Страница:
Граф улыбнулся.
— Не сомневаюсь, это займет очень много времени.
Он направился к двери, но внезапно вернулся и подошел к девушке. — Ты не забыла, Люпита, что продавец приезжает сегодня вечером?
Отбери все, что покажется тебе наиболее подходящим. А когда я вернусь, я решу, хорош ни твой выбор модной одежды.
— Я… конечно, не могла бы решить ничего самостоятельно… Что, если я сделаю ужасную ошибку… и вы не одобрите то, что я… выберу?
— Ты просто отложи выбранную тобой одежду до моего возвращения.
Я пробуду у Девонширов совсем недолго и явлюсь прежде, чем ты закончишь наряжаться и украшаться.
Граф уехал.
Люпита беспомощно посмотрела на графиню Дауджерскую и тихо произнесла:
— Я чувствую, что… не должна позволять его светлости покупать мне одежду… И в то же время я не хочу, чтобы он меня стеснялся.
— Я уверена, этого никогда не будет, дорогая. — Графиня улыбнулась. — Мой внук уже говорил мне, что после смерти ваших родителей он чувствует ответственность за вас с братом. Пусть внук делает то, что считает нужным, и все будет хорошо. Он всегда серьезно продумывает свои решения.
Немного погодя Люпита спросила:
— Ваш внук рассказал вам, почему мы убежали из дома?..
— Да, он мне все рассказал, и я в ужасе от того, что человек, которого считают джентльменом, способен на столь чудовищные поступки!
Она даже задохнулась от волнения. Едва оправившись, графиня продолжала:
— К сожалению, подобные люди, пустившие на ветер огромные суммы и погрязшие в долгах, опасны своей непредсказуемостью.
Графиня говорила так резко, что Люпита не могла отделаться от ощущения своей вины.
— Чувствую, что я… навязалась его сиятельству… — пролепетала она, — но я была так напугана… я просто не знала, что мне делать.
— Вам надо делать одно — слушаться во всем моего внука, который будет заботиться о вас обоих! Он очень умный, надежный человек, и я уверена, вы никогда не пожалеете, что обратились к нему за помощью.
— Большое вам спасибо. Я уже чувствую себя гораздо спокойнее. Я никогда не жила в городе… поэтому боюсь наделать… ошибок.
— Будьте спокойны и радуйтесь жизни, — посоветовала графиня.
Когда сообщили, что приехал продавец самого модного магазина, Люпита безотчетно обратилась к графине:
— Пожалуйста, пойдемте со мной…
Вы всегда так красиво… одеты, у вас такой безупречный вкус, как мне кажется… Я боюсь ошибиться.
— Конечно, я пойду с вами, раз вы желаете. Поспешите в свою спальню, где продавец ждет вас. Я приду туда через несколько минут.
Графиня, оставшись одна, произнесла благодарственную молитву, чтобы это прелестное, чистое дитя отвлекло внимание внука от Элоизы Брук.
Графиня никогда не любила эту женщину.
Конечно, Элоиза очень красива, но она из тех, кто хочет получить от жизни все.
Не о такой жене для своего внука мечтала бабушка.
И вот в последний момент, когда графиня была уверена, что Элоиза готова подцепить его, самым волшебным образом граф спасен. Ведь ее внук вряд ли бы обратил внимание на особу, столь скромную, бесхитростную и наивную, как ребенок, которую сейчас взял под свое крыло, В то же время графиня Дауджерская понимала, что новая знакомая спасает графа от позорной роли отвергнутого поклонника, о чем вскоре узнало бы общество.
«Все к лучшему, — думала она, медленно поднимаясь по лестнице, — и чем дольше у Ингрэма будет сохраняться интерес к этой девушке, тем отраднее».
Все платья, привезенные с Бонд-стрит, были так прекрасны, что Люпита не могла ни одному из них отдать предпочтение.
Графиня сказала, что наиболее разумным было бы прежде остановиться на утренних туалетах. После этого они отобрали несколько домашних платьев, которые носят после обеда, и, наконец, перешли к вечерним.
Каждое платье из отобранных ими казалось Люпите роскошнее предыдущего.
Девушка постоянно руководствовалась советами графини, прежде чем попросить продавца отложить какое-нибудь платье в сторону.
Наконец в результате долгих обсуждений они выбрали три утренних платья, три послеобеденных и четыре вечерних.
— Неужели мне понадобятся все? — воскликнула изумленная Люпита.
— Я совершенно уверена, через две-три недели ты скажешь, что тебе нечего надеть, — возразила опытная графиня.
Продавец согласился.
— Вы очаровательны в любом из них, миледи, — сказал он Люпите, — и я нисколько не преувеличиваю, утверждая, что много лет уже не одевал столь прелестную женщину, как вы, ваша светлость!
— Не могу в это поверить, но приятно слышать такие слова от вас, — в смущении промолвила Люпита. — Это так мило с вашей стороны!
Графиня сказала, что должна написать несколько писем, и вышла в будуар, куда вела дверь из спальни.
Люпита быстро сбежала вниз, с трепетом ожидая графа.
Продавец с миссис Филдинг убирали платья, отобранные для «одобрения».
Продавец не сомневался — графу понравится все, что они выбрали.
У входа в гостиную дворецкий Доукинс передал Люпите письма на серебряном подносе.
— Вам поступило много писем, миледи, но я не хотел вас беспокоить, пока вы не закончите свои дела.
— Письма? Для меня? От кого же они могут быть? — поразилась она.
Доукинс улыбнулся.
— Думаю, миледи, вы найдете в них приглашения.
Люпита вспомнила слова графа.
Она не могла себе представить, что гора писем на серебряном подносе — действительно адресованные ей приглашения.
Взяв письма, она вошла в гостиную.
Доукинс оказался прав. Многочисленные знаменитости, видимо, друзья графа, желали видеть ее у себя на балах и обедах.
Тогда ей действительно понадобятся вечерние платья.
Она перечитывала приглашения, когда открылась дверь в гостиную и кто-то из лакеев возвестил:
— Высокочтимая Элоиза Брук, миледи!
Крайне удивленная, Люпита должна была принять посетительницу.
В дверях стояла изысканно одетая, красивая женщина.
Люпита вспомнила, что видела ее на балу; она ошеломила всех тиарой, украшавшей ее голову, и невероятным количеством бриллиантов, их было, наверное, больше, чем на королеве.
Она встала, наблюдая, как Элоиза вихляющей походкой идет к ней через комнату.
Нежданная гостья была потрясающе хороша собой, однако на лице ее было явно враждебное выражение.
Глядя на Люпиту с надменным видом, Элоиза презрительно сказала:
— Я видела вас вчера на балу, где вы появились в очень странном обличье. Не могу себе представить, что женщина, претендующая, чтобы ее называли «леди», способна так вульгарно развлекаться.
Люпите казалось, будто она не говорит, а выплевывает слова ей в лицо, и в полнейшем изумлении, широко раскрыв глаза, взирала на пришедшую.
Затем отступила инстинктивно назад, как будто боялась, что Элоиза может ее ударить.
— Я… была с графом… Ардвиком, — запинаясь, ответила ома.
— Мне это очень хорошо известно, — резко прервана ее Элоиза. — Он, видно, где-то подобрал вас и привел на бал специально для того, чтобы меня унизить! Он, приведя вас, нанес мне оскорбление.
— Я не понимаю… — пролепетала Люпита.
— Вы должны бы уяснить, что вели себя с графом возмутительно и совершенно неприлично для леди. Не понимаю, как только ваши родители могли вам разрешить такое…
— Мои родители умерли…
— Полагаю, вы достаточно ловкая, чтобы вцепиться в графа и устроить представление, которое рассмешило всех собравшихся на праздник.
Люпита не знала, что ей ответить.
Она молча рассматривала эту красивую женщину, не понимая, чем она, Люпита, могла вызвать у нее такое негодование.
— Подозреваю, вы понимаете, что граф влюблен в меня, — продолжала Элоиза. — Он хочет, чтобы я стала его женой. И эта смешная шарада с Клеопатрой должна была рассказать мне, как сильно он обо мне тоскует.
Она перевела дух, чтобы набраться сил для новых обвинений.
— А если вы думаете втереться к нему в доверие и вызвать его любовь, то глубоко ошибаетесь. Он любит меня!
Вы можете понять это своей глупой головой? Я знаю, он никогда никого другого не полюбит так, как меня!
Она возвысила голос почти до крика и, окинув Люпиту взглядом сверху донизу, вызывающе добавила:
— Убирайтесь, идите к привычному вам окружению — к тому обществу, которому принадлежите; эти люди сами делают себя посмешищем в глазах высшего лондонского общества.
С этими словами, не попрощавшись, она быстро вышла из гостиной.
Люпита опустилась на коврик перед камином и закрыла лицо руками.
Она вспомнила, как весело было прошлой ночью, когда граф сказал ей, что хочет получить от нее радость, а это будет зависеть от того, как она станет себя вести, слушаясь его.
Каждая минута была для нее счастьем — и когда переодевалась в костюм Клеопатры, и вообще… как замечательно было ехать с ним на бал!
Казалось, будто все, что с ней происходило, — это волшебная сказка и она вступает в этот мир прекрасной героиней… Как всех потрясло, когда ее внесли в танцевальный зал и она вышла из ковра, как когда-то реальная Клеопатра!
Люпите не казалось, будто она делает что-то не так, как полагалось бы.
Почему эта красавица назвала ее «вульгарной»?
Теперь же она вдруг подумала, что папа и мама не одобрили бы ту роль, которую она играла, даже если бы это происходило в частном доме, а не у Девонширов.
«Я должна уехать домой», — решила она. Но она понимала, что не может уехать отсюда из-за Джерри.
Слезы сами собой полились из глаз.
Она из-за них ничего не могла видеть, только услышала, как отворилась дверь.
Она подумала, что это слуга и он объявит о новом визитере. По дверь закрылась, и чьи-то шаги направлялись к ней.
Она вытирала слезы тыльной стороной ладони, но они все текли и текли по щекам.
Вдруг кто-то остановился позади нее.
— Что случилось? Я слышал, Элоиза Брук была здесь. Это она расстроила тебя?
Люпита была не в состоянии отвечать.
К ее изумлению, граф подхватил ее на руки и перенес на диван.
Он вынул из кармана носовой платок и вложил его в ее руку.
— А теперь расскажи, почему ты так горько плачешь, отчего Так несчастна? Когда я уходил, ты была весела, смеялась и радовалась всему, что мы с тобой делали.
Она долго не могла справиться со слезами, но, понимая, что граф ждет ее признания, наконец попыталась рассказать о происшедшем. Голос ее был очень тих и прерывист.
— Сюда приходила красивая леди, она сказала, что я вульгарна, что мне в их обществе нет места и все смеялись над тем, как я себя вела прошлой ночью.
Граф издал какой-то непонятный возглас.
— Леди сказала, что я должна убираться туда, откуда приехала… Но как же я могу уехать домой, когда там кузен Руфус?
Ее слова звучали так горестно, что граф невольно обнял ее, и она уткнулась в его плечо.
— Леди сказала, что я делаю вас посмешищем в вашей среде, — произнесла она рыдая.
Граф прижал ее к себе.
— На самом деле она имена в виду, что это я сделал ее посмешищем, именно ее.
Он говорил это как бы в раздумье.
— А теперь, Люпита, послушай, что я тебе скажу. И, по-моему, я уже говорил тебе это раньше.
Она слушала, все так же уткнувшись в его плечо.
— Мне казалось, что Элоиза Брук очень красива, и впервые в жизни я решил жениться и осесть здесь, в поместье. Позднее я понял, что ее красота лишена души и не может меня затронуть. Под красивой внешностью — коварство и интриги. И все, о чем она мечтает в жизни, — это знатный титул, а не любовь.
Люпита была крайне удивлена услышанным и подняла лицо. Ее ресницы все еще были влажны, на щеках — следы слез.
Пристально глядя на нее, граф подумал, что Люпита гораздо красивее Элоизы.
В то же время в душе его пробудилась нежность к ней от необходимости защищать ее, предотвращать все, что могло сделать ее несчастной.
— Особенно меня бесит моя глупость: как я мог так обмануться и увлечься ее красотой, не поняв других ее свойств!
Граф задумался на минуту.
— Я не осознавал, — продолжал он, — что она скрывает под красивой маской лишь стремление выйти замуж за наиболее высокопоставленного аристократа, а меня держит про запас, на тот случай, если герцог Данбриджский не сделает ей предложения.
— Я с трудом… в это верю… Как ома могла не захотеть жениться на вас?
Граф счел ее вопрос наивным и мягко ответил:
— Некоторым женщинам бриллианты нужны больше, нежели любящие сердца.
— Но если она собирается замуж за герцога… почему же тогда она так злится на меня?
— Уверен, твое появление из ковра твой папа счел бы просто шуткой, и это не более вульгарно, чем въезд в бальный зал на паланкине.
Люпита вздохнула с облегчением.
— Но Элоизе тоже аплодировали за ее костюм — так же, как нам…
Он увидел на ее коленях промокший носовой платок и очень нежно вытер последние слезинки.
— Не принимай близко к сердцу грубые слова Элоизы и больше не плачь. Мне хочется, чтобы у тебя был такой же счастливый вид, как на маскараде.
Он увидел разбросанные на попу приглашения и с улыбкой сказал:
— Вот видишь, я был прав! Ты уже получила уйму приглашений, а завтра пришлют еще больше.
Немного подумав, Люпита спросила:
— А вы действительно уверены, что, если я пойду, люди не будут судачить обо мне как об ужасном, чуждом существе, как говорила эта леди?
— Пожилые люди, которые помнят твою маму, говорят, что ты так же очаровательна, как она. И их не удивляет, что у твоего папы, — а он был исключительно красив, — такая прелестная дочь.
Люпита покраснела.
— Вы это говорите просто дня того, чтобы поднять мне настроение. И я не должна огорчать вас. Возможно, кузен Руфус вскоре уедет, и мы сможем вернуться в наше поместье.
— А обо мне ты подумала? — вдруг спросил граф.
— Ну конечно же! Разве могла бы я поступить по-своему, если мы с Джерри видим от вас столько добра и заботы?
В глазах графа мелькнуло выражение, какого она у него раньше не замечала.
Он был покорен искренностью ее слов, ее непосредственностью.
— Хорошо бы нам провести еще несколько дней в Лондоне, — сказал он, — а в конце следующей недели вы с Джерри отправитесь к себе домой. Но я поеду с вами, и моя бабушка будет сопровождать нас.
— Вы хотите поехать с нами в Вуд-Холл?..
— Конечно, если ты нас пригласишь. Я хочу увидеть твой дом, и уверен, кузен Руфус будет при мне вести себя достойно. Я хочу удостовериться, что, если я уеду, он уедет тоже.
Люпита тяжело вздохнула.
— Нет ничего умнее и прекраснее вашего решения! Благодарю вас! Как вы добры! Я знаю, если вы выгоните кузена Руфуса, он, возможно, побоится вернуться.
— Предоставь эти дела мне. А теперь я хочу, чтобы ты наконец улыбнулась и выглядела, как всегда, прехорошенькой.
Надо подняться наверх и посмотреть, какие платья ты выбрала.
Люпита спросила с улыбкой:
— Мне надеть их дня вас? Ведь вы истратили такую кучу денег! Но можете не сомневаться, все они мне подходят.
— Пу, теперь ты стала весьма практичной, а это качество я очень ценю.
Иди и примеряй все платья одно за другим. Я зайду в будуар к бабушке, и там мы тебя подождем.
Люпита с готовностью вскочила.
— Я все сделаю для вас!
Затем с минуту поколебалась и смущенно произнесла:
— Вы уверены, что я не доставлю вам никаких неприятностей?
— О, вполне, вполне уверен!
Глава 5
— Не сомневаюсь, это займет очень много времени.
Он направился к двери, но внезапно вернулся и подошел к девушке. — Ты не забыла, Люпита, что продавец приезжает сегодня вечером?
Отбери все, что покажется тебе наиболее подходящим. А когда я вернусь, я решу, хорош ни твой выбор модной одежды.
— Я… конечно, не могла бы решить ничего самостоятельно… Что, если я сделаю ужасную ошибку… и вы не одобрите то, что я… выберу?
— Ты просто отложи выбранную тобой одежду до моего возвращения.
Я пробуду у Девонширов совсем недолго и явлюсь прежде, чем ты закончишь наряжаться и украшаться.
Граф уехал.
Люпита беспомощно посмотрела на графиню Дауджерскую и тихо произнесла:
— Я чувствую, что… не должна позволять его светлости покупать мне одежду… И в то же время я не хочу, чтобы он меня стеснялся.
— Я уверена, этого никогда не будет, дорогая. — Графиня улыбнулась. — Мой внук уже говорил мне, что после смерти ваших родителей он чувствует ответственность за вас с братом. Пусть внук делает то, что считает нужным, и все будет хорошо. Он всегда серьезно продумывает свои решения.
Немного погодя Люпита спросила:
— Ваш внук рассказал вам, почему мы убежали из дома?..
— Да, он мне все рассказал, и я в ужасе от того, что человек, которого считают джентльменом, способен на столь чудовищные поступки!
Она даже задохнулась от волнения. Едва оправившись, графиня продолжала:
— К сожалению, подобные люди, пустившие на ветер огромные суммы и погрязшие в долгах, опасны своей непредсказуемостью.
Графиня говорила так резко, что Люпита не могла отделаться от ощущения своей вины.
— Чувствую, что я… навязалась его сиятельству… — пролепетала она, — но я была так напугана… я просто не знала, что мне делать.
— Вам надо делать одно — слушаться во всем моего внука, который будет заботиться о вас обоих! Он очень умный, надежный человек, и я уверена, вы никогда не пожалеете, что обратились к нему за помощью.
— Большое вам спасибо. Я уже чувствую себя гораздо спокойнее. Я никогда не жила в городе… поэтому боюсь наделать… ошибок.
— Будьте спокойны и радуйтесь жизни, — посоветовала графиня.
Когда сообщили, что приехал продавец самого модного магазина, Люпита безотчетно обратилась к графине:
— Пожалуйста, пойдемте со мной…
Вы всегда так красиво… одеты, у вас такой безупречный вкус, как мне кажется… Я боюсь ошибиться.
— Конечно, я пойду с вами, раз вы желаете. Поспешите в свою спальню, где продавец ждет вас. Я приду туда через несколько минут.
Графиня, оставшись одна, произнесла благодарственную молитву, чтобы это прелестное, чистое дитя отвлекло внимание внука от Элоизы Брук.
Графиня никогда не любила эту женщину.
Конечно, Элоиза очень красива, но она из тех, кто хочет получить от жизни все.
Не о такой жене для своего внука мечтала бабушка.
И вот в последний момент, когда графиня была уверена, что Элоиза готова подцепить его, самым волшебным образом граф спасен. Ведь ее внук вряд ли бы обратил внимание на особу, столь скромную, бесхитростную и наивную, как ребенок, которую сейчас взял под свое крыло, В то же время графиня Дауджерская понимала, что новая знакомая спасает графа от позорной роли отвергнутого поклонника, о чем вскоре узнало бы общество.
«Все к лучшему, — думала она, медленно поднимаясь по лестнице, — и чем дольше у Ингрэма будет сохраняться интерес к этой девушке, тем отраднее».
Все платья, привезенные с Бонд-стрит, были так прекрасны, что Люпита не могла ни одному из них отдать предпочтение.
Графиня сказала, что наиболее разумным было бы прежде остановиться на утренних туалетах. После этого они отобрали несколько домашних платьев, которые носят после обеда, и, наконец, перешли к вечерним.
Каждое платье из отобранных ими казалось Люпите роскошнее предыдущего.
Девушка постоянно руководствовалась советами графини, прежде чем попросить продавца отложить какое-нибудь платье в сторону.
Наконец в результате долгих обсуждений они выбрали три утренних платья, три послеобеденных и четыре вечерних.
— Неужели мне понадобятся все? — воскликнула изумленная Люпита.
— Я совершенно уверена, через две-три недели ты скажешь, что тебе нечего надеть, — возразила опытная графиня.
Продавец согласился.
— Вы очаровательны в любом из них, миледи, — сказал он Люпите, — и я нисколько не преувеличиваю, утверждая, что много лет уже не одевал столь прелестную женщину, как вы, ваша светлость!
— Не могу в это поверить, но приятно слышать такие слова от вас, — в смущении промолвила Люпита. — Это так мило с вашей стороны!
Графиня сказала, что должна написать несколько писем, и вышла в будуар, куда вела дверь из спальни.
Люпита быстро сбежала вниз, с трепетом ожидая графа.
Продавец с миссис Филдинг убирали платья, отобранные для «одобрения».
Продавец не сомневался — графу понравится все, что они выбрали.
У входа в гостиную дворецкий Доукинс передал Люпите письма на серебряном подносе.
— Вам поступило много писем, миледи, но я не хотел вас беспокоить, пока вы не закончите свои дела.
— Письма? Для меня? От кого же они могут быть? — поразилась она.
Доукинс улыбнулся.
— Думаю, миледи, вы найдете в них приглашения.
Люпита вспомнила слова графа.
Она не могла себе представить, что гора писем на серебряном подносе — действительно адресованные ей приглашения.
Взяв письма, она вошла в гостиную.
Доукинс оказался прав. Многочисленные знаменитости, видимо, друзья графа, желали видеть ее у себя на балах и обедах.
Тогда ей действительно понадобятся вечерние платья.
Она перечитывала приглашения, когда открылась дверь в гостиную и кто-то из лакеев возвестил:
— Высокочтимая Элоиза Брук, миледи!
Крайне удивленная, Люпита должна была принять посетительницу.
В дверях стояла изысканно одетая, красивая женщина.
Люпита вспомнила, что видела ее на балу; она ошеломила всех тиарой, украшавшей ее голову, и невероятным количеством бриллиантов, их было, наверное, больше, чем на королеве.
Она встала, наблюдая, как Элоиза вихляющей походкой идет к ней через комнату.
Нежданная гостья была потрясающе хороша собой, однако на лице ее было явно враждебное выражение.
Глядя на Люпиту с надменным видом, Элоиза презрительно сказала:
— Я видела вас вчера на балу, где вы появились в очень странном обличье. Не могу себе представить, что женщина, претендующая, чтобы ее называли «леди», способна так вульгарно развлекаться.
Люпите казалось, будто она не говорит, а выплевывает слова ей в лицо, и в полнейшем изумлении, широко раскрыв глаза, взирала на пришедшую.
Затем отступила инстинктивно назад, как будто боялась, что Элоиза может ее ударить.
— Я… была с графом… Ардвиком, — запинаясь, ответила ома.
— Мне это очень хорошо известно, — резко прервана ее Элоиза. — Он, видно, где-то подобрал вас и привел на бал специально для того, чтобы меня унизить! Он, приведя вас, нанес мне оскорбление.
— Я не понимаю… — пролепетала Люпита.
— Вы должны бы уяснить, что вели себя с графом возмутительно и совершенно неприлично для леди. Не понимаю, как только ваши родители могли вам разрешить такое…
— Мои родители умерли…
— Полагаю, вы достаточно ловкая, чтобы вцепиться в графа и устроить представление, которое рассмешило всех собравшихся на праздник.
Люпита не знала, что ей ответить.
Она молча рассматривала эту красивую женщину, не понимая, чем она, Люпита, могла вызвать у нее такое негодование.
— Подозреваю, вы понимаете, что граф влюблен в меня, — продолжала Элоиза. — Он хочет, чтобы я стала его женой. И эта смешная шарада с Клеопатрой должна была рассказать мне, как сильно он обо мне тоскует.
Она перевела дух, чтобы набраться сил для новых обвинений.
— А если вы думаете втереться к нему в доверие и вызвать его любовь, то глубоко ошибаетесь. Он любит меня!
Вы можете понять это своей глупой головой? Я знаю, он никогда никого другого не полюбит так, как меня!
Она возвысила голос почти до крика и, окинув Люпиту взглядом сверху донизу, вызывающе добавила:
— Убирайтесь, идите к привычному вам окружению — к тому обществу, которому принадлежите; эти люди сами делают себя посмешищем в глазах высшего лондонского общества.
С этими словами, не попрощавшись, она быстро вышла из гостиной.
Люпита опустилась на коврик перед камином и закрыла лицо руками.
Она вспомнила, как весело было прошлой ночью, когда граф сказал ей, что хочет получить от нее радость, а это будет зависеть от того, как она станет себя вести, слушаясь его.
Каждая минута была для нее счастьем — и когда переодевалась в костюм Клеопатры, и вообще… как замечательно было ехать с ним на бал!
Казалось, будто все, что с ней происходило, — это волшебная сказка и она вступает в этот мир прекрасной героиней… Как всех потрясло, когда ее внесли в танцевальный зал и она вышла из ковра, как когда-то реальная Клеопатра!
Люпите не казалось, будто она делает что-то не так, как полагалось бы.
Почему эта красавица назвала ее «вульгарной»?
Теперь же она вдруг подумала, что папа и мама не одобрили бы ту роль, которую она играла, даже если бы это происходило в частном доме, а не у Девонширов.
«Я должна уехать домой», — решила она. Но она понимала, что не может уехать отсюда из-за Джерри.
Слезы сами собой полились из глаз.
Она из-за них ничего не могла видеть, только услышала, как отворилась дверь.
Она подумала, что это слуга и он объявит о новом визитере. По дверь закрылась, и чьи-то шаги направлялись к ней.
Она вытирала слезы тыльной стороной ладони, но они все текли и текли по щекам.
Вдруг кто-то остановился позади нее.
— Что случилось? Я слышал, Элоиза Брук была здесь. Это она расстроила тебя?
Люпита была не в состоянии отвечать.
К ее изумлению, граф подхватил ее на руки и перенес на диван.
Он вынул из кармана носовой платок и вложил его в ее руку.
— А теперь расскажи, почему ты так горько плачешь, отчего Так несчастна? Когда я уходил, ты была весела, смеялась и радовалась всему, что мы с тобой делали.
Она долго не могла справиться со слезами, но, понимая, что граф ждет ее признания, наконец попыталась рассказать о происшедшем. Голос ее был очень тих и прерывист.
— Сюда приходила красивая леди, она сказала, что я вульгарна, что мне в их обществе нет места и все смеялись над тем, как я себя вела прошлой ночью.
Граф издал какой-то непонятный возглас.
— Леди сказала, что я должна убираться туда, откуда приехала… Но как же я могу уехать домой, когда там кузен Руфус?
Ее слова звучали так горестно, что граф невольно обнял ее, и она уткнулась в его плечо.
— Леди сказала, что я делаю вас посмешищем в вашей среде, — произнесла она рыдая.
Граф прижал ее к себе.
— На самом деле она имена в виду, что это я сделал ее посмешищем, именно ее.
Он говорил это как бы в раздумье.
— А теперь, Люпита, послушай, что я тебе скажу. И, по-моему, я уже говорил тебе это раньше.
Она слушала, все так же уткнувшись в его плечо.
— Мне казалось, что Элоиза Брук очень красива, и впервые в жизни я решил жениться и осесть здесь, в поместье. Позднее я понял, что ее красота лишена души и не может меня затронуть. Под красивой внешностью — коварство и интриги. И все, о чем она мечтает в жизни, — это знатный титул, а не любовь.
Люпита была крайне удивлена услышанным и подняла лицо. Ее ресницы все еще были влажны, на щеках — следы слез.
Пристально глядя на нее, граф подумал, что Люпита гораздо красивее Элоизы.
В то же время в душе его пробудилась нежность к ней от необходимости защищать ее, предотвращать все, что могло сделать ее несчастной.
— Особенно меня бесит моя глупость: как я мог так обмануться и увлечься ее красотой, не поняв других ее свойств!
Граф задумался на минуту.
— Я не осознавал, — продолжал он, — что она скрывает под красивой маской лишь стремление выйти замуж за наиболее высокопоставленного аристократа, а меня держит про запас, на тот случай, если герцог Данбриджский не сделает ей предложения.
— Я с трудом… в это верю… Как ома могла не захотеть жениться на вас?
Граф счел ее вопрос наивным и мягко ответил:
— Некоторым женщинам бриллианты нужны больше, нежели любящие сердца.
— Но если она собирается замуж за герцога… почему же тогда она так злится на меня?
— Уверен, твое появление из ковра твой папа счел бы просто шуткой, и это не более вульгарно, чем въезд в бальный зал на паланкине.
Люпита вздохнула с облегчением.
— Но Элоизе тоже аплодировали за ее костюм — так же, как нам…
Он увидел на ее коленях промокший носовой платок и очень нежно вытер последние слезинки.
— Не принимай близко к сердцу грубые слова Элоизы и больше не плачь. Мне хочется, чтобы у тебя был такой же счастливый вид, как на маскараде.
Он увидел разбросанные на попу приглашения и с улыбкой сказал:
— Вот видишь, я был прав! Ты уже получила уйму приглашений, а завтра пришлют еще больше.
Немного подумав, Люпита спросила:
— А вы действительно уверены, что, если я пойду, люди не будут судачить обо мне как об ужасном, чуждом существе, как говорила эта леди?
— Пожилые люди, которые помнят твою маму, говорят, что ты так же очаровательна, как она. И их не удивляет, что у твоего папы, — а он был исключительно красив, — такая прелестная дочь.
Люпита покраснела.
— Вы это говорите просто дня того, чтобы поднять мне настроение. И я не должна огорчать вас. Возможно, кузен Руфус вскоре уедет, и мы сможем вернуться в наше поместье.
— А обо мне ты подумала? — вдруг спросил граф.
— Ну конечно же! Разве могла бы я поступить по-своему, если мы с Джерри видим от вас столько добра и заботы?
В глазах графа мелькнуло выражение, какого она у него раньше не замечала.
Он был покорен искренностью ее слов, ее непосредственностью.
— Хорошо бы нам провести еще несколько дней в Лондоне, — сказал он, — а в конце следующей недели вы с Джерри отправитесь к себе домой. Но я поеду с вами, и моя бабушка будет сопровождать нас.
— Вы хотите поехать с нами в Вуд-Холл?..
— Конечно, если ты нас пригласишь. Я хочу увидеть твой дом, и уверен, кузен Руфус будет при мне вести себя достойно. Я хочу удостовериться, что, если я уеду, он уедет тоже.
Люпита тяжело вздохнула.
— Нет ничего умнее и прекраснее вашего решения! Благодарю вас! Как вы добры! Я знаю, если вы выгоните кузена Руфуса, он, возможно, побоится вернуться.
— Предоставь эти дела мне. А теперь я хочу, чтобы ты наконец улыбнулась и выглядела, как всегда, прехорошенькой.
Надо подняться наверх и посмотреть, какие платья ты выбрала.
Люпита спросила с улыбкой:
— Мне надеть их дня вас? Ведь вы истратили такую кучу денег! Но можете не сомневаться, все они мне подходят.
— Пу, теперь ты стала весьма практичной, а это качество я очень ценю.
Иди и примеряй все платья одно за другим. Я зайду в будуар к бабушке, и там мы тебя подождем.
Люпита с готовностью вскочила.
— Я все сделаю для вас!
Затем с минуту поколебалась и смущенно произнесла:
— Вы уверены, что я не доставлю вам никаких неприятностей?
— О, вполне, вполне уверен!
Глава 5
Молодой человек, с которым танцевала Люпита, повел ее в оранжерею.
— Я очень люблю цветы, — молвила она, — а эти так восхитительны!
— Вы сами как цветок! — радостно сказал он.
Девушка слегка покраснела, улыбнулась застенчиво и склонилась над орхидеей.
Именно такую оранжерею она ожидала увидеть в огромном доме в Челси.
Графиня Дауджерская говорила Люпите, что хозяйка этого дома — известный ценитель прекрасного.
Люпита с восторгом рассматривала не только произведения искусства, но и упивалась созерцанием цветов, привезенных из разных стран мира.
Графиня Дауджерская присутствовала с графом и Люпитой на обеде, предшествовавшем танцам, и вскоре удалилась.
— Я стара для поздних развлечений, но понаблюдаю несколько минут за танцующими, — улыбнулась она. — Мне интересно, как вы, молодые, двигаетесь.
Танцевальная комната была одной из самых красивых в доме, хоть и не могла сравниться в размерах с залом в Девоншир-Хаусе.
Здесь были высокие, во французском стиле, окна, выходящие в сад.
Фрески на стенах запечатлели живописные виды Венеции.
Повсюду Люпита находила что-нибудь, достойное внимания.
Но у нее не было возможности погрузиться в изучение интерьеров.
Все молодые люди на этом вечере хотели танцевать с ней — так что графу достался только один вальс.
Некоторое время граф не входил в танцевальный зал. Она думала, он по шел в карточную комнату, тем более что по дороге из Гросвенор-сквер он и в самом деле предупредил ее:
— Сегодня молодежный вечер, и если ты не увидишь меня в танцевальном зале, знай — я играю в карты.
Она же хотела танцевать с ним снова и снова и надеялась, что он скоро вернется.
Вдруг Люпита почувствовала рядом какой-то незнакомый аромат, напоминавший запах восточных пряностей.
Она обернулась, и молодой человек сказал ей:
— Вы так милы! Честное слово, вы прелестнейшая из всех девушек, каких я когда-либо встречал. Если б я не знал, что вы помолвлены, я бы стал просить вашей руки.
— Помолвлена? — изумилась Люпита. — Я вовсе не помолвлена. Почему вы так думаете?
Молодой человек улыбнулся.
— Все знают, что вы собираетесь выйти замуж за графа Ардвика. Думаю, он самый счастливый человек в мире.
— Но это не правда… — запротестовала Люпита. — Граф — мой опекун.
Мой отец умер, но, уверяю вас, граф вовсе не намерен жениться на мне.
Она вспомнила, с какой горечью и гневом звучал его голос, когда он говорил об Элоизе Брук. Наверное, граф не скоро забудет, как она себя вела. В результате он мог решить никогда не жениться.
— Если то, что вы говорите, правда, — обрадовался молодой человек, — у меня, возможно, есть шанс. А сейчас я только могу вам сказать: «Люпита, я влюбился в вас, как только увидел».
Девушка отвернулась.
— Я с трудом могу поверить в это, хотя правда, что мой отец влюбился в мою мать еще до того, как впервые заговорил с ней.
— Вот и со мной случилось то же самое, — сказал молодой человек. — Меня зовут Энтони Бенсон.
Люпита подумала, что, хотя он красив, молод и жизнерадостен, он вовсе не производит на нее впечатления того мужчины, за которого ей хотелось бы выйти замуж.
Она и сама не могла понять, что имеет в виду под таким определением.
Но, не желая показаться недоброй и надменной, промолвила:
— Вы оказали мне большую честь, признавшись в ваших чувствах ко мне, но ведь мы только что встретились, а я, — прежде чем решиться выйти замуж, должна быть уверена, что люблю этого человека и он любит меня.
— Но я вас горячо полюбил — сильнее, чем могу выразить словами. И если, как вы говорите, вы не обручены тайно с графом, я буду настойчиво просить вашей руки. Я хочу пойти с вами в сад и поцеловать вас, — заявил Энтони Бенсон.
Его взгляд выражал такую решимость, что Люпита испугалась.
Прежде чем он остановил ее, она быстро направилась к оранжерее.
Там, среди цветов, она увидела другую пару.
Она проскользнула мимо влюбленных и поспешила в танцевальный зал.
На пороге она увидела графа и сразу почувствовала облегчение. Немного успокоив дыхание, подбежала к нему.
— Так вот ты где, Люпита! А я уж заволновался, куда ты подевалась.
— Я была в оранжерее, — сказала она торопливо. — ' — Пожалуйста, потанцуйте со мной!
Граф не скрывал удивления.
Но как только заиграла музыка, он обнял ее и закружил в танце.
Чуть погодя он спросил:
— Тебя что-то расстроило?
— Я не могу вам сейчас сказать, но мне бы хотелось уйти домой.
— Ну конечно, пойдем, — согласился граф. — Уже два часа, и тебе пора бы стать Спящей Красавицей, если уж мы должны повторять этот спектакль каждую ночь!«
Люпита тихонько вскрикнула.
— Неужели завтра будет еще один бал?
— Надеюсь, будет. Я же говорил о твоем успехе. И вот результат…
Они закончили танец молча.
Когда они покидали зал, Энтони Бенсон ждал у дверей.
Люпита хотела проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку.
— Я приду к вам завтра. Когда вы будете одна?
— Я… не знаю…
— Тогда я буду сидеть у вас на пороге, пока вы меня не впустите!
— О, пожалуйста, избавьте меня от неприятностей! — взмолилась она.
— Если у кого-нибудь и есть неприятности, то это у меня. Я очень хочу видеть вас, но вы сознательно избегаете меня! А я должен вас видеть, Люпита!
— Я должна спросить у графа разрешения… В конце концов, я живу у него на правах его гостьи.
— Все это знают! — произнес Энтони Бенсон несколько грубовато.
Он посмотрел в зал — туда, где стоял граф с выражением нетерпения на лице.
— Вы в самом деле говорите мне правду, что не собираетесь выходить за графа замуж?
— Конечно, это правда!
Она выдернула свою руку и побежала к графу.
Около него стоял лакей, держа в руках меховую накидку, которую ей дала графиня Дауджерская. Граф накинул ее на плечи Люпите и, не говоря ни слова, вышел.
У парадной двери ожидала закрытая карета. Когда они разместились в ней, граф спросил:
— Скажи, что все это значит и что юный Бенсон тебе говорил?
— Он просил меня выйти за него замуж.
— И что же ты ему ответила?
— Я сказала… мы ведь только что встретились… и я никогда ни за кого… не выйду замуж… пока не полюблю очень сильно.
— Ты правильно ответила. Но я должен сказать тебе, что отец юного Бенсона человек очень известный и очень богатый. Ты могла поступить хуже.
Люпита взглянула на графа с изумлением.
В карете напротив них горел фонарик, и граф видел выражение ее лица.
— Вы действительно надеетесь, что я выйду замуж и вы от меня освободитесь? — сказала она очень тихо.
— Нет, нет, конечно, нет? Я никогда не думал об этом.
— Энтони Бенсон сказал, будто все думают, что я… обручена с вами, но я заверила его, что это… не правда!
Граф почувствовал себя немного виноватым.
Он сам и распустил этот слух, чтобы досадить Элоизе.
Сейчас ему впервые пришло в голову, что в Люпите он нашел для себя подходящую партию.
Она пыталась уяснить ситуацию.
— Думаю, мисс Брук могла… распустить слух, так как она обвиняла меня в том, что я… пытаюсь выйти за вас замуж.
— А вы? — сухо спросил граф.
Люпита смущенно усмехнулась.
— Уверена, что когда… вы женитесь… кому-то будет не очень хорошо.
Возможно, это будет принцесса.
— Ты сочиняешь про меня не правдоподобные истории, я не собираюсь ни на ком жениться.
Значит, правда, что он связан — связан словом из-за поведения Элоизы.
И Люпита сказала:
— Я могу понять вашу обиду. Но я-то не должна во все это вмешиваться… причинять вам боль. Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности и появились горькие или… циничные мысли.
Граф очень удивился, выслушав ее, и не мог ни осмыслить сказанное ею, ни ответить что-нибудь.
Почти всю дорогу до Гросвенор-сквер они ехали молча.
А под конец пути, думая скорее о ней, чем о себе, он промолвил:
— Я уверен, молодой Бенсон позовет тебя завтра. И если ты не хочешь его видеть, я прикажу слугам сказать, что тебя нет дома.
— Возможно, это будет довольно грубо, — ответила Люпита.
Граф рассудил так:
— У тебя есть только два варианта: или ты хочешь повидаться с ним — в таком случае он, несомненно, станет просить тебя снова и снова выйти за него замуж, или ты должна четко уяснить себе, что ты в нем не заинтересована.
В голосе графа слышалось раздражение.
Его явное недовольство заставило Люпиту понервничать.
— Пожалуйста, разрешите мне все это обдумать, возможно, даже поговорить с бабушкой. Мне раньше никто не делал предложений, и я не хочу… быть недоброй.
— Как все женщины, ты рассуждаешь таким образом, чтобы досталось и нашим, и вашим.
Наконец они остановились у парадного подъезда.
Граф открыл дверцу сам, не дожидаясь лакея, и вышел из кареты.
Поднимаясь следом за ним по ступенькам, Люпита почувствовала, что он сердится.
И в холле его настроение не изменилось.
Это испугало девушку, и она поспешила наверх, не пожелав графу доброй ночи.
У нее было какое-то необъяснимое чувство, вернее, предчувствие неминуемой беды, будто нынешний вечер таит в себе нечто зловещее.
Она долго не могла заснуть.
На следующее утро завтрак, как обычно, ей принесли в постель. Джерри влетел к ней в спальню и, захлебываясь от восторга, рассказал, как Брэкли поймал в саду крысу.
Кухарке очень нравится Брэкли, и она дала ему большую кость за то, что он такой умный пес.
Джерри влез к сестре на постель и подробно описал, как Брэкли сначала обнюхал крысу, которую нашел в куче мусора, затем поймал ее.
Это была довольно большая крыса, и Генри сказал, что Брэкли очень храбрый, потому что она могла его укусить.
Генри был одним из младших лакеев, присматривавших за Джерри.
Люпита подозревала, что он проводил больше времени в саду, чем в игровом зале.
— Я очень люблю цветы, — молвила она, — а эти так восхитительны!
— Вы сами как цветок! — радостно сказал он.
Девушка слегка покраснела, улыбнулась застенчиво и склонилась над орхидеей.
Именно такую оранжерею она ожидала увидеть в огромном доме в Челси.
Графиня Дауджерская говорила Люпите, что хозяйка этого дома — известный ценитель прекрасного.
Люпита с восторгом рассматривала не только произведения искусства, но и упивалась созерцанием цветов, привезенных из разных стран мира.
Графиня Дауджерская присутствовала с графом и Люпитой на обеде, предшествовавшем танцам, и вскоре удалилась.
— Я стара для поздних развлечений, но понаблюдаю несколько минут за танцующими, — улыбнулась она. — Мне интересно, как вы, молодые, двигаетесь.
Танцевальная комната была одной из самых красивых в доме, хоть и не могла сравниться в размерах с залом в Девоншир-Хаусе.
Здесь были высокие, во французском стиле, окна, выходящие в сад.
Фрески на стенах запечатлели живописные виды Венеции.
Повсюду Люпита находила что-нибудь, достойное внимания.
Но у нее не было возможности погрузиться в изучение интерьеров.
Все молодые люди на этом вечере хотели танцевать с ней — так что графу достался только один вальс.
Некоторое время граф не входил в танцевальный зал. Она думала, он по шел в карточную комнату, тем более что по дороге из Гросвенор-сквер он и в самом деле предупредил ее:
— Сегодня молодежный вечер, и если ты не увидишь меня в танцевальном зале, знай — я играю в карты.
Она же хотела танцевать с ним снова и снова и надеялась, что он скоро вернется.
Вдруг Люпита почувствовала рядом какой-то незнакомый аромат, напоминавший запах восточных пряностей.
Она обернулась, и молодой человек сказал ей:
— Вы так милы! Честное слово, вы прелестнейшая из всех девушек, каких я когда-либо встречал. Если б я не знал, что вы помолвлены, я бы стал просить вашей руки.
— Помолвлена? — изумилась Люпита. — Я вовсе не помолвлена. Почему вы так думаете?
Молодой человек улыбнулся.
— Все знают, что вы собираетесь выйти замуж за графа Ардвика. Думаю, он самый счастливый человек в мире.
— Но это не правда… — запротестовала Люпита. — Граф — мой опекун.
Мой отец умер, но, уверяю вас, граф вовсе не намерен жениться на мне.
Она вспомнила, с какой горечью и гневом звучал его голос, когда он говорил об Элоизе Брук. Наверное, граф не скоро забудет, как она себя вела. В результате он мог решить никогда не жениться.
— Если то, что вы говорите, правда, — обрадовался молодой человек, — у меня, возможно, есть шанс. А сейчас я только могу вам сказать: «Люпита, я влюбился в вас, как только увидел».
Девушка отвернулась.
— Я с трудом могу поверить в это, хотя правда, что мой отец влюбился в мою мать еще до того, как впервые заговорил с ней.
— Вот и со мной случилось то же самое, — сказал молодой человек. — Меня зовут Энтони Бенсон.
Люпита подумала, что, хотя он красив, молод и жизнерадостен, он вовсе не производит на нее впечатления того мужчины, за которого ей хотелось бы выйти замуж.
Она и сама не могла понять, что имеет в виду под таким определением.
Но, не желая показаться недоброй и надменной, промолвила:
— Вы оказали мне большую честь, признавшись в ваших чувствах ко мне, но ведь мы только что встретились, а я, — прежде чем решиться выйти замуж, должна быть уверена, что люблю этого человека и он любит меня.
— Но я вас горячо полюбил — сильнее, чем могу выразить словами. И если, как вы говорите, вы не обручены тайно с графом, я буду настойчиво просить вашей руки. Я хочу пойти с вами в сад и поцеловать вас, — заявил Энтони Бенсон.
Его взгляд выражал такую решимость, что Люпита испугалась.
Прежде чем он остановил ее, она быстро направилась к оранжерее.
Там, среди цветов, она увидела другую пару.
Она проскользнула мимо влюбленных и поспешила в танцевальный зал.
На пороге она увидела графа и сразу почувствовала облегчение. Немного успокоив дыхание, подбежала к нему.
— Так вот ты где, Люпита! А я уж заволновался, куда ты подевалась.
— Я была в оранжерее, — сказала она торопливо. — ' — Пожалуйста, потанцуйте со мной!
Граф не скрывал удивления.
Но как только заиграла музыка, он обнял ее и закружил в танце.
Чуть погодя он спросил:
— Тебя что-то расстроило?
— Я не могу вам сейчас сказать, но мне бы хотелось уйти домой.
— Ну конечно, пойдем, — согласился граф. — Уже два часа, и тебе пора бы стать Спящей Красавицей, если уж мы должны повторять этот спектакль каждую ночь!«
Люпита тихонько вскрикнула.
— Неужели завтра будет еще один бал?
— Надеюсь, будет. Я же говорил о твоем успехе. И вот результат…
Они закончили танец молча.
Когда они покидали зал, Энтони Бенсон ждал у дверей.
Люпита хотела проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку.
— Я приду к вам завтра. Когда вы будете одна?
— Я… не знаю…
— Тогда я буду сидеть у вас на пороге, пока вы меня не впустите!
— О, пожалуйста, избавьте меня от неприятностей! — взмолилась она.
— Если у кого-нибудь и есть неприятности, то это у меня. Я очень хочу видеть вас, но вы сознательно избегаете меня! А я должен вас видеть, Люпита!
— Я должна спросить у графа разрешения… В конце концов, я живу у него на правах его гостьи.
— Все это знают! — произнес Энтони Бенсон несколько грубовато.
Он посмотрел в зал — туда, где стоял граф с выражением нетерпения на лице.
— Вы в самом деле говорите мне правду, что не собираетесь выходить за графа замуж?
— Конечно, это правда!
Она выдернула свою руку и побежала к графу.
Около него стоял лакей, держа в руках меховую накидку, которую ей дала графиня Дауджерская. Граф накинул ее на плечи Люпите и, не говоря ни слова, вышел.
У парадной двери ожидала закрытая карета. Когда они разместились в ней, граф спросил:
— Скажи, что все это значит и что юный Бенсон тебе говорил?
— Он просил меня выйти за него замуж.
— И что же ты ему ответила?
— Я сказала… мы ведь только что встретились… и я никогда ни за кого… не выйду замуж… пока не полюблю очень сильно.
— Ты правильно ответила. Но я должен сказать тебе, что отец юного Бенсона человек очень известный и очень богатый. Ты могла поступить хуже.
Люпита взглянула на графа с изумлением.
В карете напротив них горел фонарик, и граф видел выражение ее лица.
— Вы действительно надеетесь, что я выйду замуж и вы от меня освободитесь? — сказала она очень тихо.
— Нет, нет, конечно, нет? Я никогда не думал об этом.
— Энтони Бенсон сказал, будто все думают, что я… обручена с вами, но я заверила его, что это… не правда!
Граф почувствовал себя немного виноватым.
Он сам и распустил этот слух, чтобы досадить Элоизе.
Сейчас ему впервые пришло в голову, что в Люпите он нашел для себя подходящую партию.
Она пыталась уяснить ситуацию.
— Думаю, мисс Брук могла… распустить слух, так как она обвиняла меня в том, что я… пытаюсь выйти за вас замуж.
— А вы? — сухо спросил граф.
Люпита смущенно усмехнулась.
— Уверена, что когда… вы женитесь… кому-то будет не очень хорошо.
Возможно, это будет принцесса.
— Ты сочиняешь про меня не правдоподобные истории, я не собираюсь ни на ком жениться.
Значит, правда, что он связан — связан словом из-за поведения Элоизы.
И Люпита сказала:
— Я могу понять вашу обиду. Но я-то не должна во все это вмешиваться… причинять вам боль. Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности и появились горькие или… циничные мысли.
Граф очень удивился, выслушав ее, и не мог ни осмыслить сказанное ею, ни ответить что-нибудь.
Почти всю дорогу до Гросвенор-сквер они ехали молча.
А под конец пути, думая скорее о ней, чем о себе, он промолвил:
— Я уверен, молодой Бенсон позовет тебя завтра. И если ты не хочешь его видеть, я прикажу слугам сказать, что тебя нет дома.
— Возможно, это будет довольно грубо, — ответила Люпита.
Граф рассудил так:
— У тебя есть только два варианта: или ты хочешь повидаться с ним — в таком случае он, несомненно, станет просить тебя снова и снова выйти за него замуж, или ты должна четко уяснить себе, что ты в нем не заинтересована.
В голосе графа слышалось раздражение.
Его явное недовольство заставило Люпиту понервничать.
— Пожалуйста, разрешите мне все это обдумать, возможно, даже поговорить с бабушкой. Мне раньше никто не делал предложений, и я не хочу… быть недоброй.
— Как все женщины, ты рассуждаешь таким образом, чтобы досталось и нашим, и вашим.
Наконец они остановились у парадного подъезда.
Граф открыл дверцу сам, не дожидаясь лакея, и вышел из кареты.
Поднимаясь следом за ним по ступенькам, Люпита почувствовала, что он сердится.
И в холле его настроение не изменилось.
Это испугало девушку, и она поспешила наверх, не пожелав графу доброй ночи.
У нее было какое-то необъяснимое чувство, вернее, предчувствие неминуемой беды, будто нынешний вечер таит в себе нечто зловещее.
Она долго не могла заснуть.
На следующее утро завтрак, как обычно, ей принесли в постель. Джерри влетел к ней в спальню и, захлебываясь от восторга, рассказал, как Брэкли поймал в саду крысу.
Кухарке очень нравится Брэкли, и она дала ему большую кость за то, что он такой умный пес.
Джерри влез к сестре на постель и подробно описал, как Брэкли сначала обнюхал крысу, которую нашел в куче мусора, затем поймал ее.
Это была довольно большая крыса, и Генри сказал, что Брэкли очень храбрый, потому что она могла его укусить.
Генри был одним из младших лакеев, присматривавших за Джерри.
Люпита подозревала, что он проводил больше времени в саду, чем в игровом зале.