Каришнев-Лубоцкий Михаил. Чудесное наследство

   Паулина допила чай, поблагодарила бабушку за вкусный завтрак и весело воскликнула:
   - Идем к Маркизу? Надеюсь, он не отвертится и скажет нам "Доброе утро"?
   - Надеюсь, скажет! - улыбнулась баронесса. - Кот у господина Шрайбера очень воспитанный.
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   Несмотря на свою воспитанность, Маркиз долго не хотел отмыкать уста. Приоткрыв слегка левый глаз, он мельком взглянул на девчонку, вбежавшую в гостиную, и вновь погрузился в дремоту, не делая никаких попыток удрать из хозяйского кресла в другое, более укромное и безопасное местечко. "Пусть поглазеет, - подумал Маркиз, чуть заметно выпуская и втягивая обратно в пяточку острые коготки на правой, свисающей с кресла, лапки. - Эти гнэльфины так любопытны, что могут даже заболеть, если не удовлетворят хотя бы частично свою любознательность. Однако болтать с ней о разной ерунде я не намерен!".
   - Доброе утро, Маркиз! - вывел его из глубоких размышлений звонкий голосок внучки старой баронессы. - Разрешите представиться: Паулина!
   - Мрр... - Коготки показались из правой лапки и тут же спрятались обратно.
   - "Мрр!" - передразнила девочка рыжего кота. - Не "Мрр", а "Доброе утро".
   "Она еще будет учить меня правилам хорошего тона!" - с насмешкой подумал Маркиз и лениво перевалился с живота на левый бок - спиной к гостье.
   - У-у-у!.. - протянула разочаровано Паулина. - Я-то поверила, что он, и правда, необыкновенный кот... А таких простых мурлыканов у нас в Гнэльфбурге пруд-пруди! Нашел господин Шрайбер чем хвастаться!
   - Во-первых, не "чем", а "кем", - поправил ее, задетый за живое, Маркиз и вновь улегся на живот, открывая глаза и внимательнее вглядываясь в гостью, пахнущую молоком, овсяной кашей и шампунем "Алая Роза". - Во-вторых, я не могу сегодняшее утро назвать "добрым", зная, что по дому шляются посторонние девчонки.
   - Говорит!.. - радостно воскликнула Паулина и хлопнула от избытка чувств в ладоши. - Пусть глупости, но говорит!..
   Если бы Маркиз мог багроветь от гнева, то он немедленно бы сейчас превратился в ярко-красный, пламенеющий факел. Но он был котом и багроветь не мог. Он только презрительно по-кошачьи фыркнул, вздыбил на мгновение на спине тигриной окраски шерсть и на чистом гнэльфском языке произнес:
   - Не стану опровергать ваше весьма спорное мнение о моих умственных способностях, фроляйн. Как говорится: "чем дальше в лес, тем больше дров". Или: "связался старый с младенцем"... Не стану также благодарить вас за то, что вы разбудили меня за два часа до обеда: что сделано, то сделано, Лучше я попрощаюсь с вами и исчезну. Всего доброго, фроляйн!
   И он, махнув с кресла на пол, в три прыжка оказался у дверей и скрылся за ними к глубокому огорчению Паулины. " По-моему, он на меня слегка рассердился, - подумала девочка, морща носик и разглядывая узор на сандалиях. - Но за что? Я была с ним очень вежливой. Не каждому коту говорят "Доброе утро!" и уж, конечно, не каждому делают книксен! По-моему, он просто капризуля - знаменитость, которой вскружила голову известность и слава!".
   Паулина насмешливо хихикнула и выбежала из опустевшего дома в сад. Увидев, что бабушка и ее сосед господин Шрайбер о чем-то оживленно беседуют, она на секунду притормозила и прислушалась к их разговору. Но разобрав кое-какие обрывки фраз: "...три мерхенфунта муки...", "...пол-пачки дрожжей...", "...яблоки прокрутить и насыпать сахар...", - Паулина помчалась по дорожке дальше, не желая глубоко вникать в секреты кулинарного искусства.
   Хотя сад мерхендорфского педагога Густава Шрайбера был
   достаточно велик, а юная гнэльфина весьма мала, все-таки за считанные минуты она долетела до задней ограды и остановилась, как вкопанная, перед огородными грядками и, торчавшим посреди них, мальчишкой-пугалом.
   "Как он похож на Эриха Блюменталя с Клубничной улицы!
   подумала девочка, с интересом разглядывая неподвижное существо, водруженное, как победное знамя, на флагшток, на высокий шест. - Такие же черные, смоляные брови, такие же карие, чуть прищуренные глаза, такой же курносоватый нос, такие же алые губы, такой же вихрастый чуб... Даже веснушки на щеках и носу такие же! Правда, одет он не как Эрих, да и обут похуже..." Паулина посмотрела с сожалением на рваные туфли, привязанные шнурками к еще более драным брюкам, и мысленно поругала Густава Шрайбера за скупердяйство. Единственное, что ей понравилось в наряде огородного
   мальчишки, так это небольшой медный колокольчик на ветхой соломенной шляпе. "Жаль, что у меня нет такого, - мелькнула в голове Паулины озорная мысль. - Тогда бы все гнэльфы при встрече со мной оборачивались бы мне вслед и стояли по часу с открытыми ртами!".
   - Наверное, скучно вот так торчать на шесте? - спросила она мальчишку, заставляя себя отвлечься от несбыточной мечты по супермодной побрякушке.
   - Да-а-а... - проскрипело пугало, чуть-чуть поворачиваясь влево от порыва ветра.
   Паулина невольно вздрогнула и отвела взгляд от бедняги в сторону. И увидела в дыре садовой ограды поросячье рыльце и умненькие глазки, внимательное изучающие незванную гостью.
   - Хрюк, иди сюда! - позвала девочка поросенка.
   Но тот на ее зов не откликнулся, а поспешил исчезнуть поскорее прочь. При этом он чуть было не сшиб с копыт симпатичную беленькую козочку, которая стояла позади него и тоже с любопытством поглядывала на новенькую гнэльфину.
   " Можно подумать, что я - страшилище! - обиделась на поросенка и его четвероногую подружку Паулина. - Еще я сырых поросят и козлят не ела!".
   И она, бросив прощальный взгляд на мальчишку-пугало, поспешила к бабушке и господину Шрайберу.
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   Едва Паулина и ее бабушка вернулись к себе домой, как на улице хлынул проливной дождь. Крупные капли хлестали по окнам, отбивая мелкую барабанную дробь, а отдельные дождинки залетали в открытые форточки и щедро орошали красивые шторы и, крашенные белой краской, подоконники.
   - Кэтрин! Дитрих! Эльза! - крикнула фрау Луиза, въезжая в холл первого этажа на коляске. - Немедленно закройте окна! Иначе у нас будет потоп, а ковчегом я еще не запаслась!
   Но ее мольбы не были услышаны: и сын, и его супруга, и эта торопыга Кэтрин отсутствовали в доме. Пришлось звать других помощников. Ганс, Ольгерд и Улла быстро справились с заданием хозяйки. А подтерев лужи и закрыв форточки, они моментально исчезли, успев на прощанье помахать Паулине ручками.
   "Им хорошо, - подумала девочка, - они в тепле, под надежной крышей... А каково сейчас этому соломенному мальчишке в рваной одежде! Наверное, промок до нитки, бедняжка... И даже не может согреться - помахать руками или попрыгать...".
   Паулина тяжело вздохнула и, приблизившись к окну вплотную, прижала свой нос к холодному, от дождя, стеклу. Увидела бегущих по двору от машины к парадному подъезду родителей и снова подумала: "Живые гнэльфы могут от дождя спрятаться, а соломенные нет... Это не справедливо!".
   Ее грустные размышления были прерваны окликом бабушки-баронессы:
   - Паулина, возьми, пожалуйста, на столе блокнот и карандаш и запиши под мою диктовку рецепт яблочного пирога, который мне дал господин Шрайбер. Иначе я его забуду и что-нибудь перепутаю. И вместо пирога испеку яблочные оладьи!
   Паулина снова вздохнула - но уже не так печально, как в первый раз, - и послушно поплелась к журнальному столику. Взяла толстый блокнот в сафьяновой обложке, хорошо отточенный карандаш и подошла к бабушке.
   - Диктуй, я готова.
   Но в это мгновение в холл влетели Дитрих и Эльза, и важное дело пришлось на минутку отложить. Узнав от сына, что билеты на поезд куплены и еще один шаг к отъезду из Мерхендорфа сделан, фрау Луиза прошептала:
   - Вот и отлично...
   И, кивнув Паулине головой в сторону столовой, уже веселее добавила:
   - Идем туда, внучка. Там самое подходящее место для кулинарных секретов. А заодно попьем чай. Ты не возражаешь?
   - С пирожными? Не возражаю!
   Пока чайник разогревался на плите, Паулина успела записать рецепт яблочного пирога. А перелистывая толстенный блокнот в поисках чистой странички, она наткнулась на какие-то загадочные письмена, очень похожие на математические и химические формулы или на тексты тех же кулинарных рецептов. Паулина была грамотная девочка и читать умела достаточно быстро. Пробежав глазами отдельные строчки, она мгновенно догадалась, что это не что иное, как записи волшебных заклинаний и чудесных колдовских снадобий. Заглавие одного из заклинаний звучало особенно заманчиво: "ОЖИВЛЕНИЕ НЕОЖИВЛЕННОГО. Автор Феррум Мерхенштайнский".
   "Кажется, это именно то, что мне нужно!" - радостно подумала умненькая гнэльфина и, сделав вид, что ничего особенного сейчас не произошло, спокойно произнесла:
   - Так сколько муки нужно взять для приготовления одного пирога? Три мерхенфунта?
   - Можно и четыре, но не больше. А еще пол-пачки дрожжей, один мерхенфунт хорошо промытых и нарезанных яблок, столько же сахара, кусочек сливочного масла, щепотку соли и...и...
   - И чуть-чуть ванили? - раздался под сводами столовой мелодичный голос Уллы.
   Паулина взглянула на зеркальце в шкафу с посудой и увидела в нем зыбкую, расплывчатую тень.
   - Улла, - строго сказала старая баронесса, - прошу тебя больше не раздваиваться! Это очень вредно для твоего здоровья.
   - Но мне так скучно сидеть взаперти в вашей кладовке, госпожа! Зачем меня сюда поставили ваши родственники? - снова прошелестел голосок зеркальной принцессы.
   - Ничего, скоро развлечешься. Нам предстоит чудесное путешествие в Гнэльфбург!
   Серебристая тень еще немного поколебалась в зеркальце, как пламя свечи на ветру, и вдруг растаяла, исчезнув в его глубинах.
   - Добавить чуть-чуть ванили, - продиктовала фрау Луиза внучке. И, откинувшись к спинке кресла, с удовлетворением отметила: - Память меня хоть и подводит иногда, но продолжает еще служить! Забыть про ваниль - это не смертельно. Вот если бы я забыла про муку!..
   "Моя память тоже неплохая, - подумала Паулина, заглядывая тайком в блокнот, где была сделана запись заклинания таинственного Феррума Мерхенштайнского. - Постараюсь заучить эти слова наизусть и ничего не перепутать. Нужно же помочь мальчишке из сада господина Шрайбера!".
   И, перечитав еще раз загадочные фразы, она захлопнула блокнот, положила его на стол и отправилась к плите, на которой уже вовсю бурлил закипевший чайник.
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   После дождя листья ботвы становятся еще вкуснее, чем были раньше. Ме-Ме это уже хорошо знала и потому прискакала на огород господина Шрайбера сразу же после того, как на землю упали последние дождевые капли.
   - Хрю-Хрю, иди скорее сюда! Смотри, какая вкуснятина! Только,
   пожалуйста, постарайся не измазаться в грязи и не запачкай меня!
   - Глупышка, - усмехнулся толстенький поросенок, пролезая в дыру вслед за подружкой, - грязь полезнее всякого мыла! К тому же, она быстро подсыхает, и ее можно стереть с себя, повалявшись на травке или на дорожке.
   - Нет-нет, такое развлечение не для меня! - презрительно фыркнула козочка, срывая изумрудный лист остренькими зубками и начиная его перемалывать крепкими челюстями.
   - А вот Пугаллино с удовольствием повалялся бы со мной за компанию, если бы только смог соскочить со своего шеста, - сказал поросенок Хрю-Хрю и посмотрел на разбухшего, как губка, от дождя мальчишку-пугало.
   И в этот момент Пугаллино вздрогнул и взбрыкнул ногами так сильно, что один из его башмаков оторвался от брючины и отлетел далеко в сторону. Руки мальчишки опустились вниз, потом взметнулись вверх и снова вытянулись по швам. Голова слегка повернулась направо, затем налево, наклонилась чуть-чуть к груди, и глаза осмысленно посмотрели на застывших без движения у его ног Хрю-Хрю и Ме-Ме.
   - При-вет... - медленно разъехались губы ожившего мальчика-пугала в дружелюбной улыбке. - Я вас знаю...
   - На-на-надеюсь, с лучшей стороны? - пролепетал начавший тоже оживать Хрю-Хрю.
   - И с той, и с другой стороны, - произнес Пугаллино и показал рукой на забор, в котором красовалась большая дыра.
   - Отсюда сверху все хорошо видно, - пояснил он немногочисленной компании своих собеседников, - я видел вас и тут, и там.
   Мальчик расстегнул старый пиджак и, ловко выскользнув из него, спрыгнул с шеста на землю.
   - Кажется, со мной что-то произошло, - сказал он, шевеля плечами и трогая себя еще не совсем послушными пальцами. - Я чувствую, что со мной что-то случилось!
   - Вы стали гнэльфом, - объяснил Хрю-Хрю, приходя окончательно в нормальное состояние после сильного шока.
   - А кем я был?
   - Огородным пугалом! - охотно сообщила Ме-Ме. - Учитель Шрайбер в отместку своим ученикам сделал пугало в виде мальчишки. И назвал Пугаллино на иностранный манер.
   - Далеко-далеко от нашего огорода находится одна южная страна. Там у многих жителей имена похожи на ваше, - пояснил поросенок. - Чиполлино, Буратино, Тарантино... Впрочем, Тарантино - это, кажется, фамилия...
   Пугаллино пропустил мимо ушей историю происхождения своего славного имени и, весело рассмеявшись, воскликнул:
   - Так, значит, я стал гнэльфом?! Самым настоящим гнэльфом?!.. У меня настоящие руки, ноги... Их у меня целых четыре: две руки, две ноги! Я могу прыгать, бегать, садиться на корточки... - Пугаллино поспешил продемонстрировать новым друзьям эти свои способности. - Я могу даже пинаться!
   - Эй-эй! Поосторожнее! - шарахнулся в сторону Хрю-Хрю. - Огурец не мяч, а моя голова не футбольные ворота!
   - Прости, но мне хотелось до конца почувствовать себя настоящим мальчишкой. Еще раз извини!
   - Ладно, чего уж там... - Хрю-Хрю выбрался из гущи помидорных кустов и деловито поинтересовался: - Какие у вас планы на будущее? Собираетесь доживать свой век на этом огороде или поищите другое, более подходящее для гнэльфа, местечко?
   - Не знаю, Хрю-Хрю... Ты думаешь, за огородом и садом господина Шрайбера есть еще что-то?
   - Конечно, приятель! Там есть пустыни и горы, реки и озера, моря и океаны... Там даже есть дальние страны, в которых живут иноземцы и диковинные звери!
   - Какой ужас... - ахнула Ме-Ме, и ее глаза округлились от страха и изумления. Но, быстро опомнившись, она смутилась и виновато произнесла: Прости, Хрю-Хрю, я хотела сказать: "какая прелесть!".
   Поросенок снисходительно посмотрел на трусливую подружку и,
   переведя умный взгляд своих маленьких глазок на Пугаллино, дал ему дельный совет:
   - Познакомься сначала с Мерхендорфом и его окрестностями. А
   уж потом примешь решение - отправляться тебе или не отправляться в далекое путешествие. Помни пословицу: "Там хорошо, где нас нет". А теперь прощай, нам с Ме-Ме нужно удирать: я заметил в кустах бантик юной соседки господина Шрайбера Паулины. Она за нами подсматривает.
   - Ну и что? - Ме-Ме храбро задрала головку вверх. - Я девчонок не боюсь! Пусть они меня боятся!
   - Если по соседству появилась девчонка-гнэльфина - жди неприятностей, объяснил неразумной козочке мудрый Хрю-Хрю. - Девчонки очень любопытны и обожают совать свои пятачки в чужие дела даже тогда, когда их об этом не просят. Если ты, Пугаллино, заметишь на горизонте девчоночий бантик, притворись лучше бесчувственным пугалом!
   И поросенок весело хрюкнул, радуясь своей незатейливой шутке.
   - Хорошо, я так и сделаю, - мальчишка-гнэльф подобрал с земли оторвавшийся башмак и надел его на босую ногу. Затем снял с шеста пиджачок и сунул руки в рукава. - Ну, как я выгляжу? - спросил он четвероногих друзей.
   - Как принц! - усмехнулся Хрю-Хрю. - Принц, которому пришлось побывать в шкуре нищего. Есть такая книжка, я когда-нибудь расскажу вам о ней. А пока - прощайте!
   И он со всех ног помчался к дыре в заборе. Ме-Ме поскакала за ним. А Пугаллино, постояв еще немного в раздумьи посреди огородных грядок, двинулся вскоре по садовой дорожке к кустам сирени. Как раз туда, где сидела сейчас юная волшебница Паулина.
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Произнося слова заклинания, вычитанного из блокнота бабушки-баронессы, Паулина еще сама до конца не верила, что из этого что-то получится. Но, увидев ожившего Пугаллино, она не на шутку перепугалась. " А вдруг ему не захочется быть гнэльфом? - подумала юная чародейка с некоторым запозданием. - Обратно в пугало я его уже не превращу! Может быть, у бабушки в запасе и такое заклинание имеется, но не стану же я ее об этом просить!".
   Паулина хотела сразу же убежать из сада Шрайбера и больше сюда никогда не возвращаться, но любопытство взяло над нею верх и заставило посидеть в кустах сирени еще немного. Ей было интересно послушать, о чем разговаривает сейчас эта странная троица: мальчишка-гнэльф, поросенок и козленок. Они объяснялись на чистом гнэльфском языке, и Паулина с легким злорадством подумала, что в Мерхендорфе не один, оказывается, есть "такой умный", как кот Маркиз - жуткий гордец и зазнайка. Нашлись еще двое: поросенок Хрю-Хрю и козочка Ме-Ме.
   "То-то моя мамочка столько лет не хотела ехать в Мерхендорф, вспомнила Паулина, и в уголках ее губ появилась чуть заметная улыбка. - В этих краях, и правда, встретишь немало чудес! Не успела я как следует познакомиться с привидениями, а уже косяком пошли говорящие коты, поросята, козлята... А то, что я стала волшебницей, разве пустячок? По-моему, это настоящее событие!".
   Устав сидеть на корточках, прикрываясь нижними ветками сирени, девочка привстала и выпрямилась. Ветки качнулись, и в прогалине мелькнула ее голова и яркий, небесно-голубой, бант.
   - А теперь прощай, нам с Ме-Ме нужно удирать... - донесся до Паулины тревожный голосок глазастого Хрю-Хрю, и юная гнэльфина поняла, что ее обнаружили.
   "Пожалуй, и мне пора удирать, - подумала она, осторожно отпуская ветки и пятясь из сиреневых зарослей. - Объясняться сейчас с этим мальчишкой - не самое подходящее время...".
   Паулина выбралась из густого кустарника и опрометью бросилась к выходу из сада. Мгновение - и она уже на улице.
   Вот почему, когда Пугаллино подошел к сирени, за которой пряталась юная волшебница, он ее там не обнаружил. А ему так хотелось поговорить с настоящей гнэльфиной! Ведь это, согласитесь, гораздо интереснее, чем разговаривать с глупой козочкой и даже с таким умным, как Хрю-Хрю, поросенком!
   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
   Вернувшись домой, Паулина облегченно вздохнула: все были заняты сборами в дальнюю дорогу и приставать к ней с вопросами "Где ты была?" и "Что ты делала?", кажется, не собирались. Врать родителям она не хотела, говорить правду - тем более. Отец еще мог бы понять свою дочку, но мама...
   - В твоем возрасте пора прекратить заниматься глупостями! - сказала бы она, если узнала про "невинную проделку" Паулины. - Оживлять огородные пугала - это такая безответственность! Да и колдовство - не самое удачное занятие для девочки из приличной семьи! Твой брат Карл никогда не колдовал и вырос умным и серьезным гнэльфом! А ты? Ты посмотри только на себя! Бант на боку, лицо в царапинах, сандалии в грязи... Ты копалась на огороде вместе с поросенком?!
   И все заверения Паулины в том, что она не копалась в земле вместе с Хрю-Хрю, а стояла от него в сторонке, пролетели бы мимо материнских ушей, как пущенные мимо цели стрелы. А слова о брате Карле, которому просто не повезло в детстве, и он не нашел блокнота с заклинаниями, а Паулине повезло, и она нашла, - вызвали бы только дополнительную волну упреков и замечаний. "Лучше ничего и не рассказывать!" - подумала Паулина и прошмыгнула в свою комнату на втором этаже.
   Но долго находиться ей в одиночестве не дали: уже через минуту к ней из-под кровати выполз полупрозрачный Шнапс, а из стены - один за другим вывалились такие же призрачные, как песик, рыцарь Ольгерд и Ганс-Бочонок.
   "Вот с ними можно поделиться своим секретом, они-то наверняка дадут толковый совет!" - обрадовалась девочка и только было раскрыла рот, чтобы сообщить им сногсшибательную новость, как ее заглушил рокочущий бас толстяка-привидения:
   - От нас увозят Уллу и Шнапса! А мы с Ольгердом остаемся охранять эти руины!
   Ганс хлопнул ладонью по стене, и с гвоздя сорвалась небольшая картина, на которой был изображен дедушка Луизы фон Фитингоф с прадедушкой Шнапса во время их охоты на местного вервольфа, Картина упала на пол, ветхая рама рассыпалась на мелкие кусочки, а нарисованный старый барон вдруг ожил и с испугу произвел преждевременный выстрел. И вместо ужасного вервольфа чуть было не прикончил собственного пса Миништофа. Звук от выстрела, к счастью,
   получился не громким, а похожим на выстрел елочной хлопушки, и внизу его никто не услышал. Однако толстяк-привидение все равно очень смутился и, подняв с пола обломки рамы, начал торопливо их склеивать, используя вместо кисточки и клея мокрый язык Шнапса.
   - Простите, погорячился, - сказал он, обращаясь одновременно к друзьям и к тем, кто был озображен на старинном холсте. - Такое известие хоть кого выведет из душевного равновесия! Оставить двух одиноких мужчин без женского присмотра в пустом замке - это ли не ошибка, уважаемые господа?!
   Ольгерд презрительно поморщился:
   - Ты всегда думаешь только о себе, дорогой Гансик! А ты подумал о нашей госпоже баронессе и нашей милой Улле? Каково будет им без нас? Кто протянет бедняжкам руку помощи в трудный час, кто придет их спасать, если вдруг на них нападут чудовища?
   - Гав! - скромно напомнил о своем существовании молчун Шнапс.
   - Один ты не справишься, - объяснил ему Ольгерд, - чудовища бывают так сильны и коварны...
   - Да откуда в Гнэльфбурге возьмутся чудовища? - не выдержала, наконец, Паулина и ввязалась в разговор старших. - У нас и волшебников-то настоящих раз-два и обчелся!
   Сказав о "настоящих волшебниках", она вспомнила о своей недавней проделке и перескочила с разговора о чудовищах на другую, более волнующую сейчас, тему.
   - Я вам должна признаться, Ганс и Ольгерд, что я сегодня кое-что совершила... Точнее, сотворила... А, может быть, и натворила - я сама пока не знаю, как правильно оценить свой поступок!
   - Ты съела бабушкино варенье? - высказал предположение толстяк Ганс и расплылся в добродушной улыбке. - Со мной это тоже случалось, не расстраивайся по пустякам!
   - Не трогала я бабушкино варенье, - нахмурила удивленно брови слегка озадаченная Паулина.- Зачем я буду его трогать?!
   - Наверное, ты трогала бабушкин зонтик? - неназойливо поинтересовался рыцарь Ольгерд. - Не волнуйся: его сломала Кэтрин Мюллер, когда ей было пять лет и шесть с половиной месяцев. Она играла в разбойников и пользовалась зонтом как копьем.
   - Я был разбойником, а Кэтрин отважным рыцарем, - добавил Ганс-Бочонок и похлопал себя по животу. - Зонт прошел сквозь меня и вонзился в щель в дровяном сарае. Когда его вытащили, то стало ясно, что он свое отслужил.
   - Очень жаль, - вздохнула Паулина, выслушав рассказ о печальной участи бабушкиного зонтика, - но я не трогала и его. Просто я превратила огородное пугало Густава Шрайбера в обыкновенного мальчишку-гнэльфа. Только и всего!
   - Говорил я тебе: она вся пошла в госпожу баронессу! - с умилением произнес рыцарь Ольгерд, нисколько не удивившись словам Паулины. - Та, когда была маленькой, тоже однажды превратила манекен портняжки Фридриха в усатого гнэльфа. Пришлось ее папаше тогда здорово раскошелиться: заплатить портному за манекен, а "новорожденному" купить дом, мебель и дать на первое время кое-какой капитал.
   - А потом принять на службу его самого и супругу, - напомнил Ганс-Бочонок и весело усмехнулся: - Кэтрин и сейчас продолжает семейную традицию: помогает нашей баронессе, как когда-то это делали ее дед и бабка!
   - Может быть, фрау Луиза и мальчишку возьмет к себе? - не очень уверенно произнес Ольгерд. И тут же ударил рукой, одетой в тяжелую перчатку, по металлическому шлему: - Ах да, она же скоро уезжает в Гнэльфбург!..
   - Придется нам с тобой усыновить этого Пугаллино, - предложил толстяк Ганс. - Ничего не поделаешь, юную баронессу нужно выручать!
   И он обратился к Паулине с вопросом:
   - Ну, и где же сейчас твое творение?
   - Недавно был в саду господина Шрайбера... Но он собирался прогуляться по городу, - ответила начинающая волшебница.
   - Только этого нам и не хватало! - ахнул Ольгерд и с грохотом уселся на стул, на котором лежала почти полностью отремонтированная картина. Рама вновь с треском развалилась, и склеенные кусочки дерева посыпались на головы старого барона и его верного пса, едва успевших спрыгнуть с живописного холста на мягкий, ворсистый ковер в комнате Паулины.
   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
   Большие дома Пугаллино видел и раньше: один только замок баронессы фон Фитингоф чего стоит! Но чтобы их было сразу так много - этого ему не приходилось видеть никогда. Дома лепились друг к другу, не оставляя между собой и малейшего зазора, они словно бы наползали друг на друга, желая выдавить ближайшего соседа из общего ряда или, хотя бы, слегка оттолкнуть его от себя подальше. Мальчик брел по тротуару и с некоторой робостью поглядывал на каменных монстров и, на пролетающих мимо него по узкой улочке, фырчащих машин. Он уже понял, что эти чудища на колесах не бросаются на гнэльфов, и теперь не шарахался от них в сторону, как в первые минуты своей прогулки по городу. Но и лезть к ним вплотную, а уж тем более трогать их за металлические гладкие бока, он пока не решался.
   Иногда Пугаллино ловил на себе удивленные, а то и насмешливые, взгляды редких прохожих, но не придавал им большого значения: мало ли на свете любопытных! Он только с достоинством подтягивал дырявые штаны и поправлял на себе линялую рубашку без пуговиц: в этот момент ему хотелось выглядеть если не щеголем, то хотя бы приличным гнэльфом в чужих глазах.
   Прогуливаясь по Мерхендорфу, Пугаллино не сразу обратил внимание на какое-то странное чувство, поселившееся где-то внутри него. Но с каждым часом это чувство разрасталось и к середине дня стало просто нестерпимым. "Наверное, я хочу есть, - догадался, наконец, Пугаллино. - Хрю-Хрю и Ме-Ме постоянно болтали о муках голода, но я не придавал их словам никакого значения... Теперь я понимаю, почему они меня не боялись: они хотели есть!".