Человек, к которому Шина испытывала невыразимую ненависть весь путь от побережья до столицы Франции и которого она надеялась больше не увидеть никогда в своей жизни. Если он состоит в свите Марии Стюарт, то она должна знать, что он враг и его следует остерегаться.
— Вы еще не поздравили мистрисс Маккрэгган с прибытием во Францию, — негромко обратилась герцогиня к Марии Стюарт, и, к удивлению Шины, юная королева слегка покраснела от ее упрека.
— Простите меня, ваша светлость, — сказала она герцогине и, повернувшись к Шине, протянула ей руку. — Искренне приветствую вас и поздравляю с прибытием! Должно быть, путешествие было нелегким и долгим. Очень любезно с вашей стороны, что вы, несмотря на усталость, изволили прийти ко мне.
Почувствовав прикосновение руки Марии Стюарт, Шина ощутила присущее всем Стюартам умение располагать к себе и очаровывать всех, с кем им приходилось общаться, мгновенно превращая их в своих преданных сторонников.
Шина, поймала себя на том, что продолжает держать за руку юную королеву и, запинаясь, пытается произнести давно заготовленные слова, которые держала в голове весь долгий путь из Шотландии во Францию.
— Я прибыла к вам… сударыня… чтобы передать чувства искренней любви… и преданности… вам… всего нашего на» рода… который видит в вас истинную королеву… позвольте сообщить вам… что мы надежно охраняем ваше королевство… что значит, что все шотландцы до единого человека готовы отдать за вас жизнь!
Шина говорила страстно, порывисто, на миг забыв обо всем, что окружает ее, видя перед собой лишь непокрытые головы своих соотечественников, в лицо которым бьет ветер и хлещут струи дождя, машущих вслед кораблю, который увозил ее. Шину, к королеве Шотландии.
— О, благодарю вас! — ответила ей Мария Стюарт. — Передайте моим славным подданным, что мое сердце безраздельно принадлежит им!
Ответу королевы нельзя было отказать в изяществе, и Шина почувствовала, как на глаза ей навернулись слезы. В следующее мгновение раздался голос человека, к которому она успела воспылать ненавистью.
— Славный поступок! — произнес он, и Шине показалось, что его слова разорвали мучительные чары, соединившие ее с Марией Стюарт.
— Я еще не представила вас, — сказала герцогиня. — Мистрисс Шина Маккрэгган, позвольте представить вам герцога де Сальвуара. Молодая королева подтвердит вам, что во всей Франции нет человека, который сравнился бы с нашим герцогом в умении определять цену лошадей и их достоинства. Никто из нас не решается покупать лошадей, не посоветовавшись с ним. Разве не так?
Герцог поклонился, и Шина присела в ответном реверансе.
— Вы льстите мне, сударыня, — сказал он, обращаясь к герцогине. — Однако я не думаю, что наша гостья интересуется лошадями. В Шотландии скорее всего с места на, место перемещаются при помощи великанов орлов, верно?
Де Сальвуар явно насмехался над Шиной. Девушке захотелось испепелить его взглядом, однако, к сожалению, ей это не удалось. Мария Стюарт рассмеялась.
— Вас всегда так забавно слушать, Ваша светлость! — воскликнула она. — Вы любой пустячок превратите в шутку!
Занятную, однако, вещь вы сказали! Если бы мы только могли летать на орлах, то скорость наших путешествий значительно увеличилась бы. Мы бы путешествовали даже быстрее, чем на ваших гнедых рысаках!
— Не стоит говорить о его гнедых, — вмешалась в разговор герцогиня. — Его Величество король ужасно завидует, что у него нет таких прекрасных скакунов, и мечтает купить их у вас, герцог! Может быть, мне все-таки еще раз обратиться к вам с просьбой от имени Его Величества?
Де Сальвуар отрицательно покачал головой.
— Какие деньги смогут возместить мне потерю таких прекрасных, грациозных созданий? Они не могут быть предметом купли-продажи или обмена. Но разве я не могу, сударыня, подарить их вам в знак моего глубочайшего восхищения вашей красотой и — самое главное — вашим несравненным умом?
— Нет, нет, это невозможно, — запротестовала герцогиня и с улыбкой добавила:
— Я верю в искренность ваших чувств, но хочу предупредить вас, Ваша светлость, что если вы еще раз сделаете мне такое предложение, то я не смогу ответить вам отказом, просто потому, что мне хотелось бы доставить радость Его Величеству королю!
Герцог сделал галантный жест.
— Считайте, что вы получили их в подарок!
Шина неодобрительно посмотрела на них обоих. Как все-таки заискивает перед любовницей короля этот неприятный человек, человек, которому не следовало бы доверять молодую королеву.
Это же надо — орлы! Он посмеялся над ней и выставил Дурочкой в глазах окружающих. А теперь он делает широкий, благородный жест в надежде снискать благосклонность короля, который в любом случае станет его должником.
— Разве вы не довольны? — с завистью спросила Мария Стюарт. — О Ваша светлость, как бы мне хотелось получить таких лошадей!
— Вы всегда сможете воспользоваться ими, — великодушно разрешила герцогиня. — Когда вы пожелает покататься на них, я с радостью распоряжусь, чтобы их предоставили в ваше распоряжение.
— Благодарю вас, Ваша светлость! — воскликнула Мария .Стюарт и нежно обняла герцогиню.
Шина внутренне содрогнулась от мысли, что такое прелестное и невинное существо обнимает женщину столь немолодую и погрязшую в разврате.
— А теперь вы не покажете мистрисс Маккрэгган — вы не будете против, если я буду называть вас просто Шина — ее комнаты? — произнесла герцогиня. — Ваши комнаты будут рядом. Я уверена, что вам найдется, о чем поговорить.
— Пойдемте, я покажу вам ваши апартаменты! — предложила Мария Стюарт, протягивая Шине руку.
Прикосновение юной шотландской королевы наполнило сердце Шины невыразимой радостью. Она сейчас во Франции! Ее держит за руку сама королева! Они сейчас пойдут вместе, рука об руку и оставят, по крайней мере на какое-то время, коварную куртизанку, соблазнившую самого короля Франции, оставят и герцога, который оказывает на Марию Стюарт, несомненно, растленное влияние.
Как много ей, Шине, предстоит сделать ради любимой королевы!
Следуя по коридору, Шина поняла, что не она, а пока Мария Стюарт подчиняет ее своей воле. Шина Маккрэгган оказалась проще и застенчивее, чем ее именитая, венценосная соотечественница — элегантная, красивая, уверенная в себе, обладающая неотразимым обаянием.
— Ваши комнаты превосходны! — пояснила Мария Стюарт. — Герцогиня де Валентинуа позволила мне заняться их меблировкой. Я вам сейчас все покажу!..
Они подошли к дверям и как раз собрались войти внутрь, когда до слуха Шины долетел обрывок какой-то фразы де Сальвуара, обращенный к герцогине де Валентинуа. Он говорил низким, приглушенным голосом, однако девушке удалось разобрать его слова.
— Вам бы лучше прислать малышке какую-нибудь одежду, ей это крайне необходимо!
Герцог де Сальвуар взбирался вверх по винтовой лестнице, что вела из одной части дворца в другую. Свечи почти догорели и отбрасывали лишь тусклое пламя. В полумраке герцог в одном месте больно ударился коленом о выступ колонны и негромко выругался.
— Если и дальше бродить по темным коридорам в середине ночи, поневоле почувствуешь себя в двадцать шесть лет глубоким старцем, — пробормотал он себе под нос с горькой иронией и скривил рот. Это выражение лица было хорошо известно его врагам: оно означало, что герцог пребывает в своем самом скверном настроении.
Дойдя до крыла, что вело в покои королевы и ее свиты, герцог на мгновение застыл в нерешительности, не зная, идти ли ему дальше или лучше повернуть назад. Но вспомнив, что Рене будет его ждать, лишь пожал плечами. С его стороны было бы верхом неучтивости не явиться на назначенное свидание, ведь они с Рене не виделись уже более трех недель, и почти все это время он провел в Анэ.
Ему осталось пройти всего два коридора. На его счастье, в столь глухой час переходы дворца были пусты, хотя герцог и различил вдали шаги придворной стражи. Вскоре он уже постучал в дверь Рене — два громких стука и один тихий и короткий. Дверь тотчас распахнулась. Ее открыла горничная. Застенчиво склонив голову и не поднимая глаз, она быстро сделала книксен.
Не проронив ни слова, герцог прошел мимо и оказался в небольшом, пропитанном ароматами духов будуаре, к которому примыкала просторная опочивальня.
Графиня Рене де Пуге уже ждала его. Как только герцог, войдя, закрыл за собой дверь, она поднялась со своего шезлонга и бросилась ему навстречу.
Это была настоящая красавица: волосы цвета воронова крыла, слегка раскосые зеленые глаза, придававшие ее лицу колдовское выражение. Зато губы — нет, в них не было никакой тайны: лишь страсть, ничем не прикрытая страсть.
— Жарнак! — воскликнула она. — Я уже устала вас ждать!
И даже испугалась, уж не забыли ли вы обо мне!
— Ну как я мог! — воскликнул герцог, наклоняя голову, чтобы поцеловать тонкие длинные пальцы левой руки, один из которых украшало кольцо с огромным изумрудом.
В движениях Рене сквозила змеиная грация. Ее украшенное лентами и кружевом атласное платье почти не сковывало движений, и было видно, что под ним почти ничего нет, Взгляд герцога выхватил нежную белизну груди и безупречную форму ног.
Рене пользовалась пряными, дурманящими духами, аромат которых наполнял будуар, смешиваясь с ароматами лилии и тубероз. Ощущался в комнате и еще один запах, нечто едва уловимое и восточное, отчего у герцога слегка закружилась голова.
В будуаре горело лишь несколько свечей, и большая его часть освещалась светом из-за полуоткрытой двери, ведущей в опочивальню.
— Ты скучал без меня?
Это был дежурный вопрос. Рене смотрела на него, слегка приоткрыв губы. Глаза ее из-под длинных черных ресниц сверкали огнем.
— Я хотел задать тебе тот же самый вопрос.
— Что заставило тебя сегодня вечером провести так много времени с герцогиней де Валентинуа?
Герцог расправил плечи. Лицо его неожиданно приняло настороженное выражение.
— Браво, Рене! — воскликнул он. — Неужели ты думаешь, будто я от тебя что-то скрываю? Или у тебя во дворце к каждой замочной скважине прижато по уху?
Графиня гордо отбросила назад голову и рассмеялась.
— А вы как думали, mon brave! Иначе почему я, по-вашему, всегда в курсе всего на свете? Не следи я за тем, что здесь происходит, что бы сталось со мной самой? Сидела бы где-нибудь в деревне с муженьком и посматривала бы на посевы»а по воскресеньям выезжала бы в церковь в окружении полудюжины детей. Нет, картинка получается умилительная, только она не для меня.
Герцог понимал, что Рене говорит правду. Граф до Пуге год назад покинул двор, якобы для того, чтобы следить за своими владениями в округе Шамбор. На самом же деле у него просто не было средств на всю ту безумную роскошь, к которой его супруга питала слабость. А еще он устал делать вид, что не замечает ее измены.
После отъезда мужа у графини нашлось немало покровителей при дворе, но в том, что касается богатства и влияния, никто из них не мог сравниться с галантным герцогом де Сальвуаром.
Увы, к великому ужасу для нее самой, графиня влюбилась. Впервые за всю ее жизнь чувства взяли верх над рассудком. Она любила этого загадочного, циничного молодого человека. Однако теперь ее начинали терзать подозрения, что он только потому стал ее любовником, что за эту честь соперничали многие из его друзей, и ему забавно было посмотреть на их лица, когда он с легкостью завладел предметом их всеобщего обожания.
Да, пусть Рене не отличается глубоким умом, но она отнюдь не безнадежно глупа. Ведь она фрейлина самой королевы и до сих пор всеми силами старалась доказать свою полезность. Так что даже если Екатерина и догадывалась об ее амурных делах, то предпочитала закрывать на них глаза.
Любовь графини к герцогу, однако, имела и свою обратную сторону — Рене было гораздо легче строить с ним отношения, если бы сердце ее оставалось совершенно холодным.
— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила она де Сальвуару. — Что заставило тебя провести столь длительное время в обществе этой «Божественной Дианы»? Или ты тоже находишь ее божественной?
— Кажется, мы как-то раз уже поссорились из-за нее, — произнес герцог на удивление спокойно. — Нет, я восхищаюсь Ее светлостью герцогиней и не скрываю моего преклонения перед ней, однако мне не хотелось бы навлечь на себя гнев Его Величества короля и раньше времени отправиться Да тот свет.
Рене вновь рассмеялась.
— Да, я знаю, как это глупо, с моей стороны, ревновать тебя к Диане! Но я ничего не могу с собой поделать. Я ревную тебя всякий раз, когда ты отлучаешься от меня. Признаюсь честно, мне непонятно, почему ты отказываешься взять меня с собой в свое загородное поместье? Мы могли бы поехать по отдельности, разными дорогами. Ах, Жарнак! Давай немного побудем вместе!
С этими словами Рене прижалась к герцогу и положила голову ему на плечо. Де Сальвуар заключил ее в объятия, но без особой пылкости, словно мысли его сейчас витали где-то далеко, совершенно в ином месте.
— Ты провел с герцогиней в Анэ всю неделю, — продолжала обиженно дуть губки Рене. — И даже когда вернулся в Париж, то провел целый вечер в ее обществе. А тем временем я здесь сижу одна, и меня начинают терзать дурные предчувствия, что больше не увижу тебя. Ты не удивлен, что я чувствую себя оскорбленной, что я сержусь на тебя?
— Думаю, у тебя нет причин ни для того, ни для другого, — ответил де Сальвуар. — Герцогиня попросила меня присутствовать при ее встрече с мистрисс Шиной Маккрэгган, шотландской девушкой, которая прибыла сюда, чтобы занять место мадам де Паруа, к которой Мария Стюарт почему-то воспылала непреодолимой неприязнью.
Графиня высвободилась из рук герцога.
— Ага, так, значит, прибыла новая goiivernante! — воскликнула она. — Но я ждала ее приезда не раньше завтрашнего утра. Какова она собой? Хорошенькая?
— Невысокого роста, довольно мила. Да, я думаю, что ее можно было назвать, как ты выразилась, хорошенькой, — ответил герцог.
— Королева будет рада, — прошептала графиня.
— Королева? Разве это ее касается?
Вопрос был задан, что называется, в лоб.
— А ты забыл о леди Флеминг? — ответила графиня вопросом на вопрос ночного гостя.
На мгновение герцог не нашел что сказать.
— Леди Флеминг! — повторил герцог. — О, ты имеешь в виду предыдущую гувернантку. Его Величество король оказывал ей знаки внимания в те несколько месяцев, когда герцогиня занемогла и временно покинула двор?
— Ага, значит, ты не забыл! — улыбнулась Рене.
— Неприятный скандал, которому никогда не следовало бы случиться ни с кем из приближенных Марии Стюарт! — резко ответил герцог, а затем задумчиво добавил:
— Ты хочешь сказать, что он доставил удовольствие королеве?
Рене лишь равнодушно пожала обнаженными плечами.
— Pourquoi pas? Главное, что король хотя бы на время забыл эту ненавистную Диану. Даже колдовские уловки оказались бессильны, когда она занемогла.
— Клянусь всеми святыми! — воскликнул герцог. — Никогда не слышал ничего более чудовищного. Надо же, чтобы королева радовалась измене супруга с совершенно посторонней женщиной лишь затем, чтобы он выбросил из своего сердца ту, которую любит еще с юношеских лет!
— И которая на восемнадцать лет старше его самого! — язвительно добавила графиня. — Если это не колдовство, то что же, хотела бы я знать?
— Я здесь не затем, чтобы обсуждать с тобой подобные вещи, — сердито возразил герцог. — Именно герцогиня де Валентинуа обучила короля искусству повелевать своими подданными. Не будь ее, Франция сегодня являла бы собой печальную картину. Так что нет ничего удивительного в том, что король любит герцогиню больше всех остальных женщин. Однако если королева или даже кто-то другой воображает, будто какая-то едва прибывшая ко двору иностранка способна заставить Его Величество позабыть старую любовь, то они жестоко ошибаются.
— Как, однако, прекрасно, что у герцогини есть такой пылкий защитник! — негромко произнесла Рене. Тем не менее в ее голосе слышались резкие нотки. Можно было безошибочно угадать, что сказанное герцогом задело ее и графиня раздражена тем, в какое русло зашел их разговор.
— То, что ты только что сказала, непристойно и отвратительно, — произнес герцог.
Он прошел через комнату прочь от графини, затем остановился и вновь обернулся к ней. Платье соскользнуло с одного плеча Рене, а резкие движения открывали взору очертания стройных бедер.
Она была прекрасна и соблазнительна, и они оба это знали. И тем не менее на мгновение герцогу показалось, будто он видит перед собой совершенно другое лицо — сверкающие гневом голубые глаза, сердито подрагивающий рот. Это лицо словно встало между ним и женщиной, что сейчас сидела в шезлонге в другом конце комнаты. Это другое лицо было в обрамлении золотистых локонов, с белоснежной кожей — такой нежной и тонкой, что она казалась полупрозрачной.
Неожиданно герцог сделал для себя открытие: кожа Рене, вся в легких оспинках, пожалуй, самое уязвимое в ее внешности. И хотя графине было всего двадцать четыре, в уголках ее глаз уже залегла сеть мелких морщинок — сказывались бессонные ночи и пристрастие к крепкому вину, у которое Рене каждый вечер кубками пила на дворцовых банкетах.
На мгновение ему даже стало не по себе при мысли, что ее жадные губы ждут его поцелуя. Но затем духота и пьянящие ароматы, которым была наполнена ее опочивальня, взяли над ним верх. Де Сальвуар понял, что ему не избежать того, что должно сейчас произойти. Да и какой смысл?
Он продолжал стоять, глядя на Рене. Она же тем временем медленно поднялась с шезлонга. Откинув назад шелестящий шелк платья, быстро повернулась, открыв его взору стройное тело. Герцог почувствовал, как ее руки обвили его за шею, наклоняя его голову ниже, почувствовал, как ее губы жадно ищут его рот, услышал, как она прошептала:
— Ну почему мы тянем время? К чему все эти пустые разговоры? О Жарнак, Жарнак! Мне так недоставало тебя!..
Глава 3
— Вы еще не поздравили мистрисс Маккрэгган с прибытием во Францию, — негромко обратилась герцогиня к Марии Стюарт, и, к удивлению Шины, юная королева слегка покраснела от ее упрека.
— Простите меня, ваша светлость, — сказала она герцогине и, повернувшись к Шине, протянула ей руку. — Искренне приветствую вас и поздравляю с прибытием! Должно быть, путешествие было нелегким и долгим. Очень любезно с вашей стороны, что вы, несмотря на усталость, изволили прийти ко мне.
Почувствовав прикосновение руки Марии Стюарт, Шина ощутила присущее всем Стюартам умение располагать к себе и очаровывать всех, с кем им приходилось общаться, мгновенно превращая их в своих преданных сторонников.
Шина, поймала себя на том, что продолжает держать за руку юную королеву и, запинаясь, пытается произнести давно заготовленные слова, которые держала в голове весь долгий путь из Шотландии во Францию.
— Я прибыла к вам… сударыня… чтобы передать чувства искренней любви… и преданности… вам… всего нашего на» рода… который видит в вас истинную королеву… позвольте сообщить вам… что мы надежно охраняем ваше королевство… что значит, что все шотландцы до единого человека готовы отдать за вас жизнь!
Шина говорила страстно, порывисто, на миг забыв обо всем, что окружает ее, видя перед собой лишь непокрытые головы своих соотечественников, в лицо которым бьет ветер и хлещут струи дождя, машущих вслед кораблю, который увозил ее. Шину, к королеве Шотландии.
— О, благодарю вас! — ответила ей Мария Стюарт. — Передайте моим славным подданным, что мое сердце безраздельно принадлежит им!
Ответу королевы нельзя было отказать в изяществе, и Шина почувствовала, как на глаза ей навернулись слезы. В следующее мгновение раздался голос человека, к которому она успела воспылать ненавистью.
— Славный поступок! — произнес он, и Шине показалось, что его слова разорвали мучительные чары, соединившие ее с Марией Стюарт.
— Я еще не представила вас, — сказала герцогиня. — Мистрисс Шина Маккрэгган, позвольте представить вам герцога де Сальвуара. Молодая королева подтвердит вам, что во всей Франции нет человека, который сравнился бы с нашим герцогом в умении определять цену лошадей и их достоинства. Никто из нас не решается покупать лошадей, не посоветовавшись с ним. Разве не так?
Герцог поклонился, и Шина присела в ответном реверансе.
— Вы льстите мне, сударыня, — сказал он, обращаясь к герцогине. — Однако я не думаю, что наша гостья интересуется лошадями. В Шотландии скорее всего с места на, место перемещаются при помощи великанов орлов, верно?
Де Сальвуар явно насмехался над Шиной. Девушке захотелось испепелить его взглядом, однако, к сожалению, ей это не удалось. Мария Стюарт рассмеялась.
— Вас всегда так забавно слушать, Ваша светлость! — воскликнула она. — Вы любой пустячок превратите в шутку!
Занятную, однако, вещь вы сказали! Если бы мы только могли летать на орлах, то скорость наших путешествий значительно увеличилась бы. Мы бы путешествовали даже быстрее, чем на ваших гнедых рысаках!
— Не стоит говорить о его гнедых, — вмешалась в разговор герцогиня. — Его Величество король ужасно завидует, что у него нет таких прекрасных скакунов, и мечтает купить их у вас, герцог! Может быть, мне все-таки еще раз обратиться к вам с просьбой от имени Его Величества?
Де Сальвуар отрицательно покачал головой.
— Какие деньги смогут возместить мне потерю таких прекрасных, грациозных созданий? Они не могут быть предметом купли-продажи или обмена. Но разве я не могу, сударыня, подарить их вам в знак моего глубочайшего восхищения вашей красотой и — самое главное — вашим несравненным умом?
— Нет, нет, это невозможно, — запротестовала герцогиня и с улыбкой добавила:
— Я верю в искренность ваших чувств, но хочу предупредить вас, Ваша светлость, что если вы еще раз сделаете мне такое предложение, то я не смогу ответить вам отказом, просто потому, что мне хотелось бы доставить радость Его Величеству королю!
Герцог сделал галантный жест.
— Считайте, что вы получили их в подарок!
Шина неодобрительно посмотрела на них обоих. Как все-таки заискивает перед любовницей короля этот неприятный человек, человек, которому не следовало бы доверять молодую королеву.
Это же надо — орлы! Он посмеялся над ней и выставил Дурочкой в глазах окружающих. А теперь он делает широкий, благородный жест в надежде снискать благосклонность короля, который в любом случае станет его должником.
— Разве вы не довольны? — с завистью спросила Мария Стюарт. — О Ваша светлость, как бы мне хотелось получить таких лошадей!
— Вы всегда сможете воспользоваться ими, — великодушно разрешила герцогиня. — Когда вы пожелает покататься на них, я с радостью распоряжусь, чтобы их предоставили в ваше распоряжение.
— Благодарю вас, Ваша светлость! — воскликнула Мария .Стюарт и нежно обняла герцогиню.
Шина внутренне содрогнулась от мысли, что такое прелестное и невинное существо обнимает женщину столь немолодую и погрязшую в разврате.
— А теперь вы не покажете мистрисс Маккрэгган — вы не будете против, если я буду называть вас просто Шина — ее комнаты? — произнесла герцогиня. — Ваши комнаты будут рядом. Я уверена, что вам найдется, о чем поговорить.
— Пойдемте, я покажу вам ваши апартаменты! — предложила Мария Стюарт, протягивая Шине руку.
Прикосновение юной шотландской королевы наполнило сердце Шины невыразимой радостью. Она сейчас во Франции! Ее держит за руку сама королева! Они сейчас пойдут вместе, рука об руку и оставят, по крайней мере на какое-то время, коварную куртизанку, соблазнившую самого короля Франции, оставят и герцога, который оказывает на Марию Стюарт, несомненно, растленное влияние.
Как много ей, Шине, предстоит сделать ради любимой королевы!
Следуя по коридору, Шина поняла, что не она, а пока Мария Стюарт подчиняет ее своей воле. Шина Маккрэгган оказалась проще и застенчивее, чем ее именитая, венценосная соотечественница — элегантная, красивая, уверенная в себе, обладающая неотразимым обаянием.
— Ваши комнаты превосходны! — пояснила Мария Стюарт. — Герцогиня де Валентинуа позволила мне заняться их меблировкой. Я вам сейчас все покажу!..
Они подошли к дверям и как раз собрались войти внутрь, когда до слуха Шины долетел обрывок какой-то фразы де Сальвуара, обращенный к герцогине де Валентинуа. Он говорил низким, приглушенным голосом, однако девушке удалось разобрать его слова.
— Вам бы лучше прислать малышке какую-нибудь одежду, ей это крайне необходимо!
Герцог де Сальвуар взбирался вверх по винтовой лестнице, что вела из одной части дворца в другую. Свечи почти догорели и отбрасывали лишь тусклое пламя. В полумраке герцог в одном месте больно ударился коленом о выступ колонны и негромко выругался.
— Если и дальше бродить по темным коридорам в середине ночи, поневоле почувствуешь себя в двадцать шесть лет глубоким старцем, — пробормотал он себе под нос с горькой иронией и скривил рот. Это выражение лица было хорошо известно его врагам: оно означало, что герцог пребывает в своем самом скверном настроении.
Дойдя до крыла, что вело в покои королевы и ее свиты, герцог на мгновение застыл в нерешительности, не зная, идти ли ему дальше или лучше повернуть назад. Но вспомнив, что Рене будет его ждать, лишь пожал плечами. С его стороны было бы верхом неучтивости не явиться на назначенное свидание, ведь они с Рене не виделись уже более трех недель, и почти все это время он провел в Анэ.
Ему осталось пройти всего два коридора. На его счастье, в столь глухой час переходы дворца были пусты, хотя герцог и различил вдали шаги придворной стражи. Вскоре он уже постучал в дверь Рене — два громких стука и один тихий и короткий. Дверь тотчас распахнулась. Ее открыла горничная. Застенчиво склонив голову и не поднимая глаз, она быстро сделала книксен.
Не проронив ни слова, герцог прошел мимо и оказался в небольшом, пропитанном ароматами духов будуаре, к которому примыкала просторная опочивальня.
Графиня Рене де Пуге уже ждала его. Как только герцог, войдя, закрыл за собой дверь, она поднялась со своего шезлонга и бросилась ему навстречу.
Это была настоящая красавица: волосы цвета воронова крыла, слегка раскосые зеленые глаза, придававшие ее лицу колдовское выражение. Зато губы — нет, в них не было никакой тайны: лишь страсть, ничем не прикрытая страсть.
— Жарнак! — воскликнула она. — Я уже устала вас ждать!
И даже испугалась, уж не забыли ли вы обо мне!
— Ну как я мог! — воскликнул герцог, наклоняя голову, чтобы поцеловать тонкие длинные пальцы левой руки, один из которых украшало кольцо с огромным изумрудом.
В движениях Рене сквозила змеиная грация. Ее украшенное лентами и кружевом атласное платье почти не сковывало движений, и было видно, что под ним почти ничего нет, Взгляд герцога выхватил нежную белизну груди и безупречную форму ног.
Рене пользовалась пряными, дурманящими духами, аромат которых наполнял будуар, смешиваясь с ароматами лилии и тубероз. Ощущался в комнате и еще один запах, нечто едва уловимое и восточное, отчего у герцога слегка закружилась голова.
В будуаре горело лишь несколько свечей, и большая его часть освещалась светом из-за полуоткрытой двери, ведущей в опочивальню.
— Ты скучал без меня?
Это был дежурный вопрос. Рене смотрела на него, слегка приоткрыв губы. Глаза ее из-под длинных черных ресниц сверкали огнем.
— Я хотел задать тебе тот же самый вопрос.
— Что заставило тебя сегодня вечером провести так много времени с герцогиней де Валентинуа?
Герцог расправил плечи. Лицо его неожиданно приняло настороженное выражение.
— Браво, Рене! — воскликнул он. — Неужели ты думаешь, будто я от тебя что-то скрываю? Или у тебя во дворце к каждой замочной скважине прижато по уху?
Графиня гордо отбросила назад голову и рассмеялась.
— А вы как думали, mon brave! Иначе почему я, по-вашему, всегда в курсе всего на свете? Не следи я за тем, что здесь происходит, что бы сталось со мной самой? Сидела бы где-нибудь в деревне с муженьком и посматривала бы на посевы»а по воскресеньям выезжала бы в церковь в окружении полудюжины детей. Нет, картинка получается умилительная, только она не для меня.
Герцог понимал, что Рене говорит правду. Граф до Пуге год назад покинул двор, якобы для того, чтобы следить за своими владениями в округе Шамбор. На самом же деле у него просто не было средств на всю ту безумную роскошь, к которой его супруга питала слабость. А еще он устал делать вид, что не замечает ее измены.
После отъезда мужа у графини нашлось немало покровителей при дворе, но в том, что касается богатства и влияния, никто из них не мог сравниться с галантным герцогом де Сальвуаром.
Увы, к великому ужасу для нее самой, графиня влюбилась. Впервые за всю ее жизнь чувства взяли верх над рассудком. Она любила этого загадочного, циничного молодого человека. Однако теперь ее начинали терзать подозрения, что он только потому стал ее любовником, что за эту честь соперничали многие из его друзей, и ему забавно было посмотреть на их лица, когда он с легкостью завладел предметом их всеобщего обожания.
Да, пусть Рене не отличается глубоким умом, но она отнюдь не безнадежно глупа. Ведь она фрейлина самой королевы и до сих пор всеми силами старалась доказать свою полезность. Так что даже если Екатерина и догадывалась об ее амурных делах, то предпочитала закрывать на них глаза.
Любовь графини к герцогу, однако, имела и свою обратную сторону — Рене было гораздо легче строить с ним отношения, если бы сердце ее оставалось совершенно холодным.
— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила она де Сальвуару. — Что заставило тебя провести столь длительное время в обществе этой «Божественной Дианы»? Или ты тоже находишь ее божественной?
— Кажется, мы как-то раз уже поссорились из-за нее, — произнес герцог на удивление спокойно. — Нет, я восхищаюсь Ее светлостью герцогиней и не скрываю моего преклонения перед ней, однако мне не хотелось бы навлечь на себя гнев Его Величества короля и раньше времени отправиться Да тот свет.
Рене вновь рассмеялась.
— Да, я знаю, как это глупо, с моей стороны, ревновать тебя к Диане! Но я ничего не могу с собой поделать. Я ревную тебя всякий раз, когда ты отлучаешься от меня. Признаюсь честно, мне непонятно, почему ты отказываешься взять меня с собой в свое загородное поместье? Мы могли бы поехать по отдельности, разными дорогами. Ах, Жарнак! Давай немного побудем вместе!
С этими словами Рене прижалась к герцогу и положила голову ему на плечо. Де Сальвуар заключил ее в объятия, но без особой пылкости, словно мысли его сейчас витали где-то далеко, совершенно в ином месте.
— Ты провел с герцогиней в Анэ всю неделю, — продолжала обиженно дуть губки Рене. — И даже когда вернулся в Париж, то провел целый вечер в ее обществе. А тем временем я здесь сижу одна, и меня начинают терзать дурные предчувствия, что больше не увижу тебя. Ты не удивлен, что я чувствую себя оскорбленной, что я сержусь на тебя?
— Думаю, у тебя нет причин ни для того, ни для другого, — ответил де Сальвуар. — Герцогиня попросила меня присутствовать при ее встрече с мистрисс Шиной Маккрэгган, шотландской девушкой, которая прибыла сюда, чтобы занять место мадам де Паруа, к которой Мария Стюарт почему-то воспылала непреодолимой неприязнью.
Графиня высвободилась из рук герцога.
— Ага, так, значит, прибыла новая goiivernante! — воскликнула она. — Но я ждала ее приезда не раньше завтрашнего утра. Какова она собой? Хорошенькая?
— Невысокого роста, довольно мила. Да, я думаю, что ее можно было назвать, как ты выразилась, хорошенькой, — ответил герцог.
— Королева будет рада, — прошептала графиня.
— Королева? Разве это ее касается?
Вопрос был задан, что называется, в лоб.
— А ты забыл о леди Флеминг? — ответила графиня вопросом на вопрос ночного гостя.
На мгновение герцог не нашел что сказать.
— Леди Флеминг! — повторил герцог. — О, ты имеешь в виду предыдущую гувернантку. Его Величество король оказывал ей знаки внимания в те несколько месяцев, когда герцогиня занемогла и временно покинула двор?
— Ага, значит, ты не забыл! — улыбнулась Рене.
— Неприятный скандал, которому никогда не следовало бы случиться ни с кем из приближенных Марии Стюарт! — резко ответил герцог, а затем задумчиво добавил:
— Ты хочешь сказать, что он доставил удовольствие королеве?
Рене лишь равнодушно пожала обнаженными плечами.
— Pourquoi pas? Главное, что король хотя бы на время забыл эту ненавистную Диану. Даже колдовские уловки оказались бессильны, когда она занемогла.
— Клянусь всеми святыми! — воскликнул герцог. — Никогда не слышал ничего более чудовищного. Надо же, чтобы королева радовалась измене супруга с совершенно посторонней женщиной лишь затем, чтобы он выбросил из своего сердца ту, которую любит еще с юношеских лет!
— И которая на восемнадцать лет старше его самого! — язвительно добавила графиня. — Если это не колдовство, то что же, хотела бы я знать?
— Я здесь не затем, чтобы обсуждать с тобой подобные вещи, — сердито возразил герцог. — Именно герцогиня де Валентинуа обучила короля искусству повелевать своими подданными. Не будь ее, Франция сегодня являла бы собой печальную картину. Так что нет ничего удивительного в том, что король любит герцогиню больше всех остальных женщин. Однако если королева или даже кто-то другой воображает, будто какая-то едва прибывшая ко двору иностранка способна заставить Его Величество позабыть старую любовь, то они жестоко ошибаются.
— Как, однако, прекрасно, что у герцогини есть такой пылкий защитник! — негромко произнесла Рене. Тем не менее в ее голосе слышались резкие нотки. Можно было безошибочно угадать, что сказанное герцогом задело ее и графиня раздражена тем, в какое русло зашел их разговор.
— То, что ты только что сказала, непристойно и отвратительно, — произнес герцог.
Он прошел через комнату прочь от графини, затем остановился и вновь обернулся к ней. Платье соскользнуло с одного плеча Рене, а резкие движения открывали взору очертания стройных бедер.
Она была прекрасна и соблазнительна, и они оба это знали. И тем не менее на мгновение герцогу показалось, будто он видит перед собой совершенно другое лицо — сверкающие гневом голубые глаза, сердито подрагивающий рот. Это лицо словно встало между ним и женщиной, что сейчас сидела в шезлонге в другом конце комнаты. Это другое лицо было в обрамлении золотистых локонов, с белоснежной кожей — такой нежной и тонкой, что она казалась полупрозрачной.
Неожиданно герцог сделал для себя открытие: кожа Рене, вся в легких оспинках, пожалуй, самое уязвимое в ее внешности. И хотя графине было всего двадцать четыре, в уголках ее глаз уже залегла сеть мелких морщинок — сказывались бессонные ночи и пристрастие к крепкому вину, у которое Рене каждый вечер кубками пила на дворцовых банкетах.
На мгновение ему даже стало не по себе при мысли, что ее жадные губы ждут его поцелуя. Но затем духота и пьянящие ароматы, которым была наполнена ее опочивальня, взяли над ним верх. Де Сальвуар понял, что ему не избежать того, что должно сейчас произойти. Да и какой смысл?
Он продолжал стоять, глядя на Рене. Она же тем временем медленно поднялась с шезлонга. Откинув назад шелестящий шелк платья, быстро повернулась, открыв его взору стройное тело. Герцог почувствовал, как ее руки обвили его за шею, наклоняя его голову ниже, почувствовал, как ее губы жадно ищут его рот, услышал, как она прошептала:
— Ну почему мы тянем время? К чему все эти пустые разговоры? О Жарнак, Жарнак! Мне так недоставало тебя!..
Глава 3
В другом крыле дворца Шина не могла сомкнуть глаз.
Мучимая бессонницей, она то и дело ворочалась с боку на бок, хотя и лежала сейчас в такой мягкой и удобной постели, в какой еще ни разу не приходилось спать за всю свою жизнь.
Мысли беспрестанно лезли в голову, не давая уснуть. Но самое сильное чувство, которое ей сейчас не давало покоя — и Шина отлично это понимала, — был страх.
Нет, она еще до приезда сюда знала, что в этом огромном дворце она ровным счетом ничего не значит, что ей следует всего опасаться. Она заранее знала, что в присутствии короля и королевы ей будет не по себе. Чего она никак не могла представить — что ее охватит чувство полного провала и она будет вынуждена вернуться к тем, кто отправил ее сюда, и честно признаться, что она не справилась в порученным ей делом, что выполнить его не представлялось возможным, что ей было нечего сказать, потому что все здесь оказалось совершенно не таким, как она себе представляла.
Шина заранее представляла себе Марию Стюарт ребенком. Оказалось же, что перед ней молодая женщина, причем весьма образованная и начитанная.
— Кажется, пора заканчивать уроки, — сказала ей Мария Стюарт. — Я уже и так хорошо разбираюсь в латыни, греческом, итальянском и испанском. Когда я потребовала, чтобы от меня убрали мадам де Паруа, то полагала, что мне никого не дадут взамен. Тем более пришлют замену из Шотландии.
— Не думаю, чтобы ваши советники поставили своей целью навязать вам новую наставницу, — робко возразила Шина. — Меня скорее отправили затем, чтобы вы не скучали.
— А кто сказал, что мне скучно? — произнесла Мария Стюарт с легкой усталостью в голосе, но тотчас добавила со своей знаменитой улыбкой:
— Нет, все-таки хорошо, что вас прислали ко мне. Новое лицо — это всегда своего рода приятный сюрприз… Что ж, я хочу, чтобы вы познакомились и с остальными.
— Нет, нет, — испуганно запротестовала Шина. — Не сейчас, прошу вас, сударыня. Давайте немного побудем наедине. Мне надо вам так много всего рассказать, так много, так много!
— О Шотландии? — удивилась Мария, и Шине показалось, будто она уловила в ее голосе нотки скуки. — Меня предупреждали, что вы прибудете сюда для того, чтобы произносить длинные речи. Нет-нет, уверяю вас, мне хватит тех писем, что вы привезли с собой от моих вельмож. Иногда на чтение одного такого послания уходит целый час, и все они, словно сговорившись, пишут о том, что мне совершенно непонятно — о реформаторах, о распрях среди кланов, о тоскливых заседаниях и скучных спорах. О, только не это, я умру со скуки! Давайте забудем о них! На свете есть немало куда более интересных вещей. Вы умеете играть в пелл-мелл? Это наша любимая игра.
Шина почувствовала, как у нее внутри все похолодело.
Что же она сообщит отцу, который будет с нетерпением ждать ее отчета о выполненном поручении? Что она напишет ему о том, какую позицию занимает Мария Стюарт в разногласиях, что сейчас раздирают Шотландию? Да и как объяснить этой веселой, беззаботной девушке весь тот ужас, все те лишения, что выпали на долю ее подданных? Как страдают они, причем не только из-за происков Англии, но большей частью вследствие той кошмарной нищеты, что держит ее суровую родину в своих цепких лапах? Как голодная смерть косит детей, уносит в могилу женщин — их умерло уже больше, нежели погибло на полях сражения мужчин.
— Полагаю, вы умеете ездить верхом? — щебетала между тем Мария Стюарт. — Мы непременно должны уговорить короля, чтобы он выделил вам одну из своих лошадей. В конюшне Шато де Турне полно великолепных скакунов.
Шина что-то негромко пробормотала себе под нос.
— Его Величество говорит, что я езжу верхом так же грациозно, как и танцую, — похвасталась юная королева. — Однажды, когда он мне это сказал, я заметила, как лицо Ее Величества вспыхнуло гневом. Королева ужасно ревнива. Она не выносит, когда король говорит комплименты кому-то еще.
— Возможно, у Ее Величества достаточно оснований для ревности? — осмелилась предположить Шина.
— О, до нее никому нет дела! — воскликнула Мария Стюарт. — Королева такая… и когда она посылает за мной, я всегда стараюсь найти предлог, чтобы избежать визита в ее покои. Увы, это не всегда удается, тем более что мадам герцогиня настаивает, чтобы я неизменно была учтива с Ее Величеством.
— Герцогиня де Валентинуа права, — начала было Шина, но тотчас поняла, что занимает сторону женщины, которую ей следовало бы считать своим злейшим врагом.
Возникло некоторое замешательство, которое затем повторялось не один раз, прежде чем Шина покинула Марию Стюарт и вернулась к себе, где застала горничную и Мэгги за распаковыванием вещей.
— Вы видели Ее маленькое Величество? — с нетерпением спросила Мэгги, как только Шина вошла в комнату.
Шина кивнула.
— Да, Мэгги, видела, — ответила она. — Она такая хорошенькая, но уже не ребенок. И вообще мы здесь не нужны.
— А, будет вам, мистрисс Шина, не успели еще переступить порог, как уже спешите делать выводы. Не поверю, чтобы наша королева, проведя столько лет в изгнании, не научилась прятать свои истинные чувства. Вряд ли она станет докладывать первому встречному, что у нее на сердце. Как ей с первого взгляда понять, кто вы ей — друг или враг? И видит Бог, в Шотландии у нее хватает и тех, и других!
— По крайней мере ей известно, что я прибыла сюда с дружескими намерениями.
— Друзья тоже бывают разные! — пробормотала под нос Мэгги. — Не забывайте, что в Шотландии немало и тех, кто вечно строил козни против ее матери, нашей бедняжки королевы. Не кажется ли вам, что ее величество отлично понимает, что, как только придет время, они восстанут и против нее тоже?
— Ты прав! — воскликнула Шина, почувствовав, как у нее отлегло о г сердца. — Возможно, завтра все покажется гораздо лучше и проще. А пока я так устала, что у меня голова идет кругом, и я не в состоянии разобраться в собственных мыслях!
— Разумеется, — со знанием дела отозвалась верная Мэгги.
И в этот самый момент Шина почувствовала, как предательские слезы катятся вниз по се щекам. Нет, путешествие было долгим. Чего стоило только их прибытие в Брест, где выяснилось, что там их никто не встречает! А затем встреча с герцогом, его учтивые манеры, его готовность сопровождать их, ощущение собственной незначительности и, что еще унизительнее, понимание, насколько беден и неэлегантен ее наряд. Но вершиной всех бедствий и унижений стало открытие, что их любимая маленькая королева, к которой она прибыла в качестве наставницы, отнюдь не беспомощная малышка и, что самое главное, не тоскует по родине.
Шина ожидала, что при развращенном французском дворе Ее Величество будет чувствовать себя неуютно, что ей здесь будет грустно и одиноко. Однако, к своему великому удивлению, Шина обнаружила во дворце элегантную молодую женщину, отлично владеющую собой и, кстати, намного старше той, кого прислали ей в наставницы, — в общем, красавицу, образованную и с безупречными манерами и, что самое главное, умеющую тонко разбираться во всех хитросплетениях дворцовых интриг, чего никак не скажешь о ней самой.
Такой удар еще как-то надо пережить. Зарывшись лицом в плечо верной Мэгги, Шина разрыдалась.
— Давай вернемся домой! Мы здесь никому не нужны!
Мучимая бессонницей, она то и дело ворочалась с боку на бок, хотя и лежала сейчас в такой мягкой и удобной постели, в какой еще ни разу не приходилось спать за всю свою жизнь.
Мысли беспрестанно лезли в голову, не давая уснуть. Но самое сильное чувство, которое ей сейчас не давало покоя — и Шина отлично это понимала, — был страх.
Нет, она еще до приезда сюда знала, что в этом огромном дворце она ровным счетом ничего не значит, что ей следует всего опасаться. Она заранее знала, что в присутствии короля и королевы ей будет не по себе. Чего она никак не могла представить — что ее охватит чувство полного провала и она будет вынуждена вернуться к тем, кто отправил ее сюда, и честно признаться, что она не справилась в порученным ей делом, что выполнить его не представлялось возможным, что ей было нечего сказать, потому что все здесь оказалось совершенно не таким, как она себе представляла.
Шина заранее представляла себе Марию Стюарт ребенком. Оказалось же, что перед ней молодая женщина, причем весьма образованная и начитанная.
— Кажется, пора заканчивать уроки, — сказала ей Мария Стюарт. — Я уже и так хорошо разбираюсь в латыни, греческом, итальянском и испанском. Когда я потребовала, чтобы от меня убрали мадам де Паруа, то полагала, что мне никого не дадут взамен. Тем более пришлют замену из Шотландии.
— Не думаю, чтобы ваши советники поставили своей целью навязать вам новую наставницу, — робко возразила Шина. — Меня скорее отправили затем, чтобы вы не скучали.
— А кто сказал, что мне скучно? — произнесла Мария Стюарт с легкой усталостью в голосе, но тотчас добавила со своей знаменитой улыбкой:
— Нет, все-таки хорошо, что вас прислали ко мне. Новое лицо — это всегда своего рода приятный сюрприз… Что ж, я хочу, чтобы вы познакомились и с остальными.
— Нет, нет, — испуганно запротестовала Шина. — Не сейчас, прошу вас, сударыня. Давайте немного побудем наедине. Мне надо вам так много всего рассказать, так много, так много!
— О Шотландии? — удивилась Мария, и Шине показалось, будто она уловила в ее голосе нотки скуки. — Меня предупреждали, что вы прибудете сюда для того, чтобы произносить длинные речи. Нет-нет, уверяю вас, мне хватит тех писем, что вы привезли с собой от моих вельмож. Иногда на чтение одного такого послания уходит целый час, и все они, словно сговорившись, пишут о том, что мне совершенно непонятно — о реформаторах, о распрях среди кланов, о тоскливых заседаниях и скучных спорах. О, только не это, я умру со скуки! Давайте забудем о них! На свете есть немало куда более интересных вещей. Вы умеете играть в пелл-мелл? Это наша любимая игра.
Шина почувствовала, как у нее внутри все похолодело.
Что же она сообщит отцу, который будет с нетерпением ждать ее отчета о выполненном поручении? Что она напишет ему о том, какую позицию занимает Мария Стюарт в разногласиях, что сейчас раздирают Шотландию? Да и как объяснить этой веселой, беззаботной девушке весь тот ужас, все те лишения, что выпали на долю ее подданных? Как страдают они, причем не только из-за происков Англии, но большей частью вследствие той кошмарной нищеты, что держит ее суровую родину в своих цепких лапах? Как голодная смерть косит детей, уносит в могилу женщин — их умерло уже больше, нежели погибло на полях сражения мужчин.
— Полагаю, вы умеете ездить верхом? — щебетала между тем Мария Стюарт. — Мы непременно должны уговорить короля, чтобы он выделил вам одну из своих лошадей. В конюшне Шато де Турне полно великолепных скакунов.
Шина что-то негромко пробормотала себе под нос.
— Его Величество говорит, что я езжу верхом так же грациозно, как и танцую, — похвасталась юная королева. — Однажды, когда он мне это сказал, я заметила, как лицо Ее Величества вспыхнуло гневом. Королева ужасно ревнива. Она не выносит, когда король говорит комплименты кому-то еще.
— Возможно, у Ее Величества достаточно оснований для ревности? — осмелилась предположить Шина.
— О, до нее никому нет дела! — воскликнула Мария Стюарт. — Королева такая… и когда она посылает за мной, я всегда стараюсь найти предлог, чтобы избежать визита в ее покои. Увы, это не всегда удается, тем более что мадам герцогиня настаивает, чтобы я неизменно была учтива с Ее Величеством.
— Герцогиня де Валентинуа права, — начала было Шина, но тотчас поняла, что занимает сторону женщины, которую ей следовало бы считать своим злейшим врагом.
Возникло некоторое замешательство, которое затем повторялось не один раз, прежде чем Шина покинула Марию Стюарт и вернулась к себе, где застала горничную и Мэгги за распаковыванием вещей.
— Вы видели Ее маленькое Величество? — с нетерпением спросила Мэгги, как только Шина вошла в комнату.
Шина кивнула.
— Да, Мэгги, видела, — ответила она. — Она такая хорошенькая, но уже не ребенок. И вообще мы здесь не нужны.
— А, будет вам, мистрисс Шина, не успели еще переступить порог, как уже спешите делать выводы. Не поверю, чтобы наша королева, проведя столько лет в изгнании, не научилась прятать свои истинные чувства. Вряд ли она станет докладывать первому встречному, что у нее на сердце. Как ей с первого взгляда понять, кто вы ей — друг или враг? И видит Бог, в Шотландии у нее хватает и тех, и других!
— По крайней мере ей известно, что я прибыла сюда с дружескими намерениями.
— Друзья тоже бывают разные! — пробормотала под нос Мэгги. — Не забывайте, что в Шотландии немало и тех, кто вечно строил козни против ее матери, нашей бедняжки королевы. Не кажется ли вам, что ее величество отлично понимает, что, как только придет время, они восстанут и против нее тоже?
— Ты прав! — воскликнула Шина, почувствовав, как у нее отлегло о г сердца. — Возможно, завтра все покажется гораздо лучше и проще. А пока я так устала, что у меня голова идет кругом, и я не в состоянии разобраться в собственных мыслях!
— Разумеется, — со знанием дела отозвалась верная Мэгги.
И в этот самый момент Шина почувствовала, как предательские слезы катятся вниз по се щекам. Нет, путешествие было долгим. Чего стоило только их прибытие в Брест, где выяснилось, что там их никто не встречает! А затем встреча с герцогом, его учтивые манеры, его готовность сопровождать их, ощущение собственной незначительности и, что еще унизительнее, понимание, насколько беден и неэлегантен ее наряд. Но вершиной всех бедствий и унижений стало открытие, что их любимая маленькая королева, к которой она прибыла в качестве наставницы, отнюдь не беспомощная малышка и, что самое главное, не тоскует по родине.
Шина ожидала, что при развращенном французском дворе Ее Величество будет чувствовать себя неуютно, что ей здесь будет грустно и одиноко. Однако, к своему великому удивлению, Шина обнаружила во дворце элегантную молодую женщину, отлично владеющую собой и, кстати, намного старше той, кого прислали ей в наставницы, — в общем, красавицу, образованную и с безупречными манерами и, что самое главное, умеющую тонко разбираться во всех хитросплетениях дворцовых интриг, чего никак не скажешь о ней самой.
Такой удар еще как-то надо пережить. Зарывшись лицом в плечо верной Мэгги, Шина разрыдалась.
— Давай вернемся домой! Мы здесь никому не нужны!