— А Крылатый победитель сказал мне, — улыбнулся граф, — что он с нетерпением ждет того момента, когда снова почувствует вас на своей спине!
— Можно мне покататься на нем завтра?
— Надеюсь, вы будете в состоянии это сделать.
Лицо Кледры просияло. Неожиданно она осознала, что до сих пор не отпускает руку графа. Убрав руки, девушка смущенно произнесла:
— Можно налить вам… чаю?
— Жду не дождусь, когда вы сделаете это.
Кледра взглянула на стол и с восторгом заметила, что на нем только две чашки.
Она села и разлила чай из большого серебряного чайника. Граф наблюдал за ней.
Взяв чашку из ее рук, он сказал:
— Мне многое нужно рассказать вам, Кледра. Поверенный вашего дяди приезжал ко мне сегодня утром.
Кледра не ответила, просто взглянула на него, и в ее глазах граф заметил невысказанное беспокойство.
— Для меня это стало сюрпризом, — продолжил он, — и, полагаю, таким же сюрпризом станет для вас. Дело в том, что все, чем владел ваш дядя, теперь принадлежит вам.
Кледра посмотрела на него, не веря своим ушам.
Затем она воскликнула:
— Но я не хочу его… денег! Я не… возьму их!
Граф промолчал, и она добавила:
— Дядя Уолтер всегда издевался надо мной, повторяя, что оставит меня умирать с голоду, потому что сам он намерен жениться и у него будет сын.
— Но он не сделал этого, — спокойно возразил граф.
— Я ненавижу его деньги, я не прикоснусь ни к ним, ни к чему другому, чем он владел! — Немного помолчав, она сказала уже спокойнее:
— Разве что… не могли бы мы послать немного денег… старикам в Ньюмаркет?
Граф улыбнулся.
— Я был прав!
— Правы?
— Я знал, что об этом вы подумаете в первую очередь и уже послал письмо моему управляющему в Ньюмаркете с распоряжением снабдить их едой и деньгами, пока мы не оформим все это юридически.
Кледра почти благоговейно воскликнула:
— О, благодарю вас! Только… вы могли быть таким… чудесным… таким… понимающим! Спасибо! Мне было бы невыносимо думать, что они… продолжают страдать от жестокости дяди Уолтера.
— Еще я думаю, — сказал граф, — что, когда вы обеспечите всех тех, кто полагается на вас, вы захотите продать дом в Ньюмаркете. Но дом вашего дедушки, в котором жил ваш отец, тоже принадлежит вам.
— Он был мне… домом, пока нам с мамой не пришлось… жить в крошечном домике, — едва слышно прошептала Кледра.
— Ваш дядя был злым человеком и заставил страдать многих невинных людей. Вам придется исправлять зло, которое он причинил.
— Он мог… убить Крылатого победителя, — тихо сказала Кледра.
— Ваш конь стойко сражался за свою жизнь. И он избавил меня от необходимости совершить убийство!
Кледра протянула к нему руку:
— Если бы вы… убили дядю Уолтера, вы оказались бы в ужасном положении… а я бы никогда не простила себя, потому что это была бы моя вина… Ведь я пришла именно к вам.
— Но Крылатый победитель спас меня от этого, а ваша интуиция спасла его и моих коней от ужасной смерти.
— Это сам Крылатый победитель позвал меня, — сказала Кледра, — но, когда я вспоминала об этом сегодня утром, я подумала: как чудесно, что вы… поверили мне. Большинство людей, я уверена, сочли бы меня просто… истеричкой.
— Нет, этого о вас невозможно сказать, несмотря на весь ваш трагический опыт. Уверяю вас, Кледра, что считаю вас очень храброй и совершенно исключительной девушкой.
Выражение удивления, мелькнувшее на личике Кледры, сказало графу, что она ни на мгновение не ожидала от него такой похвалы.
Ее щеки запылали:
— Вы правда так думаете?
— Я всегда говорю только то, что думаю. И я уверен, что ваш отец, будь он жив, гордился бы вами.
— Папа тоже все мог понять, как вы.
Затем она добавила изменившимся голосом:
— Теперь, когда его нет на свете, я думаю, найдется кто-нибудь, такой же, как он или дедушка, кто будет жить в том огромном доме. Он принадлежал Мелфордам более века.
— Теперь он ваш, — ответил граф. — Вы поселитесь там, когда выйдете замуж, и вы будете хранить семейные традиции.
Мгновение Кледра смотрела на него, затем отвела взгляд и взглянула в окно.
— Я… никогда… не выйду замуж!
Граф ожидал этих слов:
— Вы думаете сейчас так потому, что ваш дядя был так жесток с вами. Но вы молоды, Кледра. Поверьте, вы сможете забыть ужас этих двух последних лет.
Она молчала. Граф добавил:
— Когда вы почувствуете себя достаточно окрепшей, мы с бабушкой подумаем о том, как ввести вас в лондонский высший свет и представить королю и королеве в Букингемском дворце.
Граф говорил спокойно, ласково, но Кледра вскочила со своего кресла:
— Нет! Нет! Я не… хочу, не буду… и я знаю, почему вы… предлагаете мне это! Чтобы я встретила мужчин, которые захотят жениться на мне.
Она содрогнулась от ужаса при этих словах.
Граф тоже поднялся.
— Попытайтесь рассуждать здраво, Кледра. Но не надо спешить. Мы поговорим об этом, когда вы совсем поправитесь.
Кледра вскрикнула, как животное, которое попало в капкан.
— Я… я все понимаю. Я знаю, что теперь, когда дядя Уолтер… мертв, мне нужно уехать и оставить вас в покое.
Но я боюсь… я не умею заботиться о себе… я не знаю, что мне делать, когда… останусь… одна.
Ее голос надломился на последнем слове, и, не думая ни о чем, она кинулась к графу и спрятала лицо у него на груди.
— К… как я могу… оставить вас?
Она захлебнулась рыданиями, по ее щекам струились слезы.
— Я… в безопасности… только с вами.
Медленно руки графа обняли ее.
Он чувствовал, что девушка рыдает все отчаяннее, все ее тело сотрясалось от плача.
— Вы не должны плакать, — нежно сказал Пойнтон. — Помните, вы очень храбрая!
— Я… не х-храбрая. Я… трусиха… Я хотела бы умереть! Тогда, по крайней мере, я снова была бы с папой и мамой.
Руки графа еще крепче обняли ее.
— Вы не должны так говорить.
— Что еще я могу сказать, если должна уехать и… остаться… совсем одна… без вас!
Ее слова были едва слышны, но все же граф услышал их.
— Вам так не хочется покидать меня? — очень спокойно спросил он.
— Я… я… люблю вас! Я… люблю вас… потому что вы такой… чудесный… такой… в… великолепный… а когда я уеду, вы забудете обо мне… как забывали… других женщин, которые… любили вас… Но я никогда… никогда… никогда не забуду вас!
Граф слегка отодвинулся и приподнял заплаканное лицо девушки.
Она не сопротивлялась, только закрыла глаза, а слезы все катились градом по ее щекам, и губы дрожали.
Граф посмотрел на нее долгим взглядом:
— Вы уверены, что любите меня?
— К… как же иначе? В целом мире нет больше ничего… только вы.
Ее голос снова дрогнул. Граф наклонил голову, и его губы нашли ее.
Мгновение Кледра не могла поверить, что это происходит с ней, но его губы были такими сильными и требовательными, что она почувствовала, будто поток солнечного света охватил все ее существо, унося все несчастья.
Это было так чудесно! Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Ей хотелось умереть прямо сейчас, пока она ощущает этот несказанный восторг, раньше, чем он отпустит ее, и счастье исчезнет.
Казалось, наплыв чувств был так велик, что сам воздух вокруг них стал живым. Кледра поняла, что полюбила графа с самого первого мгновения, как только увидела его. Она говорила правду: он заполнил всю ее жизнь, больше для нее не существовало ничего.
Сначала губы графа были очень нежными, но потом, ощутив податливость и сладость губ Кледры, восторг, который он пробудил в ней, он почувствовал тот же восторг.
Его поцелуи стали настойчивее, и он все крепче прижимал ее к себе, пока не услышал, как бьется ее сердце в унисон с его.
Тогда он поднял голову, чтобы увидеть сияние ее глаз, Кледра сказала прерывающимся голосом:
— Я… люблю вас! Я люблю… вас! Я знала, если вы поцелуете… меня, вы вознесете меня на н… небеса.
Граф, не отвечая, целовал ее снова и снова со страстью, которая заставила Кледру почувствовать, что он дарит ей солнце, лучи которого прожгли путь к ее сердцу.
Она знала, что теперь, захочет он ее или нет, но она принадлежит ему. Сейчас и навеки. И если он покинет ее, он заберет с собой ее сердце и душу, оставив от нее лишь тень, покинутую и одинокую.
Но сейчас она ощущала лишь восторг от его близости, от чуда его поцелуев и чувства безопасности и надежности.
Это было так прекрасно, так совершенно, словно вдруг страсть сделала их единым целым.
«Как я могу потерять его?»— отчаянно спрашивала она себя.
Но он прижимал ее к себе, и было невозможно думать ни о чем, кроме того, что он рядом, что она принадлежит ему и что он заполнил собой не только весь мир, но и небеса.
Чувства, которые он разбудил в ней, стали такими сильными, что причиняли ей почти физическую боль, и она прижалась лицом к графу.
— Я… я люблю вас! — прошептала она, — но я не знала, что… любовь может быть такой.
— Какой? — хриплым прерывающимся голосом спросил граф.
— Будто я лечу высоко-высоко над землей, и я невероятно счастлива, мне кажется, что я умерла.
— Но вы живы, моя дорогая.
Удивленная его словами и тем, как он произнес их, Кледра подняла голову и вгляделась в лицо графа.
— П… пожалуйста, повторите это, — прошептала она, — хотя бы раз… просто я хочу быть уверена, что я действительно слышала это.
Граф рассмеялся.
— Я мог бы многое сказать вам, кроме «моя дорогая», но вы, с вашей интуицией, должны были понять, что я люблю вас так же сильно, как вы меня.
— Это не может быть правдой!
Он улыбнулся:
— Именно это я сказал себе, когда понял, что не могу даже подумать о том, чтобы потерять вас. Вы останетесь со мной, чтобы я мог заботиться о вас, и я не позволю вам выйти замуж ни за кого, кроме меня!
— Вы правда хотите жениться на мне?
— Я думаю, это вполне разумно, если двое людей любят друг друга так, как любим мы.
— Вы… любите меня? Правда любите?
— Я люблю вас, и я сумею заставить вас поверить мне, но на это потребуется время.
— Я никогда не думала, что вы можете почувствовать что-то ко мне, когда есть столько… других женщин в вашей жизни… но я молилась, чтобы мне можно было остаться с вами, хоть ненадолго!
— Со мной вы всегда будете в безопасности, обещаю.
И в одном вы можете быть уверены: мы не расстанемся никогда.
— Но что, если я… наскучу вам?
— Мне было скучно раньше, потому что в моей жизни не было вас. Но теперь мы нашли друг друга, мое сокровище, и нам только нужно беречь нашу любовь.
— Я хотела бы заниматься этим всю свою жизнь! И я постараюсь сделать все… возможное, чтобы вы были… счастливы.
— Я счастлив, если так можно назвать то необыкновенное чувство, которое я испытываю сейчас. И я клянусь вам, мое сокровище, что это не похоже на то, что я испытывал ранее.
Кледра тянулась к нему.
— Поцелуйте меня… пожалуйста, еще раз, — попросила она. — Я так… боюсь, что все это лишь прекрасный сон… И этот сказочный дворец, и сказочные платья. И вы… Вдруг вы исчезнет, когда я… проснусь.
— Что же из этого самое важное?
— Вы! Пока вы со мной… все остальное не важно! Я хочу только… вас!
В голосе Кледры звучала какая-то новая, неведомая ей ранее страсть. Граф понял, как глубоки ее чувства, и знал, что чувствует то же самое.
С самого начала, когда Кледра пришла к нему за помощью, он знал, что она стала частью его самого.
В ней сосредоточилось все то, что он искал всю свою жизнь, хотя не сознавал это.
Она была такой беспомощной и в то же время такой смелой, она отдала ему свое сердце, не прося ничего взамен, и поэтому захватила его так, как не удавалось никому раньше и никогда не удастся.
И причиной была не только ее детская вера в него — между ними возникла какая-то особая внутренняя связь, чего не было с другими женщинами.
Он был готов поверить, что их души нашли друг друга вновь после миллиона других жизней, чтобы уйти в вечность вместе.
Ему хотелось так многое объяснить Кледре.
Но он смотрел в ее глаза, сияющие от счастья, на ее ресницы, еще влажные от слез, на губы, зовущие и манящие, лицо, которое, казалось, светилось неземным светом, и понимал, что он счастливейший из людей на Земле.
— Что ты сделала со мной, мое сокровище? — спросил граф. — Я был готов биться об заклад, что никогда не буду таким безнадежно влюбленным!
— Ты такой замечательный, — прошептала Кледра. — Я люблю тебя, и во всем мире не осталось ничего, только моя любовь… и я хочу вручить ее тебе… и отдавать, отдавать, пока не стану… совсем твоей.
Граф понял, что разбудил в этой девушке-полуребенке первое страстное желание.
Оно было еще таким невинным, что он чувствовал: ее нужно защищать не только от других мужчин, но и от самого себя.
Нужно быть очень нежным с ней, такой молодой и неопытной.
От него потребуется вся сила его интуиции, глубина чувства и любовь, которой он никогда не знал раньше. Но он верил, что эта девушка наставит его на нужный путь и придаст ему силы.
Он прижал ее к себе:
— Мы так многое можем дать друг другу, дорогая, и сейчас, и в будущем. Я думаю, любовь, которая соединила нас, это наша победа над жестокостью и злом.
— Крылатая победа, — воскликнула Кледра, — потому что, когда ты целуешь меня, когда… прикасаешься ко мне… ты возносишь меня на небеса, и это чудеснее всего, что когда-либо описывали люди.
— Мне хочется, чтобы ты чувствовала именно так, — сказал граф, — и ты права, моя драгоценная крошка, наша любовь — это крылатая победа. Мы выиграли битву, в которой любовь была самым сильным оружием!
И он снова поцеловал ее, и остались в мире лишь его руки, его губы и он сам, возносивший ее все выше и выше, туда, где не было страха, а только ЛЮБОВЬ.
— Можно мне покататься на нем завтра?
— Надеюсь, вы будете в состоянии это сделать.
Лицо Кледры просияло. Неожиданно она осознала, что до сих пор не отпускает руку графа. Убрав руки, девушка смущенно произнесла:
— Можно налить вам… чаю?
— Жду не дождусь, когда вы сделаете это.
Кледра взглянула на стол и с восторгом заметила, что на нем только две чашки.
Она села и разлила чай из большого серебряного чайника. Граф наблюдал за ней.
Взяв чашку из ее рук, он сказал:
— Мне многое нужно рассказать вам, Кледра. Поверенный вашего дяди приезжал ко мне сегодня утром.
Кледра не ответила, просто взглянула на него, и в ее глазах граф заметил невысказанное беспокойство.
— Для меня это стало сюрпризом, — продолжил он, — и, полагаю, таким же сюрпризом станет для вас. Дело в том, что все, чем владел ваш дядя, теперь принадлежит вам.
Кледра посмотрела на него, не веря своим ушам.
Затем она воскликнула:
— Но я не хочу его… денег! Я не… возьму их!
Граф промолчал, и она добавила:
— Дядя Уолтер всегда издевался надо мной, повторяя, что оставит меня умирать с голоду, потому что сам он намерен жениться и у него будет сын.
— Но он не сделал этого, — спокойно возразил граф.
— Я ненавижу его деньги, я не прикоснусь ни к ним, ни к чему другому, чем он владел! — Немного помолчав, она сказала уже спокойнее:
— Разве что… не могли бы мы послать немного денег… старикам в Ньюмаркет?
Граф улыбнулся.
— Я был прав!
— Правы?
— Я знал, что об этом вы подумаете в первую очередь и уже послал письмо моему управляющему в Ньюмаркете с распоряжением снабдить их едой и деньгами, пока мы не оформим все это юридически.
Кледра почти благоговейно воскликнула:
— О, благодарю вас! Только… вы могли быть таким… чудесным… таким… понимающим! Спасибо! Мне было бы невыносимо думать, что они… продолжают страдать от жестокости дяди Уолтера.
— Еще я думаю, — сказал граф, — что, когда вы обеспечите всех тех, кто полагается на вас, вы захотите продать дом в Ньюмаркете. Но дом вашего дедушки, в котором жил ваш отец, тоже принадлежит вам.
— Он был мне… домом, пока нам с мамой не пришлось… жить в крошечном домике, — едва слышно прошептала Кледра.
— Ваш дядя был злым человеком и заставил страдать многих невинных людей. Вам придется исправлять зло, которое он причинил.
— Он мог… убить Крылатого победителя, — тихо сказала Кледра.
— Ваш конь стойко сражался за свою жизнь. И он избавил меня от необходимости совершить убийство!
Кледра протянула к нему руку:
— Если бы вы… убили дядю Уолтера, вы оказались бы в ужасном положении… а я бы никогда не простила себя, потому что это была бы моя вина… Ведь я пришла именно к вам.
— Но Крылатый победитель спас меня от этого, а ваша интуиция спасла его и моих коней от ужасной смерти.
— Это сам Крылатый победитель позвал меня, — сказала Кледра, — но, когда я вспоминала об этом сегодня утром, я подумала: как чудесно, что вы… поверили мне. Большинство людей, я уверена, сочли бы меня просто… истеричкой.
— Нет, этого о вас невозможно сказать, несмотря на весь ваш трагический опыт. Уверяю вас, Кледра, что считаю вас очень храброй и совершенно исключительной девушкой.
Выражение удивления, мелькнувшее на личике Кледры, сказало графу, что она ни на мгновение не ожидала от него такой похвалы.
Ее щеки запылали:
— Вы правда так думаете?
— Я всегда говорю только то, что думаю. И я уверен, что ваш отец, будь он жив, гордился бы вами.
— Папа тоже все мог понять, как вы.
Затем она добавила изменившимся голосом:
— Теперь, когда его нет на свете, я думаю, найдется кто-нибудь, такой же, как он или дедушка, кто будет жить в том огромном доме. Он принадлежал Мелфордам более века.
— Теперь он ваш, — ответил граф. — Вы поселитесь там, когда выйдете замуж, и вы будете хранить семейные традиции.
Мгновение Кледра смотрела на него, затем отвела взгляд и взглянула в окно.
— Я… никогда… не выйду замуж!
Граф ожидал этих слов:
— Вы думаете сейчас так потому, что ваш дядя был так жесток с вами. Но вы молоды, Кледра. Поверьте, вы сможете забыть ужас этих двух последних лет.
Она молчала. Граф добавил:
— Когда вы почувствуете себя достаточно окрепшей, мы с бабушкой подумаем о том, как ввести вас в лондонский высший свет и представить королю и королеве в Букингемском дворце.
Граф говорил спокойно, ласково, но Кледра вскочила со своего кресла:
— Нет! Нет! Я не… хочу, не буду… и я знаю, почему вы… предлагаете мне это! Чтобы я встретила мужчин, которые захотят жениться на мне.
Она содрогнулась от ужаса при этих словах.
Граф тоже поднялся.
— Попытайтесь рассуждать здраво, Кледра. Но не надо спешить. Мы поговорим об этом, когда вы совсем поправитесь.
Кледра вскрикнула, как животное, которое попало в капкан.
— Я… я все понимаю. Я знаю, что теперь, когда дядя Уолтер… мертв, мне нужно уехать и оставить вас в покое.
Но я боюсь… я не умею заботиться о себе… я не знаю, что мне делать, когда… останусь… одна.
Ее голос надломился на последнем слове, и, не думая ни о чем, она кинулась к графу и спрятала лицо у него на груди.
— К… как я могу… оставить вас?
Она захлебнулась рыданиями, по ее щекам струились слезы.
— Я… в безопасности… только с вами.
Медленно руки графа обняли ее.
Он чувствовал, что девушка рыдает все отчаяннее, все ее тело сотрясалось от плача.
— Вы не должны плакать, — нежно сказал Пойнтон. — Помните, вы очень храбрая!
— Я… не х-храбрая. Я… трусиха… Я хотела бы умереть! Тогда, по крайней мере, я снова была бы с папой и мамой.
Руки графа еще крепче обняли ее.
— Вы не должны так говорить.
— Что еще я могу сказать, если должна уехать и… остаться… совсем одна… без вас!
Ее слова были едва слышны, но все же граф услышал их.
— Вам так не хочется покидать меня? — очень спокойно спросил он.
— Я… я… люблю вас! Я… люблю вас… потому что вы такой… чудесный… такой… в… великолепный… а когда я уеду, вы забудете обо мне… как забывали… других женщин, которые… любили вас… Но я никогда… никогда… никогда не забуду вас!
Граф слегка отодвинулся и приподнял заплаканное лицо девушки.
Она не сопротивлялась, только закрыла глаза, а слезы все катились градом по ее щекам, и губы дрожали.
Граф посмотрел на нее долгим взглядом:
— Вы уверены, что любите меня?
— К… как же иначе? В целом мире нет больше ничего… только вы.
Ее голос снова дрогнул. Граф наклонил голову, и его губы нашли ее.
Мгновение Кледра не могла поверить, что это происходит с ней, но его губы были такими сильными и требовательными, что она почувствовала, будто поток солнечного света охватил все ее существо, унося все несчастья.
Это было так чудесно! Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Ей хотелось умереть прямо сейчас, пока она ощущает этот несказанный восторг, раньше, чем он отпустит ее, и счастье исчезнет.
Казалось, наплыв чувств был так велик, что сам воздух вокруг них стал живым. Кледра поняла, что полюбила графа с самого первого мгновения, как только увидела его. Она говорила правду: он заполнил всю ее жизнь, больше для нее не существовало ничего.
Сначала губы графа были очень нежными, но потом, ощутив податливость и сладость губ Кледры, восторг, который он пробудил в ней, он почувствовал тот же восторг.
Его поцелуи стали настойчивее, и он все крепче прижимал ее к себе, пока не услышал, как бьется ее сердце в унисон с его.
Тогда он поднял голову, чтобы увидеть сияние ее глаз, Кледра сказала прерывающимся голосом:
— Я… люблю вас! Я люблю… вас! Я знала, если вы поцелуете… меня, вы вознесете меня на н… небеса.
Граф, не отвечая, целовал ее снова и снова со страстью, которая заставила Кледру почувствовать, что он дарит ей солнце, лучи которого прожгли путь к ее сердцу.
Она знала, что теперь, захочет он ее или нет, но она принадлежит ему. Сейчас и навеки. И если он покинет ее, он заберет с собой ее сердце и душу, оставив от нее лишь тень, покинутую и одинокую.
Но сейчас она ощущала лишь восторг от его близости, от чуда его поцелуев и чувства безопасности и надежности.
Это было так прекрасно, так совершенно, словно вдруг страсть сделала их единым целым.
«Как я могу потерять его?»— отчаянно спрашивала она себя.
Но он прижимал ее к себе, и было невозможно думать ни о чем, кроме того, что он рядом, что она принадлежит ему и что он заполнил собой не только весь мир, но и небеса.
Чувства, которые он разбудил в ней, стали такими сильными, что причиняли ей почти физическую боль, и она прижалась лицом к графу.
— Я… я люблю вас! — прошептала она, — но я не знала, что… любовь может быть такой.
— Какой? — хриплым прерывающимся голосом спросил граф.
— Будто я лечу высоко-высоко над землей, и я невероятно счастлива, мне кажется, что я умерла.
— Но вы живы, моя дорогая.
Удивленная его словами и тем, как он произнес их, Кледра подняла голову и вгляделась в лицо графа.
— П… пожалуйста, повторите это, — прошептала она, — хотя бы раз… просто я хочу быть уверена, что я действительно слышала это.
Граф рассмеялся.
— Я мог бы многое сказать вам, кроме «моя дорогая», но вы, с вашей интуицией, должны были понять, что я люблю вас так же сильно, как вы меня.
— Это не может быть правдой!
Он улыбнулся:
— Именно это я сказал себе, когда понял, что не могу даже подумать о том, чтобы потерять вас. Вы останетесь со мной, чтобы я мог заботиться о вас, и я не позволю вам выйти замуж ни за кого, кроме меня!
— Вы правда хотите жениться на мне?
— Я думаю, это вполне разумно, если двое людей любят друг друга так, как любим мы.
— Вы… любите меня? Правда любите?
— Я люблю вас, и я сумею заставить вас поверить мне, но на это потребуется время.
— Я никогда не думала, что вы можете почувствовать что-то ко мне, когда есть столько… других женщин в вашей жизни… но я молилась, чтобы мне можно было остаться с вами, хоть ненадолго!
— Со мной вы всегда будете в безопасности, обещаю.
И в одном вы можете быть уверены: мы не расстанемся никогда.
— Но что, если я… наскучу вам?
— Мне было скучно раньше, потому что в моей жизни не было вас. Но теперь мы нашли друг друга, мое сокровище, и нам только нужно беречь нашу любовь.
— Я хотела бы заниматься этим всю свою жизнь! И я постараюсь сделать все… возможное, чтобы вы были… счастливы.
— Я счастлив, если так можно назвать то необыкновенное чувство, которое я испытываю сейчас. И я клянусь вам, мое сокровище, что это не похоже на то, что я испытывал ранее.
Кледра тянулась к нему.
— Поцелуйте меня… пожалуйста, еще раз, — попросила она. — Я так… боюсь, что все это лишь прекрасный сон… И этот сказочный дворец, и сказочные платья. И вы… Вдруг вы исчезнет, когда я… проснусь.
— Что же из этого самое важное?
— Вы! Пока вы со мной… все остальное не важно! Я хочу только… вас!
В голосе Кледры звучала какая-то новая, неведомая ей ранее страсть. Граф понял, как глубоки ее чувства, и знал, что чувствует то же самое.
С самого начала, когда Кледра пришла к нему за помощью, он знал, что она стала частью его самого.
В ней сосредоточилось все то, что он искал всю свою жизнь, хотя не сознавал это.
Она была такой беспомощной и в то же время такой смелой, она отдала ему свое сердце, не прося ничего взамен, и поэтому захватила его так, как не удавалось никому раньше и никогда не удастся.
И причиной была не только ее детская вера в него — между ними возникла какая-то особая внутренняя связь, чего не было с другими женщинами.
Он был готов поверить, что их души нашли друг друга вновь после миллиона других жизней, чтобы уйти в вечность вместе.
Ему хотелось так многое объяснить Кледре.
Но он смотрел в ее глаза, сияющие от счастья, на ее ресницы, еще влажные от слез, на губы, зовущие и манящие, лицо, которое, казалось, светилось неземным светом, и понимал, что он счастливейший из людей на Земле.
— Что ты сделала со мной, мое сокровище? — спросил граф. — Я был готов биться об заклад, что никогда не буду таким безнадежно влюбленным!
— Ты такой замечательный, — прошептала Кледра. — Я люблю тебя, и во всем мире не осталось ничего, только моя любовь… и я хочу вручить ее тебе… и отдавать, отдавать, пока не стану… совсем твоей.
Граф понял, что разбудил в этой девушке-полуребенке первое страстное желание.
Оно было еще таким невинным, что он чувствовал: ее нужно защищать не только от других мужчин, но и от самого себя.
Нужно быть очень нежным с ней, такой молодой и неопытной.
От него потребуется вся сила его интуиции, глубина чувства и любовь, которой он никогда не знал раньше. Но он верил, что эта девушка наставит его на нужный путь и придаст ему силы.
Он прижал ее к себе:
— Мы так многое можем дать друг другу, дорогая, и сейчас, и в будущем. Я думаю, любовь, которая соединила нас, это наша победа над жестокостью и злом.
— Крылатая победа, — воскликнула Кледра, — потому что, когда ты целуешь меня, когда… прикасаешься ко мне… ты возносишь меня на небеса, и это чудеснее всего, что когда-либо описывали люди.
— Мне хочется, чтобы ты чувствовала именно так, — сказал граф, — и ты права, моя драгоценная крошка, наша любовь — это крылатая победа. Мы выиграли битву, в которой любовь была самым сильным оружием!
И он снова поцеловал ее, и остались в мире лишь его руки, его губы и он сам, возносивший ее все выше и выше, туда, где не было страха, а только ЛЮБОВЬ.