса столкнуться с живым человеком, был, есть и будет самым расхожим товаром на психологическом рынке.
Нравится нам это или не нравится – так было, так есть и так будет. И еще очень долго, если человечество долго проживет. А казалось бы, невинное увлечение – гороскопы или соционика. Так забавно. Как в сумасшедшем доме.
– Ты кто?
– Я Водолей. А ты кто?
– Я Рак.
Вот такая патология. Идешь по улицам, едешь в автобусах, в метро и только и слышишь: Водолей, Тигр, Овен.
Скоро уже на груди бирку будут носить, чтоб не приставали чужие. Сразу чтоб было ясно: вот «Водолей, год Обезьяны, Дон Кихот, доминанта 2В, темперамент – сангвиник». Все данные. Чтоб сразу к чужим и не подходить. А свои чтоб сразу узнавали. Так удобно. Представляете, ни одного живого человека не останется. Сплошные памятники.
Сразу ясно, где Мы, а где Они. И не просто так, а на научной основе: «Это не мой субъективный язык, это наука установила!»
Ну, я думаю, что этот аспект раскрыл. Теперь оставлю вам простор для творчества, чтобы вы сами могли делать свои открытия, обнаружив этот вирус в самых неожиданных местах. А он действительно везде присутствует. Даже там, где, казалось бы, ему места нет.
Казалось бы, ну что плохого в том, что у человека так много всего есть? Какая тут может быть патология? Не я ли сам в своих книжках и лекциях говорил, что вообще каждое общение должно способствовать пробуждению сущности? Ну, пробудили. Что дальше? Все остальное отрезать? Нельзя.
Почему? Да потому, что в человеке ничто не важнее другого, человек – целое.
Что же у нас получается? Получается еще один способ защититься от живого человека. «Это не я, это моя личность». Чего ты ко мне пристал, я с ней борюсь, но пока еще не доборолся. Но я знаю, что сущность – вот она.
Это не ты, говорят мне. Это твоя личность. А вот я вижу твою сущность. Она совсем другая. Это не ты, это тип нервной системы, скорость реакций, особенность организма. Это не ты, просто альтер-эго, это не ты – это суперэго. И поехало, и пошло: это не ты…
Итак, вторая большая патология нашей обыденной жизни – это когда человек не осознает себя как субъекта и поэтому полностью зависим от внешних по отношению к нему сценариев социальной жизни.
Может, я ошибаюсь, может, есть среди вас люди, которые никогда не произносили таких слов: это не ты, это не я. Это не ты – я знаю, что это не ты. Это часть тебя. Представьте себя подходящим к березе и говорящим ей: «Эта веточка – не ты. Вот ствол – это ты, а эту веточку давай-ка обрежем». В голову не придет.
А с человеком, особенно если он наш… Самое интересное, что на Них это не распространяется, у Них ничего этого нет. Они всегда – Они.
Любимое занятие внутри круга Мы – это доказывать другому, что он не совсем он. И подводить под это аргументированную базу.
Например, такой привычный диалог:
– Ты не мог этого сделать.
– Но ведь сделал.
– Нет, ты не мог, это чье-то влияние дурное. Это, наверное, Они прокрались к нам и тебя совратили.
Или:
– Ты это сделал?
– Я это сделал?! Нет, это помрачение. Ты же знаешь, я этого не могу. Никогда.
И наши не те, и Они не Они. Полный бред. У кого-то сущности не хватает, у кого-то индивидуальность* не туда.
«Это не я к тебе пришел, это через меня к тебе Мастер пришел». – Сам этим пользовался. Признаюсь. С большим успехом.
А кто же это тогда пришел? Вот это кто такой вообще? Памятник? Бестелесная облачность? Помните, как у Маяковского: «не мужчина, а облако в штанах».
Теперь посмотрите, как гибнет еще все-таки встречающаяся любовь или хотя бы влюбленность. Даже среди своих.
– Я тебя люблю, но это не совсем ты. Что-то надо с тобой сделать, потому что я тебя люблю.
– Кого ты любишь?
– Тебя. Но ты не совсем ты.
«Так трусами нас делают раздумья, и так решимости природный цвет хиреет под налетом мысли бледной», но зато мы в безопасности. Мало того что мы одну стену построили из Мы, у нас есть еще вторая стена, второй пояс укрепления, еще более мощный: все не совсем, даже наши не совсем наши.
Что же с ним делать? А ничего. Просто любить.
Как это – любить и ничего с ним не делать? А древние говорят, что это и есть любовь. Именно тогда, когда вам с человеком ничего не нужно делать. А просто хочется с ним быть, бытийствовать совместно. Говорят, это и есть любовь, которая крепка как смерть, та любовь, о которой мы все мечтаем.
Но для того чтобы его любить, нужно сказать, что он – такой, какой есть, это он со всем тем, что в нем есть. И даже с тем, чего в нем нет, потому что просто я этого не вижу.
Значит, патология в том, как мы воспринимаем себя и друг друга: ты – не ты и я – не я.
С этим связана еще одна проблема – неумение жить в настоящем времени, неумение принять прошлое таким, каким оно было. Постоянная борьба с прошлым – самое бесполезное из всех бесполезных занятий.
Кто уверен, что вот сейчас, в данный момент, в данном месте все правильно, хорошо, прекрасно?
Кто уверен, что он родился вовремя, там, где нужно?
И что в своем саду яблоки слаще?
И что в соседнем государстве так же, как у нас?
Кто вообще доволен сегодня и здесь? Или, как говорят, здесь и сейчас?
Пришел к мудрецу человек и говорит: «Скажи мне, вот у меня три вопроса: какое время самое важное, какой человек самый важный, какое дело самое важное?» Мудрец ответил: «Самое важное время – настоящее, потому что прошлого нет, а будущее еще не наступило. Самый важный человек – это тот, с которым ты имеешь дело в настоящем времени».
«Какое дело самое важное?» Мудрец отвечает: «Любовь между тобой и этим человеком».
Для каждого из нас все, кто сейчас с ним рядом, самые важные (согласно мудрецу). И время вот это, сегодня, сейчас: сколько там на часах? – тоже самое важное для каждого из нас.
А самое важное дело, если верить мудрецу, – это любовь между нами в данный момент. И ничего более важного сейчас не существует. Да кто же в это поверит? Ну если и «поверит», то кто же так жить будет? Вот и возникает еще один вариант бегства от живого.
Нет, ну ты явно не тот человек, который мне нужен. Завтра… Ну что мне толку от завтра? С тобой же никакой перспективы.
Ну а ты? Если б ты мне встретился недельки четыре тому назад, а еще лучше в прошлом году. Ну, может быть, у нас есть шанс это выяснить годика через три…
И никого не осталось. Я один, но и я сегодняшний еще не тот. Я знаю, еще полгода напряженной работы над собой, и тогда я… Вот, помню, лет пятнадцать назад был человек. И никого не осталось. Пустота…
К чему же мы реально приходим? К тому, чтобы жить в пустоте, где нет ничего живого и непредсказуемого. В том числе и меня самого. И полным ходом, как говорили древние египтяне, на тот берег реки, то есть Нила. Помните, что там находилось? Царство мертвых. Вот там все нормально. Там все исчислено, предсказуемо.
Вспоминаю одного своего друга, который всегда, когда ел яблоко, грушу, виноград, огурец, помидор, – приговаривал, «как живой с живым говоря». Вот тут он был живой и очень любил это дело, потому что в этот момент он ощущал себя просто живым и не было ни у него недостатка, ни у яблока.
Но тут же начинается бунт умозрения. Так что же тогда, все прекрасно в этом лучшем из миров? И ничего не надо делать? Ничего. Растет себе та же самая береза, и при этом, борясь за место под солнцем, около нее усохло штук десять молодых кленов. Она уже большая, а они еще маленькие. Естественный ход вещей.
А что такое естественный ход вещей? Как говорят наиболее умные люди, занимающиеся этой проблемой, естественный ход вещей – это такой ход вещей, в котором все проявляется спонтанно, в любви, в союзе живого с живым.
Есть замечательное размышление у Павла Васильевича Флоренского о том, что существуют две силы. Первая – это сила природы, которую мы боимся потому, что она подчиняется только естественному ходу вещей. Она обладает силой живого. Вторая – сила духа, которая не обладает силой живого, ибо дух бесплотен. Он может лишь структурировать этот кипящий котел жизни. Только союз этих двух сил дает познать истину. А зачем нам истина, если мы жить хотим? К чему ведет истина: к тому, чтобы просветлеть, или к тому, чтобы жить? А разве жить в истине не интереснее, чем во тьме? Хотя, конечно, это очень трудно. Потому что трудно найти баланс между «томлением духа» и требованиями социальной жизни.
И вот социальное структурирование человека, человеческой жизни – это еще одна большая проблема, связанная с нашей темой.
Я не случайно начал с этой полушутки. Существует такая психологическая установка: когда есть книги, ученики, последователи, преследователи, когда уже есть имидж, то сам, собственно говоря, материальный носитель всего этого лучше выглядит в виде памятника или фотографии. Почему? Пока сам с этим не сталкиваешься, не очень и задумываешься.
Вообще живого человека представить очень трудно. А главное – самого себя в качестве живого человека представить тоже очень трудно.
Каждый, кто пытался это сделать, знает, как это трудно. Все время хочется с собой поступить так, как мы в большинстве случаев поступаем с другими и с миром, – вставить в рамку. Причем это такая рамка, в которую помещается только то, что лично для нас приемлемо, нам понятно и соответствует нашему мировоззрению, нашему представлению, нашим знаниям о том, как должно быть.
Человеку трудно обойтись без рамки и по отношению к окружающему пространству, и по отношению к себе, и тем более – по отношению к другому.
Это и есть та тема, которую мы условно назвали психопатологией обыденной жизни. Я не имею в виду медицинский аспект. Речь идет о том, что очень трудно воспринять человека живым.
Давайте и начнем наше исследование именно с этого вопроса: почему человеку трудно воспринимать себя во всей своей полноте, противоречивости и изменчивости, то есть живым?
Во многих традициях высшим духовным достижением считается пережить себя реально, во всей полноте переживания, осознать себя частью человечества. Самым простым считается пережить себя частью космоса. Поэтому сейчас так много людей, которые учатся непосредственно у космоса. Еще больше людей, которые учатся не у всего космоса, а, скажем, у звезды Орион, у двенадцатого или двадцать четвертого уровня реальности. Видите, даже тут вырезаются кусочки, чтобы облегчить себе восприятие безразмерного.
Более сложным делом считается переживание себя во всей полноте частью пустоты. И самым сложным – переживание себя как части человечества!
Почему? Да потому, что живой человек еще труднее поддается какой-либо ограничительной концепции, чем мироздание. Ибо он содержит в себе такой диапазон разнообразия, который принять полностью почти невозможно. Об этом толкует одна из самых парадоксальных притч о буддийском Мастере.
Буддийский Мастер пришел в деревню, и утром ему нужно отправиться в другое селение. Он спрашивает: «Как пройти?» Ему говорят: «Придется идти кругом. Хотя прямая дорога через лес короче, но по ней уже много лет никто не ходит». – «Почему?» – «А там, – говорят, – сидит человек, который поклялся отомстить за убийство брата и убить тридцать человек. Двадцать девять уже убил, и вот уже несколько лет никто там не ходит – боятся. А он тридцатого, последнего, ждет».
Естественно, буддийский Мастер отправился короткой дорогой. Спрыгивает перед ним с дерева страшный убийца и говорит: «Ты – святой человек, неужели тебя не предупредили, что я тут сижу и жду тридцатого? Я дал обет и должен его выполнить. И я вынужден буду убить тебя, святого человека. Что же ты так глупо поступил?»
Ну действительно глупо. Представьте себя на месте Мастера. Вас предупредили об опасности. И вы что, туда пойдете?
А Мастер пошел и говорит убийце: «Я для того и пришел, чтобы ты меня убил и освободился, наконец».
Тут с человеком, убившим двадцать девять невинных, случилось потрясение. Он стал учеником этого Мастера. И впоследствии прославился как один из очень известных буддийских Мастеров.
Как же так? Убийца, сознательно погубивший двадцать девять человек, впоследствии стал буддийским Мастером?
Как же так? Падшая Мария Магдалина стала святой?
Как же так? Многие люди проводили жизнь бурно и часто не совсем пристойно и благостно, а после этого стали святыми?
Мы так к этому притерпелись, что не очень задумываемся. Но ведь в одном человеке всегда живут и преступник и святой, и в человечество входят, с одной стороны, Гитлер и какой-нибудь подзаборный пьяница, а с другой – Христос, Магомет, Учитель Мориа. И все это в каждом из нас – в полном наборе. Если кто-то из вас убежден, что в нем нет чего-то, принадлежащего человечеству, то он находится в сладчайшей иллюзии, то есть старательно засовывает себя в рамку.
Просто еще не было ситуации, условий, руководства, социального внушения, чтобы все это, сокрытое, проявилось. Ведь не все люди, проведшие бурную молодость, становятся святыми, и не все святые могут похвастаться бурным прошлым.
Все есть в нас, ибо все мы по образу и подобию созданы. По одному образу и по одному подобию.
Вопрос в другом!
· Сами мы распоряжаемся этим внутренним богатством или только пребываем в иллюзии, что распоряжаемся?
· Или мы всю жизнь пытаемся доказать, что этого богатства, этой полноты в нас не существует: «этого во мне нет, и этого во мне нет, и этого, и этого»?
Есть, в каждом есть все.
Мы все сделаны из людей, не из чего другого, даже если у нас учителя с Ориона. Это не меняет ситуацию, потому что сами-то мы все равно из людей!
Осознать себя человеком
Для того чтобы разобраться со всем этим более или менее профессионально, нужно иметь бесконечное мужество. Легче одному с саблей в руке кинуться на полк врага, чем позволить себе добраться до серьезного ответа на вопрос: что есть человек?Читая книги разных мудрых людей, ученых и мыслителей, мы видим (если хотим видеть), что почти все авторы сами ставят границу, до которой изучают человека.
А ограничить человека – отсечь у него нечто, ему принадлежащее, – это форма убийства, потому что, как только человек лишается чего-то, он перестает быть живым.
В познании, как и в самосознании, явно или скрыто действует принцип: чтобы исследовать человека, надо его «убить». Надо превратить его в «труп», не обязательно в физическом смысле. Нужно обрезать все лишнее, ненужное, с точки зрения исследователя, а то, что останется, изучать под названием «человек».
Естественно, что в повседневной жизни у нас нет такого мужества, нет такой любви и такого знания, чтобы воспринимать человека полностью живым. Поэтому за свою историю люди создали массу всевозможных приспособлений, которые позволяют уйти от столкновения с живым человеком.
Первая фундаментальная патология обыденной жизни: Мы и Они
Первое приспособление, чтобы уйти от столкновения с Живым, – это всем известное разделение на Мы и Они.Попробуйте выяснить у самого себя, кто у вас входит в Мы и где находятся все остальные – Они.
Объем нашего Мы – это и есть та рамочка, через которую мы смотрим и на себя, и на другого человека. Все, что Они, – выпадает.
А ведь критериев определения по отношению к тому, что это Мы или Они, огромное количество.
Они – это те, которые не верят в это, в то, третье, десятое.
Они – это те, которые живут не так.
Они – это те, которые действуют не так.
Они – это те, которые нечестные, такие-сякие. Они, они, они…
Где мы живем? В небольшой компании Мы, а кругом – Они. Какая часть человечества – Мы? Кругом Они. А нас, которые Мы, очень немного. Чем нас меньше, тем больше Я. Таких, как Я, мало, а кругом Они, они, они…
Примеров конфликтов Мы и Они в человеческой жизни много. В мировой литературе, в мировом искусстве существует такая тема: когда он или она силою любви вдруг оказываются связанными с кем-то не из наших. Полюбила врага или как бедный Андрей в повести «Тарас Бульба» полюбил полячку. Полюбил и своих товарищей предал. Что ж это за любовь? Отсечь головы обоим. Обоим: и с той стороны, и с этой, если один из них не перетянул того к нам.
Что же получается? Получается смешно и парадоксально. Представьте, что вы пришли в магазин, где продают ананасы. Вы пришли ананасы покупать. Но пока вам там голову морочили, выяснилось, что вы вступили в Партию. А ананасы в общем-то гнилые, вы так ни одного и не купили. Но зато вы теперь наш. И каждый магазин, вместо того чтобы гордиться, что он продает хороший продукт, гордится тем, что завлек в нашу ячейку наибольшее количество людей.
Вот это первая фундаментальная патология нашей жизни, когда при любом контакте с человеком происходит попытка прежде всего выяснить: «наш – не наш».
Вам понравился он или она. Казалось бы, и вы понравились. Но оказывается, этого мало. Еще нужно выяснить, это наш или не наш. Если ваш избранник не наш, то надо непременно сделать его нашим.
А если выяснилось, что он не наш и к нам не хочет, а хочет вас перетянуть к ним, – развод, потому что, значит, не любит, не так любит, не совсем любит и вообще коварный.
Мораль сей басни такова: если вы не хотите испытывать таких разочарований, не ходите на сторону, крутитесь среди наших. Начинайте сразу с этого, раз вам так важно: наш – не наш.
Доведенный до абсурда, этот принцип приводит к тому, что отец доносит на сына, сын доносит на отца, мать отрекается от детей, дети отрекаются от родителей. А как жить с не нашим? Как жить не в Мы?
Как жить просто среди живых людей? Вот над этим и думают духовные мыслители всех времен. Оказывается, это самое трудное, почти невозможное. Потому что для этого и себя нужно воспринять как живого, в котором все есть, и быть готовым к странствию по социально-психологическим мирам, готовым быть своим везде.
Но это же беспринципность? Так обо мне и говорят. Артист. Везде приспособится. Среди воров – вор, среди артистов – артист, среди духовных искателей – духовный искатель. Так кто же он тогда на самом деле? «Игорь Николаевич, скажите, наконец, вы черный или белый?» – спросили меня на одной из встреч. Я – никакой. И это очень трудно. Потому что, куда ни придешь, везде начинают с того, что спрашивают (прямо, косвенно, так или иначе): ты из Мы или из Они?
Никого не интересует человек, каков он есть сам по себе. Пока не выяснена принадлежность: ты из какого Мы?
Очень часто общаешься с людьми и выясняешь, что они вообще не знают, как выглядят их мать, отец, жена, муж, дети. Не знают и никогда над этим не задумываются. Главное, рядом все свои. Главное, чтоб жизнь проходила незаметно и никого вокруг не надо было замечать.
Пришел домой, и чтоб ничего не раздражало, то есть ничего не высовывалось. А чего мы не замечаем, того как бы и не существует. День не замечаем, месяц, годы, а потом: Ах, откуда такое взялось? Откуда у таких родителей такие дети? И наоборот, у таких детей такие родители? И почему невесты все хорошие, а жены – жуткие? А почему женихи все такие обаятельные, а мужья все – сволочи? Да по той же самой причине.
«Давайте хотя бы поделим, – говорят, – людей на мужчин и женщин и будем разговаривать о мужском и женском начале, об их преимуществах и недостатках. И уже хорошо, и уже не все черные. Мы – женщины или Мы – мужчины».
Покажите мне такого мужчину, в котором нет ничего женского. Не вижу. И женщину, в которой нет ничего мужского, не вижу. Но все пытаются представить себе, что не существует ничего другого, что они только такие, какими себя знают.
Встретить живого человека очень трудно. Не потому, что он прячется. А потому, что мы от него бежим. Вот где источник психопатологии обыденной жизни.
Отсюда популярность всякого рода гороскопов. Чем проще, тем лучше. Заметьте, астрологией как наукой интересуются очень мало людей. Потому что там надо вычислять на ЭВМ, а раньше без ЭВМ, представляете, сколько нужно было бы составлять один гороскоп? А вот то, что в журналах:
– Ты кто?
– Весы. А ты?
– Я Стрелец.
– А как у нас с тобой?
– А у нас с тобой никак. До свидания.
– А ты года чего?
– Я года Тигра. А ты?
– Я года Обезьяны.
– А Обезьяна всегда обманывает Тигра. До свидания.
– Да ты постой, я не собираюсь тебя обманывать.
– Обманешь. Так в гороскопе написано.
Отсюда превращение соционики (науки о социально-информационных типах человека) в своеобразный гороскоп, игру для взрослых. В описания, кто кому подходит и кто кому не подходит, и почему.
– Ты кто?
– Я Гюго. А ты кто?
– Я Штирлиц. Извините. И вообще, ты не можешь так говорить, потому что это не соответствует описанию. «Гюги» так не говорят.
Любой материал, который дает возможность быстро, без труда, со ссылкой на авторитетные источники избавиться от шанса столкнуться с живым человеком, был, есть и будет самым расхожим товаром на психологическом рынке.
Нравится нам это или не нравится – так было, так есть и так будет. И еще очень долго, если человечество долго проживет. А казалось бы, невинное увлечение – гороскопы или соционика. Так забавно. Как в сумасшедшем доме.
– Ты кто?
– Я Водолей. А ты кто?
– Я Рак.
Вот такая патология. Идешь по улицам, едешь в автобусах, в метро и только и слышишь: Водолей, Тигр, Овен.
Скоро уже на груди бирку будут носить, чтоб не приставали чужие. Сразу чтоб было ясно: вот «Водолей, год Обезьяны, Дон Кихот, доминанта 2В, темперамент – сангвиник». Все данные. Чтоб сразу к чужим и не подходить. А свои чтоб сразу узнавали. Так удобно. Представляете, ни одного живого человека не останется. Сплошные памятники.
Сразу ясно, где Мы, а где Они. И не просто так, а на научной основе: «Это не мой субъективный язык, это наука установила!»
Ну, я думаю, что этот аспект раскрыл. Теперь оставлю вам простор для творчества, чтобы вы сами могли делать свои открытия, обнаружив этот вирус в самых неожиданных местах. А он действительно везде присутствует. Даже там, где, казалось бы, ему места нет.
Вторая патология обыденной жизни: человек многоликий, или патология масок
Следующая патология обыденной жизни состоит в том, что человек многолик. То бишь у него есть маска (персона), у него есть лица для социальных ролей, у него есть индивидуальность, у него есть сущность, у него есть искра божья, у него есть то, се, третье, десятое.Казалось бы, ну что плохого в том, что у человека так много всего есть? Какая тут может быть патология? Не я ли сам в своих книжках и лекциях говорил, что вообще каждое общение должно способствовать пробуждению сущности? Ну, пробудили. Что дальше? Все остальное отрезать? Нельзя.
Почему? Да потому, что в человеке ничто не важнее другого, человек – целое.
Что же у нас получается? Получается еще один способ защититься от живого человека. «Это не я, это моя личность». Чего ты ко мне пристал, я с ней борюсь, но пока еще не доборолся. Но я знаю, что сущность – вот она.
Это не ты, говорят мне. Это твоя личность. А вот я вижу твою сущность. Она совсем другая. Это не ты, это тип нервной системы, скорость реакций, особенность организма. Это не ты, просто альтер-эго, это не ты – это суперэго. И поехало, и пошло: это не ты…
Итак, вторая большая патология нашей обыденной жизни – это когда человек не осознает себя как субъекта и поэтому полностью зависим от внешних по отношению к нему сценариев социальной жизни.
Может, я ошибаюсь, может, есть среди вас люди, которые никогда не произносили таких слов: это не ты, это не я. Это не ты – я знаю, что это не ты. Это часть тебя. Представьте себя подходящим к березе и говорящим ей: «Эта веточка – не ты. Вот ствол – это ты, а эту веточку давай-ка обрежем». В голову не придет.
А с человеком, особенно если он наш… Самое интересное, что на Них это не распространяется, у Них ничего этого нет. Они всегда – Они.
Любимое занятие внутри круга Мы – это доказывать другому, что он не совсем он. И подводить под это аргументированную базу.
Например, такой привычный диалог:
– Ты не мог этого сделать.
– Но ведь сделал.
– Нет, ты не мог, это чье-то влияние дурное. Это, наверное, Они прокрались к нам и тебя совратили.
Или:
– Ты это сделал?
– Я это сделал?! Нет, это помрачение. Ты же знаешь, я этого не могу. Никогда.
И наши не те, и Они не Они. Полный бред. У кого-то сущности не хватает, у кого-то индивидуальность* не туда.
Третья патология обыденной жизни: «это не совсем ты»
Мы можем зафиксировать следующую патологию с таким названием: это не совсем ты. Ну и, естественно, я – это не совсем я.«Это не я к тебе пришел, это через меня к тебе Мастер пришел». – Сам этим пользовался. Признаюсь. С большим успехом.
А кто же это тогда пришел? Вот это кто такой вообще? Памятник? Бестелесная облачность? Помните, как у Маяковского: «не мужчина, а облако в штанах».
Теперь посмотрите, как гибнет еще все-таки встречающаяся любовь или хотя бы влюбленность. Даже среди своих.
– Я тебя люблю, но это не совсем ты. Что-то надо с тобой сделать, потому что я тебя люблю.
– Кого ты любишь?
– Тебя. Но ты не совсем ты.
«Так трусами нас делают раздумья, и так решимости природный цвет хиреет под налетом мысли бледной», но зато мы в безопасности. Мало того что мы одну стену построили из Мы, у нас есть еще вторая стена, второй пояс укрепления, еще более мощный: все не совсем, даже наши не совсем наши.
Как просто любить человека
Представьте себе ситуацию: перед вами человек. Учить его не надо, учиться у него тоже не надо, не надо исправлять его недостатки – ведь это продолжение его достоинств. Берешь недостаток, делаешь достоинство.Что же с ним делать? А ничего. Просто любить.
Как это – любить и ничего с ним не делать? А древние говорят, что это и есть любовь. Именно тогда, когда вам с человеком ничего не нужно делать. А просто хочется с ним быть, бытийствовать совместно. Говорят, это и есть любовь, которая крепка как смерть, та любовь, о которой мы все мечтаем.
Но для того чтобы его любить, нужно сказать, что он – такой, какой есть, это он со всем тем, что в нем есть. И даже с тем, чего в нем нет, потому что просто я этого не вижу.
Значит, патология в том, как мы воспринимаем себя и друг друга: ты – не ты и я – не я.
С этим связана еще одна проблема – неумение жить в настоящем времени, неумение принять прошлое таким, каким оно было. Постоянная борьба с прошлым – самое бесполезное из всех бесполезных занятий.
Кто уверен, что вот сейчас, в данный момент, в данном месте все правильно, хорошо, прекрасно?
Кто уверен, что он родился вовремя, там, где нужно?
И что в своем саду яблоки слаще?
И что в соседнем государстве так же, как у нас?
Кто вообще доволен сегодня и здесь? Или, как говорят, здесь и сейчас?
Пришел к мудрецу человек и говорит: «Скажи мне, вот у меня три вопроса: какое время самое важное, какой человек самый важный, какое дело самое важное?» Мудрец ответил: «Самое важное время – настоящее, потому что прошлого нет, а будущее еще не наступило. Самый важный человек – это тот, с которым ты имеешь дело в настоящем времени».
«Какое дело самое важное?» Мудрец отвечает: «Любовь между тобой и этим человеком».
Для каждого из нас все, кто сейчас с ним рядом, самые важные (согласно мудрецу). И время вот это, сегодня, сейчас: сколько там на часах? – тоже самое важное для каждого из нас.
А самое важное дело, если верить мудрецу, – это любовь между нами в данный момент. И ничего более важного сейчас не существует. Да кто же в это поверит? Ну если и «поверит», то кто же так жить будет? Вот и возникает еще один вариант бегства от живого.
Нет, ну ты явно не тот человек, который мне нужен. Завтра… Ну что мне толку от завтра? С тобой же никакой перспективы.
Ну а ты? Если б ты мне встретился недельки четыре тому назад, а еще лучше в прошлом году. Ну, может быть, у нас есть шанс это выяснить годика через три…
И никого не осталось. Я один, но и я сегодняшний еще не тот. Я знаю, еще полгода напряженной работы над собой, и тогда я… Вот, помню, лет пятнадцать назад был человек. И никого не осталось. Пустота…
К чему же мы реально приходим? К тому, чтобы жить в пустоте, где нет ничего живого и непредсказуемого. В том числе и меня самого. И полным ходом, как говорили древние египтяне, на тот берег реки, то есть Нила. Помните, что там находилось? Царство мертвых. Вот там все нормально. Там все исчислено, предсказуемо.
Вспоминаю одного своего друга, который всегда, когда ел яблоко, грушу, виноград, огурец, помидор, – приговаривал, «как живой с живым говоря». Вот тут он был живой и очень любил это дело, потому что в этот момент он ощущал себя просто живым и не было ни у него недостатка, ни у яблока.
Но тут же начинается бунт умозрения. Так что же тогда, все прекрасно в этом лучшем из миров? И ничего не надо делать? Ничего. Растет себе та же самая береза, и при этом, борясь за место под солнцем, около нее усохло штук десять молодых кленов. Она уже большая, а они еще маленькие. Естественный ход вещей.
А что такое естественный ход вещей? Как говорят наиболее умные люди, занимающиеся этой проблемой, естественный ход вещей – это такой ход вещей, в котором все проявляется спонтанно, в любви, в союзе живого с живым.
Есть замечательное размышление у Павла Васильевича Флоренского о том, что существуют две силы. Первая – это сила природы, которую мы боимся потому, что она подчиняется только естественному ходу вещей. Она обладает силой живого. Вторая – сила духа, которая не обладает силой живого, ибо дух бесплотен. Он может лишь структурировать этот кипящий котел жизни. Только союз этих двух сил дает познать истину. А зачем нам истина, если мы жить хотим? К чему ведет истина: к тому, чтобы просветлеть, или к тому, чтобы жить? А разве жить в истине не интереснее, чем во тьме? Хотя, конечно, это очень трудно. Потому что трудно найти баланс между «томлением духа» и требованиями социальной жизни.
И вот социальное структурирование человека, человеческой жизни – это еще одна большая проблема, связанная с нашей темой.
СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МИРЫ
В жизни людей существует система более или менее замкнутых психологических миров, внутри которых человек живет, как правило, всю свою жизнь. В них он черпает основание для утверждения своеобычности, своей самоценности.
Социально-психологический мир рождается постепенно. Сначала это круг семьи. Потом – круг знакомых семьи. Затем – подсознательный отбор близких знакомств.
Уже в детском саду начинается подсознательный отбор, в котором участвуют индивидуальные признаки человека, темперамент и прочее. Но гораздо бо2льшую роль в этом выборе играют культурологические признаки, то есть принадлежность к определенному социально-психологическому миру с определенной системой критериев, с определенным взглядом на человека и жизнь человеческую. На то, что возможно – невозможно, допустимо – недопустимо. Со своей иерархией ценностей, со своей системой реакций на поведение другого человека и так далее.
Такой отбор подсознательно начинается с детства. Это как бы продолжение той темы, о которой мы говорили: Мы и Они. Только уже с точки зрения не внешней, а внутренней жизни самого субъекта.
Если мы изымем человека из его привычного окружения и поместим в ситуацию, в которой у него нет ни одного контакта с человеком того же социально-психологического мира, он в поведении адаптируется к новой ситуации, но внутренне не покинет свой мир.
Почему? Покинуть свой мир – это отказаться от себя. А отказ от себя, в качестве осознанной цели, присутствует только в некоторых эзотерических традициях, относящихся к трансформационным. Ни традиции силы, ни традиции медитативные, ни традиции ситуационного управления такой задачи всерьез не ставят. Ибо тысячелетний опыт показывает, что более сложной задачи, чем покинуть себя, вылупиться из матки своего социально-психологического мира, перед человеком поставить невозможно. Даже если вам удастся создать ему для этого мотивацию.
Осуществить переход из одного мира в другой, а не просто адаптироваться, не стать разведчиком в чужом мире, а реально перейти в него – это задача такой степени сложности (если рассматривать ее как практическую), что, честно говоря, лично я ничего более трудного в своей жизни не встречал. Вот почему мы говорим, что человек, ставший на путь живой духовной традиции, с определенного момента перестает быть человеком на уровне бытового понимания.
Он действительно «нелюдь». Причем сам это может и не осознавать. Но если он остается среди людей, то тут же начинает получать из своего окружения массу отрицательных сигналов, свидетельствующих о том, что он «мимо», что он не вписывается ни в один социально-психологический мир, который существует.
И если человек не осознает этого, то получается так, что, придя в традицию с мотивацией стать крепче, сильнее, повысить уровень самореализации, он приобретает одни минусы. У него перестает получаться то, что получалось, собственно, само собой. Он начинает все больше и больше чувствовать свое одиночество, заброшенность, неумелость, неприспособленность.
Вот почему люди, заявляющие, что они учатся непосредственно у Космоса, находятся в гораздо более выигрышном положении, чем те, кто действительно учится. Так как те, кто учится у Космоса, сами бессознательно контролируют степень своего преображения, им не надо покидать свой социально-психологический мир, не надо покидать себя, а наоборот, Господь Бог спускается персонально к ним.
Социально-психологический мир рождается постепенно. Сначала это круг семьи. Потом – круг знакомых семьи. Затем – подсознательный отбор близких знакомств.
Уже в детском саду начинается подсознательный отбор, в котором участвуют индивидуальные признаки человека, темперамент и прочее. Но гораздо бо2льшую роль в этом выборе играют культурологические признаки, то есть принадлежность к определенному социально-психологическому миру с определенной системой критериев, с определенным взглядом на человека и жизнь человеческую. На то, что возможно – невозможно, допустимо – недопустимо. Со своей иерархией ценностей, со своей системой реакций на поведение другого человека и так далее.
Такой отбор подсознательно начинается с детства. Это как бы продолжение той темы, о которой мы говорили: Мы и Они. Только уже с точки зрения не внешней, а внутренней жизни самого субъекта.
О ненасилии между мирами
Когда люди вступают в какое-либо взаимодействие, каждый отстаивает свой мир, покушение на который воспринимается как покушение на самого человека, потому что социально-психологический мир – это тело личности. За редчайшим исключением, человек не покидает свой социально-психологический мир даже тогда, когда не имеет никаких контактов с его персональными представителями.Если мы изымем человека из его привычного окружения и поместим в ситуацию, в которой у него нет ни одного контакта с человеком того же социально-психологического мира, он в поведении адаптируется к новой ситуации, но внутренне не покинет свой мир.
Почему? Покинуть свой мир – это отказаться от себя. А отказ от себя, в качестве осознанной цели, присутствует только в некоторых эзотерических традициях, относящихся к трансформационным. Ни традиции силы, ни традиции медитативные, ни традиции ситуационного управления такой задачи всерьез не ставят. Ибо тысячелетний опыт показывает, что более сложной задачи, чем покинуть себя, вылупиться из матки своего социально-психологического мира, перед человеком поставить невозможно. Даже если вам удастся создать ему для этого мотивацию.
Осуществить переход из одного мира в другой, а не просто адаптироваться, не стать разведчиком в чужом мире, а реально перейти в него – это задача такой степени сложности (если рассматривать ее как практическую), что, честно говоря, лично я ничего более трудного в своей жизни не встречал. Вот почему мы говорим, что человек, ставший на путь живой духовной традиции, с определенного момента перестает быть человеком на уровне бытового понимания.
Он действительно «нелюдь». Причем сам это может и не осознавать. Но если он остается среди людей, то тут же начинает получать из своего окружения массу отрицательных сигналов, свидетельствующих о том, что он «мимо», что он не вписывается ни в один социально-психологический мир, который существует.
И если человек не осознает этого, то получается так, что, придя в традицию с мотивацией стать крепче, сильнее, повысить уровень самореализации, он приобретает одни минусы. У него перестает получаться то, что получалось, собственно, само собой. Он начинает все больше и больше чувствовать свое одиночество, заброшенность, неумелость, неприспособленность.
Вот почему люди, заявляющие, что они учатся непосредственно у Космоса, находятся в гораздо более выигрышном положении, чем те, кто действительно учится. Так как те, кто учится у Космоса, сами бессознательно контролируют степень своего преображения, им не надо покидать свой социально-психологический мир, не надо покидать себя, а наоборот, Господь Бог спускается персонально к ним.