Страница:
Иногда бывает интересно наблюдать, как люди сопротивляются новой идее или новому способу действий. Такое сопротивление представляет собой эмоциональную реакцию на страх перед неизведанным, а возможно, страх потери влияния или должности. Далеко не всегда он бывает оправданным, и наше совещание – тому яркий пример. Мы с Бобом возвращались из Нью-Джерси разочарованные и опустошенные. Боб сказал: «Мне нравилось наблюдать за развитием событий в зале для совещаний. Когда ты встала, почти на каждом лице было написано «ну что нам может сообщить эта девочка». Но когда ты заговорила, выражение лиц постепенно менялось, и, в конце концов, на некоторых даже изобразилось: «может, она не так глупа, как показалось вначале? Видишь ли, Карли, люди смотрят на меня, и, даже если они меня не знают, все равно считают, что я, наверное, неплохой специалист, иначе не занимал бы эту должность. Но тебя не защищает авторитет должности. Ты должна убеждать всех в своей правоте».
На тот момент мне было уже тридцать лет, но – хотите, верьте, хотите нет – это был первый случай, когда мой пол заставил моих собеседников подозревать меня в некомпетентности. Поскольку я была достаточно привлекательной женщиной, некоторые считали меня некомпетентной и непрофессиональной. Конечно, так думали не все, но все же это смутило и раздосадовало меня. Боб Кенн и некоторые другие коллеги поддержали меня, однако и их оппонентов было немало. Многие считали, что я не способна справиться с работой, за которую взялась. Следовало разубедить их в этом как можно скорее – только я могла завоевать их уважение. Нужно было работать еще больше и быть готовой ко всему.
Кенн также сообщил, что их заблуждение на мой счет очень явно отражается на их лицах и в «языке тела». Можно сказать, он открыл мне глаза на очень многие вещи. С течением времени я научилась внимательно наблюдать за окружающими и понимать невербальные сигналы. Некоторые люди просто не способны бороться со своими предубеждениями, а значит, не способны правильно воспринимать окружающий мир. Довольно скоро я убедилась, что в большинстве случаев, если удается завладеть вниманием слушателей и убедить их в своей компетентности в течение первых двадцати минут разговора, то можно надеяться быть выслушанной до конца и правильно понятой. Если ты способен заставить людей забыть о своих предубеждениях в эти двадцать минут, значит, ты способен справиться с обязанностями менеджера.
Тем летом Боба отправили на восьминедельные курсы повышения квалификации, и он оставил меня замещать его. Когда появился молодой и амбициозный юрист, ведший основную часть дел с Bell Atlantic, он обнаружил, что должен сотрудничать со мной. Этот юрист присутствовал на приснопамятном совещании в Нью-Джерси и считал, что наша затея может быть весьма ему полезна. Он оказался нетерпеливым, грубым и агрессивным человеком. Пожалуй, он был первым менеджером, от которого я услышала откровенную брань. К тому же он постоянно недооценивал своих сотрудников и кричал на них, чтобы заставить выполнять свои указания. Он хорошо знал право, но ничего не понимал в технологии телефонных сетей и методике расчета платы за соединение. Это составляло немалую проблему, но, чтобы решить, ее, ему следовало хотя бы выслушать нас. Но этого он как раз и не собирался делать.
В результате все лето прошло в упорной борьбе с переменным успехом. Он требовал выполнения бессмысленных вещей, но вместо того, чтобы просто выполнить его требования, я изо всех сил пыталась объяснить его ошибки и показать другие способы достижения цели. В конце концов, будучи весьма неглупым человеком, он понял, что в моих словах есть резон. Но это потребовало огромных затрат сил и энергии. К тому же он совсем не уважал работу своих коллег. Собственные нужды и требования всегда были для него на первом месте, поэтому он никак не мог понять, почему мы не бросаемся сломя голову выполнять его указания. Много времени уходило на споры относительно сроков предоставления информации и выполнения других требований.
Мне не слишком-то нравилась его манера разговаривать со мной, но я понимала, под каким давлением он находится, поэтому старалась мириться с этим. Иногда, не получив желаемого ответа, он пытался действовать через мою голову. Например, вызвать Джима, от природы неспешного и осторожного в разговорах и выводах. Сам юрист трещал как сорока, поэтому, не встречая столь же быстрого отклика, он раздражался и называл Джима идиотом. Тогда он вызывал Кэрол и очень быстро доводил ее до такого состояния, что она угрожала немедленно уволиться. Однажды, придя на работу, я застала обеих секретарш, мою и Боба, в слезах. Юрист внезапно возник в их офисе и в самых непозволительных выражениях потребовал немедленно найти меня, где бы я ни была. Он занимал пост дивизионного менеджера, т. е. был на ступеньку выше Боба по служебному положению. Поэтому когда он начал им угрожать, они очень испугались, решив, что сейчас потеряют работу. И это был далеко не единственный случай. По сути дела, он проявлял крайнее неуважение ко всем, с кем сталкивался на работе. Я еще помнила те времена, когда работала секретарем и оператором на телефоне в конторе по продаже недвижимости и в салоне красоты. Я помнила, как чувствует себя человек на таком рабочем месте.
Боссу платят больше чем его подчиненным не потому, что он в каком-либо отношении лучше их. Боссу платят больше потому, что он несет большую ответственность. Кстати, в числе прочего он несет ответственность за защиту своих подчиненных от несправедливого обращения, а также за то, чтобы им не поручали того, что они делать не должны. Я вынуждена была позвонить юристу и высказать все, что я думаю об этом. Его обращение с людьми было не просто несправедливым, но и глубоко вредным для дела. Мне было страшно, ведь речь шла о представителе привилегированной касты, имевшем к тому же широкие связи в среде руководства. Но пришлось превозмочь волнение, потому что это было необходимо. Я не смогла бы дальше выполнять свои обязанности, если бы не дала ему отпор. Поэтому я зашла в офис Боба, закрыла дверь и набрала номер юриста.
– Несколько моих сотрудников очень расстроены вашим последним визитом.
– Ерунда, скажите им, чтобы они забыли об этом. Я очень тороплюсь и мне нужна информация, а я не могу никого заставить помочь мне.
– Мы делаем все возможное, чтобы помочь вам. На моих людей тоже сильно давят, и им приходится работать сверхурочно. Но вы не должны разговаривать с ними в таком тоне, как вы это себе позволяете. Это унижает и огорчает людей, да и просто несправедливо.
Мы поговорили в этом же духе еще некоторое время. Я искренне верила в то, что, если только мне удастся заставить его оценить влияние собственной манеры общения на людей, то он поймет, что рубит сук, на котором сидит. Он считал, что я покушаюсь на его авторитет и полномочия. Он был слишком горд, чтобы признать свою неправоту, да к тому же считал, что такой поступок уничтожит его авторитет, как руководителя. Всю свою жизнь я старалась нравиться кому-либо. Большинство людей стремятся понравиться окружающим, но женщины чувствуют особенно сильную потребность в этом. В тот день я поняла, что иногда важнее, чтобы тебя уважали, чем любили. Когда я прихожу в ярость, то говорю очень твердо и низким голосом. Я никогда не кричу, наоборот, начинаю говорить тише. Мне не удалось убедить его, поэтому оставался единственный выход – говорить на понятном ему языке, языке силы. У меня было кое-что, в чем он был заинтересован, поэтому я сказала очень тихо: «Вы должны немедленно извиниться перед двумя женщинами, которых вы оскорбили. И вы никогда больше не будете разговаривать с ними в таком тоне. И не будете вызывать Джима или Кэрол, не поставив в известность меня. И пока вы не извинитесь, мы больше не дадим вам никакой информации и не окажем никакой помощи». Он буквально взвыл в трубку: «Вы не имеете права так поступать!» «Могу и сделаю», – кладя трубку на рычаг, я тряслась, как осиновый лист, по щекам текли слезы. Этот разговор полностью опустошил меня, и только кипевшая в душе ярость еще позволяла держаться на ногах. Он не будет себя так вести с моими людьми, ему это просто не может сойти с рук. Секретарей я предупредила: если впредь юрист будет звонить и разговаривать с ними в столь же возмутительном тоне, они должны просто положить трубку. Если возникнут какие-то претензии, пусть сошлются на мое распоряжение. То же самое я сказала и Джиму с Кэрол. Всякую работу по его заданиям мы прекратили, а также остановили отсылку информации, которая уже была готова. Через два дня он позвонил и извинился. Из этой истории я вынесла очень важный урок. Никогда не угрожай, если не готов выполнить свою угрозу. Никогда не угрожай, если есть шанс добиться своего логикой и убеждением. Но если другого выхода нет, то угроза должна касаться чего-то очень важного для оппонента. И если она прозвучала, нужно стоять на своем во что бы то ни стало. К сожалению, на свете слишком много грубиянов. Очень часто в мире бизнеса терпят их грубость, потому что это дает результат. Но терпеть это нельзя. Каждый человек заслуживает уважительного и доброжелательного отношения. Иногда с грубияном можно справиться единственным способом – уволить его, но это я поняла только гораздо позже. Точно так же только спустя некоторое время пришло понимание того, что мне крупно повезло, что меня тогда не уволили – стремление юриста успешно провести дело в суде возобладало над его гордостью. После этого господа из Нью-Джерси поняли, что мы не шутим. На наш счет начали поступать недоплаченные суммы. Ни одно другое региональное отделение не могло похвастаться таким успехом. Наконец-то топ-менеджеры осознали, что проверку счетов придется провести повсеместно и делать регулярно. Была открыта общенациональная программа проверки счетов, во главе поставили одного из топ-менеджеров. Всех нас регулярно вызывали в штаб-квартиру компании, наставляли, как нам действовать дальше и нагружали огромным количеством форм отчетности, которые следовало заполнять каждую неделю. Здесь нечем гордиться, и я была очень разочарована. Ведь мы сами выявили серьезную проблему, нашли прекрасное решение, а теперь бюрократы прибрали все это к своим рукам и требовали действовать по их указке. Еще хуже было то, что нужно было еженедельно заполнять горы отчетов. В результате даже вечером в страстной четверг я сидела у себя на кухне с горой бумаг и калькулятором в руках, составляя отчеты за предыдущую неделю. То же самое повторялось каждую пятницу: я сидела до трех часов ночи, проверяя, все ли сходится в наших отчетах.
Меня привел в крайнее уныние тот факт, что мы полностью утратили контроль над реализацией своей же идеи. Джим, Кэрол и Эд чувствовали то же самое. Идея перешла на другой уровень, оставив нас далеко позади. Боб Кенн мудро напоминал, что мы, собственно, получили то, что хотели. В чем-то мы изменили способ действий целой компании, а также сэкономили ей сотни миллионов долларов. Тем не менее расставаться со своей идеей было тяжело. Нужно помнить, что для ее реализации потребовалась кропотливая, тяжелая и нудная работа. Команда временных сотрудников все еще заседала в подвале нашего здания. Мы притащили так много коробок со счетами, что места в комнатах для нас просто не осталось, и пришлось поставить позаимствованные в других отделах металлические столы прямо в коридоре. Каким образом можно было в таких условиях поддерживать заинтересованность в сотрудниках? Долгое время мотивом служило то, что мы делали нечто совершенно новое и уникальное. И знали то, что больше никто не знал. Теперь этот стимул пропал. В конечном счете мы решили, что откроем негласное соревнование с другими отделами и станем лучшим отделением ACMC в стране. Наши отчеты всегда будут самыми точными, а работа – самой тщательной. Мы бросили вызов Bell Atlantic и были уверены в своей правоте, и оказались правы. Особенно мы гордились тем, что никому еще не удалось обнаружить ни одной ошибки в наших отчетах, и наша работа была самой эффективной среди всех подразделений нашей компании.
Однажды в марте 1985 года Боб пригласил меня зайти в его офис. Он закрыл дверь, предложил мне сесть и сказал: «Поздравляю, Карли! Тебя собираются назначить региональным менеджером. Ты вернешься в отдел правительственных коммуникаций и будешь вести счет их крупнейшего клиента – Администрации общих служб. У тебя будет много подчиненных». Конечно, очень приятно было это слышать. Продвижение с должности менеджера второго уровня до регионального менеджера считалось очень серьезным повышением. И это случилось гораздо быстрее, чем я могла надеяться. Но, как ни странно, я не чувствовала той радости, которую следовало бы чувствовать. Так ничего и не сказав своей команде, я ушла домой, села рядом с Фрэнком на софу и рассказала ему о своем повышении. И расплакалась. Он был так же ошеломлен и расстроен, как и я. «Почему ты плачешь? Ведь это же замечательно! Тебя повысили, ты будешь заниматься очень интересной работой. Ты уже многое знаешь о коммуникациях федерального правительства. Это прекрасно с любой точки зрения!» Но я продолжала плакать: так не хотелось расставаться с Джимом, Кэрол и Бобом. Мне нравилось встречаться с ними каждое утро, нравилось видеть восторг на их лицах, когда мы добивались очередной маленькой победы, нравилось ощущать то особое чувство товарищества, которое возникает у людей, напряженно трудящихся над общей задачей, особенно если она сложна и необычна. Я плакала потому, что не хотела уходить из технического отдела; там я чувствовала себя комфортно. Инженеры относились ко мне с симпатией и уважением, и я платила им тем же. Теперь предстояло начать все сначала. Я плакала потому, что была испугана. Между обязанностями менеджера второго уровня и регионального менеджера существовала большая разница. Действительно ли я готова к новым обязанностям и ответственности? С каждым членом моей небольшой команды я поговорила отдельно и сообщила о своем уходе. Джим Псиода – один из самых лояльных и преданных сотрудников, с которыми я когда-либо работала. Он работал упорно и настойчиво, любил решать сложные проблемы. Не обладая особой фантазией или нестандартностью мышления, он отличался скромностью и надежностью. Для меня он был поистине Фортом Нокс – когда бы я ни нуждалась в его помощи, он всегда оказывался тут и всегда был готов помочь. С такими, как Джим, на войне не задумываясь ходили в разведку. Я была рада высказать ему самую искреннюю благодарность за его помощь, советы, неизменно дружеское отношение и вклад в наше общее дело. Я сказала, что буду очень скучать по нему. Он ответил, что за тридцать лет в Bell System он не видел лучшего руководителя, чем я. Мы оба чуть не плакали. Джим сделал мне еще один прощальный подарок: он сказал, что за время совместной работы я завоевала не только его уважение, но и доверие.
Услышав, что я ухожу, Кэрол начала плакать. Причина была не только том, что мы скучали бы друг по другу, хотя у нее было не так уж много друзей. В течение последнего года что-то явно тяготило ее и лежало тяжелым грузом на сердце. Я это чувствовала, но не знала, в чем дело. Но теперь она сказала, что хочет завести ребенка, уделять больше времени семье. Она не хотела продолжать работать полный рабочий день, но не отваживалась сообщить об этом, потому что чувствовала себя виноватой.
Ей пришлось много и тяжело работать, чтобы стать дипломированным инженером. Она надеялась быстро получить повышение, и я внесла ее в список кандидатов на несколько ожидавшихся в скором времени вакансий. У нее были неплохие шансы занять одну из них. Но это были 1980-е годы, и она не считала себя достаточно амбициозной для продвижения. Я сказала: «Кэрол, нельзя продавать свою душу. Нельзя делать что-либо только потому, что чувствуешь себя обязанной. Будь сама собой, занимайся тем, что приносит тебе радость и удовольствие. Если ты продашь душу, никто не вернет ее тебе». Мы крепко обнялись. В первый раз я произнесла слово «душа» на работе. Годы идут, и я много раз видела, как уродует людей стремление преуспеть любой ценой. Те же слова я могла бы неоднократно сказать самой себе и своим друзьям. Но тогда я пыталась объяснить ей, что ее собственные желания и ви́дение своего будущего намного важнее, чем любой пост даже в самой лучшей компании. Я говорила с ней не как начальник с подчиненным, но как подруга с подругой. Иногда боссы забывают, что их подчиненные – тоже люди, а иногда в некоторых руководителях очень трудно разглядеть людей. Босс представляет власть и авторитет. Можно их уважать или не уважать. Чем выше занимаемая боссом должность, тем больше людей видят сначала ее, а потом уже занимающего ее человека. Поднимаясь по ступенькам служебной иерархии, я замечала, что на каждом новом уровне работа становится все более интересной и приносит все больше удовлетворения. Но одновременно я становилась все более одинокой. Пойдя работать в ACMC, я предпочла вызов чувству безопасности. Попав в отдел, я постоянно искала новые возможности делать работу лучше. Боб, Джим, Кэрол и я – никто из нас не боялся браться за что-то новое и неизведанное.
Окружающая действительность бросает нам вызов, вынуждая мобилизовать все, на что мы способны, и осознать, что провал вполне возможен. Принимая вызов, человек обучается. Иногда решение рискнуть открывает перед нами новые возможности, позволяет показать окружающим, на что мы способны. Мы постоянно доказываем нечто важное самим себе. Рискуя, мы лучше узнаем себя и тех, кто с нами рядом.
9. Не стоит плакать понапрасну
На тот момент мне было уже тридцать лет, но – хотите, верьте, хотите нет – это был первый случай, когда мой пол заставил моих собеседников подозревать меня в некомпетентности. Поскольку я была достаточно привлекательной женщиной, некоторые считали меня некомпетентной и непрофессиональной. Конечно, так думали не все, но все же это смутило и раздосадовало меня. Боб Кенн и некоторые другие коллеги поддержали меня, однако и их оппонентов было немало. Многие считали, что я не способна справиться с работой, за которую взялась. Следовало разубедить их в этом как можно скорее – только я могла завоевать их уважение. Нужно было работать еще больше и быть готовой ко всему.
Кенн также сообщил, что их заблуждение на мой счет очень явно отражается на их лицах и в «языке тела». Можно сказать, он открыл мне глаза на очень многие вещи. С течением времени я научилась внимательно наблюдать за окружающими и понимать невербальные сигналы. Некоторые люди просто не способны бороться со своими предубеждениями, а значит, не способны правильно воспринимать окружающий мир. Довольно скоро я убедилась, что в большинстве случаев, если удается завладеть вниманием слушателей и убедить их в своей компетентности в течение первых двадцати минут разговора, то можно надеяться быть выслушанной до конца и правильно понятой. Если ты способен заставить людей забыть о своих предубеждениях в эти двадцать минут, значит, ты способен справиться с обязанностями менеджера.
Тем летом Боба отправили на восьминедельные курсы повышения квалификации, и он оставил меня замещать его. Когда появился молодой и амбициозный юрист, ведший основную часть дел с Bell Atlantic, он обнаружил, что должен сотрудничать со мной. Этот юрист присутствовал на приснопамятном совещании в Нью-Джерси и считал, что наша затея может быть весьма ему полезна. Он оказался нетерпеливым, грубым и агрессивным человеком. Пожалуй, он был первым менеджером, от которого я услышала откровенную брань. К тому же он постоянно недооценивал своих сотрудников и кричал на них, чтобы заставить выполнять свои указания. Он хорошо знал право, но ничего не понимал в технологии телефонных сетей и методике расчета платы за соединение. Это составляло немалую проблему, но, чтобы решить, ее, ему следовало хотя бы выслушать нас. Но этого он как раз и не собирался делать.
В результате все лето прошло в упорной борьбе с переменным успехом. Он требовал выполнения бессмысленных вещей, но вместо того, чтобы просто выполнить его требования, я изо всех сил пыталась объяснить его ошибки и показать другие способы достижения цели. В конце концов, будучи весьма неглупым человеком, он понял, что в моих словах есть резон. Но это потребовало огромных затрат сил и энергии. К тому же он совсем не уважал работу своих коллег. Собственные нужды и требования всегда были для него на первом месте, поэтому он никак не мог понять, почему мы не бросаемся сломя голову выполнять его указания. Много времени уходило на споры относительно сроков предоставления информации и выполнения других требований.
Мне не слишком-то нравилась его манера разговаривать со мной, но я понимала, под каким давлением он находится, поэтому старалась мириться с этим. Иногда, не получив желаемого ответа, он пытался действовать через мою голову. Например, вызвать Джима, от природы неспешного и осторожного в разговорах и выводах. Сам юрист трещал как сорока, поэтому, не встречая столь же быстрого отклика, он раздражался и называл Джима идиотом. Тогда он вызывал Кэрол и очень быстро доводил ее до такого состояния, что она угрожала немедленно уволиться. Однажды, придя на работу, я застала обеих секретарш, мою и Боба, в слезах. Юрист внезапно возник в их офисе и в самых непозволительных выражениях потребовал немедленно найти меня, где бы я ни была. Он занимал пост дивизионного менеджера, т. е. был на ступеньку выше Боба по служебному положению. Поэтому когда он начал им угрожать, они очень испугались, решив, что сейчас потеряют работу. И это был далеко не единственный случай. По сути дела, он проявлял крайнее неуважение ко всем, с кем сталкивался на работе. Я еще помнила те времена, когда работала секретарем и оператором на телефоне в конторе по продаже недвижимости и в салоне красоты. Я помнила, как чувствует себя человек на таком рабочем месте.
Боссу платят больше чем его подчиненным не потому, что он в каком-либо отношении лучше их. Боссу платят больше потому, что он несет большую ответственность. Кстати, в числе прочего он несет ответственность за защиту своих подчиненных от несправедливого обращения, а также за то, чтобы им не поручали того, что они делать не должны. Я вынуждена была позвонить юристу и высказать все, что я думаю об этом. Его обращение с людьми было не просто несправедливым, но и глубоко вредным для дела. Мне было страшно, ведь речь шла о представителе привилегированной касты, имевшем к тому же широкие связи в среде руководства. Но пришлось превозмочь волнение, потому что это было необходимо. Я не смогла бы дальше выполнять свои обязанности, если бы не дала ему отпор. Поэтому я зашла в офис Боба, закрыла дверь и набрала номер юриста.
– Несколько моих сотрудников очень расстроены вашим последним визитом.
– Ерунда, скажите им, чтобы они забыли об этом. Я очень тороплюсь и мне нужна информация, а я не могу никого заставить помочь мне.
– Мы делаем все возможное, чтобы помочь вам. На моих людей тоже сильно давят, и им приходится работать сверхурочно. Но вы не должны разговаривать с ними в таком тоне, как вы это себе позволяете. Это унижает и огорчает людей, да и просто несправедливо.
Мы поговорили в этом же духе еще некоторое время. Я искренне верила в то, что, если только мне удастся заставить его оценить влияние собственной манеры общения на людей, то он поймет, что рубит сук, на котором сидит. Он считал, что я покушаюсь на его авторитет и полномочия. Он был слишком горд, чтобы признать свою неправоту, да к тому же считал, что такой поступок уничтожит его авторитет, как руководителя. Всю свою жизнь я старалась нравиться кому-либо. Большинство людей стремятся понравиться окружающим, но женщины чувствуют особенно сильную потребность в этом. В тот день я поняла, что иногда важнее, чтобы тебя уважали, чем любили. Когда я прихожу в ярость, то говорю очень твердо и низким голосом. Я никогда не кричу, наоборот, начинаю говорить тише. Мне не удалось убедить его, поэтому оставался единственный выход – говорить на понятном ему языке, языке силы. У меня было кое-что, в чем он был заинтересован, поэтому я сказала очень тихо: «Вы должны немедленно извиниться перед двумя женщинами, которых вы оскорбили. И вы никогда больше не будете разговаривать с ними в таком тоне. И не будете вызывать Джима или Кэрол, не поставив в известность меня. И пока вы не извинитесь, мы больше не дадим вам никакой информации и не окажем никакой помощи». Он буквально взвыл в трубку: «Вы не имеете права так поступать!» «Могу и сделаю», – кладя трубку на рычаг, я тряслась, как осиновый лист, по щекам текли слезы. Этот разговор полностью опустошил меня, и только кипевшая в душе ярость еще позволяла держаться на ногах. Он не будет себя так вести с моими людьми, ему это просто не может сойти с рук. Секретарей я предупредила: если впредь юрист будет звонить и разговаривать с ними в столь же возмутительном тоне, они должны просто положить трубку. Если возникнут какие-то претензии, пусть сошлются на мое распоряжение. То же самое я сказала и Джиму с Кэрол. Всякую работу по его заданиям мы прекратили, а также остановили отсылку информации, которая уже была готова. Через два дня он позвонил и извинился. Из этой истории я вынесла очень важный урок. Никогда не угрожай, если не готов выполнить свою угрозу. Никогда не угрожай, если есть шанс добиться своего логикой и убеждением. Но если другого выхода нет, то угроза должна касаться чего-то очень важного для оппонента. И если она прозвучала, нужно стоять на своем во что бы то ни стало. К сожалению, на свете слишком много грубиянов. Очень часто в мире бизнеса терпят их грубость, потому что это дает результат. Но терпеть это нельзя. Каждый человек заслуживает уважительного и доброжелательного отношения. Иногда с грубияном можно справиться единственным способом – уволить его, но это я поняла только гораздо позже. Точно так же только спустя некоторое время пришло понимание того, что мне крупно повезло, что меня тогда не уволили – стремление юриста успешно провести дело в суде возобладало над его гордостью. После этого господа из Нью-Джерси поняли, что мы не шутим. На наш счет начали поступать недоплаченные суммы. Ни одно другое региональное отделение не могло похвастаться таким успехом. Наконец-то топ-менеджеры осознали, что проверку счетов придется провести повсеместно и делать регулярно. Была открыта общенациональная программа проверки счетов, во главе поставили одного из топ-менеджеров. Всех нас регулярно вызывали в штаб-квартиру компании, наставляли, как нам действовать дальше и нагружали огромным количеством форм отчетности, которые следовало заполнять каждую неделю. Здесь нечем гордиться, и я была очень разочарована. Ведь мы сами выявили серьезную проблему, нашли прекрасное решение, а теперь бюрократы прибрали все это к своим рукам и требовали действовать по их указке. Еще хуже было то, что нужно было еженедельно заполнять горы отчетов. В результате даже вечером в страстной четверг я сидела у себя на кухне с горой бумаг и калькулятором в руках, составляя отчеты за предыдущую неделю. То же самое повторялось каждую пятницу: я сидела до трех часов ночи, проверяя, все ли сходится в наших отчетах.
Меня привел в крайнее уныние тот факт, что мы полностью утратили контроль над реализацией своей же идеи. Джим, Кэрол и Эд чувствовали то же самое. Идея перешла на другой уровень, оставив нас далеко позади. Боб Кенн мудро напоминал, что мы, собственно, получили то, что хотели. В чем-то мы изменили способ действий целой компании, а также сэкономили ей сотни миллионов долларов. Тем не менее расставаться со своей идеей было тяжело. Нужно помнить, что для ее реализации потребовалась кропотливая, тяжелая и нудная работа. Команда временных сотрудников все еще заседала в подвале нашего здания. Мы притащили так много коробок со счетами, что места в комнатах для нас просто не осталось, и пришлось поставить позаимствованные в других отделах металлические столы прямо в коридоре. Каким образом можно было в таких условиях поддерживать заинтересованность в сотрудниках? Долгое время мотивом служило то, что мы делали нечто совершенно новое и уникальное. И знали то, что больше никто не знал. Теперь этот стимул пропал. В конечном счете мы решили, что откроем негласное соревнование с другими отделами и станем лучшим отделением ACMC в стране. Наши отчеты всегда будут самыми точными, а работа – самой тщательной. Мы бросили вызов Bell Atlantic и были уверены в своей правоте, и оказались правы. Особенно мы гордились тем, что никому еще не удалось обнаружить ни одной ошибки в наших отчетах, и наша работа была самой эффективной среди всех подразделений нашей компании.
Однажды в марте 1985 года Боб пригласил меня зайти в его офис. Он закрыл дверь, предложил мне сесть и сказал: «Поздравляю, Карли! Тебя собираются назначить региональным менеджером. Ты вернешься в отдел правительственных коммуникаций и будешь вести счет их крупнейшего клиента – Администрации общих служб. У тебя будет много подчиненных». Конечно, очень приятно было это слышать. Продвижение с должности менеджера второго уровня до регионального менеджера считалось очень серьезным повышением. И это случилось гораздо быстрее, чем я могла надеяться. Но, как ни странно, я не чувствовала той радости, которую следовало бы чувствовать. Так ничего и не сказав своей команде, я ушла домой, села рядом с Фрэнком на софу и рассказала ему о своем повышении. И расплакалась. Он был так же ошеломлен и расстроен, как и я. «Почему ты плачешь? Ведь это же замечательно! Тебя повысили, ты будешь заниматься очень интересной работой. Ты уже многое знаешь о коммуникациях федерального правительства. Это прекрасно с любой точки зрения!» Но я продолжала плакать: так не хотелось расставаться с Джимом, Кэрол и Бобом. Мне нравилось встречаться с ними каждое утро, нравилось видеть восторг на их лицах, когда мы добивались очередной маленькой победы, нравилось ощущать то особое чувство товарищества, которое возникает у людей, напряженно трудящихся над общей задачей, особенно если она сложна и необычна. Я плакала потому, что не хотела уходить из технического отдела; там я чувствовала себя комфортно. Инженеры относились ко мне с симпатией и уважением, и я платила им тем же. Теперь предстояло начать все сначала. Я плакала потому, что была испугана. Между обязанностями менеджера второго уровня и регионального менеджера существовала большая разница. Действительно ли я готова к новым обязанностям и ответственности? С каждым членом моей небольшой команды я поговорила отдельно и сообщила о своем уходе. Джим Псиода – один из самых лояльных и преданных сотрудников, с которыми я когда-либо работала. Он работал упорно и настойчиво, любил решать сложные проблемы. Не обладая особой фантазией или нестандартностью мышления, он отличался скромностью и надежностью. Для меня он был поистине Фортом Нокс – когда бы я ни нуждалась в его помощи, он всегда оказывался тут и всегда был готов помочь. С такими, как Джим, на войне не задумываясь ходили в разведку. Я была рада высказать ему самую искреннюю благодарность за его помощь, советы, неизменно дружеское отношение и вклад в наше общее дело. Я сказала, что буду очень скучать по нему. Он ответил, что за тридцать лет в Bell System он не видел лучшего руководителя, чем я. Мы оба чуть не плакали. Джим сделал мне еще один прощальный подарок: он сказал, что за время совместной работы я завоевала не только его уважение, но и доверие.
Услышав, что я ухожу, Кэрол начала плакать. Причина была не только том, что мы скучали бы друг по другу, хотя у нее было не так уж много друзей. В течение последнего года что-то явно тяготило ее и лежало тяжелым грузом на сердце. Я это чувствовала, но не знала, в чем дело. Но теперь она сказала, что хочет завести ребенка, уделять больше времени семье. Она не хотела продолжать работать полный рабочий день, но не отваживалась сообщить об этом, потому что чувствовала себя виноватой.
Ей пришлось много и тяжело работать, чтобы стать дипломированным инженером. Она надеялась быстро получить повышение, и я внесла ее в список кандидатов на несколько ожидавшихся в скором времени вакансий. У нее были неплохие шансы занять одну из них. Но это были 1980-е годы, и она не считала себя достаточно амбициозной для продвижения. Я сказала: «Кэрол, нельзя продавать свою душу. Нельзя делать что-либо только потому, что чувствуешь себя обязанной. Будь сама собой, занимайся тем, что приносит тебе радость и удовольствие. Если ты продашь душу, никто не вернет ее тебе». Мы крепко обнялись. В первый раз я произнесла слово «душа» на работе. Годы идут, и я много раз видела, как уродует людей стремление преуспеть любой ценой. Те же слова я могла бы неоднократно сказать самой себе и своим друзьям. Но тогда я пыталась объяснить ей, что ее собственные желания и ви́дение своего будущего намного важнее, чем любой пост даже в самой лучшей компании. Я говорила с ней не как начальник с подчиненным, но как подруга с подругой. Иногда боссы забывают, что их подчиненные – тоже люди, а иногда в некоторых руководителях очень трудно разглядеть людей. Босс представляет власть и авторитет. Можно их уважать или не уважать. Чем выше занимаемая боссом должность, тем больше людей видят сначала ее, а потом уже занимающего ее человека. Поднимаясь по ступенькам служебной иерархии, я замечала, что на каждом новом уровне работа становится все более интересной и приносит все больше удовлетворения. Но одновременно я становилась все более одинокой. Пойдя работать в ACMC, я предпочла вызов чувству безопасности. Попав в отдел, я постоянно искала новые возможности делать работу лучше. Боб, Джим, Кэрол и я – никто из нас не боялся браться за что-то новое и неизведанное.
Окружающая действительность бросает нам вызов, вынуждая мобилизовать все, на что мы способны, и осознать, что провал вполне возможен. Принимая вызов, человек обучается. Иногда решение рискнуть открывает перед нами новые возможности, позволяет показать окружающим, на что мы способны. Мы постоянно доказываем нечто важное самим себе. Рискуя, мы лучше узнаем себя и тех, кто с нами рядом.
9. Не стоит плакать понапрасну
Администрация общих служб (General services administration – GSA) представляет собой подразделение, занимающееся снабжением большинства государственных учреждений. Помимо этого GSA обеспечивает их информацией и средствами коммуникации. Группа, оказавшаяся под моим руководством, курировала огромную национальную телекоммуникационную сеть и переключающие станции GSA. Мы реагировали на все запросы относительно технического обслуживания, ремонта и модернизации сети, а также предоставления дополнительных услуг. Мы старались использовать любую возможность предложить новые услуги связи и более полно удовлетворить потребности клиента. За услуги связи GSA перечисляла на счета AT&T сотни миллионов долларов ежегодно. Их запросы на техническое обслуживание приносили нам еще около 20 млрд долл.
GSA обладала неисчерпаемой платежеспособностью и колоссальным влиянием на рынке коммуникационных услуг. Это давало им основания требовать выгодных тарифов на обслуживание, самых коротких сроков выполнения работ и внедрения наиболее прогрессивных технологий связи. Обычно они получали все, что хотели, умело пользуясь положением монопольного потребителя и внедрив в практику крайне сложный, запутанный и бюрократизированный процесс предъявления запросов на обслуживание. Их менеджеры, отвечавшие за техническое обслуживание, отличались твердостью характера, требовательностью и в полной мере осознавали все выгоды своего положения. По всем этим причинам общаться с ними было нелегко. Но, несмотря на все проблемы общения с ними, любая компания поставщик услуг связи, оборудования для коммуникаций или разработчик систем коммуникации отчаянно боролась за право получить их заказ. Если только GSA проявляла хоть малейший интерес к производимым вами продуктам, вы хотели получить заказ от нее.
Решения о закупках, принимаемые менеджерами GSA, зачастую полностью изменяли конкурентную ситуацию в отрасли. Они могли создать рынок для новой технологии, а могли уничтожить или резко ослабить любую компанию. Официальные представители GSA считали, что в их обязанности входит разработка политики связей с общественностью и регуляторных актов, принимаемых правительством. Они стремились демонополизировать рынок телефонных услуг и оборудования. Для AT&T это означало, что GSA стремилась поставить их в условия как можно более ожесточенной конкурентной борьбы, а если компания вынуждена будет прекратить деятельность в том или ином бизнесе, что ж, это тоже неплохо. Ходили слухи, что в скором времени GSA собирается объявить тендер на новый проект. Его суть заключалась в реорганизации федеральных телекоммуникационных систем (Federal Telecommunication Systems – FTS). Естественно, AT&T собиралась бороться за получение этого заказа, даже если для этого ей пришлось бы отказаться от уже существующих видов деятельности. По слухам, проект получил условное название FTS2000, и это означало, что победитель тендера будет заниматься реконструкцией и развитием федеральных телекоммуникационных систем до 2000 года. Общая стоимость заказа оценивалась примерно в 25 миллиардов долларов, и, возможно, он стал бы крупнейшим гражданским заказом правительства, когда-либо предоставлявшимся коммерческой компании.
Когда я впервые вышла на работу по новому месту службы, я ничего этого не знала. Конечно, в общих чертах я представляла, чем занимается GSA и моя новая команда, но конкретные планы нашего крупнейшего клиента мне были неизвестны, равно как и то, насколько высоки ставки. По всей видимости, мои непосредственные начальники знали не больше, поэтому и не торопились ввести меня в курс дела. Конечно, счет GSA был одним из крупнейших, но бывали периоды, когда операции на нем совершались довольно вяло. Примерно в течение года после 1 января 1984 года тот факт, что GSA стремится к демонополизации рынка и дроблению крупных компаний, никак не подтверждался и не обнародовался официальными представителями правительства, да и штаб-квартирой самой Администрации. Казалось, что в худшем случае это затронет только военные заказы AT&T.
Уже в первый день работы на новом месте я обнаружила важные особенности, отличавшие его от предыдущих. Впервые я получила в распоряжение собственный офис. Под моим началом находилась большая команда сотрудников – почти шестьдесят человек. И когда я начала по установившейся традиции расспрашивать сотрудников об их работе, стало ясно, что кое-кто из менеджеров второго уровня отнюдь не в восторге от того, что я обращаюсь непосредственно к рядовым работникам через их голову. Многие из них (хотя и не все) считали, что доступ ко мне и обсуждение проблем, стоявших перед группой, являются прерогативой их должности. Впервые я оказалась на такой высокой должности, чтобы заметить, что некоторые менеджеры искренне убеждены: они создают добавочную стоимость уже одним своим посредничеством между начальником и подчиненными. Они считали, что менеджеры ценны сами по себе, просто по праву своей принадлежности к осведомленной и располагающей полномочиями касте. На самом деле они просто передавали информацию сверху вниз и снизу вверх. Мне приходилось слышать популярное высказывание «информация – это власть», а теперь я столкнулась с людьми, строившими на такой основе всю свою деятельность.
Наиболее активно против меня выступил парень по имени Этан Даунс. По внешнему виду он представлял классический тип сорок второго размера. Он работал в этой группе уже долгое время и у него был довольно неопределенный круг обязанностей, связанных с «новыми видами услуг». Уже несколько лет он пытался получить назначение на должность регионального менеджера, поэтому то, что его в очередной раз обошли, приводило его в сильное негодование. Мое назначение на эту должность возмутило его еще больше. Я была моложе и меньше знала об особенностях нашего клиента. Одно это подогревало в нем обиду и чувство унижения. Но я оказалась женщиной, и это еще больше усугубило ситуацию.
Впервые я услышала о FTS2000 именно от Этана. Не то чтобы он охотно делился со мной информацией, но уклониться от ответов на прямые вопросы не мог. А вопросов я задавала много. Мне этот проект показался весьма важным, и я поинтересовалась у Этана, что мы делаем, чтобы подготовиться к тендеру. Он довольно бесцеремонно ответил: «Не беспокойся, Карли. У меня все под контролем: я уже встречался с некоторыми проектировщиками телекоммуникационных систем из нашей штаб-квартиры».
GSA обладала неисчерпаемой платежеспособностью и колоссальным влиянием на рынке коммуникационных услуг. Это давало им основания требовать выгодных тарифов на обслуживание, самых коротких сроков выполнения работ и внедрения наиболее прогрессивных технологий связи. Обычно они получали все, что хотели, умело пользуясь положением монопольного потребителя и внедрив в практику крайне сложный, запутанный и бюрократизированный процесс предъявления запросов на обслуживание. Их менеджеры, отвечавшие за техническое обслуживание, отличались твердостью характера, требовательностью и в полной мере осознавали все выгоды своего положения. По всем этим причинам общаться с ними было нелегко. Но, несмотря на все проблемы общения с ними, любая компания поставщик услуг связи, оборудования для коммуникаций или разработчик систем коммуникации отчаянно боролась за право получить их заказ. Если только GSA проявляла хоть малейший интерес к производимым вами продуктам, вы хотели получить заказ от нее.
Решения о закупках, принимаемые менеджерами GSA, зачастую полностью изменяли конкурентную ситуацию в отрасли. Они могли создать рынок для новой технологии, а могли уничтожить или резко ослабить любую компанию. Официальные представители GSA считали, что в их обязанности входит разработка политики связей с общественностью и регуляторных актов, принимаемых правительством. Они стремились демонополизировать рынок телефонных услуг и оборудования. Для AT&T это означало, что GSA стремилась поставить их в условия как можно более ожесточенной конкурентной борьбы, а если компания вынуждена будет прекратить деятельность в том или ином бизнесе, что ж, это тоже неплохо. Ходили слухи, что в скором времени GSA собирается объявить тендер на новый проект. Его суть заключалась в реорганизации федеральных телекоммуникационных систем (Federal Telecommunication Systems – FTS). Естественно, AT&T собиралась бороться за получение этого заказа, даже если для этого ей пришлось бы отказаться от уже существующих видов деятельности. По слухам, проект получил условное название FTS2000, и это означало, что победитель тендера будет заниматься реконструкцией и развитием федеральных телекоммуникационных систем до 2000 года. Общая стоимость заказа оценивалась примерно в 25 миллиардов долларов, и, возможно, он стал бы крупнейшим гражданским заказом правительства, когда-либо предоставлявшимся коммерческой компании.
Когда я впервые вышла на работу по новому месту службы, я ничего этого не знала. Конечно, в общих чертах я представляла, чем занимается GSA и моя новая команда, но конкретные планы нашего крупнейшего клиента мне были неизвестны, равно как и то, насколько высоки ставки. По всей видимости, мои непосредственные начальники знали не больше, поэтому и не торопились ввести меня в курс дела. Конечно, счет GSA был одним из крупнейших, но бывали периоды, когда операции на нем совершались довольно вяло. Примерно в течение года после 1 января 1984 года тот факт, что GSA стремится к демонополизации рынка и дроблению крупных компаний, никак не подтверждался и не обнародовался официальными представителями правительства, да и штаб-квартирой самой Администрации. Казалось, что в худшем случае это затронет только военные заказы AT&T.
Уже в первый день работы на новом месте я обнаружила важные особенности, отличавшие его от предыдущих. Впервые я получила в распоряжение собственный офис. Под моим началом находилась большая команда сотрудников – почти шестьдесят человек. И когда я начала по установившейся традиции расспрашивать сотрудников об их работе, стало ясно, что кое-кто из менеджеров второго уровня отнюдь не в восторге от того, что я обращаюсь непосредственно к рядовым работникам через их голову. Многие из них (хотя и не все) считали, что доступ ко мне и обсуждение проблем, стоявших перед группой, являются прерогативой их должности. Впервые я оказалась на такой высокой должности, чтобы заметить, что некоторые менеджеры искренне убеждены: они создают добавочную стоимость уже одним своим посредничеством между начальником и подчиненными. Они считали, что менеджеры ценны сами по себе, просто по праву своей принадлежности к осведомленной и располагающей полномочиями касте. На самом деле они просто передавали информацию сверху вниз и снизу вверх. Мне приходилось слышать популярное высказывание «информация – это власть», а теперь я столкнулась с людьми, строившими на такой основе всю свою деятельность.
Наиболее активно против меня выступил парень по имени Этан Даунс. По внешнему виду он представлял классический тип сорок второго размера. Он работал в этой группе уже долгое время и у него был довольно неопределенный круг обязанностей, связанных с «новыми видами услуг». Уже несколько лет он пытался получить назначение на должность регионального менеджера, поэтому то, что его в очередной раз обошли, приводило его в сильное негодование. Мое назначение на эту должность возмутило его еще больше. Я была моложе и меньше знала об особенностях нашего клиента. Одно это подогревало в нем обиду и чувство унижения. Но я оказалась женщиной, и это еще больше усугубило ситуацию.
Впервые я услышала о FTS2000 именно от Этана. Не то чтобы он охотно делился со мной информацией, но уклониться от ответов на прямые вопросы не мог. А вопросов я задавала много. Мне этот проект показался весьма важным, и я поинтересовалась у Этана, что мы делаем, чтобы подготовиться к тендеру. Он довольно бесцеремонно ответил: «Не беспокойся, Карли. У меня все под контролем: я уже встречался с некоторыми проектировщиками телекоммуникационных систем из нашей штаб-квартиры».