Картленд Барбара. Благоуханье роз

   Из-за вечной нехватки денег ей приходилось шить самой, и хотя Николь была очень искусной швеей, дешевая ткань есть дешевая ткань.
   Николь не питала иллюзий, что способна состязаться с Фредериком Вортом.
   Она читала о нем и о других модельерах в «Дамском журнале».
   — Что же мне делать? — в отчаянии прошептала Николь.
   Перед ее внутренним взором предстало изящное платье, которое было у «Мадонны в беседке из роз», и ее вопрос почти превратился в молитву.
   Николь была уверена, что Пресвятая Дева поняла, как важно для нее помочь брату.
   И тут она вспомнила о занавесях над кроватью с фамильным гербом.
   Материал для них много лет назад выбирала матушка.
   Это был чистый шелк — такого же бирюзового цвета, как египетские скарабеи.
   — На Востоке считается, что этот цвет приносит удачу, — говорила мама Николь, — и поскольку твой отец повесил в этой комнате свои самые экзотические фотоснимки, я думаю, он здесь как нельзя более к месту.
   В этой комнате родители обычно принимали особых гостей.
   В последнее время она пустовала — исключительно потому, что у Джимми не было денег, чтобы звать кого-то в гости.
   Из одной занавеси можно сшить очень красивую юбку для вечернего платья, а из другой — лиф.
   Вопрос был в другом — хватит ли ей времени?
   Николь бросилась в спальню снимать занавеси.
   Потом она спустилась по лестнице в кухню. Бесси сидела за столом и лущила горох, только что принесенный из сада.
   — Господин Джеймс хочет, чтобы послезавтра, когда мы поедем к его знакомому, у меня было бы новое платье, — сказала ей Николь.
   — Новое платье, мисс Николь? — переспросила Бесси. — А откуда появятся для этого деньги, хотела бы я знать!
   — Я хочу использовать прикроватные занавеси из Синей комнаты, — объяснила Николь.
   Бесси в изумлении отложила стручок.
   — Есть ли в деревне кто-нибудь, кто мог бы помочь мне? — спросила Николь. — Я могу сделать крой и, как ты знаешь, умею шить очень быстро, но вряд ли даже я успею сшить новое платье за полтора дня!
   Бесси на мгновение задумалась.
   — Есть госпожа Гиббонс, она живет в Хони-Коттедж. Она делала алтарное покрывало для церкви, а ее дочь, которой сейчас пятнадцать, перешивала портьеры в доме викария.
   — Спасибо, Бесси, — поблагодарила Николь.
   Двумя часами позже она кроила платье на полу в спальне, а госпожа Гиббонс пристраивала на подоконнике корзинку для шитья.
   К вечеру они вместе уже начали сметывать платье.
   Они работали не покладая рук, и на следующий день к обеду у Николь было новое платье.
   Впрочем, еще многое предстояло сделать, чтобы довести его до совершенства, и все же, глядя на него, Николь думала, что оно вышло не менее шикарным, чем те, что привозят из Парижа.
   И цвет пришелся ей очень к лицу.
   Волосы у Николь были белокурые, но в них то там, то тут вспыхивали рыжие проблески, которые выгодно контрастировали с голубизной шелка. От этого ее кожа казалась еще белее.
   Николь сделала выкройку по картинке, которую видела в журнале.
   Ей подарила его супруга викария.
   Когда все было закончено, Николь показалось, что декольте получилось чересчур низким.
   Поэтому она добавила, тоже подсмотрев в журнале, вокруг шеи небольшую оборку из того же материала.
   Оборка, кстати, отлично гармонировала с турнюром, который складками спускался до самого пола.
   — Это самое симпатичное платье, что я видела за всю свою жизнь! — воскликнула госпожа Гиббонс, когда Николь его примерила. — Вы в нем просто картинка, мисс Николь, ей-богу, просто картинка!
   — Спасибо вам, госпожа Гиббонс, и надеюсь лишь, что мой брат с вами согласится, — сказала Николь.
   В голове у нее пронеслось, что гораздо важнее, если с миссис Гиббонс согласится маркиз.
   Она посмеялась над собой.
   В рассказах Джимми маркиз представал очень важной персоной.
   Вряд ли он вообще обратит внимание на того, кто не равен ему по положению.
   Но когда Николь узнала, что на самом деле все совсем по-другому, она начала задавать вопросы.
   Выяснилось, что маркиз далеко не стар, а наоборот, молод и атлетически сложен.
   Он даже сам выступал в качестве жокея в стиппль-чезе.
   Кроме того, хотя Джимми высказывался об этом как-то неопределенно, маркиз был известным путешественником.
   — Где же он путешествует? — спросила Николь.
   — По всему миру, — туманно ответил Джимми.
   — И у него еще остается время, чтобы собирать картины?
   — У него одна из лучших коллекций в Англии! — уверил ее Джимми. — Но, конечно же, он получил ее в наследство.
   — И все же он добавляет новые экспонаты? — спросила Николь.
   — Естественно, — ответил ее брат, — иначе мы бы к нему не ехали!
   — А что еще он делает?
   — Наслаждается! — сказал Джимми. — Поскольку вполне может себе это позволить!
   — Но он не женат? — Джимми засмеялся.
   — Он дал клятву, что никогда не женится.
   — Но… почему? — засомневалась Николь. — Ведь он же, наверное, хочет, чтобы сын унаследовал его картины?
   Джимми пожал плечами:
   — Я думаю, он пережил несчастную любовь, а может, просто не хочет терять свободу. Но так или иначе он убежденный холостяк, и тебе бесполезно пробовать на нем свои чары!
   — Я вовсе об этом не думала! — сердито сказала Николь.
   Ее задело, что Джимми говорит такие вульгарные вещи.
   Больше вопросов она не задавала, но подумала, когда осталась одна, что, судя по всему, маркиз — довольно отталкивающая личность.
   И вдобавок ко всему он, наверное, очень жесток.
   «Как жаль, что мы не можем поехать куда-нибудь еще», — сказала себе Николь.
   Впрочем, она знала, что брат считает минуты до встречи с маркизом.
   Джимми был твердо намерен получить от него очень немалые деньги, чтобы потратить их на Кингз-Кип.

Глава третья

   Приглашенные начали посматривать на часы, и маркиз с облегчением подумал, что уже можно уезжать.
   Впрочем, завтрак во Французском посольстве оказался весьма занимательным, и он даже встретил нескольких старых друзей.
   Леди Лессингтон, с которой у маркиза был affaire de coeur¹, подошла к нему и тихо сказала:
   — Вы не пообедаете со мной завтра вечером, Блэйк? Джордж уезжает за город.
   — К сожалению, я тоже намерен уехать, — ответил маркиз и, увидев разочарование в ее красивых глазах, добавил: — Но мы увидимся на следующей неделе.
   На ее губах появилась улыбка, и она удалилась, чтобы поблагодарить хозяина и хозяйку за гостеприимство.
   Маркиз смотрел ей вслед и думал, что леди Лессингтон, несомненно, одна из самых красивых женщин в Лондоне.
   В то же время он был честен с собой.
   Огонь, который когда-то вспыхнул между ними, уже не горел так ярко, как прежде.
   Больше всего маркиз ненавидел любовную связь, когда она еле тлеет, когда от нее не остается ничего, кроме нескольких умирающих угольков.
   Своей репутацией безжалостного человека он был обязан именно тому факту, что, как только какое-то дело начинав ему надоедать, он в тот же момент заканчивал с ним.
   Не только резко, но иногда и жестоко.
   Ему была присуща некая утонченность, которая не позволяла мириться ни с чем, что далеко от совершенства.
   Во всем он искал самого лучшего.
   Он хотел, чтобы дома, принадлежащие ему, были самыми великолепными, он мечтал стать примером для прочих!
   Естественно, его женщины должны были быть необыкновенно красивы.
   Благодаря своему уму маркизу удалось не прослыть распутником подобно многим его друзьям.
   Он был сама осторожность и тщательно оберегал не только репутацию женщин, чьей благосклонностью пользовался, нон свою собственную.
   Леди Лессингтон покинула большой салон на втором этаже посольства и начала спускаться по лестнице.
   В эту минуту маркиз принял решение больше с ней не встречаться.
   В личном плане: ведь они все равно неизбежно бы встретились на приемах или балах.
   Он знал, что она обидится и не в состоянии будет понять чувств, которые толкнули его на разрыв.
   Но маркизу было хорошо известно, что он не первый ее любовник, он понимал — рано или поздно найдется кто-то другой, кто займет его место.
   Вместе с тем он не мог удержаться от мысли, что леди Лессингтон будет нелегко подыскать ему достойную замену.
   Это не имело ничего общего с тщеславием, просто маркиз хорошо знал, что он очень красив и к тому же весьма пылкий любовник.
   Он всегда относился к affaires de coeur так же ревностно, как к своим лошадям, а это говорило о многом.
   Маркиз забрался в свой фаэтон, который ждал его у входа, и тронул поводья.
   По дороге он размышлял, кто же будет следующей его любовницей.
   Леди Лессингтон оставила незаполненное пространство в его очень насыщенной жизни, и ему нужна была красивая женщина, с которой он мог бы отдохнуть душой.
   Более того — ему доставляли удовольствие поиски новой, еще неизведанной Красоты.
   Точно так же он наслаждался хорошей охотой или скачками, в которых неизменно выходил победителем.
   Маркиз смутно припомнил женщину, на которую обратил внимание в Карлтон-Хаус вчера вечером.
   Ее волосы были потрясающе рыжего цвета — такого он не видел за всю свою жизнь.
   Они были прекрасны — но лица ее маркиз вспомнить не мог, как ни старался.
   Впрочем, без сомнения, она должна быть красива.
   Надо было спросить у хозяина, принца Уэльского, кто она такая.
   Хотя если бы он узнал о ней больше, то, возможно, был бы разочарован.
   Но на какое-то время это обещало стать интересным.
   Маркиз повернул лошадей к Букингемскому дворцу и поехал вдоль Мэл.
   Эту упряжку он недавно купил у приятеля — экстравагантного аристократа, которому понадобилась большая сумма денег, и причем немедленно.
   Обе лошади были одинаковой гнедой масти, и хозяин запросил за них до нелепости высокую цену.
   Зато у маркиза появилась возможность оказать человеку услугу.
   А денег было не жаль.
   Так или иначе лошади того стоили.
   Проезжая по Мэл, маркиз то и дело ловил восхищенные взгляды — но мужчины в цилиндрах и элегантные женщины, идущие ему навстречу в лучах весеннего солнца, смотрели не столько на него самого, что было в порядке вещей, сколько на его лошадей.
   «Они станут, — подумал маркиз, — украшением моих конюшен».
   Впрочем, у него в конюшнях и без того уже были, по его мнению, самые лучшие лошади в Англии.
   То же самое маркиз мог сказать о своих скаковых лошадях, которых он держал в Ньюмаркете.
   Он вспомнил, что должен выставить по крайней мере двух на скачки, которые состоятся на следующей неделе.
   И еще надо решить, кого пригласить к себе на вечеринку.
   Маркиз надеялся — потому что не был до конца уверен, — что он еще не пригласил Лессингтонов.
   Как только он вернется к себе домой на Парк-Лейн, это нужно будет сразу же выяснить.
   У секретаря есть списки всех приглашений, которые он разослал или получил на следующие два месяца.
   Маркиз пересек Хорз-Гард-авеню — это был самый простой способ добраться до Даунинг-стрит.
   Как офицер Королевской конной гвардии, он беспрепятственно достиг Уайтхолла через ворота, которые с двух, сторон охранялись солдатами.
   Отсюда ему оставалось лишь повернуть направо, чтобы оказаться на Даунинг-стрит.
   Только теперь маркиз задумался о том, зачем он понадобился премьер-министру.
   Вызов был спешным, и маркиз, не мог его игнорировать.
   В то же время всегда неудобно, когда нарушаются планы.
   «Надеюсь, лорд Биконсфилд не задержит меня надолго», — подумал маркиз.
   Вообще говоря, он всегда с радостью встречался с Бенджамином Дизраэли, который годом раньше был удостоен звания пэра.
   Маркиз, как и королева, считал, что на сегодняшний день это, несомненно, лучший премьер-министр, который может быть в Англии.
   Ее величество весьма благоволила к лорду Биконсфилду.
   Он родился в еврейской семье, но был крещен и исповедовал христианскую веру. Маркиз был человеком проницательным. Он знал, что, несмотря на свое эксцентричное появление, премьер-министр именно тот политик, который в настоящее время нужен стране.
   Благодаря его блестящему уму, его остроумию и дипломатическому такту этот факт не осмеливались оспаривать даже те, кто его недолюбливал.
   Маркиз остановился у подъезда номер десять и был незамедлительно препровожден в личный кабинет премьер-министра.
   Лорд Биконсфилд поднялся из-за стола и протянул ему руку.
   — Я знал, что ваша светлость меня не подведет, — сказал он.
   — Надеюсь, такого никогда не случится! — ответил маркиз. — Но я теряюсь в догадках, что за катастрофа могла произойти.
   Премьер-министр улыбнулся и, выйдя из-за стола, указал маркизу на кресло перед камином. День был очень теплый, но в камине горел огонь: маркиз знал, что лорд Биконсфилд ненавидит холод.
   Зимой он мерз до такой степени, что кожа у него становилась почти синей.
   Сквозняки в здании парламента и туманы, приходящие с Темзы, могли заставить дрожать от холода даже самого морозоустойчивого англичанина.
   Маркиз ждал, Премьер-министр медленно сцепил свои длинные тонкие пальцы.
   Это был его характерный жест, признак задумчивости.
   Наконец он сказал:
   — Ее величество королева впала в истерику!
   Если премьер-министр надеялся потрясти маркиза своим заявлением, то не преуспел.
   — Я полагаю, вы подразумеваете конфликт между Россией и Турцией, — спокойно проговорил маркиз.
   Полные губы лорда Биконсфилда искривились в саркастической улыбке.
   — Это верно, — ответил он. — Нам докладывают, что русские почти достигли Адрианополя, а оттуда до Константинополя всего шестьдесят миль.
   Маркиз поднял бровь.
   — Они действительно продвинулись так далеко?
   — Нет причин сомневаться в этой информации, — ответил премьер-министр, — и королева в ярости! Уже в течение нескольких месяцев она пытается обратить внимание кабинета на эту опасность.
   — Как я понимаю, Турция — не главная проблема, — заметил маркиз. — На самом деле это вопрос о превосходстве России над Британией и наоборот.
   — Точно! — согласился премьер-министр и коротко рассмеялся. — Я мог бы заранее догадаться, мой дорогой маркиз, что вы будете знать о ситуации столько же, сколько знаю о ней я!
   — Вы мне льстите, — ответил маркиз. — Но я в курсе того, чего опасается королева, потому что она была весьма разговорчива, когда я последний раз приезжал в Виндзор.
   Премьер-министр вздохнул.
   — Конфиденциально она угрожает отречься от престола!
   Маркиз кинул на премьер-министра вопросительный взгляд, и тот пояснил:
   — Сегодня утром она написала мне следующее:
   Если Англия должна целовать ноги России, королева не будет причастна к оскорблению Англии и сложит корону!
   — Сильные слова! — отметил маркиз. — Но все же я очень сомневаюсь, что ее величество на это пойдет!
   — Это не все, — сказал лорд Биконсфилд и прочел:
   — О, если бы королева была мужчиной, она бы надавала этим отвратительным русским, слову которых нельзя доверять, тумаков!
   Маркиз засмеялся.
   — Она великолепна! — воскликнул он. — Даже будь она действительно мужчиной, большего успеха ей не добиться.
   — Согласен с вами, — сказал премьер-министр. — Но что ее величеству нужно в настоящее время — как, впрочем, и мне — это как можно большее количество информации.
   Лорд Биконсфилд посмотрел маркизу прямо в глаза, и воцарилось молчание. Наконец маркиз произнес:
   — Я начинаю понимать, зачем вы меня вызвали! И что же вы хотите, чтобы я сделал?
   — Ее величеству нужна, — повторил премьер-министр, — информация, как и мне. Информация из первых рук, полученная от того, .кто еще не вовлечен в эту ужасную историю.
   — Информация из первых рук! — повторил маркиз. — И каким же образом, по-вашему, я ее получу?
   Лорд Биконсфилд наклонился вперед.
   — Никто, милорд, не в силах превзойти вас, когда дело касается установления истины.
   — Возможно, в прошлом мне пару раз повезло в этом отношении, — признал маркиз. — Однако нынешняя ситуация в корне иная, потому что Англия не вовлечена в конфликт.
   — Вероятно, будет, — сказал премьер-министр.
   — Каким образом? — насторожился маркиз.
   — Когда слова станут бессильны, нам придется провести, так сказать, демонстрацию силы.
   — Так что я должен сделать? — спросил маркиз, смиряясь.
   — Вы должны отправиться с тайной миссией в Грецию и разузнать все, что только сможете.
   — Нет ничего проще! — насмешливо воскликнул маркиз и театрально развел руки.
   — Я понимаю, что это нелегко, — признал премьер-министр. — Но королева вам доверяет, и я тоже. Вы говорите по-русски, и у вас есть удивительная сноровка, которая помогает вам добраться до сути, когда все остальные терпят поражение.
   Маркиз вздохнул.
   — И вы хотите, чтобы я отправлялся немедленно?
   — Ее величество предлагает — и я с ней согласен, — что лучше всего вам доехать на поезде до Афин, а потом проплыть на своей яхте до Константинополя, по пути вступая в контакт со всеми, кто может дать какую-то информацию. Я знаю, что вам, как и Министерству иностранных дел, известны все возможные источники. Разумеется, надо представить все так, будто это увеселительная поездка.
   — Не могу сказать, что она обещает быть увеселительной! — ответил маркиз, подумав о том, какая это пытка — трястись в поезде через всю Европу.
   Словно прочитав его мысли, лорд Биконсфилд улыбнулся.
   — Ее величество тоже так считает, и поэтому она весьма любезно предложила вам воспользоваться королевскими вагонами, которые, как вы знаете, представляют собой ее личную собственность.
   Маркиз недоверчиво посмотрел на него, а премьер-министр продолжал:
   — Вагон-гостиная и спальный вагон стоят на Северном вокзале в Брюсселе. Их прицепят к поезду, который доставит вас до Афин.
   — Весьма польщен! — проговорил маркиз. — Я вижу, вы и ее величество ни минуты не сомневались, что я не откажусь от вашего предложения провести небольшой тихий отпуск в Эгейском море.
   — Мы всегда могли положиться на вас, — ответил премьер-министр, — и я не могу поверить, что на этот раз будет иначе.
   — Хорошо, — согласился маркиз. — Но моя яхта, как вы, вероятно, уже информированы, находится в гавани в Гибралтаре.
   — Телеграфируйте своему капитану, чтобы немедленно шел в Афины, — сказал премьер-министр. — Вы должны оба быть там приблизительно в одно время.
   — Спасибо! — саркастически ответил маркиз. — И вы полагаете, что заинтересованные лица поверят, будто я отправился в круиз в одиночестве? Если я еще не потерял своей репутации, и русские, и турки сочтут этот факт весьма подозрительным!
   Лорд Биконсфилд расхохотался.
   — Ее величество не стала сама выбирать для вас спутников, — сказал он. — Но я думаю, с вашей репутацией, о которой вы только что упомянули, вам не составит труда найти подходящего компаньона, в обществе которого можно провести пару недель на море.
   Маркиз ничего не ответил, но про себя подумал, что со стороны королевы и премьер-министра довольно невежливо обсуждать его личные дела.
   Он никогда не говорил о них даже со своими самыми близкими друзьями.
   Премьер-министр был человек проницательный и догадался, о чем думал маркиз.
   Он наклонился к нему и сказал:
   — Мы доверяем вашей светлости и полагаемся на вас, но вы понимаете, что никто — я повторяю, никто! — не должен знать, зачем ваша яхта должна пройти через Дарданеллы и, возможно, войти в Черное море.
   — Это несколько затрудняет задачу, — задумчиво произнес маркиз.
   — Это предельно важно, — подчеркнул премьер-министр. — Если пройдет хотя бы слух о том, что ее величество озабочена усилением России и ослаблением Турции, нам грозит большая опасность.
   — На самом деле вы хотите сказать простую вещь, — проговорил маркиз, словно рассуждая вслух. — А именно — что женщинам достаточно полуслова, чтобы начать болтать об этом повсюду.
   — Это относится к большинству женщин, — согласился лорд Биконсфилд, — и поэтому вы должны найти такую, которой сможете доверять. — В глазах его вспыхнул лукавый огонек. — Ее величество сказала: очень жаль, что вы не женаты.
   Маркиз в ужасе всплеснул руками.
   — Если вы и ее величество собираетесь объединиться в попытке заставить меня лишиться свободы, я уеду в Америку!
   Премьер-министр улыбнулся.
   — Вы же знаете, милорд, я никогда не пойду на столь крайние меры! И все же будьте осторожны, выбирая себе спутницу, поскольку, как вам известно, женщины в постели не только слушают, но и много болтают!
   Маркиз поднялся на ноги.
   — Могу лишь сказать, что вы и ее величество подвергаете мой патриотизм серьезному испытанию!
   — Напротив, мы делаем вам большой комплимент, поручая вам эту миссию, потому что знаем: никто, кроме вас, не добьется успеха.
   — Я слушаю ваши сладкие речи, господин премьер-министр, как загипнотизированный кролик! — парировал маркиз.
   Оба рассмеялись и направились к двери.
   — Документы, карты и новые пароли к вечеру будут доставлены к вам домой, — сказал лорд Биконсфилд.
   Маркиз протянул ему руку, и Дизраэли горячо ее пожал.
   — Я могу лишь от всего сердца поблагодарить вас, — очень искренне проговорил он. — Я, как вы понимаете, глубоко обеспокоен сложившейся ситуацией, хотя и не говорю об этом публично.
   — Надеюсь, что не подведу вас, — ответил маркиз.
 
   Всю дорогу домой маркиз думал о предложении премьер-министра, явившемся для него полнейшей неожиданностью.
   Газеты не придавали особого значения ситуации в Восточной Европе, и англичане оставались к ней равнодушны.
   Русский царь Александр Второй надеялся, что недавняя конференция в Константинополе поможет решить проблему мирным путем.
   Но турецкий султан отклонил все предложения.
   Ко всеобщему удивлению, двумя неделями позже царь заявил, что его терпение истощено, и объявил войну Турции.
   Большинство англичан, включая членов парламента, почти не обратили на это внимания.
   Обе страны были далеко, и если они воевали между собой, это никак не касалось Британии или ее колоний.
   Но маркиз, как и королева, считал, что превосходство России на Ближнем Востоке может представлять серьезную угрозу для Англии.
   К тому времени, когда маркиз добрался до Парк-Лейн, он все взвесил и пришел к выводу, что раньше воскресенья не сможет покинуть страну.
   Предстояло утрясти массу дел и отменить уйму приглашений и встреч.
   На самом деле у маркиза не было никакого желания уезжать из Англии именно сейчас.
   Вместе с тем что-то новое, что-то неожиданное всегда пробуждало охотничий азарт. Он воспринимал это как вызов.
   Тем более что это его приключение, как и многие другие прежде, было связано с риском.
   Приехав в Ридж-Хаус, маркиз первым делом вызвал секретаря.
   Мистер Грей, мужчина средних лет, был не менее компетентен, чем он сам.
   В нескольких словах маркиз объяснил ему, куда он отправляется и где должна его встретить яхта.
   Мистер Грей записал все указания.
   — Вы уедете за город сегодня, милорд, как собирались? — уточнил он.
   — Да, конечно, — кивнул маркиз. — В Ридже мне надо сделать еще много вещей.
   — Вы не забыли, что пригласили к себе сэра Джеймса Танкомба и его сестру мисс Николь Танкомб?
   — Нет, я буду рад встретиться с сэром Джеймсом, — ответил маркиз. — Но, наверное, я пригласил и еще кого-то?
   — Приглашена леди Сара Лэнгвиш, которая, как ваша светлость, безусловно, помнит, напросилась сама, кроме того, следуя указаниям вашей светлости, я попросил лорда и леди Кливленд, а также капитана Баркли прибыть к вам на уик-энд.
   Маркиз вздохнул.
   Он совсем забыл о вечеринке.
   Но Грей обо всем позаботился, и по крайней мере гости отвлекут его от излишних тревог относительно того, что ждет впереди.
   — Я полагаю, на субботу у нас тоже что-то назначено? — осторожно спросил маркиз.
   — Я подумал, что ваша светлость захочет испытать новых лошадей, которые недавно прибыли из Ирландии, и, кажется, мистер Гордон собирался устроить вечером небольшой обед.
   Этими вещами маркиз неизменно развлекал своих гостей.
   Поэтому он кивнул, зная, что о деталях позаботится мистер Грей в Лондоне и его коллега мистер Гордон в деревне.
   «Главное теперь, — подумал он, — решить, как лучше выполнить задачу, которую поставил передо мной премьер-министр».
   — Думаю, — сказал маркиз вслух, — мне удастся уехать из Англии в воскресенье — а мои гости, если захотят, пусть остаются до понедельника.
   — Конечно, милорд, — ответил мистер Грей. — Я уверен, что секретарь премьер-министра уже позаботился подготовить вагоны ее величества. И надеюсь, ваша светлость что паром через Пролив в воскресенье не будет так переполнен, как в обычные дни.
   — Решено, — согласился маркиз. — Я уезжаю в воскресенье утром и, разумеется, беру с собой Довкинса.
   Довкинс был его камердинером, а при необходимости — и денщиком.
   Маркиз знал, что при выполнении секретного задания он будет неоценим.
   Его не могли смутить никакие опасности, с которыми им уже не раз приходилось сталкиваться.
   Ровно в четыре часа маркиз сел в свой личный поезд, который ждал его на Сент-Панкрасетэйшн.
   В пять тридцать он сошел на своей личной станции, в двух милях от Риджа.
   Гости маркиза выехали из Лондона в принадлежащем ему вагоне, который был прицеплен к поезду, уходящему из столицы немного раньше.