Карлайл Лиз. Невеста в алом

   – Спасибо, сэр, – повторила она, сжимая в руке теплый и тяжелый жемчуг. – Вы такой смелый.
   Но высокий человек больше не произнес ни слова. Вместо этого, находясь все еще в глубокой тени, он снял с головы цилиндр, сделал изящный поклон и скрылся в темноте.

Глава вторая

   В сражении есть всего два метода нападения: прямой и косвенный; и все же комбинация этих двух методов приводит к бесконечному ряду маневров.

Суньцзы. Искусство войны

   Одетый в строгое облачение Братства золотого креста, граф Бессетт стоял на каменной галерее, окружающей сводчатый храм Общества. Помещение внизу, заполненное мужчинами в коричневых рясах, возможно, выглядело бы как любая маленькая частная часовня, если бы не отсутствие скамей и почти монашеская скромность украшений. Действительно, освещенные мерцающими подсвечниками каменные стены и этажи казались столь же мрачными и серыми, как и балюстрада, каждый уровень которой был разбит чередующимися каменными арками, которые отбрасывали колеблющиеся тени над собранием.
   Строгость храма было усилена тем фактом, что он был построен под землей, значительно ниже уровня улиц Лондона, даже ниже подвалов Общества Сент-Джеймс, ибо храм был вырыт под ними, а каменную кладку делали под покровом темноты. Лишь немногие из живущих людей знали о существовании этого подземного храма или самой секты. Слишком часто на протяжении веков в ходе изменений и перипетий религии, власти и политики Братство бывало практически полностью уничтоженным.
   Но оно снова и упорно возрождалось. Теперь они жили в эпоху Просвещения, которое коснулось и мужчин. Ради защиты Братства они всегда старались быть на шаг впереди, и в результате Братство со временем стало весьма защищенной и очень тайной организацией.
   Лорд Лейзонби, широко расставив руки на балюстраде и наклонившись вниз, разглядывал ходящую по кругу толпу, в то время как Бессетт оценивающе наблюдал за ним.
   – А что ты сделал с парнем из «Кроникл»? – поинтересовался Бессетт.
   – Заманил в переулок и потерял где-то в трущобах.
   – Господи, он же мог там погибнуть, – сказал Бессетт. – Не понимаю, что ему от тебя нужно? Ты же не можешь быть интересен читающей публике, поскольку уже вышел из тюрьмы и полностью реабилитирован.
   Устремив взгляд вдаль, Лейзонби беспокойно повел плечами.
   – Я не знаю, – ответил он. – Такое ощущение, что в этом есть что-то личное. Кстати, что Рутвейн сказал тебе?
   Это был странный вопрос. Но в последние время репортер из «Кроникл», который, казалось, задался целью преследовать по пятам нового графа Лейзонби, стал раздражать всех. Впрочем, нельзя отрицать, что пестрое прошлое Рэнса делало его уязвимым для сплетен и подозрений.
   – Ну что ж, ты сам упомянул его имя. Между тобой и Рутвейном словно черная кошка пробежала, – сказал Бессетт.
   Лейзонби мгновение помолчал.
   – Просто я нечаянно обидел его сестру, – признался он. – Я бы предпочел больше не говорить об этом.
   Взгляд Бессетта скользнул по растущей толпе.
   – Итак, страсть леди Аниши к тебе поутихла, признайся? – наконец спросил он.
   Лейзонби скептически посмотрел на него.
   – Видишь ли, ее брат предупредил меня держаться от нее подальше. Но я ее обожаю. Не скрою, мы немного флиртуем. Но она мне почти как сестра.
   Бессетт фыркнул.
   – Что-то она совсем не похожа на сестру.
   – Тогда и ухаживай за ней сам! – отрезал Лейзонби.
   – Черт побери, а почему бы и нет? – усмехнулся Бессетт.
   А действительно, не такая уж и плохая идея. Он снова и снова прокручивал ее в уме.
   Леди Аниша Стаффорд был потрясающе красивой вдовой, чьи непокорные дети остро нуждались в отце. И если мужчина вынужден был бы до конца своих дней делить постель только с одной женщиной, то едва ли можно было найти кого-то лучше, чем Ниш.
   – А почему бы и нет? – повторил Бессетт. – Ты действительно нисколько не претендуешь на эту даму?
   Лейзонби, не глядя на него, махал рукой, как бы предоставляя приятелю карт-бланш.
   Бессетт неловко откашлялся.
   – Ты переживаешь из-за нового помощника?
   Лорд Лейзонби дернул головой, и странная улыбка скривила уголок его рта.
   – С чего бы это?
   – В последние два дня ты кажешься не похожим на себя. – Бессетт слегка наклонил голову и изучающе посмотрел на своего старого друга. – Тебя что-то тревожит?
   Лейзонби откинул голову назад и мягко рассмеялся.
   – Не пытайся понять меня, Джефф, – ответил он.
   – Странно, до сих пор ты не соглашался быть поручителем помощника, – размышлял Бессетт. – Мне казалось, что ты не принимаешь всерьез эту сторону Братства. Ты что, боишься, что новичок подведет тебя? Споткнется?
   Лейзонби изогнул одну бровь.
   – Да вовсе нет. В конце концов его готовил старый Витторио, а Сазерленд просто заставил меня стать поручителем.
   – Была твоя очередь, Рэнс, – напомнил Бессетт.
   – Да, теперь я это знаю. – Руки Лейзонби соскользнули с каменной балюстрады, и он выпрямился.
   В этот момент прозвучал гонг, отдаваясь эхом от сводчатых стен. Плутовато подмигнув, Лейзонби набросил на голову капюшон.
   – Вот и настал колдовской час, – сказал он. – Занавес!
   Однако Бессетт колебался.
   – Черт побери, Рэнс, ты так ничего и не объяснил, – задержал он старого друга, схватив его за руку. – Тебе не нравится парень? Или ты не доверяешь ему?
   – Ну вот, ты опять пытаешься прочесть мои мысли.
   – О, ради Бога. Уж на это я точно не способен.
   – Правда? – Лейзонби повернулся и начал спускаться по лестнице, подол его коричневого одеяния из шерсти волочился за ним по ступенькам; Бессетт последовал за ним. – Но что касается ответа на твой вопрос, Джефф, то скажу прямо: мне нравится помощник, – продолжил он, бросая слова через плечо. – Но я не уверен, что он понравится остальным.
   Спустившись в основное помещение, Бессетт и Лейзонби заняли свои места среди остальных Хранителей. Церемония началась, и все они немного механически отвечали на литургию Сазерленда. Традиционные молитвы были произнесены, затем передали чашу с вином, но Джефф отпил из нее чисто символически.
   По правде говоря, хотя он и мог обвинить Рэнса в том, что тот не воспринимает подобные церемониальные штуки всерьез, сам Джефф едва касался тонкостей обрядов и ритуалов. Они оба были гораздо больше озабочены практическими вопросами, касающимися того, как возродить и обновить организацию, которая всего несколько лет находилась на грани развала, а ее члены из-за войны были разбросаны по всей Европе.
   Церемония инициации всегда проводилась на латыни, языке последних, все еще существующих, официальных рукописей Братства. За столетия многие записи Братства были уничтожены, часто из самосохранения – особенно в Средние века, когда Дар начал постепенно исчезать, а также во времена Инквизиции, когда многих из ватейи пытали.
   Хотя ватейи не сжигали как еретиков и не топили как ведьм, их судьба была трагичной ввиду того, что они были недооценены. Из-за подобной жестокости и невежества возникли Хранители, призванные защищать самых слабых среди них.
   Теперь они должны были принимать в свои ряды нового члена. По традиции, молодой человек, сейчас скрытый за Главным алтарем, является близким родственником одного из ватейи и рожден под знаком Огня и Войны. Он может сам обладать Даром в той или иной степени. Но его с юности должен был воспитывать один из посвященных – скорее всего один из Адвокатов – или доверенный член семьи.
   Бабушка Джеффа была одним из таких членов семьи, и хотя Братство не допускало в свои ряды женщин, она была доверенным представителем организации в Шотландии, где секта всегда была сильной и занимала прочные позиции. Она также обладала мощным Даром, и Джефф жалел, что не в состоянии отдать ей должное. Глубокая тишина воцарилась в помещении, как всегда бывало в тех редких случаях, когда в ряды Братства вводился новый член, а официальное введение в должность Хранителя было редчайшим из редких случаев.
   Сазерленд подошел к алтарю, поднял медный ключ, висевший на золотой цепочке у пояса, и открыл древний железный ларец. Откинув крышку, он осторожно извлек потрепанную книгу, которая лежала уже открытой и была заложена длинной кроваво-красной лентой.
   «Книга Истин» была самой редкой книгой Братства. В древнем томе были сформулированы все известные обряды, используемые в той или иной форме со времен расцвета Римской империи.
   Священник, подняв правую руку в знак вечного благословения, а левой прижав открытую книгу, прочитал несколько коротких слов, призывая соискателя отдать свою жизнь делу и просить Бога защищать его в своей работе.
   Затем он опустил руку и сделал знак.
   Стоящий между двумя мощными колоннами Главный алтарь начал дрожать и издавать звук, похожий на работающий мельничный жернов. Сначала медленно, а затем с удивительной быстротой алтарь развернулся на половину круга.
   Первое, что осознал Джефф, было то, что, как ни странно, помощник не был голым.
   Хотя, согласно ритуалу, на запястьях и глазах парня были повязки, он не был полностью обнажен. На нем была льняная сорочка чуть ниже колен.
   И второе, что осознал Джефф, что помощник отнюдь не был юношей.
   Кто-то ахнул.
   Кто-то другой, но не он. Джефф не мог даже дышать.
   Сазерленд тоже замер перед алтарем. С широко раскрытыми глазами он прижимал священную книгу к груди. Его рот тихо открывался и закрывался, затем он издал странный булькающий звук, какой бывает когда посудные помои разыскивают кухонный слив.
   Движимый этим звуком, Рутвейн начал пробираться сквозь толпу. Он забрал книгу у Сазерленда, а затем повернулся ко всем.
   – Чья эта шутка? – вскрикнул он, потрясая книгой над головой. – Ради Бога, пусть негодяй выйдет вперед!
   И наконец, третье, что понял Джефф, было то, что помощник, возможно, все-таки был обнажен, ибо сорочка, или что там это было, оставляла простор для воображения. Девушка стояла на алтаре, прямая и гордая, несмотря на веревки, которые связывали ее запястья. Она была высокого роста, с крепкой маленькой грудью, которая слишком быстро поднималась и опускалась, дикой гривой черных как смоль волос, которые спускались до талии, и длинными, стройными ногами.
   Во всем этом было что-то удивительное. Не говоря уже об эротической подоплеке со всеми этими веревками и повязками на глазах и, конечно, этими ногами…
   Теперь в помещении стоял гул. Рутвейн где-то нашел нож и перерезал веревки на ее запястьях. Джефф услышал, как посмеивается стоящий рядом Рэнс.
   В этот момент девушка, стоящая недалеко от Рутвейна, изогнулась, в результате чего тонкая сорочка очень вызывающе скользнула по ее бедру. Почувствовав прилив крови, Джефф строго взглянул на Рэнса – «гореть тебе в аду», – а затем поспешил на помост, снял с себя рясу и нежно завернул в нее девушку.
   Девушка слегка вздрогнула от его прикосновения.
   Затем Рутвейн очень бережно разрезал повязку, которая традиционно всегда оставалась на глазах помощника, пока шло голосование о его принятии.
   Девушка моргнула темными, широко поставленными глазами, посмотрела на толпу и, удивив всех, заговорила ясным, сильным голосом.
   – Я смиренно прошу о приеме в члены Братства, – заявила она на точной, безупречной латыни. – Я заслужила это право моей Преданностью, Силой и Кровью. Клянусь честью, я обещаю, что своим Словом и своим Мечом я буду защищать Дар, мою Веру, мое Братство и всех его Родственников, пока последнее дыхание жизни…
   – Нет, нет, нет, нет! – запротестовал Рутвейн. – Мое дитя, я не знаю, кто подговорил тебя на такие шалости, но…
   – Я… – Голос Рэнса также был удивительно сильным. – Я являюсь поручителем этой женщины для инициации в Древний и Самый Благородный Орден, Братство золотого креста. Так звучат волшебные слова поручителя? Я не ошибся?
   Джефф возмущенно воскликнул:
   – Матерь Божья, ты сошел с ума?
   – В самом деле, Рэнс! – Сазерленд наконец обрел дар речи. – Вы превратили уважаемый и священный ритуал в шутку. Это за пределами дозволенного.
   – Вот именно! – проворчал кто-то в толпе коричневых ряс.
   Джефф встал перед девушкой, чтобы защитить ее, но она оттолкнула его с удивительной силой и шагнула вниз на помост.
   – Почему это за пределами дозволенного, милорды? – Судя по акценту, она явно была из высшего общества. – Десять долгих лет я обучалась. Я делала все, что мне говорили, и даже больше, хотя сама никогда не просила об этом. Но поскольку меня попросили – нет, сказали, что это моя обязанность, – я отдала этому большую часть своей юности. Я пожертвовала всем только для того, чтобы решить поставленные передо мной задачи. И теперь вы собираетесь отказать мне в моем праве вступить в Братство?
   Смуглое лицо Рутвейна перекосилось.
   – Видите ли, в этом и состоит наша проблема, – ответил он. – Это – Братство, миссис…
   – Мисс де Роуэн, – подхватила она. – Анаис де Роуэн.
   – Мисс де Роуэн. – Рутвейн слегка побледнел. – Хорошо. Как я сказал, это – Братство. Не сестринская община и не большая счастливая семья. – Затем он резко повернулся на помосте. – Рэнс, вас следовало бы высечь. Ради Бога, позовите Софию, пусть она проводит эту бедную девушку и найдет ей одежду.
   Мисс де Роуэн.
   Почему это имя кажется знакомым?
   Не имеет значения. И для Рутвейна, и для Джеффа было понятно, что она не была обычной женщиной. Кроме того, она говорила и держалась с видом аристократки – несколько сердитой аристократки, которой причиняют беспокойство. А между тем она стояла перед десятками мужчин почти голая и при этом абсолютно невозмутимая.
   Старый Витторио чему-то научил ее, это уж точно.
   Однако Рэнс начал спорить.
   – Джентльмены, где записано, что женщина не может принадлежать Братству? – закричал он. – Джованни Витторио, один из наших самых надежных Адвокатов, счел нужным принять эту девушку под свое крыло и обучать ее в духе наших идей.
   – Чепуха! – отрезал Джефф. – Витторио был болен. Он не мог мыслить ясно. Рэнс, ты бы доверил ей свою жизнь? Потому что именно это ты просишь делать всех ватейи.
   – Ты забываешь, что я просмотрел документацию Витторио и долго беседовал с девушкой, – возразил Рэнс. – Ведь это и есть обязанность поручителя, не так ли? Он должен гарантировать, что помощник компетентен. Так вот, смею вас заверить, что во многих отношениях она гораздо компетентнее меня.
   – В этом, – сказал Джефф жестко, – я ничуть не сомневаюсь.
   – Я возмущен твоим высокомерием, старина, – заметил Рэнс.
   – Я тоже возмущена, – спокойно сказала девушка. – Я компетентна. А вы, сэр, просто задница.
   Джефф повернулся к ней. Она не приложила никаких усилий, чтобы запахнуть рясу, которую он набросил ей на плечи, что и вызвало в нем необъяснимый гнев. Он оглядел ее сверху вниз и почувствовал, что, кроме ярости, в глубине живота у него возникло что-то еще.
   – Если вы действительно помощник Витторио, – сказал он жестко, – у вас должна быть метка.
   Она вздернула подбородок, и в ее черных глазах вспыхнул гнев.
   – О да, она у меня есть, – сказала она, схватившись рукой за край сорочки. – Хотите увидеть?
   – Боже, Бессетт, – простонал Рэнс. – У нее есть метка. Я убедился в этом.
   Бессетт повернулся в другую сторону.
   – Ты убедился? – недоверчиво переспросил он. – Ты не против рассказать… впрочем, нет, не беспокойся. – Он резко обернулся и схватил девушку за плечо. – Пойдемте со мной.
   – Куда вы ее ведете? – Белкади, один из Адвокатов, возник у его локтя.
   – К Софии, – ответил Джефф низким голосом. – Я в отличие от Рэнса полагаю, что незамужняя женщина из хорошей семьи не может стоять полуобнаженной перед джентльменами.
   – О, благодарю вас! – сказала девушка с горечью. – Десять лет моей жизни выброшены на помойку из-за какой-то формальной нелепости.
   Джефф ничего не ответил и потащил ее вверх по лестнице, через винный погреб, а затем в коридор, где находилась лаборатория. Девушка огрызалась всю дорогу. Вскоре они оказались на цокольном этаже и на ступеньках, ведущих в частные помещения слуг.
   Вот только она не была просто девушкой.
   То, что она только что сделала, могло навлечь на нее гибель. Или для нее это просто не имеет значения?
   – Вы сломаете мне руку, хам! – резко сказала она. – Чего вы так боитесь? В конце концов, я всего лишь женщина.
   – Я боюсь за вас, дурочка, – прошептал он. – Не шумите, прошу, пока вас не увидел тот, кому мы не сможем приказать молчать.
   Она упиралась, пытаясь задержаться на лестничной площадке.
   – Я не стыжусь того, кто я, – сказала она, сжимая в руках его рясу. – Я упорно трудилась, чтобы изучить свое ремесло.
   – Мадам, у вас нет «ремесла», – холодно ответил он. – Ради Бога, подумайте о других, если вам наплевать на себя. Что бы сказал ваш отец, если бы узнал, где вы сейчас были?
   При этих словах на ее щеках появился румянец.
   – Честно говоря, возможно он не одобрил бы меня.
   – Возможно? – Против воли Джефф снова окинул ее горячим взглядом. – Возможно, он не одобрил бы? То, что его дочь бегает полуголой по лондонскому клубу?
   Ее жесткие черные глаза сузились.
   – Это не так. Я просто не все ему рассказала. Пока.
   Джефф недоверчиво уставился на нее.
   – Вы хотите сказать, что успели уже что-то рассказать ему?
   Она еще больше покраснела, но тон ее не смягчился.
   – О, помилуйте, я находилась в Тоскане с Витторио на протяжении нескольких месяцев, – парировала она. – Как вы думаете, что я ему сказала? Что была в пансионе благородных девиц в Женеве? Как вам кажется, я похожа на одну из них?
   Нет, не похожа.
   Она была какой-то… дикой.
   Несмотря на то что ее нельзя было назвать очень хорошенькой, она была из тех, с кем мужчина вряд ли бы смог расстаться. Она была интригующей, земной и полной жизнерадостности, которую он не совсем мог понять. Какой бы она ни была, она не была похожа ни на одну из тех женщин, которых он когда-либо знал, а знал он их немало.
   Однако гнев ее отца был не его заботой. Как ни странно, разозлившись на себя, он повернулся, чтобы снова двинуться дальше, и потащил ее к следующей лестнице. Но она не ожидала этого и, зацепившись ногой о подол его длинного одеяния из шерсти, качнулась вперед.
   – Ой! – вскрикнула она, уцепившись рукой за перила.
   Джефф инстинктивно поймал ее, обхватил рукой стройную талию и сильно прижал к груди.
   Внезапно время и место исчезли, словно все перестали дышать – остались лишь тепло, запах и чистая, неподдельная чувственность, которая, пожалуй, могла любого мужчину лишить здравого смысла. И когда он заглянул в эти глаза – глаза цвета горячего шоколада, окаймленные густыми черными ресницами, – он почувствовал, как что-то глубоко внутри его начало изгибаться и переливаться, как расплавленный металл в огне какой-то потусторонней кузницы.
   Ее нижняя губа была полной, как ломтик спелого персика, и соблазнительно подрагивающей.
   Но тут девушка спасла его от того, что он по глупости, похоже, вознамерился сделать.
   – Уф! – проворчала она, слегка отодвигаясь. – Если вы собираетесь убить меня, Бессетт, просто перекиньте через перила и покончим с этим.
   – Не искушайте меня, – огрызнулся он.
   Необъяснимым образом и по непонятной причине он не мог не смотреть вниз. С этой точки были хорошо видны выпуклости ее совершенной груди, а он, да поможет ему Бог, не был ангелом.
   Мисс де Роуэн выпрямилась, в глазах ее мелькнуло раздражение.
   – Милорд, я что, смущаю вас? – улыбнулась она, подтягивая верх сорочки. – Я не привыкла к демонстрации груди, если только она не в корсете бального платья.
   – А это, – тихо сказал он, – бывает не очень часто.
   Ее лицо покрылось пятнами.
   – Прошу прощения, – сказал он. – Но вы сами выбрали эту одежду, мисс де Роуэн. А я в конце концов просто обыкновенный мужчина.
   – Обыкновенный? – презрительно фыркнула она. – Не думаю, что здесь есть хоть кто-нибудь обыкновенный.
   – Поверьте мне, моя дорогая, когда дело доходит до привлекательной женщины, все мужчины одинаковы. – Он протянул к ней руку, стараясь быть более покладистым. – Это еще одна причина, почему я боюсь за вас.
   – По-вашему, мне угрожает опасность в этом доме? – Ее голос был резким.
   – Пострадать может только ваша репутация, – ответил он. – Здесь никто не причинит вам вреда, мисс де Роуэн. Вы можете доверить свою жизнь всем и каждому из нас, включая, естественно, и меня, несмотря на мои дерзкие шарящие глаза.
   С очевидной неохотой она вложила свою руку в его.
   – А теперь о вашем отце, – сказал он твердым голосом. – Полагаю, вы собираетесь открыть мне, кто он.
   – Неужели? – На мгновение она прикусила губу. – Он мелкий эльзасский дворянин. Виконт де Венденхайм-Селеста.
   Внимательно взглянув в эти шоколадно-карие глаза, Джефф решил настоять на своем.
   – А поподробнее? Ну же, мисс де Роуэн. Держу пари, вы родились и выросли в Лондоне. Может быть, я и распутный грубиян, но я всегда чувствую, когда мне что-то недоговаривают.
   Наконец она отвела взгляд.
   – Давным-давно его звали Максом де Роуэн. Или просто Венденхайм. Он… связан с министерством внутренних дел. Вроде бы.
   Отлично. Хватит нежностей! Джефф, с трудом сдержав ругательство, повернулся и потащил ее вверх по следующему лестничному маршу.
   Де Венденхайм! Ничего себе! Рэнс, должно быть, помешался. Этот поганец из «Кроникл» окончательно свел его с ума.
   Джефф ничего не знал о титуле де Венденхайма, но в душе сознавал, что это не тот парень, которого стоит восстанавливать против себя. И он не был вроде бы связан с министерством внутренних дел. Он сам был министерством внутренних дел – или, точнее, жестокостью, стоящей за ним. Политически он был неприкосновенным – неизбранным, беспартийным и более или менее неофициальным – последним серым кардиналом.
   Как черная кошка с девятью жизнями, худой горбоносый человек пережил один политический переворот за другим, создание столичной полиции, беспорядки, связанные с Реформой избирательной системы в Англии, кровавую работу лондонских Берков^[2] и всех секретарей министерства.
   А теперь его дочь обучена как Хранитель? И по-видимому, без его благословения!
   Боже ты мой!
   – Поторопитесь! – сказал он грубо. – Сейчас мы найдем вам одежду.
   – Прекрасная мысль, учитывая жуткий сквозняк! – отрезала она. – Не можете позволить себе больше угля? Я-то думала, что вы все богатые. У меня голые ноги, а моей заднице не было так холодно с зимы…
   – Мисс де Роуэн, – удалось вставить слово Джеффу. – Меньше всего меня интересует состояние вашей задницы.
   Лжец, лжец, лжец.
   – О, я просто убита, милорд, – сказала она насмешливо. – Конечно, согласно церемониалу, я должна была быть полностью обнаженной, но даже мне не хватило наглости сделать это.
   – Судя по всему, мы все должны быть благодарны крошечному кусочку здравого смысла, – сказал Джефф сквозь зубы. Он действительно так считал, поскольку ему не хотелось бы сохранять в голове образ полностью обнаженной Анаис де Роуэн.
   И все же этот образ уже не давал ему покоя. Представляя и вызывая в воображении эти невероятно длинные ноги, он задавался вопросом, смогли бы они…
   Стоп. Его не должна волновать длина ее ног. Он должен избавиться от нее.
   Слава Богу, они добрались до верхнего этажа дома, где Белкади держал частные апартаменты. Джефф дважды постучал тыльной стороной одной руки, а другой все еще придерживал эту строптивую чертовку. Потребовалась вся его вежливость англичанина, которая удержала его от того, чтобы, как только дверь распахнется, не впихнуть ее внутрь и не броситься бежать. А его шотландская кровь хотела привязать ей камень на шею и бросить в Темзу.
   Дверь открыла София, ее широко расставленные карие глаза скользнули по ним.
   – Милорд! – сказала она, вздрогнув. – Где Самир?
   – Ваш брат все еще в Храме, – ответил Джефф, втаскивая мисс де Роуэн внутрь.
   – Конечно. – София опустила взгляд. – Кто она?
   – Помощник! – отрезала мисс де Роуэн. – И у меня есть имя.
   София залилась краской и отвернулась.
   – Я поставлю чайник.
   Пленница Джеффа сразу же раскаялась.
   – Прошу прощения, – сказала мисс де Роуэн. – Я виновата.
   – Ну что ж, – невозмутимо ответила София, сложив руки. – Извините. Я скоро вернусь.
   – Я – Анаис, – сказала девушка, протягивая руку. – Анаис де Роуэн. Простите меня, пожалуйста. Меня волокли по ступенькам, и это, к сожалению, пагубно отразилось на моих манерах. Знаете, я с удовольствием выпила бы чашечку чая. Между прочим, у меня есть одежда, лорд Бессетт. Я не разгуливала по улицам голой. А вы ведь лорд Бессетт, не так ли? Вы забыли представиться перед тем, как потащить меня по лестнице из Храма.
   – Где вы оставили одежду? – спросил он, игнорируя остальную часть обличительной речи.
   Ее глаза с раздражением расширились.
   – В маленькой комнате на первом этаже, – сказала она. – Я вошла через сады.
   Джефф сразу же потянулся к шнурку колокольчика, но затем осознал глупость этого движения.
   – Сядьте и молчите, – приказал он. – Я заберу вашу одежду. И будьте подобрее к Софии. Когда эта ужасная ночь закончится, возможно, она будет вашим единственным другом здесь.