Карлайл Лиз. Невеста в алом

Глава третья

   Умная воюющая сторона навязывает свою волю противнику, но не позволяет, чтобы ей была навязана воля противника.

Суньцзы. Искусство войны

   Анаис, рассеянно растирая затекшие запястья, наблюдала за тем, как уходит ее похититель. Лорд Бессетт оказался высокомерным и упрямым. А чего она ожидала? Красивые и богатые аристократы редко бывают иными. По-видимому, тот факт, что он был одним из членов Братства, не обязательно делал его образцом смирения или гуманности.
   А она, ну, она выглядела идиоткой в своей растерзанной сорочке, поверх которой была накинута колючая противная готическая ряса. Грубая шерстяная ткань волочилась по полу, ее можно было дважды обернуть вокруг нее, но тем не менее Анаис знала, что должна быть признательна и за нее.
   Со вздохом, переживая из-за своего унижения, Анаис упала в глубокое, удобное кресло, в которое Бессетт почти толкнул ее. Конечно, она чувствовала себя оскорбленной. Все прошло именно так ужасно, как предупреждал ее кузен Джованни.
   Но теперь Джованни Витторио мертв. И прабабушка умерла. Все, кто смог убедить Анаис заниматься этим странным и таинственным делом, ушли за своей великой наградой, оставив ее в одиночку переживать самое трудное.
   Не то чтобы Витторио никогда не считал, что обучение Анаис было неблагоразумным. Конечно, он никогда такого не говорил. И уделял ей все свое внимание. Но с годами, когда их взаимная привязанность усилилась, Анаис начала ощущать его беспокойство. Однажды – после того как ублюдок Рафаэль разбил ее сердце – Витторио даже мягко предположил, что, возможно, Анаис стоит предпочесть другую жизнь. Обычную, светскую. Для самого Дара нет места в современном мире.
   Но даже с разбитым сердцем она хотела – нет, была обязана – почитать память своей прабабушки. Так что они действовали без плана – Анаис делала все возможное, чтобы изучить то, что от нее требовалось, а кузен, который был намного ее старше, копил свои невысказанные сомнения. И вот теперь ей показалось, что у этих сомнений были основания. Анаис почувствовала, что пытается сдержать слезы.
   Она приказала себе успокоиться. Ощущение безнадежности больше не будет доставлять ей мучения, она просто не допустит этого. Прабабушка София всегда говорила, что отчаяние – это эмоция для слабонервных, полезная только для девиц, упивающихся страданиями, и служащая для вдохновения поэтов.
   И все же Анаис на мгновение устало прикрыла глаза и сделала несколько глубоких прерывистых вдохов. Но это сразу же напомнило ей о высокомерном лорде Бессетте, ибо запах, исходящий от тяжелой шерстяной рясы, который она вдохнула, был несомненно его, и он окутал ее как теплое, странно успокаивающее облако.
   Это – ряса, в которую он любезно завернул ее, напомнила себе Анаис. Да, наверняка он упрям и шовинистичен. Возможно, он слишком часто окидывал ее дерзким и обжигающим взглядом. И нет никаких сомнений, что в его воображении ее грудь была обнажена. Но его беспокойство было по крайней мере искренним.
   Он был достаточно красив, и, глядя на него, девушки могли падать в обморок, если только они обладали таким сценическим искусством и умели манерничать. Анаис не умела. Она имела зуб на красивых мужчин и была убеждена в том, что все они без исключения знают о своей неотразимой внешности и постоянно пользуются ею. Однако ее здравый смысл не мог не отметить чистые и жесткие линии его лица и красивый подбородок, словно вырезанный из мрамора.
   Его глаза холодно блестели под темными прямыми бровями, нос был орлиный и чуть с горбинкой. Лишь пышный, жаждущий наслаждений рот спасал Бессетта от чрезмерной мужественности. Тем не менее на его лице не было морщинок от улыбок, которые могли бы указать на то, что он часто смеется. У Анаис сложилось странное впечатление, что этот человек вообще лишен чувства юмора.
   Возможно, мужчине, который так соблазнительно выглядит, и не нужно чувство юмора. Она снова вдохнула запах мужской кожи и аромат цитруса. Он недавно побрился, не прошло и двух часов, предположила она, а это значит, что он бреется два раза в день. Очевидно, он очень гордится своей внешностью, этот постоянно прихорашивающийся павлин.
   На самом деле это было несправедливо. А злость, как нередко говорил Джованни, была ниже ее достоинства.
   По правде говоря, создавалось впечатление, что лорд Бессетт все-таки мало заботился о своей внешности. Он двигался, как какое-то существо из джунглей, инстинктивно элегантное и спокойное, словно он владел миром, почти не вспоминая о нем.
   Анаис знала, что тщеславных, эгоцентричных мужчин легко понять и ими нетрудно манипулировать. И внезапно ее осенило, что с Бессеттом, возможно, будет не так уж и просто. Было слишком самонадеянно предполагать, что с ним она сможет добиться своего.
   Но был ли у нее выбор? Он здесь лидер. Джованни так и сказал ей на самом раннем этапе обучения. Он действительно был глубоко благодарен Бессетту за его усилия по восстановлению Братства и за то, что он разместил центр организации в Лондоне – здесь, в этом доме, в так называемом Обществе Сент-Джеймс. И, судя по роскоши, которая была видна во всем, потратил на это достаточно много денег.
   Слабый звук заставил ее встрепенуться. Анаис выпрямилась и увидела, что красивая темноволосая женщина вернулась с подносом, на котором стоял чайный сервиз.
   Молча поставив его на стол и сделав легкое подобие реверанса, она собралась уйти.
   Анаис нашла слегка забавным, что такое прекрасное, королевское существо приседает перед ней в реверансе.
   – Я сожалею, – сказала она. – Я была с вами недопустимо груба, мисс…
   Наконец женщина подняла глаза, чтобы встретить взгляд Анаис. В ее взгляде не было ничего почтительного.
   – Белкади, – тихо ответила она. – Мисс Белкади.
   – И вы живете здесь? – спросила Анаис. – В этом доме?
   – С моим братом Самиром, – ответила та.
   – Странно, что они это вам позволили, – угрюмо заметила Анаис. – Из-за моего появления здесь было много суеты и вздора.
   Мисс Белкади скользнула взглядом по полураздетой Анаис, но ничего не сказала по этому поводу.
   – Мой брат – дворецкий, – холодно ответила она. – Я веду счета и руковожу небольшим штатом женщин.
   Как домоправительница, подумала Анаис.
   Вот только эта женщина была похожа на домоправительницу, как королева Виктория на уличного торговца фруктами. Мисс Белкади, с подобранными наверх каштановыми волосами, была одета просто, в темно-серое платье из мериносовой шерсти. И все же, несмотря на всю ее серьезность, казалась, что она не намного старше Анаис.
   – Не хотите ли присесть, мисс Белкади? – выпалила она. – Я знаю, что мне не хватает манер, но сейчас я бы не отказалась поболтать с приятным человеком.
   Каким-то образом Анаис почувствовала, что ее враждебно настроенная хозяйка окажется слишком снисходительной, чтобы отказать.
   – Хорошо, – ответила она и села, аккуратно подобрав юбки под себя. – Мне разлить чай?
   Анаис улыбнулась.
   – Какой милый акцент, – сказала она. – Вы француженка?
   Взгляд мисс Белкади на мгновение метнулся вверх.
   – Отчасти, – сказала она. – Вам положить сахар?
   – Нет, ничего не нужно. Спасибо.
   Чай был горячим и очень крепким. Удивительно, Анаис показалось, что он бодрит и тонизирует. Несмотря на все ее смелые слова, сегодняшняя церемония сильно на нее подействовала, и в глубине души она радовалась, что все закончено.
   Только вот все ли?
   Анаис потерпела неудачу, но не считала себя побежденной. Сколько раз прабабушка София предупреждала, что у нее будет непростая жизнь? В этом Братстве веками не было женщин, возможно, с тех самых пор, как вымерли великие кельтские жрицы.
   Как только пройдет сегодняшний шок, Анаис надо будет просто попытаться убедить членов Братства в Лондоне принять ее. Или вернуться в Тоскану, подумала она, и обратиться к знакомым кузена Джованни. У семьи Витторио их много. Однако, как и большая часть Европы, Тоскана становилась все более нестабильной, а что касается Дара – ну что ж, значит, там не осталось никого, кто бы нуждался в ней. Те немногие, о ком было известно, были отправлены за границу, к родственникам, другим Хранителям по всему континенту, где еще можно было укрыться от политической нестабильности.
   Мисс Белкади кашлянула, возвращая Анаис в действительность и к ее обязанностям в качестве гостьи.
   – Какой крепкий чай, – заметила Анаис. – Он какой-то особенный?
   – Это черный чай из Ассама, – сказала хозяйка, – города у подножия Гималаев. Его прислали лорду Рутвейну.
   – Ах, Рутвейн, – задумчиво сказала Анаис. – Я видела его сегодня вечером. Что он собой представляет?
   Мисс Белкади сразу же отвела взгляд.
   – Он – джентльмен.
   – И он… индус? – нажала на нее Анаис, которая никогда легко не сдавалась.
   Мисс Белкади заметно напряглась.
   – Я считаю, что он христианин, – сказала она – но не в моем положении задавать подобные вопросы.
   – Нет, я имела в виду, он…
   Анаис остановилась и покачала головой. Не имеет значения, что она имела в виду.
   – Я еще раз прошу прощения, мисс Белкади, – сказала она. – Обычно я не бываю такой несносной. Меня оправдывает только тяжелая ночь.
   Наконец-то во взгляде мисс Белкади мелькнуло любопытство.
   – Я вам сочувствую, – тихо сказала она.
   Анаис посмотрела вниз на свой странный наряд.
   – И я полагаю, у вас возникли вопросы…
   Мисс Белкади сидела спокойно, приподняв идеальную бровь.
   – …по поводу моей одежды, – удалось закончить Анаис. – И что я здесь делаю.
   Выражение лица мисс Белкади оставалось бесстрастным.
   – Не в моем положении интересоваться подобными вещами.
   Именно в этот момент в дверь быстро постучали – тук-тук! – и лорд Бессетт проскользнул внутрь.
   Где-то по пути он раздобыл пиджак, что было довольно досадно, потому что он очень хорошо смотрелся без него. Он свернул ее одежду в аккуратный узелок и сунул его под мышку, почему-то оставив кружевную оборку одной из штанин панталон выглядывать снизу.
   Внезапно ей захотелось рассмеяться. Однако лорд Бессетт и без того выглядел достаточно возмущенным. Вероятно, он не привык играть роль служанки леди.
   – София, где мисс де Роуэн может одеться? – спросил он без предисловий.
   Мисс Белкади махнула рукой в сторону одной из дверей, что выходила в небольшую гостиную.
   – В моей спальне.
   Бессетт бросил узелок на колени Анаис.
   – Я вызвал свой экипаж, он отвезет вас на Генриетта-плейс, – сказал он. – Я могу прогуляться пешком, так что…
   – Спасибо, но я не живу в Вестминстере, – вставила Анаис.
   Лорд Бессетт странно посмотрел на нее.
   Итак, он действительно знает, кто ее отец и даже где он живет. Она подозревала, что именно это повлияло на изменение в его манере поведения на лестнице.
   – В любом случае, лорд Бессетт, мои родители сейчас за границей, – сказала она. – На своих виноградниках. А я живу на Уэллклоус-сквер.
   При этих словах его глаза расширились.
   – В Ист-Энде? – выпалил он. – Одна?
   – Нет. Не одна. – Анаис сохраняла бесстрастное выражение лица, решив, что очень многому научилась у Софии Белкади. – И мой кучер ждет меня в пабе «Голубые столбы».
   Странный блеск вновь возник в глазах лорда Бессетта, и Анаис вдруг стало интересно, какого они цвета. В искусственном освещении гостиной было трудно судить.
   – Да, интересный вечер выдался, – сказал он наконец. – Но вам не стоит заходить одной в паб. Не в это время ночи.
   Мисс Белкади переводила взгляд с одного на другую и обратно.
   – Уже довольно поздно, – сказала она, грациозно поднимаясь из кресла. – Я пойду с мисс де Роуэн. Возможно вы, милорд, захотите присоединиться ко мне?
   Казалось, Бессетт колеблется.
   – Если ваш брат не будет против, то да. Спасибо.
   – Мой брат не будет против, – ответила мисс Белкади. Она снова сложила руки вместе, и Анаис впервые увидела в этом жесте и силу, и упорство.
   Бессетт обратил свой взгляд на Анаис.
   – Ну, значит, решено, – более мягким тоном сказал он. – А теперь, мисс де Роуэн, поторопитесь, пожалуйста. Еще час, и на улицах появятся люди с повозками, полными овощей.
 
   На следующее утро настроение в кафе Общества Сент-Джеймс было странным.
   Лорд Рутвейн стоял около одного из широких стрельчатых окон, потирая рукой шею, уставившись на другую сторону улицы Сент-Джеймс, где был вход в частный клуб для самых отчаянных игроков из числа джентльменов.
   Справа от Джеффа сидел лейтенант лорд Карран Александр, который выглядел так, как будто не спал.
   Лорд Мэндерс отправился к буфету, словно собирался пополнить свою тарелку с завтраком, а затем оставил ее там, позабыв.
   Даже мистер Сазерленд оставил свою чашку с кофе, и теперь напиток остывал на столе.
   «Такое потрясение, – подумал Джефф, – и из-за одной маленькой женщины».
   И конечно, Рэнс – причина всего этого разлада – не счел нужным появиться, будучи джентльменом, который редко встает до полудня, если только гарнизону не дан приказ идти на штурм или не открыт сезон охоты на куропаток.
   Сазерленд резко откашлялся и предложил Рутвейну отойти от окна.
   – Не думаю, что нам стоит еще ждать, Эйдриан, – сказал он. – Как Священник я здесь, чтобы быть третейским судьей, а не принимать решения. Оно – за вами, отцы-основатели.
   Александр поднял взгляд на мистера Сазерленда.
   – Разумеется, сэр, но разве могут быть какие-нибудь вопросы по поводу принятии в Братство этой женщины?
   – Ты задал неправильный вопрос, старина, – неприятно скривил губы Рутвейн, устраиваясь в кресле. – Нужно решить, отхлещем ли мы Рэнса по заднице за вчерашний обман или просто вышвырнем отсюда?
   – Господа, давайте не будем спешить. – Сазерленд снял свои серебряные очки и задумчиво отложил их в сторону. Это был высокий человек с военной выправкой, который был выбран в качестве Священника за мудрость и характер. – Членство в Братстве – пожизненное. И все мы знаем это. Что касается так называемого Общества Сент-Джеймс, то в вашем уставе нет процедуры увольнения отца-основателя. И это было бы опрометчиво.
   – Но, Сазерленд, вчерашняя ночь была за пределами дозволенного, – сказал лорд Мэндерс, отодвигая в сторону чашку с кофе. – Привести к нам женщину! Подумайте, что она видела? Представьте себе, какие сказки она может рассказывать? Как соотечественник Лейзонби и лояльный шотландец – я в ярости!
   – У шотландцев нет никакого особого влияния в Братстве, милорд, – немного устало сказал Сазерленд. – Да, я признаю, что Дар набирает силу в этой стране. Но мы не должны судить о человеке по его расе.
   – Кроме того, среди нас каждый день бывает женщина. – Джефф услышал, как произносит это вслух. – Вы забыли, что под нашей крышей живет София Белкади.
   – Мисс Белкади имеет дело только со штатом прислуги, – возразил Мэндерс. – Никто из нас не видит ее. Она редко говорит, и, конечно, не с мужчинами. И совершенно не в курсе того, что здесь происходит.
   Джефф был готов биться об заклад, что сестра Белкади знает о том, что происходит в Обществе Сент-Джеймс гораздо лучше, чем половина ее членов, но, поразмыслив, решил скрыть это соображение.
   – Все это не важно, она – сестра Белкади, и ей можно доверять, – продолжил Александр. – Но что касается этой женщины, де Роуэн, полагаю что это просто одна из дурацких шуток Рэнса.
   – Хотелось бы мне, господа, чтобы все было так просто.
   Джефф обернулся и увидел, что Священник потирает переносицу.
   – Сазерленд, что вы имеете в виду? – потребовал Рутвейн.
   Священник устало вздохнул.
   – Я не спал всю ночь, читая записи, которые Рэнс дал мне, – сказал он. – Они действительно довольно… необычные.
   – Необычные? – повторил Джефф. – В каком смысле?
   Сазерленд кивнул в его сторону.
   – Об этом чуть позже, – сказал он. – Сначала позвольте мне добавить, что в бумагах я также нашел адресованное мне письмо, которое Джованни Витторио написал перед смертью. Я думаю, Рэнс не передал его мне потому, что оно могло бы преждевременно раскрыть его сюрприз. А может быть, Рэнс пропустил его или решил, что это всего лишь предсмертное письмо старому другу.
   Александр потемнел, как грозовая туча.
   – При всем уважении, сэр, мне кажется, вы собираетесь найти какой-то повод для оправдания поведения Лейзонби прошлой ночью.
   – Или рассказать нам то, что нам не обязательно знать, – проворчал Рутвейн.
   Джефф тоже почувствовал ветер перемен – он уловил его еще прошлой ночью в апартаментах Белкади. Мисс де Роуэн была слишком невозмутимой. Не побежденной, скорее… смирившейся. Да, она потеряла самообладание один или два раза, но ему показалось, что в целом она готова к сражению, и это был ее первый залп.
   – И что же говорится в письме Витторио? – Голос Джеффа прозвучал гораздо спокойнее, чем он себя чувствовал.
   – Что девушка – правнучка его старшей кузины, провидицы по имени София Кастелли, – ответил Священник. – Семья имела глубокие корни в Братстве задолго до того, как появились письменные записи.
   – Она обладала Даром? – спросил Рутвейн.
   Сазерленд кивнул.
   – В некоторой степени, – ответил он. – Но у нее был довольно необычный посредник – карты Таро.
   – Вот как? – хмыкнул лорд Мэндерс. – Что за цыганская чушь!
   Но Рутвейн покачал головой.
   – Дар может проявляться в необычных областях, – напомнил он раздраженно. – Часто в тех, которые связаны с культурой его обладателя. В Индии моя сестра была сведуща в мудрости астрологии и хиромантии. Но если вы спросите ее, является ли она мистиком, как наша мать, она рассмеется над вами.
   – Леди Аниша считает, что это скорее навык, а не Дар, – вставил Бессетт. – И в какой-то степени, может быть, так оно и есть.
   – Все возможно, – согласился Рутвейн.
   – И так же, как и ее брат, – добавил Джефф, – она отказывается позволить нашему Ученому, доктору фон Альтгаузену исследовать ее способности в лаборатории.
   – Выкинь это из головы, Бессетт, – предупредил Рутвейн.
   Джефф улыбнулся:
   – Хорошо, итак, кузина Витторио умела читать карты. – Он повернулся к Священнику. – Но, как я упоминал ранее, мисс де Роуэн призналась мне, кто ее отец. Как же семья оказалась здесь?
   – Кастелли занимались торговлей вином по всей Европе – сказал Сазерленд, задумчиво поглаживая свою бороду с проседью. – Дочь Софии вышла замуж за француза с обширными виноградниками в Эльзасе и Каталонии, но он умер после Революции. Чтобы спастись от Наполеона, старая госпожа Кастелли переместила семейный бизнес по оптовой торговле в Лондон. Она была жесткая как гвоздь и держала семью в железном кулаке.
   – Кастелли, – задумчиво произнес Александр, припоминая. – Да, я видел их фургоны, стоящие перед «Берри бразерс», старейшей виноторговой компанией. И у них есть еще склады в Ист-Энде.
   Сазерленд кивнул.
   – Внук госпожи Кастелли ненавидел семейный бизнес и ушел работать в полицию, что было, по мнению старухи, ниже его достоинства. И я разделяю ее точку зрения. Это послужило причиной многих споров в семье. Но затем он женился на вдове из Глостершира, сестре графа Трейхерн.
   На мгновение Джеффу показалось, что он ослышался. Он почувствовал, как с его лица схлынула кровь. Трейхерн – или любой член его семьи – был последним человеком, кого бы он хотел рассердить.
   – Вы, разумеется, шутите? – выдавил он.
   Сазерленд удивленно взглянул на него.
   – Нет, – ответил он. – У них пятеро детей, самые старшие – близнецы – Арман де Роуэн и его сестра Анаис. Кроме них, есть также и приемный сын, он еще постарше.
   Глаза лорда Мэндерса расширились.
   – Я знаю Армана де Роуэн, – произнес он. – Очень спортивный парень с кучей денег. Боже мой! Мой дядя и его отец закадычные друзья.
   – Это, должно быть, де Венденхайм, – мрачно уточнил Сазерленд. – Мы должны действовать осторожно, господа.
   – Я бы сказал, что мы вообще не должны действовать, – раздраженно возразил Рутвейн. – Мы ведь приняли решение, не правда ли? Хотя надо еще устроить взбучку Рэнсу. Конечно, есть опасность, что девушка может проболтаться, но…
   – Девушка не проболтается. – Сазерленд сорвал очки и снова бросил их на стол. – Господа, думаю, вы не понимаете. Витторио очень серьезно занимался воспитанием этой женщины. Он обучал ее древним текстам Братства, а также естественным наукам, религии, даже военной тактике. Она свободно говорит на шести языках – включая латынь и греческий – и, по-видимому, может ездить верхом так же хорошо, как мужчина. Кроме того, Витторио говорит, что она – одна из лучших учениц по владению холодным оружием, которую он когда-либо обучал.
   – Боже мой, – прошептал Александр. – Даже в Военной академии нельзя получить лучшего образования. Но владение холодным оружием? Это немного умирающее искусство.
   – Умирающее – возможно, но не мертвое, – возразил Сазерленд. – Никто не знает, когда такой навык может пригодиться. В любом случае Витторио утверждает, что девушка была поддержана ее семьей.
   – Ее отцом? – рявкнул Джефф. – Вздор!
   – Софией Кастелли, – ответил Сазерленд. – Витторио не знал, в полной ли мере понимал отец, кем является его дочь. Но он очень ясно говорит, что София Кастелли приняла решение это сделать и что предназначение этой девушки – надеть мантию Хранителя. И если Витторио можно верить, сама синьора Кастелли была не слишком этому рада. Но она была уверена в этой девушке.
   – О чем вы говорите, Сазерленд? – возмутился Александр. – Что мы… мы должны принять ее? В Братство не принимают женщин – ни как Священников, ни как Адвокатов или даже Ученых. И они, конечно, не могут быть Хранителями.
   – Я не могу возразить всем вашим аргументам, – сказал Сазерленд, – но в древнем мире, разумеется, были кельтские жрицы – и очень сильные. Кроме того, боюсь, мы не можем точно знать, что было, а чего не было.
   – Хорошо, – с неохотой согласился Александр. – Вы правы насчет жриц.
   – Более того, я провел всю ночь, просматривая древние тексты, и нигде – нигде! – не сказано, что женщина не может принадлежать Братству, – продолжил Сазерленд. – В текстах вообще не поднимается вопрос о половой принадлежности участников. Странно, что я никогда не замечал этого раньше.
   – Но это смешно, – сказал Рутвейн. – Женщины совершенно не годятся для подобной работы.
   – Ну, не знаю, – заговорил Джефф, прежде чем успел остановить самого себя. – Я легко могу представить твою сестру Анишу в качестве Хранителя – особенно если будут угрожать любому из ее мальчиков. Хотел бы я посмотреть на того парня, который осмелился бы встать ей поперек дороги.
   Сазерленд выпрямился.
   – Эйдриан, правда заключается в том, и я молился об этом всю ночь, что мисс де Роуэн идеально подходит для выполнения задания, которое выпало нам в Уоппинге на этой неделе.
   Рутвейн замер.
   – Вы имеете в виду то дело, о котором говорил Дюпон?
   – Именно так, – ответил Сазерленд. – И я задумался… А может быть, это рука Господа?
   Внезапно до Джеффа дошло, что собирается предложить Сазерленд.
   – Нет! – сказал он, вскочив с кресла. – Нет, Сазерленд, так не годится.
   Сазерленд развел руками.
   – Что, если здесь есть что-то, чего никто из нас не видит? – предположил он. – Что, если этот ребенок – Жизель Моро – действительно в опасности? Что, если что-то жизненно важное зависит от ее безопасности?
   – Я не вполне понимаю, Сазерленд, – Джефф пересек комнату и встал на прежнее место Рутвейна у окна, машинально уставившись на улицу Сент-Джеймс, – на чем именно вы настаиваете?
   – Мы должны выслушать мисс де Роуэн, – сказал Священник. – Все мы, господа, верим в судьбу. Что, если все, что привело нас к этой точке – приезд Дюпона, твердость госпожи Кастелли, упорное обучение Витторио этой девушки, – что, если это все часть какого-то большого, невидимого плана?
   – Сазерленд, при всем уважении, – возразил Джефф, – вы не можете предложить мне взять эту девушку в Брюссель.
   – Разве все мы не просто воины, – нажал на него Сазерленд – которых призывают в случае необходимости? Для защиты уязвимых? Некоторые из вас – на самом деле все вы – обладают Даром в той или иной степени. Возможно, мисс де Роуэн также не является исключением.
   Джефф выпятил подбородок.
   – А что насчет ее репутации?
   – Это решение самой молодой леди, не так ли? – сказал Сазерленд. – В какой-то момент она сделала выбор продолжать работать с синьором Витторио. Она знала, к чему это может привести. Кроме того, она приехала из Тосканы несколько дней назад. Вы приплывете в Остенд на частной яхте. Если она будет осторожна – и умна, – никто не будет в курсе ее приездов и отъездов. Кому какое дело?
   Джефф, по-прежнему находясь у окна, провел рукой по свежевыбритому подбородку. Прав ли Сазерленд насчет всего этого? И всего того, что касалось Анаис де Роуэн? Прошлой ночью он почти не спал, думая о ней как одержимый.
   Она казалась ему самой непонятной из всех женских созданий – дерзкая, своенравная и обладающая, судя по всему, острым и проницательным умом. В этой женщине совсем не было сдержанности – и очень мало скромности, улыбнулся он про себя. И все же он находил ее очаровательной.
   По правде говоря, близко он знал не многих женщин. У него, конечно, были случайные связи, но секс – это еще не духовная близость. Он понимал это. Но, как и Рутвейн, был разборчив в выборе тех, с кем ложился в постель. Мужчина, обладающий Даром, должен заботиться о том, где окажется его семя.