Карлайл Лиз. Ночь с дьяволом

   – Он живет в Хэмпстеде, – сухо напомнила Эви.
   – Плевать я хотел на это! – рявкнул Раннок. – Я заставлю его пожалеть о том дне, когда он перешагнул порог моего дома и опоганил…
   Его жена решительно приложила пальчик к его губам.
   – Следи за своей речью, – предупредила она. – К тому же, строго говоря, Чатем принадлежит Майклу, а Фредерика приходится мне кузиной.
   – Значит, тебе придется разорвать его на куски, – смущенно проворчал Раннок. – И не смотри на меня своими синими глазками, притворяясь, будто ты не можешь этого сделать. Уж мне-то хорошо известен твой характер.
   – Правильно, я могла бы это сделать, – с готовностью согласилась Эви, – если бы считала его виноватым.
   – Ты думаешь, что она лжет? Ты думаешь, что ребенок от Эллоуза?
   – Нет. – Эви покачала головой, как будто обдумывая его слова. – Нет, Фредди сильно изменилась за последний год. Полагаю, она думает, будто потерпела поражение во время своего первого сезона. Да, вполне возможно, что строгие поборники нравственности приложили к этому руку, хотя почти все были потрясены ее красотой. Однако за блестящей внешностью скрывается ребенок, который все еще чувствует себя сиротой. Ребенок одинокий и беззащитный, но очень страстный.
   Эллиот прищурил глаза:
   – Что ты пытаешься мне сказать, Эви? Ты совсем заморочила мне голову.
   Она улыбнулась уголком губ.
   – Зоя говорит, что с Джонни возникла какая-то неприятная проблема, – пояснила она. – Прошел слух, что он хочет жениться на своей кузине. Возможно, это расстроило Фредерику? Толкнуло се на какой-нибудь глупый поступок?
   Раннок хрипло расхохотался:
   – Я, кажется, догадываюсь. Ты думаешь, что она сама соблазнила Ратледжа? Так?
   Эви пожала плечами.
   – Однажды я тоже попыталась сделать нечто подобное, – призналась его жена. – И результат получился весьма неплохой, смею заметить.
   Раннок попытался рассердиться, но у него ничего не вышло.
   – Припоминаю, – протянул он, но в его голосе уже не слышалось гнева.
   Словно почувствовав ужасную усталость, он уперся локтями в колени и подпер руками голову. Боже милосердный! Ратледж был ничтожеством, распутником, каких свет не видывал. Его вообще не следовало приглашать в дом, где живут молодые невинные девушки.
   – Гас и Тео тоже виноваты в этом, Эви, – наконец сказал он, не отрывая взгляда от ковра. – Они знали, что за тип этот Ратледж, но не присмотрели за ним. А мне следовало запретить им приглашать в Чатем своих распущенных дружков. Мы были слишком снисходительны и всегда разрешали детям делать все, что они захотят. И теперь пожинаем плоды того, что посеяли.
   – Изменение образа жизни не решит проблему, Эллиот, – отчеканила его жена. – Мы всегда так жили, и такой стиль жизни я выбрала умышленно. Я не желаю запереть нас с тобой в своего рода нравственную тюрьму, испугавшись строгой критики со стороны общества. И кому, как не тебе, знать, насколько это неправильно.
   Именно в этот момент возвратился Маклауд, неся на серебряном подносе аккуратно свернутый кнут.
   – Ваш конь ждет, милорд.
   Эви положила руку на колено мужа, словно не позволяя ему встать.
   – Мы очень сожалеем, Маклауд, – улыбнулась она, – но милорд тюка никуда не едет.
   Раннок уголком глаза заметил, как дворецкий подмигнул его жене.
   – Очень хорошо, миледи. Раннок вдруг выпрямился в кресле.
   – Позови сюда мисс д'Авийс, Маклауд, – приказал он. – Ее кузина и я хотим поговорить с ней.
   Дверь за Маклаудом беззвучно закрылась.
   – Не будь с ней слишком суров, – попросила Эви юном, не терпящим возражений. В этот момент дверь снова открылась.
   Раннок вскочил с кресла. Глаза Фредди опухли от слез, но она вполне владела собой. Грациозными и точными движениями она пересекла комнату. Ее тяжелые черные волосы были собраны в пучок и заколоты на затылке. Светло-голубой шелк платья красиво оттенял ее кожу медового оттенка. Она была прекрасна. Элегантна. И выглядела вполне взрослой женщиной. Черт возьми, почему ему было так трудно смириться с этим?
   Он жестом предложил ей сесть рядом с ними в кресло перед камином. Эви сразу же склонилась к ней и провела тыльной стороной руки по бледной щечке Фредерики. Но Раннок, бесцеремонный и резкий, не отличающийся особой сдержанностью, как многие шотландцы, не видел необходимости предварять свою задачу длинной преамбулой и предпочитал, невзирая на приличия, называть вещи своими именами.
   – Фредди, мне сказали, что ты беременна, – грубовато начал он, – и что виновником является Ратледж!
   У Фредди задрожали губы, но она быстро овладела собой.
   – Отцом, – поправила она его, чуть вздернув подбородок. – И я об этом сожалею, хотя понимаю, что сожалениями мне теперь не поможешь.
   Раннок кивнул.
   – Что правда, то правда, – согласился он. – Ты ему сказала?
   – Ратледжу? – удивилась Фредерика. – Конечно, нет! Ощущая тяжесть свалившегося на него горя и ответственности, Раннок потер пальцем переносицу.
   – Ничего себе проблема, скажу я вам, – помедлив, проворчал он. – Думаю, нам надо вызвать его сюда. А потом, как ни прискорбно мне об этом говорить, ты знаешь, что должно произойти.
   – Нет! – У Фредерики задрожала нижняя губа. – Только не это! Он меня не хочет! Он на мне не женится!
   Терпение Раннока иссякло.
   – Вот как?! – сердито прорычал он. – Я не стал бы утверждать это с такой уверенностью, девочка моя.
   Он чуть было не вскочил на ноги, но рука жены снова остановила его. Фредерика усилием воли сдержала слезы.
   – Я хочу сказать, сэр, что не выйду за него замуж, – шмыгнув носом, произнесла она. – Ни за что! Извините, сэр, но я не могу усугублять одну печальную ошибку другой.
   Несколько мгновений Раннок сидел, переваривая услышанное. Печальная ошибка – это определение вполне подходило для самого существования Ратледжа. Но тут Эви взяла инициативу в свои руки.
   – Фредди, мы не позволим ему плохо обращаться с тобой, – пообещала она. – Клянусь тебе, мы этого недопустим.
   Фредерика очень удивилась:
   – О чем ты говоришь? Мне такое и в голову не приходило! Раннок фыркнул:
   – Значит, ты об этом мерзавце лучшего мнения, чем я. Синие глаза Эви потемнели, словно предгрозовое небо.
   – Многие молодые люди имеют отвратительную репутацию, любовь моя, – проговорила она довольно язвительно. – Иногда это заслуженная репутация, но чаще всего – нет.
   «В былые времена, Эллиот, твоя репутация была чернее, чем у кого-либо другого».
   Хотя его жена не произнесла этих слов, он их услышал.
   Супруги были очень близки между собой, и он ее хорошо знал.
   Она снова положила его на обе лопатки этой своей чертовой логикой. Упрямо сложив на груди руки, он сердито взглянул на нее. Но рта уже не раскрывал.
   Эви снова повернулась к своей кузине:
   – В таком случае почему ты не хочешь выходить за него замуж, Фредди? По правде говоря, мне кажется, у тебя нет выбора.
   – Видишь ли, я не думаю, что он умышленно жесток, – медленно произнесла Фредди. – Я думаю, он может быть довольно добр. В нем масса обаяния, и он слишком красив. А я не смогу вынести, если мой муж будет флиртовать, играть в азартные игры, содержать проституток и водить компанию с подонками, как бы обаятельно он все это ни проделывал.
   Эви окинула скептическим взглядом обоих своих собеседников.
   – Ты очень просто и ясно все изложила, дорогая, – сухо сказала она.
   Раннок снова присоединился к разговору.
   – Фредерика, мы были бы безответственными опекунами, если бы не настояли на этом браке, – заявил он. – Эви сказала мне, что ты считаешь, будто в какой-то мере сама виновата в случившемся…
   – Как минимум наполовину! – прервала его Фредерика, уставившись в потолок и шмыгнув носом.
   Раннок покачал головой:
   – Видит Бог, я не хотел бы вникать в детали. Но что сделано, то сделано, и теперь приходится расплачиваться. Ты и Уинни уедете в Эссекс сразу же после Зонного бала. Я буду ждать мистера Ратледжа в его доме. Специальное разрешение будет уже готово.
   До Фредди наконец дошел смысл сказанного.
   – Нет! – вскричала она, вцепившись в подлокотники кресла, словно боялась вскочить и убежать. – Нет! Он меня не хочет, Эллиот! Зачем ты заставляешь меня делать это? По правде говоря, ты даже не можешь меня заставить.
   – Не могу?.. – переспросил Раннок убийственно спокойным тоном.
   Пальчики Эви немедленно впились в его колено. Но Фредди было уже не остановить.
   – У тебя есть ребенок, рожденный вне брака! – упрекнула его она. – Ты не был святым! Так почему ты осмеливаешься указывать мне, как я должна прожить свою жизнь?
   Раннок почувствовал, что краснеет.
   – Но я, черт возьми, мужчина, – проворчал он. – Общество позволяет мужчинам некоторые вольности. И хотя я всем сердцем люблю Зою, я совсем не горжусь обстоятельствами ее рождения и тем, что она вынуждена страдать из-за моего легкомыслия. Мой ребенок вынужден нести тяжелый, очень тяжелый крест. Ты несешь такой же, Фредерика.
   Эви наклонилась вперед:
   – Захочешь ли ты, чтобы твой ребенок пережил то, что пришлось пережить тебе, дорогая моя? В Англии очень большую роль играет общественное мнение, и тебе это известно не хуже, чем мне.
   Из глаза Фредерики выкатилась слеза и, пробежав по щеке, капнула с подбородка.
   – О да, я это знаю, – тихо промолвила она. – Поэтому отправьте меня куда-нибудь подальше. Позвольте мне уехать на родину. В Фигейру. Там гораздо лучше, чем здесь. Законность не имеет там такого большого значения, и там никто не обращает внимания на то, рожден ли ты в браке или вне брака.
   Эви отпрянула, как будто ее ударили.
   – Ах, Фредди, – удивилась она, – неужели ты считаешь, что мы были не правы, оставив тебя здесь? Мы сделали это исключительно в твоих интересах…
   – Довольно! – остановил ее Раннок. – Фредди сама не знает, что говорит. О возвращении в Португалию не может быть и речи.
   – Это почему же? – хрипло спросила Фредерика. Раннок вскочил с кресла.
   – Если ты еще не слышала этого, то могу сказать, что на твоей родине снова идет война. – Он говорил резко, не скрывая ярости. – Кровавая гражданская война, которая едва ли скоро закончится. Как и во время твоего рождения, в Португалии сейчас отсутствует стабильность и безопасность. Именно поэтому офицеры, товарищи твоего отца, и вывезли тебя из этого ада. И именно поэтому ты останешься под моей защитой до своего замужества или до смерти. Ясно?
   В этот момент открылась дверь и в комнату вошел Гас.
   – Привет! – поклонился он, останавливаясь возле окна. – Я очень извиняюсь. Я лишь хотел взять… Силы небесные! Что случилось с Георгом?
   – Он упал, – коротко объяснил Раннок.
   – Что, через окно? – Гас хохотнул, что было весьма неразумно с его стороны. – Все это не менее странно, чем то, что делает Маклауд! Вы видели, что он носит по всему дому? Кнут! Аккуратно сложенный кнут, уложенный на серебряный поднос, словно утренняя почта!
   Эллиот встал и с непринужденной фацией повернулся к нему.
   – Если уж речь зашла о кнуте, то я пока еще не уверен, что не найду ему применения.
   Гас удивленно заморгал.
   – Извините, не понял, сэр?
   – Подойди сюда! – рявкнул маркиз. – Фредди, выйди. Гас, садись.
   Это была уже не просьба. И Фредерика обрадовалась, что получила возможность удалиться. Когда она поднялась, Гас с печальным сочувствием заметил се опухшие от слез глаза.
   – Что, черт возьми, произошло с Фредди? – спросил он, как только за ней закрылась дверь.
   Эллиот стоял, широко расставив обутые в сапоги ноги, и смотрел сверху вниз на молодого человека.
   – Она ждет ребенка, – прошипел он сквозь стиснутые зубы.
   – Боже милосердный! – изумился Гас. – Ты, должно быть, шутишь?
   – Я совершенно серьезен, – оборвал его Раннок. – И я считаю, что это произошло по твоей вине.
   Гас неуверенно приподнялся с кресла.
   – Что вы такое говорите, сэр? – хрипло спросил он. – Я воспринимаю это как оскорбление! Как вам в голову могло такое прийти? О любом из нас? Это… это возмутительно.
   – Ох, Гас, – устало вздохнула Эви, – он не это имел в виду. Раннок снова сел в кресло и пристально уставился на Гаса. В воздухе повисло тяжелое молчание.
   – Я скажу тебе, что следует считать возмутительным. Это то, что невинная девочка не может быть защищена от подобного злодеяния под крышей ее собственного дома, – заявил маркиз. – По твоей вине мы все попали в эту историю, и теперь я подумываю о том, чтобы заставить тебя жениться на ней.
   – Не слишком ли это сурово, сэр? – возмутился Гас. – Я не имел к этому никакого отношения, но я бы очень хотел пристрелить мерзавца, который это сделал!
   Раннок сощурил глаза.
   – В таком случае заручись Божьей помощью, когда будешь это делать, Гас, – мрачно пробурчал он. – Потому что он стреляет практически без промаха, и твоя могила будет не первой из тех, которые он выкопал.
   Эви поднесла руку ко лбу, как будто у нее разболелась голова.
   – Гас, – пояснила она, – отцом ребенка является Ратледж, Гас изумленно взглянул на нее.
   – Ратледж? – переспросил он, как будто никогда раньше не слышал этого имени. – Ушам своим не верю… Наш старина Неукротимый? И… и Фредди?
   Раннок вскочил с кресла.
   – И Фредди, – подтвердил он, подходя к камину. – А теперь она говорит, что не хочет выходить за него замуж.
   – Здесь, должно быть, какая-то ошибка, – слабым голосом произнес Гас. – Он никогда не сделал бы такого.
   На лице Раннока застыло страдальческое выражение.
   – Тем не менее он это сделал, и теперь, черт возьми, я намерен приволочь его сюда, приставив нож к горлу, – заявил он. – Я должен заставить его выполнить свою обязанность по отношению к этому ребенку. Я не могу выносить ее слез Она говорит, что из него получится плохой муж, и я не могу с ней не согласиться. Боже мой, Гас, ты хоть понимаешь, что мне не терпится убить этого мерзавца?
   Эви поднялась на ноги.
   – Сядь, дорогой, – отчеканила она, заставляя его снова опуститься в кресло. – Мы должны думать только о Фредди и о том, каким образом свести ущерб к минимуму.
   – Хотел бы я знать, как это сделать, – пробормотал Раннок.
   Эви принялась расхаживать по комнате.
   – Фредерика попросила, чтобы ее отослали отсюда, – напомнила она. – Сама я не приняла бы такого решения, но многое говорит в его пользу. Пожалуй, мы смогли бы пойти на одну уловку. – Эви хитро улыбнулась. – Что, если мы отошлем Фредерику во Фландрию? Там по крайней мере безопасно. Дядюшка Питер позаботится о девочке, к тому же там у нас много преданных друзей. И дом моих родителей в данный момент никем не занят.
   – В чем же заключается уловка? – спросил Раннок.
   – А Лондоне мы распустим слух, будто она уезжает, чтобы выйти за кого-то замуж на континенте.
   – За кого? – с сомнением спросил Раннок. Эви пожала плечами:
   – Ну, скажем, за какого-то кузена. Или за старого друга семьи. Мы будем говорить уклончиво, давая понять, что познакомились они, когда мы были за границей.
   Гас вздохнул с облегчением:
   – Думаю, нам это бы удалось.
   Эви повернулась и снова пересекла комнату.
   – Уинни и Майкл могли бы на пару недель взять с собой Фредди в Брюгге якобы для того, чтобы окончательно утрясти детали бракосочетания, – предложила она. – А потом, как только закончится сезон Зои, к ним могли бы присоединиться и все остальные.
   Раннок покачал головой:
   – Эви, любовь моя, слухи появятся сразу же, как только она вернется с младенцем на руках, но без мужа.
   Эви печально взглянула на него.
   – Фредди не сможет вернуться, Эллиот, – объяснила она. – А если вернется, то не сразу. Я ее, конечно, не оставлю до тех пор, пока не родится ребенок. Потом я буду приезжать к ней, как только смогу. А через год-другой мы сможем убить ее мужа в какой-нибудь катастрофе.
   Гасу эта затея, кажется, пришлась по душе.
   – И тогда безутешная вдова сможет вернуться к своей семье, – подвел итог он. – Это не лишено здравого смысла.
   Раннок кисло улыбнулся им обоим.
   – Можно попробовать, – сказал он. – Но это лишит ее последней надежды сделать хорошую партию.
   Лицо Эви опечалилось.
   – Да уж. Одно дело сбить со следа сплетников, и совсем другое – обмануть потенциального супруга. Но что касается сплетен, то кто будет задавать лишние вопросы?
   – Уж, конечно, не Ратледж, – горько рассмеялся Гас. Раннок презрительно фыркнул.
   – Это, черт возьми, маловероятно, – согласился он. – Он будет вне себя от радости, поняв, что мы не потащим его, связанного по рукам и ногам, к алтарю. И я не сомневаюсь, что этот негодяй никогда больше не появится на пороге нашего дома.

Глава 6,
в которой настоятельно требуется мастерство мистера Кембла

   В течение трех десятков лет брокерская фирма «Гольдштейн и Стоддард» была расположена на расстоянии плевка от Королевской биржи и Английского банка, в самом центре лондонского финансового района, столь же сильно отличающегося от Мейфэра, насколько мел отличается от сыра. В Сити улицы носили основательные, без излишних украшательств названия, напоминавшие об их прежнем предназначении: Корнхилл ^[5], Треднидл-стрит ^[6], Полтри ^[7], а также брокерский рай – Эксчейндж-Элли ^[8]. Контора Стоддарда находилась на Ломбард-стрит, названной так в честь ее первых обитателей, ломбардских ростовщиков, которые появились там в XIII веке и постепенно не только сильно разбогатели сами, но и позволили разбогатеть некоторым другим счастливчикам.
   Теперь в Сити крайне редко осуществлялись сделки с зерновыми или домашней птицей, однако на Ломбард-стрит произошло мало изменений. Старый Гольдштейн давно умер, но по мраморным ступенькам лестницы в контору поднималась, сменяя один другого, вереница способных Стоддардов, последним из которых был Игнатиус, чей голос был подобен скрежету металлической мочалки для чистки кастрюль, но зато он обладал не традиционным ангельским «зеленым большим пальцем» ^[9], а кое-чем получше: указательным пальцем из чистого золота. В этот момент Стоддард этим самым указательным пальцем пересчитывал пачку банкнот.
   – Да, да, все правильно, – проскрипел он, обращаясь к джентльмену, сидевшему возле его стола. – Ровно три тысячи. – Неуловимым профессиональным жестом он выровнял деньги в пачке, хлопнув о крышку стола, и передал их клерку, стоявшему рядом. – Отнеси в бухгалтерию и внеси запись в кассовую книгу.
   Когда клерк ушел, Стоддард снял очки и неодобрительно взглянул на клиента.
   – По правде говоря, мистер Ратледж, – с упреком проскрежетал он, – вы просто вводите в искушение воров, таская такие суммы в карманах.
   – Полно вам, Стоддард. – Ратледж махнул рукой. – Неужели я похож на человека, с которым какой-то жалкий карманный воришка захочет связываться?
   Стоддард внимательно обвел взглядом циничную физиономию Ратледжа, плащ, висящий на широких плечах, пыль, покрывавшую грубые сапоги, из-за кожаного отворота которых выглядывал кончик спрятанного там ножа. А теперь еще, несмотря на кажущуюся вялость этого добродушного лентяя, в его глазах появилось напряженное выражение.
   – Нет, – честно признался Стоддард, – если прикинуть ущерб, который вы можете причинить, с вами, пожалуй, не стоит связываться.
   Его клиент громко расхохотался.
   – Правильно. Именно поэтому я и нанял вас. Из-за вашей непоколебимой честности.
   Стоддард с кислой улыбкой подвинул к себе толстый кожаный гроссбух.
   – Теперь перейдем к делу, – сказал он. – У нас есть несколько вопросов, которые требуют вашего внимания.
   Ратледж выпрямился на стуле.
   – Ну, вот он я, черт побери! Но не превращайте меня, Стоддард, в своего раба!
   – Даже не мечтаю об этом, – язвительно пробормотал Стоддард, подвигая к нему какой-то документ. – Это последний документ Ллойда. Изменения невелики, но тем не менее…
   – Силы небесные! – Ратледж сердито взглянул на бумаги. – Неужели я должен все это прочесть?
   Стоддард, надо отдать ему должное, не стал возмущенно таращить на него глаза.
   – Да – если вы рискуете такими большими суммами, особенно если вы желаете продолжать оставаться членом страхового объединения Ллойда. Позвольте мне еще раз предупредить вас, что инвестиции в морское страхование – это рискованное предприятие.
   Ратледж лениво потянулся.
   – Кто не рискует, тот не пьет шампанского, Стоддард, – заметил он. – Я хочу сказать, что мы, конечно, можем потерять завтра всю прибыль, но ведь до сих пор нам чертовски везло, разве не так?
   Старший собеседник скупо улыбнулся.
   – Что правда, то правда, – кивнул он. – Итак, если этот вопрос решен, то перейдем к другим делам. Как я и надеялся, Тидуэлл предложил весьма хорошую цену за «Королеву Кашмира», если, конечно, вы все еще намерены ее продать.
   – Конечно, продавайте! – воскликнул Бентли и, закинув руки за голову, сплел пальцы на затылке. – Вы ведь знаете, что мне она досталась совершенно случайно, и хотя очень забавно владеть суденышком…
   – Кораблем, – теряя терпение, поправил его Стоддард. – Это торговый корабль, Ратледж, а не какой-то там старый ялик.
   – Пусть будет так, – пожал плечами Ратледж. – В любом случае пора с ним расстаться. Мне он надоел.
   – Морские перевозки не моя область деятельности, – неодобрительно проворчал Стоддард. Он подвинул Ратледжу вторую кипу документов и вручил перо. – А вот размещение капиталовложений – моя профессия.
   Ратледж слегка приподнял брови:
   – Что вы хотите сказать?
   – Я хочу сказать, что намерен реинвестировать вашу выручку и американскую строительную промышленность, – нетерпеливо пояснил Стоддард.
   – Вы всегда вкладываете капитал в слишком рискованные предприятия. В Балтиморе и Огайо наблюдается значительный спрос на сталь. И спрос этот неуклонно растет.
   – Продолжают строить железные дороги, да? – спросил Ратледж. – Им все еще мало?
   – Это в ваших же интересах, – пояснил Стоддард. – Ведь в них вложено двадцать процентов вашего капитала. Если же вы хотите пустить по ветру свои деньги, то распродайте все и возвращайтесь к азартным играм.
   Держа в левой руке страницы документа, Ратледж улыбнулся, показав два ряда безупречно белых зубов.
   – Я их никогда и не оставлял, Стоддард, – добродушно хмыкнул он. – Уж не думаете ли вы, что добрые феи оставили эти три тысячи фунтов под моей подушкой? А кроме того, если быть честным, то и вся ваша контора есть не что иное, как большая коробка с игральными костями. А наши друзья по ту сторону улицы? – Он указал жестом в направлении Корнхилла. – Ведь они всего лишь букмекеры, не так ли? Хорошо одетые, правда, но у Ллойда…
   – Букмекеры? – прошипел Стоддард.. Ратледж улыбнулся еще шире:
   – Азартная игра, Стоддард, есть азартная игра. И не имеет значения, где в нее играют и как ее называют. – Затем он стал быстро просматривать страницы документов, как будто даже не читая их.
   Но он их читал. Читал каждое слово, и Стоддард это знал. Знал он также и то, что Ратледж и вполовину не такой бесшабашный и беспечный, каким хотел казаться. Однако почему этот человек не стригся, как принято, и не завел себе приличный гардероб, хотя мог себе это позволить, было выше его понимания.
   В тишине конторы слышался лишь скрип пера Ратледжа, ставившего свою подпись. Закончив, он откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу, что могло бы просто знаменовать окончание работы, но почему-то выглядело слегка угрожающе.
   – Что я еще должен сделать?
   Стоддард нажал звонок на своем столе. Вошел клерк, взял бумаги и вышел из комнаты.
   – Я работаю на вас, мистер Ратледж, – проворчал Стоддард. – Умоляю, не смотрите на меня, как на свою гувернантку.
   – У меня никогда не было гувернантки, Стоддард, – засмеялся Бентли, зевнув. – По крайней мере пока не было. Как выдумаете, сколько может стоить какая-нибудь очень привлекательная гувернантка?
   Оставив Стоддарда вздыхать в одиночестве о будущем своего клиента, Бентли отправился на другой конец города в свой клуб на Пэлл-Мэлл, где надеялся найти хоть немного покоя. «Травеллерз» был одним из немногих фешенебельных клубов, в котором можно было по-настоящему расслабиться. Бентли нравился разнородный членский состав клуба – они ведь приняли его в свои ряды!
   На ступенях лестницы перед входом он вспомнил о небрежном отношении к своей одежде и, вытащив носовой платок, кое-как почистил им сапоги. Войдя внутрь, он сбросил плащ на руки стоявшего наготове швейцара и прошел в утреннюю гостиную. Народу было немного. Он сел за свободный столик возле окна, подавив желание положить обутые в сапоги ноги на полированную поверхность.
   За столиком рядом сидели, болтая за чаем и газетами, несколько одетых по последней моде молодых людей. Среди них был его молодой друг лорд Роберт Роуленд вместе со своим старшим братом маркизом Мерсером. Они вежливо поздоровались друг с другом. Мерсер даже пригласил его присоединиться к ним. Бентли, не настроенный ни с кем общаться, покачал головой. Они пожали плечами и вернулись к прерванному разговору.