Лечение, по понятию нянюшки, притом лечение от всех болезней, состояло в хорошей и обильной пище.
То были дни, полные лени. Раз или два мне приснилось, будто я снова в квартире, снова слышу взрывы бомб и снова лечу куда-то в пропасть. Думается, память сохранит случившееся навсегда.
Я много думала о том, что так откровенно рассказал мне Ричард. Трудно было представить, чтобы он мог неудачно жениться. Он всегда казался таким практичным и расчетливым…
Видно, очень уж хороша была эта Анна. Леди Анна! Возможно, его привлек титул. Такой распрекрасный, такой обольстительный… бедный Ричард, оказалось, что ему не везет в любви. Я вдруг подумала, что ни один человек не может по-настоящему знать другого.
Итак, Ричард женился. Наверное, он серьезно занят разводом, если еще раз сделал мне предложение. Мне было жаль его. Очевидно, ему не очень хотелось, чтобы знали о его, неудачном браке. Люди такого типа ненавидят, когда их считают в чем-то неудачниками. Потому он держал свой брак в тайне. В конце недели в Кэддингтон приехала Дорабелла, и мы очень мило провели два дня. Но я видела, что моим родителям приходится не сладко. Им не нравилось, когда одна из их драгоценных дочерей попадала в тяжелое положение, и на этот раз я вызывала их страхи.
Ричард вышел из больницы и получил недельный отпуск. Половину его он провел у нас, половину со своей семьей в Лондоне.
Я хорошо помню тот летний день – шестое июня 1944 года.
Мы жили в ожидании великих событий и ждали сообщений по радио.
И радио заговорило:
«Под командованием генерала Эйзенхауэра союзные военно-морские силы, поддерживаемые авиацией, начали высадку десанта союзных армий на северном берегу Франции…»
Началась битва на континенте.
Ни о чем другом мы не говорили. Ричард присоединился к своему полку, хотя и не был вполне здоров. А на следующей неделе я была в Лондоне и приступила к работе в министерстве.
Все было пронизано эйфорией. Люди постоянно обсуждали десант, и говорили, что это начало конца. Мы выходили из мрака, который длился пять лет, скоро жизнь станет такой, как была.
Правда, премьер-министр выступил против излишнего оптимизма. Мы прекрасно начали, но впереди много работы. С нетерпением все ждали сообщений с фронта. Союзные войска заняли несколько французских портов.
Хотя я с удовольствием провела время дома, мне очень хотелось опять увидеть моих подруг по работе.
Мэри Грейс приходила ко мне и рассказывала, как они там. В общем-то, ничего не изменилось, лишь Мэриан стала более раскованной и жизнерадостной. Удивляет, что такая незначительная вещь так глубоко действовала на нее. Но мелочи зависят от того, какое значение им придают люди.
Я должна была вернуться в Лондон в воскресенье вечером, а в пятницу мы услышали о новом оружии, использованном против нас. Так называемое «секретное оружие Гитлера». Мы назвали его «последним отчаянным броском». В ночь на пятнадцатое первая ракета перелетела через пролив и устремилась к Лондону. Взрыв ее причинил мало вреда, и ясно было, что это оружие никак, не могло изменить ход войны. Официально ракеты называли «летающими снарядами», но люди скоро придумали им свое название: «жужжалки», потому что их можно было услышать издалека. Если двигатель работал громко, значит, они были над нами, а если умолкал, то грозила непосредственная опасность, что эта штука падает. Скоро мы хорошо познакомились с ними. Да, это мешало, но никак не снижало общего подъема и не уменьшало нашей веры в то, что победа близка.
В министерстве мне был оказан самый радушный прием. Все подходили ко мне и поздравляли с благополучным спасением. Билли Бантер назвал меня «наша героиня», что слишком преувеличивало мои заслуги, поскольку на самом деле я не сделала ничего героического.
Мэриан решила, что мое возвращение надо отпраздновать, И, конечно, мы пошли в кафе «Рояль» и пили шерри.
Как-то, выходя из министерства, я встретила молодую женщину.
– Вы мисс Виолетта Денвер? – обратилась она ко мне.
Я ответила, что это так.
– Я Анна Тарраго-Ли. Могу я поговорить с вами?
Я была просто шокирована. Жена Ричарда!
– Что вы хотели мне сказать? Она оглянулась:
– Не можем же мы разговаривать здесь. Пойдемте и посидим где-нибудь. Выпьем вина или кофе…
Я ошеломленно посмотрела вокруг. Единственное место – это кафе, куда мы ходили обедать.
– Пойдемте вот туда, – предложила я. Она сморщила носик и ответила:
– Выбора, пожалуй, нет.
Анна выглядела очень элегантно: бледно-серый костюм из тонкой ткани, шляпка, украшенная мягкими серыми перьями и надетая чуть набок… Изящная, высокая, с точеными чертами лица… но была в ней некая холодность и равнодушие.
Мы сели и заказали кофе.
– Чувствую, что вас интересует, почему я здесь, – сказала она.
– Да. Не представляю, почему вам захотелось встретиться со мной.
– Вы ведь знаете, кто я. Ричард рассказывал вам обо мне?
– Да, как-то упоминал.
– И рассказал все, полагаю?
– Не думаю. В действительности, он рассказал мне очень мало. Он упоминал о вас как раз перед бомбежкой.
– Да, я слышала об этой бомбежке. Вы были вдвоем в квартире, когда это произошло, не правда ли? Должно быть, это потрясло вас. А как Ричард?
– Вы не знаете? Его выписали из больницы, и он отбыл на место службы.
– Надеюсь, он не присоединился к десанту?
– Ему надо еще немного подлечиться, прежде чем он будет способен принять участие в боевых действиях.
– Наш брак был ошибкой, – жалобно произнесла Анна. – Мы не подходим друг другу. Странно, надо вначале что-то сделать, чтобы потом разочароваться.
– Такое случается со многими.
– Вы хорошо знаете Ричарда?
– Он друг моей семьи, я знаю его несколько лет. – У него была эта квартира…
– Да. Она принадлежала его другу, который позволил ему жить там в свое отсутствие. Ричард нашел это весьма удобным, хотя у его семьи есть дом в Кенсингтоне.
Она странно улыбнулась:
– Знаю. Там живут его мать и сестра. Квартира, должно быть, очень подходила вам.
Сплошная загадка. Удивительно, что я сижу здесь, пью кофе и говорю с ней, как будто мы старые знакомые.
Она смотрела через меня, куда-то вдаль. Странная она была женщина! Я не понимала, что значит эта встреча, но чувствовала, что за нею кроется нечто важное. Во всяком случае, это было не простое любопытство к одному из друзей Ричарда.
– Думаю, с ним все будет в порядке. Он легко ранен, – сказала я.
– Да, – Анна поставила чашку на стол. – Очень интересно было познакомиться с вами.
– Как вы узнали обо мне?
– Я услышала о бомбежке и о том, что вы были с ним в это время. Раз или два он упоминал ваше имя. Итак, я решила прийти и увидеть вас. Хотела узнать, насколько тяжело он пострадал.
– Как его жене вам должны были сообщить об этом…
– О, я не встречалась с ним некоторое время. Мы уже давно не живем вместе. И я сменила фамилию на девичью.
– Понимаю. Вам не стоит о нем волноваться. Вскоре он будет в норме.
– Спасибо, что уделили мне время.
Она встала. Люди оглядывались на нее. Такие элегантные создания не каждый день появлялись в этом кафе.
Мы вышли на улицу.
– До свидания, – холодно произнесла Анна. Я так и не смогла тогда понять, какую цель преследовала эта встреча.
Ричарда не сразу отправили за пролив, а оставили на некоторое время на берегу. Я разыскала его и рассказала о визите его жены. Я не могла рассказать о встрече с женой Ричарда Дорабелле или родителям, так как догадывалась, что он хочет сохранить в тайне свой брак.
Я пыталась не думать об этой встрече, но это было не так легко. Было в леди Анне что-то зловещее, дурное, что-то отталкивающее.
Жизнь постепенно входила в нормальную колею. Были те же шутки, те же обеды в кафе, но теперь, входя туда, я всегда вспоминала изящную фигурку в сером.
«Летающие снаряды» все чаще и чаще появлялись над городом. Много их сбивали еще на подлете, но многие прорывались и наносили сильные разрушения, и были смертельно опасны для любого.
Но в общем настроение было хорошее. «Летающие снаряды» не могли испортить впечатления от наших побед на континенте. Я хорошо помню тот день. Наверное, я никогда не забуду его. Наступил душный июль. Мы сидели за столом, работали и тихо сплетничали. Билли Бантер, зная, что не может прекратить разговоры, разрешил говорить шепотом, лишь бы не кричали.
Флоретт была очень счастлива: неделю тому назад она познакомилась с молодым человеком, который имел какое-то отношение к артистическому миру. Он был фокусником, не лучшим, но и не худшим. А сейчас работал в отделе культуры армии, потому что по здоровью не мог служить в боевых частях. И конечно, надеялся на великое будущее.
Флоретт нашла брата по духу, с которым могла поделиться своими мечтами и научиться кое-чему в театральном деле.
Пегги так беспокоилась о будущем Флоретт, как никогда бы не побеспокоилась о своем. Итак, свободная духом Мэриан, Мэри Грейс я и Флоретт мирно сидели и работали в тот прекрасный день.
Терри Траверс, фокусник, дал Флоретт несколько вырезок из газет, где рассказывалось о его выступлении в Блэкпуле. Все их она положила в альбом рядом с заметкой, рассказывающей о ней самой, и принесла показать нам. На столе не было места, поэтому Флоретт оставила альбом в гардеробе.
Некоторое время спустя завыли сирены, предупреждающие о воздушном налете. Как обычно, никто не обратил на это внимания. Но вдруг послышался пронзительный свист. Это был сигнал «угроза», означавший, что снаряд летит на нас.
Мы подбежали к окнам. Никогда мне не приходилось видеть «летающий снаряд» так близко. Мы в ужасе смотрели на него. Бежать в укрытие было уже поздно, он завис над нами.
Флоретт крикнула:
– Я же оставила свои вырезки в гардеробе! Мы рассмеялись тому, что в момент, когда смерть стоит перед нами лицом к лицу, она думает о каких-то вырезках. А в общем-то было не до смеха.
«Ау, ау!» – орала эта проклятая штука. Мы бросились под стол. Еще мгновение, и она упадет, и все кончится для нас. «Ау, ау!». Мэри Грейс крепко ухватилась за мою руку. Я стала вспоминать прошлое: миниатюры, которые она нарисовала для меня и Дорабеллы, день, когда мы узнали, что Дорабелла утонула, ожидание вестей от Джоуэна…
Время остановилось. Стояла глубокая тишина, и слышался только гул работающего двигателя этой летающей бомбы, который мог замолчать в любую секунду… и наступит конец.
«Ау, ау!» Звук стал звучать немного глуше. Билли Бантер вскочил и закричал:
– Он пролетел мимо, не вылезайте. Сам же подошел к окну.
Флоретт сказала:
– Побегу за альбомом, а то я могу потерять его. Я ведь всегда держу его при себе. – Подожди! – крикнула я, но ее уже не было.
Билли Бантер повернулся к нам:
– Эй, похоже, что… Боже мой! Оно возвращается!
В комнате наступила тишина. Штуковина, по-видимому, развернулась и приближалась к нашему зданию.
«Ау, ау, ау!» – звучало все громче.
– Все в укрытие! – закричал Билли, и мы опять бросились под столы.
Звук становился все громче и громче, все ближе и ближе, и вдруг наступила жуткая тишина.
Все было почти так же, как и в прошлый раз. Взрыв, сильный удар, грохот.
Что-то обрушилось на стол, под которым мы спрятались. Должно быть, часть потолка.
Попал снаряд в здание? Оно было не особенно высоким, но довольно вытянутым. Я почувствовала себя загнанной. Вот уже второй раз такое происходит со мной, притом с промежутком всего в несколько недель. Судьба просто преследовала меня.
Я слышала, как кричали люди. Билли Бантер снова был на своем посту. Мэри Грейс лежала рядом. Пегги дрожала, Мэриан находилась в полушоковом состоянии. Но они были живы…
Это старый крепкий стол спас нас от ран, которые нанесли бы нам куски падающей штукатурки.
Кругом ревели сирены пожарных машин. Все походило на кошмар. Не знаю, сколько это продолжалось… Знакомые нам звуки. Так много раз мы слышали их, эти сирены. Но сейчас все было по-другому. Это касалось нас лично.
Трудно вспомнить точно, что случилось. Помню лишь необычайное оживление вокруг. Сами же мы оцепенели, были ошеломлены… и удивлены, что остались живы.
Затем я услышала, как кричит Пегги:
– Где Флоретт? Ее не было с нами. Она побежала за альбомом…
Билли Бантер сказал, что нам следует как можно быстрее покинуть здание, оно может рухнуть. Бомба явно не попала в него, но упала совсем близко. Разрушения были велики, и нам лучше уйти отсюда.
– О вас позаботятся, автобус развезет вас по домам. Но вы должны обратиться в больницу, чтобы проверить, все ли в порядке. Уходите спокойно, без суеты…
Мы сгрудились вокруг Пегги, которая причитала:
– Флоретт… Где Флоретт? И почему она убежала? Почему не осталась с нами?
– Она может быть в гардеробе, – сказала Мэри Грейс.
– Надеюсь, с альбомом все в порядке, – успокаивала Мэриан.
Казалось, мы целую вечность выходили из здания. Автобус стоял рядом, и мы втиснулись в него. Когда мы отъезжали, я оглянулась и посмотрела на здание. Одно его крыло полностью исчезло, на его месте зияла пустота. Мелькнула часть комнаты с рабочими столами, открытыми дождям и солнцу…
Через два дня мы узнали, как погибла Флоретт.
Гардероб находился в том крыле здания, которое очень сильно пострадало от взрыва бомбы, и Флоретт умерла, сжимая в руках свой альбом с вырезками.
Эта новость выбила нас из колеи, а Пегги как-то съежилась и выглядела совсем сбитой с толку.
Мы потом встретились, но не в кафе, а у Мэри Грейс. Мы не могли теперь пойти в «Рояль», когда с нами не было нашей смешной фантазерки Флоретт. Вечер в доме Доррингтонов прошел печально. Наша веселость исчезла. Мы чувствовали себя несчастными, когда думали о Флоретт, вспоминали ее мечты о будущем, которым никогда не сбыться. Мы даже говорить нормально не могли.
Мэриан и Пегги переводили работать в филиал министерства, который находился недалеко от тех мест, где они жили. Когда-то они так боялись потерять работу, а теперь не чувствовали себя счастливыми оттого, что она у них была.
Я сообщила им, что возвращаюсь на некоторое время к родителям, а затем уж что делать дальше. Мэри Грейс не хотела возвращаться в министерство.
Было бесполезно умалчивать о Флоретт, потому что казалось – она не погибла, а находится вот здесь, рядом с нами.
– Если бы она только не побежала за этим альбомом, – говорила Пегги. – Ведь ее не было с нами под столом. Почему она побежала?
– Никто не знает, что заставляет нас совершать те или иные поступки, – сказала я.
– О, почему она так сделала? – зарыдала Пегги. – Если только…
Ее лицо постарело и выглядело более уставшим, чем обычно, и даже более печальным, чем тогда, когда она просила взять ее в качестве щенка. Она так глупо потеряла подругу. Ничего бы не произошло, если бы Флоретт не побежала за альбомом.
– Такова жизнь, – сказала Мэриан. – Все зависит от случая.
Мы молча сидели, думая о Флоретт, которая так мечтала о будущем и которую так безжалостно убили, прежде чем она смогла претворить свою мечту в действительность.
НАМЕК НА СКАНДАЛ
То были дни, полные лени. Раз или два мне приснилось, будто я снова в квартире, снова слышу взрывы бомб и снова лечу куда-то в пропасть. Думается, память сохранит случившееся навсегда.
Я много думала о том, что так откровенно рассказал мне Ричард. Трудно было представить, чтобы он мог неудачно жениться. Он всегда казался таким практичным и расчетливым…
Видно, очень уж хороша была эта Анна. Леди Анна! Возможно, его привлек титул. Такой распрекрасный, такой обольстительный… бедный Ричард, оказалось, что ему не везет в любви. Я вдруг подумала, что ни один человек не может по-настоящему знать другого.
Итак, Ричард женился. Наверное, он серьезно занят разводом, если еще раз сделал мне предложение. Мне было жаль его. Очевидно, ему не очень хотелось, чтобы знали о его, неудачном браке. Люди такого типа ненавидят, когда их считают в чем-то неудачниками. Потому он держал свой брак в тайне. В конце недели в Кэддингтон приехала Дорабелла, и мы очень мило провели два дня. Но я видела, что моим родителям приходится не сладко. Им не нравилось, когда одна из их драгоценных дочерей попадала в тяжелое положение, и на этот раз я вызывала их страхи.
Ричард вышел из больницы и получил недельный отпуск. Половину его он провел у нас, половину со своей семьей в Лондоне.
Я хорошо помню тот летний день – шестое июня 1944 года.
Мы жили в ожидании великих событий и ждали сообщений по радио.
И радио заговорило:
«Под командованием генерала Эйзенхауэра союзные военно-морские силы, поддерживаемые авиацией, начали высадку десанта союзных армий на северном берегу Франции…»
Началась битва на континенте.
Ни о чем другом мы не говорили. Ричард присоединился к своему полку, хотя и не был вполне здоров. А на следующей неделе я была в Лондоне и приступила к работе в министерстве.
Все было пронизано эйфорией. Люди постоянно обсуждали десант, и говорили, что это начало конца. Мы выходили из мрака, который длился пять лет, скоро жизнь станет такой, как была.
Правда, премьер-министр выступил против излишнего оптимизма. Мы прекрасно начали, но впереди много работы. С нетерпением все ждали сообщений с фронта. Союзные войска заняли несколько французских портов.
Хотя я с удовольствием провела время дома, мне очень хотелось опять увидеть моих подруг по работе.
Мэри Грейс приходила ко мне и рассказывала, как они там. В общем-то, ничего не изменилось, лишь Мэриан стала более раскованной и жизнерадостной. Удивляет, что такая незначительная вещь так глубоко действовала на нее. Но мелочи зависят от того, какое значение им придают люди.
Я должна была вернуться в Лондон в воскресенье вечером, а в пятницу мы услышали о новом оружии, использованном против нас. Так называемое «секретное оружие Гитлера». Мы назвали его «последним отчаянным броском». В ночь на пятнадцатое первая ракета перелетела через пролив и устремилась к Лондону. Взрыв ее причинил мало вреда, и ясно было, что это оружие никак, не могло изменить ход войны. Официально ракеты называли «летающими снарядами», но люди скоро придумали им свое название: «жужжалки», потому что их можно было услышать издалека. Если двигатель работал громко, значит, они были над нами, а если умолкал, то грозила непосредственная опасность, что эта штука падает. Скоро мы хорошо познакомились с ними. Да, это мешало, но никак не снижало общего подъема и не уменьшало нашей веры в то, что победа близка.
В министерстве мне был оказан самый радушный прием. Все подходили ко мне и поздравляли с благополучным спасением. Билли Бантер назвал меня «наша героиня», что слишком преувеличивало мои заслуги, поскольку на самом деле я не сделала ничего героического.
Мэриан решила, что мое возвращение надо отпраздновать, И, конечно, мы пошли в кафе «Рояль» и пили шерри.
Как-то, выходя из министерства, я встретила молодую женщину.
– Вы мисс Виолетта Денвер? – обратилась она ко мне.
Я ответила, что это так.
– Я Анна Тарраго-Ли. Могу я поговорить с вами?
Я была просто шокирована. Жена Ричарда!
– Что вы хотели мне сказать? Она оглянулась:
– Не можем же мы разговаривать здесь. Пойдемте и посидим где-нибудь. Выпьем вина или кофе…
Я ошеломленно посмотрела вокруг. Единственное место – это кафе, куда мы ходили обедать.
– Пойдемте вот туда, – предложила я. Она сморщила носик и ответила:
– Выбора, пожалуй, нет.
Анна выглядела очень элегантно: бледно-серый костюм из тонкой ткани, шляпка, украшенная мягкими серыми перьями и надетая чуть набок… Изящная, высокая, с точеными чертами лица… но была в ней некая холодность и равнодушие.
Мы сели и заказали кофе.
– Чувствую, что вас интересует, почему я здесь, – сказала она.
– Да. Не представляю, почему вам захотелось встретиться со мной.
– Вы ведь знаете, кто я. Ричард рассказывал вам обо мне?
– Да, как-то упоминал.
– И рассказал все, полагаю?
– Не думаю. В действительности, он рассказал мне очень мало. Он упоминал о вас как раз перед бомбежкой.
– Да, я слышала об этой бомбежке. Вы были вдвоем в квартире, когда это произошло, не правда ли? Должно быть, это потрясло вас. А как Ричард?
– Вы не знаете? Его выписали из больницы, и он отбыл на место службы.
– Надеюсь, он не присоединился к десанту?
– Ему надо еще немного подлечиться, прежде чем он будет способен принять участие в боевых действиях.
– Наш брак был ошибкой, – жалобно произнесла Анна. – Мы не подходим друг другу. Странно, надо вначале что-то сделать, чтобы потом разочароваться.
– Такое случается со многими.
– Вы хорошо знаете Ричарда?
– Он друг моей семьи, я знаю его несколько лет. – У него была эта квартира…
– Да. Она принадлежала его другу, который позволил ему жить там в свое отсутствие. Ричард нашел это весьма удобным, хотя у его семьи есть дом в Кенсингтоне.
Она странно улыбнулась:
– Знаю. Там живут его мать и сестра. Квартира, должно быть, очень подходила вам.
Сплошная загадка. Удивительно, что я сижу здесь, пью кофе и говорю с ней, как будто мы старые знакомые.
Она смотрела через меня, куда-то вдаль. Странная она была женщина! Я не понимала, что значит эта встреча, но чувствовала, что за нею кроется нечто важное. Во всяком случае, это было не простое любопытство к одному из друзей Ричарда.
– Думаю, с ним все будет в порядке. Он легко ранен, – сказала я.
– Да, – Анна поставила чашку на стол. – Очень интересно было познакомиться с вами.
– Как вы узнали обо мне?
– Я услышала о бомбежке и о том, что вы были с ним в это время. Раз или два он упоминал ваше имя. Итак, я решила прийти и увидеть вас. Хотела узнать, насколько тяжело он пострадал.
– Как его жене вам должны были сообщить об этом…
– О, я не встречалась с ним некоторое время. Мы уже давно не живем вместе. И я сменила фамилию на девичью.
– Понимаю. Вам не стоит о нем волноваться. Вскоре он будет в норме.
– Спасибо, что уделили мне время.
Она встала. Люди оглядывались на нее. Такие элегантные создания не каждый день появлялись в этом кафе.
Мы вышли на улицу.
– До свидания, – холодно произнесла Анна. Я так и не смогла тогда понять, какую цель преследовала эта встреча.
Ричарда не сразу отправили за пролив, а оставили на некоторое время на берегу. Я разыскала его и рассказала о визите его жены. Я не могла рассказать о встрече с женой Ричарда Дорабелле или родителям, так как догадывалась, что он хочет сохранить в тайне свой брак.
Я пыталась не думать об этой встрече, но это было не так легко. Было в леди Анне что-то зловещее, дурное, что-то отталкивающее.
Жизнь постепенно входила в нормальную колею. Были те же шутки, те же обеды в кафе, но теперь, входя туда, я всегда вспоминала изящную фигурку в сером.
«Летающие снаряды» все чаще и чаще появлялись над городом. Много их сбивали еще на подлете, но многие прорывались и наносили сильные разрушения, и были смертельно опасны для любого.
Но в общем настроение было хорошее. «Летающие снаряды» не могли испортить впечатления от наших побед на континенте. Я хорошо помню тот день. Наверное, я никогда не забуду его. Наступил душный июль. Мы сидели за столом, работали и тихо сплетничали. Билли Бантер, зная, что не может прекратить разговоры, разрешил говорить шепотом, лишь бы не кричали.
Флоретт была очень счастлива: неделю тому назад она познакомилась с молодым человеком, который имел какое-то отношение к артистическому миру. Он был фокусником, не лучшим, но и не худшим. А сейчас работал в отделе культуры армии, потому что по здоровью не мог служить в боевых частях. И конечно, надеялся на великое будущее.
Флоретт нашла брата по духу, с которым могла поделиться своими мечтами и научиться кое-чему в театральном деле.
Пегги так беспокоилась о будущем Флоретт, как никогда бы не побеспокоилась о своем. Итак, свободная духом Мэриан, Мэри Грейс я и Флоретт мирно сидели и работали в тот прекрасный день.
Терри Траверс, фокусник, дал Флоретт несколько вырезок из газет, где рассказывалось о его выступлении в Блэкпуле. Все их она положила в альбом рядом с заметкой, рассказывающей о ней самой, и принесла показать нам. На столе не было места, поэтому Флоретт оставила альбом в гардеробе.
Некоторое время спустя завыли сирены, предупреждающие о воздушном налете. Как обычно, никто не обратил на это внимания. Но вдруг послышался пронзительный свист. Это был сигнал «угроза», означавший, что снаряд летит на нас.
Мы подбежали к окнам. Никогда мне не приходилось видеть «летающий снаряд» так близко. Мы в ужасе смотрели на него. Бежать в укрытие было уже поздно, он завис над нами.
Флоретт крикнула:
– Я же оставила свои вырезки в гардеробе! Мы рассмеялись тому, что в момент, когда смерть стоит перед нами лицом к лицу, она думает о каких-то вырезках. А в общем-то было не до смеха.
«Ау, ау!» – орала эта проклятая штука. Мы бросились под стол. Еще мгновение, и она упадет, и все кончится для нас. «Ау, ау!». Мэри Грейс крепко ухватилась за мою руку. Я стала вспоминать прошлое: миниатюры, которые она нарисовала для меня и Дорабеллы, день, когда мы узнали, что Дорабелла утонула, ожидание вестей от Джоуэна…
Время остановилось. Стояла глубокая тишина, и слышался только гул работающего двигателя этой летающей бомбы, который мог замолчать в любую секунду… и наступит конец.
«Ау, ау!» Звук стал звучать немного глуше. Билли Бантер вскочил и закричал:
– Он пролетел мимо, не вылезайте. Сам же подошел к окну.
Флоретт сказала:
– Побегу за альбомом, а то я могу потерять его. Я ведь всегда держу его при себе. – Подожди! – крикнула я, но ее уже не было.
Билли Бантер повернулся к нам:
– Эй, похоже, что… Боже мой! Оно возвращается!
В комнате наступила тишина. Штуковина, по-видимому, развернулась и приближалась к нашему зданию.
«Ау, ау, ау!» – звучало все громче.
– Все в укрытие! – закричал Билли, и мы опять бросились под столы.
Звук становился все громче и громче, все ближе и ближе, и вдруг наступила жуткая тишина.
Все было почти так же, как и в прошлый раз. Взрыв, сильный удар, грохот.
Что-то обрушилось на стол, под которым мы спрятались. Должно быть, часть потолка.
Попал снаряд в здание? Оно было не особенно высоким, но довольно вытянутым. Я почувствовала себя загнанной. Вот уже второй раз такое происходит со мной, притом с промежутком всего в несколько недель. Судьба просто преследовала меня.
Я слышала, как кричали люди. Билли Бантер снова был на своем посту. Мэри Грейс лежала рядом. Пегги дрожала, Мэриан находилась в полушоковом состоянии. Но они были живы…
Это старый крепкий стол спас нас от ран, которые нанесли бы нам куски падающей штукатурки.
Кругом ревели сирены пожарных машин. Все походило на кошмар. Не знаю, сколько это продолжалось… Знакомые нам звуки. Так много раз мы слышали их, эти сирены. Но сейчас все было по-другому. Это касалось нас лично.
Трудно вспомнить точно, что случилось. Помню лишь необычайное оживление вокруг. Сами же мы оцепенели, были ошеломлены… и удивлены, что остались живы.
Затем я услышала, как кричит Пегги:
– Где Флоретт? Ее не было с нами. Она побежала за альбомом…
Билли Бантер сказал, что нам следует как можно быстрее покинуть здание, оно может рухнуть. Бомба явно не попала в него, но упала совсем близко. Разрушения были велики, и нам лучше уйти отсюда.
– О вас позаботятся, автобус развезет вас по домам. Но вы должны обратиться в больницу, чтобы проверить, все ли в порядке. Уходите спокойно, без суеты…
Мы сгрудились вокруг Пегги, которая причитала:
– Флоретт… Где Флоретт? И почему она убежала? Почему не осталась с нами?
– Она может быть в гардеробе, – сказала Мэри Грейс.
– Надеюсь, с альбомом все в порядке, – успокаивала Мэриан.
Казалось, мы целую вечность выходили из здания. Автобус стоял рядом, и мы втиснулись в него. Когда мы отъезжали, я оглянулась и посмотрела на здание. Одно его крыло полностью исчезло, на его месте зияла пустота. Мелькнула часть комнаты с рабочими столами, открытыми дождям и солнцу…
Через два дня мы узнали, как погибла Флоретт.
Гардероб находился в том крыле здания, которое очень сильно пострадало от взрыва бомбы, и Флоретт умерла, сжимая в руках свой альбом с вырезками.
Эта новость выбила нас из колеи, а Пегги как-то съежилась и выглядела совсем сбитой с толку.
Мы потом встретились, но не в кафе, а у Мэри Грейс. Мы не могли теперь пойти в «Рояль», когда с нами не было нашей смешной фантазерки Флоретт. Вечер в доме Доррингтонов прошел печально. Наша веселость исчезла. Мы чувствовали себя несчастными, когда думали о Флоретт, вспоминали ее мечты о будущем, которым никогда не сбыться. Мы даже говорить нормально не могли.
Мэриан и Пегги переводили работать в филиал министерства, который находился недалеко от тех мест, где они жили. Когда-то они так боялись потерять работу, а теперь не чувствовали себя счастливыми оттого, что она у них была.
Я сообщила им, что возвращаюсь на некоторое время к родителям, а затем уж что делать дальше. Мэри Грейс не хотела возвращаться в министерство.
Было бесполезно умалчивать о Флоретт, потому что казалось – она не погибла, а находится вот здесь, рядом с нами.
– Если бы она только не побежала за этим альбомом, – говорила Пегги. – Ведь ее не было с нами под столом. Почему она побежала?
– Никто не знает, что заставляет нас совершать те или иные поступки, – сказала я.
– О, почему она так сделала? – зарыдала Пегги. – Если только…
Ее лицо постарело и выглядело более уставшим, чем обычно, и даже более печальным, чем тогда, когда она просила взять ее в качестве щенка. Она так глупо потеряла подругу. Ничего бы не произошло, если бы Флоретт не побежала за альбомом.
– Такова жизнь, – сказала Мэриан. – Все зависит от случая.
Мы молча сидели, думая о Флоретт, которая так мечтала о будущем и которую так безжалостно убили, прежде чем она смогла претворить свою мечту в действительность.
НАМЕК НА СКАНДАЛ
На следующий день я сходила в больницу. Никаких переломов у меня не обнаружили, но посоветовали отдохнуть, учитывая сильную психологическую нагрузку последних дней.
Родители были только рады, что я остаюсь дома.
– Какое счастье, что там не было Дорабеллы, – сказала мама. – Эти проклятые снаряды-жужжалки похуже любого другого оружия.
Я проводила много времени с Тристаном. Нянюшка Крэбтри обращалась со мной как с инвалидом и все время старалась подкормить меня, «растолстеть», как она говорила.
Мне не хотелось бездельничать, и я помогала маме в ее работе в самых различных организациях, с которыми она была связана.
В те дни мы много обсуждали военные действия, которые, казалось, проходили успешно, несмотря на некоторые промахи, но все же было ясно, что война закончится не так быстро, как нам хотелось бы.
Я думала, что если Джоуэн попал в плен, то союзные войска уже могли освободить его.
С нарастающей надеждой я каждый день ждала сообщений о нем от миссис Джермин.
Мама знала об этом и боялась за меня. В душе она, по-видимому, не разделяла моего оптимизма.
Однажды она сказала:
– Виолетта, ты все еще веришь, что он вернется? Прошло уже четыре года.
Да, долго длилось мое ожидание!
Иногда я думала, вернется ли он таким, каким ушел? Люди ведь меняются. И осталась ли прежней его любовь?
– Время идет, – говорила мама.
Я знала, что у нее на уме. В октябре мне исполнилось двадцать пять, я уже не была юной, и она волновалась, как бы я всю жизнь не прогоревала о погибшем возлюбленном… У нее была подруга, которая вышла замуж еще до Первой мировой войны.
Ее мужа убили при Сомме. Иногда мама рассказывала о ней. Так вот эта женщина потеряла не только мужа, семью, но и всю жизнь, скорбя о том, кто погиб, когда ей было всего лишь восемнадцать. Мама не хотела похожей судьбы для меня.
– Уверена, что тебе здесь лучше, чем в Корнуолле. Интересно, пошлют ли Ричарда за пролив? Гордону повезло. Конечно, он великолепно работает, много помогает стране… Надеюсь, что эта проклятая война закончится прежде, чем Ричард отправится на континент.
Я читала ее мысли: было двое достойных мужчин, готовых жениться на мне, а я жду человека, который, возможно, никогда не вернется.
Позвонил Ричард, и после разговора с ним мама пришла ко мне, очень взволнованная. – У Ричарда будет небольшой отпуск, и он хочет приехать сюда в конце недели.
– И ты, конечно же, сказала, что рада будешь видеть его?
– Да, именно так я и сказала.
– А этот отпуск не потому, что его отправляют на континент?
– Я спросила его об этом. Он ответил, что нет. Рана еще болит, и они не хотят посылать его в таком состоянии.
Ричард приехал вместе с моим братом Робертом, которому дали увольнительную, потому что его полк отправлялся через пролив. Родители были несказанно рады их приезду.
Ричард показался мне каким-то напряженным, нервным.
На следующий день после приезда Ричард предложил покататься на лошадях. Мы отправились в поля, предупредив маму, что перекусим в какой-нибудь таверне, и за обедом в гостинице «Белый жеребец» Ричард высказал все, что было у него на душе.
– Анна хочет развестись со мной.
– Вы оба хотели этого, не так ли? Кстати, она приходила познакомиться со мной.
– Что?
Он растерянно и удивленно посмотрел на меня.
– Я не могла понять причины ее визита. Она говорила о нашей с тобой дружбе, спрашивала о квартире…
– Квартире?
Он прикрыл глаза и тихо выругался, затем произнес:
– Лучше выложить все сразу. Она собирается развестись по причине моей измены. Анна считает, что я изменял ей с тобой.
Я уставилась на него:
– Как она может такое говорить? Это же неправда!
– Ее это не волнует. Думаю, что за квартирой следили… по ее поручению. Или она сама… Известно, что мы бывали там вдвоем. А затем эта бомбежка. Время было уже позднее.
– Но это же ничего не доказывает.
– Она цепкая женщина и всегда добивается того, чего хочет. Она отложила процесс, потому что думала, что меня пошлют на континент, на фронт, где у меня мало шансов остаться в живых. Тогда наш брак закончился бы плавно и естественно. Но я здесь, и Анна уверена, что война кончится прежде, чем я попаду на фронт. Так что ее план избавиться от меня легким путем потерпел крах.
– Ты серьезно считаешь, что она так все рассчитала?
– Расчет – ее вторая натура. Я хорошо знаю свою жену. Интрига, хитроумные ловушки для простаков – это ее стихия. Она будет счастлива увидеть, как я прославлюсь своим отвратительным разводом.
– О нет… – Вот о чем она мечтает. Это для нее лучший вариант – развестись быстро, и к тому же самым благоприятным для нее способом. Женщина, бросающая мужа, который стоит на защите государства, никак не вызвала бы сочувствия. Но если он ей неверен, то, конечно, она имеет право на это.
– Но это же ложь! Мы с тобой только друзья. Ничего нет противоестественного в том, что я приходила туда и готовила.
– Не для нее. Она знала, что мы знакомы, и знала, как я относился к тебе. Она использует это.
– А что нам делать?
– Ничего. Ждать.
– Когда… когда это произойдет?
– Не знаю. Анне нужно какое-то время, чтобы подготовиться. Такие вещи требуют много времени.
– Я должна рассказать обо всем этом родителям.
– Хочешь, чтобы я был рядом?
– Нет, нет. Я скажу им, когда ты уедешь. Так будет лучше.
Он взял меня за руку:
– Я так сожалею, что впутал тебя во все это. Скверная это штука для тебя.
– Для тебя тоже.
– Да, но я заслужил это. Долги нужно платить. Но меня беспокоит, что это коснулось тебя. Понимаешь, Анна хорошо известна в некоторых кругах, о ней пишут в газетах. Когда мы поженились, информация об этом прошла в прессе. И о разводе тоже напишут, возможно, упомянут твое имя.
– Понимаю. Меня назовут гулящей девкой. Ты это имеешь в виду?
– Но можно было бы ожидать и того, что мы поженимся, когда я буду свободен. – Ричард, ты знаешь…
– …Что ты ждешь Джоуэна. Но когда он вернется? Когда? Скоро тебе придется решать. Война скоро кончится… Я буду ждать. И, Виолетта, не волнуйся по поводу развода. Такие вещи – чудо на один день.
– Возможно, Анна пугает…
– Не думаю. Ей нужно быстро развестись, а это самый легкий путь. Может быть, она хочет снова выйти замуж. Наверное, так и есть. Ясно, что она так же сожалеет о нашем браке, как и я.
– Теперь я вижу, что была очень глупа.
Мне никогда не следовало приходить в ту квартиру.
– Не говори так. Обеды были прекрасны и очень много значили для меня. Я так их ждал.
Ладно, что бы ни случилось, я буду свободен.
Трудно было прожить оставшееся время. К счастью, мои родители были полностью заняты Робертом, который охотно рассказывал им о своей армейской жизни и о скорой отправке на фронт, что очень воодушевляло его и производило обратный эффект на родителей. После их отъезда я почувствовала себя абсолютно истощенной. Я все время думала об Анне, вспоминала ее… такую элегантную, такую уверенную, такую хладнокровную, знающую, чего она хочет.
Я понимала, почему Ричард увлекся этой женщиной, она была бы прекрасной поддержкой для начинающего адвоката.
Я не ругала его, просто жалела, что он впутал меня в это дело.
Мама догадалась, что случилось что-то, и тем же вечером перед сном пришла ко мне.
Она села на кровать и изучающе посмотрела на меня:
– Ну? Что тебя беспокоит? Бесполезно было таиться от нее. Да и в любом случае я решила ей все рассказать.
– Ричард женат.
На лице ее отразилось отчаяние. Ведь этого достойнейшего человека она прочила мне в мужья.
– Он сам тебе это сказал?
– Да, еще в Лондоне, перед бомбежкой. Жена собирается развестись с ним, так как считает, что он изменял ей со мной.
Мамино лицо выражало явный ужас.
– Это ложь, – быстро сказала я. – Я думаю, он ей вообще ни с кем не изменял.
Я рассказала о квартире, об обедах, о том, что Ричард знает, как я жду Джоуэна. Я ничего не пропустила. Рассказала и о том, как познакомилась с его женой.
– Боже мой! – воскликнула мама. – Никогда бы не подумала такое о Ричарде.
– Иногда люди совершают неожиданные поступки.
– Но уж никак не Ричард! Но когда все окончится и он будет свободным…
– Он просил меня выйти замуж.
– Это было бы лучше всего. Знаешь, все эти слухи, сплетни…
– Ричард говорит, что его жена довольно известна, о ней пишут газеты. Так что…
– Понимаю. Могут упомянуть и о тебе. Такое случается. Но если вы поженитесь, это уже не будет иметь никакого значения.
– Я не хочу выходить за него замуж, потому что…
– Нет, конечно, нет. Ладно, подождем и увидим. Я расскажу обо всем отцу, он должен знать о таких вещах больше, чем мы. То-то Ричард выглядел таким подавленным.
– Да, его расстраивает, что это коснулось меня.
– Как ты к нему относишься, Виолетта? Он тебе нравится?
– Да, очень.
– И если бы не было Джоуэна…
– Я не могу думать об этом. Я все еще жду его.
Мама вздохнула и неожиданно улыбнулась:
– Ладно, не так все страшно, как кажется. Развод может пройти спокойно, люди не так уж интересуются такими вещами сейчас. Идет война, и мы живем не в викторианскую эпоху, когда ценились чопорность и чрезмерная стыдливость. Не волнуйся, у тебя и так было слишком много испытаний. Главное, что ты дома с нами. Все будет хорошо. Так что спокойной и хорошей тебе ночи.
Она поцеловала меня и укутала одеялом, как в детстве.
Родители прекрасно относились ко мне, а в конце недели приехала Дорабелла. Никаких известий о разводе Ричарда не было.
Сам он все еще был не годен для активной службы в армии, союзники же тем временем одерживали победы.
Париж освободили, и там теперь был генерал де Голль. Генерал Монтгомери[8], выступая перед войсками на северо-западе Франции, заявил, что мы должны закончить войну в рекордно короткий срок.
В августе исполнилось почти пять лет, как началась война. А была ли я уж так уверена, что Джоуэн вернется, даже если он все еще жив?
Родители были только рады, что я остаюсь дома.
– Какое счастье, что там не было Дорабеллы, – сказала мама. – Эти проклятые снаряды-жужжалки похуже любого другого оружия.
Я проводила много времени с Тристаном. Нянюшка Крэбтри обращалась со мной как с инвалидом и все время старалась подкормить меня, «растолстеть», как она говорила.
Мне не хотелось бездельничать, и я помогала маме в ее работе в самых различных организациях, с которыми она была связана.
В те дни мы много обсуждали военные действия, которые, казалось, проходили успешно, несмотря на некоторые промахи, но все же было ясно, что война закончится не так быстро, как нам хотелось бы.
Я думала, что если Джоуэн попал в плен, то союзные войска уже могли освободить его.
С нарастающей надеждой я каждый день ждала сообщений о нем от миссис Джермин.
Мама знала об этом и боялась за меня. В душе она, по-видимому, не разделяла моего оптимизма.
Однажды она сказала:
– Виолетта, ты все еще веришь, что он вернется? Прошло уже четыре года.
Да, долго длилось мое ожидание!
Иногда я думала, вернется ли он таким, каким ушел? Люди ведь меняются. И осталась ли прежней его любовь?
– Время идет, – говорила мама.
Я знала, что у нее на уме. В октябре мне исполнилось двадцать пять, я уже не была юной, и она волновалась, как бы я всю жизнь не прогоревала о погибшем возлюбленном… У нее была подруга, которая вышла замуж еще до Первой мировой войны.
Ее мужа убили при Сомме. Иногда мама рассказывала о ней. Так вот эта женщина потеряла не только мужа, семью, но и всю жизнь, скорбя о том, кто погиб, когда ей было всего лишь восемнадцать. Мама не хотела похожей судьбы для меня.
– Уверена, что тебе здесь лучше, чем в Корнуолле. Интересно, пошлют ли Ричарда за пролив? Гордону повезло. Конечно, он великолепно работает, много помогает стране… Надеюсь, что эта проклятая война закончится прежде, чем Ричард отправится на континент.
Я читала ее мысли: было двое достойных мужчин, готовых жениться на мне, а я жду человека, который, возможно, никогда не вернется.
Позвонил Ричард, и после разговора с ним мама пришла ко мне, очень взволнованная. – У Ричарда будет небольшой отпуск, и он хочет приехать сюда в конце недели.
– И ты, конечно же, сказала, что рада будешь видеть его?
– Да, именно так я и сказала.
– А этот отпуск не потому, что его отправляют на континент?
– Я спросила его об этом. Он ответил, что нет. Рана еще болит, и они не хотят посылать его в таком состоянии.
Ричард приехал вместе с моим братом Робертом, которому дали увольнительную, потому что его полк отправлялся через пролив. Родители были несказанно рады их приезду.
Ричард показался мне каким-то напряженным, нервным.
На следующий день после приезда Ричард предложил покататься на лошадях. Мы отправились в поля, предупредив маму, что перекусим в какой-нибудь таверне, и за обедом в гостинице «Белый жеребец» Ричард высказал все, что было у него на душе.
– Анна хочет развестись со мной.
– Вы оба хотели этого, не так ли? Кстати, она приходила познакомиться со мной.
– Что?
Он растерянно и удивленно посмотрел на меня.
– Я не могла понять причины ее визита. Она говорила о нашей с тобой дружбе, спрашивала о квартире…
– Квартире?
Он прикрыл глаза и тихо выругался, затем произнес:
– Лучше выложить все сразу. Она собирается развестись по причине моей измены. Анна считает, что я изменял ей с тобой.
Я уставилась на него:
– Как она может такое говорить? Это же неправда!
– Ее это не волнует. Думаю, что за квартирой следили… по ее поручению. Или она сама… Известно, что мы бывали там вдвоем. А затем эта бомбежка. Время было уже позднее.
– Но это же ничего не доказывает.
– Она цепкая женщина и всегда добивается того, чего хочет. Она отложила процесс, потому что думала, что меня пошлют на континент, на фронт, где у меня мало шансов остаться в живых. Тогда наш брак закончился бы плавно и естественно. Но я здесь, и Анна уверена, что война кончится прежде, чем я попаду на фронт. Так что ее план избавиться от меня легким путем потерпел крах.
– Ты серьезно считаешь, что она так все рассчитала?
– Расчет – ее вторая натура. Я хорошо знаю свою жену. Интрига, хитроумные ловушки для простаков – это ее стихия. Она будет счастлива увидеть, как я прославлюсь своим отвратительным разводом.
– О нет… – Вот о чем она мечтает. Это для нее лучший вариант – развестись быстро, и к тому же самым благоприятным для нее способом. Женщина, бросающая мужа, который стоит на защите государства, никак не вызвала бы сочувствия. Но если он ей неверен, то, конечно, она имеет право на это.
– Но это же ложь! Мы с тобой только друзья. Ничего нет противоестественного в том, что я приходила туда и готовила.
– Не для нее. Она знала, что мы знакомы, и знала, как я относился к тебе. Она использует это.
– А что нам делать?
– Ничего. Ждать.
– Когда… когда это произойдет?
– Не знаю. Анне нужно какое-то время, чтобы подготовиться. Такие вещи требуют много времени.
– Я должна рассказать обо всем этом родителям.
– Хочешь, чтобы я был рядом?
– Нет, нет. Я скажу им, когда ты уедешь. Так будет лучше.
Он взял меня за руку:
– Я так сожалею, что впутал тебя во все это. Скверная это штука для тебя.
– Для тебя тоже.
– Да, но я заслужил это. Долги нужно платить. Но меня беспокоит, что это коснулось тебя. Понимаешь, Анна хорошо известна в некоторых кругах, о ней пишут в газетах. Когда мы поженились, информация об этом прошла в прессе. И о разводе тоже напишут, возможно, упомянут твое имя.
– Понимаю. Меня назовут гулящей девкой. Ты это имеешь в виду?
– Но можно было бы ожидать и того, что мы поженимся, когда я буду свободен. – Ричард, ты знаешь…
– …Что ты ждешь Джоуэна. Но когда он вернется? Когда? Скоро тебе придется решать. Война скоро кончится… Я буду ждать. И, Виолетта, не волнуйся по поводу развода. Такие вещи – чудо на один день.
– Возможно, Анна пугает…
– Не думаю. Ей нужно быстро развестись, а это самый легкий путь. Может быть, она хочет снова выйти замуж. Наверное, так и есть. Ясно, что она так же сожалеет о нашем браке, как и я.
– Теперь я вижу, что была очень глупа.
Мне никогда не следовало приходить в ту квартиру.
– Не говори так. Обеды были прекрасны и очень много значили для меня. Я так их ждал.
Ладно, что бы ни случилось, я буду свободен.
Трудно было прожить оставшееся время. К счастью, мои родители были полностью заняты Робертом, который охотно рассказывал им о своей армейской жизни и о скорой отправке на фронт, что очень воодушевляло его и производило обратный эффект на родителей. После их отъезда я почувствовала себя абсолютно истощенной. Я все время думала об Анне, вспоминала ее… такую элегантную, такую уверенную, такую хладнокровную, знающую, чего она хочет.
Я понимала, почему Ричард увлекся этой женщиной, она была бы прекрасной поддержкой для начинающего адвоката.
Я не ругала его, просто жалела, что он впутал меня в это дело.
Мама догадалась, что случилось что-то, и тем же вечером перед сном пришла ко мне.
Она села на кровать и изучающе посмотрела на меня:
– Ну? Что тебя беспокоит? Бесполезно было таиться от нее. Да и в любом случае я решила ей все рассказать.
– Ричард женат.
На лице ее отразилось отчаяние. Ведь этого достойнейшего человека она прочила мне в мужья.
– Он сам тебе это сказал?
– Да, еще в Лондоне, перед бомбежкой. Жена собирается развестись с ним, так как считает, что он изменял ей со мной.
Мамино лицо выражало явный ужас.
– Это ложь, – быстро сказала я. – Я думаю, он ей вообще ни с кем не изменял.
Я рассказала о квартире, об обедах, о том, что Ричард знает, как я жду Джоуэна. Я ничего не пропустила. Рассказала и о том, как познакомилась с его женой.
– Боже мой! – воскликнула мама. – Никогда бы не подумала такое о Ричарде.
– Иногда люди совершают неожиданные поступки.
– Но уж никак не Ричард! Но когда все окончится и он будет свободным…
– Он просил меня выйти замуж.
– Это было бы лучше всего. Знаешь, все эти слухи, сплетни…
– Ричард говорит, что его жена довольно известна, о ней пишут газеты. Так что…
– Понимаю. Могут упомянуть и о тебе. Такое случается. Но если вы поженитесь, это уже не будет иметь никакого значения.
– Я не хочу выходить за него замуж, потому что…
– Нет, конечно, нет. Ладно, подождем и увидим. Я расскажу обо всем отцу, он должен знать о таких вещах больше, чем мы. То-то Ричард выглядел таким подавленным.
– Да, его расстраивает, что это коснулось меня.
– Как ты к нему относишься, Виолетта? Он тебе нравится?
– Да, очень.
– И если бы не было Джоуэна…
– Я не могу думать об этом. Я все еще жду его.
Мама вздохнула и неожиданно улыбнулась:
– Ладно, не так все страшно, как кажется. Развод может пройти спокойно, люди не так уж интересуются такими вещами сейчас. Идет война, и мы живем не в викторианскую эпоху, когда ценились чопорность и чрезмерная стыдливость. Не волнуйся, у тебя и так было слишком много испытаний. Главное, что ты дома с нами. Все будет хорошо. Так что спокойной и хорошей тебе ночи.
Она поцеловала меня и укутала одеялом, как в детстве.
Родители прекрасно относились ко мне, а в конце недели приехала Дорабелла. Никаких известий о разводе Ричарда не было.
Сам он все еще был не годен для активной службы в армии, союзники же тем временем одерживали победы.
Париж освободили, и там теперь был генерал де Голль. Генерал Монтгомери[8], выступая перед войсками на северо-западе Франции, заявил, что мы должны закончить войну в рекордно короткий срок.
В августе исполнилось почти пять лет, как началась война. А была ли я уж так уверена, что Джоуэн вернется, даже если он все еще жив?