Касслер Клайв. Айсберг

   — Вы не можете взять ее с собой?
   Халл отрицательно покачал головой.
   — Извините, майор. Этот самолет может вместить только восемь носилок за один полет. Первыми придется вывозить тех, кто получил наиболее серьезные увечья. Это единственный случай, когда леди идут последними.
   Он кивнул в сторону Лилли.
   — Что с ним?
   — Сломаны оба плеча и таз.
   Появились двое из людей Халла с алюминиевыми носилками.
   — Поднимите первым мужчину, — приказал Халл. — Будьте предельно осторожны. Это тяжелый случай.
   Военврачи бережно положили Лилли на носилки и обвязали его веревками. Питт не мог помочь ничем, но он был признателен за быстроту и легкость, с какой проводилась операция. Через три минуты Халл вернулся к Тиди.
   — Хорошо, майор. Мы возьмем девушку.
   — Обращайтесь с ней бережно. Она — личный секретарь адмирала Сандекера.
   Халла, казалось, ничто не могло удивить. Лишь на мгновение его глаза вспыхнули, но тут же лицо приняло обычное бесстрастное выражение.
   — Хорошо, хорошо. В таком случае я буду сопровождать леди.
   Халл поднял Тиди своими огромными ручищами и положил ее на носилки. Верный своему слову, он прошел рядом с ней весь путь и сам перенес ее в теплую палатку. Затем он вернулся за остальными.
   Питт вытащил пакет из внутреннего кармана и медленно подошел к тому месту, где лежал русский дипломат.
   — Мистер Тамарезов, как вы себя чувствуете?
   — Русские любят холод, майор Питт. Москва перестанет быть Москвой без снежного сезона. Для нас снег, как для арабов — пустыня.
   — Вам больно?
   — Старые большевики не боятся боли.
   — Жалко, — сказал Питт.
   — Жалко? — повторил Тамарезов и подозрительно посмотрел на Питта.
   — Да. Я как раз хотел вам предложить кое-что, что снимает лихорадку, головную боль и расстройство желудка.
   — Опять американский юмор, майор?
   На лице Питта появилась неуловимая усмешка.
   — Это американский сарказм — основная причина, из-за которой нас не понимают люди в большинстве других стран. У среднего американца чуть ниже спины расположена саркастическая жилка, что не поддается пониманию умных людей.
   Он сел рядом с Тамарезовым и протянул ему бутылку водки.
   — Вот сейчас вы видите результаты моего вояжа в соседний винный магазин.
   Тамарезов был в изумлении.
   — Я всегда держу свое слово. — Питт приложил горлышко бутылки к его разбитым губам. — Выпейте немного.
   Тамарезов выпил почти четверть, прежде чем Питт оторвал бутылку от его губ. Его глаза заметно потеплели.
   — Это же настоящая советская водка! Где вы ее достали?
   Питт вложил бутылку Тамарезову в руки.
   — Я же сказал, была распродажа. — Он поднялся и пошел дальше.
   — Майор Питт.
   — Да?
   — Спасибо.
   Когда Питт нашел Сэма, он был весь белый от снега. Его лицо имело спокойное и торжественное выражение не знавшего боли, счастливого и довольного человека, который нашел мир внутри себя. Врач, склонившись над ним, обследовал его.
   — Сердце? — тихо спросил Питт, боясь разбудить его.
   — Учитывая его возраст… — и врач повернулся к Халлу, который стоял рядом. — Будем эвакуировать сейчас, капитан?
   — Оставь его пока. Наша задача — спасти живых. Этот человек уже умер. Пока есть шанс уберечь остальных, надо заниматься этим.
   — Конечно, вы правы, — медленно произнес Питт. — Вы — командир.
   Тон Халла смягчился.
   — Вы были знакомы с этим человеком, майор?
   — Я бы хотел познакомиться с ним поближе. Его зовут Сэм Келли.
   Это имя, очевидно, ничего не говорило Халлу.
   — Почему вы не позволяете поднять и вас наверх, майор? Вы сами в неважном состоянии.
   — Нет. Я побуду с Сэмом здесь, — Питт осторожно закрыл его глаза и смахнул снежинки с морщинистого лица. Затем он вытащил сигару — это были любимые сигары Сандекера — и вложил ее в нагрудный карман пиджака Сэма.
   Халл, не двигаясь, стоял около минуты. Он хотел что-то сказать, но затем передумал и просто понимающе кивнул Питту. Затем он повернулся и погрузился в работу.

Глава 20

   Сандекер отложил папку с документами и подался вперед, как будто готовясь прыгнуть.
   — Если вы хотите получить мое согласие, то я отвечу решительно — нет.
   — Вы ставите меня в неловкое положение, адмирал, — эти слова исходили от человека, сидевшего напротив Сандекера. Он был невысок, но такой плотный, что, казалось, заполнял всю ширину кресла. На нем был черный невзрачный костюм, белая рубашка и черный шелковый галстук. Машинально, но как-то слишком часто, он проводил рукой по лысой голове, будто по волосам, которые, возможно, когда-то существовали. Его серые глаза были устремлены на Сандекера, под горящим взглядом которого они совершенно не мигали.
   — Я откровенно надеялся, что у нас не будет разногласий. Однако, раз это не так, я вынужден сообщить вам, что мое присутствие — не более чем долг вежливости. Приказ о переназначении майора Питта у меня на руках.
   — За чьей подписью? — спросил Сандекер.
   — Все приказы подписаны Министром обороны, — сухо произнес второй.
   — Могу ли я ознакомиться с ними? — поинтересовался Сандекер. Он хватался за соломинку и знал это.
   — Пожалуйста, — устало вздохнул его собеседник. — Он потянулся к портфелю, достал из него пачку бумаг и протянул их Сандекеру.
   Адмирал молча прочел приказ. Губы его скривились в горькой усмешке.
   — У меня не осталось выбора. Не так ли?
   — Да, у вас нет выбора.
   Сандекер еще раз взглянул на бумаги.
   — Вы просите слишком много… слишком много.
   — Я не люблю подобные ситуации, но время — это такая роскошь, которую мы не можем себе позволить. Весь этот план, выработанный компанией «Хермит лимитед», является абсолютно невыполнимым. Допускаю, что это вдохновляет: спасем мир, построим рай на земле и тому подобное. Кто знает, может быть, у Ф. Джеймса Келли есть ответ на будущее. Но на сегодня он является лидером банды маньяков, убивших около тридцати человек, И ровно через десять часов он планирует еще одно покушение на двух видных государственных деятелей. Наши действия определяются одним простым фактом — его надо остановить. И майор Питт — тот единственный человек, кто физически в состоянии распознать тайных убийц, посланных Келли.
   Сандекер бросил бумаги на стол.
   — Физически… в состоянии… Все это только слова проклятые слова, совершенно бесчувственные…
   Он резко вскочил и зашагал по комнате.
   — Вы требуете, чтобы я приказал подняться с больничной койки и отправиться за шесть тысяч миль отсюда в банду разнузданных убийц человеку, который для меня как сын? — Сандекер покачал головой. — Вы не знаете, чего требуете от человека, состоящего всего лишь из плоти и крови. Есть же какой-то предел человеческого мужества. Дирк уже сделал намного больше, чем можно было ожидать от него.
   — Допустим, что запас мужества уменьшается по мере его расходования. И я согласен с тем, что майор сделал больше того, что было в человеческих силах. Только Богу известно, что найдутся немного людей, если вообще найдутся, которые пошли бы на такой риск.
   — По-моему, мы спорим ни о чем, — сказал Сандекер. — Может быть, состояние Питта не позволит ему покинуть госпиталь.
   — Боюсь, что ваши опасения… или я позволю себе сказать — надежды?.. беспочвенны. — Лысый человек быстро просмотрел содержимое коричневой папки. — Здесь собраны некоторые наблюдения моих агентов, которые, между прочим, охраняли майора. — Он сделал паузу, а затем продолжил: — Великолепно сложен, конституция как у быка, совершенно уникальные способности в отношениях с… хм… с сиделками. Четырнадцать часов отдыха, интенсивный уход и массированные инъекции витаминов плюс терапия мышц, которую применяют доктора Исландии. Его собрали, сшили, массажировали. К счастью, серьезно повреждены только ребра, да и здесь переломы были минимальны. Он, безусловно, попал в пренеприятную переделку, но тут уж я не могу себе позволить быть слишком щепетильным. Если бы даже его надо было класть в гроб, я бы все равно забрал его.
   Лицо Сандекера было холодным и безучастным. Он обернулся, когда одна из секретарш посольства просунула голову в дверь.
   — Здесь майор Питт, сэр.
   Сандекер бросил взгляд на толстяка. В его голосе прозвучало удивление:
   — Вы дьявол. Вы с самого начала были уверены, что он пойдет на это.
   Толстяк пожал плечами и ничего не сказал.
   В Сандекере пробудилась какая-то непримиримость. Он пронзил толстяка негодующим взглядом.
   — Хорошо. Пусть войдет.
   Питт вошел в дверь и закрыл ее за собой. Он пересек комнату, подошел к свободному дивану и медленно опустился на мягкое сиденье. Его лицо было забинтовано, оставались только щели для глаз и носа, да еще на макушке был оставлен открытым пучок черных волос, указывавший на жизнь под витками белых повязок. Сандекер попытался заглянуть под повязки. Казалось, что глубоко запавшие зеленые глаза не умеют моргать.
   Сандекер сел за стол, сцепив руки за головой.
   — Доктора в госпитале знают, где ты находишься?
   Питт улыбнулся.
   — Подозреваю, что они будут очень удивлены в ближайшие полчаса.
   — Как я понимаю, ты уже встречался с этим джентльменом? — Сандекер указал на толстяка.
   — Мы разговаривали по телефону, — ответил Питт. — Формально мы не были представлены… во всяком случае не под настоящими именами.
   Толстяк быстро обошел стол и протянул Питту руку.
   — Киппманн, Дин Киппманн.
   Питт пожал протянутую руку.
   — Дин Киппманн, — повторил Питт. — Глава Агентства национальной безопасности. Никогда не приходилось иметь дело со столь высокими чинами.
   — Мы ценим вашу помощь, — с теплотой в голосе произнес Киппманн. — Не чувствуете ли вы в себе достаточно сил, чтобы совершить небольшое воздушное путешествие?
   — После Исландии немного южного американского солнца не повредит.
   — Вы насладитесь солнцем. — Киппманн опять почесал свою лысину, — солнцем Южной Калифорнии.
   — Южной Калифорнии?
   — Сегодня, около четырех.
   — Около четырех, сегодня?
   — В Диснейленде.
   — В ДИСНЕЙЛЕНДЕ?
   — Я совершенно уверен, — с настойчивостью произнес Сандекер, — что то, что вы говорите, совсем не то, что у вас на уме. Нельзя ли обойтись без двойной дипломатии?
   — Принимая во внимание вас, сэр, я не имел в виду ничего подобного.
   — А что именно у вас на уме? — спросил Питт.
   — Вот что, — Киппманн извлек еще бумаги из своего, похоже, бездонного, портфеля и быстро просмотрел их. — До того, как мы смогли опросить вас и других уцелевших, кто имел к этому отношение, у нас было очень приблизительное представление о том, кто скрывается за «Хермит лимитед». Мы знали о ее существовании, затем мы смогли разузнать немного об их деловой активности, но их конечные цели, возможности мозгового центра, капиталы, стоящие за всей операцией, остались для нас тайной…
   Питт осторожно перебил его:
   — Но у вас же в руках был ключ. Вы же подозревали доктора Ханневелла.
   — Я рад, что вы не свалились на нас раньше, майор. Да, АНБ следила за доктором Ханневеллом. Никаких конкретных результатов, разумеется. Вот почему мы обложили его, в надежде что он выведет на того, кто стоит во главе организации.
   — О Господи, так это БЫЛ заговор! — Было нелегко совместить вырвавшееся у него из груди восклицание и стон мучительной боли, но Питт попытался сдержаться. — Вся чудовищная сцена в айсберге была заговором?..
   — Ханневелл попал в поле нашего зрения, когда он так продуманно обосновал все правильные решения по подводным исследованиям, проводимым «Фири лимитед», но не смог предложить ни одного направления по развитию их в своей собственной стране.
   — А затем погребение «Лакс», ставшее небольшой частью широко задуманной мистификации, — произнес Питт.
   — Это наш главный трюк. Ханневелл снова готов был ринуться вперед в роли исследователя, но в тот момент его пригласил адмирал, что выглядело абсолютно случайным совпадением. Похоже, Ханневелл не мог поверить своему счастью. Он тут же согласился, но не с целью выяснить, что же случилось с его старым другом Кристианом Фири. — он уже догадывался об этом, — и не с целью разобраться в странном феномене яхты, оказавшейся запертой во льдине, а скорее для того, чтобы разузнать, что стало с его драгоценными подводными изысканиями. — Да, да, майор. — Киппманн протянул Питту несколько блестящих фотографий. — Эти снимки сделаны с подводной лодки, которая вела наблюдение за «Лакс» в течение почти трех недель. На них можно найти некоторые интересные детали, касающиеся команды яхты.
   Питт проигнорировал его замечание и пристально посмотрел на Сандекера.
   — Так вот когда, наконец, правда выходит наружу. «Лакс» была обнаружена поисковой службой, а затем исчезла во льдах, пока не сгорела.
   Сандекер передернул плечами.
   — Мистер Киппманн взял на себя труд уведомить меня об этом интересном факте только вчера вечером. — Натянутая усмешка промелькнувшая на его лице, едва ли выражала дружелюбие по отношению к Киппманну.
   — Упрекайте нас, если хотите, — серьезно заметил Киппманн, — но было необходимо держать вас как можно дольше в стороне от центральных событий. Если бы Келли, или Рондхейм, или сам Ханневелл пронюхали о вашей связи с ними, вся операция провалилась бы. — Он уставился на Питта и тихо сказал:
   — Майор, вы должны были действовать просто как пилот, сопровождая Ханневелла, пока он осматривал «Лакс». Затем вы должны были доставить его в Рейкьявик, где бы уже мы начали следить за его передвижениями.
   — Но из этого ничего не вышло, верно?
   — Да, мы недооценили противника, — откровенно признался Киппманн.
   Питт зажег сигарету, внимательно наблюдая за поднимавшимся к потолку кольцами дыма.
   — Вы не объяснили, каким образом «Лакс» оказалась в айсберге. Вы также не объяснили, что же произошло с командой разбойников. Неясно, как Фири с командой и учеными исчезли более чем на год, а затем их обуглившиеся тела неожиданно вновь появились на судне.
   — Ответ на оба вопроса предельно прост, — сказал Киппманн. — Команда Фири никогда не покидала судна.
   Сандекер расцепил руки, которые держал за головой и, медленно наклонившись вперед, положил их ладонями вниз на стол перед собой. Окаменевшим взглядом он обвел присутствующих.
   — Матаджик сообщил, что команда состоит из арабов, а не из белокурых скандинавов.
   — Верно, — согласился Киппманн. — Я думаю, джентльмены, вы меня очень обяжете, если взглянете на эти фотографии. Вы увидите, что я имел в виду относительно команды.
   Он передал одни отпечатки Сандекеру, а другие копии Питту. Сел в кресло и закурил сигарету, вставив ее в длинный мундштук. Киппманн полностью расслабился. Питту начало казаться, что этот человек не перестанет зевать даже тогда, когда его будут распинать.
   — Обратите внимание на фото номер один, — сказал Киппманн. — Оно было сделано через перископ с очень сильными линзами. Как видите, на нем четко видны десять человек команды, занимающихся каждый своим делом в разных частях судна. В этой компании нет ни одного темнокожего.
   — Случайные стечения обстоятельств, — сдержанно заметил Сандекер. — Арабы, которых заметил Матаджик, могли находиться внизу.
   — Маловероятно, адмирал. Если бы мы имели только один фотоснимок, но есть другие, которые сделаны в разное время и в разные дни. Сравнивая их, можно насчитать четырнадцать человек, но ни одного араба среди них нет. Если бы на судне был хотя бы один араб, он бы появился за три недели.
   Киппманн замолчал, аккуратно положив мундштук на край пепельницы.
   — И еще мы точно установили, что лица на фотографиях идентичны лицам тех людей, которые отплывали на «Лакс» незадолго до того, как она исчезла.
   — А как же насчет Матаджика? — спросил Сандекер. — Он был первоклассным ученым, воспитанным в традициях точных исследований. И, конечно, он был уверен в том, что видел…
   — Матаджик видел людей, которые специально были загримированы под темнокожих, — сказал Киппманн. Команда, похоже, мастерски замаскировалась к тому времени, когда он на них наткнулся… Вспомните, они ведь побывали уже в нескольких портах. Узнать их было невозможно. Это, конечно, только мои умозаключения, и мы никогда не узнаем ничего наверняка. Но можно с уверенностью сказать о том, что команда заметила, что О'Райли наблюдает за ними. И когда Матаджик пришел на борт поужинать, они приняли тот обманчивый вид.
   — Понятно, — сказал спокойно Питт. — И что потом?
   — Вы можете представить себе и остальное. — Киппманн поиграл немного с мундштуком и затем продолжил: — Селтиний-279 был подожжен и превратил «Лакс» в плавучий крематорий. Наша субмарина могла только стоять поблизости и беспомощно наблюдать… Это произошло так быстро — в живых не осталось никого. К счастью, субмариной командовал опытный и смекалистый капитан. Приближался шторм, и он представлял, что произойдет дальше, — докрасна раскаленный остов «Лакс» охладится и сожмется, разрывая швы; морская вода ворвется внутрь и затопит «Лакс». Финал будет ускорен восьмибальным штормом, зарождавшимся на горизонте.
   — Тогда он превратил дорогостоящую двадцатимиллионную субмарину в простой буксир и стал толкать горящую посудину навстречу подвернувшемуся айсбергу, пока она не протаяла себе путь внутрь? — Питт сидел, глядя на Киппманна, всем своим видом выражая удовольствие.
   — Ваша версия совершенно правильна, майор, — тут же откликнулся Киппманн.
   — Это не моя версия. — Питт улыбнулся. — Это версия доктора Ханневелла. Именно он предположил вариант горячей кочерги во льду.
   — Понятно, — сказал Киппманн, хотя ничего и не понял.
   — Еще один вопрос, который интересует меня непосредственно. — Питт колебался, разминая сигарету, — почему вы послали Ханневелла разыскивать «Лакс», а затем умышленно постарались спрятать ее?
   Киппманн бесстрастно уставился на Питта.
   — Благодаря вам, майор, мои люди были вынуждены заметать следы своей работы при страшном морозе, соскребая с айсберга красные отметки Службы береговой охраны, только потому, что вы появились на два дня раньше назначенного срока.
   — Вы намеревались «причесать» «Лакс» гребнем с большими зубьями, но не закончили работу, так как Ханневелл и я появились на сцене. Верно?
   — Верно, — сказал Киппманн. — Никто не ожидал, что вы вылетите на вертолете при той погоде, которая установилась после сезона жесточайших штормов.
   — Так ваши люди были там?.. — Питт прервал себя на полуслове.
   Он смотрел на Киппманна в глубоком раздумье, а затем спокойно продолжил:
   — Ваши агенты скрывались на айсберге в течение всего времени, пока мы с Ханневеллом обследовали «Лакс».
   Киппманн пожал плечами.
   — Вы не дали нам возможности снять их.
   Питт приподнялся на диване.
   — Вы хотите сказать, что они стояли рядом и не пошевелили пальцем, когда мы с Ханневеллом чуть не свалились со склона в море? Ни веревки, ни помощи, ни ободряющего слова?! Ничего!
   — В нашем деле мы должны быть безжалостны. — Киппманн изобразил на лице подобие усталой улыбки. — Нам это не нравится, но положение обязывает. Это — основное правило игры.
   — Игры? — повторил Питт. — Полет фантазии? Своего рода — спорт? Заставить поверить, что человек человеку — волк?! У вас паршивая работа!
   — Которая никогда не кончается, мой друг, — с досадой ответил Киппманн. — Не мы все это начали. Америка всегда была хорошим партнером. Но нельзя изображать благородного рыцаря, когда другая сторона играет по грязным правилам.
   — Это точно. Мы — страна простаков, всегда верящих, что добро никогда не перестанет побеждать зло. Но куда это нас заведет? Назад в Диснейленд?
   — В свое время я дойду до этого, — сказал Киппманн. — А пока из того, что вы и другие сообщили в госпитале, следует, что «Хермит лимитед» намеревается действовать примерно через девять часов сорок пять минут. Первым их шагом будет покушение на лидера латиноамериканской страны. Я прав?
   — Да, так сказал тот человек, — подтвердил Питт. — Начнут с Боливии.
   — Не следует верить всему, что слышишь, майор. Келли привел Боливию в качестве примера. Он и его группа недостаточно сильны для страны таких размеров. Он слишком деловой человек, чтобы предпринять захват, не будучи почти уверенным в успехе.
   — Целью может стать любая из почти полдюжины стран, — сказал Сандекер. — Каким образом, черт возьми, вы сможете точно определить — которая?
   — У нас есть компьютеры, — с видимым удовлетворением заметил Киппманн. — Обработка данных сузила расклад до четырех стран. Майор Питт уменьшил шансы до двух, оказав нам существенную помощь.
   — Я?.. — сказал Питт. — Ну, вы уж без меня…
   — Макеты, которые вы подняли из моря… Один из них — точная копия здания Капитолия в Доминиканкой республике, а второй — законодательной палаты во Французской Гвиане.
   — Пятьдесят на пятьдесят в лучшем случае, — пробормотал Сандекер.
   — Не совсем так, — ответил Киппманн. — По мнению АНБ, которое заслуживает того, чтобы с ним считались, Келли и его группа попытаются совершить покушение сразу на двух лидеров.
   — Обеих стран одновременно? — Сандекер вопросительно взглянул на Киппманна. — Вы это серьезно?
   — Совершенно серьезно. И простите меня за выражение: это, черт возьми, слишком серьезно.
   — На что же рассчитывает Келли, если разделит свои силы надвое? — спросил Питт.
   — Захватить Доминиканскую республику и Французскую Гвиану одновременно не такая уж рискованная авантюра, какой она кажется на первый взгляд. — Киппманн вынул свернутую трубочкой карту и, аккуратно расправив ее, разложил на столе у Сандекера. — На северном побережье Южной Америки расположена Венесуэла, а также Британская, Голландская и Французская Гвиана. Далее на север — один день пути по морю или несколько часов полета в самолете — расположен остров, на котором находятся Гаити и Доминиканская республика. Со стратегической точки зрения — ситуация отличная.
   — В каком смысле?
   — Предположим, — начал рассуждать Киппманн. — просто предположим, что кубинский диктатор также являлся бы диктатором Флориды…
   Сандекер посмотрел на Киппманна. Его лицо было хмурым и крайне напряженным.
   — Бог мой, да лучшей ситуации не придумаешь. Для «Хермит лимитед», распустившей свои щупальца на том же острове, это будет только вопрос времени — задушить экономику Гаити и овладеть им.
   — Именно так. А затем, используя остров в качестве базы, они смогут распространить свое влияние на страны Центральной Америки и захватить их одну за другой.
   Голос Питта был абсолютно бесстрастным.
   — История помнит, что Фидель Кастро уже пытался прибрать их к рукам, но каждый раз его попытки кончались провалом.
   — Верно, — ответил Киппманн. — Но у Келли и «Хермит лимитед» одно преимущество, которого недоставало Кастро, — у них будет плацдарм. Когда Келли захватит Французскую Гвиану. — Он остановился, раздумывая: — Такой же надежный и прочный плацдарм, который был у союзников в 1944 году, когда они высадились на французском побережье в Нормандии.
   Питт медленно покачал головой.
   — а я думал, что Келли сумасшедший. Такие вещи может задумать только чудовище. Ведь он может завалить весь этот фантасмагорический план.
   Киппманн кивнул в знак согласия.
   — Однако согласитесь, что, исходя из тех фактов, которыми мы располагаем, некоторые лидеры захотят перейти на сторону Келли и «Хермит лимитед».
   — Может быть, мы позволим ему сделать это, — сказал Сандекер. — Может быть, он хотел таким путем осуществить свои утопические идеи?
   — Нет, этого мы не можем позволить. Его план никогда не должен осуществиться.
   — Похоже, вы в этом совершенно уверенны? — заметил Питт.
   Киппманн взглянул на него и слегка усмехнулся.
   — Разве я не сказал вам? Один из тех «пташек», что пытались убить вас в кабинете доктора Джонссона, пошел на контакт и рассказал нам любопытную историю.
   — Кажется, вы забыли рассказать нам о целом ряде вещей, — процедил Сандекер.
   — Самые грандиозные предприятия Келли обречены на провал, — продолжил Киппманн. — об этом я говорю совершенно серьезно.
   Он сделал паузу и ухмыльнулся.
   — Как только «Хермит лимитед» закрепится в Доминиканской республике и во Французской Гвиане, среди лидеров корпорации начнется борьба за власть. Случайный знакомый майора Питта, мистер Оскар Рондхейм, намеревается уничтожить и Келли, и Маркса, и фон Хаммеля, и остальных, а затем возглавить совет. С сожалением должен заметить, что последующие намерения мистера Рондхейма вряд ли можно признать благородными или великодушными.
   Тиди удобно сидела в кресле на колесах рядом с постелью Лилли в тот момент, когда в палату госпиталя вошел Питт в сопровождении Сандекера и Киппманна.
   — Доктора мне сказали, что с вами все будет в порядке, — улыбнувшись произнес Питт. — Я просто подумал… хм… подумал, что надо бы заскочить к вам попрощаться.
   — Ты уезжаешь? — В голосе Тиди прозвучала грусть.
   — Боюсь, что да. Кто-то должен опознать этого убийцу — Рондхейма.
   — Будь осторожен, — запнувшись, сказала она. — Ты столько пережил, чтобы спасти нас, и мы не хотим потерять тебя теперь.
   Лилли с трудом поднял голову.
   — Почему ты ничего не сказал там, в овраге? Господи, я ведь и представления не имел, что у тебя сломаны ребра!