— Я выпью только чашку чая, а потом прилягу перед обедом, — заявила графиня Дауджерская.
Она жестом упредила возражения внука.
— Не беспокойся, я еще успею пообедать с вами в прекрасной столовой и насладиться вашим обществом.
— Бабушка, мы очень хотим, чтобы вы были с нами.
— Вот такой комплимент я особенно ценю, — заметила графиня.
Она с удовольствием выпила чай, а Джерри попробовал все, что стояло на столе.
Люпита между тем пребывала в напряжении и прислушивалась к каждому звуку в зале.
Как скоро вернется кузен Руфус?
Пока никаких признаков его присутствия в доме не было.
Чаепитие закончилось, и графиня поднялась наверх. Миссис Бриггс отвела ей комнату матери Люпиты.
Самая красивая спальня в доме, Несомненно, должна была доставить бабушке удовольствие.
Люпита велела ее горничной обращаться с любыми просьбами, если что-то понадобится графине, и отправилась в свою комнату.
Она вспомнила, в каком состоянии из нее убегала.
А то, что потом происходило с ней в Лондоне, казалось теперь сном. Неужели она действительно имела такой успех? Ею восхищались, даже предлагали руку и сердце.
Люпита привела себя в порядок и решила спуститься, чтобы вновь увидеться с графом.
Не успела она дойти до лестницы, как услышала звук подъехавшей кареты.
Через минуту вошел Руфус Ланг.
Люпита не двигалась, не издала ни звука, но он, взглянув вверх, заметил ее.
Какое-то время он пристально вглядывался в нее, потом злобно крикнул:
— А, так ты вернулась? Какого черта ты удрала? Что ты имела в виду, сбежав таким образом?
Люпита не ответила, но на его голос из гостиной вышел граф.
— Добрый вечер, Ланг! Кажется, мы раньше где-то встречались. Это я привез домой леди Люпиту и ее брата, с ними также моя бабушка, графиня Дауджерская.
Руфус Ланг не стал делать вид, будто не узнал графа.
— Не могу представить себе, мистер Ардвик, какое вы имеете к нам отношение? Зачем вы ввязываетесь в наши дела?
— Если вы соизволите прийти в гостиную, я расскажу вам, каким образом меня касаются ваши дела.
Люпита решила не вмешиваться в разговор. Но Руфус сказал, глядя на нее снизу вверх:
— Раз ты причастна к этому вторжению, то лучше бы спустилась и объяснила, что здесь происходит.
Люпита молча спустилась, понимая, что Руфус ее дожидается и не намерен оставаться в гостиной вдвоем с графом.
Когда Люпита с кузеном вошли, граф стоял, прислонившись спиной к камину.
Миссис Бриггс закрыла за ними дверь, и Руфус Ланг заявил:
— Не хочу показаться грубым, но я совершенно не понимаю, как вы при вашей занятости можете вмешиваться в дела моей юной кузины.
— Я назначил себя опекуном этих двух молодых людей. — Граф с намеренной четкостью произносил каждое слово. — Причина очень проста: они оба нуждаются в покровительстве. — — Не представляю, что вы имеете в виду!
Голос Руфуса звучал нагло, и Люпита испугалась, потому что он смотрел на графа угрожающе.
— Тогда разрешите мне начать свой доклад, — тоном, не терпящим возражений, заявил граф. — Я дал распоряжение все вещи, которые вы поставили на бильярдный стол, вернуть на их прежние места.
Руфус Ланг пришел в ярость.
— Какого черта вы пезете не в свое депо? Вы не имеете никаких родственных отношений с моей семьей. А если кто-нибудь и имеет право быть опекуном, то это только я.
— Опекун, готовый ограбить невинных детей, по-вашему, может их защищать? — грозно сказал граф. — Думаю, .чем скорее вы отсюда уберетесь, тем лучше. И советую вам уяснить простую истину: если вы вернетесь сюда снова или тронете хоть что-нибудь из принадлежащего нынешнему графу Лангу, я обращусь в суд.
Теперь Руфус понял, с кем имеет дело, и признал свое поражение.
Па его лице возникла покорность, а в голосе — раскаяние.
— Ну хорошо, я совершил ошибку и признаю это. Но у меня отчаянное финансовое положение, и я думал больше о чести рода, нежели о нуждах шестилетнего мальчика.
Несколько минут в комнате царило неприязненное молчание, и наконец Руфус Ланг сообщил:
— Я уеду в Лондон сегодня же вечером, если здесь есть хоть один вечерний поезд, если же нет — то завтра утром.
Он замолчал. Взглянул на графа, затем на кузину.
— Если, Люпита, ты выгонишь меня к чертям собачьим или отправишь к назойливым кредиторам, то перед этим по крайней мере угости меня хорошим обедом. Я все-таки твой кузен. Этот обед, возможно, будет последним — я не наслаждался хорошей едой уже очень давно.
Люпита не знала, что ответить, а граф сказал:
— Прекрасно. Вы можете переночевать здесь, но с условием, что вы покинете этот дом немедленно после завтрака… Если вы поступите таким образом, ядам вам достаточно денег, чтобы доехать до Лондона, а также обзавестись там приличным временным жильем, ежели сейчас у вас в Лондоне ничего нет.
— Очень вам признателен, благодарю и обещаю выполнить ваше условие.
Все мы в жизни совершаем ошибки, а я наделал их много, и очень серьезных, — откровенничал Руфус.
Его слова звучали как покаяние, и Люпита решила, что было бы жестоко не разрешить ему воспользоваться тем, о чем он сейчас просит. А граф проявил большую щедрость, предложив ему финансовую помощь.
Посчитав для себя неприличным оставаться здесь при разговоре Руфуса с графом, она направилась к выходу.
Руфус открыл дверь и, пропустив Люпиту, сказал, понизив голос:
— Прости меня, Люпита, я знаю, что свалял дурака, но я тогда был в совершенном отчаянии!
— Мне очень жаль, — сухо ответила девушка.
Она не желала больше разговаривать с ним. Если она позволит Руфусу остаться еще и на обед, подумалось ей, для нее это будет испорченный вечер.
Однако она не видела никакой возможности отказать ему.
Граф думал так же. Он не мог не испытывать жалость к молодому человеку, который так нелепо промотал свое состояние, играя в азартные игры.
Граф решил дать ему несколько сотен фунтов, надеясь, что это позволит избавиться от него.
Люпита напрасно боялась обеда в его обществе — трапеза прошла по-домашнему непринужденно и комфортно.
Не зная всего о Руфусе Ланге, графиня Дауджерская была им очарована.
Он сыпал комплименты, шутил и старался казаться приятным во всех отношениях собеседником.
Он рассказывал разные смешные истории, беседовал с графом по поводу породистых лошадей, в чем, видимо, хорошо разбирался, общался с Джерри, как со взрослым, что доставляло мальчику особое удовольствие.
Джерри позволили обедать вместе со всеми, потому что из-за Руфуса перенесли обед на более раннее время.
После обеда оба джентльмена еще оставались в столовой соответственно их положению, а Люпита отвела Джерри в его комнату наверх, где его дожидался Брэкли.
— Завтра мы поедем кататься верхом, и граф сможет увидеть тебя на Самбо, — пообещала Люпита.
— Я знаю. Он говорил мне перед обедом, что Самбо — очень хорошая лошадка. Я сказал графу, что буду состязаться с ним в верховой езде, если он поедет на одной из папиных лошадей, — заявил Джерри.
— Боюсь, что граф выиграет, — улыбаясь, предупредила брата Люпита.
— Не выиграет, если даст мне дополнительное время на старте.
— Конечно, он так и сделает, и ты его обгонишь!
— Как интересно быть дома! Надеюсь, граф еще долго пробудет с нами здесь, — сказал Джерри, ложась в постель. — Он так много знает о лошадях!
Люпита согласилась. Она пожелала ему спокойной ночи, поцеловала, а затем спустилась в гостиную, где граф, Руфус и графиня Дауджерская мирно беседовали.
Люпита присоединилась к ним.
— Твой брат доволен, что он дома? — спросил граф.
— Он уверен, что будет с вами состязаться в верховой езде. Он поедет на Самбо, а вы задержитесь немного на старте — тогда он выиграет.
Граф засмеялся.
— Конечно, я так и сделаю. Но мне кажется. Самбо великоват для такого маленького мальчика.
— Я то же самое пыталась внушить Джерри. Но Самбо все-таки хорошо тренирован, объезжен и приучен к послушанию. Джерри ничего не угрожает, если он поедет на нем.
— Если он такой же хороший наездник, как его отец, думаю, нет причин для беспокойства, — подтвердил граф.
И тут Люпита вспомнила все козни Руфуса. Даже один взгляд на него заставил ее трепетать от страха. Но Руфус уедет, и нечего беспокоиться.
» Джерри никогда ничего… не должен знать…«— подумала она.
Граф предложил бабушке пораньше лечь спать. Он проводил ее наверх в половине одиннадцатого, и Люпита пошла с ними. Она не хотела оставаться наедине с кузеном Руфусом.
— Я тоже собираюсь лечь. Поэтому желаю всем доброй ночи.
— Спокойной ночи, Люпита, — сказал Руфус. — И прощай!
Она не ответила. Она чувствована некоторую неловкость из-за того, что так рада его скорому отъезду и желанию больше никогда его не видеть.
Она надеялась, Руфус, уехав, будет опасаться, что граф когда-нибудь вернется в Вуд-Холл.
» Мы спасены!.. Мы спасены!.. И все благодаря графу «, — шептала она, ложась спать.
И вдруг ощутила острый приступ страха: когда граф вернется в Лондон, он утратит к ним всякий интерес. Но в то же время была уверена, что если с ними случится какое-нибудь несчастье, она всегда сможет позвать его на помощь.
» Я… это сделаю, я так хочу… Как трудно будет жить, не видя его и не слыша его голоса!..«
Граф еще побеседовал с Руфусом о лошадях, а затем сказал, что тоже идет спать.
— Я всю эту неделю поздно ложился, — объяснил граф, — и сегодня хочу выспаться.
Он подумал, что его уход насторожит Руфуса и покажется ему недоброжелательным.
Совершенно очевидно, что Руфус проснется, озабоченный своими долгами.
» Он должен наконец научиться стоять на собственных ногах, — подумал граф. — Но все же я дам ему определенную сумму и помогу ради благополучия детей «.
Камердинер ждал его, и граф сказал:
— Я должен написать письмо моим поверенным. Не жди меня. Я сам приготовлюсь ко сну.
— Ваше сиятельство, вы уверены, что сможете сделать все как надо? — осведомился камердинер, Граф знал, что Доукинс — единственное веселое существо в доме, и улыбнулся.
— Доукинс, позови меня в восемь часов.
Граф сел за письменный стол, расположенный в углу спальни, и написал письмо своим поверенным. Он объяснил, что готов выделить Руфусу Лангу месячное денежное пособие.
Он выдвигал условия, на основании которых Руфус должен держаться подальше от Вуд-Холла, не вмешиваться в жизнь кузины и кузена — леди Люпиты Ланг и Джереми Ланга.
Если он нарушит условия, деньги немедленно перестанут поступать. Граф также просил поверенных навести справки относительно долгов Ланга.
В случае невыполнения условий Руфусу также грозила опасность предстать перед полицейским судьей и магистром, а это повлечет за собой публичное осуждение, что крайне нежелательно. Он будет об этом уведомлен.
Покончив с письмом, граф стал раздумывать, стоит ли показать текст Руфусу сегодня вечером или подождать до завтрашнего утра.
Наконец пришел к выводу, что следует познакомить Руфуса с письмом сегодня же. Если у того возникнут к нему вопросы, он сразу же сможет на них ответить.
Граф открыл дверь своей спальни и обнаружил, что в коридоре темно.
Однако он легко нашел дорогу к спальне Руфуса, которая находилась на противоположной стороне.
Граф тихонько постучал в дверь, но ответа не последовало. Он повернул ручку и вошел.
Руфуса в комнате не было… Он .явно не раздевался, постель оставалась нетронутой.
Графу это показалось странным и подозрительным. Руфус поднимался наверх вместе с ним и собирался ложиться спать.
Граф подумал, что Руфус мог спуститься в гостиную, но это было маловероятно.
Столь таинственное исчезновение вызвало далеко не праздное любопытство графа. Он спустился вниз.
Подойдя к холлу, он заметил, что входная дверь не на замке, хотя, когда он поднимался в спальню, дверь была заперта.
Руфус Ланг исчез…
Его побег казался непонятным, тем более что накануне он сказал, будто очень устал.
Граф предположил, что Руфус мог спуститься к озеру. Но для чего ему это на ночь глядя? Может, он хотел посмотреть на лодку, которую ранее продырявил? Граф не мог найти другого объяснения.
Или Лангу понадобилось зачем-то отправиться ночью в сад?
Мог ли он после всех разговоров с ним действительно замыслить убийство? Больше не раздумывая, граф вышел через парадную дверь и спустился по ступенькам.
На безоблачном небе сияла луна, освещая все вокруг, но граф видел только мелькающие тени.
У него вдруг возникло неожиданное и труднообъяснимое предчувствие: его потянуло на конюшню.
Он миновал арку, обошел дом и увидел свет в первом же стойле, где находилось восемь лошадей.
Граф остановился, снял домашние туфли и неслышно, в одних носках, направился прямо к стойлам.
Дверь была открыта, и он быстро прошмыгнул в нее. Вне всякого сомнения, свет, проникавший в окно, исходил от фонаря в коридоре. Позади фонаря стоял человек спиной к нему.
Граф понял — это Руфус Ланг. Он что-то делал в стойле Самбо.
Граф тихонько прошел снаружи в угол стойла, где лежала куча соломы, и спрятался за ней.
Глава 7
Она жестом упредила возражения внука.
— Не беспокойся, я еще успею пообедать с вами в прекрасной столовой и насладиться вашим обществом.
— Бабушка, мы очень хотим, чтобы вы были с нами.
— Вот такой комплимент я особенно ценю, — заметила графиня.
Она с удовольствием выпила чай, а Джерри попробовал все, что стояло на столе.
Люпита между тем пребывала в напряжении и прислушивалась к каждому звуку в зале.
Как скоро вернется кузен Руфус?
Пока никаких признаков его присутствия в доме не было.
Чаепитие закончилось, и графиня поднялась наверх. Миссис Бриггс отвела ей комнату матери Люпиты.
Самая красивая спальня в доме, Несомненно, должна была доставить бабушке удовольствие.
Люпита велела ее горничной обращаться с любыми просьбами, если что-то понадобится графине, и отправилась в свою комнату.
Она вспомнила, в каком состоянии из нее убегала.
А то, что потом происходило с ней в Лондоне, казалось теперь сном. Неужели она действительно имела такой успех? Ею восхищались, даже предлагали руку и сердце.
Люпита привела себя в порядок и решила спуститься, чтобы вновь увидеться с графом.
Не успела она дойти до лестницы, как услышала звук подъехавшей кареты.
Через минуту вошел Руфус Ланг.
Люпита не двигалась, не издала ни звука, но он, взглянув вверх, заметил ее.
Какое-то время он пристально вглядывался в нее, потом злобно крикнул:
— А, так ты вернулась? Какого черта ты удрала? Что ты имела в виду, сбежав таким образом?
Люпита не ответила, но на его голос из гостиной вышел граф.
— Добрый вечер, Ланг! Кажется, мы раньше где-то встречались. Это я привез домой леди Люпиту и ее брата, с ними также моя бабушка, графиня Дауджерская.
Руфус Ланг не стал делать вид, будто не узнал графа.
— Не могу представить себе, мистер Ардвик, какое вы имеете к нам отношение? Зачем вы ввязываетесь в наши дела?
— Если вы соизволите прийти в гостиную, я расскажу вам, каким образом меня касаются ваши дела.
Люпита решила не вмешиваться в разговор. Но Руфус сказал, глядя на нее снизу вверх:
— Раз ты причастна к этому вторжению, то лучше бы спустилась и объяснила, что здесь происходит.
Люпита молча спустилась, понимая, что Руфус ее дожидается и не намерен оставаться в гостиной вдвоем с графом.
Когда Люпита с кузеном вошли, граф стоял, прислонившись спиной к камину.
Миссис Бриггс закрыла за ними дверь, и Руфус Ланг заявил:
— Не хочу показаться грубым, но я совершенно не понимаю, как вы при вашей занятости можете вмешиваться в дела моей юной кузины.
— Я назначил себя опекуном этих двух молодых людей. — Граф с намеренной четкостью произносил каждое слово. — Причина очень проста: они оба нуждаются в покровительстве. — — Не представляю, что вы имеете в виду!
Голос Руфуса звучал нагло, и Люпита испугалась, потому что он смотрел на графа угрожающе.
— Тогда разрешите мне начать свой доклад, — тоном, не терпящим возражений, заявил граф. — Я дал распоряжение все вещи, которые вы поставили на бильярдный стол, вернуть на их прежние места.
Руфус Ланг пришел в ярость.
— Какого черта вы пезете не в свое депо? Вы не имеете никаких родственных отношений с моей семьей. А если кто-нибудь и имеет право быть опекуном, то это только я.
— Опекун, готовый ограбить невинных детей, по-вашему, может их защищать? — грозно сказал граф. — Думаю, .чем скорее вы отсюда уберетесь, тем лучше. И советую вам уяснить простую истину: если вы вернетесь сюда снова или тронете хоть что-нибудь из принадлежащего нынешнему графу Лангу, я обращусь в суд.
Теперь Руфус понял, с кем имеет дело, и признал свое поражение.
Па его лице возникла покорность, а в голосе — раскаяние.
— Ну хорошо, я совершил ошибку и признаю это. Но у меня отчаянное финансовое положение, и я думал больше о чести рода, нежели о нуждах шестилетнего мальчика.
Несколько минут в комнате царило неприязненное молчание, и наконец Руфус Ланг сообщил:
— Я уеду в Лондон сегодня же вечером, если здесь есть хоть один вечерний поезд, если же нет — то завтра утром.
Он замолчал. Взглянул на графа, затем на кузину.
— Если, Люпита, ты выгонишь меня к чертям собачьим или отправишь к назойливым кредиторам, то перед этим по крайней мере угости меня хорошим обедом. Я все-таки твой кузен. Этот обед, возможно, будет последним — я не наслаждался хорошей едой уже очень давно.
Люпита не знала, что ответить, а граф сказал:
— Прекрасно. Вы можете переночевать здесь, но с условием, что вы покинете этот дом немедленно после завтрака… Если вы поступите таким образом, ядам вам достаточно денег, чтобы доехать до Лондона, а также обзавестись там приличным временным жильем, ежели сейчас у вас в Лондоне ничего нет.
— Очень вам признателен, благодарю и обещаю выполнить ваше условие.
Все мы в жизни совершаем ошибки, а я наделал их много, и очень серьезных, — откровенничал Руфус.
Его слова звучали как покаяние, и Люпита решила, что было бы жестоко не разрешить ему воспользоваться тем, о чем он сейчас просит. А граф проявил большую щедрость, предложив ему финансовую помощь.
Посчитав для себя неприличным оставаться здесь при разговоре Руфуса с графом, она направилась к выходу.
Руфус открыл дверь и, пропустив Люпиту, сказал, понизив голос:
— Прости меня, Люпита, я знаю, что свалял дурака, но я тогда был в совершенном отчаянии!
— Мне очень жаль, — сухо ответила девушка.
Она не желала больше разговаривать с ним. Если она позволит Руфусу остаться еще и на обед, подумалось ей, для нее это будет испорченный вечер.
Однако она не видела никакой возможности отказать ему.
Граф думал так же. Он не мог не испытывать жалость к молодому человеку, который так нелепо промотал свое состояние, играя в азартные игры.
Граф решил дать ему несколько сотен фунтов, надеясь, что это позволит избавиться от него.
Люпита напрасно боялась обеда в его обществе — трапеза прошла по-домашнему непринужденно и комфортно.
Не зная всего о Руфусе Ланге, графиня Дауджерская была им очарована.
Он сыпал комплименты, шутил и старался казаться приятным во всех отношениях собеседником.
Он рассказывал разные смешные истории, беседовал с графом по поводу породистых лошадей, в чем, видимо, хорошо разбирался, общался с Джерри, как со взрослым, что доставляло мальчику особое удовольствие.
Джерри позволили обедать вместе со всеми, потому что из-за Руфуса перенесли обед на более раннее время.
После обеда оба джентльмена еще оставались в столовой соответственно их положению, а Люпита отвела Джерри в его комнату наверх, где его дожидался Брэкли.
— Завтра мы поедем кататься верхом, и граф сможет увидеть тебя на Самбо, — пообещала Люпита.
— Я знаю. Он говорил мне перед обедом, что Самбо — очень хорошая лошадка. Я сказал графу, что буду состязаться с ним в верховой езде, если он поедет на одной из папиных лошадей, — заявил Джерри.
— Боюсь, что граф выиграет, — улыбаясь, предупредила брата Люпита.
— Не выиграет, если даст мне дополнительное время на старте.
— Конечно, он так и сделает, и ты его обгонишь!
— Как интересно быть дома! Надеюсь, граф еще долго пробудет с нами здесь, — сказал Джерри, ложась в постель. — Он так много знает о лошадях!
Люпита согласилась. Она пожелала ему спокойной ночи, поцеловала, а затем спустилась в гостиную, где граф, Руфус и графиня Дауджерская мирно беседовали.
Люпита присоединилась к ним.
— Твой брат доволен, что он дома? — спросил граф.
— Он уверен, что будет с вами состязаться в верховой езде. Он поедет на Самбо, а вы задержитесь немного на старте — тогда он выиграет.
Граф засмеялся.
— Конечно, я так и сделаю. Но мне кажется. Самбо великоват для такого маленького мальчика.
— Я то же самое пыталась внушить Джерри. Но Самбо все-таки хорошо тренирован, объезжен и приучен к послушанию. Джерри ничего не угрожает, если он поедет на нем.
— Если он такой же хороший наездник, как его отец, думаю, нет причин для беспокойства, — подтвердил граф.
И тут Люпита вспомнила все козни Руфуса. Даже один взгляд на него заставил ее трепетать от страха. Но Руфус уедет, и нечего беспокоиться.
» Джерри никогда ничего… не должен знать…«— подумала она.
Граф предложил бабушке пораньше лечь спать. Он проводил ее наверх в половине одиннадцатого, и Люпита пошла с ними. Она не хотела оставаться наедине с кузеном Руфусом.
— Я тоже собираюсь лечь. Поэтому желаю всем доброй ночи.
— Спокойной ночи, Люпита, — сказал Руфус. — И прощай!
Она не ответила. Она чувствована некоторую неловкость из-за того, что так рада его скорому отъезду и желанию больше никогда его не видеть.
Она надеялась, Руфус, уехав, будет опасаться, что граф когда-нибудь вернется в Вуд-Холл.
» Мы спасены!.. Мы спасены!.. И все благодаря графу «, — шептала она, ложась спать.
И вдруг ощутила острый приступ страха: когда граф вернется в Лондон, он утратит к ним всякий интерес. Но в то же время была уверена, что если с ними случится какое-нибудь несчастье, она всегда сможет позвать его на помощь.
» Я… это сделаю, я так хочу… Как трудно будет жить, не видя его и не слыша его голоса!..«
Граф еще побеседовал с Руфусом о лошадях, а затем сказал, что тоже идет спать.
— Я всю эту неделю поздно ложился, — объяснил граф, — и сегодня хочу выспаться.
Он подумал, что его уход насторожит Руфуса и покажется ему недоброжелательным.
Совершенно очевидно, что Руфус проснется, озабоченный своими долгами.
» Он должен наконец научиться стоять на собственных ногах, — подумал граф. — Но все же я дам ему определенную сумму и помогу ради благополучия детей «.
Камердинер ждал его, и граф сказал:
— Я должен написать письмо моим поверенным. Не жди меня. Я сам приготовлюсь ко сну.
— Ваше сиятельство, вы уверены, что сможете сделать все как надо? — осведомился камердинер, Граф знал, что Доукинс — единственное веселое существо в доме, и улыбнулся.
— Доукинс, позови меня в восемь часов.
Граф сел за письменный стол, расположенный в углу спальни, и написал письмо своим поверенным. Он объяснил, что готов выделить Руфусу Лангу месячное денежное пособие.
Он выдвигал условия, на основании которых Руфус должен держаться подальше от Вуд-Холла, не вмешиваться в жизнь кузины и кузена — леди Люпиты Ланг и Джереми Ланга.
Если он нарушит условия, деньги немедленно перестанут поступать. Граф также просил поверенных навести справки относительно долгов Ланга.
В случае невыполнения условий Руфусу также грозила опасность предстать перед полицейским судьей и магистром, а это повлечет за собой публичное осуждение, что крайне нежелательно. Он будет об этом уведомлен.
Покончив с письмом, граф стал раздумывать, стоит ли показать текст Руфусу сегодня вечером или подождать до завтрашнего утра.
Наконец пришел к выводу, что следует познакомить Руфуса с письмом сегодня же. Если у того возникнут к нему вопросы, он сразу же сможет на них ответить.
Граф открыл дверь своей спальни и обнаружил, что в коридоре темно.
Однако он легко нашел дорогу к спальне Руфуса, которая находилась на противоположной стороне.
Граф тихонько постучал в дверь, но ответа не последовало. Он повернул ручку и вошел.
Руфуса в комнате не было… Он .явно не раздевался, постель оставалась нетронутой.
Графу это показалось странным и подозрительным. Руфус поднимался наверх вместе с ним и собирался ложиться спать.
Граф подумал, что Руфус мог спуститься в гостиную, но это было маловероятно.
Столь таинственное исчезновение вызвало далеко не праздное любопытство графа. Он спустился вниз.
Подойдя к холлу, он заметил, что входная дверь не на замке, хотя, когда он поднимался в спальню, дверь была заперта.
Руфус Ланг исчез…
Его побег казался непонятным, тем более что накануне он сказал, будто очень устал.
Граф предположил, что Руфус мог спуститься к озеру. Но для чего ему это на ночь глядя? Может, он хотел посмотреть на лодку, которую ранее продырявил? Граф не мог найти другого объяснения.
Или Лангу понадобилось зачем-то отправиться ночью в сад?
Мог ли он после всех разговоров с ним действительно замыслить убийство? Больше не раздумывая, граф вышел через парадную дверь и спустился по ступенькам.
На безоблачном небе сияла луна, освещая все вокруг, но граф видел только мелькающие тени.
У него вдруг возникло неожиданное и труднообъяснимое предчувствие: его потянуло на конюшню.
Он миновал арку, обошел дом и увидел свет в первом же стойле, где находилось восемь лошадей.
Граф остановился, снял домашние туфли и неслышно, в одних носках, направился прямо к стойлам.
Дверь была открыта, и он быстро прошмыгнул в нее. Вне всякого сомнения, свет, проникавший в окно, исходил от фонаря в коридоре. Позади фонаря стоял человек спиной к нему.
Граф понял — это Руфус Ланг. Он что-то делал в стойле Самбо.
Граф тихонько прошел снаружи в угол стойла, где лежала куча соломы, и спрятался за ней.
Глава 7
Граф подождал минут пять, пока Руфус Ланг закончит свое занятие и, подняв фонарь, пойдет по коридору.
Следя за ним из-за кучи соломы, граф увидел, как Руфус повесил фонарь над входом и вышел во двор, затем проскользнул мимо окон.
Воцарилась тишина.
Граф некоторое время продолжал наблюдать неподвижно, потом выбрался из своего убежища и, сняв фонарь, прошел в стойло Самбо. Он огляделся по сторонам, пытаясь представить, что делал там Руфус.
Затем снял седло Самбо с его обычного места и осмотрел. Он не знал, что искать, но чувствовал, седло было единственным, что так долго привлекало внимание Руфуса.
И вдруг на внутренней стороне седла, в центре, граф увидел маленький разрез.
Он внимательно осмотрел его и вдруг догадался, что проделал Руфус Ланг.
Когда граф был в Америке, ему показали ковбои, что они иногда проделывают с лошадью, у которой перед скачками нет боевого задора. А проделывали они весьма жестокую операцию: повили какое-нибудь насекомое, чаще осу, и запихивали его в разрез, сделанный в седле.
Когда лошадь была оседлана, насекомое через некоторое время стремилось вылезть наружу через дырочку и жалило лошадь в спину. Та вставала на дыбы, взбрыкивала от боли, стараясь сбросить седока, лягалась и металась как безумная.
Ковбоев забавляло состязание, каждый стремился удержаться в седле в таких, казалось бы, невозможных условиях.
Разгадав злой замысел Руфуса, граф стиснул зубы от ярости — вот и еще способ покончить с Джерри.
Первым его побуждением было вытащить осу — а граф не сомневался, что именно ее Руфус подложил в седло Самбо, — и растоптать ее.
Затем он передумал.
Сняв седло Самбо, он перенес его на место, где висело седло Рыцарской Звезды — молодой, горячей лошадки.
Он сделал разрез на седле этой лошади и переложил туда осу из седла Самбо, осторожно запихнув ее в отверстие. Затем вернул оба седла на их места и перевесил фонарь. Вернулся через боковую дверь и запер ее: он догадался, что Руфус пройдет через переднюю дверь и снова запрет ее.
Граф дважды позвонил в колокольчик у парадного входа, и ему отворил дверь заспанный лакей, которому мистер Бриггс приказал охранять сейф.
Войдя в дом, граф сказал:
— Я пошел прогуляться и забыл, что парадная дверь уже заперта. Простите, что разбудил вас.
— Все в порядке, милорд, — ответил лакей.
Граф дал ему гинею, и тот пришел в восторг.
— Я не хочу, чтобы ее светлость расстроилась, когда узнает, что я оказался заперт снаружи. Не рассказывай о том, что случилось.
— Обещаю, милорд, — осклабился лакей.
Граф поднялся по боковой лестнице.
В доме было спокойно.
Никто не видел, как он тихо прошел в спальню.
На следующее утро Джерри встал раньше всех и сразу возбужденно заговорил о том, как он будет ездить на Самбо.
— Ты сказала графу, что я хочу скакать с ним наперегонки? — спросил он Люпиту.
— Да, но ты должен быть очень ловок и осторожен, чтобы победить его;
— Я прошепчу на ушко Самбо, Что его победа очень важна, — сказал Джерри.
Он первым вбежал в комнату для завтрака.
Когда Люпита спустилась, все уже были за столом, Руфус Ланг — тоже. Она посмотрена на него с удивлением, так как думала, что он уже уехал.
Граф объяснил:
— Я ему сказал, что лучший поезд в Лондон идет не раньше полудня, поэтому, мне кажется, было бы справедливо попросить твоего кузена присоединиться к нам на скачках сегодня утром.
Это предложение, по-видимому, будет последним в отношениях с Руфусом, смирилась Люпита.
— Это будет лучшая память о Вуд-Холле, которую я навсегда сохраню, — ответил Руфус.
Она сочла его высказывание сентиментальным, а настроение — мелодраматическим и сосредоточилась на выборе еды.
После завтрака все четверо вышли к ожидавшим их лошадям.
— Надеюсь, вы все не будете возражать: я послал сегодня утром записку камердинеру, предупредив, что хотел бы скакать на том красивом жеребце, которого хозяин дома купил полтора года назад. Кажется, это Меркурий. А твоему кузену, Люпита, я посоветовал бы взять Рыцарскую Звезду.
— Конечно, Меркурий и Рыцарская Звезда — две наши лучшие лошади.
— Я так и думал.
Говоря это, граф наблюдал за Руфусом.
— Я сказал Самбо, что мы вас перегоним! — похвастался Джерри.
— Один только я уверен, что он тебя слушается, но гораздо важнее, чтобы граф увидел, как хорошо ты ездишь, — промолвил Ланг.
Граф помог Люпите сесть в седею Минервы.
Подходя к Меркурию, он заметил, что Рыцарская Звезда все время беспокойно двигается, — Руфус уже был в седле.
Совершенно неожиданно лошадь встала на дыбы, взбрыкнула, стала лягаться, и Руфус с трудом удержался, Не понимая, что случилось, все наблюдали эту сцену.
Рыцарская Звезда рванула вперед и снова взбрыкнула, отчаянно пытаясь ©бросить седока.
— Что случилось с Рыцарской Звездой? — спросил Джерри. — Почему она так себя ведет?
Граф ничего не мог ответить.
Рыцарская Звезда так бесилась, что самый опытный наездник не смог бы с ней справится. Она стала неуправляемой. Галопом помчалась к краю двора, где были установлены заграждения из каменных плит. Встала на дыбы и» наконец сбросила Руфуса.
Когда он упал на землю, лошадь оступилась и тяжело повалилась на него. Она перекатывалась с боку на бок, придавливая упавшего.
Наблюдая эту сцену, граф не делал никаких усилий, чтобы придержать или остановить лошадь.
Вдруг позади него раздался пронзительный крик. Он повернулся — к его ужасу, Минерва вела себя точно так же, как Рыцарская Звезда: вставала на дыбы и брыкалась.
Граф мгновенно понял, в чем дело.
Ему ночью не пришло в голову, что Ланг собирался убить не только Джерри, но и его сестру.
Со скоростью и силой атлета он бросился к Минерве, когда она попятилась назад, и стащил Люпиту с седла, крепко удерживая ее.
Как только ом это сделал, Минерва умчалась к озеру. На берегу она стала точно так же кататься по траве, как ее предшественница.
Граф прижимал к себе Люпиту, стараясь успокоить. От ужаса она чуть не лишилась сознания.
Граф взял ее на руки и поспешил к дому.
— Все в порядке, милая, ты и Джерри спасены. А убийца больше не страшен!
Она хотела узнать, что же произошло, но, будучи в шоке, не могла вымолвить ни слова.
Она вся дрожала.
Граф вошел в холл как раз в ту минуту, когда мистер Бриггс и лакей выбежали из дома посмотреть, что случилось.
Обернувшись, он увидел, что грум ведет Самбо, а Джерри в удивлении смотрит на двух других лошадей.
Граф прошел в гостиную и сел на диван, держа Люпиту на руках, как ребенка. Ее голова покоилась на его плече.
Через несколько минут она взглянула на него и спросила едва слышно:
— Что же… что же случилось?
— Как я мог оказаться таким глупцом и не понять, что кузен хотел убить вас обоих!
— Но… вы спасли меня! — прошептала она.
Он посмотрел ей в глаза и, склонившись над ней, поцеловал.
Он целовал ее так, будто не мог иначе выразить свою уверенность, что все позади.
Люпите казалось, что он держит ее где-то высоко-высоко, в небесах, над звездами… Нервная дрожь сотрясала ее тело.
Она боялась очнуться и обнаружить, что это сон…
Только когда граф поднял голову, она поверила, что все происходит с ней на самом деле.
— Вы… поцеловали меня! — сказала она прерывающимся шепотом.
— Я люблю тебя, дорогая моя! Но из-за своей глупости я едва не потерял тебя! — Он вновь приник к ней долгим, страстным поцелуем.
Она почувствовала, что ее сердце и душа принадлежат ему.
— Что же случилось? Почему Рыцарская Звезда и Минерва взбесились?
— Ваш кузен хотел, чтобы все случившееся с его лошадью, произошло с Самбо и с Минервой.
— Неужели он мог поступить с нами так жестоко и хитро?
— К счастью, я обнаружил прошлой ночью, как он тщательно готовил это убийство. Но я не удосужился осмотреть седло Минервы!..
— По что же он проделал с седлом?.. Я не могу понять…
— Я объясню тебе позднее. Самое главное сейчас — то» что ты спасена! И если я не ошибаюсь, твой кузен мертв.
— Он погиб? — воскликнула Люпита.
— Если нет, то останется калекой на всю жизнь; думаю, при таких обстоятельствах любой человек бы погиб.
— Он хотел, чтобы это случилось с Джерри! Едва Люпита произнесла эти слова, как очутилась в крепких объятиях графа.
— Ты должна постараться все забыть. Ведь и ты, и Джерри спасены!
— Вы спасли нас Какой вы замечательный!
— Мне хочется, чтобы с этих пор ты всегда думала обо мне, и желаю видеть тебя моей женой.
Ошеломленная, Люпита потеряла дар речи.
— Вы действительно просите меня выйти за вас замуж? — опомнившись, спросила она.
— Я хочу жениться на тебе немедленно! Как твой опекун, советую тебе выйти за графа Ардвика — это очень подходящий муж! — сказал он с усмешкой.
Его глаза говорили, что он и в самом деле очень любит ее.
— Я знала… вчера, когда вы несли меня, что люблю вас уже давно. Но я никогда не думала, что вы полюбите меня…
— Я боролся со своим чувством, но когда узнал, что этот дьявол хочет уничтожить тебя, понял: я не могу жить без моей Люпиты! Мне много нужно сказать тебе, дорогая моя. Но если у тебя тоже ко мне сильное чувство, нам надо многое обдумать…
Граф на миг задумался.
— А пока пойдем посмотрим, что там делает Джерри, — сказал он. — Мне также надо что-то предпринять по поводу твоего противного кузена: либо поместить его в госпиталь, либо заказать для него гроб.
Люпита вздрогнула. Если бы граф не был так предусмотрителен, эти заботы могли относиться к ней и Джерри…
Граф не хотел, чтобы она думала об этом, он снова нежно поцеловал ее и поставил на пол.
— Тебе нужно оставаться здесь и не смотреть, что происходит вне дома.
Я сейчас пришлю к тебе Джерри.
Люпита протянула к нему руки.
— Вы не надолго?
— Я вернусь, как только улажу все дела. Тогда я снова буду говорить тебе, как люблю тебя и как ты прекрасна!
С трудом осознавая, что между ними произошло, Люпита снова села на диван. Ей сложно было осмыслить последние события.
Но это действительно реально: граф любит ее, а она — его. Они должны пожениться.
Как были бы рады ее родители, что она нашла себе такого прекрасного мужа! Ей казалось, будто папа и мама рядом, счастливые, они улыбаются и радуются за нее.
Это отец, думала она, послал ей графа, дал ему возможность спасти Джерри и ее саму. «Спасибо тебе, папа… скажи Богу, как я тебе и Ему благодарна…»
Когда графине Дауджерской рассказали о происшедших событиях, она была ошеломлена. А сообщение графа о том, что они с Люпитой поженятся, вызвали у нее слезы истинного счастья.
Граф вернулся, уладив все дела.
— Я всегда желала тебе, Ингрэм, найти такую жену, как Люпита. Я очень боялась, что ты женишься на одной из бессердечных красоток, которых прельщал в тебе исключительно титул. — Графиня промокнула влажные глаза батистовым платочком.
— Я говорила ему, — молвила Люпита, — что он должен жениться на принцессе. Но, возможно, потому, что я его так сильно люблю, он выбрал столь бесполезное существо, как я!
— Для меня ты самое важное существо в мире, а что касается принцессы, то я женюсь на Королеве моего сердца. Можно ли желать чего-то лучшего?
— О, как это мило! — одобрила бабушка.
— Я очень счастлива, — сказала Люпита, — но одно меня беспокоит: как нам правильно организовать учебу и жизнь Джерри?
— А я придумала решение, — ответила графиня. — Как вы знаете, я всегда не любила наш Дауджер-Хаус. Хоть он и построен всего пятьдесят лет назад, по-моему, это некрасивое здание, и мне не нравится там жить. Если Люпита позволит, я буду часто приезжать в полюбившийся мне Вуд-Холл. Именно такой дом я представляла подходящим для себя.
Она погладила Люпиту по щеке и мягко продолжала:
— Я бы охотно пожила здесь, присматривала бы за Джерри и за домом.
Думаю, мама Люпиты одобрила бы это и порадовалась за своих детей.
Люпита сияла.
— О, это было бы идеально — знать, что вы здесь… Мы будем приезжать сюда очень часто, а Джерри сможет проводить время и здесь, и в доме Ардвиков, — добавил граф. — Он будет наслаждаться общением с лошадьми и здесь, и там, так же как и мои будущие сыновья, когда ты мне их подаришь.
Люпита покраснела, прижавшись щекой к его плечу.
— У нас должна быть дюжина детей, — промурлыкала она.
— Меня вполне устроит такое количество, но если они все захотят заниматься верховой ездой, нам придется расширить конюшни, — лукаво усмехнулся граф.
— Ты слишком торопишься, — вставила графиня Дауджерская. — Я так рада, что ты согласен со мной и я буду вместе с Джерри! И, конечно, у меня будет куча правнуков, которых вы мне подарите.
— Я не сомневался, бабушка, что вы, как всегда, быстро решите проблему. Я знаю это с тех пор, когда сам еще был ребенком.
— Единственной проблемой, которую мне не удавалось решить, была та, что ты женишься на неподходящей женщине. А теперь я не могу нарадоваться на мою новую внучку.
Люпита поцеловала бабушку и почувствовала, что во многом она напоминает ей родную маму.
Конечно, их дом ей очень подходит, как он подходил прекраснейшей графине Лангвуд.
Когда графиня и Джерри пошли спать, Люпита и граф остались вдвоем в гостиной. Он подвел ее к окну, и они долго стояли, любуясь звездами.
Граф крепче прижал к себе Люпиту.
— Дорогая, как прекрасна эта ночь!
И ты — моя путеводная звезда! Ты будешь во всем помогать мне многие-многие годы, которые предстоит нам прожить вместе…
— Мне кажется… я буду следовать за тобой, а не вести тебя!.. — поправила его Люпита.
Следя за ним из-за кучи соломы, граф увидел, как Руфус повесил фонарь над входом и вышел во двор, затем проскользнул мимо окон.
Воцарилась тишина.
Граф некоторое время продолжал наблюдать неподвижно, потом выбрался из своего убежища и, сняв фонарь, прошел в стойло Самбо. Он огляделся по сторонам, пытаясь представить, что делал там Руфус.
Затем снял седло Самбо с его обычного места и осмотрел. Он не знал, что искать, но чувствовал, седло было единственным, что так долго привлекало внимание Руфуса.
И вдруг на внутренней стороне седла, в центре, граф увидел маленький разрез.
Он внимательно осмотрел его и вдруг догадался, что проделал Руфус Ланг.
Когда граф был в Америке, ему показали ковбои, что они иногда проделывают с лошадью, у которой перед скачками нет боевого задора. А проделывали они весьма жестокую операцию: повили какое-нибудь насекомое, чаще осу, и запихивали его в разрез, сделанный в седле.
Когда лошадь была оседлана, насекомое через некоторое время стремилось вылезть наружу через дырочку и жалило лошадь в спину. Та вставала на дыбы, взбрыкивала от боли, стараясь сбросить седока, лягалась и металась как безумная.
Ковбоев забавляло состязание, каждый стремился удержаться в седле в таких, казалось бы, невозможных условиях.
Разгадав злой замысел Руфуса, граф стиснул зубы от ярости — вот и еще способ покончить с Джерри.
Первым его побуждением было вытащить осу — а граф не сомневался, что именно ее Руфус подложил в седло Самбо, — и растоптать ее.
Затем он передумал.
Сняв седло Самбо, он перенес его на место, где висело седло Рыцарской Звезды — молодой, горячей лошадки.
Он сделал разрез на седле этой лошади и переложил туда осу из седла Самбо, осторожно запихнув ее в отверстие. Затем вернул оба седла на их места и перевесил фонарь. Вернулся через боковую дверь и запер ее: он догадался, что Руфус пройдет через переднюю дверь и снова запрет ее.
Граф дважды позвонил в колокольчик у парадного входа, и ему отворил дверь заспанный лакей, которому мистер Бриггс приказал охранять сейф.
Войдя в дом, граф сказал:
— Я пошел прогуляться и забыл, что парадная дверь уже заперта. Простите, что разбудил вас.
— Все в порядке, милорд, — ответил лакей.
Граф дал ему гинею, и тот пришел в восторг.
— Я не хочу, чтобы ее светлость расстроилась, когда узнает, что я оказался заперт снаружи. Не рассказывай о том, что случилось.
— Обещаю, милорд, — осклабился лакей.
Граф поднялся по боковой лестнице.
В доме было спокойно.
Никто не видел, как он тихо прошел в спальню.
На следующее утро Джерри встал раньше всех и сразу возбужденно заговорил о том, как он будет ездить на Самбо.
— Ты сказала графу, что я хочу скакать с ним наперегонки? — спросил он Люпиту.
— Да, но ты должен быть очень ловок и осторожен, чтобы победить его;
— Я прошепчу на ушко Самбо, Что его победа очень важна, — сказал Джерри.
Он первым вбежал в комнату для завтрака.
Когда Люпита спустилась, все уже были за столом, Руфус Ланг — тоже. Она посмотрена на него с удивлением, так как думала, что он уже уехал.
Граф объяснил:
— Я ему сказал, что лучший поезд в Лондон идет не раньше полудня, поэтому, мне кажется, было бы справедливо попросить твоего кузена присоединиться к нам на скачках сегодня утром.
Это предложение, по-видимому, будет последним в отношениях с Руфусом, смирилась Люпита.
— Это будет лучшая память о Вуд-Холле, которую я навсегда сохраню, — ответил Руфус.
Она сочла его высказывание сентиментальным, а настроение — мелодраматическим и сосредоточилась на выборе еды.
После завтрака все четверо вышли к ожидавшим их лошадям.
— Надеюсь, вы все не будете возражать: я послал сегодня утром записку камердинеру, предупредив, что хотел бы скакать на том красивом жеребце, которого хозяин дома купил полтора года назад. Кажется, это Меркурий. А твоему кузену, Люпита, я посоветовал бы взять Рыцарскую Звезду.
— Конечно, Меркурий и Рыцарская Звезда — две наши лучшие лошади.
— Я так и думал.
Говоря это, граф наблюдал за Руфусом.
— Я сказал Самбо, что мы вас перегоним! — похвастался Джерри.
— Один только я уверен, что он тебя слушается, но гораздо важнее, чтобы граф увидел, как хорошо ты ездишь, — промолвил Ланг.
Граф помог Люпите сесть в седею Минервы.
Подходя к Меркурию, он заметил, что Рыцарская Звезда все время беспокойно двигается, — Руфус уже был в седле.
Совершенно неожиданно лошадь встала на дыбы, взбрыкнула, стала лягаться, и Руфус с трудом удержался, Не понимая, что случилось, все наблюдали эту сцену.
Рыцарская Звезда рванула вперед и снова взбрыкнула, отчаянно пытаясь ©бросить седока.
— Что случилось с Рыцарской Звездой? — спросил Джерри. — Почему она так себя ведет?
Граф ничего не мог ответить.
Рыцарская Звезда так бесилась, что самый опытный наездник не смог бы с ней справится. Она стала неуправляемой. Галопом помчалась к краю двора, где были установлены заграждения из каменных плит. Встала на дыбы и» наконец сбросила Руфуса.
Когда он упал на землю, лошадь оступилась и тяжело повалилась на него. Она перекатывалась с боку на бок, придавливая упавшего.
Наблюдая эту сцену, граф не делал никаких усилий, чтобы придержать или остановить лошадь.
Вдруг позади него раздался пронзительный крик. Он повернулся — к его ужасу, Минерва вела себя точно так же, как Рыцарская Звезда: вставала на дыбы и брыкалась.
Граф мгновенно понял, в чем дело.
Ему ночью не пришло в голову, что Ланг собирался убить не только Джерри, но и его сестру.
Со скоростью и силой атлета он бросился к Минерве, когда она попятилась назад, и стащил Люпиту с седла, крепко удерживая ее.
Как только ом это сделал, Минерва умчалась к озеру. На берегу она стала точно так же кататься по траве, как ее предшественница.
Граф прижимал к себе Люпиту, стараясь успокоить. От ужаса она чуть не лишилась сознания.
Граф взял ее на руки и поспешил к дому.
— Все в порядке, милая, ты и Джерри спасены. А убийца больше не страшен!
Она хотела узнать, что же произошло, но, будучи в шоке, не могла вымолвить ни слова.
Она вся дрожала.
Граф вошел в холл как раз в ту минуту, когда мистер Бриггс и лакей выбежали из дома посмотреть, что случилось.
Обернувшись, он увидел, что грум ведет Самбо, а Джерри в удивлении смотрит на двух других лошадей.
Граф прошел в гостиную и сел на диван, держа Люпиту на руках, как ребенка. Ее голова покоилась на его плече.
Через несколько минут она взглянула на него и спросила едва слышно:
— Что же… что же случилось?
— Как я мог оказаться таким глупцом и не понять, что кузен хотел убить вас обоих!
— Но… вы спасли меня! — прошептала она.
Он посмотрел ей в глаза и, склонившись над ней, поцеловал.
Он целовал ее так, будто не мог иначе выразить свою уверенность, что все позади.
Люпите казалось, что он держит ее где-то высоко-высоко, в небесах, над звездами… Нервная дрожь сотрясала ее тело.
Она боялась очнуться и обнаружить, что это сон…
Только когда граф поднял голову, она поверила, что все происходит с ней на самом деле.
— Вы… поцеловали меня! — сказала она прерывающимся шепотом.
— Я люблю тебя, дорогая моя! Но из-за своей глупости я едва не потерял тебя! — Он вновь приник к ней долгим, страстным поцелуем.
Она почувствовала, что ее сердце и душа принадлежат ему.
— Что же случилось? Почему Рыцарская Звезда и Минерва взбесились?
— Ваш кузен хотел, чтобы все случившееся с его лошадью, произошло с Самбо и с Минервой.
— Неужели он мог поступить с нами так жестоко и хитро?
— К счастью, я обнаружил прошлой ночью, как он тщательно готовил это убийство. Но я не удосужился осмотреть седло Минервы!..
— По что же он проделал с седлом?.. Я не могу понять…
— Я объясню тебе позднее. Самое главное сейчас — то» что ты спасена! И если я не ошибаюсь, твой кузен мертв.
— Он погиб? — воскликнула Люпита.
— Если нет, то останется калекой на всю жизнь; думаю, при таких обстоятельствах любой человек бы погиб.
— Он хотел, чтобы это случилось с Джерри! Едва Люпита произнесла эти слова, как очутилась в крепких объятиях графа.
— Ты должна постараться все забыть. Ведь и ты, и Джерри спасены!
— Вы спасли нас Какой вы замечательный!
— Мне хочется, чтобы с этих пор ты всегда думала обо мне, и желаю видеть тебя моей женой.
Ошеломленная, Люпита потеряла дар речи.
— Вы действительно просите меня выйти за вас замуж? — опомнившись, спросила она.
— Я хочу жениться на тебе немедленно! Как твой опекун, советую тебе выйти за графа Ардвика — это очень подходящий муж! — сказал он с усмешкой.
Его глаза говорили, что он и в самом деле очень любит ее.
— Я знала… вчера, когда вы несли меня, что люблю вас уже давно. Но я никогда не думала, что вы полюбите меня…
— Я боролся со своим чувством, но когда узнал, что этот дьявол хочет уничтожить тебя, понял: я не могу жить без моей Люпиты! Мне много нужно сказать тебе, дорогая моя. Но если у тебя тоже ко мне сильное чувство, нам надо многое обдумать…
Граф на миг задумался.
— А пока пойдем посмотрим, что там делает Джерри, — сказал он. — Мне также надо что-то предпринять по поводу твоего противного кузена: либо поместить его в госпиталь, либо заказать для него гроб.
Люпита вздрогнула. Если бы граф не был так предусмотрителен, эти заботы могли относиться к ней и Джерри…
Граф не хотел, чтобы она думала об этом, он снова нежно поцеловал ее и поставил на пол.
— Тебе нужно оставаться здесь и не смотреть, что происходит вне дома.
Я сейчас пришлю к тебе Джерри.
Люпита протянула к нему руки.
— Вы не надолго?
— Я вернусь, как только улажу все дела. Тогда я снова буду говорить тебе, как люблю тебя и как ты прекрасна!
С трудом осознавая, что между ними произошло, Люпита снова села на диван. Ей сложно было осмыслить последние события.
Но это действительно реально: граф любит ее, а она — его. Они должны пожениться.
Как были бы рады ее родители, что она нашла себе такого прекрасного мужа! Ей казалось, будто папа и мама рядом, счастливые, они улыбаются и радуются за нее.
Это отец, думала она, послал ей графа, дал ему возможность спасти Джерри и ее саму. «Спасибо тебе, папа… скажи Богу, как я тебе и Ему благодарна…»
Когда графине Дауджерской рассказали о происшедших событиях, она была ошеломлена. А сообщение графа о том, что они с Люпитой поженятся, вызвали у нее слезы истинного счастья.
Граф вернулся, уладив все дела.
— Я всегда желала тебе, Ингрэм, найти такую жену, как Люпита. Я очень боялась, что ты женишься на одной из бессердечных красоток, которых прельщал в тебе исключительно титул. — Графиня промокнула влажные глаза батистовым платочком.
— Я говорила ему, — молвила Люпита, — что он должен жениться на принцессе. Но, возможно, потому, что я его так сильно люблю, он выбрал столь бесполезное существо, как я!
— Для меня ты самое важное существо в мире, а что касается принцессы, то я женюсь на Королеве моего сердца. Можно ли желать чего-то лучшего?
— О, как это мило! — одобрила бабушка.
— Я очень счастлива, — сказала Люпита, — но одно меня беспокоит: как нам правильно организовать учебу и жизнь Джерри?
— А я придумала решение, — ответила графиня. — Как вы знаете, я всегда не любила наш Дауджер-Хаус. Хоть он и построен всего пятьдесят лет назад, по-моему, это некрасивое здание, и мне не нравится там жить. Если Люпита позволит, я буду часто приезжать в полюбившийся мне Вуд-Холл. Именно такой дом я представляла подходящим для себя.
Она погладила Люпиту по щеке и мягко продолжала:
— Я бы охотно пожила здесь, присматривала бы за Джерри и за домом.
Думаю, мама Люпиты одобрила бы это и порадовалась за своих детей.
Люпита сияла.
— О, это было бы идеально — знать, что вы здесь… Мы будем приезжать сюда очень часто, а Джерри сможет проводить время и здесь, и в доме Ардвиков, — добавил граф. — Он будет наслаждаться общением с лошадьми и здесь, и там, так же как и мои будущие сыновья, когда ты мне их подаришь.
Люпита покраснела, прижавшись щекой к его плечу.
— У нас должна быть дюжина детей, — промурлыкала она.
— Меня вполне устроит такое количество, но если они все захотят заниматься верховой ездой, нам придется расширить конюшни, — лукаво усмехнулся граф.
— Ты слишком торопишься, — вставила графиня Дауджерская. — Я так рада, что ты согласен со мной и я буду вместе с Джерри! И, конечно, у меня будет куча правнуков, которых вы мне подарите.
— Я не сомневался, бабушка, что вы, как всегда, быстро решите проблему. Я знаю это с тех пор, когда сам еще был ребенком.
— Единственной проблемой, которую мне не удавалось решить, была та, что ты женишься на неподходящей женщине. А теперь я не могу нарадоваться на мою новую внучку.
Люпита поцеловала бабушку и почувствовала, что во многом она напоминает ей родную маму.
Конечно, их дом ей очень подходит, как он подходил прекраснейшей графине Лангвуд.
Когда графиня и Джерри пошли спать, Люпита и граф остались вдвоем в гостиной. Он подвел ее к окну, и они долго стояли, любуясь звездами.
Граф крепче прижал к себе Люпиту.
— Дорогая, как прекрасна эта ночь!
И ты — моя путеводная звезда! Ты будешь во всем помогать мне многие-многие годы, которые предстоит нам прожить вместе…
— Мне кажется… я буду следовать за тобой, а не вести тебя!.. — поправила его Люпита.