Картленд Барбара. Нежданная любовь

   Последовало напряженное молчание. Маркиз ждал, что собеседница все же что-нибудь скажет, но этого не произошло.
   И он вновь заговорил:
   — Я не приходил к вам в дом с визитом раньше лишь только потому, что хотел дать вам возможность немного оправиться от потрясения, мисс Лингфилд. Сегодня же решил навестить вас. Нам необходимо обсудить с вами кое-какие вещи.
   — Я догадываюсь, о чем речь, милорд. Об арендной плате за этот дом, верно?
   Маркиз удивленно повел бровью:
   — Признаюсь честно, это мне пока даже в голову не приходило. Во-первых, я хотел поинтересоваться, почему вы вернули пятьсот гиней, которые ваш отец выиграл в скачках с препятствиями.
   Наступила очередная тягостная пауза. На этот раз, посчитав, что все время молчать — слишком неучтиво, Валета гордо приподняла подбородок и ответила:
   — Вы полагаете, милорд, я должна была принять деньги, из-за которых мой отец лишился жизни?
   — Я подозревал, что вы именно так воспринимаете случившееся! — воскликнул маркиз. — Хотя очень надеялся на другое. Поймите, смерть вашего отца не связана напрямую с устроенными мною бегами. Во время соревнований сэр Чарльз был великолепен.
   Он немного помолчал.
   — Доктор Мурленд сообщил мне лишь недавно, что в последнее время у вашего отца было не все в порядке с сердцем.
   — Правильно, милорд, — сказала Валета. — А объяснил ли вам доктор Мурленд, что папе не следовало подвергать сердце чрезмерным нагрузкам?
   — Значит, с его стороны было неосмотрительно соглашаться принимать участие в скачках.
   — Крайне неосмотрительно, — согласилась Валета.
   В ее голосе прозвучали обвинительные, враждебные нотки.
   — Скорее всего любовь к физическим тренировкам и стремление проверить свою смелость взяли в вашем отце верх над предосторожностью. И вы не должны считать меня виноватым в случившемся, мисс Лингфилд.
   Маркиз посмотрел на нее с укоризной.
   — А кого, как не вас, мне считать виноватым в этом? — мужественно выдерживая его взгляд, спросила Валета.
   Он хотел что-то ответить, но она не дала ему такой возможности.
   — Думаю, вы предвидели, милорд, что некоторые люди, например, мой отец, могут согласиться принимать участие в вашем безумном развлекательном мероприятии лишь по одной причине: из желания выиграть деньги! И, надеюсь, знали, что ваши скачки весьма опасны и что кому-то они могут стоить жизни!
   Голос Валеты звучал осуждающе и жестко, глаза выражали злобу и отвращение.
   Маркиз не привык, чтобы женщины, особенно молодые и красивые, смотрели на него с неприязнью, и в первый момент почувствовал себя ужасно дискомфортно.
   — Мне кажется, ваше обвинение несправедливо.
   — Но я говорю правду, милорд, — ответила Валета. — Согласитесь. Мой отец был бы сегодня жив, если бы вы не предложили столь огромную сумму за выигрыш в совершенно нелепом мероприятии. Даже не верится, что эта бредовая затея пришла в голову взрослому человеку!
   — Значит, вы считаете, что устраиваемые мной скачки — бредовая затея, — пробормотал маркиз.
   — Именно! — с чувством подтвердила его слова Валета. — Вы должны были подумать о людях, которых вовлекли в свою игру! — Она перевела дыхание. — Скажу больше: вы подаете ужасный пример всем тем, кто живет и работает на землях Трута.
   Разговор был вполне обычным — никто не повышал тона.
   Но так категорично, так горячо и так правдиво с маркизом не беседовала ни одна женщина.
   Он чувствовал себя вдвойне неприятно не только потому, что дочь Лингфилда обладала на удивление красивой внешностью, но и потому, что была очень молода. От этого ему с трудом удавалось подбирать нужные слова, оставаться спокойным и соблюдать правила приличия, — Скажу вам прямо, мисс Лингфилд: я не привык оправдываться перед кем бы то ни было. К тому же нам с вами необходимо поговорить совсем о других вещах. Для вас эта беседа крайне важна.
   — Не могу себе представить ничего более важного, чем тот факт, что мой отец умер из-за чужой глупости! — отпарировала Валета. — А «кровавые деньги», которые мне принесли, я не приняла бы ни при каких обстоятельствах, даже если бы умирала с голоду! И считаю серьезным оскорблением ваш вопрос о том, почему я отослала их вам!
   — Какую чушь вы несете! — ответил маркиз. — Ваш отец добровольно согласился принять участие в моих скачках, пусть даже настоящей причиной тому послужила нужда в деньгах. К тому же он превосходно держался в седле и, я уверен, получил от мероприятия большое удовольствие.
   Он окинул гостиную многозначительным взглядом и добавил:
   — Для вас пятьсот гиней были бы совсем не лишними. Я считаю ваше нежелание принимать их просто абсурдным.
   Хотя… решать вам.
   — Мое отношение к этим деньгам останется неизменным, милорд, — твердо сказала Валета. — Единственное, что в настоящий момент для меня действительно важно, так это необходимость вносить арендную плату за этот дом. Мне, конечно, не хотелось бы выезжать из него. А со смертью отца я лишилась его пенсии. Если бы вы снизили сумму оплаты…
   — Установлением цен на дома, располагающиеся на наших территориях, занимаюсь не я, мисс Лингфилд, — ответил маркиз.
   — Но только вы имеете право влиять на тех, в чьем ведении они находятся. Я убеждена, что для некоторых из фермеров-арендаторов весьма затруднительно платить помногу…
   Ее голос резко оборвался.
   Маркиз понял, в чем дело: она намеревалась опять перейти на враждебные тона, но передумала.
   — Если фермеров не устраивают мои цены, — ответил он подчеркнуто холодным тоном, который на всех его знакомых всегда действовал устрашающе, — то они имеют право побеседовать об этом с моим доверенным.
   — Вряд ли ваш доверенный, милорд, осмелится по своему усмотрению распоряжаться деньгами, которые принадлежат вам.
   — Мисс Лингфилд, я чувствую, что наш разговор заведет нас в тупик, — с оттенком раздражения в голосе воскликнул маркиз. — И потом, вас не должны волновать суммы, которые мне платят за жилье фермеры!
   — Они должны волновать вас, милорд! — Прозрачные глаза Валеты гневно засверкали. — Мы живем вдалеке от Лондона, тем не менее знаем, какие большие деньги вы тратите на организацию там пирушек и развлекательных мероприятий! Догадываемся также, что и на недавние скачки, во время которых взрослые мужчины выступали перед вами в качестве клоунов, были затрачены огромные средства! А о том, что этот год неурожайный и что общине фермеров придется ой как нелегко, вы, наверное, ни минуты не задумались!
   Из ее груди вырвался странный звук, похожий на приглушенный стон, но она закончила свою мысль:
   — Имеете ли вы, ваша светлость, хоть отдаленное представление о том, как люди, у которых нет ничего, кроме надежды, наблюдают за вашей праздной жизнью и невообразимой расточительностью?
   Она говорила агрессивно и злобно, но маркиз — наверное, потому что голос ее был необыкновенно мягким и мелодичным, а губы пухлыми и красивыми, — не пришел в ярость.
   Вместо этого он просто опустился в кресло и положил ногу на ногу.
   — Я пришел к вам, мисс Лингфилд, с намерением поговорить совсем о другом. О вашей дальнейшей жизни. А мы с вами все дальше и дальше уходим от этой темы.
   — Вам нет необходимости беспокоиться обо мне, милорд, — ответила Валета, гордо приподнимая подбородок. — Если только это не касается арендной платы за дом.
   — Есть необходимость, — ответил маркиз.
   — Если вы считаете, что чем-то мне обязаны из-за того, что случилось с папой, и именно поэтому решили проявить к моей дальнейшей судьбе какой-то интерес, то спешу вас заверить, что не нуждаюсь в вашей помощи.
   — А я настаиваю на том, чтобы мы все же побеседовали о вас, — не терпящим возражения тоном заявил маркиз. — Вы слишком молоды. Чем вы планируете заниматься теперь, когда остались без родителей? Есть ли у вас какие-нибудь родственники, к которым вы могли бы переехать?
   — Не стоит задумываться обо мне, милорд, — сухо ответила Валета. — Я решу все свои проблемы самостоятельно. В данный момент я мечтаю о единственном — остаться в этом доме.
   — Собираетесь жить в нем совсем одна? — Маркиз изумленно уставился на собеседницу.
   Она поджала губы, безмолвно давая ему понять, что это его не касается.
   Маркиз ждал ответа.
   — У меня есть няня, которая воспитывала меня с раннего детства, — нехотя произнесла Валета. — Вместе мы как-нибудь проживем.
   — Каким образом? — поинтересовался маркиз.
   Валета не желала отвечать на его расспросы, но все же объяснила:
   — Будем выращивать овощи, которых на двоих нам вполне хватит. А еще я попытаюсь зарабатывать деньги.
   — Как?
   Она окинула его возмущенным взглядом и промолчала.
   — Я хочу знать, — не унимался маркиз. — И кстати, имею на это полное право.
   — Право?
   — Да. В этом-то и заключается вторая причина моего к вам сегодняшнего визита, — пояснил маркиз. — Перед скачками ваш отец составил завещание.
   — Завещание? — Валета непонимающе моргнула.
   По ее виду было понятно, что она совершенно сбита с толку.
   — Некоторые из моих гостей написали завещания в шутку, а сэр Чарльз подошел к этому со всей серьезностью. И даже заверил свой документ подписями двух свидетелей — соседей по столу!
   Некоторое время Валета о чем-то размышляла, растерянно глядя на маркиза, потом спросила:
   — И что же… написано… в этом завещании?
   — Ваш отец назначил меня вашим попечителем до тех пор, пока вы не выйдете замуж или не достигнете возраста двадцати пяти лет, — ответил маркиз.
   Несмотря на то что маркиз уже сидел в кресле, Валета до настоящего момента продолжала стоять.
   Услышав столь невероятную новость, она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, шагнула к стулу, расположенному напротив кресла, и медленно опустилась на него.
   Ее глаза, казалось, увеличились вдвое — настолько неожиданным явилось для нее заявление маркиза.
   — Вы сказали… что назначены моим попечителем?
   — Совершенно верно, — спокойно сказал маркиз. — Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему я считаю, что имею право проявлять интерес к вашей судьбе.
   — Какая глупость! Разве можно воспринимать все это всерьез! — воскликнула Валета. — Я уверена, что у юриста папы есть другое завещание. В котором написано, что все папино имущество переходит мне.
   — Насколько я понимаю, этого имущества не так много, — сухо заметил маркиз.
   — Для меня вполне достаточно! — с достоинством провозгласила Валета.
   — Если бы этого вам было достаточно, мисс Лингфилд, тогда вы не просили бы меня снизить арендную плату.
   — Все, что мне нужно, милорд, так это возможность продолжать жить в нашем доме. А еще чтобы вы оставили меня в покое.
   — Скажем прямо, мечты не очень подходящие для молодой женщины. — Маркиз покачал головой.
   — Тем не менее ничего другого мне не надо!
   Он откинулся на спинку кресла, уселся поудобнее и небрежно заявил:
   — Отныне мне решать, что вам надо, что не надо.
   Ее глаза вспыхнули.
   Маркиз с удовлетворением подумал, что теперь у него есть право пресекать грубости этой красавицы.
   Она долго молчала, потом спросила гораздо более спокойным голосом:
   — Неужели вы… действительно считаете, что вправе распоряжаться моей жизнью?
   — Я на сто процентов уверен, что завещание, оставленное мне вашим отцом, имеет полную законную силу, — неторопливо произнес маркиз. — Можете обратиться в любой суд, и вам объяснят, что я — ваш попечитель. И что вы обязаны мне подчиняться.
   На протяжении нескольких минут Валета размышляла о ситуации, в которой оказалась.
   — Лучшим вариантом для нас обоих, — сказала она наконец, — будет забыть об этом глупом завещании. Вероятно, папа составил его после того, как «хорошо» поужинал.
   Маркиз понял ее намек на то, что покойный сэр Чарльз находился в состоянии алкогольного опьянения, когда составлял завещание, поэтому спросил:
   — Ответьте мне на один вопрос: ваш отец увлекался спиртным?
   — Нет! Конечно, нет. В этом он всегда себя ограничивал.
   — Вот видите! Из этого следует сделать вывод, что составление документа, о котором идет речь, вовсе не случайно. Я сам видел, что сэр Чарльз пил в тот вечер гораздо меньше других гостей, и уверен, что он написал завещание вполне сознательно. Более того, возможно, ваш отец предчувствовал смерть.
   Валета растерянно хлопнула ресницами:
   — Наверняка у вас нет… ни малейшего желания заботиться обо мне…
   Маркиз тяжело вздохнул.
   — Конечно, быть попечителем — дело хлопотное, — сказал он с важным видом. — Но не выполнить последнего пожелания вашего отца я просто не могу. Это моя святая обязанность!
   — Мне хотелось бы взглянуть на это завещание, чтобы быть уверенной, что оно настоящее, — пробормотала Валета.
   — Пожалуйста. Приходите в мой дом, и мистер Чемберлен, мой управляющий, с удовольствием покажет вам его. Вряд ли у вас получится доказать, что этот документ поддельный или не имеет юридической силы. Он заверен подписями двух всеми уважаемых джентльменов!
   Валета сцепила пальцы в замок, положила их на колени и принялась что-то сосредоточенно обдумывать, как будто искала возможность перехитрить маркиза.
   Он внимательно смотрел на нее, и она все больше ему нравилась.
   Ресницы у нее были удивительно густыми и на фоне белой нежной кожи лица казались еще более темными.
   Струившийся сквозь окно яркий солнечный свет играл в ее волосах, и хотя в них не красовались модные побрякушки, какие маркиз привык видеть в прическах женщин своего круга, они поражали великолепием и редкостью цвета.
   Маркиз подался вперед:
   — Предлагаю, мисс Лингфилд, закончить наш пустой разговор и перейти к серьезной беседе.
   Валета подняла голову и посмотрела ему в глаза. Ее взгляд все еще светился ненавистью.
   Но маркиз невозмутимо продолжил:
   — Не сомневаюсь, что вы не горите желанием находиться на моем попечении. Признаться, и я не жаждал стать вашим попечителем. Но раз уж так вышло, нам следует подумать, как сделать общение друг с другом как можно менее затруднительным.
   Валета сдвинула тонкие брови:
   — Что вы имеете в виду?
   — Давайте еще раз попытаемся поговорить о вашем будущем, только на этот раз не будем отходить от темы и поддаваться эмоциям.
   — Я ведь уже сказала вам, — ответила Валета, — что хочу и дальше жить в этом доме вместе с няней.
   — Что ж, первое время пусть будет по-вашему. До тех пор, пока мы не найдем вам подходящую компаньонку, — деловитым тоном сказал маркиз.
   — Компаньонку? — переспросила Валета, изумленно пожимая плечами.
   — Почему вас удивляют мои слова? Молодой привлекательной девушке нельзя жить одной в доме в компании единственной служанки.
   — Но няня для меня вовсе не просто служанка! — запротестовала Валета.
   — Ваши родители когда-то наняли эту женщину, поэтому она служанка, — терпеливо пояснил маркиз.
   Валета закусила нижнюю губу и напряглась:
   — Мне не нужна компаньонка.
   — Неужели вы хотите, чтобы о вас поползли слухи? — спросил маркиз, глядя ей в глаза.
   — Кому интересно сплетничать обо мне? — Валета с детской наивностью улыбнулась. — Соседи прекрасно знают, что я потеряла обоих родителей. Они все прекрасно поймут, я уверена. Ни у кого и язык не повернется говорить гадости за моей спиной.
   — При других обстоятельствах это, возможно, было бы так, как вы говорите, — многозначительно понижая голос, сказал маркиз.
   И понял по выражению ее лица, что до нее не доходит то, о чем он ей толкует.
   — Вы — моя подопечная, а я — ваш попечитель. Не думаете ли вы, что оснований для рождения слухов уже достаточно?
   Впервые с того момента, как Валета увидела гостя в этой комнате, она осознала, что перед ней красивый молодой мужчина, и ее бледные щеки залила густая краска стыда.
   — Может… вам стоило просто порвать завещание папы… и забыть о нем? — пробормотала она чуть погодя.
   — Если бы о нем больше никто не знал, — ответил маркиз, — то не исключено, что я поступил бы именно так.
   Валета опустила голову и уставилась на собственные руки:
   — Что вы… велите мне делать?
   — Пока оставайтесь здесь. Если у вас есть какие-нибудь родственники и друзья, попросите их пожить с вами. Если нет… В любом случае я попытаюсь найти вам компаньонку.
   Он знал наверняка, что это задача не из легких. Отыскать подходящую для этой роли женщину в кругу избалованных, привыкших к роскоши и развлечениям людей, в котором он вращался в Лондоне, казалось нереальным. Ни одна из лондонских дам не согласилась бы поехать в деревню и поселиться в небольшом, ничего собой не представляющем доме.
   Словно прочтя его мысли, Валета вздохнула и сказала:
   — Я подумаю, кого можно попросить жить со мной. Мне очень хочется остаться здесь.
   Маркиз усмехнулся:
   — Большинство девушек вашего возраста мечтают поселиться в Лондоне. Найти себе подходящего жениха и выйти за него замуж!
   — Я об этом даже не думаю, — призналась Валета.
   — Почему?
   — Потому что я не могу себе позволить жить в Лондоне.
   Это мне не по карману, — объяснила она, словно перед ней сидел несмышленый ребенок.
   — Ax, вот оно что! — Маркиз фыркнул. — Я прекрасно это понимаю. Но как ваш попечитель мог бы что-нибудь придумать. Например, найти человека, который познакомил бы вас с представителями модных лондонских кругов.
   — Нет. — Валета категорично покачала головой. — Мне все это ни к чему. И потом, я ведь уже сказала вам, что мечтаю лишь об одном: остаться здесь. К тому же… хоть вы и являетесь теперь моим попечителем… я все равно никогда не прощу вам тех бегов с препятствиями. И всегда буду считать вас ответственным за смерть папы.
   Ее голос опять звучал жестко и гневно. Маркиз покачал головой:
   — Перестаньте говорить глупости! Ваш отец прекрасно знал, что у него не все в порядке с сердцем. Ему не следовало принимать мое приглашение. Остальные участники бегов были гораздо моложе его!
   — Насколько я понимаю, вы хотите полностью снять с себя вину, — ответила Валета, презрительно прищуривая глаза. — Я давно убедилась в том, что в вас нет ни капли жалости.
   А теперь вижу, вы не ведаете и стыда.
   — Вот, значит, какого вы обо мне мнения! — вспыхнул маркиз.
   — Как я могу быть о вас другого мнения? Ведь случай на прошлой неделе — далеко не первая из ваших потех, результатом которой стала искалеченная человеческая жизнь!
   — О чем это вы?
   — Помните того молодого человека, что сломал ногу во время предыдущих ваших скачек? Он не умел как следует управлять лошадью. Бедняга по сей день не может ходить.
   — Как его зовут? — спросил маркиз.
   — Найджел Стоун.
   — А-а! Вы говорите о генеральском сыне! Верно?
   — Именно о нем.
   — Да, я помню, что этот парнишка сломал тогда ногу. Но не думал, что она до сих пор не зажила, — ответил маркиз.
   — Неудивительно! — воскликнула Валета. — Вы забываете о развлекающих вас клоунах, как только представление заканчивается!
   Маркиз окинул Валету испепеляющим взглядом.
   — Интересная у вас манера вести беседу, мисс Лингфилд, — медленно и протяжно сказал он. — Вы правильно делаете, что никуда не рветесь из этой деревни. В обществе ваша прямота произвела бы фурор!
   Валета моргнула, и маркиз с удовлетворением подумал, что с блеском выиграл эту игру.
   — Папа всегда повторял, — сдержанно и спокойно проговорила Валета, — что, если оппонент переходит на личные оскорбления, можешь считать, что он проиграл тебе.
   Маркиз неожиданно для самого себя расхохотался.
   — Я шел к вам и думал, что, услышав слова соболезнования, вы разрыдаетесь, и мне придется утирать вам слезы, — сказал он, немного успокоившись. — Мне представлялось, что вы с радостью и огромной благодарностью примете от меня любую помощь. Теперь вижу, что ошибался.
   — И еще как ошибались, ваша светлость! — подтвердила Валета. — Я еще раз повторю, что ни в чем не нуждаюсь.
   — Только не разговаривайте со мной так категорично, мисс Лингфилд. Я ведь ваш попечитель, не забывайте об этом. Вы обязаны мне подчиняться.
   Она с гордостью приподняла подбородок, и маркиз отметил, что вовсе не сердится на нее.
   Весьма неожиданный и необычный разговор, подумал он.
   И несомненно, гораздо более интересный, чем можно было ожидать!
   В его голове никак не укладывалось, что столь хрупкое, изящное и красивое создание, как эта девушка, способно на столь мужественные и честные поступки.
   Ее глаза выражали явную ненависть, а это интриговало маркиза больше, чем все овальное в ней. Ни одна другая женщина на свете никогда не смотрела на него так.
   — Наверное, мне пора пожелать вам удачного дня и попрощаться, мисс Лингфилд. Очевидно, нам обоим требуется время для того, чтобы спокойно обдумать наш разговор. Я зайду к вам завтра или послезавтра, и, надеюсь, мы более обстоятельно побеседуем о вашем будущем.
   — Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, — ответила Валета. — Если я захочу что-то сказать вам, то передам вам письмо. А вы ответите мне.
   — Я больше люблю живое общение. Так удобнее договариваться о чем бы то ни было. Поэтому я сам приду к вам, и мы продолжим сегодняшний разговор.
   Он поднялся с кресла и направился к двери.
   Валета не отвечала и не двигалась с места.
   Маркиз приостановился и повернул голову:
   — До свидания, мисс Лингфилд. Вообще-то нам лучше перейти на менее официальные обращения, согласны? — Валета упорно молчала. Ее глаза гневно сверкали. — До свидания, Валета.
   Больше не дожидаясь ответа, маркиз вышел из гостиной и захлопнул за собой дверь. На протяжении нескольких мгновений из коридора доносились звуки его уверенных шагов.
   Усаживаясь в фаэтон, который ждал его во дворе у дома, и мастерски выводя запряженных в него лошадей на извилистую тропу, а затем и на главную дорогу, которая шла назад в Трун, маркиз улыбался.
 
   Когда звуки отъезжавшего фаэтона растворились вдали, Валета вскочила на ноги, сжала пальцы в кулаки и злобно стиснула зубы.
   «Как он смеет так вести себя со мной? Зачем папа назначил его моим попечителем?» — с отчаянием думала она.
   Ненависть к маркизу жгла ей сердце, единственное, что хотелось, — не видеть его больше никогда.
   Когда он спокойно и самодовольно поднимался с кресла, ее так и подмывало ударить его по напомаженной голове, расцарапать ему физиономию. Но подобный поступок возмутил бы и ее мать и отца, да и сама она очень сожалела бы о том, что натворила.
   Но никогда в жизни ни один человек не вызывал в ней столько ненависти.
   Все, что люди рассказывали о маркизе, лишь углубляло ее презрение и неприязнь по отношению к нему, за исключением, конечно, рассказов о его подвигах на войне.
   Лишь в те моменты, когда отец говорил ей об отваге и мужестве этого молодого мужчины, она испытывала к нему чувство глубокого уважения.
   Покойный отец маркиза отличался властным и жестким нравом и считал, что лишь избранные могут быть удостоены его внимания, поэтому водил дружбу с весьма ограниченным количеством людей.
   Тем не менее к семье Лингфилдов он всегда относился по-доброму: приглашал сэра Чарльза на состязания по стрельбе, а раз или два в год даже к себе в дом вместе с супругой.
   Известие о его кончине очень опечалило сэра Чарльза.
   Через некоторое время после смерти отца молодой маркиз уволился из армии, и жизнь на перешедших в его владение землях потекла совершенно по-новому.
   Слуги в обоих домах маркиза были по большей части представителями проживавших на его территориях семей, поэтому об устраиваемых им увеселениях и пирушках знали все.
   Люди более пожилого возраста чуть ли в обморок не падали, слыша, что вытворяет маркиз.
   Отец Валеты постоянно пытался оправдать его действия.
   — Это последствия войны, — объяснял он дочери. — Ему пришлось на протяжении нескольких лет бороться с неприятелем за границей. После такого испытания никому не удается оставаться таким, каким ты был раньше.
   — Ты ведь не ведешь себя так, как он, папа, — возражала ему Валета.
   Отец улыбался:
   — Я слишком стар для подобных развлечений. И потом, у меня не так много денег, как у маркиза.
   — Не могу представить себе, что, если бы у тебя имелись деньги, ты ударился бы в пьянство и разгул, — отвечала Валета. — Ведь на свете существует множество других способов развлечения.
   — Не суди его строго, — говорил ей отец. — Представители многих поколений его рода защищали нашу страну от врага и заботились о людях в мирное время. И наш маркиз когда-нибудь образумится.
   Валета же была уверена, что этот человек неспособен заботиться о ком бы то ни было, кроме себя.
   Она слышала о том, какие подарки он делал молоденьким актрисам, выступавшим на сцене Ковент-Гардена, и о том, на какие отваживался подвиги, когда стремился доказать окружающим, что он лучший всадник и лучший стрелок. И все ради собственного удовлетворения.
   Однажды маркиз устроил соревнования на фаэтонах — один из участников должен был приехать первым из Лондона в Ньюмаркет. В ходе состязания два фаэтона столкнулись. Были смертельно ранены три лошади, и их пришлось застрелить.
   — Никогда не слышала о столь необузданном человеке, как этот маркиз! — с возмущением говорила Валета отцу, несмотря на все его разъяснения.
   — Согласен, что до настоящего момента он проявлял себя в основном как хулиган, — отвечал отец, вздыхая. — Но, помяни мое слово, дочка, скоро его баловство закончится.