Картленд Барбара. Беглецы-влюбленные

   — Если ты откажешься принять Стилбэри завтра, я буду колотить тебя каждый день, пока ты не сделаешь этого! Не заблуждайся, если мне бесчувственной придется нести тебя к алтарю — я сделаю это!
   Говоря это, он придвигался к ней все ближе.
   Вскрикнув от ужаса, Харита повернулась и выбежала из комнаты прежде, чем он успел остановить ее.
   Она захлопнула за собой дверь.
   Пробежав по коридору, ведущему в холл, она кинулась вверх по лестнице.
   Очутившись в своей спальне, она закрыла дверь и заперла ее.
   Потом она бросилась на кровать и зарылась лицом в подушки.
   Неужели все это наяву?
   Наверное, это какой-то странный кошмар, и она сейчас проснется.
   Как может она стать женой старика?
   Чем больше она думала о нем, тем яснее понимала, что он злобен и жесток, что он именно таков, как о нем говорят.
   Хотя от одних мыслей об отчиме ее бросало в дрожь, она знала, что лорд Стилбэри будет вызывать у нее куда больший ужас.
   Каждый раз, когда по приезде к ним в дом он пожимал ее руку, ее охватывало отвращение.
   Его рука казалась холодной и липкой, и в нем было нечто такое, от чего вся она невольно съеживалась.
   — О… мама… спаси меня! — шептала она. — Спаси меня… спаси меня! Как могу я… жить… с человеком… к которому чувствую… отвращение?
   Она думала о том, как он бил свою жену и как жестоко обращался с лошадьми.
   Затем она вспомнила угрозы отчима.
   После того как он побил ее однажды, он пообещал ее матери, что этого не повторится больше.
   Но ее матушки больше нет.
   Она была совершенно уверена, что в своем стремлении породниться через эту женитьбу с лордом Стилбэри он не только будет ее бить, но и проделает это со злобным удовольствием.
   Она слишком хорошо знала тот блеск в его глазах, когда он тем или иным способом унижал ее.
   Но не могло быть ничего более унизительного, нежели его побои.
   А он, несомненно, исполнит свою угрозу, лишь бы добиться своего.
   «Я не могу… вынести этого! О… Боже… я не могу… вынести этого!»— шептала она.
   Харита думала о своем отце и о том, как озарилось лицо ее матери в предсмертный миг.
   И тогда как будто отец заговорил с ней и указал, что надо делать.
   Она только удивлялась, что не подумала об этом раньше.
   Харита медленно поднялась с кровати.
   Надо убежать до того, как лорд Стилбэри заявится завтра после обеда.
   Она прошла через комнату и встала перед окном.
   Дневная жара уже спала, тени становились все длиннее.
   Птицы уже начали устраиваться на ночлег.
   Все казалось спокойным и неизменным, в то время, как ее мир словно перевернулся и разбился вдребезги.
   «Что… мне делать… куда… пойти?»— спрашивала она и ждала ответа.
   И вновь, как будто отец говорил с ней, она вспомнила о его брате, жившем в Норфолке.
   Он был старше ее отца и слыл довольно странным человеком.
   Судя по тому, что она слышала о нем, ее дядя жил в уединении, предпочитая компанию животных обществу людей.
   Он писал о животных.
   Писал книги и статьи для тех, кто интересуется выведением лучших пород скота; писал о собаках таких пород, которые трудно найти в Англии.
   Харита помнила, как, будучи совсем маленькой, просила отца:
   — Расскажи мне о нем, папа.
   — Он намного старше меня, — говорил ее отец, — и по-своему счастлив. Он не любит ходить в гости или беседовать с людьми, если они не разделяют его интересов.
   — Он кажется очень странным человеком, папа, — сказала Харита.
   — У каждого человека свои интересы, — объяснял отец. — Я люблю море и всегда хотел стать моряком. Моего брата Эндрю еще в ранней молодости можно было назвать «одиночкой»!
   Помолчав немного, он продолжал:
   — Когда он получил небольшое наследство от своего крестного отца, он стал жить один и я с тех пор очень редко слышал о нем.
   Эндрю, однако, прислал ее матери письмо, когда о смерти ее отца было объявлено в газетах.
   Это было доброе письмо, хотя и довольно сдержанное.
   Харита знала теперь, где ей следует скрыться.
   Может быть, дядюшка Эндрю посчитает ее «потерянной овечкой»и защитит ее.
   «Вот куда я поеду!»— сказала она себе.
   Она старалась быть практичной и логически рассудить, что ей предстоит сделать.
   Чуть позже послышался стук в дверь.
   Это оказался лакей:
   — Хозяин сказал, что ожидает вас внизу к ужину, мисс Харита.
   — Скажи ему, что у меня болит голова и я легла спать, — ответила Харита.
   Лакей ушел, а она начала собирать вещи.
   Она знала, что ей трудно будет взять с собой многое.
   Поэтому она выбрала три легких муслиновых платья, которые занимали мало места, ночную рубашку и нижнее белье.
   Она знала, что все это можно будет упаковать в седельную сумку Меркурия.
   Поедет она в своем лучшем костюме для верховой езды, а с приходом зимы купит пальто.
   Мысль о покупках напомнила ей, что следовало взять с собой деньги.
   Денег в ее распоряжении оказалось очень мало, поскольку и необходимости в них у нее не было.
   Сэр Мортимер был очень щедр к ее матушке и без разговоров оплачивал счета даже из самых дорогих магазинов на Бонд-стрит.
   У Хариты было лишь несколько серебряных монет для церковной кружки.
   Она иногда покупала бокал сидра во время верховых прогулок.
   Других расходов у нее не было.
   «Теперь мне надо достать денег!»— думала она.
   До Норфолка предстоял далекий путь, и ей придется останавливаться, чтобы отдохнуть самой и дать отдохнуть Меркурию.
   Ему нужен хороший овес, да и она сама не хотела голодать.
   И тогда она вспомнила о маминых драгоценностях.
   Самые ценные украшения хранились внизу в сейфе, и она не могла их достать.
   Драгоценности же, которые ее матушка носила в будние дни, находились в ее шкатулке.
   Ее мужу нравилось каждый день видеть на ней украшения.
   Тут хранились броши, браслеты, ожерелья и серьги, которые леди Хэлдон должна была надевать при приеме особо важных гостей.
   «Я возьму с собой мамины вещи», — решила Харита.
   Она понимала, что их нельзя будет положить в седельную сумку.
   Возможно, ей придется доверять эту сумку слугам в гостинице или конюхам.
   Во время переездов мама всегда предупреждала остерегаться воров.
   Поэтому она спрятала драгоценности под подкладкой своего верхового костюма.
   Может, это было и не очень удобно, но зато надежно.
   При взгляде на мамину шкатулку ее осенила идея.
   В шкатулке лежало обручальное кольцо, которое отец подарил маме.
   Она не носила его с тех пор, как его заменило кольцо сэра Мортимера.
   Харита надела кольцо на свой палец и обнаружила, что оно ей подходит.
   И вновь у нее возникло чувство, будто отец подсказывает ей, что делать.
   Молодой девушке непозволительно путешествовать без сопровождения.
   Но замужняя женщина могла разъезжать в сопровождении одного лишь конюха, следовавшего на расстоянии.
   Если она остановится где-либо, то всегда может сказать, что лошадь ее конюха потеряла подкову.
   Он якобы догонит ее позже.
   При виде обручального кольца ни у кого не возникнет сомнения в том, что она именно та, за кого себя выдает.
   Для пущей убедительности она добавила к нему одно из маминых бриллиантовых колец.
   — Однако она все еще опасалась, что ей могут понадобиться деньги, если дядюшка не даст ей приюта.
   После некоторого раздумья она вшила в кайму верховой юбки бриллиантовый браслет.
   Она хорошенько закрепила его так, чтобы не натирал ногу.
   Еще один такой же браслет, но поуже, она вшила под подкладку ее прогулочного жакета.
   «Я оказалась разумной, очень разумной!»— похвалила она себя, заканчивая работу.
   Она приготовила все, включая свои короткие сапожки и скаковую шапочку, и затем разделась.
   Она долго молилась перед сном, прося защиты у Бога и помощи у отца.
   Наконец она улеглась спать, чувствуя себя гораздо спокойнее.
   Было еще темно, когда Харита крадучись спустилась по лестнице.
   Она тихонько вышла и направилась к конюшням.
   Там она застала лишь одного пожилого конюха.
   Он сидел в помещении для упряжи, закинув ногу на ногу, и крепко спал.
   Харита не стала будить его, а прошла на цыпочках к стойлу Меркурия и сама оседлала своего коня.
   Он ласково тыкался в нее носом, как и всегда, когда она приходила к нему.
   Харита подумала, что с тех пор, как умерла ее мама, Меркурий остался ее единственным настоящим другом.
   Она вывела его во двор, и он терпеливо ждал, пока она взбиралась на деревянную колоду, а оттуда — в седло.
   Медленно, стараясь не шуметь, она выехала со двора через задние ворота, выходящие на открытую местность.
   Она хорошо представляла, в каком направлении ехать.
   Она намеревалась ехать прямиком к своей цели, как можно быстрее удаляясь от Хэлдон-Холла.
   Как только отчим узнает о ее побеге, он тотчас снарядит за ней погоню.
   Она ехала быстро, но старалась в то же время не слишком утомлять Меркурия.
   Это была ее собственная лошадь с тех самых пор, как она переехала в Хэлдон-Холл.
   Если она не была благодарна за все прочее, подаренное ей отчимом, за Меркурия она поблагодарила его искренне.
   Она ехала не останавливаясь, лишь иногда позволяя Меркурию напиться из чистых источников, попадавшихся им по дороге.
   И потом они отправлялись дальше.
   Харита начала подумывать, где бы остановиться на ночлег.
   Она уже приготовила рассказ о «конюхе», который должен был следовать за нею.
   Она высматривала какую-нибудь тихую маленькую гостиницу, где ей не будут задавать слишком много вопросов.
   Надо устроиться там, где ее вряд ли будет искать отчим.
   Она не сомневалась, что сэр Мортимер отправится на ее поиски, поскольку он вознамерился во что бы то ни стало выдать ее за лорда Стилбэри.
   Впереди расстилалось поле, где днем, по-видимому, трудились люди.
   Трава была примята колесами телег.
   Харита заметила глубокую яму, вырытую с одной стороны изгороди.
   Она как раз гадала о ее предназначении, когда внезапно над высокой изгородью появился конь с всадником.
   Конь совершил великолепный прыжок, и сначала казалось, что он минует и яму, несмотря на то что та была вырыта на некотором расстоянии от изгороди.
   И тут девушка увидела, как конь зацепил самый край ямы копытом.
   Харита вскрикнула от ужаса, когда всадник перелетел через голову своего скакуна.
   Он рухнул на камни, окружавшие яму.
   Конь, шатаясь, поднялся на ноги, и Харита двинулась вперед.
   Она знала, что должна помочь всаднику, насколько это окажется в ее силах.

Глава 3

   Сидя на Меркурии и ведя на поводу черного жеребца, Харита следовала за деревенской телегой, на которую два фермера положили незнакомца.
   Когда она подъехала к нему, то обнаружила, что он без сознания.
   Она поняла, что во время падения он ударился головой об один из крупных камней, лежавших по краям ямы.
   Она спешилась и стояла, не зная, что делать.
   Тут, к своему облегчению, она увидела повозку, ехавшую по узкой дороге, с которой она и свернула в поле.
   Она принялась звать людей в повозке, и те, открыв ворота, подъехали к ней.
   Объяснения были излишни; они сразу поняли, что произошло.
   Один из рабочих погладил жеребца, все еще дрожавшего после падения.
   Другой сказал:
   — Надо бы отвезти его на ферму.
   Они подняли незнакомца и осторожно уложили его в повозку.
   Затем один из них — оба были очень молоды, почти мальчишки — помог Харите сесть в седло.
   Он передал ей поводья жеребца, и она с трудом поняла его деревенский выговор, когда он спросил:
   — Вы поедете с нами?
   Она кивнула и они отправились в путь тихим шагом, остановившись лишь для того, чтобы закрыть за собой ворота.
   До фермы было около полумили. Сам фермерский дом оказался длинной низкой постройкой из кирпича.
   Дом выглядел весьма живописно; вьюнок обвивал его стены.
   Похоже, дом этот был очень старым.
   Но он казался достаточно большим, и Харита призадумалась, не стоит ли попроситься к ним на ночлег.
   Она очень устала и проголодалась и знала, как утомлен и голоден Меркурий.
   Жеребец незнакомца еще не совсем оправился после падения и ступал медленно, словно бы нерешительно.
   Парнишки обогнули дом и подъехали к конюшне.
   Харита заметила, что она довольно просторна.
   Повозка остановилась возле черного хода.
   Один из парней поспешил в дом, крича:
   — Ма!.. Ма!
   Другой подошел к Харите со словами:
   — Я проведу вас в конюшню.
   Он зашагал по двору, и она последовала за ним, спешившись у дверей конюшни.
   Там оказалось множество стойл, в некоторых стояли лошади для рабочих упряжек.
   В других же размещались верховые лошади, правда, значительно уступавшие Меркурию и скакуну незнакомца.
   Два стойла пустовали, и с помощью парнишки она завела в них лошадей.
   Тут появился человек постарше и спросил:
   — Что случилось?
   — Несчастный случай, Джейк, — сказал мальчик. — Помоги нам с лошадьми.
   Джейк оказался еще менее разговорчивым, чем ребята.
   Но он с большой сноровкой снял уздечку с Меркурия и начал отстегивать подпругу.
   Харита увидела, что в стойлах постелена свежая солома, а ясли полны сена.
   Она похлопала по холке жеребца и, поскольку мальчик вышел из конюшни, последовала за ним.
   Она надеялась, что «Ма», которую звал первый паренек, с сочувствием отнесется к ее положению.
   Она вошла в дом через заднюю дверь, и он показался ей внутри очень уютным.
   Потолок поддерживали тяжелые дубовые балки, по которым метались блики света от большого очага.
   Мальчик исчез, и она стояла в замешательстве, пока не услышала звуки голосов наверху.
   Харита поняла, что туда унесли незнакомца.
   Она подумала, что ей по крайней мере следует узнать о его состоянии.
   Она поднялась по дубовой лестнице и увидела открытую Дверь, из-за которой и доносились голоса.
   Она неуверенно вошла в комнату.
   Крупная женщина с румяными как яблоки щеками склонилась над кроватью. Харита подумала, что именно Такой она и представляла себе жену фермера.
   Рядом стояла другая женщина, постарше. На ней был фартук и домашний чепец, покрывавший волосы. Она снимала с незнакомца верховые сапоги. Он же с закрытыми глазами лежал, вытянувшись на кровати.
   На его лбу все еще кровоточила рана. Женщины негромко переговаривались, а мальчики, привезшие его на ферму, глазели на происходящее.
   Первой Хариту увидела жена фермера.
   — А, вот и вы! — воскликнула она. — Мои сыновья говорят, у ямы несчастный случай. Если б я им только один раз говорила! Но я дюжину раз говорила не оставлять яму открытой! Ну вот, пожалуйста!
   Она шумно вздохнула и продолжала:
   — Но разве они послушают? Разрази меня гром, если они найдут хоть что-то похожее на ключ, который они там ищут!
   — Там будет целый ручей, ма, — сказал один из ребят.
   С этими словами он, пройдя мимо Хариты, пошел вниз по лестнице, сопровождаемый братом.
   Харита приблизилась к кровати и, глядя на незнакомца, спросила:
   — Вы думаете, он тяжело ранен?
   — Не переживайте вы так, — ответила жена фермера. — Если я хоть что-то понимаю в этом, у вашего мужа небольшое сотрясение, и он будет как новенький всего через несколько дней.
   Харита открыла было рот, чтобы сказать, что он вовсе не муж ей и что она никогда его раньше не видела.
   Но тут ее осенило, что она могла бы скрыться здесь от своего отчима.
   Он будет спрашивать о молодой одинокой девушке, а не о даме, путешествующей вместе со своим мужем.
   Словно само небо ответило на ее молитву.
   Может быть, именно поэтому она, почти без раздумий, надела мамино обручальное кольцо.
   — Вы думаете, следует пригласить… сиделку для… него? — спросила она.
   — Сиделку? — переспросила жена фермера. — Да зачем здесь сиделка? Джесси и я, мы быстро поставим его на ноги, правда, Джесси?
   Другая женщина, управившаяся к тому времени с обоими сапогами, что-то утвердительно пробурчала.
   Фермерша продолжала:
   — Судя по тому, какая вы молоденькая, я думаю, вы недавно поженились, но вы скоро выучитесь всему. Когда у вас муж и четыре сына, вот как у меня, хоть с одним что-нибудь постоянно случается. Я часто говорю, что ран я перевязала больше, чем приготовила ужинов!
   Она рассмеялась беззаботным веселым смехом.
   — Вы так добры, — сказала Харита, — и большое спасибо за то… что вы приняли н… нас.
   Она покраснела, когда произносила последнее слово.
   Но фермерша, начавшая раздевать незнакомца, не заметила этого.
   Она лишь подняла голову, чтобы сказать:
   — Джесси проведет вас в комнату рядом, где вы будете спать, пока ваш муж не придет в себя. Там вы можете распаковать свои вещи.
   Прежде чем Харита смогла хоть что-то ответить, Джесси пересекла комнату и открыла дверь в смежное помещение.
   Спальня, в которой сейчас лежал незнакомец, была просторной, с большим окном с эркером.
   Смежная комната была маленькой и узкой.
   Харита подумала, что это как раз то, что ей было нужно.
   Ей оставалось лишь благодарить как своего ангела-хранителя, так и своего отца за заботу о ней.
   — Мои вещи в седельной сумке, — сказала она Джесси. — Я пойду и принесу их.
   Джесси, не отличавшаяся, видимо, особой многословностью, лишь утвердительно буркнула что-то и начала снимать с кровати покрывало.
   Харита увидела, что кровать уже застелена чистым опрятным бельем.
   Другая дверь из комнаты вела на лестничную площадку.
   Она спустилась вниз и вернулась в конюшню.
   Ее седло с притороченной сумкой висело на крюке напротив стойла Меркурия.
   Джейка не было видно, но в ясли, кроме сена, был засыпан овес, который обе лошади с аппетитом жевали.
   Харита заметила и ведра, наполненные свежей водой.
   Взяв свою седельную сумку, она пошла обратно в дом, повторяя про себя благодарственную молитву Богу.
   Весь день ее мучил страх, что отчим нагонит ее.
   Если бы это случилось, второй раз ей не удалось бы сбежать.
   Он с удовольствием избил бы ее, добиваясь покорности.
   «Я ненавижу его! Я ненавижу его!»— твердила она про себя.
   Харита подумала, что если проведет всего два дня на ферме, Меркурий отдохнет достаточно для дальнейшего пути в Норфолк.
   Когда она вновь поднялась по лестнице в спальню, то увидела, что фермерша вместе с Джесси раздели незнакомца и уложили его в постель.
   На нем была белая ночная рубашка, принадлежавшая, должно быть, фермеру или одному из его сыновей.
   Теперь, когда лицо его было обращено к ней, она увидела, насколько он красив.
   — Сейчас я наложу повязку на рану, — сказала фермерша, увидев ее. — Рана неглубокая, но синяк будет у него еще добрую неделю!
   — Вы уверены, что он придет в сознание еще раньше? — спросила Харита.
   — Наверняка, — ответила фермерша. — Главное для него сейчас — набрать побольше сил. Во всем виноваты мои сыновья. Они никогда меня не слушают — ни один из них!
   Джесси забрала одежду незнакомца, испачкавшуюся после его падения.
   Все содержимое его карманов она вынула и положила на комод.
   Харита смотрела на все это с удивлением.
   Она увидела кошелек, полный монет, и бумажник, набитый банкнотами.
   Фермерша перехватила ее взгляд.
   — Вы лучше заберите деньги вашего мужа, — сказала она, — да припрячьте их. Я не хочу, чтобы кто-нибудь сказал, что ушел от нас, имея меньше, чем когда пришел!
   Харита неохотно подошла к комоду.
   — Берите, берите, — сказала фермерша, словно обращаясь к ребенку. — В той комнате есть ящик, который запирается.
   — Вы очень добры… что приютили нас, — сказала Харита, — и мы, конечно… должны… заплатить вам.
   Фермерша засмеялась.
   — Поговорите об этом со своим мужем, когда он очнется! Да это мои мальчишки должны были бы заплатить вам!
   Вырыть яму, в которую могла упасть любая наша корова или овца, и не прикрыть ее!
   Харита хотела сказать, что они вряд ли могли предвидеть, что незнакомый всадник вздумает перескакивать через изгородь.
   Но она была так рада возможности остаться на ночь на ферме, что молча забрала кошелек и бумажник незнакомца.
   Она уже направилась к своей комнате, когда фермерша сказала:
   — Да! Я не спросила вашего имени, да и вы не спросили моего.
   — И верно, — сказала Харита. — Я буду рада узнать, как вас зовут.
   Она отчаянно придумывала имя, которым могла бы назваться.
   — Моя фамилия Джонсон, — сказала жена фермера. — На этой ферме Джонсоны живут уже три поколения!
   — Моя фамилия Фримэн, — ответила Харита.
   Это было первое, что пришло ей в голову.
   Теперь же она подумала, что имя вполне подходит ей, поскольку она оказалась в бегах⁴.
   — Ну вот, миссис Фримэн, — сказала миссис Джонсон, — я рада оказать вам помощь, и поскольку мистер Джонсон должен вернуться с минуты на минуту, снимайте вашу шляпку и спускайтесь-ка вниз поужинать.
   — С удовольствием, — ответила Харита. — Я ведь очень проголодалась.
   Только теперь она почувствовала, как ослабела.
   Причиной тому был не только голод, но и все недавние потрясения.
   — Тогда поторапливайтесь, — сказала миссис Джонсон.
   Харита прошла в свою комнату и присела на край кровати.
   Ей казалось, что весь мир бешено вращается вокруг.
   Возможно ли, чтобы все так переменилось за столь короткое время?
   Она с такой тревогой ожидала приближения ночи, странствуя в одиночестве, — и ее спасло появление незнакомца.
   «Он — благородный человек, — говорила она себе, — и я уверена, что он не упрекнет меня за то, что я притворилась его женой на один день».
   Она решила, что если он и будет недоволен этим, она сможет ускользнуть отсюда прежде, чем он поправится и продолжит свой путь.
   Она сняла свою шляпку.
   Она готова была снять и жакет, когда вдруг вспомнила о вшитых в него драгоценностях.
   Если Джесси или кто-нибудь другой заметит их, это может вызвать у них подозрения.
   Тут она вспомнила о деньгах незнакомца.
   Она без труда нашла запирающийся ящик, о котором говорила ей миссис Джонсон.
   В комнате, кроме кровати и маленького гардероба, был лишь комод.
   Очень старый, он, очевидно, был ровесником самого дома.
   В одном из его ящиков из скважины торчал ключ.
   Первым делом Харита положила в ящик деньги незнакомца.
   Затем, убедившись, что в ящике хватит места и для ее жакета, убрала его туда.
   Заперев ящик, она задумалась, где спрятать ключ.
   И тогда она вспомнила, как в детстве делала ее мама, когда уходила с ней на прогулку.
   Она подсовывала ключ под уголок ковра.
   Теперь Харита сделала то же самое.
   Вряд ли кто-нибудь будет искать его там.
   Вымыв руки и лицо холодной водой, она быстро спустилась вниз.
   Семья Джонсонов уже собралась вокруг большого стола на кухне.
   Потолок этого просторного помещения подпирали балки, с которых свешивались два окорока, множество связок лука, утка и три неощипанные курицы.
   Фермер Джонсон оказался слегка располневшим и слегка облысевшим человеком средних лет.
   Он стоял в конце стопа и нарезал ногу барашка.
   У Другого конца стола восседала миссис Джонсон.
   Еще присутствовали три молодых человека, в том числе и мальчики, привезшие на повозке незнакомца, и девочка лет четырнадцати.
   Судя по сходству, это была сестра парнишек.
   Джесси подносила блюда от печи к столу.
   Покончив с этим, она заняла место рядом с миссис Джонсон.
   — А, вот и вы, дорогая, — приветствовала миссис Джонсон Хариту. — Я надеялась, что вы не задержитесь слишком долго, а то ваш ужин бы остыл. Моих двух сыновей, Билли и Люка, я думаю, вы знаете. Это — их друг Джим, а это — моя дочь Молли. А у того конца стола — мой муж.
   Харита подошла к мистеру Джонсону.
   — Добрый вечер, — сказала она. — Я очень благодарна вам и вашей жене за то, что вы позволили нам остаться.
   Даже не знаю, что делала бы, если бы ваши сыновья не подоспели вовремя.
   — Вечер добрый, — сказал фермер Джонсон.
   Прежде чем он успел произнести еще хоть слово, его жена закричала со своего конца стола:
   — А теперь садитесь, миссис Фримэн, я ведь знаю, как важно вам как следует подкрепиться после всего, что вы пережили!
   Фермер Джонсон поставил перед нею доверху наполненную бараниной тарелку.
   Блюдо было щедро приправлено картофелем, горошком и морковью.
   Она задумалась, а сможет ли со всем этим управиться.
   — Когда тарелка наконец опустела, Харите казалось, что она никогда больше не проголодается снова.
   Семья была так поглощена едой, что никто не произносил ни слова.
   Одна миссис Джонсон продолжала говорить не умолкая, хотя никто, казалось, не обращал на нее никакого внимания.
   — Я все думала, куда вы ехали? — сказала она, когда Харита расправлялась с бараниной.
   Джесси поставила перед нею чашку кофе, но она заметила, что мужчины пьют сидр.
   Она предпочла бы выпить того же.
   Но она стеснялась попросить об этом, думая, что, может быть, сидр — это привилегия мужчин.
   Она уже готова была ответить, что направлялась в Норфолк, когда спохватилась, что это могло быть неразумным.
   А вдруг — хотя это и было маловероятно — отчим вспомнит, что у нее в Норфолке есть дядя.
   Вряд ли такая мысль пришла бы ему в голову.
   И все же, когда она писала своим родственникам о смерти матушки, она говорила ему, что ее дядя теперь унаследовал титул лорда Уэнсли Уэнского.