Страница:
Шенда перечитала записку еще и еще раз, говоря себе, что это ей просто мерещится.
Но потом она отчетливо поняла, что ей в руки случайно попало задание леди Граттон от французского шпиона. А ведь леди Граттон так близка с графом! И если кто-то может разъяснить, что все это значит, то именно он.
Она опять перечитала записку, потом положила на столик, прикрыла кружевным платочком и приступила к починке ридикюля. На это у нее ушло немного времени, и, кончив работу, она уложила обратно обе коробочки и платок. Ничего не поделаешь, она должна пойти и предостеречь графа. Сердце у нее сжалось. Подойдя к письменному столу, который миссис Дэвидсон распорядилась поставить в швейной комнате. Шенда тщательно, по возможности похоже, переписала французские строчки, а записку засунула обратно в ридикюль.
Необходимость обратиться к графу страшила ее. Одно дело прятаться от графа из боязни, чтобы он не прогнал ее из замка. И совсем другое – знать, что среди его гостей есть человек, шпионящий в пользу Франции, когда хозяин об этом даже не подозревает.
Самое трудное, она понимала, это увидеться с графом наедине и не возбудить любопытства домочадцев. Большинство слуг в доме считали ее обыкновенной швеей.
Шенда стала думать и пришла к выводу, что единственный человек, которому она может довериться, это Бейтс. Она знала его много лет. Он, как и миссис Дэйвисон, любил ее родителей. Пришла миссис Дэйвисон, и Шенда вручила ей починенный ридикюль. Та покрутила его, ища порванное место, и восхищенно произнесла:
– Ну, какая же вы мастерица, мисс Шенда! Никаких следов не видно! Пусть кто попробует отыскать.
– Я рада, что вы довольны, – сказала Шенда. – А уж Рози – то как будет довольна.
– Я ее твердо предупредила: еще одна такая оплошность, и она возвращается в деревню!
– Ax, миссис Дэйвисон, не будьте такой беспощадной, – вступилась Шенда. – Вы ведь знаете, как была рада ее мать и вся их семья, что она может поступить сюда под ваше покровительство а не искать работу в Лондоне, чтобы еще глядишь, попасть там в беду.
– Да уж, хоть и не полагается самой себя хвалить, но я за девушками смотрю, глаз не спускаю!
– Ну конечно! – согласилась Шенда. – Моя мама всегда говорила, что для них – большая удача попасть к вам под начало и что работа в замке – самая лучшая школа для молодой девушки.
– Стараемся, – сказала миссис Дэйвисон, скромно глядя в пол. И пошла с ридикюлем из комнаты, пряча довольную улыбку.
Шенда посмотрела на часы. Граф с гостями уже конечно вернулись с прогулки, откушали чай, и дамы разошлись по своим комнатам отдохнуть перед обедом.
Шенда тихонько спустилась по черной лестнице на первый этаж, заглянула в буфетную и, по счастью, застала там Бейтса одного. Он доставал столовое серебро для предстоящего обеда. Дворец кий гордился тем, в каком виде у него содержится серебро, и никому его не доверял. Перед сном сам убирал, заворачивал каждый отдельный предмет в зеленую фланельку и укладывал под замок. Когда Шенда вошла, Бейтс как раз вынул роскошную серебряную вазу работы Поля Леймрика. Заметив посетительницу, он обратился к ней:
– Полюбуйтесь-ка, мисс Шенда! Три года у меня не было случая выставить на обеденный стол эту вазу! То-то ей должно быть самой приятно выйти из темноты на свет Божий!
Он говорил о вазе, словно о живом существе.
– Кроме вас, никто бы не мог сохранить ее в таком прекрасном виде! – сказала Шенда.
Старик улыбнулся, но так как появление Шенды в буфетной было необычным, он тут же спохватился и спросил:
– Не могу ли я быть вам чем-то полезен, мисс Шенда?
– Да, можете. – ответила она. – Мне нужно видеть графа с глазу на глаз, и как можно скорее. Это очень важно!
Бейтс снял зеленый фланелевый передник, надел сюртук и сказал:
– Идемте, мисс. Если не ошибаюсь, его сиятельство сейчас в кабинете и просматривает почту, так как не имел времени заняться ею с утра.
Они пошли из буфетной по широкому коридору, мимо обеденной залы и некоторых других помещений, и очутились в холле. Четверо находившихся там лакеев при появлении дворецкого стали навытяжку и застыли, как были обучены, Бейтс и Шенда свернули в другой коридор, прошли через зал Рубенса и через библиотеку, просторную, как три комнаты соединенные вместе, приблизились к дверям кабинета, где Бейтс на минуту остановился. Шенда поняла, что он прислушивается, не звучат ли в кабинете голоса. Затем он знаком велел ей отступить в сторону, чтобы, если граф окажется не один, ее не заметили, и распахнул створки. Через мгновенье, обведя кабинет взглядом, Бейтс произнес:
– Прошу меня извинить, милорд, но не могли бы вы уделить минуту одному лицу; желающему видеть ваше сиятельство по очень важному делу?
– Пожалуй, – ответил граф, оторвав взгляд от разложенных на столе бумаг. – А кто это?
Но Бейтс уклонился от ответа, а вместо этого жестом пригласил Шенду войти. Шенда, высоко держа голову, переступила через порог. Нельзя не признать, что в глубине души она волновалась, ведь она впервые видела графа, хотя слышала о нем так много!
Граф, снова склонившись над столом, дописывал письмо, которым занимался, когда Бейтс его прервал. И Шенда приблизилась к нему почти вплотную, прежде чем он наконец поднял голову.
Шенда издала восклицание и непроизвольно произнесла:
– Так это оказывается вы!
Из-за стола на нее смотрел тот самый незнакомец, который помог ей в лесу спасти Руфуса и перед тем, как расстаться, подарил ей первый в ее жизни поцелуй.
Шенда была поражена. Ей ведь все время говорили, что граф только вчера прибыл в свой замок. Поэтому ей даже в голову не могло прийти, что неизвестный джентльмен, подсадивший ее на свою лошадь, это и есть граф.
Они глядели друг на друга в изумлении.
Но вот граф опомнился, встал со стула и спросил:
– Каким образом вы оказались здесь?
Они стояли молча, глядя друг другу в глаза, пока Шенда не пролепетала еле слышным голосом:
– Я… мне надо было… вас увидеть… это очень… важно!
– Так вы не знали, кто я?
– Я… и понятия не имела!
– Н-ну, – как бы с усилием произнес граф, – раз вы хотели меня видеть, давайте сядем, и вы объясните, для чего вы пришли в замок.
Он обошел письменный стол и указал ей на диван, стоящий сбоку от камина. При этом он обратил внимание на то, что Шенда без шляпки и вид у нее в точности такой же, как тогда в лесу.
Она сидела на диване, не поднимая головы, и он понял, что она робеет. Чтобы приободрить ее, он спросил:
– Надеюсь, Руфус оправился от своего неприятного приключения в лесу?
– Д-да… он уже вполне… здоров, – отозвалась Шенда. – Но… я теперь понимаю… что капкан, который я… попросила вас выкинуть… был ваш!
– Он был установлен по распоряжению моего управляющего, – сказал граф. – Но теперь я велел ему, чтобы в Рыцарском лесу и вокруг замка ни ловушек, ни капканов не ставили.
– О… благодарю вас! Это так… замечательно и… великодушно… с вашей стороны! А то я боялась, как бы Руфус опять не попался.
– Ручаюсь вам, что ему ничего не грозит, – проговорил граф и увидел признательность в ее взгляде. Когда ему удалось совладать с волнением, он сказал:
– Ну, а теперь расскажите, зачем вы хотели меня видеть, если не знали, что владелец замка – это я?
Шенда набрала полную грудь воздуха. Почему-то теперь, когда она узнала, кто он, ей стало еще труднее рассказать ему о своей находке. Но так или иначе, сказала она себе, меры против тех, кто подвергает опасности английских солдат и матросов, должны быть приняты безотлагательно.
Она, ни слова не говоря, протянула графу листок, на который переписала текст записки из ридикюля леди Граттон. Граф взял листок и заглянул ей в лицо, нашел, что она, оказывается, еще прелестнее, чем ему запомнилось.
Потом он прочел записку и резко выпрямился.
– Откуда это у вас? – спросил он совершенно другим тоном.
– Я списала это… с листка… который был в ридикюле одной дамы.
– В ридикюле одной дамы? – переспросил граф. – Где вы его взяли?
– Здесь… в замке, – еле слышно ответила Шенда.
– Но почему? Что вы здесь делали?
Шенда молчала, собираясь с духом. Потом все-таки тихо призналась:
– Я… я ваша новая швея, милорд. Взгляд графа выразил изумление.
– Кто же это вас нанял? И почему?
– Старая швея… умерла три года назад… и миссис Дэйвисон никого не брала на ее место… пока не узнала о возвращении вашей милости.
– Значит, вы здесь новенькая?
– Да, милорд…
– И вам пришлось зашивать дамский ридикюль. Кто же эта дама?
Шенда набрала в грудь воздуху.
– Леди Граттон!
Граф плотно сжал губы и пробормотал.
– Я этому не верю. Этого не может быть!
Шенда поняла, что он обращается не к ней, а как бы к самому себе. Переждав минуту, она сказала:
– Я подумала, милорд… что будет правильно, если… я принесу это вам.
– Вы поняли содержание записки? Но ведь она написана по-французски?
– Я… я владею французским языком, милорд.
– Имеете ли вы представление, о чем здесь говорится?
– Да.
– То есть как это – да?
Шенда замялась было, но потом ответила:
– Я… слышала… про Тайную экспедицию.
Граф посмотрел на нее с удивлением, словно не веря своим ушам.
– Вы слышали про Тайную экспедицию? – переспросил он резко. – От кого же вы могли это слышать?
В его голосе было столько недоумения, что Шенда даже улыбнулась.
– Сын деревенского лекаря, милорд… Он служит в одном… из полков… которые… уже погрузились на транспорты… и примут участие в экспедиции.
Граф схватился за голову.
– Мне кажется, я сплю! Ведь все это считается строжайшей военной тайной?
– Я знаю. Но лейтенант Даути, когда приезжал на побывку, рассказал своему отцу о том… в какое дело он назначен… а лекарь… рассказал моему отцу.
– То есть, надо так понимать, что об этом уже знает и судачит вся деревня?
– Нет, нет, ваше сиятельство! Гай Даути своему отцу рассказал под страшным секретом… а мой отец… никогда никому… не открывал чужих тайн.
– Ну, вы меня утешили! – саркастически заметил граф. – Что ж, надеюсь, на второй вопрос ответа вы не знаете?
– Думаю, что знаю, милорд. Граф вытаращил глаза, по-видимому, не находя слов.
– Один матрос… который служит на корабле… адмирала Нельсона, – пояснила Шенда, – женился на девушке… из нашей деревни. Она приехала пожить с родителями… пока он не возвратится… с войны. Он пишет ей письма, но… соблюдая осторожность… всегда условным языком.
– И он сообщил ей местонахождение адмирала Нельсона? – недоверчиво спросил граф.
Шенде стало весело наблюдать его растерянность. У нее даже появились ямочки на щеках, когда она приступила к объяснению.
– В последнем письме он написал:
«У меня свербит левая ладонь, и завтра я буду вспоминать пирог, что печет по воскресным дням твоя матушка».
Граф недоуменно молчал и ждал продолжения.
– Он любит свою… жену, поэтому… где бы ни находился… обращается лицом к Англии. Свербит левая ладонь – значит, что он плывет на запад, а по воскресеньям его теща печет бисквит «мадера», его принято запивать красным вином.
– Не могу поверить! – ошеломленно произнес граф и упал в кресло, держа перед глазами листок, который передала ему Шенда.
Но мысль его уже заработала, четко и логично. Если эта записка была найдена в ридикюле Люсиль Граттон, значит, это против ее призывных взглядов и пухлых губок предостерегал его лорд Барэм. Она получает деньги за важные сведения, которые добывает у своих любовников, и передает французам. Тому, чьи поручения она выполняет, разумеется, известно, что в настоящее время она находится у него, графа Эрроу. И поскольку он лишь недавно возвратился в Англию со Средиземного моря, да еще был на приеме у первого лорда Адмиралтейства, кому же еще знать ответы на те два вопроса?
В первое мгновение при мысли о том, как его провели, он в порыве ярости готов был пойти и бросить в лицо Люсиль Граттон обвинение в подлом предательстве. Но он тут же взял себя в руки: куда важнее, чем дать выход своему негодованию, – выследить наполеоновского шпиона, или шпионов, которые направляют ее действия.
Несколько минут он сидел неподвижно и молчал. Потом, прервав затянувшееся молчание, спросил Шенду:
– Если я вас правильно понял, леди Граттон неизвестно о том, что вы нашли у нее эту записку?
– Нет, милорд. Девушка, которая прислуживает ей, оборвала кружевце на ридикюле, и миссис Дэйвисон принесла мне его для починки.
– Стало быть, она вас не видела?
– Нет, милорд.
– Однако вы живете в замке и состоите, насколько я могу понять, у меня в услужении?
– Да, милорд.
Шенде было непонятно, к чему он клонит.
– Скажите мне, Шенда, готовы ли вы помочь своему отечеству? Но предупреждаю, что будет наверно сопряжено с опасностью.
Шенда удивленно посмотрела на графа.
– Я готова… сделать все… – проговорила она, – чтобы помочь таким людям, как вы, милорд, одолеть Наполеона и… чтобы кончилась эта… ужасная… мерзкая война!
– Я так и думал, – сказал граф. – А поручение мое состоит в том, чтобы вы пошли служанкой к леди Граттон на то время, пока она здесь.
Глаза у Шенды округлились. Думала ли она, что ей когда-нибудь предложат такое? В первую минуту она решила отказаться, ведь ее матушка этого бы не одобрила. Но потом она спросила себя: что важнее? Чтобы она не роняла достоинства своего сословия (притом что граф-то принимает ее за наемную прислугу) или же чтобы она, как и он, вступила в бой с врагом, у которого сейчас все козыри на руках?
И, сделав над собой усилие, Шенда дрожащим голосом ответила:
– Я сделаю все… что вы скажете, милорд.
– Спасибо, – проговорил граф. – Я буду с вами откровенен, так как считаю вас умницей, и вы поймете меня, если я скажу вам, что ваше сообщение крайне ценно для Адмиралтейства.
– Я так… себе и представляла.
– Первое, – сказал граф, – обещайте, что вы никому не скажете о том, что сообщили мне, и не передадите того, о чем мы сейчас с вами говорили, ни одной живой душе ни в замке, ни за его пределами.
– Обещаю! – отозвалась Шенда. – Я ведь… никому кроме Бейтса… даже не заикнулась, что… хочу с вами поговорить.
– Прекрасно! А я скажу миссис Дэйвисон, что желаю окружить леди Граттон всем возможным комфортом, и поэтому пусть миссис Дэйвисон распорядится, чтобы леди Граттон прислуживали вы.
– Мне кажется, милорд, миссис Дэйвисон очень удивится, что вы меня знаете:
– О, это я ей объясню. Расскажу, как, возвратившись в Англию, первым делом отправился в наш дом на Беркли-сквер и нашел его в ужасающем состоянии. – Он замолчал и удостоверился, что Шенда слушает, – Тогда я решил съездить и посмотреть, что сталось за годы моего отсутствия с замком, не пострадал ли и он. – Улыбка тронула губы графа. – Я не видел его четырнадцать лет, и думал, а вдруг меня и здесь ждет разочарование, вдруг на самом деле передо мной окажутся одни развалины, обрушившиеся стены, продавленные кровли, а тот замок, каким я его помню, – всего лишь мираж.
– Я вас… понимаю, – тихо выдохнула Шенда.
– Я встал до рассвета, – продолжал граф, – и наняв лучшую лошадь, прискакал из Лондона сюда только для того, чтобы взглянуть на замок. – Он перевел дух. – Все оказалось на месте. И точно такое, каким мне представлялось!
Граф увидел понимание в красивых глазах Шенды. Он продолжал свой рассказ.
– Я не предполагал показываться в замке, я знал, что не следует сваливаться на голову здешним обитателям без предупреждения. – Он улыбнулся. – Что произошло дальше, вам известно. Я встретил в лесу одну миловидную особу и сумел быть ей полезен.
– Вы были… очень добры, – потупясь пробормотала Шенда. – И я… никогда не забуду… как вы спасли Руфуса… Но я… совсем не думала… мне и в голову не приходило… что вы и есть… новый граф!
– А я поехал обратно в Лондон, и мне никак не верилось, что вы существуете на самом деле. И что действительно есть на свете волшебный лес, в котором я вас встретил.
Он произнес это так значительно, что Шенда зарделась и отвела глаза.
– Но вот мы встречаемся снова, – вновь заговорил граф своим обычным голосом, – и если тогда вы нуждались в моей помощи, то теперь я нуждаюсь в вашей! Наполеоновские шпионы, как мне объяснили, проникают всюду, но чтобы они добрались до моего, собственного дома, в это мне даже с трудом верится. – Шенда уловила в его голосе признак гнева. – Вы и я должны вдвоем выследить человека, который отдает приказания агентам и связан с Бонапартом напрямую.
– Это, наверное… будет очень трудно, – тихо сказала Шенда.
– Я еще не проигрывал сражений, – ответил граф. – И с вашей помощью, Шенда, одержу победу и на этот раз!
С этими словами он встал, поднялась и Шенда, они минуту глядели друг на друга, потом граф взял ее за руку. Его взгляд задержался было на ее губах. Шенда смутилась и граф поцеловал ей руку.
– Спасибо, Шенда, – проговорил он. – И смотрите, будьте осторожны. Эти люди очень опасны!
Глава 5
Но потом она отчетливо поняла, что ей в руки случайно попало задание леди Граттон от французского шпиона. А ведь леди Граттон так близка с графом! И если кто-то может разъяснить, что все это значит, то именно он.
Она опять перечитала записку, потом положила на столик, прикрыла кружевным платочком и приступила к починке ридикюля. На это у нее ушло немного времени, и, кончив работу, она уложила обратно обе коробочки и платок. Ничего не поделаешь, она должна пойти и предостеречь графа. Сердце у нее сжалось. Подойдя к письменному столу, который миссис Дэвидсон распорядилась поставить в швейной комнате. Шенда тщательно, по возможности похоже, переписала французские строчки, а записку засунула обратно в ридикюль.
Необходимость обратиться к графу страшила ее. Одно дело прятаться от графа из боязни, чтобы он не прогнал ее из замка. И совсем другое – знать, что среди его гостей есть человек, шпионящий в пользу Франции, когда хозяин об этом даже не подозревает.
Самое трудное, она понимала, это увидеться с графом наедине и не возбудить любопытства домочадцев. Большинство слуг в доме считали ее обыкновенной швеей.
Шенда стала думать и пришла к выводу, что единственный человек, которому она может довериться, это Бейтс. Она знала его много лет. Он, как и миссис Дэйвисон, любил ее родителей. Пришла миссис Дэйвисон, и Шенда вручила ей починенный ридикюль. Та покрутила его, ища порванное место, и восхищенно произнесла:
– Ну, какая же вы мастерица, мисс Шенда! Никаких следов не видно! Пусть кто попробует отыскать.
– Я рада, что вы довольны, – сказала Шенда. – А уж Рози – то как будет довольна.
– Я ее твердо предупредила: еще одна такая оплошность, и она возвращается в деревню!
– Ax, миссис Дэйвисон, не будьте такой беспощадной, – вступилась Шенда. – Вы ведь знаете, как была рада ее мать и вся их семья, что она может поступить сюда под ваше покровительство а не искать работу в Лондоне, чтобы еще глядишь, попасть там в беду.
– Да уж, хоть и не полагается самой себя хвалить, но я за девушками смотрю, глаз не спускаю!
– Ну конечно! – согласилась Шенда. – Моя мама всегда говорила, что для них – большая удача попасть к вам под начало и что работа в замке – самая лучшая школа для молодой девушки.
– Стараемся, – сказала миссис Дэйвисон, скромно глядя в пол. И пошла с ридикюлем из комнаты, пряча довольную улыбку.
Шенда посмотрела на часы. Граф с гостями уже конечно вернулись с прогулки, откушали чай, и дамы разошлись по своим комнатам отдохнуть перед обедом.
Шенда тихонько спустилась по черной лестнице на первый этаж, заглянула в буфетную и, по счастью, застала там Бейтса одного. Он доставал столовое серебро для предстоящего обеда. Дворец кий гордился тем, в каком виде у него содержится серебро, и никому его не доверял. Перед сном сам убирал, заворачивал каждый отдельный предмет в зеленую фланельку и укладывал под замок. Когда Шенда вошла, Бейтс как раз вынул роскошную серебряную вазу работы Поля Леймрика. Заметив посетительницу, он обратился к ней:
– Полюбуйтесь-ка, мисс Шенда! Три года у меня не было случая выставить на обеденный стол эту вазу! То-то ей должно быть самой приятно выйти из темноты на свет Божий!
Он говорил о вазе, словно о живом существе.
– Кроме вас, никто бы не мог сохранить ее в таком прекрасном виде! – сказала Шенда.
Старик улыбнулся, но так как появление Шенды в буфетной было необычным, он тут же спохватился и спросил:
– Не могу ли я быть вам чем-то полезен, мисс Шенда?
– Да, можете. – ответила она. – Мне нужно видеть графа с глазу на глаз, и как можно скорее. Это очень важно!
Бейтс снял зеленый фланелевый передник, надел сюртук и сказал:
– Идемте, мисс. Если не ошибаюсь, его сиятельство сейчас в кабинете и просматривает почту, так как не имел времени заняться ею с утра.
Они пошли из буфетной по широкому коридору, мимо обеденной залы и некоторых других помещений, и очутились в холле. Четверо находившихся там лакеев при появлении дворецкого стали навытяжку и застыли, как были обучены, Бейтс и Шенда свернули в другой коридор, прошли через зал Рубенса и через библиотеку, просторную, как три комнаты соединенные вместе, приблизились к дверям кабинета, где Бейтс на минуту остановился. Шенда поняла, что он прислушивается, не звучат ли в кабинете голоса. Затем он знаком велел ей отступить в сторону, чтобы, если граф окажется не один, ее не заметили, и распахнул створки. Через мгновенье, обведя кабинет взглядом, Бейтс произнес:
– Прошу меня извинить, милорд, но не могли бы вы уделить минуту одному лицу; желающему видеть ваше сиятельство по очень важному делу?
– Пожалуй, – ответил граф, оторвав взгляд от разложенных на столе бумаг. – А кто это?
Но Бейтс уклонился от ответа, а вместо этого жестом пригласил Шенду войти. Шенда, высоко держа голову, переступила через порог. Нельзя не признать, что в глубине души она волновалась, ведь она впервые видела графа, хотя слышала о нем так много!
Граф, снова склонившись над столом, дописывал письмо, которым занимался, когда Бейтс его прервал. И Шенда приблизилась к нему почти вплотную, прежде чем он наконец поднял голову.
Шенда издала восклицание и непроизвольно произнесла:
– Так это оказывается вы!
Из-за стола на нее смотрел тот самый незнакомец, который помог ей в лесу спасти Руфуса и перед тем, как расстаться, подарил ей первый в ее жизни поцелуй.
Шенда была поражена. Ей ведь все время говорили, что граф только вчера прибыл в свой замок. Поэтому ей даже в голову не могло прийти, что неизвестный джентльмен, подсадивший ее на свою лошадь, это и есть граф.
Они глядели друг на друга в изумлении.
Но вот граф опомнился, встал со стула и спросил:
– Каким образом вы оказались здесь?
Они стояли молча, глядя друг другу в глаза, пока Шенда не пролепетала еле слышным голосом:
– Я… мне надо было… вас увидеть… это очень… важно!
– Так вы не знали, кто я?
– Я… и понятия не имела!
– Н-ну, – как бы с усилием произнес граф, – раз вы хотели меня видеть, давайте сядем, и вы объясните, для чего вы пришли в замок.
Он обошел письменный стол и указал ей на диван, стоящий сбоку от камина. При этом он обратил внимание на то, что Шенда без шляпки и вид у нее в точности такой же, как тогда в лесу.
Она сидела на диване, не поднимая головы, и он понял, что она робеет. Чтобы приободрить ее, он спросил:
– Надеюсь, Руфус оправился от своего неприятного приключения в лесу?
– Д-да… он уже вполне… здоров, – отозвалась Шенда. – Но… я теперь понимаю… что капкан, который я… попросила вас выкинуть… был ваш!
– Он был установлен по распоряжению моего управляющего, – сказал граф. – Но теперь я велел ему, чтобы в Рыцарском лесу и вокруг замка ни ловушек, ни капканов не ставили.
– О… благодарю вас! Это так… замечательно и… великодушно… с вашей стороны! А то я боялась, как бы Руфус опять не попался.
– Ручаюсь вам, что ему ничего не грозит, – проговорил граф и увидел признательность в ее взгляде. Когда ему удалось совладать с волнением, он сказал:
– Ну, а теперь расскажите, зачем вы хотели меня видеть, если не знали, что владелец замка – это я?
Шенда набрала полную грудь воздуха. Почему-то теперь, когда она узнала, кто он, ей стало еще труднее рассказать ему о своей находке. Но так или иначе, сказала она себе, меры против тех, кто подвергает опасности английских солдат и матросов, должны быть приняты безотлагательно.
Она, ни слова не говоря, протянула графу листок, на который переписала текст записки из ридикюля леди Граттон. Граф взял листок и заглянул ей в лицо, нашел, что она, оказывается, еще прелестнее, чем ему запомнилось.
Потом он прочел записку и резко выпрямился.
– Откуда это у вас? – спросил он совершенно другим тоном.
– Я списала это… с листка… который был в ридикюле одной дамы.
– В ридикюле одной дамы? – переспросил граф. – Где вы его взяли?
– Здесь… в замке, – еле слышно ответила Шенда.
– Но почему? Что вы здесь делали?
Шенда молчала, собираясь с духом. Потом все-таки тихо призналась:
– Я… я ваша новая швея, милорд. Взгляд графа выразил изумление.
– Кто же это вас нанял? И почему?
– Старая швея… умерла три года назад… и миссис Дэйвисон никого не брала на ее место… пока не узнала о возвращении вашей милости.
– Значит, вы здесь новенькая?
– Да, милорд…
– И вам пришлось зашивать дамский ридикюль. Кто же эта дама?
Шенда набрала в грудь воздуху.
– Леди Граттон!
Граф плотно сжал губы и пробормотал.
– Я этому не верю. Этого не может быть!
Шенда поняла, что он обращается не к ней, а как бы к самому себе. Переждав минуту, она сказала:
– Я подумала, милорд… что будет правильно, если… я принесу это вам.
– Вы поняли содержание записки? Но ведь она написана по-французски?
– Я… я владею французским языком, милорд.
– Имеете ли вы представление, о чем здесь говорится?
– Да.
– То есть как это – да?
Шенда замялась было, но потом ответила:
– Я… слышала… про Тайную экспедицию.
Граф посмотрел на нее с удивлением, словно не веря своим ушам.
– Вы слышали про Тайную экспедицию? – переспросил он резко. – От кого же вы могли это слышать?
В его голосе было столько недоумения, что Шенда даже улыбнулась.
– Сын деревенского лекаря, милорд… Он служит в одном… из полков… которые… уже погрузились на транспорты… и примут участие в экспедиции.
Граф схватился за голову.
– Мне кажется, я сплю! Ведь все это считается строжайшей военной тайной?
– Я знаю. Но лейтенант Даути, когда приезжал на побывку, рассказал своему отцу о том… в какое дело он назначен… а лекарь… рассказал моему отцу.
– То есть, надо так понимать, что об этом уже знает и судачит вся деревня?
– Нет, нет, ваше сиятельство! Гай Даути своему отцу рассказал под страшным секретом… а мой отец… никогда никому… не открывал чужих тайн.
– Ну, вы меня утешили! – саркастически заметил граф. – Что ж, надеюсь, на второй вопрос ответа вы не знаете?
– Думаю, что знаю, милорд. Граф вытаращил глаза, по-видимому, не находя слов.
– Один матрос… который служит на корабле… адмирала Нельсона, – пояснила Шенда, – женился на девушке… из нашей деревни. Она приехала пожить с родителями… пока он не возвратится… с войны. Он пишет ей письма, но… соблюдая осторожность… всегда условным языком.
– И он сообщил ей местонахождение адмирала Нельсона? – недоверчиво спросил граф.
Шенде стало весело наблюдать его растерянность. У нее даже появились ямочки на щеках, когда она приступила к объяснению.
– В последнем письме он написал:
«У меня свербит левая ладонь, и завтра я буду вспоминать пирог, что печет по воскресным дням твоя матушка».
Граф недоуменно молчал и ждал продолжения.
– Он любит свою… жену, поэтому… где бы ни находился… обращается лицом к Англии. Свербит левая ладонь – значит, что он плывет на запад, а по воскресеньям его теща печет бисквит «мадера», его принято запивать красным вином.
– Не могу поверить! – ошеломленно произнес граф и упал в кресло, держа перед глазами листок, который передала ему Шенда.
Но мысль его уже заработала, четко и логично. Если эта записка была найдена в ридикюле Люсиль Граттон, значит, это против ее призывных взглядов и пухлых губок предостерегал его лорд Барэм. Она получает деньги за важные сведения, которые добывает у своих любовников, и передает французам. Тому, чьи поручения она выполняет, разумеется, известно, что в настоящее время она находится у него, графа Эрроу. И поскольку он лишь недавно возвратился в Англию со Средиземного моря, да еще был на приеме у первого лорда Адмиралтейства, кому же еще знать ответы на те два вопроса?
В первое мгновение при мысли о том, как его провели, он в порыве ярости готов был пойти и бросить в лицо Люсиль Граттон обвинение в подлом предательстве. Но он тут же взял себя в руки: куда важнее, чем дать выход своему негодованию, – выследить наполеоновского шпиона, или шпионов, которые направляют ее действия.
Несколько минут он сидел неподвижно и молчал. Потом, прервав затянувшееся молчание, спросил Шенду:
– Если я вас правильно понял, леди Граттон неизвестно о том, что вы нашли у нее эту записку?
– Нет, милорд. Девушка, которая прислуживает ей, оборвала кружевце на ридикюле, и миссис Дэйвисон принесла мне его для починки.
– Стало быть, она вас не видела?
– Нет, милорд.
– Однако вы живете в замке и состоите, насколько я могу понять, у меня в услужении?
– Да, милорд.
Шенде было непонятно, к чему он клонит.
– Скажите мне, Шенда, готовы ли вы помочь своему отечеству? Но предупреждаю, что будет наверно сопряжено с опасностью.
Шенда удивленно посмотрела на графа.
– Я готова… сделать все… – проговорила она, – чтобы помочь таким людям, как вы, милорд, одолеть Наполеона и… чтобы кончилась эта… ужасная… мерзкая война!
– Я так и думал, – сказал граф. – А поручение мое состоит в том, чтобы вы пошли служанкой к леди Граттон на то время, пока она здесь.
Глаза у Шенды округлились. Думала ли она, что ей когда-нибудь предложат такое? В первую минуту она решила отказаться, ведь ее матушка этого бы не одобрила. Но потом она спросила себя: что важнее? Чтобы она не роняла достоинства своего сословия (притом что граф-то принимает ее за наемную прислугу) или же чтобы она, как и он, вступила в бой с врагом, у которого сейчас все козыри на руках?
И, сделав над собой усилие, Шенда дрожащим голосом ответила:
– Я сделаю все… что вы скажете, милорд.
– Спасибо, – проговорил граф. – Я буду с вами откровенен, так как считаю вас умницей, и вы поймете меня, если я скажу вам, что ваше сообщение крайне ценно для Адмиралтейства.
– Я так… себе и представляла.
– Первое, – сказал граф, – обещайте, что вы никому не скажете о том, что сообщили мне, и не передадите того, о чем мы сейчас с вами говорили, ни одной живой душе ни в замке, ни за его пределами.
– Обещаю! – отозвалась Шенда. – Я ведь… никому кроме Бейтса… даже не заикнулась, что… хочу с вами поговорить.
– Прекрасно! А я скажу миссис Дэйвисон, что желаю окружить леди Граттон всем возможным комфортом, и поэтому пусть миссис Дэйвисон распорядится, чтобы леди Граттон прислуживали вы.
– Мне кажется, милорд, миссис Дэйвисон очень удивится, что вы меня знаете:
– О, это я ей объясню. Расскажу, как, возвратившись в Англию, первым делом отправился в наш дом на Беркли-сквер и нашел его в ужасающем состоянии. – Он замолчал и удостоверился, что Шенда слушает, – Тогда я решил съездить и посмотреть, что сталось за годы моего отсутствия с замком, не пострадал ли и он. – Улыбка тронула губы графа. – Я не видел его четырнадцать лет, и думал, а вдруг меня и здесь ждет разочарование, вдруг на самом деле передо мной окажутся одни развалины, обрушившиеся стены, продавленные кровли, а тот замок, каким я его помню, – всего лишь мираж.
– Я вас… понимаю, – тихо выдохнула Шенда.
– Я встал до рассвета, – продолжал граф, – и наняв лучшую лошадь, прискакал из Лондона сюда только для того, чтобы взглянуть на замок. – Он перевел дух. – Все оказалось на месте. И точно такое, каким мне представлялось!
Граф увидел понимание в красивых глазах Шенды. Он продолжал свой рассказ.
– Я не предполагал показываться в замке, я знал, что не следует сваливаться на голову здешним обитателям без предупреждения. – Он улыбнулся. – Что произошло дальше, вам известно. Я встретил в лесу одну миловидную особу и сумел быть ей полезен.
– Вы были… очень добры, – потупясь пробормотала Шенда. – И я… никогда не забуду… как вы спасли Руфуса… Но я… совсем не думала… мне и в голову не приходило… что вы и есть… новый граф!
– А я поехал обратно в Лондон, и мне никак не верилось, что вы существуете на самом деле. И что действительно есть на свете волшебный лес, в котором я вас встретил.
Он произнес это так значительно, что Шенда зарделась и отвела глаза.
– Но вот мы встречаемся снова, – вновь заговорил граф своим обычным голосом, – и если тогда вы нуждались в моей помощи, то теперь я нуждаюсь в вашей! Наполеоновские шпионы, как мне объяснили, проникают всюду, но чтобы они добрались до моего, собственного дома, в это мне даже с трудом верится. – Шенда уловила в его голосе признак гнева. – Вы и я должны вдвоем выследить человека, который отдает приказания агентам и связан с Бонапартом напрямую.
– Это, наверное… будет очень трудно, – тихо сказала Шенда.
– Я еще не проигрывал сражений, – ответил граф. – И с вашей помощью, Шенда, одержу победу и на этот раз!
С этими словами он встал, поднялась и Шенда, они минуту глядели друг на друга, потом граф взял ее за руку. Его взгляд задержался было на ее губах. Шенда смутилась и граф поцеловал ей руку.
– Спасибо, Шенда, – проговорил он. – И смотрите, будьте осторожны. Эти люди очень опасны!
Глава 5
Расставшись с графом, Шенда побежала наверх к миссис Дэйвисон. У себя в комнате ее не оказалось, Шенда заглядывала во все помещения, пока наконец не нашла ее в бельевом чулане. Входя, Шенда застала там еще и лакея, он в это время как раз говорил миссис Дэйвисон:
– Его сиятельство желает видеть вас, миссис Дэйвисон, у себя в кабинете.
– Иду, – ответила ему миссис Дэйвисон, откладывая наволочки, которые разбирала.
Но когда она уже выходила вслед за лакеем, Шенда ухватила ее за рукав и успела шепнуть:
– Я только что… говорила с его сиятельством… пожалуйста, что он ни велит вам насчет меня… соглашайтесь, только… не говорите ему, кто я.
Миссис Дэйвисон удивленно обернулась к Шенде, но, спохватившись, что его сиятельство ждет, торопливо вышла. А Шенда вернулась в свою комнату и села, закрыв ладонями глаза.
Могла ли она предполагать, что обстоятельства примут такой оборот? Что из-за леди Граттон под угрозой окажется самое ее пребывание в замке? Но она тут же одернула себя: какую бы цену ни пришлось заплатить, важнее всего, чтобы наполеоновские шпионы не получили сведений, которых так добиваются.
В кабинете граф сказал:
– Входите, миссис Дэйвисон, я хочу поговорить с вами.
Миссис Дэйвисон приблизилась к столу, за которым он сидел, и вежливо присела. – Надеюсь, мы вам угодили, милорд.
– Да, за такой короткий срок вы сделали чудеса, – ответил граф. – И я вам весьма благодарен. – Он выдержал паузу, а затем продолжил: – Я хочу поговорить с вами о леди Граттон.
– О леди Граттон, милорд? – удивленно переспросила миссис Дэйвисон.
– Она чрезвычайно требовательна и нуждается в особом обслуживании, раз ее собственная служанка не смогла ее сопровождать.
Миссис Дэйвисон решила, что хозяин собирается ее в чем-то упрекнуть, и заранее насторожилась. Между тем граф говорил:
– В вашем распоряжении есть Шенда, насколько я понимаю, превосходная швея, и я думаю, что ее надо приставить к леди Граттон на эти последние два дня, что она еще прогостит в замке.
Произнося эти слова, граф внимательно наблюдал за миссис Дэйвисон и от его взгляда не укрылось, что его слова привели домоправительницу в сильное замешательство. Она уже раскрыла было рот, чтобы возразить, но не
без труда сдержалась и покорно ответила:
– Хорошо, милорд, как прикажете. Я поговорю с Шендой.
– Благодарю вас, миссис Дэйвисон. Чувствуя, что больше распространяться на эту тему не следует, граф снова взялся за перо, и домоправительница, поняв, что разговор окончен, сделала реверанс и вышла.
Наверху она сразу же отправилась к Шенде.
– Ну, мисс Шенда, объясните, что все это значит? Каким образом его сиятельству стало известно о том, что вы живете в замке?
Шенда потянула домоправительницу к дивану, который поставили в комнате, когда была вынесена кровать.
– Я знаю вас с самого детства, – тихонько сказала она. – И матушка моя, вы сами знаете, вас любила, а батюшка всегда говорил, что пока вы в замке, здесь будет все хорошо.
Миссис Дэйвисон ласково улыбнулась, а Шенда продолжала:
– Теперь я прошу вас мне поверить, что есть очень серьезные причины, чтобы я стала прислуживать леди Граттон, и не задавайте вопросов, на которые дать ответа я пока не могу.
– Ничего не понимаю, – пожала плечами миссис Дэйвисон.
– Знаю, – кивнула Шенда. – Я вам все объясню потом, но только вам одной, а больше никто-никто не должен знать, для чего его сиятельству понадобилось, чтобы я прислуживала леди Граттон.
– А по-моему, это совершенно недопустимо, – сказала миссис Дэйвисон, – и как это его сиятельству могло такое прийти в голову, ума не приложу. Хотя, конечно, она-то не против, чтобы ей тут на дармовщину, как говорится, перешивали туалеты.
Шенда поняла, что граф в беседе с домоправительницей сослался именно на это, и поэтому она подхватила:
– Ну, конечно! А для меня ведь очень важно, что я могу быть полезной. Тогда его сиятельство не станет думать, что я слишком молода и что нам с Руфусом нечего делать в замке.
– Да, так-то оно так, – нехотя согласилась миссис Дэйвисон.
Шенда поцеловала ее в щеку.
– Вы только постарайтесь, чтобы об этом не было никаких толков и пересудов, – попросила она. – А его сиятельство скоро уедет тогда уж он, конечно, и не вспомнит обо мне.
Миссис Дэйвисон заметно успокоилась. А Шенда не могла избавиться от мысли, что если она не раздобудет новых доказательств шпионской деятельности леди Граттон, граф и в самом деле ее забудет по возвращении в Лондон. Сама-то она не могла забыть свое
волнение, пережитое еще тогда, когда он поцеловал ее в лесу.
Пока что граф вовсе не забыл Шенду; он неотступно думал о ней и о том, что от нее узнал, все время, пока одевался к обеду. Потом он спустился в гостиную, куда должны были сойтись гости, живущие в замке, а также кое-кто из соседей, приглашенные на обед. Он поймал себя на мысли, что вместо восторга и страсти, которые прежде внушала ему Люсиль, теперь он испытывал к ней одно только отвращение. Как это он мог находить ее привлекательной, когда у нее руки в крови солдат, чьи жизни она продавала врагу не многим дороже, чем за тридцать серебрянников? Он разоблачит ее и будет очень рад, когда ее повезут на допрос в лондонский Тауэр.
И тут только он осознал, какую необыкновенно трудную роль ему предстоит сыграть, чтобы до конца исполнить поручение лорда Барэма. Одно дело – победить врага в открытом сражении. И совсем другое – притворяться влюбленным в женщину, в которой видишь смертоносную гремучую змею. Однако ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Люсиль заподозрила, что его любовный пыл угас и что причина тому – возникшие у него подозрения. Стоит ей что-то почувствовать, и человек, которого они выслеживают, который так щедро расплачивается наполеоновским золотом, затаится и ускользнет.
Годы во флоте, особенно годы капитанства, приучили графа полностью владеть собою и не давать воли своим эмоциям. Он умел не выказывать страха перед лицом заведомо превосходящего противника. И теперь намерен был, ради Англии, скрыть от Люсиль, что за чувства она ему внушает.
Когда она смотрела на него страстным взором и вполголоса произносила. слова, которые еще вчера оказали бы на него воспламеняющее воздействие, он ощущал в груди одну ненависть. Когда за обедом она не давала ему разговаривать ни с кем, кроме себя, и позже, за карточным столом, когда ему предоставлялась привилегия оплачивать ее проигрыш, он думал о серых глазах. О глазах, по-детски невинных и ясных, и о мягких' девичьих губах, которые он однажды поцеловал.
Он понимал, как опасно для такого прелестного и чистого существа соприкасаться с дамой, подобно Люсиль. Понимал, Что его близость с этой сластолюбивой женщиной способна вызвать у Шенды омерзение. Нельзя допустить, чтобы она увидела, до какой низости может дойти развращенная женщина, пусть и носящая титул. Но ведь если Шенда станет прислуживать Люсиль, она не может не заметить утром развороченную постель и смятые подушки. И как бы ни была она чиста и невинна, все-таки должна будет понять, что там происходило ночью.
И граф решил по возможности оградить Шенду от всего этого. Очутившись в углу гостиной вдвоем с Люсиль, он выбрал миг, когда никто посторонний не слышал, и шепнул ей:
– Сегодня ночью приходите ко мне.
– В вашу комнату? – удивилась Люсиль.
– Потом объясню, – сказал граф. – Но сделайте, как я прошу.
Тут их уединение было нарушено одним из гостей, который подошел проститься, и больше граф ничего не прибавил.
Когда Люсиль в прозрачном пеньюаре, окутанная соблазнительным ароматом французских духов, пришла к нему в спальню, он с удовлетворением подумал, что, по крайней мере, Шенда не увидит следов этого преступления.
Много позже, когда они лежали рядом и он знал, что на какое-то время она удовлетворена, она вдруг томным голосом спросила:
– Милый, удивительный Дарвин, вы, наверно, скучаете без моря?
– Да, конечно, – ответил граф. – В моем преклонном возрасте трудно начинать совершенно новую жизнь.
Люсиль рассмеялась.
– Я не знаю юноши, более пылкого и неотразимого чем вы, – сказала она. – Но даже находясь в ваших объятиях, я подозреваю, что вы наверно предпочли бы сейчас рассекать волны, отправляясь в тайную экспедицию.
– Его сиятельство желает видеть вас, миссис Дэйвисон, у себя в кабинете.
– Иду, – ответила ему миссис Дэйвисон, откладывая наволочки, которые разбирала.
Но когда она уже выходила вслед за лакеем, Шенда ухватила ее за рукав и успела шепнуть:
– Я только что… говорила с его сиятельством… пожалуйста, что он ни велит вам насчет меня… соглашайтесь, только… не говорите ему, кто я.
Миссис Дэйвисон удивленно обернулась к Шенде, но, спохватившись, что его сиятельство ждет, торопливо вышла. А Шенда вернулась в свою комнату и села, закрыв ладонями глаза.
Могла ли она предполагать, что обстоятельства примут такой оборот? Что из-за леди Граттон под угрозой окажется самое ее пребывание в замке? Но она тут же одернула себя: какую бы цену ни пришлось заплатить, важнее всего, чтобы наполеоновские шпионы не получили сведений, которых так добиваются.
В кабинете граф сказал:
– Входите, миссис Дэйвисон, я хочу поговорить с вами.
Миссис Дэйвисон приблизилась к столу, за которым он сидел, и вежливо присела. – Надеюсь, мы вам угодили, милорд.
– Да, за такой короткий срок вы сделали чудеса, – ответил граф. – И я вам весьма благодарен. – Он выдержал паузу, а затем продолжил: – Я хочу поговорить с вами о леди Граттон.
– О леди Граттон, милорд? – удивленно переспросила миссис Дэйвисон.
– Она чрезвычайно требовательна и нуждается в особом обслуживании, раз ее собственная служанка не смогла ее сопровождать.
Миссис Дэйвисон решила, что хозяин собирается ее в чем-то упрекнуть, и заранее насторожилась. Между тем граф говорил:
– В вашем распоряжении есть Шенда, насколько я понимаю, превосходная швея, и я думаю, что ее надо приставить к леди Граттон на эти последние два дня, что она еще прогостит в замке.
Произнося эти слова, граф внимательно наблюдал за миссис Дэйвисон и от его взгляда не укрылось, что его слова привели домоправительницу в сильное замешательство. Она уже раскрыла было рот, чтобы возразить, но не
без труда сдержалась и покорно ответила:
– Хорошо, милорд, как прикажете. Я поговорю с Шендой.
– Благодарю вас, миссис Дэйвисон. Чувствуя, что больше распространяться на эту тему не следует, граф снова взялся за перо, и домоправительница, поняв, что разговор окончен, сделала реверанс и вышла.
Наверху она сразу же отправилась к Шенде.
– Ну, мисс Шенда, объясните, что все это значит? Каким образом его сиятельству стало известно о том, что вы живете в замке?
Шенда потянула домоправительницу к дивану, который поставили в комнате, когда была вынесена кровать.
– Я знаю вас с самого детства, – тихонько сказала она. – И матушка моя, вы сами знаете, вас любила, а батюшка всегда говорил, что пока вы в замке, здесь будет все хорошо.
Миссис Дэйвисон ласково улыбнулась, а Шенда продолжала:
– Теперь я прошу вас мне поверить, что есть очень серьезные причины, чтобы я стала прислуживать леди Граттон, и не задавайте вопросов, на которые дать ответа я пока не могу.
– Ничего не понимаю, – пожала плечами миссис Дэйвисон.
– Знаю, – кивнула Шенда. – Я вам все объясню потом, но только вам одной, а больше никто-никто не должен знать, для чего его сиятельству понадобилось, чтобы я прислуживала леди Граттон.
– А по-моему, это совершенно недопустимо, – сказала миссис Дэйвисон, – и как это его сиятельству могло такое прийти в голову, ума не приложу. Хотя, конечно, она-то не против, чтобы ей тут на дармовщину, как говорится, перешивали туалеты.
Шенда поняла, что граф в беседе с домоправительницей сослался именно на это, и поэтому она подхватила:
– Ну, конечно! А для меня ведь очень важно, что я могу быть полезной. Тогда его сиятельство не станет думать, что я слишком молода и что нам с Руфусом нечего делать в замке.
– Да, так-то оно так, – нехотя согласилась миссис Дэйвисон.
Шенда поцеловала ее в щеку.
– Вы только постарайтесь, чтобы об этом не было никаких толков и пересудов, – попросила она. – А его сиятельство скоро уедет тогда уж он, конечно, и не вспомнит обо мне.
Миссис Дэйвисон заметно успокоилась. А Шенда не могла избавиться от мысли, что если она не раздобудет новых доказательств шпионской деятельности леди Граттон, граф и в самом деле ее забудет по возвращении в Лондон. Сама-то она не могла забыть свое
волнение, пережитое еще тогда, когда он поцеловал ее в лесу.
Пока что граф вовсе не забыл Шенду; он неотступно думал о ней и о том, что от нее узнал, все время, пока одевался к обеду. Потом он спустился в гостиную, куда должны были сойтись гости, живущие в замке, а также кое-кто из соседей, приглашенные на обед. Он поймал себя на мысли, что вместо восторга и страсти, которые прежде внушала ему Люсиль, теперь он испытывал к ней одно только отвращение. Как это он мог находить ее привлекательной, когда у нее руки в крови солдат, чьи жизни она продавала врагу не многим дороже, чем за тридцать серебрянников? Он разоблачит ее и будет очень рад, когда ее повезут на допрос в лондонский Тауэр.
И тут только он осознал, какую необыкновенно трудную роль ему предстоит сыграть, чтобы до конца исполнить поручение лорда Барэма. Одно дело – победить врага в открытом сражении. И совсем другое – притворяться влюбленным в женщину, в которой видишь смертоносную гремучую змею. Однако ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Люсиль заподозрила, что его любовный пыл угас и что причина тому – возникшие у него подозрения. Стоит ей что-то почувствовать, и человек, которого они выслеживают, который так щедро расплачивается наполеоновским золотом, затаится и ускользнет.
Годы во флоте, особенно годы капитанства, приучили графа полностью владеть собою и не давать воли своим эмоциям. Он умел не выказывать страха перед лицом заведомо превосходящего противника. И теперь намерен был, ради Англии, скрыть от Люсиль, что за чувства она ему внушает.
Когда она смотрела на него страстным взором и вполголоса произносила. слова, которые еще вчера оказали бы на него воспламеняющее воздействие, он ощущал в груди одну ненависть. Когда за обедом она не давала ему разговаривать ни с кем, кроме себя, и позже, за карточным столом, когда ему предоставлялась привилегия оплачивать ее проигрыш, он думал о серых глазах. О глазах, по-детски невинных и ясных, и о мягких' девичьих губах, которые он однажды поцеловал.
Он понимал, как опасно для такого прелестного и чистого существа соприкасаться с дамой, подобно Люсиль. Понимал, Что его близость с этой сластолюбивой женщиной способна вызвать у Шенды омерзение. Нельзя допустить, чтобы она увидела, до какой низости может дойти развращенная женщина, пусть и носящая титул. Но ведь если Шенда станет прислуживать Люсиль, она не может не заметить утром развороченную постель и смятые подушки. И как бы ни была она чиста и невинна, все-таки должна будет понять, что там происходило ночью.
И граф решил по возможности оградить Шенду от всего этого. Очутившись в углу гостиной вдвоем с Люсиль, он выбрал миг, когда никто посторонний не слышал, и шепнул ей:
– Сегодня ночью приходите ко мне.
– В вашу комнату? – удивилась Люсиль.
– Потом объясню, – сказал граф. – Но сделайте, как я прошу.
Тут их уединение было нарушено одним из гостей, который подошел проститься, и больше граф ничего не прибавил.
Когда Люсиль в прозрачном пеньюаре, окутанная соблазнительным ароматом французских духов, пришла к нему в спальню, он с удовлетворением подумал, что, по крайней мере, Шенда не увидит следов этого преступления.
Много позже, когда они лежали рядом и он знал, что на какое-то время она удовлетворена, она вдруг томным голосом спросила:
– Милый, удивительный Дарвин, вы, наверно, скучаете без моря?
– Да, конечно, – ответил граф. – В моем преклонном возрасте трудно начинать совершенно новую жизнь.
Люсиль рассмеялась.
– Я не знаю юноши, более пылкого и неотразимого чем вы, – сказала она. – Но даже находясь в ваших объятиях, я подозреваю, что вы наверно предпочли бы сейчас рассекать волны, отправляясь в тайную экспедицию.