Карим Мустай. Радость нашего дома

   Сегодня мы с Оксаной одни дома. На улице очень ветрено. Ветреный день я всегда узнаю по березке в дальнем углу сада, ее видно из окна. Когда ветер сильный, береза начинает качаться, как будто вот-вот сломится и упадет. Ее голые ветки бьются о наш забор, и мне кажется, что дереву больно. Я сержусь на ветер за то, что он мучает бедную березу...
   Мы вместе с Оксаной смотрим в сад. Из трубы дома деда Мапсура поднимается серый дым и стелется по земле. Может быть, этот теплый дым согреет нашу березу?
   Я вспоминаю одну свою тайну, которую давно-давно храню про себя. Я хотел рассказать о ней Оксане, когда растает снег и настанет весна, по не могу выдержать и тихонько говорю:
   - Оксана! Когда настанет весна, я подарю тебе целый дворец сокровищ!
   Сестра смотрит на меня удивленными глазами. Она, наверно, никогда не видала сокровищ.
   - Вот видишь - сад, - говорю я. - Это не простой сад, в нем растут серебряные деревья с золотыми листьями. В этом саду день и ночь поют разные птицы, сладко пахнут цветы и на ветках висят большие медовые яблоки. Там, среди деревьев, есть одна береза, под березой - каменный дворец, а во дворце спрятано сокровище одного сказочного мальчика. Сокровище это - чудные игрушки. Когда настанет лето, этот мальчик приведет к березе маленькую сказочную девочку, отроет из-под земли каменный дворец и скажет: "Вот, сестричка, все, что есть в этом дворце, - твое. Играй и радуйся, пусть у тебя никогда не будет печали!"
   - Это сказка? - спрашивает Оксана. Я нехотя киваю головой.
   - Мне не хочется, чтоб это была сказка, пусть это будет правда, просит моя сестра.
   - Глупенькая! - говорю я. - Ведь мальчика зовут Ямилем, а девочку Оксаной!
   Оксана весело смеется:
   - Расскажи еще, Ямиль!
   - В этом саду, - продолжаю я, - мы повесим на деревьях красные флажки и летом сделаем там пионерский лагерь, совсем как на реке Серебряной. Придут Фарит, Марат и Фагима. Мы будем петь песни... Давай сейчас попробуем спеть песню!
   - Давай, - говорит Оксана.
   Мы смотрим в окно на наш сад и громко поем:
   Придет весна, придет весна!
   Растает снег, растает снег,
   И сразу вырастет трава!
   Мы пойдем в наш сад.
   С песней войдем мы в сад!
   Мы повесим флажки, повесим флажки!
   Мы лагерь сделаем, как у реки,
   Как у Серебряной реки...
   - И птицы пусть живут в нашем лагере. Они красиво поют, - говорит Оксана. - Мы не будем их пугать, ладно?
   - Нет-нет, мы не будем пугать птиц! Не будем бросать в них камешки и кричать "киш"! Правда, Оксана? Только коршуна будем гнать, потому что он ворует цыплят.
   Ветер вдруг сильно ударяет в ставни, они громко хлопают. Оксана испуганно вскрикивает: глаза ее широко раскрываются и делаются совсем темными, лицо белеет, губы мелко-мелко дрожат.
   - Оксана, Оксана, что ты?
   Ставни хлопают еще и еще раз. Оксана бросается на кровать и зарывается головой в подушки...
   Чего она так испугалась? Я смотрю в окно - на дворе темнеет. В сумерках видно только, как ветер качает нашу березу да у забора, разбрасывая рыхлый снег, катается в сугробе пестрая собака тети Сагиды.
   Я подбегаю к сестре и тоже утыкаюсь головой в подушку:
   - Оксана! Чего ты испугалась, моя сестричка? Оксана закрывает ладонями уши и, забившись в угол
   кровати, быстро шепчет:
   - Беги, Ямиль! Скорее, скорее! Там на дворе фашист... Он стреляет из ружья... Он убьет нас... Спрячемся, спрячемся скорей, Ямиль!
   Страх Оксаны передается и мне. На дворе темно. Ветер бьется в ставни, а пашей мамы нет дома. Но фашисты далеко, это я хорошо знаю... Я спрыгиваю с кровати и достаю из ящика свое деревянное ружье.
   - Видишь это, Оксана? - громко говорю я сестре. - Пусть только попробует прийти сюда фашист! Все отцы сейчас сражаются с ним на фронте, как же он может сюда прийти! Не бойся, Оксана, не бойся ничего!
   - А кто же там стреляет, Ямиль? - шепотом спрашивает сестра.
   - Это ветер, ветер... Ведь ставни и раньше хлопали, только тогда было светло, и поэтому ты не боялась,
   Оксана опускает руки и смотрит то на дверь, то на окно. Мы сидим вдвоем за подушками, прижавшись к спинке кровати.
   - Оксана, - говорю я, - ничего не бойся, когда ты со мной. Я всегда буду тебя защищать. А когда вырасту и стану сильным, как батыр Тимербек, я буду побеждать всех фашистов. И если в то время, пока я буду драться, тебя украдет дракон, я все равно найду тебя и освобожу. Ты не бойся, ладно?
   - Ой, не нужно, не нужно! Ты никуда не уезжай, Ямиль!.. А кто это дракон?
   - Дракон - это о-очень большой змей.
   - А что такое змей?
   - Змей? Ну, это просто змей. Он кусается, жалит. Оксана снова затыкает пальцами уши и мотает головой:
   - Не надо, пусть не кусается, я боюсь!
   - Глупенькая ты, ведь я его зарублю саблей.
   - Не нужно, я боюсь, он может меня съесть.
   - Нет, дракон не ест. Это только серый волк ест людей, он съел девочку в красной шапочке. А если волк съест тебя, я убью его, я распорю ему живот, я этого волка...
   Оксана все еще дрожит и прижимается к спинке кровати.
   В доме уже совсем темно, около дверей чуть-чуть белеет печь. И вдруг раздается спокойный голос. Я не по-нимаю, что он говорит, я узнаю только одно слово - "Москва". И мне сразу становится легко.
   - Оксана, - кричу я, - это радио, это Москва!
   Я делаюсь очень смелым, спрыгиваю с кровати и гляжу в окно. Вот раскрываются паши ворота, кто-то быстро-быстро бежит к крыльцу- Это наша мама! Только мама так торопится домой - она знает, что мы всегда ждем ее.
   СОН МОЕЙ СЕСТРЫ
   Я очень люблю весну, И Оксана любнт. И вы, наверно, тоже. А как радуются весной ягнята! Вы бы посмотрели, как они весело играют! Белый ягненок ходит около завалинки и во все тыкается носом, маленький хвостик его все время шевелится, а черный ягненок, постукивая копытцами, карабкается на крыльцо и оттуда прыгает вниз. А потом оба братца расходятся в разные стороны и, нагнув вниз головы с маленькими рожками, бегут навстречу друг дружке и стукаются лбами.
   - Рога у малюток чешутся, - говорит дедушка Ман-сур.
   Дедушка Мансур очень добрый, он любит не только маленьких детей, но и всех маленьких животных. Поэтому-то он и называет ягнят, как детей, "малютками".
   Очень добрый человек дедушка Мансур, он не любит злых людей и наших врагов - фашистов, он сам говорил об этом.
   Двери нашего сарая широко раскрыты. Все вышли на солнышко. Около сада бегает желтый теленок, который родился еще тогда, когда мама уезжала в другой город. Он вырос и играет один. По двору ходят гусак и гусыня; за ними, переваливаясь с боку на бок, спешат маленькие гусята, похожие на желтые пушистые клубочки. Гусак и гусыни водят гусят по двору и что-то им рассказывают.
   Когда мама дома, мы с Оксаной берем гусят в руки - подержим немножко, погладим и отпускаем, а то опи начинают пищать, и гусыня очень беспокоится. Одного гусенка Оксана напоила водой с ладони.
   Одному, самому красивому из этих гусят, я дал имя "Оксана". Но об этом я никому тогда не сказал и вам говорю только по секрету. Этого гусенка я узнаю даже издали: вот он стоит на камешке и поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, греется на солнышке.
   Л куры-то, куры! Они ходят по всему двору и поют песни.
   Как весело, когда на земле весна! Все радуются, все играют, все поют...
   Мы с Оксаной сидим на бревнах около нашего сада. С этих бревен видно ближнее поле. На этом поле мама сеет пшеницу.
   - Ямиль, погляди! Во-он за первым трактором кто-то стоит на сеялке. Это, пожалуй, наша мама! - говорит мне Оксана.
   Я смотрю - верно, это наша мама!
   - Оксана, - говорю я, - давай будем сидеть, взявшись за руки.
   Сестра моя сейчас же протягивает мне руку. Весной ее голубые глаза стали еще светлее, а мелкие веснушки на носу светятся на солнце. Мама, наверно, видит нас издали и думает про себя: "Вот где мои дети уселись!"
   - Мы тоже будем сеять пшеницу, когда вырастем. Ладно, Оксана?
   - Конечно, Ямиль! Ты будешь управлять трактором, а я буду, как мама, стоять за сеялкой, - говорит Оксана, вскакивая на бревно и вглядываясь в черное поле, где гудит трактор.
   Она долго стоит так, прикрывшись от солнца рукой.
   Потом снова садится рядом со мной, и лицо ее делается очень грустным.
   - Ямиль! У нас ведь была еще одна мама, -тихонько говорит мне Оксана. -Я знаю, что она была, только это где-то далеко-далеко... оочень далеко...
   - В сказке, да? В давнее-давнее время, да, Оксана? Оксана качает головой:
   - Нет, не в сказке... И та мама была тоже очень хорошая...
   Я не понимаю, что говорит Оксана. Как это у нас могут быть две мамы! Ведь у каждого человека только одна мать и один отец. Что же она говорит, моя сестра! Я боюсь, как бы опа не заплакала. Но Оксана не плачет. Она спокойно сидит рядом со мной. Ветер треплет алую ленточку в ее волосах. Эта ленточка похожа на флажок, который висит над клубом. Я смотрю на Оксану и думаю о ее словах:
   "Я знаю, что она была, только это где-то далеко-далеко..."
   Кто же эта мама и почему она так далеко? Один раз Оксана уже говорила мне о ней, я очень удивился и даже спрашивал об этом свою маму.
   - Оксана, наверно, рассказала тебе свой сон, - ответила тогда мама.
   Почему моей сестре приснился такой непонятный сон? Мне хочется сказать Оксане что-то хорошее. Я вспоминаю вдруг белую березу в нашем саду.
   - Пойдем в сад, Оксана! Я тебе отдам насовсем все сокровища, которые зарыты под березой. Ты очень удивишься, когда увидишь их.
   Оксана смотрит в сад:
   - Под березкой еще и земля не совсем просохла.
   - Ну что же! Солнце скоро высушит землю. Пойдем скорей, Оксана!
   СТРАШНЫЙ ГУСАК
   Взявшись за руки, мы идем в сад. Под нашими воротами показывается рыжая голова. Я сразу узнаю сестру Марата - Фагиму. На нашей улице только одна такая рыжеволосая девочка, поэтому Фагиму ни с кем нельзя спутать. Вот она ловко ползет на животе, вылезает изпод ворот и вскакивает на ноги. Не одна Фагима знает эту лазейку, мы все лазим под воротами, так как крючок на нашей калитке прибит очень высоко и мы не можем ее открыть. Даже Марат не достает до этого крючка, но Марату уже восемь лет, поэтому он не хочет ползти на животе под воротами, а перелезает через забор.
   Оксана увидела Фагиму и громко рассмеялась. Каждый радуется, когда приходит друг.
   В обеих руках у Фагимы по бумажной галке. Одну она сует мне, другую - Оксане и быстро-быстро говорит, сально картавя:
   - Малат всем четвелым сделал четыле галки. Когда птички полетят, будет здолово весело!
   Фагиме уже шестой год, а она все еще картавит. Даже взрослые удивляются этому.
   - Смотлите! - кричит Фагима и пускает Оксапину галку.
   Бумажная птица вспархивает вверх и плавно летит. Фагима прыгает, а Оксана даже в ладоши хлопает от радости.
   Я отдаю Оксане свою галку. Сестра моя взбирается на бревна и, размахнувшись, бросает птицу вверх. Бумажная галка переворачивается в воздухе и неожиданно опускается прямо на гусенка, который греется на камешке. От испуга гусенок падает на землю. Я не успеваю понять, что случилось, как Оксана уже бросается к гусенку и, присев на корточки, протягивает к нему руки.
   - Ой, маленький, он ушиб ножку! - говорит она.
   В это время сердитый гусак, громко шипя, налетает па Оксану, размахивая крыльями, бьет ее по спине и валит на землю. Сестра моя громко кричит. Фагима плачет. Я бросаюсь к гусаку и хватаю его за крыло. Гусак больно кусает меня за локоть. Крыло вырывается у меня из рук; сердитый гусак, разлетевшись, бьет меня обоими крыльями. Я падаю и вижу близко от себя мутные, злые глаза гуся. Больше я уже ничего не вижу и не слышу, обеими руками закрываю лицо и, свернувшись калачиком, прижимаюсь к земле. Я не кричу и не плачу. У меня нет привычки плакать, когда мне очень больно. Я крепко стискиваю зубы, а гусь щиплет и рвет меня.
   Кто-то поднимает меня и ставит на ноги. Я открываю одил глаз и вижу дедушку Мансура. Вокруг него бегают Марат, Фарит и Фагима, а Оксана все еще сидит на земле и громко плачет. Я знаю - она жалеет меня.
   - Открой-ка, сыночек, оба глаза, - говорит мне дедушка Мансур. Вот вражья птица! Чуть не погубила ребенка.
   От этих слов и еще оттого, что моя зеленая рубашка разорвапа в клочья, мне хочется плакать.
   - Сколько я говорил Кюнбике - не гусак это, а зверь... У ребенка могло сердце лопнуть...
   Голос у дедушки Мансура такой ласковый, что мне хочется крепкокрепко обнять его. А Марат стоит рядом и презрительно улыбается:
   - Один раз меня укусила бешеная собака, и то сердце не лопнуло. Если б ваш гусь напал на меня, я бы оторвал ему голову.
   - Отолвал бы! Сам даже петуха боишься! - кричит брату Фагима.
   - А ты не вмешивайся в разговор старших. Иди играй в куклы, обрывает ее Марат.
   - Фагима говорит правду - ты хвастун, - храбро заявляет Фарит.
   Марат быстро поворачивается к нему, и я вижу, что кулаки его сжимаются:
   - Я, да?
   - Ты!
   - Эй вы, осенние петушки! Киш! Киш! - разъединяет их дедушка Мансур. - Играйте мирно. И тебе, дочь моя Оксана, хватит уже плакать. Сейчас придет с поля мама.
   Дедушка Мансур идет к воротам.
   - Не ссорьтесь, дети! - добавляет он, оглядываясь на пас. - Ведь завтра первомайский праздник. Это праздник дружбы!
   ЯБЛОНЬКИ В ЧЕСТЬ ПОБЕДЫ
   Завтра Май! Мы сразу забываем свои неприятности, и, взявшись за руки, все пятеро кружимся и кричим:
   - Завтра Май! Завтра Май! Завтра Май!
   - Тетя Таскиля возьмет меня с собой па плаздник, - говорит Фагима.
   - А мы пойдем сами, мама нас отпустит! Мы будем нести красные флаги! - радуется Оксана.
   - Давайте пойдем все вместе! Все пятеро... нет, шестеро! Пусть пойдет и мой братишка Заман, - предлагает Фарит.
   Наш друг Фарит любит ходить со всеми вместе и не старается чемнибудь выделиться, как Марат.
   - А кто же будет у нас за главного? - спрашиваем мы друг друга. За бригадира или звеповода, хоть понарошку?
   - Не понарошку, а на самом деле. И не звеноводом, а вожатым называется в отряде самый главный. Эх вы, детишки! Этого-то не знаете! - гордо заявляет Марат.
   "Детишки"! Этим словом он хочет напомнить нам, что ему исполнилось восемь лет.
   А Фагима и Оксапа не обращают на это внимания.
   - Пусть вожатым будет Фарит! - говорят обе подружки.
   Марат обижается, а я молчу.
   - Ребята! Давайте тянуть жребий, - предлагает Фарит, - кто вытяпет, тот и будет вожатым.
   Жребий так жребий! С этим со1ласен и Марат.
   - Только как же Заман? Ведь и он может вытянуть жребий!
   - Заман мпе братишка, - заявляет Фарит. - Пусть за него тянет Марат. Согласны?
   Марат идет в сарай и приносит длинный прутик, оставшийся после плетения гусиных гнезд. Мы начинаем тянуть жребий. За нижний конец прутика держится рука Фарита, вслед за ним обхватывает прутик рука Фаги-мы, потом Оксаны, потом моя, потом обе руки Марата - одна за себя, другая за Замана.
   Когда мы тянем жребий, Марат всегда выигрывает, его рука оказывается на самом верху прутика. Кто знает, почему ему так везет?! Может быть, он как-нибудь хитрит? Только и на этот раз рука Марата оказывается сверху. Подняв прутик, он сразу отбрасывает его в сторону.
   -Только пусть Малат меня не тлогает, ладно? - беспокоится Фагима.
   - Вожатый не тронет, ты должна это знать, только не болтай слишком много, картавая, - громко говорит Марат.
   На этот раз он не хочет обидеть сестру, просто говорит громко, потому что вожатый. Мы тоже больше не спорим и готовы его во всем слушаться.
   Марат берет пас за рукава и выстраивает в ряд: впереди всех он ставит Фарита, за ним Оксану, потом меня, а позади Фагиму. Сам становится сбоку и командует:
   - Вперед! Раз, два, три! Раз, два, три!
   Наш отряд шагает. Одна Фагима загляделась на играющих ягнят и не слышит команды. Потом взмахивает руками и, переваливаясь на толстых ножках, догоняет нас у ворот.
   - Раз, два, стоп! - командует наш вожатый.
   Мы плохо разбираемся в его команде и останавливаемся не сразу.
   - Говорю же вам - стойте! Шаг на месте! Раз, два! - кричит Марат.
   Ворота вдруг открываются, и мы видим маму. Она несет маленькие деревца, тоненькие ветки их колышутся у нее над головой, мохнатые корни свисают вниз. Лицо у мамы загорелое, на лбу блестят капельки пота.
   - Это что за войско? - удивляется мама. Мы отвечаем все вместе:
   - Завтра Май! Марат наш вожатый!
   Мама смотрит на меня, и понемногу улыбка сходит с ее лица.
   - А ты, Ямиль, на каком это фронте был? - с беспокойством спрашивает она.
   Я опускаю голову и молча разглядываю свою порванную рубашку. Оксапа с Фагимой, перебивая друг дружку, рассказывают о гусаке. Марат важно добавляет:
   - Если б не было меня и деда Мансура, совсем пропал бы Ямиль!
   Мама кладет на землю деревца, оглядывает меня и Оксану со всех сторон и мягко говорит:
   - Глупенькие! Разве можно так делать? Ведь все защищают своих детей: и люди, и птицы. Гусак бросился выручать своего гусенка, потому что Оксана взяла его на руки. Никогда не трогайте маленьких гусят.
   Мама показывает нам деревца:
   - Вот я принесла яблоньки. Сегодня кончили сеять пшеницу, и после обеда я не пойду в поле. Сейчас попьем чаю и будем все вместе сажать в саду деревца.
   Мама обращается к Марату:
   - И ты, вожатый, приходи со своим отрядом.
   - Ладно, тетя Кюнбике, - отвечает Марат и вместе с Фаритом и Фагимой выходит на улицу.
   Мама, улыбаясь, глядит ему вслед, потом быстро на* гибается и обнимает меня и Оксану.
   - Дети мои, голубки мои! - приговаривает она, целуя то меня то сестренку.
   Напившись чаю, мы выходим в сад. Мама берет большую железную лопату, а нам дает грабли. Мы с Оксаной тащим грабли за собой.
   В саду мама подходит к грядке, где в прошлом году росла свекла, и сгребает граблями сор. Мы с Оксаной относим этот сор к забору.
   Потом мама распрямляет спину, отбрасывает назад упавшую на грудь косу и берется за лопату.
   - Теперь я буду копать, - говорит она, - а вы возьмите грабли и сгребайте сор с других грядок.
   Мы с Оксаной принимаемся за дело. Мама копает. Лопата ее глубоко режет землю. Перед посадкой деревьев нужно выкопать большие ямы, чтобы корням было свободно. Вчера дедушка Мансур тоже так делал. Он посадил яблони и вишни. Мы с Оксаной смотрели, как он работает.
   - Дети! - сказал нам дедушка Мансур. - Я уже стар и, пожалуй, не увижу плодов этих деревьев. Но вы-то их увидите, когда подрастете. Вот что меня радует.
   Дедушка Мансур врезал лопату в землю и выпрямился, держась за поясницу.
   - Человек не должен жить на земле только ради себя, - сказал он. Вот смотрите на солнце, оно согревает всю землю...
   Мы с Оксаной слушали его и, заслонив глаза ладонями, глядели на небо. На этом большом небе прямо над нами стояло солнце. Оно было маленькое, но такое светлое и горячее, что согревало всю землю...
   Мама копает молча, она не любит разговаривать, когда работает. Лопата так и мелькает в ее проворных руках, а когда мама нагибается, монетки, заплетенные в ее косы, звенят.
   Мы с Оксаной тоже работаем. Но дело у нас идет не так хорошо, как у мамы, почему-то грабли плохо сгребают сор.
   На улице кто-то свистит. Только Марат умеет так сильно свистеть. Конечно, это он. Вот его голова появляется над забором, но, увидев маму, Марат быстро сползает вниз. При маме он боится перелезать через забор.
   Фарит, Фагима и маленький Заман появляются из-под ворот. За ними вылезает и Марат. Нашему вожатому тоже пришлось лезть этим путем. Раньше всех к нам подбегает Заман. Ему только недавно исполнилось четыре года, но он такой рослый крепыш, что его шапка велика даже мне.
   - Тетя Кюнбике! - кричит он моей маме. - Сегодня у нас упал со стола наперсток и закатился в щелочку пола. Вот мы искали, ой как искали! Так п не нашли, далеко спрятался.
   Заман смешно взмахивает руками и бежит дальше по дорожке. Мама, не отрываясь от работы, кивает ему головой и смеется.
   - А мне бабушка Сибэл сшила новое платье к майскому плазднику, хвалится Фагима.
   Марат с упреком смотрит на сестру.
   - Фагима говорит о платье, а о том, что мы получили письмо от папы, не говорит. А мы, тетя Кюнбпке, вот только сейчас получили письмо! Папа пишет: "Мы побеждаем врага, война уже кончается".
   - И от нашего папы утром пришло письмо, - быстро говорит Оксана.
   Мама перестает копать и, опершись на лопату, смотрит на нас. В глазах ее светится радость. Когда мама чему-нибудь радуется, осе лицо у нее делается светлым.
   "В сердце моей дочери нет ни пятнышка, - часто говорит бабушка. Все, что она чувствует, отражается на ее лице( как в зеркале".
   - Приходит праздник, дети, на нашу улицу, приходит праздник. Большой праздник Победы! - говорит мама, и ее слова звучат для меня как очень хорошая песня.
   Мама улыбается, а в глазах у нее, как капли росы, стоят слезы.
   - Сейчас будем сажать яблони. Когда станете взрослыми, вы скажете маленьким детям: "Эти яблони, ребята, мы сажали в год победы над фашистами. Это яблони победы". Идите возьмите каждый по одному деревцу и несите сюда.
   Мы приносим яблопьки. Мама ставит деревца в ямки и нам троим, большим мальчикам, велит их держать, а сама забрасывает землей свежие корни.
   Оксана с Фагимой стоят и во все глаза смотрят, как мы сажаем яблони. Заман крутится между нами, хватается за деревца, которые мы держим, горстями бросает в ямку землю.
   - Вот, по крайней мере, Заман берется за все! На все руки мастер! На все дела у него есть время. Только не хватает ему времени вытереть нос, - шутит мама.
   Заман сейчас же вытирает свой нос рукавом. Мы громко смеемся. И нельзя не смеяться: у Замана на груди есть платочек, он пристегнут булавкой к его курточке. Зачем же вытирать нос рукавом!
   Заман догадывается, над чем мы смеемся, и опять вытирает нос, на этот раз платочком. Что ни говори, ребенок и есть ребенок, что с него спросишь!
   Наконец все деревца посажены. Их уже нельзя отличить от тех деревьев, которые росли здесь раньше. Мы стоим возле молодых яблонек. Я считаю: одна, две, три, четыре, пять. Всего пять деревьев. Про себя думаю: одно дерево - папе, второе - маме, это - Оксане, а вот это мне. А пятое кому?
   - Кому же достанется пятая яблоня? - спрашиваю я.
   - Как - кому? - улыбается мама.
   - Четыре яблони нам четверым, а пятая кому? Мама перестает улыбаться и отвечает мне серьезно, как будто немного сердится:
   - Не привыкай, мой сын, делить. Все это наше, общее. Вот и большой сад на Бычьем лугу - тоже наш общий сад.
   - Этот сад не только ваш, тетя Кюнбике, его сажала и моя мама, говорит Марат, - и я там посадил четыре дерева.
   - Потому я и говорю, что это наш общий сад. Сад колхоза.
   Оксана ласково теребит мамины пальцы.
   - Мама... - говорит она.
   - Что, доченька? - Мама нагибается к Оксане.
   - Пусть это будет не вправду, а шутя... Кому достанется пятая яблоня?
   Мама обнимает Оксану:
   - Если уж и дочке моей хочется поделить, хоть и не вправду, а шутя, то скажу: пятая яблоня будет для приезжего гостя. Хорошо?
   Ну конечно! Как это я и сам не догадался! Мы сейчас живем втроем, а стульев у нас пять. Чашек - двенадцать, тарелок и ложек - еще больше. Для кого же все это? Теперь-то я понимаю - для гостей! Мы очень любим, когда приходят гости. Недавно дедушка Мансур сказал: "Кто не видит в своем доме гостя, тот не знает радости".
   - А теперь идите играйте, - говорит мама. - Большое спасибо вам, дети, за помощь!
   - Тетя Кюнбике, и мне спасибо, да? - спрашивает Заман.
   - Заману самое большое спасибо! - говорит мама, целуя его. - Ты очень хорошо работал, Заман!
   - Да! - важно соглашается Заман. Перед тем как выйти из сада, я побежал посмотреть
   на свою березу. Возле нее еще не просохла вода. Там, под водой, находится мой дворец сокровищ. Ничего не поделаешь, надо ждать, когда сойдет вода.
   Еще раз я остановился возле посаженных нами яблонь, выбрал самую красивую яблоньку и решил про себя: "Это будет Оксанина яблонька". И чуть-чуть погладил ее. В воротах я догнал Оксану и всех ребят. Мы взялись за руки и побежали по переулку дедушки Тимербу-лата на Полевую сторопу. Полевая сторона - это большой выгон за нашей усадьбой. Летом там пасется молодняк - телята, ягнята, жеребята. Когда мы были уже далеко, я обернулся и увидел маму - она стояла у ворот, опираясь на лопату, и смотрела нам вслед.
   БАШМАКИ С КИСТОЧКАМИ
   - Стадо идет!
   С горы Казангул спускается стадо и поворачивает на улицу. Впереди бегут козы, за ними, толкаясь, спешат овцы. Вот как мы заигрались на Полевой стороне - уже стадо возвращается!
   Мы побежали домой.
   Наши ворота открыты. Они всегда широко открыты в то время, когда приходит стадо. Я и Оксана вбегаем па крыльцо, и что же мы видим? На крыльце, у самой двери, стоит палочка. Черная, деревянная, с медным наконечником. Чья же это палочка, как вы думаете? Палочка бабушки из Тимертау, вот чья!
   Нам так захотелось скорей увидеть бабушку, что ми но стали трогать палочку и вбежали в дом.
   Бабушка наша в красивом красном камзоле уже сидела за столом. Оксана и я повисли у нее на шее - ведь мы не видели бабушку с самого мартовского праздника!
   - Здравствуйте, мои дорогие, мои умники! - говорит бабушка н вынимает из кармана два яичка.
   Она дает нам по яичку, потом достает еще что-то, завернутое в бумагу. Нам очень интересно, что там в бумаге. Бабушка разворачивает сверток - в нем оказываются маленькие птички из теста. Вместо глаз у птичек - ягоды черемухи. Таких жаворонков умеет печь только бабушка. Мы с сестрой получаем по две птички, и, усевшись на сундук, сразу откусываем им хвосты. Я съедаю своих птичек быстрее, чем Оксана. Мама и бабушка с улыбкой смотрят на пас, переглядываются, потом мама уходит в комнату за перегородку. Она возвращается оттуда очень скоро, держа что-то за спиной.
   - Это кому? - спрашивает мама, кивая головой в левую сторону.
   - А что там, мама?
   - Сами увидите, - говорит бабушка. - Отвечайте скорей.