Страница:
– Итак, вы пили чай с мистером Карвером. В котором часу?
– Ну, было уже довольно поздно. Что-то около половины пятого, а встали из-за стола мы примерно через час, если не через два. Знаете, как быстро летит время, когда беседуешь со старыми друзьями. Да, я припоминаю, что была половина седьмого, когда я позвонила Китти и велела убрать со стола, а Элеоноры все не было.
– Китти – это горничная? Так... А вы, мисс Хендрет, могли бы рассказать нам, где находились в тот день, скажем, с половины пятого до шести часов вечера?
Было очевидно, что девушка изо всех сил старается держать себя в руках, но голос ее, когда она заговорила, прозвучал глухо и в нем уже не было и следа прежней изысканной вежливости. Говорила она с опущенной головой, не поднимая глаз.
– Двадцать седьмого, вторник. В тот день шел, кажется, дождь, не так ли? По-моему, я была в Челси, на вечеринке.
– У кого?
– Не надо так спешить, господин инспектор. И лучше пока ничего не записывайте. Не так-то легко все сразу вспомнить. – Она нахмурилась, сгорбившись и опустив плечи. – Я должна буду заглянуть в свой календарь, чтобы дать вам точный ответ. – Она подняла глаза. – Одно могу сказать: вблизи "Гембриджа" я не была.
– А я была, – неожиданно и несколько вызывающе заявила Элеонора. – Мелсон вздрогнул. – Почему это так важно? Кажется, в тот день как раз убили какого-то несчастного и украли драгоценности? По-моему, я была там в то самое время, когда это случилось, хотя узнала обо всем только на следующий день из газет. – Она умолкла, испуганная выражением лиц слушателей. – Не понимаю! Какое к нам все это имеет отношение?
Хедли не знал, как быть. Обведя присутствующих суровым взглядом, он повернулся к Феллу, который тоже явно чувствовал себя неловко. "Кто-то здесь просто артистично обманывает нас – пронеслось в голове у Мелсона. Кто-то делает это настолько великолепно, что..."
В дверь постучали, и на пороге появился сержант Бетс. При виде стольких людей он нерешительно остановился.
– Ну! – рявкнул на него измученный инспектор. – Что там? Выкладывайте!
– Этот пьяный парень... – неуверенно начал Бетс.
– Что с ним?
– Он у себя в комнате, сэр, это точно. Я слышал через замочную скважину, как он храпит. На стук не отвечает, а дверь заперта. Может, постучать погромче или взломать дверь?
– Не надо. Оставьте его пока в покое. Что еще?
– Через ту дверь, что ведет в полуподвал, появились какая-то старушка – говорит, что занимается здесь хозяйством, – и совсем молоденькая девушка. Чуточку под хмельком, но ведут себя вполне прилично. Хотите поговорить с ними?
– Еще бы. Все женщины дома уже здесь, – угрюмо проговорил Хедли, – не хватало только этих двух. Пришлите их сюда, Бетс. О том, что произошло ночью, ни слова – скажите просто, что дом пытались ограбить.
Мелсон поймал себя на том, что со жгучим любопытством и отчаянной надеждой ждет появления миссис Горсон и Китти Прентис. Однако, когда они вошли, он сразу понял, что их вряд ли можно в чем-то заподозрить. Обе женщины были в явно приподнятом настроении, а лицо миссис Горсон выражало прямо-таки драматическое ожидание. Массивного телосложения женщина, она когда-то могла считаться, наверное, настоящей красавицей, хотя сейчас остались только следы былой красоты. Края ее шляпы с перьями обвисли; живой взгляд выражал какую-то телячью покорность; во рту уже не хватало нескольких передних зубов. Манера говорить была у миссис Горсон довольно своеобразной: откинув голову далеко назад, она затем медленно кивала ею, не сводя глаз с собеседника. Словно подражая порывам ветра, голос ее при этом то стихал до шепота, то поднимался до драматических высот. Речь сопровождалась соответствующей жестикуляцией.
– Глядите-ка, тут и полиция, мэм, – удивленно, будто речь шла о семейном празднике, кивнула она в сторону миссис Стеффинс и сразу же взволнованным тоном добавила: – Ужасно, хотя, насколько я могу судить, ничего не украли. Должна попросить у вас прощения за то, что мы вернулись так поздно. Дело в том, что на Фулхем-роуд наш автобус зацепил грузовик и водители долго бранились между собой, употребляя, должна заметить, прямо-таки ужасные выражения...
– Именно так! – покраснев, живо подтвердила Китти.
– Не хотел бы долго вас задерживать, – сухо проговорил Хедли, – но я здесь по долгу службы и, соблюдая необходимые формальности, должен задать вам несколько вопросов. Ваше имя?
– ...Вот нам и пришлось добираться домой пешком. Генриетта Горсон. С двумя "т", – любезно добавила она, видя, что Хедли взял в руки карандаш и блокнот.
– Давно здесь работаете?
– Одиннадцать лет. – Она откинула голову и повысила голос. – Не всегда я была такой, как сейчас. – Она грустно покачала головой. – Мне случалось выступать на лучших сценах мира.
Да, да, разумеется. Мне хотелось бы услышать, миссис Горсон, как вы провели сегодняшний вечер.
– Полицию и это интересует? Серьезно? – почти с восторгом спросила миссис Горсон. – Могу вас уверить, мы провели чудесный вечер. С верным рыцарем Китти, мистером Альбертом Симмонсом, мы встретились во "Льве". Потом пошли в кино на легкую романтическую музыкальную комедию – "Принцесса мечты". Актеры играли великолепно. Сюжет временами был несколько натянут, но играли восхитительно.
– Именно так! – с жаром кивнула Китти.
– Весь вечер вы были вместе?
– Совершенно верно. После кино мы поехали в Фулхем к родителям Альберта, и время, знаете ли, летело так незаметно, что было уже около полуночи, когда...
– Спасибо, – буркнул Хедли с еще более унылым видом, чем прежде. – Последний вопрос. Помните ли, где вы были в прошлый вторник, двадцать седь...
– В тот самый день, Генриетта, – вмешалась, уже позабыв о слезах, миссис Стеффинс, – в тот день, когда, помните, я сказала, что бедный Хорейс...
– Тот самый день, когда произошло то ужасное убийство, – с наслаждением вставила Китти.
Измученному инспектору с превеликим трудом удалось выжать из них следующее: в тот день, между пятью и половиной шестого, Китти и миссис Горсон пили у себя в полуподвале чай вместе с некой мисс Барбер, работающей по соседству. В половине пятого Китти подала чай Карверу и миссис Стеффинс, после пяти принесла им еще кипятку, а в половине седьмого поднялась наверх в третий раз, чтобы убрать со стола. Хедли оставалось только задать обеим женщинам единственный интересующий его вопрос:
– В "Герцогине Портсмут" вы, вероятно, видели одного человека, а может быть, даже разговаривали с ним. Этот человек сейчас здесь, в доме...
– Бетс! – крикнул Хедли, явно не собиравшийся присутствовать при еще одной истерике. – Покажите им Эймса и потом, если у них будет что сказать, доложите! Это все, спасибо.
Когда миссис Горсон и Китти вышли, Хедли снова оглядел присутствующих.
– Надеюсь, вам уже все ясно. Кто-то в этом доме обвинил одну из живущих здесь женщин в убийстве, совершенном в универмаге. Обвинил одну из вас, ясно? Даю обвинившему последний шанс. Ну?
Молчание.
– Кто видел женщину, сжигавшую окровавленные перчатки? Кто видел у нее украденные часы и браслет с бирюзой?
Кулак инспектора резко опустился на стол. Это произвело надлежащий эффект.
– Не понимаю, о чем вы говорите! – вырвалось у Элеоноры. – Что касается меня, то я впервые об этом слышу! Могу вас уверить, я в универмаге никого не убивала. Будь я в чем-то виновата, разве стала бы сама признаваться, что была там!
Миссис Стеффинс, поборов первый испуг, возмутилась.
– Счастье еще, прошептала она медово-ледяным голосом, – что вы знаете, где я была весь вечер в годовщину похорон бедного Хорейса. Тем не менее, это уж чересчур!
– Я тоже как-то не склонна чувствовать себя преступницей, – с насмешливой улыбкой проговорила Люси. – Не сомневайтесь, свое алиби я сумею подтвердить. Меня беспокоит только тот лжец, который возвел на нас эту напраслину, если, конечно, вы не сами ее придумали.
– Тогда, надо полагать, вы не станете возражать, если мы основательно обыщем ваши комнаты? – ласково спросил Хедли.
– Да, пожалуйста! – отрезала Люси.
– Я тоже не возражаю, – пробормотала Элеонора. – Ищите что угодно, только поставьте потом все на место.
Миссис Стеффинс выпрямилась. – А я и слышать об этом не хочу! – воскликнула она сквозь снова набежавшие слезы. – Только через мой труп! Я буду жаловаться! Обращусь в поли... к самому министру! Если вы только посмеете, я добьюсь, чтобы всех вас... О, мои бедные нервы! Почему вы не можете оставить в покое несчастную... Не говоря уже о том, что... Вы же знаете, где я была? Объясните, зачем вам тогда все перерывать в моей комнате?
Хедли встал.
– Пока достаточно, – сказал он и махнул рукой. – На сегодня хватит. Труп сейчас уберут, и каждый, кто хочет, может отправляться к себе.
Однако теперь, когда подозрение высказали напрямик, воздух был словно отравлен им и никто не решался двинуться с места. Миссис Стеффинс поглядывала на Элеонору, Элеонора – на миссис Стеффинс.
Только когда Хедли обратился к ним: – Ну, у вас есть еще что-нибудь? – обе поспешно вышли. Одна Люси Хендрет сохраняла невозмутимое спокойствие. В дверях она обернулась.
– Желаю удачи, мистер Хедли, – кивнула она инспектору. – Если вы намерены все же обыскать мои пожитки, постарайтесь сделать это побыстрее. Мне хотелось бы лечь. Спокойной ночи!
Дверь хлопнула. На некоторое время напряжение спало. Мелсон устало откинулся на спинку стула. Становилось прохладно.
– Знаете, Фелл, – проговорил Хедли, – все как-то начинает ускользать у меня из рук. Подозреваю, что до сих пор я только делал один промах за другим. Убийца в эту минуту находится здесь, под этой крышей в нескольких шагах от нас. Это один из них. Но кто?
Фелл не ответил. Он сидел, опустив подбородок на руки, сжимавшие трость. Ленточки пенсне шевелил легкий сквозняк. Часы глухо, отрывисто, неумолимо пробили половину четвертого.
12. Пять загадок
– Ну, было уже довольно поздно. Что-то около половины пятого, а встали из-за стола мы примерно через час, если не через два. Знаете, как быстро летит время, когда беседуешь со старыми друзьями. Да, я припоминаю, что была половина седьмого, когда я позвонила Китти и велела убрать со стола, а Элеоноры все не было.
– Китти – это горничная? Так... А вы, мисс Хендрет, могли бы рассказать нам, где находились в тот день, скажем, с половины пятого до шести часов вечера?
Было очевидно, что девушка изо всех сил старается держать себя в руках, но голос ее, когда она заговорила, прозвучал глухо и в нем уже не было и следа прежней изысканной вежливости. Говорила она с опущенной головой, не поднимая глаз.
– Двадцать седьмого, вторник. В тот день шел, кажется, дождь, не так ли? По-моему, я была в Челси, на вечеринке.
– У кого?
– Не надо так спешить, господин инспектор. И лучше пока ничего не записывайте. Не так-то легко все сразу вспомнить. – Она нахмурилась, сгорбившись и опустив плечи. – Я должна буду заглянуть в свой календарь, чтобы дать вам точный ответ. – Она подняла глаза. – Одно могу сказать: вблизи "Гембриджа" я не была.
– А я была, – неожиданно и несколько вызывающе заявила Элеонора. – Мелсон вздрогнул. – Почему это так важно? Кажется, в тот день как раз убили какого-то несчастного и украли драгоценности? По-моему, я была там в то самое время, когда это случилось, хотя узнала обо всем только на следующий день из газет. – Она умолкла, испуганная выражением лиц слушателей. – Не понимаю! Какое к нам все это имеет отношение?
Хедли не знал, как быть. Обведя присутствующих суровым взглядом, он повернулся к Феллу, который тоже явно чувствовал себя неловко. "Кто-то здесь просто артистично обманывает нас – пронеслось в голове у Мелсона. Кто-то делает это настолько великолепно, что..."
В дверь постучали, и на пороге появился сержант Бетс. При виде стольких людей он нерешительно остановился.
– Ну! – рявкнул на него измученный инспектор. – Что там? Выкладывайте!
– Этот пьяный парень... – неуверенно начал Бетс.
– Что с ним?
– Он у себя в комнате, сэр, это точно. Я слышал через замочную скважину, как он храпит. На стук не отвечает, а дверь заперта. Может, постучать погромче или взломать дверь?
– Не надо. Оставьте его пока в покое. Что еще?
– Через ту дверь, что ведет в полуподвал, появились какая-то старушка – говорит, что занимается здесь хозяйством, – и совсем молоденькая девушка. Чуточку под хмельком, но ведут себя вполне прилично. Хотите поговорить с ними?
– Еще бы. Все женщины дома уже здесь, – угрюмо проговорил Хедли, – не хватало только этих двух. Пришлите их сюда, Бетс. О том, что произошло ночью, ни слова – скажите просто, что дом пытались ограбить.
Мелсон поймал себя на том, что со жгучим любопытством и отчаянной надеждой ждет появления миссис Горсон и Китти Прентис. Однако, когда они вошли, он сразу понял, что их вряд ли можно в чем-то заподозрить. Обе женщины были в явно приподнятом настроении, а лицо миссис Горсон выражало прямо-таки драматическое ожидание. Массивного телосложения женщина, она когда-то могла считаться, наверное, настоящей красавицей, хотя сейчас остались только следы былой красоты. Края ее шляпы с перьями обвисли; живой взгляд выражал какую-то телячью покорность; во рту уже не хватало нескольких передних зубов. Манера говорить была у миссис Горсон довольно своеобразной: откинув голову далеко назад, она затем медленно кивала ею, не сводя глаз с собеседника. Словно подражая порывам ветра, голос ее при этом то стихал до шепота, то поднимался до драматических высот. Речь сопровождалась соответствующей жестикуляцией.
– Глядите-ка, тут и полиция, мэм, – удивленно, будто речь шла о семейном празднике, кивнула она в сторону миссис Стеффинс и сразу же взволнованным тоном добавила: – Ужасно, хотя, насколько я могу судить, ничего не украли. Должна попросить у вас прощения за то, что мы вернулись так поздно. Дело в том, что на Фулхем-роуд наш автобус зацепил грузовик и водители долго бранились между собой, употребляя, должна заметить, прямо-таки ужасные выражения...
– Именно так! – покраснев, живо подтвердила Китти.
– Не хотел бы долго вас задерживать, – сухо проговорил Хедли, – но я здесь по долгу службы и, соблюдая необходимые формальности, должен задать вам несколько вопросов. Ваше имя?
– ...Вот нам и пришлось добираться домой пешком. Генриетта Горсон. С двумя "т", – любезно добавила она, видя, что Хедли взял в руки карандаш и блокнот.
– Давно здесь работаете?
– Одиннадцать лет. – Она откинула голову и повысила голос. – Не всегда я была такой, как сейчас. – Она грустно покачала головой. – Мне случалось выступать на лучших сценах мира.
Да, да, разумеется. Мне хотелось бы услышать, миссис Горсон, как вы провели сегодняшний вечер.
– Полицию и это интересует? Серьезно? – почти с восторгом спросила миссис Горсон. – Могу вас уверить, мы провели чудесный вечер. С верным рыцарем Китти, мистером Альбертом Симмонсом, мы встретились во "Льве". Потом пошли в кино на легкую романтическую музыкальную комедию – "Принцесса мечты". Актеры играли великолепно. Сюжет временами был несколько натянут, но играли восхитительно.
– Именно так! – с жаром кивнула Китти.
– Весь вечер вы были вместе?
– Совершенно верно. После кино мы поехали в Фулхем к родителям Альберта, и время, знаете ли, летело так незаметно, что было уже около полуночи, когда...
– Спасибо, – буркнул Хедли с еще более унылым видом, чем прежде. – Последний вопрос. Помните ли, где вы были в прошлый вторник, двадцать седь...
– В тот самый день, Генриетта, – вмешалась, уже позабыв о слезах, миссис Стеффинс, – в тот день, когда, помните, я сказала, что бедный Хорейс...
– Тот самый день, когда произошло то ужасное убийство, – с наслаждением вставила Китти.
Измученному инспектору с превеликим трудом удалось выжать из них следующее: в тот день, между пятью и половиной шестого, Китти и миссис Горсон пили у себя в полуподвале чай вместе с некой мисс Барбер, работающей по соседству. В половине пятого Китти подала чай Карверу и миссис Стеффинс, после пяти принесла им еще кипятку, а в половине седьмого поднялась наверх в третий раз, чтобы убрать со стола. Хедли оставалось только задать обеим женщинам единственный интересующий его вопрос:
– В "Герцогине Портсмут" вы, вероятно, видели одного человека, а может быть, даже разговаривали с ним. Этот человек сейчас здесь, в доме...
– Бетс! – крикнул Хедли, явно не собиравшийся присутствовать при еще одной истерике. – Покажите им Эймса и потом, если у них будет что сказать, доложите! Это все, спасибо.
Когда миссис Горсон и Китти вышли, Хедли снова оглядел присутствующих.
– Надеюсь, вам уже все ясно. Кто-то в этом доме обвинил одну из живущих здесь женщин в убийстве, совершенном в универмаге. Обвинил одну из вас, ясно? Даю обвинившему последний шанс. Ну?
Молчание.
– Кто видел женщину, сжигавшую окровавленные перчатки? Кто видел у нее украденные часы и браслет с бирюзой?
Кулак инспектора резко опустился на стол. Это произвело надлежащий эффект.
– Не понимаю, о чем вы говорите! – вырвалось у Элеоноры. – Что касается меня, то я впервые об этом слышу! Могу вас уверить, я в универмаге никого не убивала. Будь я в чем-то виновата, разве стала бы сама признаваться, что была там!
Миссис Стеффинс, поборов первый испуг, возмутилась.
– Счастье еще, прошептала она медово-ледяным голосом, – что вы знаете, где я была весь вечер в годовщину похорон бедного Хорейса. Тем не менее, это уж чересчур!
– Я тоже как-то не склонна чувствовать себя преступницей, – с насмешливой улыбкой проговорила Люси. – Не сомневайтесь, свое алиби я сумею подтвердить. Меня беспокоит только тот лжец, который возвел на нас эту напраслину, если, конечно, вы не сами ее придумали.
– Тогда, надо полагать, вы не станете возражать, если мы основательно обыщем ваши комнаты? – ласково спросил Хедли.
– Да, пожалуйста! – отрезала Люси.
– Я тоже не возражаю, – пробормотала Элеонора. – Ищите что угодно, только поставьте потом все на место.
Миссис Стеффинс выпрямилась. – А я и слышать об этом не хочу! – воскликнула она сквозь снова набежавшие слезы. – Только через мой труп! Я буду жаловаться! Обращусь в поли... к самому министру! Если вы только посмеете, я добьюсь, чтобы всех вас... О, мои бедные нервы! Почему вы не можете оставить в покое несчастную... Не говоря уже о том, что... Вы же знаете, где я была? Объясните, зачем вам тогда все перерывать в моей комнате?
Хедли встал.
– Пока достаточно, – сказал он и махнул рукой. – На сегодня хватит. Труп сейчас уберут, и каждый, кто хочет, может отправляться к себе.
Однако теперь, когда подозрение высказали напрямик, воздух был словно отравлен им и никто не решался двинуться с места. Миссис Стеффинс поглядывала на Элеонору, Элеонора – на миссис Стеффинс.
Только когда Хедли обратился к ним: – Ну, у вас есть еще что-нибудь? – обе поспешно вышли. Одна Люси Хендрет сохраняла невозмутимое спокойствие. В дверях она обернулась.
– Желаю удачи, мистер Хедли, – кивнула она инспектору. – Если вы намерены все же обыскать мои пожитки, постарайтесь сделать это побыстрее. Мне хотелось бы лечь. Спокойной ночи!
Дверь хлопнула. На некоторое время напряжение спало. Мелсон устало откинулся на спинку стула. Становилось прохладно.
– Знаете, Фелл, – проговорил Хедли, – все как-то начинает ускользать у меня из рук. Подозреваю, что до сих пор я только делал один промах за другим. Убийца в эту минуту находится здесь, под этой крышей в нескольких шагах от нас. Это один из них. Но кто?
Фелл не ответил. Он сидел, опустив подбородок на руки, сжимавшие трость. Ленточки пенсне шевелил легкий сквозняк. Часы глухо, отрывисто, неумолимо пробили половину четвертого.
12. Пять загадок
Новый день – 5 сентября, пятница – встретил жителей Лондона холодной осенней погодой. Служанка постучала в дверь Мелсона в обычные восемь часов. Подавая завтрак, она была не более разговорчива, чем всегда. Наверняка она уже слышала о событиях этой ночи, но не подозревала, что их постоялец может иметь какое-то отношение к случившемуся по соседству. Что касается Мелсона, то, как правило, склонный преувеличенно заботиться о своем здоровье, он на сей раз с приятным удивлением обнаружил, что проснулся после всего четырех часов сна вполне свежим и отдохнувшим.
Сорок два года; на кафедре истории университета большими, чем у него, успехами мог похвалиться разве что заведующий кафедрой, ученый с мировым именем; уютная квартира, общение с интеллигентными людьми. Что еще нужно человеку? После завтрака Мелсон выкурил у окна свою первую трубку, поймав себя на том, что улыбается чуть загадочной улыбкой, по которой, как он подозревал, слушатели его курса ("История Англии от Гражданской войны до вступления на трон Вильгельма III") догадывались, что старина Мелсон собирается отпустить одну из своих непритязательных шуток.
Нахмурив брови, Мелсон разглядывал себя в зеркале платяного шкафа. "Унылый Шерлок Холмс", – так назвал его вчера Фелл. Нет, обвинить его можно было, пожалуй, только в некоторой замкнутости – да и то на самом деле он вовсе не замкнулся в себе. Если человек слишком уж старается приобрести репутацию весельчака, он может стать популярным, но в кругах специалистов его вряд ли будут принимать всерьез. Чопорность Мелсона до такой степени стала частью его репутации, что он никогда не решился бы блеснуть в своей лекции остроумием или шокирующе оригинальной точкой зрения, как делали некоторые его коллеги. Втайне он завидовал им, но сам решился на это лишь один-единственный раз. Он говорил о Кромвеле и внезапно стал обличать старого проходимца с красноречием, удивившим даже его самого. Студенты сначала слушали в немом изумлении, а потом начали пересмеиваться. Доходившие до его ушей пересуды отравляли ему жизнь весь семестр. Он вернулся к своей прежней сухой манере и больше никогда не возобновлял попыток от нее отказаться.
Гидеон Фелл – дело совсем другое. Мелсон отлично помнил, как доктор Фелл, приглашенный прочесть двух-семестровый курс лекций в их университете, в один миг стал среди студентов самой популярной фигурой всех времен. Он помнил громоподобный хохот Фелла, его манеру широким жестом вызывать кого-либо из слушателей на спор. Трудно было бы забыть знаменитый фелловский цикл лекций "Королевские фаворитки и их влияние на правительство", как и другой, не менее знаменитый цикл, посвященный королеве Анне.
И вот сейчс их узелком связало преступление. Мелсон много лет знал Фелла, но до сих пор только слышал или читал в газетах об участии доктора Фелла в раскрытии ряда загадочных преступлений. Сейчас Мелсон мог, наконец, видеть все собственными глазами. Хедли дал понять, что не возражает против его участия, и Мелсон решил, что внимательнейшим образом проследит до конца все развитие дела.
Правда, на совести Мелсона была незавершенная работа над книгой епископа Бернета. Впрочем, черт с ним! Мелсон взглянул на заваленный бумагами письменный стол и с чувством человека, вырвавшегося на свободу, подумал, что с удовольствием позабудет на время о епископе. Фелл пригласил его к себе на Грейт Рассел-стрит, сказав, что рад будет видеть в любое время, – мелькнуло в голове у Мелсона. Тогда...
Мелсон схватил шляпу и сбежал по лестнице.
Шагая по улице, он украдкой бросил быстрый взгляд на дом № 16. При утреннем освещении его белые колонны и красные кирпичные стены выглядели совсем по-иному; ночные события казались настолько невероятными, что Мелсону показалось: вот-вот выйдет Китти и начнет спокойно подметать крыльцо. Однако все шторы были опущены, и дом не подавал никаких признаков жизни. Мелсон свернул в сторону шумного Холборна и через десять минут уже поднимался в скрипучем лифте отеля "Диккенс". Из-за дверей Фелла слышались возбужденные голоса; судя по всему, Хедли был уже здесь.
Фелл сидел в пестром халате и поглощал самый обильный завтрак, какой только доводилось видеть Мелсону. Хедли, позвякивая ключами в кармане, задумчиво глядел в окно на толпящихся перед воротами Британского музея туристов.
– Если учесть, что живете вы в Кройдоне, – заметил Мелсон, – рановато вам пришлось сегодня выбраться на работу.
– Остаток ночи я провел в Ярде, – пожаловался Хедли. – Вот этот лохматый жулик, который сейчас с таким невинным видом уписывает яичницу с ветчиной, сам сбежал, а всю грязную работу оставил мне... Если уж этот кофе для меня, то нельзя ли покрепче?
– По-моему, – спокойно проговорил Фелл, – чем ворчать, лучше бы рассказали, чем вы там еще занимались. Меня сейчас, прежде всего, интересуют факты. Так что же там еще происходило?
Хедли налил Мелсону и себе по чашке кофе.
– Ну, прежде всего, мы обыскали комнаты всех женщин в доме. Ничего не нашли, но мы с Хемпером не такие уж специалисты по этой части. С самого утра я направил туда одного нашего парня, который как никто знает толк в обысках. Все эти милые дамочки сейчас так следят друг за другом, что незаметно избавиться от чего-то любой из них просто невозможно. Тем не менее...
– Комнату миссис Стеффинс вы тоже обыскали?
– Да, под конец. Видно, она тоже здорово перепугалась и решила не упрямиться. Со слезами, правда, и все повторяла, что лучше бы мы сразу перерезали ей горло... А знаете, из-за чего был весь сыр-бор? У нее в ящике стола лежала пара порнографических книжонок. Я сделал вид, что не заметил их, и с этого момента все пошло гладко.
– Миссис Горсон и горничная не чинили никаких препятствий?
– Нет, против обыска они не возражали. Вернее, девчонка собралась было устроить истерику, когда узнала, что речь идет об убийстве, но миссис Горсон утихомирила ее. Вообще, Фелл, миссис Горсон мне понравилась... если, конечно, не обращать внимания на то, что она без умолку изрекает загробным голосом всякие прописные истины. Однако во всех других отношениях она оказалась очень полезной. Показала, между прочим, свои старые фотографии и чуть ли не целый чемодан стихов собственного сочинения – с соответствующими замечаниями насчет тупости и невежества редакторов и издателей. Как выяснилось, она написала еще и роман в трех томах, отослала его в одно из крупнейших издательств, а там, вернув ей рукопись, нагло украли сюжет. Это совершенно очевидно, потому что через полгода они выпустили книгу, в которой речь шла тоже о любви и героиню точно так же звали Мери. Та книга разошлась миллионным тиражом... Честное слово, у меня голова чуть не лопнула от всего этого.
Инспектор перевел дыхание, позвенел своими ключами и добавил:
– Чуть не забыл, между прочим, – среди вещей миссис Стеффинс мы нашли одну странную штуку. Не думаю, чтобы это что-то значило, но поскольку было столько шума с позолотой...
– Ну?
– Я решил взглянуть на ее тюбики с красками. Тюбик с золотой краской был до половины выжат так, что совсем сплющился. Так, знаете, некоторые аккуратные люди выжимают зубную пасту. Миссис Стеффинс утверждает, что она тут не при чем: когда она пользовалась краской, тюбик был почти нетронут... – При последних словах вилка замерла в руке Фелла, брови нахмурились. Хедли продолжал:
– Как бы то ни было, это мало что значит. Краска, следы которой мы нашли на тазике, отличается от краски на стрелках. Сержант Хемпер – он в юности увлекался рисованием и считает себя специалистом в таких вещах – клянется, что сорта краски совершенно разные. Впрочем, разницу и на глаз видно, так что никакой проблемы нет – тетушка Стеффинс, однако, шумела чуть не до утра. Упаси бог от дел, в которых замешано столько женщин – вырвалось у Хедли. – Плетемся, как по ухабам, а под конец еще и со Стенли стало плохо, но там я хоть знал, что делать.
Фелл положил нож и вилку на стол.
– Что было со Стенли?
– Уотсон сказал, что у него нервный шок и он не в состоянии отвечать на вопросы. Мне не оставалось ничего другого, как усадить его в такси и отвезти домой, в Хемпстед. Черт возьми, – словно оправдываясь, смущенно проговорил Хедли, – все-таки он когда-то служил в полиции, да и войну прошел! Потом, конечно, я его допросил. Думаете, он оценил внимание? Черта с два!.. Начал разыгрывать комедию, отказывался отвечать на вопросы и на все корки ругал полицию. Полез даже в драку, так что понадобилось стукнуть его разок-другой. После чего преспокойно уснул и пришлось позвать его сестру, чтобы она уложила Стенли в постель. – Хедли досадливо махнул рукой, допил свой кофе и сел. – Было уже совсем светло, когда я вернулся в Ярд. Надеюсь, хоть кто-нибудь оценит это.
– Да, ночь была веселенькая, ничего не скажешь, – рассеянно согласился Фелл. С довольным вздохом откинувшись на спинку стула, он извлек из кармана своего цветастого халата трубку и улыбнулся инспектору.
– Скажите-ка, вы не обидитесь, если я спрошу: а было ли предпринято что-нибудь более разумное?
Хедли потянулся к своему портфелю.
– Я захватил с собой все, что удалось собрать Эймсу по делу об убийстве в универмаге...
– Ага!
– Тут же и рапорты сержанта Престона, который вначале занимался расследованием вместе с Эймсом. Но все это не дает нам ни малейшего намека на то, кто же такая женщина, которую мы ищем... Рассказ каждой из них звучит чертовски правдоподобно, Фелл! Мне даже стали приходить в голову самые фантастические идеи. Я, например, размышлял над тем, не мог ли убийца из "Гембриджа" быть мужчиной, переодетым женщиной.
Фелл поднял на инспектора глаза и строго проговорил:
– Не мелите вздор, Хедли! Не люблю слушать всякую ересь. У мужчин с Линкольнс Инн Филдс, 16, видит бог, есть свои грехи, но ни один из них не смог бы бегать по городу, переодевшись женщиной. К тому же...
– Знаю, знаю. Эта мысль только мелькнула у меня.
Кроме того, – порывшись в бумагах, Хедли вытащил листок с машинописным текстом, – некая мисс Элен Грей (ее адрес приведен здесь), пытавшаяся задержать убийцу, утверждает, что под плащом на этой женщине была блузка, треснувшая, когда она вырывалась из рук мисс Грей. В том, что это была женщина, ни мисс Грей, ни двое находившихся поблизости мужчин нисколько не сомневаются. Мужчины даже были в этом отношении более категоричны...
– Ладно, ладно, Хедли, – укоризненно проговорил Фелл. – Детали оставим в покое. Я не понимаю другого. Неужели никто, абсолютно никто из присутствующих не смог дать сколько-нибудь приемлемого описания этой женщины?
Хедли откашлялся.
– Вам приходилось когда-нибудь иметь дело с перепуганной, взволнованной толпой людей, каждый из которых хочет дать свои показания? Ну, скажем, при автомобильной аварии? Чем больше свидетелей, тем запутаннее все выглядит. В данном случае то же самое, только еще хуже. В суматохе каждый запомнил кого-то иного, искренне считая, что это и был настоящий преступник. У нас имеется с дюжину описаний, но хорошо если два-три из них хоть как-то совпадают.
– Ну, а как мисс Грей и два ее рыцаря? Они внушают доверие?
– Да. Это единственные три свидетеля, которые непосредственно видели убийство. – Хедли заглянул в свои бумаги. – Они были немного сзади и правее стоявшей у прилавка женщины, но хорошо видели ее. Агент прошел мимо них, взял женщину за руку и что-то сказал ей. Женщина быстро протянула свободную руку к открытой витрине, на которой, увы, как раз был выставлен серебряный столовый набор. Они увидели, как эта рука – все трое хорошо помнят, что на ней была перчатка – схватила нож. В следующее мгновение кровь брызнула на стекло витрины, а женщина бросила нож и, нагнув голову, кинулась бежать. Мисс Грей сделала отчаянную попытку задержать ее – и это последние ясные и недвусмысленные показания... Потом уже были только крики и паника.
Мелсон отставил чашку с остывшим кофе. По спине его пробежала дрожь, когда он предстаил себе освещенную витрину, забрызганную кровью... Фелл проговорил:
– Гм-м, да. Хорошенькая история. Ну, а что все-таки известно о ее внешности?
– Как я уже говорил, она низко опустила голову. По мнению мисс Грей, это блондинка, и довольно молодая. Один из мужчин тоже запомнил ее блондинкой, другой – шатенкой. На голове у нее была небольшая шляпка. По словам мисс Грей, – синяя, по словам обоих мужчин, – черная. Что касается других подробностей... – Еще сильнее нахмурившись, Хедли перевернул листок. – Грей кажется, что эта женщина была в синем саржевом костюме и белой блузке – без плаща. Один из мужчин утверждает, что на ней был также довольно длинный синий или коричневый плащ; второй мужчина не мог сказать по этому поводу ничего определенного. Однако в том, что белая блузка существовала и была разорвана во время свалки, все трое готовы поклясться.
Хедли бросил бумаги на стол, Фелл же осторожно отодвинул подальше блюдечко с джемом.
– Сплошная неразбериха, – продолжал инспектор. – Аналогичные вещи можно найти у сотен женщин – остается надеяться только на разорванную блузку... Вероятно, она сумела сколоть ее, забежав в туалет. Конечно, если на ней был плащ, то и это не понадобилось. Вчера вечером я еще не знал всех подробностей. Не исключено, что они бы нам пригодились... Ну, в чем дело?
– Послушайте, Хедли, – со сдержанным волнением проговорил Фелл. – Попали эти подробности в газеты?
– Вероятно. Здесь, во всяком случае, стоит штамп: "Представителей прессы ознакомить разрешается". Да говорите же! Какого дьявола вам это кажется таким уж важным?
К Феллу понемногу возвращалось хорошее настроение. Он закурил трубку, его крупное багровое лицо сияло от удовольствия.
– Спокойно, старина. Вчера вечером вы, конечно, и сами пришли к выводу, что если принять алиби миссис Стеффинс, миссис Горсон и Китти Прентис, то у нас остаются только две подозреваемые.
– Люси Хендрет и Элеонора Карвер. Естественно. Я обратил внимание и на то, – с горечью заметил Хедли, – как великолепно раскладываются между ними наши новые факты... Вчера Хендрет была в костюме. Правда, сером, а не синем, но синий костюм почти наверняка найдется в гардеробе работающей самостоятельной женщины... Опять-таки, по словам одного из заслуживающих доверия свидетелей, убийца была шатенкой. С другой стороны, два других свидетеля – среди них Элен Грей, показаниям которой я верю, пожалуй, больше всего – утверждают, что это была блондинка – как Элеонора Карвер. Вдобавок у Элеоноры есть синий плащ. Великолепно! Замечательно! Вот и пойми тут что-нибудь.
– Не надо так волноваться, – благодушно заметил Фелл. – Стало быть, остальных трех женщин вы исключаете?
– Разумеется, нет! Хорошее алиби может выручить в суде, но с точки зрения здравого смысла это далеко не самый надежный довод – достаточно ведь, чтобы два человека согласились лгать в унисон. Разумеется, я попытаюсь прощупать их, но если ничего не выйдет... значит, ничего не выйдет.
Фелл, продолжая пыхтеть своей трубкой, проговорил:
– Оставим это пока. Мой второй вопрос, Хедли, настолько прост, что его легко можно упустить из виду. Вы вполне уверены, что вчерашний убийца и убийца из универмага – один и тот же человек?
Хедли подвинул свой стул ближе к Феллу. – Я ни в чем не уверен... Однако, несомненно, какая-то странная связь между этими убийствами существует. К тому же другой отправной точки у нас все равно нет.
– Видите ли, как раз это и было бы моим следующим, третьим вопросом, – задумчиво кивнул доктор. – На чем нам основываться? Прежде всего, у нас есть рапорт Эймса, в котором говорится о каком-то безымянном осведомителе. Странно, Хедли, что этот человек с самого начала так подчеркнуто безымянен. Анонимный допрос так подействовал на Эймса, что он даже перебрался на Портсмут-стрит и стал оттуда следить за домом Карвера. Видимо, информация была действительно убедительной, если Эймс пошел на это. Затем неизвестный посещает Эймса и... нет надобности пересказывать еще раз эту странную историю. А сейчас, когда произошло новое убийство, когда стало ясно, что преступника надо искать среди жильцов дома, безымянный информатор продолжает молчать!.. Вы задумывались над вопросом, что может за этим крыться?
Сорок два года; на кафедре истории университета большими, чем у него, успехами мог похвалиться разве что заведующий кафедрой, ученый с мировым именем; уютная квартира, общение с интеллигентными людьми. Что еще нужно человеку? После завтрака Мелсон выкурил у окна свою первую трубку, поймав себя на том, что улыбается чуть загадочной улыбкой, по которой, как он подозревал, слушатели его курса ("История Англии от Гражданской войны до вступления на трон Вильгельма III") догадывались, что старина Мелсон собирается отпустить одну из своих непритязательных шуток.
Нахмурив брови, Мелсон разглядывал себя в зеркале платяного шкафа. "Унылый Шерлок Холмс", – так назвал его вчера Фелл. Нет, обвинить его можно было, пожалуй, только в некоторой замкнутости – да и то на самом деле он вовсе не замкнулся в себе. Если человек слишком уж старается приобрести репутацию весельчака, он может стать популярным, но в кругах специалистов его вряд ли будут принимать всерьез. Чопорность Мелсона до такой степени стала частью его репутации, что он никогда не решился бы блеснуть в своей лекции остроумием или шокирующе оригинальной точкой зрения, как делали некоторые его коллеги. Втайне он завидовал им, но сам решился на это лишь один-единственный раз. Он говорил о Кромвеле и внезапно стал обличать старого проходимца с красноречием, удивившим даже его самого. Студенты сначала слушали в немом изумлении, а потом начали пересмеиваться. Доходившие до его ушей пересуды отравляли ему жизнь весь семестр. Он вернулся к своей прежней сухой манере и больше никогда не возобновлял попыток от нее отказаться.
Гидеон Фелл – дело совсем другое. Мелсон отлично помнил, как доктор Фелл, приглашенный прочесть двух-семестровый курс лекций в их университете, в один миг стал среди студентов самой популярной фигурой всех времен. Он помнил громоподобный хохот Фелла, его манеру широким жестом вызывать кого-либо из слушателей на спор. Трудно было бы забыть знаменитый фелловский цикл лекций "Королевские фаворитки и их влияние на правительство", как и другой, не менее знаменитый цикл, посвященный королеве Анне.
И вот сейчс их узелком связало преступление. Мелсон много лет знал Фелла, но до сих пор только слышал или читал в газетах об участии доктора Фелла в раскрытии ряда загадочных преступлений. Сейчас Мелсон мог, наконец, видеть все собственными глазами. Хедли дал понять, что не возражает против его участия, и Мелсон решил, что внимательнейшим образом проследит до конца все развитие дела.
Правда, на совести Мелсона была незавершенная работа над книгой епископа Бернета. Впрочем, черт с ним! Мелсон взглянул на заваленный бумагами письменный стол и с чувством человека, вырвавшегося на свободу, подумал, что с удовольствием позабудет на время о епископе. Фелл пригласил его к себе на Грейт Рассел-стрит, сказав, что рад будет видеть в любое время, – мелькнуло в голове у Мелсона. Тогда...
Мелсон схватил шляпу и сбежал по лестнице.
Шагая по улице, он украдкой бросил быстрый взгляд на дом № 16. При утреннем освещении его белые колонны и красные кирпичные стены выглядели совсем по-иному; ночные события казались настолько невероятными, что Мелсону показалось: вот-вот выйдет Китти и начнет спокойно подметать крыльцо. Однако все шторы были опущены, и дом не подавал никаких признаков жизни. Мелсон свернул в сторону шумного Холборна и через десять минут уже поднимался в скрипучем лифте отеля "Диккенс". Из-за дверей Фелла слышались возбужденные голоса; судя по всему, Хедли был уже здесь.
Фелл сидел в пестром халате и поглощал самый обильный завтрак, какой только доводилось видеть Мелсону. Хедли, позвякивая ключами в кармане, задумчиво глядел в окно на толпящихся перед воротами Британского музея туристов.
– Если учесть, что живете вы в Кройдоне, – заметил Мелсон, – рановато вам пришлось сегодня выбраться на работу.
– Остаток ночи я провел в Ярде, – пожаловался Хедли. – Вот этот лохматый жулик, который сейчас с таким невинным видом уписывает яичницу с ветчиной, сам сбежал, а всю грязную работу оставил мне... Если уж этот кофе для меня, то нельзя ли покрепче?
– По-моему, – спокойно проговорил Фелл, – чем ворчать, лучше бы рассказали, чем вы там еще занимались. Меня сейчас, прежде всего, интересуют факты. Так что же там еще происходило?
Хедли налил Мелсону и себе по чашке кофе.
– Ну, прежде всего, мы обыскали комнаты всех женщин в доме. Ничего не нашли, но мы с Хемпером не такие уж специалисты по этой части. С самого утра я направил туда одного нашего парня, который как никто знает толк в обысках. Все эти милые дамочки сейчас так следят друг за другом, что незаметно избавиться от чего-то любой из них просто невозможно. Тем не менее...
– Комнату миссис Стеффинс вы тоже обыскали?
– Да, под конец. Видно, она тоже здорово перепугалась и решила не упрямиться. Со слезами, правда, и все повторяла, что лучше бы мы сразу перерезали ей горло... А знаете, из-за чего был весь сыр-бор? У нее в ящике стола лежала пара порнографических книжонок. Я сделал вид, что не заметил их, и с этого момента все пошло гладко.
– Миссис Горсон и горничная не чинили никаких препятствий?
– Нет, против обыска они не возражали. Вернее, девчонка собралась было устроить истерику, когда узнала, что речь идет об убийстве, но миссис Горсон утихомирила ее. Вообще, Фелл, миссис Горсон мне понравилась... если, конечно, не обращать внимания на то, что она без умолку изрекает загробным голосом всякие прописные истины. Однако во всех других отношениях она оказалась очень полезной. Показала, между прочим, свои старые фотографии и чуть ли не целый чемодан стихов собственного сочинения – с соответствующими замечаниями насчет тупости и невежества редакторов и издателей. Как выяснилось, она написала еще и роман в трех томах, отослала его в одно из крупнейших издательств, а там, вернув ей рукопись, нагло украли сюжет. Это совершенно очевидно, потому что через полгода они выпустили книгу, в которой речь шла тоже о любви и героиню точно так же звали Мери. Та книга разошлась миллионным тиражом... Честное слово, у меня голова чуть не лопнула от всего этого.
Инспектор перевел дыхание, позвенел своими ключами и добавил:
– Чуть не забыл, между прочим, – среди вещей миссис Стеффинс мы нашли одну странную штуку. Не думаю, чтобы это что-то значило, но поскольку было столько шума с позолотой...
– Ну?
– Я решил взглянуть на ее тюбики с красками. Тюбик с золотой краской был до половины выжат так, что совсем сплющился. Так, знаете, некоторые аккуратные люди выжимают зубную пасту. Миссис Стеффинс утверждает, что она тут не при чем: когда она пользовалась краской, тюбик был почти нетронут... – При последних словах вилка замерла в руке Фелла, брови нахмурились. Хедли продолжал:
– Как бы то ни было, это мало что значит. Краска, следы которой мы нашли на тазике, отличается от краски на стрелках. Сержант Хемпер – он в юности увлекался рисованием и считает себя специалистом в таких вещах – клянется, что сорта краски совершенно разные. Впрочем, разницу и на глаз видно, так что никакой проблемы нет – тетушка Стеффинс, однако, шумела чуть не до утра. Упаси бог от дел, в которых замешано столько женщин – вырвалось у Хедли. – Плетемся, как по ухабам, а под конец еще и со Стенли стало плохо, но там я хоть знал, что делать.
Фелл положил нож и вилку на стол.
– Что было со Стенли?
– Уотсон сказал, что у него нервный шок и он не в состоянии отвечать на вопросы. Мне не оставалось ничего другого, как усадить его в такси и отвезти домой, в Хемпстед. Черт возьми, – словно оправдываясь, смущенно проговорил Хедли, – все-таки он когда-то служил в полиции, да и войну прошел! Потом, конечно, я его допросил. Думаете, он оценил внимание? Черта с два!.. Начал разыгрывать комедию, отказывался отвечать на вопросы и на все корки ругал полицию. Полез даже в драку, так что понадобилось стукнуть его разок-другой. После чего преспокойно уснул и пришлось позвать его сестру, чтобы она уложила Стенли в постель. – Хедли досадливо махнул рукой, допил свой кофе и сел. – Было уже совсем светло, когда я вернулся в Ярд. Надеюсь, хоть кто-нибудь оценит это.
– Да, ночь была веселенькая, ничего не скажешь, – рассеянно согласился Фелл. С довольным вздохом откинувшись на спинку стула, он извлек из кармана своего цветастого халата трубку и улыбнулся инспектору.
– Скажите-ка, вы не обидитесь, если я спрошу: а было ли предпринято что-нибудь более разумное?
Хедли потянулся к своему портфелю.
– Я захватил с собой все, что удалось собрать Эймсу по делу об убийстве в универмаге...
– Ага!
– Тут же и рапорты сержанта Престона, который вначале занимался расследованием вместе с Эймсом. Но все это не дает нам ни малейшего намека на то, кто же такая женщина, которую мы ищем... Рассказ каждой из них звучит чертовски правдоподобно, Фелл! Мне даже стали приходить в голову самые фантастические идеи. Я, например, размышлял над тем, не мог ли убийца из "Гембриджа" быть мужчиной, переодетым женщиной.
Фелл поднял на инспектора глаза и строго проговорил:
– Не мелите вздор, Хедли! Не люблю слушать всякую ересь. У мужчин с Линкольнс Инн Филдс, 16, видит бог, есть свои грехи, но ни один из них не смог бы бегать по городу, переодевшись женщиной. К тому же...
– Знаю, знаю. Эта мысль только мелькнула у меня.
Кроме того, – порывшись в бумагах, Хедли вытащил листок с машинописным текстом, – некая мисс Элен Грей (ее адрес приведен здесь), пытавшаяся задержать убийцу, утверждает, что под плащом на этой женщине была блузка, треснувшая, когда она вырывалась из рук мисс Грей. В том, что это была женщина, ни мисс Грей, ни двое находившихся поблизости мужчин нисколько не сомневаются. Мужчины даже были в этом отношении более категоричны...
– Ладно, ладно, Хедли, – укоризненно проговорил Фелл. – Детали оставим в покое. Я не понимаю другого. Неужели никто, абсолютно никто из присутствующих не смог дать сколько-нибудь приемлемого описания этой женщины?
Хедли откашлялся.
– Вам приходилось когда-нибудь иметь дело с перепуганной, взволнованной толпой людей, каждый из которых хочет дать свои показания? Ну, скажем, при автомобильной аварии? Чем больше свидетелей, тем запутаннее все выглядит. В данном случае то же самое, только еще хуже. В суматохе каждый запомнил кого-то иного, искренне считая, что это и был настоящий преступник. У нас имеется с дюжину описаний, но хорошо если два-три из них хоть как-то совпадают.
– Ну, а как мисс Грей и два ее рыцаря? Они внушают доверие?
– Да. Это единственные три свидетеля, которые непосредственно видели убийство. – Хедли заглянул в свои бумаги. – Они были немного сзади и правее стоявшей у прилавка женщины, но хорошо видели ее. Агент прошел мимо них, взял женщину за руку и что-то сказал ей. Женщина быстро протянула свободную руку к открытой витрине, на которой, увы, как раз был выставлен серебряный столовый набор. Они увидели, как эта рука – все трое хорошо помнят, что на ней была перчатка – схватила нож. В следующее мгновение кровь брызнула на стекло витрины, а женщина бросила нож и, нагнув голову, кинулась бежать. Мисс Грей сделала отчаянную попытку задержать ее – и это последние ясные и недвусмысленные показания... Потом уже были только крики и паника.
Мелсон отставил чашку с остывшим кофе. По спине его пробежала дрожь, когда он предстаил себе освещенную витрину, забрызганную кровью... Фелл проговорил:
– Гм-м, да. Хорошенькая история. Ну, а что все-таки известно о ее внешности?
– Как я уже говорил, она низко опустила голову. По мнению мисс Грей, это блондинка, и довольно молодая. Один из мужчин тоже запомнил ее блондинкой, другой – шатенкой. На голове у нее была небольшая шляпка. По словам мисс Грей, – синяя, по словам обоих мужчин, – черная. Что касается других подробностей... – Еще сильнее нахмурившись, Хедли перевернул листок. – Грей кажется, что эта женщина была в синем саржевом костюме и белой блузке – без плаща. Один из мужчин утверждает, что на ней был также довольно длинный синий или коричневый плащ; второй мужчина не мог сказать по этому поводу ничего определенного. Однако в том, что белая блузка существовала и была разорвана во время свалки, все трое готовы поклясться.
Хедли бросил бумаги на стол, Фелл же осторожно отодвинул подальше блюдечко с джемом.
– Сплошная неразбериха, – продолжал инспектор. – Аналогичные вещи можно найти у сотен женщин – остается надеяться только на разорванную блузку... Вероятно, она сумела сколоть ее, забежав в туалет. Конечно, если на ней был плащ, то и это не понадобилось. Вчера вечером я еще не знал всех подробностей. Не исключено, что они бы нам пригодились... Ну, в чем дело?
– Послушайте, Хедли, – со сдержанным волнением проговорил Фелл. – Попали эти подробности в газеты?
– Вероятно. Здесь, во всяком случае, стоит штамп: "Представителей прессы ознакомить разрешается". Да говорите же! Какого дьявола вам это кажется таким уж важным?
К Феллу понемногу возвращалось хорошее настроение. Он закурил трубку, его крупное багровое лицо сияло от удовольствия.
– Спокойно, старина. Вчера вечером вы, конечно, и сами пришли к выводу, что если принять алиби миссис Стеффинс, миссис Горсон и Китти Прентис, то у нас остаются только две подозреваемые.
– Люси Хендрет и Элеонора Карвер. Естественно. Я обратил внимание и на то, – с горечью заметил Хедли, – как великолепно раскладываются между ними наши новые факты... Вчера Хендрет была в костюме. Правда, сером, а не синем, но синий костюм почти наверняка найдется в гардеробе работающей самостоятельной женщины... Опять-таки, по словам одного из заслуживающих доверия свидетелей, убийца была шатенкой. С другой стороны, два других свидетеля – среди них Элен Грей, показаниям которой я верю, пожалуй, больше всего – утверждают, что это была блондинка – как Элеонора Карвер. Вдобавок у Элеоноры есть синий плащ. Великолепно! Замечательно! Вот и пойми тут что-нибудь.
– Не надо так волноваться, – благодушно заметил Фелл. – Стало быть, остальных трех женщин вы исключаете?
– Разумеется, нет! Хорошее алиби может выручить в суде, но с точки зрения здравого смысла это далеко не самый надежный довод – достаточно ведь, чтобы два человека согласились лгать в унисон. Разумеется, я попытаюсь прощупать их, но если ничего не выйдет... значит, ничего не выйдет.
Фелл, продолжая пыхтеть своей трубкой, проговорил:
– Оставим это пока. Мой второй вопрос, Хедли, настолько прост, что его легко можно упустить из виду. Вы вполне уверены, что вчерашний убийца и убийца из универмага – один и тот же человек?
Хедли подвинул свой стул ближе к Феллу. – Я ни в чем не уверен... Однако, несомненно, какая-то странная связь между этими убийствами существует. К тому же другой отправной точки у нас все равно нет.
– Видите ли, как раз это и было бы моим следующим, третьим вопросом, – задумчиво кивнул доктор. – На чем нам основываться? Прежде всего, у нас есть рапорт Эймса, в котором говорится о каком-то безымянном осведомителе. Странно, Хедли, что этот человек с самого начала так подчеркнуто безымянен. Анонимный допрос так подействовал на Эймса, что он даже перебрался на Портсмут-стрит и стал оттуда следить за домом Карвера. Видимо, информация была действительно убедительной, если Эймс пошел на это. Затем неизвестный посещает Эймса и... нет надобности пересказывать еще раз эту странную историю. А сейчас, когда произошло новое убийство, когда стало ясно, что преступника надо искать среди жильцов дома, безымянный информатор продолжает молчать!.. Вы задумывались над вопросом, что может за этим крыться?