Так что же случилось? Что все это означает? К сожалению, у нее не было ответов на эти вопросы.
Она не раз думала о намеках Микаэлы, когда та пригрозила раскрыть тайны отца, если он не согласится на ее брак, и, как потом Роберт сказал, что в его жизни есть тайны, о которых никто, в том числе и она, знать не должен.
Во всем этом была некая загадка, к которой у нее нет ключа. Ясно было лишь одно: оба они, и Роберт, и Микаэла, глубоко несчастны. Но как им помочь, она не знала.
С тех пор как они оба закрылись от нее, она не могла проникнуть в их мир, а потому была бессильна им помочь. Она могла лишь наблюдать за ними. Но это было слишком мучительно. В трубке послышался шорох, и Синтия вернулась к действительности.
— Слушаю!
Это был голос Роберта.
— Привет, это Синтия. Только что пришла телеграмма от Сары. Она сегодня приезжает.
— Вы ждали ее?
— Нет, я не знала даже, что она собирается к нам снова. Кстати, не понимаю, зачем. Она терпеть не может деревню.
— Наверно, ей понадобился я, — заметил Роберт, и в его тоне прозвучали нотки плохо скрытого цинизма.
— Вы?
— Да. Именно в этом и кроется причина.
Он не стал объяснить, что имеет в виду, и тогда Синтия сказала:
— Она приезжает в три. Я ее встречу и привезу в «Березы», если хотите.
— Пожалуйста, не надо. Я не горю желанием видеть Сару. Просто я догадываюсь, что ей нужно со мной встретиться. Неважно, не обращайте внимания. Приходите сразу, как только сможете, — и лучше одна.
— А вам действительно сегодня требуется мое присутствие?
— Я хотел обсудить с вами последние приготовления к свадьбе. Микаэла тоже вас ждет.
— Хорошо, если смогу вырваться, приду.
Синтия положила трубку, потом позвонила и заказала такси на станцию.
По дороге она думала не о Саре, а о приближающейся свадьбе. И неудивительно. Микаэла отказывалась обсуждать что-либо, кроме предстоящей церемонии. Она вела себя с Синтией подчеркнуто вежливо, но любой намек на откровенность отметала с неожиданной твердостью.
Синтия много раз пыталась разрушить возникшую между ними преграду, поговорить с девушкой по душам. Она готова была умолять ее отказаться от этого нелепого брака.
Но Микаэла не хотела обсуждать с ней что-либо, кроме предстоящей церемонии.
Было заметно, что Микаэла крайне подавлена. По временам Синтия замечала безнадежность и какое-то пугающее отчаяние в ее взгляде, в выражении лица. Но в присутствии Артура она принимала веселый и беззаботный вид, щебетала без умолку, хотя и не могла скрыть от близких явного притворства, которого не замечал лишь Артур. Было удивительно, как такой явный обман не бросается ему в глаза.
Однако Артур впервые в жизни испытывал торжество покорителя сердец, сумев, как он полагал, завоевать любовь юной красавицы.
С той самой поры, как он стал взрослым и у него возник интерес к женщинам, ему всегда давали почувствовать, что он скучен, нуден, общество его неинтересно. Особенно глубокую рану, сама того не ведая, нанесла Синтия, отказавшись выйти за него замуж. И при непомерном самодовольстве, чувстве превосходства, доходившем до крайности, в нем жила уязвленная гордость и желание когда-нибудь крикнуть всему миру: «Ну, что? Видали? Вот каков я!»
Артур сейчас доказывал всей округе, знавшей его с детства, как они в нем ошибались. Ведь самая красивая и самая восхитительная молодая женщина из всех, кого видели когда-нибудь в этих краях, обещала стать его женой. Это был для Артура величайший момент всей его жизни.
Успех бросился ему в голову. Синтия отметила, что никогда еще он не был таким несносно самоуверенным, упорно, хоть и без всякого основания, доказывающим, что он личность необычная. Подчас Синтии стоило великого труда сдержаться и не высказать ему в глаза всю правду.
Сначала, когда улеглось первое смятение, вызванное новостью о предполагаемом замужестве Микаэлы, Синтия от души пожалела Артура. Теперь ей было жаль одну лишь Микаэлу — каким бы скверным ни оказалось в будущем ее отношение к Артуру, ей тоже придется терпеть, и не раз, выходки самовлюбленного, невыносимого человека, чье имя она обречена носить.
Помолвка имела покуда лишь одно благотворное последствие — Артур занялся ремонтом «Особняка». Дом был уродливый, к тому же Артур по своей скаредности не потратил на него ни пенни с той поры, как унаследовал родовое гнездо от отца.
Микаэла наведалась в «Особняк» и отдала распоряжения, как все там переделать. Артур покорно согласился и сразу же приступил к перестройкам и ремонту.
Синтия не без ехидства спрашивала себя, стал бы Артур с той же готовностью выполнять волю невесты, будь она не дочерью богача, а бесприданницей.
В то же время издевки Микаэлы по поводу «Особняка», полные едкого сарказма и остроумия, не забавляли Синтию, ей было невыносимо тяжело их выслушивать.
— А что вам за дело до этого дома? — спросила она как-то. — Вы же прекрасно знаете, что не собираетесь в нем жить.
Микаэла быстро взглянула на нее, сочтя вопрос попыткой выведать ее истинные планы.
— С чего вы взяли? — проговорила она, вскинув прелестную головку.
— Микаэла, прекратите! Не будем об этом, — попросила Синтия.
Дважды ей просить не пришлось — Микаэла повернулась и вышла. Было слышно, как она поет, поднимаясь по лестнице. Все это были игра, вызов, стремление причинить боль тем, кому вызов предназначен.
Синтия почувствовала на глазах невольные слезы. Она не забыла отчаянные жалобы Микаэлы на горькое детство.
Одиночество, стыд, которые девочка испытала, не шли у Синтии из головы. Часто по ночам она мечтала о том, как в детстве приласкать и утешить милую крошку, так трогательно ждущую любви.
«Ребенком Микаэла, наверно, была восхитительным, располагающим к себе», — думала Синтия, вспоминая ясельных малышей. Она скучала по ним — ей хотелось снова держать их на руках, крепко прижимая к себе теплое тельце, ощущая на плече кудрявый затылок. «Быть может, когда-нибудь, — шептало ей сердце, — когда-нибудь мое собственное дитя…»
Бездетные женщины так много теряют, их жизнь не бывает и не может быть полной. Она думала о своем одиночестве, о Саре с ее вечной погоней за мужчинами и при этом неспособной добиться самого главного — женского счастья.
Такси между тем подъезжало к станции, куда уже прибыл поезд. Сара ждала, пока носильщик соберет ее багаж. Она громогласно обратилась к Синтии:
— Дорогая, как я рада тебя видеть!
— Я опоздала, извини, — сказала Синтия. — Твоя телеграмма задержалась.
— Так я и думала, — сказала Сара без малейшего сожаления, и Синтии пришло в голову: телеграмма была послана с расчетом, что, когда доставят, визит уже нельзя будет предотвратить.
По дороге домой Сара без умолку трещала о лондонских приятелях, о веселых вечеринках, о ее собственном огромном успехе, которым она пользовалась у мужчин.
От ее болтовни у Синтии закружилась голова.
— Может быть, ты хочешь отдохнуть, — спросила Синтия, когда они вернулись на виллу, — или, может быть, чаю?
— Я переоденусь, — ответила Сара, — но отдыхать не буду. Кстати, как дела в «Березах»? Пойдем туда вечером, повидаемся с Робертом и Микаэлой.
Она говорила как бы между прочим, но Синтия видела — это главная цель ее приезда.
— Там все хорошо, — сказала Синтия и добавила: — Микаэла, кстати, помолвлена.
— Помолвлена? И за кого же она выходит? В газетах не было никаких сообщений.
— За Артура Марриотта. По-моему, ты с ним знакома.
— За Артура Марриотта? Боже милостивый! Он ведь гораздо старше ее. Я едва обратила на него внимание. Но почему за него? Он что, очень богат?
— О да, у него весьма приличное состояние.
Сара промолчала, а Синтии показалось, что гостья слегка раздосадована — как это она проворонила выгодного жениха.
— Что же, надо после чая обязательно к ним пойти, поздравить девочку! — воскликнула Сара. — К тому же я хочу видеть Роберта.
Синтия понимала — объяснять, что сам Роберт едва ли хочет ее видеть, бесполезно, но, памятуя о его просьбе, она все же сделала слабую попытку отговорить Сару.
— Почему бы тебе не подождать до завтра? — спросила она. — Мне, конечно, нужно увидеться сегодня с Робертом и Микаэлой, обсудить кое-что в связи со свадьбой, но я там не задержусь.
— Я хочу видеть Роберта, — твердо заявила Сара. — Здесь был Питер?
Синтия быстро обернулась.
— Да, был. Откуда ты знаешь?
— Милая моя, я всегда все знаю. Кстати, это я подсказала Роберту, чтобы он его пригласил.
— Ты?
— Да, я!
— Но зачем?
— Я считаю, для тебя это было самое лучшее, дорогая. Пора было тебе взглянуть на него другими глазами.
Синтия пристально на нее посмотрела.
— Ты и в самом деле так считаешь?
— Конечно! Видишь ли, я всякого наслушалась о Питере и поняла: довольно тебе страдать по кумиру своего детства. И еще, думала я, если неверного Питера убрать с дороги, ты, быть может, станешь благосклоннее к очаровательному и внимательному Роберту.
На Синтию словно обрушили неожиданный удар. Большим усилием она сдержалась и не сказала того, что вертелось у нее на языке, — возобладали ее обычные выдержка и достоинство.
— Значит, у тебя были самые добрые намерения, — спокойно заметила она. — Впрочем, я предпочла бы этого не обсуждать.
Она оставила Сару и пошла наверх в спальню. Лишь оставшись одна, она почувствовала, что вся дрожит от гнева. Итак, Сара потихоньку интриговала за ее спиной, строила с Робертом планы, вмешивалась в ее сугубо личные дела. Синтия давно не испытывала подобного возмущения. Ее охватила настоящая ярость, хотелось дать Саре пощечину и выставить ее из дома. Эта вспышка принесла облегчение — по крайней мере, не надо больше притворяться перед самой собой, будто ей нравится Сара или будто это ее друг. Она никому не позволит так нагло вмешиваться в свою жизнь.
Роберт тоже хорош. И на него она бесконечно сердита — зачем он слушал Сару, последовал ее совету… Но, по крайней мере, у него есть оправдание, ведь он хотел использовать ситуацию, добиваясь своей цели.
А что выиграла Сара — неужели ей просто интересно интриговать, вмешиваться не в свое дело? Да, вот именно, что получила от этого Сара?
Через некоторое время Синтия успокоилась. Возмущение ее улеглось, и она твердо и хладнокровно решила избавиться от нежданной гостьи при первой же возможности.
Она спустилась вниз. Грейс накрывала стол к чаю в гостиной. Синтия колебалась с минуту, потом проговорила:
— Грейс, я скажу миссис Иствуд, что жду гостей на конец недели. Будет занята вся вилла, и, к сожалению, послезавтра ей придется нас покинуть.
Грейс понимающе кивнула хозяйке.
— Хорошо, мисс.
Больше она не добавила ни слова, но Синтия знала — старая горничная одобряет ее решение.
Вошла Сара. Она переменила дорожный костюм на сиреневое полотняное платье. У пояса был приколот большой пучок искусственных фиалок; в ушах — аметистовые серьги, такой же браслет на запястье.
— Полцарства за чашку чая! — театрально воскликнула она, бросаясь в большое кресло.
Синтия налила ей чаю и передала блюдо с горячими пончиками, печь которые Роза была великая мастерица. И тут же, поспешно, как ни претила ей ложь, она все же произнесла заранее заготовленную фразу:
— Должна предупредить тебя, Сара, ко мне на конец недели собираются в гости друзья, и, боюсь, ты не сможешь остаться здесь дольше, чем до завтрашнего вечера.
— Не беспокойся, — ответила Сара. — Я не собиралась к тебе надолго. Просто повидать тебя.
— И Роберта? — спросила Синтия. Сара кивнула:
— Да, и Роберта! Любопытство или ревность?
— Ни то, ни другое, — поспешно ответила Синтия.
Надеюсь, и то, и другое, — улыбнулась Сара, — но я не могу открыть тебе свои причины, зачем мне нужно с ним увидеться. Это и его секрет.
Синтия вынудила себя ответить безразлично-вежливо, и беседа шла на общие темы и за чаем, и по дороге в «Березы».
По приходе в усадьбу стало совершенно ясно, что Роберту неприятно видеть Сару.
У них могут быть общие секреты, но Синтия испытала бы стыд, окажись она на месте Сары, — так негостеприимно встретил гостью хозяин.
Микаэла при виде Сары тоже особой радости не выразила.
— Какая волнующая новость! — прочувствованно воскликнула Сара.
— В самом деле? — отозвалась Микаэла, подняв брови и изобразив на пленительном личике глубокое равнодушие.
— Расскажите мне все, — продолжала Сара. — Когда свадьба?
— О деталях лучше спросите у Синтии, — отмахнулась от нее Микаэла. — Она занимается всеми моими делами. — С этими словами юная хозяйка вышла в сад через высокую стеклянную дверь.
Наверное, стесняется, — заключила Сара. — Ведь она слишком молода для замужества. Но, быть может, и правильно, что вы поощряете этот брак, ведь латиноамериканки так быстро старятся и, конечно, по темпераменту сильно отличаются от нас.
Синтия увидела, как помрачнел от этих пошлостей Роберт, и быстро встала.
— Мне надо поговорить с Микаэлой, — сказала она, запинаясь, и торопливо прошла в сад, оставив Сару и Роберта наедине.
Микаэла разгуливала взад и вперед по лужайке, и Синтия дождалась, когда она подойдет к ней.
— Что нужно этой ужасной женщине? — спросила Микаэла.
Синтия вздохнула:
— Я сама задаю себе этот вопрос.
— Она мне не нравится, — сказала Микаэла и спросила: — А вам?
Синтия пожала плечами.
— Когда-то я ее жалела. У нее была трудная жизнь. Когда она приезжала в прошлый раз, ей было очень несладко.
Микаэла дернула плечиком и сказала, как бы в ответ своим мыслям:
— Ну а на меня эта дама просто наводит тоску. Кстати, мы с отцом решили — бракосочетание в понедельник.
— В понедельник! — ахнула Синтия. — О нет, Микаэла! Неужели так скоро?
— В понедельник, — твердо повторила девушка.
Она повернулась, чтобы уйти, но Синтия остановила ее:
— Микаэла, вы сообщили обо всем Хью?
Она едва осмелилась произнести это имя.
Микаэла замерла.
— Нет, — ответила она, помолчав. — К чему? Если я принимаю решение, я его выполняю. И потом, я даже не знаю, где сейчас Хью.
— Вы правы, поступив решительно и бесповоротно, — сказала Синтия. — Однако сейчас, по-моему, вам следует сообщить Хью о том, что выходите замуж… за другого.
— К чему? — холодно отозвалась Микаэла.
Синтия ответила ей совершенно искренне:
— Быть может, хоть он сумеет остановить вас, не позволит вам сделать эту глупость. Вашему отцу и мне не удалось. Надеюсь, к мнению Мартена вы прислушаетесь.
— Я всегда буду слушаться Хью.
У Микаэлы изменился голос — исчез резкий вызывающий тон. Впервые за много недель она заговорила по-человечески.
— Так сообщите ему, — настаивала Синтия.
Микаэла отрицательно покачала головой.
— Вы перехитрили сами себя, Синтия, — проговорила она еле слышно. — Перехитрили, когда приехали к Хью домой и уговорили меня с ним расстаться. Я повторила ему ваши слова, убедила его, что вы правы. Он решил, что мы будем поступать как порядочные люди. Ни встреч, никаких контактов, пока обстоятельства не изменятся. Хью связан браком, выходит, это я должна изменить свои обстоятельства. Не так ли?
— Но я убеждена, Хью не предполагал, что вы поступите так дурно, противоестественно — выйдете замуж без любви! — воскликнула Синтия.
— Откуда вам известно, что он мог предполагать? — спросила Микаэла чуть хрипло. В голосе ее звучало глубокое страдание. — Кому это может быть известно?
Она быстро отвернулась и бросилась бегом к дому, оставив Синтию одну, подавленную, обескураженную.
Некоторое время Синтия бродила по саду, затем вернулась в гостиную.
К ее удивлению, ни Роберта, ни Сары там не было, однако очень скоро та появилась.
— Пойдем, Синтия, нам пора! — резко сказала она.
— Роберту, значит, я не понадоблюсь? — удивилась Синтия.
— Нет, Роберт занят, — отвечала Сара. — Пошли.
Она почти силой вытолкнула Синтию в парадную дверь. Они пошли вдоль аллеи, и когда их нельзя было услышать из дома, Сара выпалила в возбуждении:
— Держись, я тебе скажу нечто сногсшибательное!
— Что случилось? — забеспокоилась Синтия.
— Перед тем, как все тебе рассказать, хочу чтобы ты услышала мое мнение о твоем друге Роберте Шелфорде. Он ничтожество! Я восхищалась им, считала его, по крайней мере, человеком щедрым, но либо он изменился, либо я ошибалась.
— Что ты имеешь в виду? — сказала Синтия. — И почему о моем друге? Скорее он твой друг, ведь вы знакомы много лет.
— Да, это так, — вынуждена была признать Сара. — Но должна сказать тебе, Синтия, — в «Березах» творится нечто странное. Если бы Роберт вел со мной честную игру, я тоже не стала бы нарушать наш с ним уговор, — продолжила Сара. — Я давно дала ему слово не открывать его тайн, и слово свое сдержала. Но я ожидала чего-то взамен, хоть какой-то благодарности от него.
Синтия словно прозрела.
— То есть денег? — спросила она.
— А почему бы и нет? — сказала Сара. — У него их куры не клюют.
— Ты шантажируешь его?
— К чему такие абсурдные выражения? — послышался недовольный ответ. В глазах Сары сверкнул злобный огонек. — Я тебе кое-что скажу: Роберт делает вид, будто влюблен в тебя, а на самом деле у него в «Березах» живет содержанка.
Синтия застыла на месте.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала, — ответила Сара. — Он прячет там какую-то свою подружку.
— Ты сошла с ума! — ахнула Синтия, но естественное любопытство взяло верх, и она тут же добавила: — Откуда тебе известно?
— Знаю! Только что, когда мы с ним разговаривали, негритянка — Зелли, или как ее там, — вошла и шепнула что-то ему на ухо. Всего я не расслышала, но кое-что разобрала, и у меня сразу возникли подозрения. И повел себя Роберт престранно — вскочил и бросился вон из комнаты без извинений и объяснений. Он словно забыл о моем присутствии! Он помчался наверх, следом за негритянкой, и они оба свернули в Южное крыло.
— Но это невозможно! — воскликнула Синтия. — Ты ошиблась.
— Ты не знаешь Роберта Шелфорда, для него невозможного нет, — злобно прошипела Сара. — Особенно, если речь идет о женщинах.
— Какие женщины? Нет там никого! Это ошибка, плод твоего воображения.
Сара улыбнулась снисходительной улыбкой человека, которому известно гораздо больше, чем другим.
— Я по выражению лица Роберта поняла: здесь творится неладное, — подождала немного, постояла минутку и пошла следом. Если, думаю, обернется и увидит, скажу, что хотела попрощаться. Как ты знаешь, Южное крыло — нежилое, оно всегда было на замке. Он и мне, и другим — сама слышала — говорил, что там пусто, это нежилая часть дома. Он затворил за собой дверь, но я ее приоткрыла и заглянула внутрь. Ты, наверно, помнишь, там длинный коридор упирается в окно с витражом?
— Да, — отозвалась Синтия, — конечно!
— Ну, так вот — в коридоре роскошная мебель, ковры, вазы с цветами. Роберт лгал! Там явно кто-то живет! Богатая обстановка! Дверь в комнату в дальнем конце была открыта, и Роберт, наверно, был там. Послышались голоса. Я подождала еще. Негритянка вышла. Она несла поднос, а через руку у нее был дамский халат — розовый атлас с гипюром! Я успела все рассмотреть, она меня не заметила. Потом я тихонько выскользнула и спустилась вниз. Теперь ты мне веришь?
— Нет! — отрезала Синтия.
Сара визгливо засмеялась.
— Конечно, ты не желаешь верить! И я знаю почему — ты влюблена в этого человека!
Глава двадцатая
Она не раз думала о намеках Микаэлы, когда та пригрозила раскрыть тайны отца, если он не согласится на ее брак, и, как потом Роберт сказал, что в его жизни есть тайны, о которых никто, в том числе и она, знать не должен.
Во всем этом была некая загадка, к которой у нее нет ключа. Ясно было лишь одно: оба они, и Роберт, и Микаэла, глубоко несчастны. Но как им помочь, она не знала.
С тех пор как они оба закрылись от нее, она не могла проникнуть в их мир, а потому была бессильна им помочь. Она могла лишь наблюдать за ними. Но это было слишком мучительно. В трубке послышался шорох, и Синтия вернулась к действительности.
— Слушаю!
Это был голос Роберта.
— Привет, это Синтия. Только что пришла телеграмма от Сары. Она сегодня приезжает.
— Вы ждали ее?
— Нет, я не знала даже, что она собирается к нам снова. Кстати, не понимаю, зачем. Она терпеть не может деревню.
— Наверно, ей понадобился я, — заметил Роберт, и в его тоне прозвучали нотки плохо скрытого цинизма.
— Вы?
— Да. Именно в этом и кроется причина.
Он не стал объяснить, что имеет в виду, и тогда Синтия сказала:
— Она приезжает в три. Я ее встречу и привезу в «Березы», если хотите.
— Пожалуйста, не надо. Я не горю желанием видеть Сару. Просто я догадываюсь, что ей нужно со мной встретиться. Неважно, не обращайте внимания. Приходите сразу, как только сможете, — и лучше одна.
— А вам действительно сегодня требуется мое присутствие?
— Я хотел обсудить с вами последние приготовления к свадьбе. Микаэла тоже вас ждет.
— Хорошо, если смогу вырваться, приду.
Синтия положила трубку, потом позвонила и заказала такси на станцию.
По дороге она думала не о Саре, а о приближающейся свадьбе. И неудивительно. Микаэла отказывалась обсуждать что-либо, кроме предстоящей церемонии. Она вела себя с Синтией подчеркнуто вежливо, но любой намек на откровенность отметала с неожиданной твердостью.
Синтия много раз пыталась разрушить возникшую между ними преграду, поговорить с девушкой по душам. Она готова была умолять ее отказаться от этого нелепого брака.
Но Микаэла не хотела обсуждать с ней что-либо, кроме предстоящей церемонии.
Было заметно, что Микаэла крайне подавлена. По временам Синтия замечала безнадежность и какое-то пугающее отчаяние в ее взгляде, в выражении лица. Но в присутствии Артура она принимала веселый и беззаботный вид, щебетала без умолку, хотя и не могла скрыть от близких явного притворства, которого не замечал лишь Артур. Было удивительно, как такой явный обман не бросается ему в глаза.
Однако Артур впервые в жизни испытывал торжество покорителя сердец, сумев, как он полагал, завоевать любовь юной красавицы.
С той самой поры, как он стал взрослым и у него возник интерес к женщинам, ему всегда давали почувствовать, что он скучен, нуден, общество его неинтересно. Особенно глубокую рану, сама того не ведая, нанесла Синтия, отказавшись выйти за него замуж. И при непомерном самодовольстве, чувстве превосходства, доходившем до крайности, в нем жила уязвленная гордость и желание когда-нибудь крикнуть всему миру: «Ну, что? Видали? Вот каков я!»
Артур сейчас доказывал всей округе, знавшей его с детства, как они в нем ошибались. Ведь самая красивая и самая восхитительная молодая женщина из всех, кого видели когда-нибудь в этих краях, обещала стать его женой. Это был для Артура величайший момент всей его жизни.
Успех бросился ему в голову. Синтия отметила, что никогда еще он не был таким несносно самоуверенным, упорно, хоть и без всякого основания, доказывающим, что он личность необычная. Подчас Синтии стоило великого труда сдержаться и не высказать ему в глаза всю правду.
Сначала, когда улеглось первое смятение, вызванное новостью о предполагаемом замужестве Микаэлы, Синтия от души пожалела Артура. Теперь ей было жаль одну лишь Микаэлу — каким бы скверным ни оказалось в будущем ее отношение к Артуру, ей тоже придется терпеть, и не раз, выходки самовлюбленного, невыносимого человека, чье имя она обречена носить.
Помолвка имела покуда лишь одно благотворное последствие — Артур занялся ремонтом «Особняка». Дом был уродливый, к тому же Артур по своей скаредности не потратил на него ни пенни с той поры, как унаследовал родовое гнездо от отца.
Микаэла наведалась в «Особняк» и отдала распоряжения, как все там переделать. Артур покорно согласился и сразу же приступил к перестройкам и ремонту.
Синтия не без ехидства спрашивала себя, стал бы Артур с той же готовностью выполнять волю невесты, будь она не дочерью богача, а бесприданницей.
В то же время издевки Микаэлы по поводу «Особняка», полные едкого сарказма и остроумия, не забавляли Синтию, ей было невыносимо тяжело их выслушивать.
— А что вам за дело до этого дома? — спросила она как-то. — Вы же прекрасно знаете, что не собираетесь в нем жить.
Микаэла быстро взглянула на нее, сочтя вопрос попыткой выведать ее истинные планы.
— С чего вы взяли? — проговорила она, вскинув прелестную головку.
— Микаэла, прекратите! Не будем об этом, — попросила Синтия.
Дважды ей просить не пришлось — Микаэла повернулась и вышла. Было слышно, как она поет, поднимаясь по лестнице. Все это были игра, вызов, стремление причинить боль тем, кому вызов предназначен.
Синтия почувствовала на глазах невольные слезы. Она не забыла отчаянные жалобы Микаэлы на горькое детство.
Одиночество, стыд, которые девочка испытала, не шли у Синтии из головы. Часто по ночам она мечтала о том, как в детстве приласкать и утешить милую крошку, так трогательно ждущую любви.
«Ребенком Микаэла, наверно, была восхитительным, располагающим к себе», — думала Синтия, вспоминая ясельных малышей. Она скучала по ним — ей хотелось снова держать их на руках, крепко прижимая к себе теплое тельце, ощущая на плече кудрявый затылок. «Быть может, когда-нибудь, — шептало ей сердце, — когда-нибудь мое собственное дитя…»
Бездетные женщины так много теряют, их жизнь не бывает и не может быть полной. Она думала о своем одиночестве, о Саре с ее вечной погоней за мужчинами и при этом неспособной добиться самого главного — женского счастья.
Такси между тем подъезжало к станции, куда уже прибыл поезд. Сара ждала, пока носильщик соберет ее багаж. Она громогласно обратилась к Синтии:
— Дорогая, как я рада тебя видеть!
— Я опоздала, извини, — сказала Синтия. — Твоя телеграмма задержалась.
— Так я и думала, — сказала Сара без малейшего сожаления, и Синтии пришло в голову: телеграмма была послана с расчетом, что, когда доставят, визит уже нельзя будет предотвратить.
По дороге домой Сара без умолку трещала о лондонских приятелях, о веселых вечеринках, о ее собственном огромном успехе, которым она пользовалась у мужчин.
От ее болтовни у Синтии закружилась голова.
— Может быть, ты хочешь отдохнуть, — спросила Синтия, когда они вернулись на виллу, — или, может быть, чаю?
— Я переоденусь, — ответила Сара, — но отдыхать не буду. Кстати, как дела в «Березах»? Пойдем туда вечером, повидаемся с Робертом и Микаэлой.
Она говорила как бы между прочим, но Синтия видела — это главная цель ее приезда.
— Там все хорошо, — сказала Синтия и добавила: — Микаэла, кстати, помолвлена.
— Помолвлена? И за кого же она выходит? В газетах не было никаких сообщений.
— За Артура Марриотта. По-моему, ты с ним знакома.
— За Артура Марриотта? Боже милостивый! Он ведь гораздо старше ее. Я едва обратила на него внимание. Но почему за него? Он что, очень богат?
— О да, у него весьма приличное состояние.
Сара промолчала, а Синтии показалось, что гостья слегка раздосадована — как это она проворонила выгодного жениха.
— Что же, надо после чая обязательно к ним пойти, поздравить девочку! — воскликнула Сара. — К тому же я хочу видеть Роберта.
Синтия понимала — объяснять, что сам Роберт едва ли хочет ее видеть, бесполезно, но, памятуя о его просьбе, она все же сделала слабую попытку отговорить Сару.
— Почему бы тебе не подождать до завтра? — спросила она. — Мне, конечно, нужно увидеться сегодня с Робертом и Микаэлой, обсудить кое-что в связи со свадьбой, но я там не задержусь.
— Я хочу видеть Роберта, — твердо заявила Сара. — Здесь был Питер?
Синтия быстро обернулась.
— Да, был. Откуда ты знаешь?
— Милая моя, я всегда все знаю. Кстати, это я подсказала Роберту, чтобы он его пригласил.
— Ты?
— Да, я!
— Но зачем?
— Я считаю, для тебя это было самое лучшее, дорогая. Пора было тебе взглянуть на него другими глазами.
Синтия пристально на нее посмотрела.
— Ты и в самом деле так считаешь?
— Конечно! Видишь ли, я всякого наслушалась о Питере и поняла: довольно тебе страдать по кумиру своего детства. И еще, думала я, если неверного Питера убрать с дороги, ты, быть может, станешь благосклоннее к очаровательному и внимательному Роберту.
На Синтию словно обрушили неожиданный удар. Большим усилием она сдержалась и не сказала того, что вертелось у нее на языке, — возобладали ее обычные выдержка и достоинство.
— Значит, у тебя были самые добрые намерения, — спокойно заметила она. — Впрочем, я предпочла бы этого не обсуждать.
Она оставила Сару и пошла наверх в спальню. Лишь оставшись одна, она почувствовала, что вся дрожит от гнева. Итак, Сара потихоньку интриговала за ее спиной, строила с Робертом планы, вмешивалась в ее сугубо личные дела. Синтия давно не испытывала подобного возмущения. Ее охватила настоящая ярость, хотелось дать Саре пощечину и выставить ее из дома. Эта вспышка принесла облегчение — по крайней мере, не надо больше притворяться перед самой собой, будто ей нравится Сара или будто это ее друг. Она никому не позволит так нагло вмешиваться в свою жизнь.
Роберт тоже хорош. И на него она бесконечно сердита — зачем он слушал Сару, последовал ее совету… Но, по крайней мере, у него есть оправдание, ведь он хотел использовать ситуацию, добиваясь своей цели.
А что выиграла Сара — неужели ей просто интересно интриговать, вмешиваться не в свое дело? Да, вот именно, что получила от этого Сара?
Через некоторое время Синтия успокоилась. Возмущение ее улеглось, и она твердо и хладнокровно решила избавиться от нежданной гостьи при первой же возможности.
Она спустилась вниз. Грейс накрывала стол к чаю в гостиной. Синтия колебалась с минуту, потом проговорила:
— Грейс, я скажу миссис Иствуд, что жду гостей на конец недели. Будет занята вся вилла, и, к сожалению, послезавтра ей придется нас покинуть.
Грейс понимающе кивнула хозяйке.
— Хорошо, мисс.
Больше она не добавила ни слова, но Синтия знала — старая горничная одобряет ее решение.
Вошла Сара. Она переменила дорожный костюм на сиреневое полотняное платье. У пояса был приколот большой пучок искусственных фиалок; в ушах — аметистовые серьги, такой же браслет на запястье.
— Полцарства за чашку чая! — театрально воскликнула она, бросаясь в большое кресло.
Синтия налила ей чаю и передала блюдо с горячими пончиками, печь которые Роза была великая мастерица. И тут же, поспешно, как ни претила ей ложь, она все же произнесла заранее заготовленную фразу:
— Должна предупредить тебя, Сара, ко мне на конец недели собираются в гости друзья, и, боюсь, ты не сможешь остаться здесь дольше, чем до завтрашнего вечера.
— Не беспокойся, — ответила Сара. — Я не собиралась к тебе надолго. Просто повидать тебя.
— И Роберта? — спросила Синтия. Сара кивнула:
— Да, и Роберта! Любопытство или ревность?
— Ни то, ни другое, — поспешно ответила Синтия.
Надеюсь, и то, и другое, — улыбнулась Сара, — но я не могу открыть тебе свои причины, зачем мне нужно с ним увидеться. Это и его секрет.
Синтия вынудила себя ответить безразлично-вежливо, и беседа шла на общие темы и за чаем, и по дороге в «Березы».
По приходе в усадьбу стало совершенно ясно, что Роберту неприятно видеть Сару.
У них могут быть общие секреты, но Синтия испытала бы стыд, окажись она на месте Сары, — так негостеприимно встретил гостью хозяин.
Микаэла при виде Сары тоже особой радости не выразила.
— Какая волнующая новость! — прочувствованно воскликнула Сара.
— В самом деле? — отозвалась Микаэла, подняв брови и изобразив на пленительном личике глубокое равнодушие.
— Расскажите мне все, — продолжала Сара. — Когда свадьба?
— О деталях лучше спросите у Синтии, — отмахнулась от нее Микаэла. — Она занимается всеми моими делами. — С этими словами юная хозяйка вышла в сад через высокую стеклянную дверь.
Наверное, стесняется, — заключила Сара. — Ведь она слишком молода для замужества. Но, быть может, и правильно, что вы поощряете этот брак, ведь латиноамериканки так быстро старятся и, конечно, по темпераменту сильно отличаются от нас.
Синтия увидела, как помрачнел от этих пошлостей Роберт, и быстро встала.
— Мне надо поговорить с Микаэлой, — сказала она, запинаясь, и торопливо прошла в сад, оставив Сару и Роберта наедине.
Микаэла разгуливала взад и вперед по лужайке, и Синтия дождалась, когда она подойдет к ней.
— Что нужно этой ужасной женщине? — спросила Микаэла.
Синтия вздохнула:
— Я сама задаю себе этот вопрос.
— Она мне не нравится, — сказала Микаэла и спросила: — А вам?
Синтия пожала плечами.
— Когда-то я ее жалела. У нее была трудная жизнь. Когда она приезжала в прошлый раз, ей было очень несладко.
Микаэла дернула плечиком и сказала, как бы в ответ своим мыслям:
— Ну а на меня эта дама просто наводит тоску. Кстати, мы с отцом решили — бракосочетание в понедельник.
— В понедельник! — ахнула Синтия. — О нет, Микаэла! Неужели так скоро?
— В понедельник, — твердо повторила девушка.
Она повернулась, чтобы уйти, но Синтия остановила ее:
— Микаэла, вы сообщили обо всем Хью?
Она едва осмелилась произнести это имя.
Микаэла замерла.
— Нет, — ответила она, помолчав. — К чему? Если я принимаю решение, я его выполняю. И потом, я даже не знаю, где сейчас Хью.
— Вы правы, поступив решительно и бесповоротно, — сказала Синтия. — Однако сейчас, по-моему, вам следует сообщить Хью о том, что выходите замуж… за другого.
— К чему? — холодно отозвалась Микаэла.
Синтия ответила ей совершенно искренне:
— Быть может, хоть он сумеет остановить вас, не позволит вам сделать эту глупость. Вашему отцу и мне не удалось. Надеюсь, к мнению Мартена вы прислушаетесь.
— Я всегда буду слушаться Хью.
У Микаэлы изменился голос — исчез резкий вызывающий тон. Впервые за много недель она заговорила по-человечески.
— Так сообщите ему, — настаивала Синтия.
Микаэла отрицательно покачала головой.
— Вы перехитрили сами себя, Синтия, — проговорила она еле слышно. — Перехитрили, когда приехали к Хью домой и уговорили меня с ним расстаться. Я повторила ему ваши слова, убедила его, что вы правы. Он решил, что мы будем поступать как порядочные люди. Ни встреч, никаких контактов, пока обстоятельства не изменятся. Хью связан браком, выходит, это я должна изменить свои обстоятельства. Не так ли?
— Но я убеждена, Хью не предполагал, что вы поступите так дурно, противоестественно — выйдете замуж без любви! — воскликнула Синтия.
— Откуда вам известно, что он мог предполагать? — спросила Микаэла чуть хрипло. В голосе ее звучало глубокое страдание. — Кому это может быть известно?
Она быстро отвернулась и бросилась бегом к дому, оставив Синтию одну, подавленную, обескураженную.
Некоторое время Синтия бродила по саду, затем вернулась в гостиную.
К ее удивлению, ни Роберта, ни Сары там не было, однако очень скоро та появилась.
— Пойдем, Синтия, нам пора! — резко сказала она.
— Роберту, значит, я не понадоблюсь? — удивилась Синтия.
— Нет, Роберт занят, — отвечала Сара. — Пошли.
Она почти силой вытолкнула Синтию в парадную дверь. Они пошли вдоль аллеи, и когда их нельзя было услышать из дома, Сара выпалила в возбуждении:
— Держись, я тебе скажу нечто сногсшибательное!
— Что случилось? — забеспокоилась Синтия.
— Перед тем, как все тебе рассказать, хочу чтобы ты услышала мое мнение о твоем друге Роберте Шелфорде. Он ничтожество! Я восхищалась им, считала его, по крайней мере, человеком щедрым, но либо он изменился, либо я ошибалась.
— Что ты имеешь в виду? — сказала Синтия. — И почему о моем друге? Скорее он твой друг, ведь вы знакомы много лет.
— Да, это так, — вынуждена была признать Сара. — Но должна сказать тебе, Синтия, — в «Березах» творится нечто странное. Если бы Роберт вел со мной честную игру, я тоже не стала бы нарушать наш с ним уговор, — продолжила Сара. — Я давно дала ему слово не открывать его тайн, и слово свое сдержала. Но я ожидала чего-то взамен, хоть какой-то благодарности от него.
Синтия словно прозрела.
— То есть денег? — спросила она.
— А почему бы и нет? — сказала Сара. — У него их куры не клюют.
— Ты шантажируешь его?
— К чему такие абсурдные выражения? — послышался недовольный ответ. В глазах Сары сверкнул злобный огонек. — Я тебе кое-что скажу: Роберт делает вид, будто влюблен в тебя, а на самом деле у него в «Березах» живет содержанка.
Синтия застыла на месте.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала, — ответила Сара. — Он прячет там какую-то свою подружку.
— Ты сошла с ума! — ахнула Синтия, но естественное любопытство взяло верх, и она тут же добавила: — Откуда тебе известно?
— Знаю! Только что, когда мы с ним разговаривали, негритянка — Зелли, или как ее там, — вошла и шепнула что-то ему на ухо. Всего я не расслышала, но кое-что разобрала, и у меня сразу возникли подозрения. И повел себя Роберт престранно — вскочил и бросился вон из комнаты без извинений и объяснений. Он словно забыл о моем присутствии! Он помчался наверх, следом за негритянкой, и они оба свернули в Южное крыло.
— Но это невозможно! — воскликнула Синтия. — Ты ошиблась.
— Ты не знаешь Роберта Шелфорда, для него невозможного нет, — злобно прошипела Сара. — Особенно, если речь идет о женщинах.
— Какие женщины? Нет там никого! Это ошибка, плод твоего воображения.
Сара улыбнулась снисходительной улыбкой человека, которому известно гораздо больше, чем другим.
— Я по выражению лица Роберта поняла: здесь творится неладное, — подождала немного, постояла минутку и пошла следом. Если, думаю, обернется и увидит, скажу, что хотела попрощаться. Как ты знаешь, Южное крыло — нежилое, оно всегда было на замке. Он и мне, и другим — сама слышала — говорил, что там пусто, это нежилая часть дома. Он затворил за собой дверь, но я ее приоткрыла и заглянула внутрь. Ты, наверно, помнишь, там длинный коридор упирается в окно с витражом?
— Да, — отозвалась Синтия, — конечно!
— Ну, так вот — в коридоре роскошная мебель, ковры, вазы с цветами. Роберт лгал! Там явно кто-то живет! Богатая обстановка! Дверь в комнату в дальнем конце была открыта, и Роберт, наверно, был там. Послышались голоса. Я подождала еще. Негритянка вышла. Она несла поднос, а через руку у нее был дамский халат — розовый атлас с гипюром! Я успела все рассмотреть, она меня не заметила. Потом я тихонько выскользнула и спустилась вниз. Теперь ты мне веришь?
— Нет! — отрезала Синтия.
Сара визгливо засмеялась.
— Конечно, ты не желаешь верить! И я знаю почему — ты влюблена в этого человека!
Глава двадцатая
— Ах, мисс, какая вы красивая! — воскликнула горничная, в последний раз поправляя подвенечный наряд.
Микаэла пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале — фата из старинных кружев, на, темных волосах венок из флердоранжа, перевитого жемчужной ниткой, жемчужное ожерелье вокруг белой шеи, белое атласное платье ниспадает пышными складками на пол.
«Она была бы несказанно хороша, если бы не тоска во взоре и горькая складка у рта», — подумалось Синтии.
Микаэла долго не отрывала от зеркала глаз, потом обратилась к горничной:
— Спасибо, Флоренс. Это, пожалуй, все.
— Сказать мистеру Шелфорду, что вы готовы, мисс?
— Да, скажите, я через несколько минут спущусь.
Горничная вышла, закрыв за собой дверь. Микаэла повернулась к Синтии.
— Ну? — спросила она. — Как я выгляжу?
Синтия понимала: над ней просто насмехаются — и устало, зная, что слова не возымеют действия, проговорила:
— Вам известно мое мнение, Микаэла.
— Знаю, — ответила Микаэла, — но слитком поздно, слишком поздно! Артур ждет в церкви, через несколько минут я дам клятву любить его, уважать и подчиняться ему во всем…
— Не надо, Микаэла! Не следует произносить лживых обещаний, отмените церемонию! — молила Синтия.
— Поздно, — повторила Микаэла. — Слишком поздно.
Она подняла руки, поправляя фату, и Синтия увидела, что ее бьет дрожь. Вся ее любовь к Микаэле, вся нежность, которой она прониклась в ту минуту, когда впервые увидела это странное, но прелестное дитя, всколыхнулись в ее душе; Синтию охватило горячее желание защитить, спасти Микаэлу, но что может она поделать?
Ничто не могло поколебать решимость Микаэлы. Как она и говорит, Артур ждет ее в маленькой деревенской церкви из серого камня. Через полчаса они станут мужем и женой.
Синтия видела — Микаэла в отчаянии, намеренно терзает себя, намеренно своим безумным поступком обрекает себя на мучения, непоправимую беду.
Любовь безответная или отвергнутая, так же как и насильственная разлука, способна уничтожить любящего, а Микаэла, права она или нет, любит Хью. Синтия в этом не сомневалась, к тому же к ней пришло истинное, глубокое понимание, какого она не ведала прежде. Она, может, только сейчас осознала до конца, что такое безнадежная любовь.
Слова Сары, что она влюблена в Роберта, словно пелену сорвали у нее с глаз. Синтия не могла этого отрицать. Ей казалось, на нее обрушился внезапный удар, а в сердце вонзилась стрела, которую она не в состоянии вырвать.
Как только она осталась наедине со своими мыслями, она заглянула к себе в душу и была вынуждена признаться, в том, что она любит Роберта.
Она не знала, когда в ней зародилось чувство, но нахлынуло оно внезапно, безраздельно завладев ею. Она не понимала прежде, что стремилась убежать от Роберта, страшась не его, а себя.
Всегда, с их первой встречи, она чувствовала в нем огромную внутреннюю силу, необоримо влекущую, способную развеять прошлое, разрушить прежнюю любовь и зародить в ее душе новую и более сильную. И она боялась вновь пробудиться к жизни, испытать радостный безудержный восторг, который познала на заре своей первой любви.
Часами лежала она по ночам без сна, и перед ней, как в кино, разворачивались события прошлого. Любовь к Питеру, юное чувство нежного девичьего сердца. Она не смогла расстаться с этим чувством, даже когда была обманута, брошена и забыта. Любовь к Питеру таилась в ее сердце, как бесценное сокровище, любовь для нее была священна. Синтия не желала признаться себе, что сокровище исчезло, а судьба над ней посмеялась.
И вот тайно, незаметно в душе у нее зародился новый драгоценный дар. Роберт вошел в ее жизнь. Она пыталась от него ускользнуть, отчаянно боролась против влекущей силы, которую в нем ощущала. Но теперь — зачем таить от себя? — раньше или позже сила эта покорит ее, завладеет ею и вынудит сдаться на милость победителя. Теперь она ясно видела, что с ней произошло, и только спрашивала себя вновь и вновь: не слишком ли поздно наступило пробуждение?
Почему так изменился Роберт? В леденящем ужасе она старалась отринуть объяснения и предположения Сары, будто в «Березах» живет другая женщина. Унизительно опускаться до подозрений, но все равно следует узнать правду — хотя бы ради собственного покоя.
Это были не терзания ревности, она испытывала совсем иное чувство, — осознав свою любовь, ясно поняла, что любят не за высокие помыслы, благородство или доброту. Любят просто человека, каким бы он ни был.
Ей были прекрасно видны недостатки Роберта — нетерпеливый нрав, беспощадность и то, как проявления внутренней мощной, кипучей силы чувств берут в нем верх над рассудком. Но при этом знала и то, как широко он мыслит, как щедро дарит свою помощь, как деликатен; видела и его ненасытное стремление к добру и внутренней чистоте.
И она любит Роберта таким, какой он есть, был и каким может стать. Не слишком ли поздно? Что произошло за эти недели, отчего он так изменился? Вот сегодня утром, вспоминала Синтия, увидев ее, он прошел мимо, лишь бросив на ходу: «Доброе утро».
Роберт напоминает смертельно больного человека, который поглощен тем, что происходит внутри его, и ничего не замечает из-за внутренней тревоги. Нельзя поверить, что причиной этому лишь Микаэла. Есть наверняка и иные причины. Но, боже милостивый, только бы не те, что заподозрила Сара.
— Слишком поздно!
Микаэла опять, словно про себя, повторила эту фразу. Синтия вздрогнула и обернулась к ней.
— Еще не слишком поздно! — воскликнула она звенящим голосом.
Микаэла широко раскрыла глаза в удивлении.
— Я надеялась, вдруг что-то предотвратит свадьбу, какое-то неожиданное событие… Этого не случилось, и я своей волей запрещаю вам этот шаг. Снимайте свой наряд, Микаэла! Выбросите, забудьте о нем. Сейчас мы пошлем кого-нибудь сказать, будто вы заболели, а после вдвоем уедем, вы и я. Найдем место, где вас спрятать и где вы все хорошенько обдумаете, пока… — Она сделала паузу, чтобы ее слова звучали убедительнее. — Пока вы снова не увидитесь с Хыо.
Микаэла пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале — фата из старинных кружев, на, темных волосах венок из флердоранжа, перевитого жемчужной ниткой, жемчужное ожерелье вокруг белой шеи, белое атласное платье ниспадает пышными складками на пол.
«Она была бы несказанно хороша, если бы не тоска во взоре и горькая складка у рта», — подумалось Синтии.
Микаэла долго не отрывала от зеркала глаз, потом обратилась к горничной:
— Спасибо, Флоренс. Это, пожалуй, все.
— Сказать мистеру Шелфорду, что вы готовы, мисс?
— Да, скажите, я через несколько минут спущусь.
Горничная вышла, закрыв за собой дверь. Микаэла повернулась к Синтии.
— Ну? — спросила она. — Как я выгляжу?
Синтия понимала: над ней просто насмехаются — и устало, зная, что слова не возымеют действия, проговорила:
— Вам известно мое мнение, Микаэла.
— Знаю, — ответила Микаэла, — но слитком поздно, слишком поздно! Артур ждет в церкви, через несколько минут я дам клятву любить его, уважать и подчиняться ему во всем…
— Не надо, Микаэла! Не следует произносить лживых обещаний, отмените церемонию! — молила Синтия.
— Поздно, — повторила Микаэла. — Слишком поздно.
Она подняла руки, поправляя фату, и Синтия увидела, что ее бьет дрожь. Вся ее любовь к Микаэле, вся нежность, которой она прониклась в ту минуту, когда впервые увидела это странное, но прелестное дитя, всколыхнулись в ее душе; Синтию охватило горячее желание защитить, спасти Микаэлу, но что может она поделать?
Ничто не могло поколебать решимость Микаэлы. Как она и говорит, Артур ждет ее в маленькой деревенской церкви из серого камня. Через полчаса они станут мужем и женой.
Синтия видела — Микаэла в отчаянии, намеренно терзает себя, намеренно своим безумным поступком обрекает себя на мучения, непоправимую беду.
Любовь безответная или отвергнутая, так же как и насильственная разлука, способна уничтожить любящего, а Микаэла, права она или нет, любит Хью. Синтия в этом не сомневалась, к тому же к ней пришло истинное, глубокое понимание, какого она не ведала прежде. Она, может, только сейчас осознала до конца, что такое безнадежная любовь.
Слова Сары, что она влюблена в Роберта, словно пелену сорвали у нее с глаз. Синтия не могла этого отрицать. Ей казалось, на нее обрушился внезапный удар, а в сердце вонзилась стрела, которую она не в состоянии вырвать.
Как только она осталась наедине со своими мыслями, она заглянула к себе в душу и была вынуждена признаться, в том, что она любит Роберта.
Она не знала, когда в ней зародилось чувство, но нахлынуло оно внезапно, безраздельно завладев ею. Она не понимала прежде, что стремилась убежать от Роберта, страшась не его, а себя.
Всегда, с их первой встречи, она чувствовала в нем огромную внутреннюю силу, необоримо влекущую, способную развеять прошлое, разрушить прежнюю любовь и зародить в ее душе новую и более сильную. И она боялась вновь пробудиться к жизни, испытать радостный безудержный восторг, который познала на заре своей первой любви.
Часами лежала она по ночам без сна, и перед ней, как в кино, разворачивались события прошлого. Любовь к Питеру, юное чувство нежного девичьего сердца. Она не смогла расстаться с этим чувством, даже когда была обманута, брошена и забыта. Любовь к Питеру таилась в ее сердце, как бесценное сокровище, любовь для нее была священна. Синтия не желала признаться себе, что сокровище исчезло, а судьба над ней посмеялась.
И вот тайно, незаметно в душе у нее зародился новый драгоценный дар. Роберт вошел в ее жизнь. Она пыталась от него ускользнуть, отчаянно боролась против влекущей силы, которую в нем ощущала. Но теперь — зачем таить от себя? — раньше или позже сила эта покорит ее, завладеет ею и вынудит сдаться на милость победителя. Теперь она ясно видела, что с ней произошло, и только спрашивала себя вновь и вновь: не слишком ли поздно наступило пробуждение?
Почему так изменился Роберт? В леденящем ужасе она старалась отринуть объяснения и предположения Сары, будто в «Березах» живет другая женщина. Унизительно опускаться до подозрений, но все равно следует узнать правду — хотя бы ради собственного покоя.
Это были не терзания ревности, она испытывала совсем иное чувство, — осознав свою любовь, ясно поняла, что любят не за высокие помыслы, благородство или доброту. Любят просто человека, каким бы он ни был.
Ей были прекрасно видны недостатки Роберта — нетерпеливый нрав, беспощадность и то, как проявления внутренней мощной, кипучей силы чувств берут в нем верх над рассудком. Но при этом знала и то, как широко он мыслит, как щедро дарит свою помощь, как деликатен; видела и его ненасытное стремление к добру и внутренней чистоте.
И она любит Роберта таким, какой он есть, был и каким может стать. Не слишком ли поздно? Что произошло за эти недели, отчего он так изменился? Вот сегодня утром, вспоминала Синтия, увидев ее, он прошел мимо, лишь бросив на ходу: «Доброе утро».
Роберт напоминает смертельно больного человека, который поглощен тем, что происходит внутри его, и ничего не замечает из-за внутренней тревоги. Нельзя поверить, что причиной этому лишь Микаэла. Есть наверняка и иные причины. Но, боже милостивый, только бы не те, что заподозрила Сара.
— Слишком поздно!
Микаэла опять, словно про себя, повторила эту фразу. Синтия вздрогнула и обернулась к ней.
— Еще не слишком поздно! — воскликнула она звенящим голосом.
Микаэла широко раскрыла глаза в удивлении.
— Я надеялась, вдруг что-то предотвратит свадьбу, какое-то неожиданное событие… Этого не случилось, и я своей волей запрещаю вам этот шаг. Снимайте свой наряд, Микаэла! Выбросите, забудьте о нем. Сейчас мы пошлем кого-нибудь сказать, будто вы заболели, а после вдвоем уедем, вы и я. Найдем место, где вас спрятать и где вы все хорошенько обдумаете, пока… — Она сделала паузу, чтобы ее слова звучали убедительнее. — Пока вы снова не увидитесь с Хыо.