Барбара Картленд
Гордая принцесса

Глава 1

   1872 год
   Промчавшись быстрым галопом сквозь редеющий лес, Илона огляделась. Наконец-то она добралась до широкой, открытой степи, сплошь поросшей блестящей зеленой травой и усыпанной полевыми цветами. Степь простиралась до самого горизонта, до лесистых склонов гор со снежными шапками вершин.
   Илона отлично понимала, что в открытой степи ее прекрасно видят все сопровождающие.
   «Можно ли придумать что-нибудь более несносное, чем прогулку верхом в сопровождении двух офицеров и двух грумов?» — спрашивала себя девушка.
   Еще спускаясь по ступеням дворца, чтобы отправиться на прогулку, она — недоверчиво оглядела свой эскорт. Когда же они тронулись в путь, как ей показалось, почти похоронным шагом, она поняла, что долго не выдержит такой торжественности.
   Возвращаясь из Франции в родные места, Илона ни о чем не мечтала так, как о лошадях.
   Девочке было всего десять лет, когда она покинула Добруджу, но она так и не смогла забыть того восторга, который вызывали у нее скачки на норовистых жеребцах по густой степной траве.
   Потомки великого Хортобаша Пация — самого знаменитого и мощного венгерского коня — лошади Добруджи вырастали в тех же степях, что и всемирно известные венгерские скакуны. Люди Добруджи имели значительную долю венгерской крови, во всяком случае значительно большую, чем в любой другой балканской стране. За многие века население Добруджи смешивалось с мадьярами, римлянами, греками, но Илона предпочитала вспоминать только свои венгерские и греческие корни. Ей казалось, что им она больше всего обязана своей внешностью и характером. Именно венгерская кровь заставила ее сейчас убежать от свиты и насладиться ветром, свободой и красотой пейзажа.
   Остановив своего коня на опушке, она огляделась вокруг и увидела слева от себя серебристую ленту реки.
   Решение было принято мгновенно: всадница и конь уже неслись по крутому берегу. Илона понимала, что это небезопасно, но всецело положилась на умное и сильное животное.
   Подъехав к самой воде, девушка оглянулась и поняла, что ей удалось оторваться от свиты.
   Как обычно в это время года, река обмелела, а через месяц она превратится в маленький ручеек.
   Серебристая вода спокойно катилась по каменистому дну. Слегка хлопнув коня хлыстом, Илона завела его в реку. Глубина была такой, что вода даже не доходила до стремени, и, легко преодолев реку, Илона со своим верным жеребцом скрылись в густом сосняке.
   Девушка наклонилась к коню и похлопала его по шее.
   — Молодец, мальчик! — тихо произнесла она. — Теперь можно насладиться жизнью!
   Она невольно подумала, что отец будет недоволен ею, но сейчас Илоне это было неважно.
   Он, несомненно, даст свите нагоняй, если те доложат, что упустили ее; но с другой стороны, если им удастся вернуть ее во дворец целой и невредимой, они вряд ли станут сами навлекать на себя неприятности!
   В жарком воздухе сосны источали божественный аромат, спешить было некуда, и, глядя по сторонам, Илона медленно двигалась по сосновой роще.
   Она мечтала увидеть диких животных, рассказы о которых слышала в детстве. В Добрудже водились серны, медведи, волки, рыси, олени и кабаны.
   Она никогда не забудет крошечного медвежонка, которого ей принесли в детстве и которого потом приручили цыгане и водили по сельским ярмаркам. Тогда она узнала, что взрослого медведя невозможно ни приручить, ни обучить, но медвежата, если их достаточно рано отнять от матери, очень хорошо поддаются обучению и легко привыкают к человеку.
   Однако в этом лесу медведей не было видно, зато многочисленные птицы при ее приближении покидали насиженные места и громко протестовали против вторжения. Лучи солнечного света, проникающие сквозь ветви сосен, придавали лесу неповторимое очарование.
   На память Илоне приходили легенды и сказки, слышанные в детстве. Она вспомнила, что всегда верила в драконов, живущих в глубинах сосновых лесов, леших, прячущихся под корягами, и таинственных греческих богов, живущих среди снежных горных вершин.
   Девушка тихонько стала напевать памятную с детства крестьянскую песенку, как вдруг до нее донеслись чьи-то голоса.
   Она осадила коня и прислушалась.
   Голосов было много, и девушку это удивило: в это время дня в лесах обычно бывает безлюдно. Крестьяне трудятся в полях под строгим надзором надсмотрщиков… А может быть, это дровосеки?
   Она пыталась вспомнить, не в это ли время года валят деревья и сплавляют их по реке, но тут же остановила себя: ведь она только что видела, как обмелела река, ни о каком сплаве не может быть и речи!
   Так кто же эти люди?
   Движимая естественным любопытством, Илона направилась на звуки. Конь почти беззвучно пробирался по мягкому мху. Неожиданно за деревьями девушка увидела просторную поляну и на ней не менее пятидесяти человек.
   Илона остановилась и стала с интересом наблюдать за ними. Все они были одеты в белые мешковатые штаны, а вышитые белые не то мундиры, не то куртки свисали с одного плеча, как у гусар. На всех были черные круглые фетровые шляпы с большими перьями, что придавало им очень лихой вид, свойственный жителям Добруджи. Илона высматривала среди них женщин, но их здесь не было. Как ни странно, все эти люди ничуть не походили на бедных крестьян.
   Увиденное так поразило ее, что она не заметила, как ее конь, медленно пощипывая траву, вышел на поляну, и она оказалась на виду у всех.
   Люди очень быстро и темпераментно говорили о чем-то, жестикулировали и, как могла понять Илона, гневно высказывались против чего-то или кого-то.
   Слушая этих людей после долгих лет, проведенных вдали от дома, она с трудом понимала их речь. Простые люди обычно говорили на местных диалектах, но в их речи встречались и румынские, и русские слова. Сейчас Илона ясно расслышала только два слова: «борьба» и «несправедливость».
   Вдруг человек, говоривший со страстностью и искренностью настоящего оратора, увидел Илону, резко оборвал речь и с любопытством уставился на девушку.
   Большинство слушателей, до сих пор стоявших к ней спиной, обернулись и тоже стали разглядывать ее.
   Внезапная тишина была немного жутковата.
   Наконец оратор, указав на Илону, закричал:
   — Кто она такая? Что ей надо? Нас предали!
   Люди, сидевшие на упавших деревьях, стали подниматься, и Илоне стало страшно. Хотя никто из них не двинулся с места, она почувствовала: ей грозит опасность.
   От толпы отделился человек, до этого сидевший позади всех. Он направился к девушке, и она заметила, что он очень высок и одет как будто бы лучше остальных.
   Когда он приблизился к ней, она увидела еготоченое лицо с классическими чертами, которые у нее ассоциировались с греческими скульптурами.
   К ее удивлению, при очень темных волосах у него были ярко-голубые глаза. В Венгрии такое сочетание нередко, но столь привлекательного мужчину Илона еще никогда не видела.
   — Что вам здесь надо? — спросил он на очень чистом венгерском языке, присущем аристократам Добруджи.
   — Вы же видите, я гуляю!
   Он ответил с чуть заметной улыбкой:
   — Вижу. Но появляться в этой части леса с вашей стороны неразумно!
   — Почему? — удивилась Илона.
   Она знала, что, как дочь своего отца, может ездить по всей стране, и никто из землевладельцев не может остановить короля или членов его семьи.
   — Вы одна?
   — По-моему, это и так видно! — отрезала Илона, почтя незнакомца дерзким.
   Может быть, он не понимал, с кем имеет дело, но что-то в его голосе показалось ей неприятным, да и властный тон был непозволителен.
   Взглянув на мокрые ноги ее коня, мужчина с укором произнес:
   — Вы пересекли реку! Позвольте, юная леди, предложить вам вернуться обратно!
   — Я вернусь, когда захочу, не раньше! — рас-свирипела Илона, сама не понимая почему. Обычно она была очень покладиста и охотно исполняла все, о чем ее просили, но сейчас, вызывающе вздернув подбородок, процедила: — Не представляю, что здесь происходит, если только вы не замышляете что-то постыдное!
   Она говорила достаточно громко и четко, так что все могли расслышать каждое ее слово.
   Толпа зашевелилась, и люди стали тихо переговариваться между собой.
   Человек с голубыми глазами взял под уздцы ее коня и повел его назад к лесу.
   — Пожалуйста, оставьте в покое мою лошадь! — приказала Илона.
   — Не будьте дурочкой! — пренебрежительно ответил мужчина. — Если у вас есть хоть капля разума, вы сейчас же уедете и забудете обо всем, что здесь видели и слышали!
   — Но почему?
   — Потому что иначе вы можете оказаться в очень опасном положении!
   — Опасном? Почему?
   Он не ответил, продолжая вести коня вперед. Илона резко потянула удила, и конь остановился.
   — Мне не нравится ваше поведение! Я не позволю командовать ни вам, ни кому бы то ни было!
   С минуту посмотрев на нее, незнакомец сказал:
   — А теперь слушайте меня внимательно!
   Услышав эти слова, Илона почему-то удержалась от ответа, чуть не сорвавшегося с ее губ, и только молча смотрела на него.
   — Я не знаю, кто вы и как оказались здесь! Наверное, вы не из местных! Но, умоляю вас, убирайтесь отсюда как можно быстрее. Так будет лучше для вас и для всех остальных. И забудьте о том, что вы здесь видели!
   — А что я видела? Людей, собравшихся в лесу и говорящих о несправедливости!
   — Так вы слышали, да?
   — Слышала, — подтвердила Илона, — но я готова забыть об этом, если вы мне все объясните.
   — Я думал, вам и так уже все ясно! Но если вы хотите погубить людей, думающих о благе Добруджи, что ж, болтайте обо всем, что видели и слышали!
   Он говорил искренне и, почувствовав важность его дела, Илона сдалась.
   — Ладно, — тихо произнесла она. — Даю слово, что никому ничего не скажу! — Ей показалось, что в его глазах мелькнуло облегчение. Однако, решив, что он слишком радуется победе, девушка добавила: — И тем не менее я не понимаю, почему вы здесь хозяйничаете и отсылаете меня обратно!
   Мужчина впервые широко улыбнулся и стал еще более привлекательным.
   — А каким вы бы хотели видеть меня? Робким и смиренным?
   Он явно смеялся над ней, и глаза Илоны негодующе загорелись. Однако, прежде чем она успела догадаться о его намерениях и начала сопротивляться, он протянул руки, снял ее с седла и принялся целовать!
   Илона была так потрясена, что не могла шевельнуться, когда он обнял ее и приник к ее губам.
   Потом, так же внезапно, он снова посадил ее на коня, и, когда она крепко схватилась за удила, сказал:
   — Такой красавице нечего интересоваться политикой! Отправляйтесь домой, прекрасная леди, и кокетничайте со своими кавалерами!
   Какое-то время она молча смотрела на него, не в силах собраться с мыслями и осознать происшедшее, а он хлопнул коня по крупу, и верное животное понесло Илону к реке.
   И только перебравшись через реку она осознала, что произошло. «Как он посмел? Как посмел целовать меня! Невероятно! Неслыханно! Такое оскорбление!»
   Однако, подумала девушка, она даже и не пыталась сопротивляться! Можно было закричать, ударить его хлыстом или, по крайней мере, бороться изо всех сил, как подобает любой уважающей себя девушке.
   Но она ничего этого не сделала, а просто позволила ему держать ее в объятиях и целовать!
   Илону никогда еще не целовали. Никто даже не пытался этого делать, и она не представляла, что мужские губы могут быть такими твердыми, властными и требовательными, а поцелуи такими пленительными!
   Она всегда считала, что поцелуй — это что-то мягкое и нежное, но поцелуй незнакомца вызвал в ней чувства, в которых она не могла признаться даже самой себе. Ей показалось, будто он полностью завладел ею, а она поддалась ему. При этой мысли лицо ее вспыхнуло жаром.
   Илона была так поглощена своими переживаниями, что заметила ожидающий ее эскорт, только оказавшись на другом берегу.
   Офицеры и грумы смотрели на нее с явным неодобрением. А если бы они еще знали, что с ней произошло!
   — Слава Богу, ваше королевское высочество, вы целы и невредимы! — воскликнул полковник Сеаки. — Но все же вам не следовало переходить через реку!
   — Почему? — осведомилась Илона.
   — Мы понимаем, принцесса, ваш конь слишком норовист, — медленно произнес полковник, как бы подбирая слова, — и к несчастью, ваше королевское высочество, вы могли оказаться на территории Шароша.
   — Но ничего страшного, похоже, не случилось, — заметил другой офицер.
   — Да, конечно, — согласился полковник, — но все-таки, принцесса, мы вынуждены умолять вас впредь быть более осторожной!
   Илона направила коня в простирающуюся перед ними открытую степь. Ей стало совершенно ясно, что, упомянув о норове коня, полковник нашел оправдание собственной оплошности. Но не это ее занимало. Она отметила, как серьезно полковник упомянул о Шароше.
   — Вам известно, полковник, — произнесла она, — я не была в Добрудже с десяти лет. Не помню, чтобы во времена моего детства было запрещено переходить реку. Конечно, я могла что-то забыть!
   Девушка заметила, какими взглядами обменялись полковник и майор: они словно не верили ей! В их глазах читался почти страх, но она решила, что это страх перед ее отцом.
   Да и кто его не боялся? За двадцать четыре часа, проведенные дома, девушка уже успела понять, что во дворце все пресмыкаются перед отцом и трепещут. «Почему я не осталась в Париже?» — мысленно воскликнула она, но тут же вспомнила, что иного выбора у нее не было.
   — Мне хотелось бы знать правду, — обратилась она к полковнику. — Что вы имели в виду, говоря о какой-то территории Шароша? — Она помолчала и, слегка улыбнувшись, добавила: — Не бойтесь, король ни о чем не узнает!
   С явным облегчением полковник ответил:
   — Ваше королевское высочество, должно быть, не знает, что наша страна поделена на две части: земли Радаков и земли Шарошей.
   — Но ведь отец правит всей Добруджей, как правил мой дед, а до этого отец деда. Разве не так?
   — Теоретически да, но за последние пять-шесть лет произошли некоторые изменения.
   — Какие?
   Ее заинтересовали слова полковника, и она даже отказалась от намерения поскакать галопом, хотя они ехали по открытой, ровной степи. Грумы держались позади, и девушка знала: если говорить не слишком громко, ее разговор с полковником никто не услышит.
   — Прошу вас, продолжайте! — попросила она.
   — Князья Шароши всегда были самыми могущественными землевладельцами в Добрудже, а во времена вашего дедушки князь Владислав считался самым влиятельным человеком в стране после короля.
   — Можно сказать, они делили власть, — вмешался майор Касса.
   — Именно! И надо сказать, вдвоем очень успешно управляли страной, — заметил полковник. Выдержав небольшую паузу, он продолжал: — Но с тех пор, как ваш отец принц Иозеф Радак унаследовал трон, все изменилось.
   Илоне не требовалось объяснять, почему так произошло. Ее мать была вынуждена покинуть Добруджу, не в силах мириться с неукротимым нравом и властным характером мужа, да и сама девочка возненавидела отца с тех пор, как стала что-то понимать.
   — А как обстоят дела сейчас? — осведомилась Илона.
   — Добруджа на самом деле состоит из двух государств: королевства Радака и княжества Шароша.
   — И эти два государства находятся почти в состоянии войны, — подхватил майор Касса.
   — В состоянии войны? — недоверчиво переспросила Илона.
   Покидая Францию, она надеялась больше никогда не слышать о войне, по видно даже в Добрудже о мире можно только мечтать.
   — Люди Добруджи попали в очень трудное положение, — продолжал полковник. — Пока правители враждуют, некоторые, пользуясь моментом, стали мстить друг другу за старые оскорбления и даже возрождают кровную месть.
   — Я правильно поняла: вы хотите сказать, что у нас с Шарошем война?
   Наступила пауза. Затем полковник неуверенно произнес:
   — Князь Аладар Шарош осуждает многие законы, введенные его величеством, отказывается подчиняться им и защищает своих людей, если тех арестовывают.
   — Он защищает их силой? — поинтересовалась Илона.
   — Два дня назад, ночью, — ответил полковник, — его люди ворвались в тюрьму в Витоци и освободили всех узников!
   — А охрану убили?
   — Нет, никто не пострадал. Солдат просто связали и бросили в озеро, но там так мелко, что никто не утонул. Однако подобное унижение забудется не скоро!
   Голос полковника звучал сурово, но Илона невольно рассмеялась.
   — Тут нет ничего смешного, ваше королевское высочество! — с укоризной заметил майор Касса.
   — Простите! — извинилась Илона. — Но не далее как вчера, глядя на гвардейцев во дворце, я подумала, какой у них напыщенный вид в новой форме, придуманной отцом! Жителям Витоци, наверное, доставило немалое удовольствие посмотреть на связанную охрану, сидящую в пруду, хотя для солдат это испытание не из приятных!
   — Я лишь пытаюсь предупредить ваше королевское высочество, — осуждающе произнес полковник Сеаки, — что вам не следует заезжать на территорию Шароша. Вас могут подвергнуть оскорблению или, еще того хуже, похитить! — Помолчав, он выразительно добавил: — Разумеется, для того, чтобы принудить его величество отменить некоторые из новых законов!
   — Что же это за новые законы, из-за которых поднялось столько шума?
   Полковник замялся:
   — Об этом, ваше королевское высочество, вам лучше расспросить короля.
   — Вы же прекрасно понимаете, что я не стану к нему обращаться. Я боюсь отца не меньше, чем вы, полковник!
   — О каком страхе идет речь? Я питаю к его величеству глубокое уважение и подчиняюсь всем его приказаниям.
   — Но вы же боитесь его! — настаивала Илона. — Ну будьте же честны! Отец всем внушает страх. Вот почему, несмотря ни на что, мне было так хорошо все эти годы жить вдалеке от Добруджи! — Вздохнув, она огляделась. — Правда, мне очень не хватало этих невероятно красивых мест и, конечно, наших замечательных лошадей!
   Наклонившись вперед, она ласково потрепала загривок коня, выпрямилась и решительно произнесла:
   — Скажите мне правду, полковник, а потом мы поскачем галопом по этой прекрасной земле!
   Полковник потеплевшим взглядом окинул девушку:
   — Что ж, извольте. Знайте, принцесса: большую часть населения взбесили два закона. Во-первых, король потребовал от каждого землевладельца половину урожая отдавать государству!
   — Иными словами… ему! — тихо произнесла Илона.
   — Во-вторых, — продолжал полковник, проигнорировав замечание девушки, он под страхом смерти изгнал всех цыган.
   — Но это же смешно! — воскликнула Илона. — Цыгане всегда жили в мире с нами. Я помню, мама рассказывала мне, как жестоко с ними обращались в Румынии и каким страшным пыткам их подвергали. — Подумав, она добавила: — В Венгрии их тоже преследовали еще со времен Марии Терезии, а затем Иозефа II.
   — Это правда, принцесса, — пробормотал майор Касса.
   — Но они всегда были неотъемлемой частью нашей жизни!
   — Король распорядился, чтобы они покинули страну, — заметил полковник Сеаки.
   — Но куда же они пойдут? Разве что в Россию, но русские нас не любят и вряд ли примут наших цыган.
   — Принц Аладар приводил королю убедительные доводы против этого решения.
   — А он, конечно, и слушать не стал! — прошептала Илона.
   — В последнее время принят ряд других законов, вызвавших немалые разногласия. Армию, конечно, укрепляют, но ситуация, скажу честно, не из благоприятных.
   Илона улыбнулась офицерам: — Ничего удивительного! Благодарю вас, господа, за рассказ. Не беспокойтесь, я не злоупотреблю вашим доверием. — Посмотрев вдаль, она сказала: — А теперь я хочу мчаться во весь опор и забыть обо всем, кроме одного — что это самое красивое место на свете!
   Она коснулась коня кнутом, и он резко пустился галопом по заросшей травой степи.
   Под громкий стук копыт Илона думала, что нет ничего более приятного, чем быстрая езда верхом.
   По дороге к дому она невольно бросала взгляды на работающих в полях крестьян, и ее поразил их мрачный и угрюмый вид. Неужели ей изменила память? Ведь она всегда представляла своих соотечественников доброжелательными, улыбающимися людьми!
   Ничто здесь не изменилось: те же деревянные дома с балконами, утопающими в цветах, расписные вывески придорожных гостиниц, прекрасные сады, где любили собираться посетители, чтобы насладиться прекрасным местным вином. Стояла пора цветения акаций, придававших пейзажу необыкновенную красоту. По-прежнему в полях паслись стада коров с белыми рогами, иногда перевязанными бантами, отары шерстистых овец и табуны черно-белых жеребят.
   Местные женщины в ярких юбках и с косами до колен отличались самобытной красотой, мужчины же имели живописно-лихой вид благодаря гусарского типа курткам, небрежно свисающим с плеч, красным поясам и круглым фетровым шляпам с залихватски задранными полями. На некоторых из них были высокие сапоги со шпорами, и Илона знала, что лучших наездников не сыскать ни в одной стране.
   Все выглядело так же, как и прежде, но все же чего-то не хватало! Наконец она поняла, в чем дело.
   Жители Добруджи всегда связывались в ее сознании с музыкой, песнями и смехом. Они пели за работой в поле, пели ведя на пастбище скот, пели возвращаясь с охоты с добычей, обычно серной или оленем. Теперь же казалось, что на всей земле стояла тишина, а одежда крестян выглядела поношенной и убогой.
   Цыгане и прежде часто ходили в лохмотьях, но не крестьяне, которые всегда очень следили за своей внешностью.
 
   Илона со своим эскортом приближалась к дворцу — великолепному зданию, вот уже несколько веков возвышающемуся над равниной.
   Каждый следующий монарх перестраивал дворец по своему вкусу, но особое рвение показал дед Илоны, украсивший его различными башнями и башенками, не забыв при этом сделать его неприступной крепостью.
   Однако это не повредило дворцу и он выглядел очень живописным и нарядным. Но только издали. Вблизи же все строение зловеще напоминало о тех днях, когда защитникам крепости выгоднее всего было находиться выше противника, имея прекрасный обзор и удобную позицию для стрельбы.
   Чтобы дворец не производил устрашающего впечатления, бабушка Илоны насадила вокруг него деревья, и теперь, когда цвели миндаль и персики, башни и шпили поднимались над ними, как бесплотная мечта. Внутри замка также росли прекрасные сады.
   Входя в огромные чугунные ворота, защищающие дворец от вражеских войск и банд грабителей, Илона подумала: живя в таком прекрасном месте просто невозможно не быть счастливым. Но, к сожалению, ей было прекрасно известно, что во дворце Радака нет места счастью.
   Живя во Франции, она не надеялась когда-нибудь снова увидеть родные места. Мать нередко говорила ей; «Мы никогда не вернемся, Илона. Пусть здесь мы не пользуемся влиянием, пусть у нас мало денег, но зато спокойно на душе!»
   Когда мать вспоминала прошлую жизнь, в глазах ее всегда появлялся ужас, а голос срывался
   от волнения.
   Сначала Илона не понимала, как мать могла отказаться от своего положения королевы Добруджи, оставить друзей и расстаться с жизнью, которую вела целых восемнадцать лет.
   Королева Гизела оставила мужа очень спокойно, без театральных эффектов, что само по себе произвело большее впечатление, чем если бы она устроила скандал и искала сочувствия к себе. Она долго страдала от тирании и грубости мужа, становившегося с годами все более жестоким, пока ее жизнь не стала совершенно невыносимой.
   Королева и дальше терпела бы эту жизнь, если бы не Илона. Желая выплеснуть на кого-то свою ярость, король нередко избивал жену почти до бесчувствия, но когда он начал поднимать руку на дочь, королева, спокойная, кроткая и, как он полагал, всецело покорная его воле, восстала.
   Однажды она попросила разрешения навестить в Будапеште своих родителей. Король не мог отказать: ее отец старел и, по слухам, чувствовал себя не лучшим образом. Из Венгрии королева написала, что не намерена возвращаться в чистилище, которое ждало ее в Добрудже.
   С отцом остался семнадцатилетний сын — принц Юлиуш, только что начавший военную карьеру: мать не могла допустить, чтобы ее сын стал дезертиром.
   Но Илону королева увезла в безопасное место. Кроме того, серьезно боясь навлечь своим поступком неприятности на родителей, она не осталась в Будапеште. Ее родители принадлежали к королевской семье, но обеднели, и их земли перешли к австрийцам. У них не осталось ничего, кроме гордости и уважения к себе, и она не могла подвергать их лишним страданиям.
   Королева увезла дочь, не сказав мужу куда. Проехав всю Европу, она наконец осела в Париже, где жили ее друзья — спокойные, умные люди, с радостью принявшие ее в свой круг.
   Гизела решила дать дочери хорошее образование и поместила ее в один из знаменитых монастырей, куда Илону приняли как обычную ученицу, не догадываясь о ее титуле.
   Собственные небольшие средства, к которым она прибавила деньги, полученные от родителей, позволили королеве устроиться в Париже под именем мадам Радак, сняв небольшой дом неподалеку от Елисейских полей, и жизнь пошла своим чередом. Она наконец почувствовала себя свободной от душевных и физических мук, сопровождавших все годы ее замужества.
   Мать научила Илону полностью владеть собой, считая это признаком хорошего воспитания и сильного характера. Жестокое обращение мужа оставило в ее душе неизгладимый след, и она решила приложить все силы, чтобы Илона забыла обо всем, что видела и слышала во дворце в Добрудже.