Но генерал Коровников не только просил, но и сам принимал все возможные в данной обстановке меры, чтобы как-то выправить положение, выполнить поставленную перед армией задачу. Так, например, он приказал усилить за счет тыловых подразделений боевые порядки частей в быть готовыми продолжить наступление, чтобы все же соединиться с войсками 2-й ударной армии. Одновременно он потребовал от командиров соединений провести ночную разведку, установить глубину обороны противника, наличие инженерных сооружений, выделить штурмовые группы для захвата дзотов, в которые включить как саперов, так и разведчиков.
Но все же и эти меры к особым успехам не привели.
В самый разгар боев на наблюдательный пункт 59-й армии прибыли командующий Волховским фронтом генерал К. А. Мерецков и представитель Ставки, начальник Генерального штаба генерал А. М. Василевский. Прибыли, чтобы на месте разобраться в обстановке и принять самые решительные меры по спасению войск 2-й ударной армии.
Кирилла Афанасьевича Мерецкова я увидел тогда впервые. И что сразу же бросилось в глаза, так это его спокойствие. Во всяком случае, внешне в нем совсем не чувствовалось какой-либо нервозности или растерянности. Напротив, будучи сравнительно полным человеком, он вошел на КП армии легкой, бодрой походкой. Внимательно выслушал И. Т. Коровникова о принятых мерах. И лишь после доклада негромко спросил:
- И каково же ваше решение?
- Собрать в кулак резервы и попытаться еще раз пробиться на соединение со второй ударной, - ответил командарм.
- А что у вас в резерве?
- Танковая и стрелковая бригады, несколько стрелковых батальонов...
- Это уже кое-что значит, - сказал Мерецков. И тут же попросил Коровникова показать на карте, как он будет использовать этот резерв.
Выслушав, согласно кивнул головой:
- Решение утверждаю. Отдавайте распоряжения. Как ваше мнение, Александр Михайлович? - обратился он к генералу Василевскому.
- Иного выхода нет.
- Действуйте, - приказал Мерецков.
Мы тут же получили от командарма указания оформить и доставить в части боевые распоряжения.
Ввод в бой резерва склонил чашу весов в нашу пользу. Вскоре 7-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника Б. И. Шнейдера, 29-я танковая бригада полковника М. И. Клименко, а также полки из 24 и стрелковой бригады, 65-й и 374-й стрелковых дивизий в упорном бою сломили сопротивление противника, вышли на западный берег реки Полисть и соединились с частями 2-й ударной армии. При этом особенно отличилась 65-я стрелковая дивизия, которой в то время командовал полковник Петр Кириллович Кошевой, ставший впоследствии Маршалом Советского Союза.
Я был очевидцем того боя, видел полковника П. К. Кошевого, как говорится, в пылу схватки с врагом. Он отличался личной храбростью, умением организовать людей, повести их за собой. После войны мы еще не раз встречались с Петром Кирилловичем, говорили о тех тяжелых временах, вспоминали общих знакомых, живых и павших.
Итак, со 2-й ударной армией нас теперь соединяла не узенькая щель, которая, как уже упоминалось выше, в некоторых местах простреливалась противником даже из стрелкового оружия, а коридор шириной в 3-4 километра. По нему в наше расположение начали выходить из окружения группы бойцов и командиров из 2-й ударной.
Но вскоре противник сильнейшими ударами значительно сократил район расположения еще не успевших выйти через коридор дивизий этой армии. Теперь он на всю глубину простреливал его артиллерийским огнем. Коридор закрылся. Управление 2-й ударной армией было нарушено.
Чувствуя, что положение оставшихся войск 2-й ударной стало критическим, генерал А. М. Василевский приказал срочно связать его по радио с Власовым. Мы, работники штаба 59-й, находившиеся как раз неподалеку, стали свидетелями этих переговоров. И из реплик А. М. Василевского вскоре поняли, что командующий 2-й ударной армией фактически потерял управление своими войсками. В связи с этим ему было предложено встретить самолет, который мы сможем выслать за ним и другими членами Военного совета для переброски их на НП 59-й армии. Но Власов от самолета категорически отказался, ссылаясь на то, что его, дескать, место в своих попавших в беду войсках. Позднее мы узнали, что эти высокопарные слова Власова о долге и чести были ничем иным, как чистейшей демагогией.
Чтобы спасти окруженные части этой армии, командование Волховского фронта решило вновь повторить встречный удар войск 59-й и 2-й ударной армий. Направление его тоже осталось прежним - вдоль узкоколейной железной дороги. В приказе говорилось, что 2-я ударная армия в 22.30 24 июня 1942 года должна штурмом пробиваться на восток и выводить боевую материальную часть и людей и в окружения. Соединениям 59-й армии (указывались конкретные задачи дивизиям и бригадам) приказывалось прорвать заслон противника на реке Полисть и соединиться с частями 2-й ударной армии{3}.
Но, как оказалось, Власов, несмотря на приказ командования фронта, совершенно ничего не предпринял для того, чтобы выполнить его. Поэтому встречный удар, естественно, не получился.
Соединениям 59-й армии тут же было приказано установить наземной разведкой расположение частей 2-й ударной армии и собственными силами обеспечить их выход. Однако еще в ночь на 24 июня связь со штабом Власова странным образом нарушилась и больше не восстанавливалась. Это подтверждается и нашим донесением в штаб Волховского фронта, где, в частности, указывалось, что "радиосвязь со 2-й ударной армией прекратилась с 2.00 24.6 1942 г."{4}.
В донесении одновременно говорилось, что нами к утру 24 июня вдоль узкоколейной железной дороги был все же пробит небольшой коридор, по которому продолжают выходить из окружения группы бойцов и командиров 2-й ударной армии. Но Власова среди них нет.
Но многие вышедшие из окружения старшие командиры в один голос утверждали, что видели Власова в районе узкоколейной железной дороги. Туда немедленно была направлена танковая рота с десантом пехоты под командованием капитана А. Г. Бороды - адъютанта генерала К. А. Мерецкова. Эта группа добралась до места расположения штаба 2-й ударной армии. Но уже никого там не обнаружила.
Как позднее выяснилось, штаб 2-й ударной армии, разделившись на группы, все же пытался выйти из окружения. Но часть людей при этом погибла, а другие попали к партизанам и лишь потом перешли линию фронта. Сам же Власов не предпринял никаких мер по выходу из окружения и сдался в плен к фашистам. Помнится, весть о его измене поразила нас тогда как удар грома среди ясного неба.
Из окружения все же вырвалось немало бойцов и командиров 2-й ударной армии. Так, только на нашем участке их сразу же вышло 6000 человек{5}. А в последующих донесениях в штаб фронта, датированных 29, 30 июня, а также 1, 9 и даже 24 июля 1942 года (их мне довелось готовить лично), приводились все новые и новые цифры. Всего же, как теперь известно, из окружения было выведено 16 тысяч человек из 2-й ударной армии.
* * *
Мясной Бор, Спасская Полисть... В годы войны здесь каждый метр был прошит пулями, осколками гранат, снарядов и бомб, обильно полит нашей кровью. Этого никогда не забудешь...
И еще одного невозможно забыть. Ведь именно здесь мы, работники штаба 59-й армии, одними из первых узнали о предательстве Власова.
Помнится, уже вскоре после его перехода к противнику гитлеровцы разбросали о нем листовки, призывая наших бойцов и командиров последовать примеру бывшего командарма и сдаваться в плен. Но на все эти призывы советские воины отвечали еще большим бесстрашием, массовым героизмом в боях с ненавистным врагом и презрением к изменнику Родины.
Нас, ветеранов 59-й армии, нередко спрашивают: как же, мол, могло так случиться, что Власов оказался предателем? Неужели нельзя было раньше распознать его подлую сущность, принять соответствующие меры? Честно говоря, мы и сами не раз задавали себе точно такие же вопросы. Задавали и тогда, в трудном сорок втором, и даже тогда, когда уже окончилась война. И не находили ответа. Он пришел позже, когда некоторые наши военные мемуаристы и писатели познакомились с архивными документами, в том числе и немецкими, попавшими к нам после войны.
Вот один из таких документов. "От вышедших из окружения работников особого отдела и командиров 2-й ударной армии получили сведения о том, сообщалось в донесении особого отдела Волховского фронта, - что Военный совет армии, полностью потеряв управление южной и западной группой войск, принял решение 23 июня вывести штаб 2-й ударной армии в расположение 59-й армии". Далее в донесении отмечалось: "В этот день по приказу Власова были уничтожены все радиостанции, в результате чего была потеряна связь с северной группой войск". И еще: "В 23 часа 23 июня Военный совет и штаб 2-й ударной армий С командного пункта в районе Дровяное Поле перешли на командный пункт 59-й стрелковой бригады на восточном берегу реки Глушица. На другой день все работники Военного совета, штаба армии построились в колонну и направились к выходу из окружения. Не доходя до реки Полисть, колонна сбилась с пути и наткнулась на противника, который открыл пулеметный, артиллерийский и минометный огонь..."
Что же представлял собой сам Власов? Родился он в 1901 году в деревне Лопатино Гагинского района Горьковской области в семье кулака. Окончил духовное училище, семинарию. Обманным путем пролез в партию. Конечно же с карьеристскими целями. До войны окончил курсы "Выстрел", командовал ротой, батальоном, полком и дивизией. Маршал Советского Союза К. А. Мерецков так писал о нем в своих мемуарах: "Власов был беспринципным карьеристом. Его поведение до этого вполне можно считать маскировкой, за которой скрывалось равнодушие к своей Родине. Его членство в Коммунистической партии - не более чем дорожка к высоким постам. Его действия на фронте, например в 1941 году под Киевом и Москвой, - попытка отличиться, чтобы продемонстрировать профессиональные способности и поскорее выдвинуться".
Какая расплата постигла этого предателя, мы расскажем в одной из следующих глав. Ведь наша 59-я армия в последние месяцы войны снова будет иметь прямое отношение и к Власову, и к некоторым его сподвижникам, таким же, как и он, подлым отщепенцам.
А сейчас мне хочется подвести некоторые итоги боев весны и лета 1942 года, показать читателю, какие же выводы мы сделали из этого периода войны.
По характеру боевые действия 59-й армии в 1942 году, думается, следует разделить на три периода. Первый период - наступательные бои, проходившие в январе - мае. Второй период - июнь, бои за вывод из окружения войск 2-й ударной армии. И наконец, третий период - позиционные бои июля - декабря 1942 года.
Если же давать общую оценку боям всех трех периодов, то следует сразу же подчеркнуть, что в это время (и особенно в январе - июне 1942 года) войска Ленинградского и Волховского фронтов не только надежно сковывали вражескую группу армий "Север", и особенно 18-ю армию, облегчив тем самым действия Красной Армии в зимнем наступлении под Москвой, но и окончательно сорвали план гитлеровского командования по захвату Ленинграда, соединению немецко-фашистских и финских войск.
Более того, наступая в сложнейших условиях, по лесисто-болотистой местности, войска двух наших фронтов вначале добились заметных успехов. Выйдя в район Любани, они, например, поставили 18-ю армию противника в довольно трудное положение. И лишь отсутствие у нас необходимой согласованности в действиях позволило вражеской группировке, оборонявшей район Кириши, Чудово и Любань, избежать полного окружения и разгрома.
Но за полгода напряженных наступательных боев мы, в том числе и наша 59-я армия, приобрели значительный боевой опыт. Личный состав воочию убедился, что фашистов можно бить, причем довольно сильно. Ведь только полки и дивизии 59-й армии за 1942 год уничтожили 51 тысячу вражеских солдат и офицеров{6}.
Бои 1942 года стали хорошей школой и для нас, работников штаба. Мы получили практику, хотя подчас и довольно горькую, по разработке и проведению наступательных операций в условиях часто меняющейся обстановки, когда нужно было перебрасывать, вводить в бой целые соединения, организовывать встречные удары оперативных групп и ударных группировок. Все это, естественно, очень пригодилось нам потом, при планировании и осуществлении других, более сложных армейских наступательных и оборонительных операций.
Однако в боях 1942 года мы допустили и целый ряд просчетов, ошибок, о которых тоже нельзя не сказать. Основная причина всех наших неудач, конечно, в первую очередь исходила из острой нехватки в войсках боевой техники и оружия. Потому-то мы и не имели подчас возможности создать огневое превосходство над противником не только в полосе наступления, но и на направлениях главного удара. Конечно, этот недостаток был вообще характерен для нас на первом этапе войны. Немецко-фашистские войска имели, как известно, больше техники и оружия. У нас же их не хватало, так как промышленность тогда еще только перестраивалась на военный лад, а заводы, эвакуированные в глубь страны, лишь начинали давать первую продукцию.
Но были, однако, ошибки, в которых главным виновником выступал именно штаб армии. Серьезные недочеты допускались, например, в организации управления войсками. Потеря связи, к сожалению, была отнюдь не редким явлением. Взаимодействие соединений и всех родов войск оставляло желать лучшего. Отсутствовала хорошо организованная разведка. Командиры и штабы зачастую слабо знали систему огня противника, расположение его артиллерийских позиций и наблюдательных пунктов, состав, расположение и перемещение резервов врага и, следовательно, не могли сделать необходимых выводов о возможном характере его последующих действий.
К этому, думается, нужно добавить и то обстоятельство, что в 59-й армии почему-то происходила довольно частая смена начальников штаба. Так, за полгода боевых действий на этой должности побывали генералы Токарев, Пэрн, Городецкий, Артюшенко. А в самый ответственный период боев по выводу войск 2-й ударной армии из окружения приказы и боевые распоряжения за начальника штаба армии подписывали подполковник Сергеев и полковник Пахомов, сменявшие, соответственно, один другого на посту начальника оперативного отдела, и даже майор Сидякин и капитан Хлынин - заместители начальника оперативного отдела. Все эти люди, естественно, обладали разными оперативными и тактическими знаниями, служебным опытом. И это, конечно, сказывалось на общей деятельности штаба - главного органа управления войсками.
Разумеется, все названные просчеты в работе штаба армии явились для нас серьезным уроком. И в период активных оборонительных боев, которые длились потом целых полтора года, с июля 1942-го и по январь 1944-го, мы использовали весь свой накопленный опыт, чтобы не допускать их впредь.
Глава вторая.
От обороны - к наступлению
Советский народ, как и все простые люди земли, радовался победам своей родной Красной Армии над немецко-фашистскими войсками летом и осенью 1943 года. На весь мир прогремели тогда наши блистательные успехи на Курской дуге, в сражениях на юге страны. Гитлеровская армия понесла в них такие тяжелые потери, после которых уже не могла до конца оправиться.
В летне-осенний период этого же года войска Ленинградского и Волховского фронтов своими действиями сорвали попытку немецко-фашистского командования восстановить блокаду Ленинграда, которая была прорвана нами в январе 1943-го.
Советские войска освободили и мой родной Донбасс, который, как мы знали из газет, гитлеровцы превратили в довольно крепкий орешек, стремясь удержать его в своих руках во что бы то ни стало. Линия их обороны проходила там по Северскому Донцу - реке моего детства и юности - и по Миусу. А в глубине фашисты создали, кроме того, еще несколько укрепленных рубежей, опирающихся на небольшие речушки. Словом, земля Донбасса была буквально начинена многочисленными дотами и дзотами, минными полями, опоясана проволочными заграждениями.
Но и этот, казалось бы, неприступный вал не остановил советские войска. В ожесточеннейших боях они освободили Донбасс от немецко-фашистских захватчиков. Войска Юго-Западного фронта овладели и моим родным городом Пролетарском, а также Лисичанском, где, как уже говорилось выше, я работал до призыва в армию.
Находясь на Волховском фронте, далеко от Донбасса, я тем не менее внимательно следил за развертывающимися там событиями, потому что знал, что моя мать так и не успела своевременно эвакуироваться оттуда и была вынуждена долгое время жить в оккупации. Я часто думал: как там она, жена шахтера, коммуниста, начальника участка шахты? Жива ли? Ведь было известно, что семьи коммунистов гитлеровцы уничтожали беспощадно.
Немного успокоился, когда наконец-то получил ответ на одно из своих многочисленных писем. С радостью подумал: значит, мать уже вне опасности, фашисты изгнаны из Пролетарска.
"Дорогой сынок! - писала мать. - Как радостно у меня на сердце, что ты жив и здоров, воюешь и бьешь фашистов. Бей их крепче, чтобы побыстрее очистить нашу землю от этих варваров!..
Сынок, мы столько пережили за время пребывания у нас фашистов, что сразу всего и не расскажешь. Издевались они над нашими людьми, как хотели, били нещадно, вешали и расстреливали, сажали в тюрьму. Все хотели шахтеров заставить на них работать. Но те не пошли в шахты, укрывались кто где мог.
Когда гитлеровцы ворвались в наш город, я подалась в деревню, к своим знакомым, там и прожила, пока не вернулись наши. Фашисты в эту деревню заглядывали редко, потому, наверное, и уцелели мы тут. Бог даст, и ты вернешься домой невредимым.
Слыхала я, что и наш меньшой хорошо воюет. Его воинская часть прошла где-то рядом с нашим городом, но заглянуть он не смог, только передал привет с оказией.
Ну, будь здоров, дорогой сынок, возвращайся с победой в родной Донбасс.
Целую тебя крепко. Твоя мама".
На душе сразу стало легче. Хорошо, что мать жива, вернулась в Пролетарок. Значит, наш домашний уголок опять будет теплым и родным, каким он был и до войны.
Захотелось хоть на часок заскочить домой, посмотреть на мать. Но шла война, и было не до отпусков. Только и сделал, что отправил матери срочный перевод. Деньги ей, конечно, пригодятся...
Да, война еще грохотала на нашей земле. Несмотря на целый ряд серьезных поражений летом и осенью 1943 года, германская армия была еще сильна. В частности, даже противостоявшая нам под Ленинградом и Новгородом группа вражеских армий "Север" насчитывала в своем составе 740 тысяч солдат и офицеров, ей были приданы 370 боевых самолетов первой линии, около 400 танков и самоходных артиллерийских установок, свыше 10 тысяч минометов и орудий.
На всем протяжении линии фронта эта группа создала очень сильные оборонительные позиции, изобилующие дзотами и дотами, разветвленной системой минных полей и проволочных заграждений, а также железобетонными полевыми укреплениями. Ее войска уже обладали достаточным опытом ведения боев в условиях лесисто-болотистой местности.
Все это, естественно, наложило свой отпечаток на планирование и подготовку нашей новой наступательной операции, которая получила наименование Новгородско-Лужской. Началась она 14 января 1944 года с прорыва войсками Волховского фронта обороны противника из непосредственного с ним соприкосновения. Одновременно пошли в наступление и войска Ленинградского фронта, которые тоже прорвали вражескую оборону в районе Пулково и южнее Ораниенбаума. Таким образом, противник, попав под согласованный удар двух наших фронтов, оказался в довольно трудном положении.
Новгородско-Лужская наступательная операция длилась с 14 января по 15 февраля 1944 года и характеризовалась высоким уровнем нашего мастерства и оперативно-тактического искусства, проявленных в крайне тяжелых условиях частых оттепелей и дождей, в общем-то необычных в этих местах для зимнего периода.
Но, прежде чем и дальше рассказывать о ходе Новгородско-Лужской наступательной операции, мне хочется хотя бы вкратце коснуться оборонительного периода, который длился для 59-й армии с июля 1942 по январь 1944 года. Думается, рассказ о нем будет интересен по двум причинам. Во-первых, оборона нашей армии в этот период была довольно активной. Мы отвлекли на себя значительные силы противника, что, безусловно, содействовало успехам других армий Волховского и Ленинградского фронтов. Во-вторых, именно в этот период, в январе 1943 года, войсками двух названных фронтов была наконец-то прорвана блокада Ленинграда. 18 января 1943 года после недели ожесточеннейших боев полки и дивизии Волховского и Ленинградского фронтов соединились, разорвав таким образом кольцо блокады вокруг города на Неве. Этот день стал днем великого торжества не только для воинов двух фронтов, но и для всей Красной Армии, всего советского народа.
Итак, 59-я армия, организовав оборону, летом 1942 года все же вела наступательные бои отдельными дивизиями и полками с целью не только улучшить свои позиции, но и не дать противнику возможности снять хотя бы часть сил с нашего участка и перебросить их под Ленинград. Так, 10 июля 378-я стрелковая дивизия во взаимодействии с 29-й танковой бригадой атаковали сильно укрепленный опорный пункт гитлеровцев в Дымно и овладели им. В результате наш плацдарм на западном берегу реки Волхов несколько увеличился. А в начале августа 377-я стрелковая дивизия полковника К. А. Цаликова и 191-я стрелковая дивизия подполковника Н. И. Артеменко при поддержке 29-й танковой бригады нанесли по противнику удар в районе Званки и еще больше расширили занимаемый плацдарм.
Осенью 1942 года разгорелись бои теперь уже непосредственно за населенный пункт Званки. А перед этим, помню, нас, работников оперативного отдела, собрал подполковник Л. М. Крылов и сказал:
- Вот что, товарищи. Противник, занимая высоты в районе Званки, довольно хорошо просматривает всю нашу оборону. Командующий и начштаба армии поставили задачу сбить фашистов с этих высот, а также овладеть Званками. Ее выполнение возложено на один из полков 382-й стрелковой дивизии. Атаку будут поддерживать артиллеристы и минометчики. И хотя общее руководство боем приказано осуществлять командованию дивизии, мы тоже должны послать туда своих представителей.
И Крылов тут же назвал фамилию майора Н. М. Варвинского и мою. Еще раз напомнил, что мы едем в дивизию помогать организовывать бой и осуществлять общий контроль.
Получив указания, мы с Варвинским выехали в 382-ю. По прибытии помогли дивизионным коллегам всесторонне подготовиться к бою. И вскоре 1267-й стрелковый полк пошел в атаку. Он сбил противника с высот и овладел южной окраиной Званок. В течение 14-17 ноября полк удерживал и высоты и окраину населенного пункта в своих руках. Но под натиском превосходящих сил врага все же вынужден был отойти на исходные позиции.
За четыре дня боев противник понес здесь значительные потери, оставив на поле боя до 3500 своих солдат и офицеров убитыми и ранеными{7}.
А вскоре для того, чтобы лучше узнать оборону противника, в полосе 377-й стрелковой дивизии была произведена разведка боем. Ее готовил сам комдив полковник Николай Прокофьевич Ковальчук, сменивший недавно на этом посту К. А. Цаликова. От штаба армии в эту дивизию выпало ехать мне.
Мы встретились с Н. П. Ковальчуком как давние знакомые. И это действительно было так. Ведь до назначения в 377-ю дивизию Николай Прокофьевич служил заместителем командующего артиллерией 59-й армии, и мы с ним довольно часто встречались. Я, например, знал, что Ковальчук очень чуток к людям, аккуратен в работе, имеет обширные военные знания, так как окончил Академию Генерального штаба и даже некоторое время служил в Генштабе.
- Ну как там, "наверху", поживаете? - встретил меня дружеским вопросом Николай Прокофьевич, пожимая Руку.
- Да трудимся, товарищ полковник, - ответил я. - И не так уж спокойно. Ведь снаряды иногда и до нас долетают.
- А здесь даже пули пчелами жужжат, - пошутил Ковальчук. - И иной раз ой как больно жалят!
Мы разговорились с ним о предстоящей разведке боем.
- Понимаете, Иван Сергеевич, - сказал Николай Прокофьевич, - эта разведка нам очень нужна, потому как в течение вот уже нескольких недель наши разведчики не могут взять ни одного "языка". И мы как следует даже не знаем, кто же сейчас перед нами сидит. Все та же двадцать пятая авиаполевая дивизия или другое какое соединение. Так что... - И, уже конкретно переходя к делу, спросил: - Как думаете, какие силы нужно бросить в этот разведбой?
- Думаю, надо выделить не меньше роты, усилить ее артиллерией, саперами...
- А не маловато? Мне мыслится, не меньше двух рот надо. И усиление, конечно. Но тут еще одна загвоздка. Уж больно бдительны фашисты. И укрепились здорово. Мы уж пытались и так и этак к ним подойти - ничего не получается. Потери только несем.
- А что, если нам подобрать точно такую же местность в тылу, оборудовать ее по образцу и подобию вражеской обороны да и проиграть на ней несколько раз предстоящий бой? - предложил я.
- Вот это уже вы дело говорите, - улыбнулся Ковальчук. - Я, кстати, об этом тоже думал.
Но все же и эти меры к особым успехам не привели.
В самый разгар боев на наблюдательный пункт 59-й армии прибыли командующий Волховским фронтом генерал К. А. Мерецков и представитель Ставки, начальник Генерального штаба генерал А. М. Василевский. Прибыли, чтобы на месте разобраться в обстановке и принять самые решительные меры по спасению войск 2-й ударной армии.
Кирилла Афанасьевича Мерецкова я увидел тогда впервые. И что сразу же бросилось в глаза, так это его спокойствие. Во всяком случае, внешне в нем совсем не чувствовалось какой-либо нервозности или растерянности. Напротив, будучи сравнительно полным человеком, он вошел на КП армии легкой, бодрой походкой. Внимательно выслушал И. Т. Коровникова о принятых мерах. И лишь после доклада негромко спросил:
- И каково же ваше решение?
- Собрать в кулак резервы и попытаться еще раз пробиться на соединение со второй ударной, - ответил командарм.
- А что у вас в резерве?
- Танковая и стрелковая бригады, несколько стрелковых батальонов...
- Это уже кое-что значит, - сказал Мерецков. И тут же попросил Коровникова показать на карте, как он будет использовать этот резерв.
Выслушав, согласно кивнул головой:
- Решение утверждаю. Отдавайте распоряжения. Как ваше мнение, Александр Михайлович? - обратился он к генералу Василевскому.
- Иного выхода нет.
- Действуйте, - приказал Мерецков.
Мы тут же получили от командарма указания оформить и доставить в части боевые распоряжения.
Ввод в бой резерва склонил чашу весов в нашу пользу. Вскоре 7-я гвардейская танковая бригада под командованием полковника Б. И. Шнейдера, 29-я танковая бригада полковника М. И. Клименко, а также полки из 24 и стрелковой бригады, 65-й и 374-й стрелковых дивизий в упорном бою сломили сопротивление противника, вышли на западный берег реки Полисть и соединились с частями 2-й ударной армии. При этом особенно отличилась 65-я стрелковая дивизия, которой в то время командовал полковник Петр Кириллович Кошевой, ставший впоследствии Маршалом Советского Союза.
Я был очевидцем того боя, видел полковника П. К. Кошевого, как говорится, в пылу схватки с врагом. Он отличался личной храбростью, умением организовать людей, повести их за собой. После войны мы еще не раз встречались с Петром Кирилловичем, говорили о тех тяжелых временах, вспоминали общих знакомых, живых и павших.
Итак, со 2-й ударной армией нас теперь соединяла не узенькая щель, которая, как уже упоминалось выше, в некоторых местах простреливалась противником даже из стрелкового оружия, а коридор шириной в 3-4 километра. По нему в наше расположение начали выходить из окружения группы бойцов и командиров из 2-й ударной.
Но вскоре противник сильнейшими ударами значительно сократил район расположения еще не успевших выйти через коридор дивизий этой армии. Теперь он на всю глубину простреливал его артиллерийским огнем. Коридор закрылся. Управление 2-й ударной армией было нарушено.
Чувствуя, что положение оставшихся войск 2-й ударной стало критическим, генерал А. М. Василевский приказал срочно связать его по радио с Власовым. Мы, работники штаба 59-й, находившиеся как раз неподалеку, стали свидетелями этих переговоров. И из реплик А. М. Василевского вскоре поняли, что командующий 2-й ударной армией фактически потерял управление своими войсками. В связи с этим ему было предложено встретить самолет, который мы сможем выслать за ним и другими членами Военного совета для переброски их на НП 59-й армии. Но Власов от самолета категорически отказался, ссылаясь на то, что его, дескать, место в своих попавших в беду войсках. Позднее мы узнали, что эти высокопарные слова Власова о долге и чести были ничем иным, как чистейшей демагогией.
Чтобы спасти окруженные части этой армии, командование Волховского фронта решило вновь повторить встречный удар войск 59-й и 2-й ударной армий. Направление его тоже осталось прежним - вдоль узкоколейной железной дороги. В приказе говорилось, что 2-я ударная армия в 22.30 24 июня 1942 года должна штурмом пробиваться на восток и выводить боевую материальную часть и людей и в окружения. Соединениям 59-й армии (указывались конкретные задачи дивизиям и бригадам) приказывалось прорвать заслон противника на реке Полисть и соединиться с частями 2-й ударной армии{3}.
Но, как оказалось, Власов, несмотря на приказ командования фронта, совершенно ничего не предпринял для того, чтобы выполнить его. Поэтому встречный удар, естественно, не получился.
Соединениям 59-й армии тут же было приказано установить наземной разведкой расположение частей 2-й ударной армии и собственными силами обеспечить их выход. Однако еще в ночь на 24 июня связь со штабом Власова странным образом нарушилась и больше не восстанавливалась. Это подтверждается и нашим донесением в штаб Волховского фронта, где, в частности, указывалось, что "радиосвязь со 2-й ударной армией прекратилась с 2.00 24.6 1942 г."{4}.
В донесении одновременно говорилось, что нами к утру 24 июня вдоль узкоколейной железной дороги был все же пробит небольшой коридор, по которому продолжают выходить из окружения группы бойцов и командиров 2-й ударной армии. Но Власова среди них нет.
Но многие вышедшие из окружения старшие командиры в один голос утверждали, что видели Власова в районе узкоколейной железной дороги. Туда немедленно была направлена танковая рота с десантом пехоты под командованием капитана А. Г. Бороды - адъютанта генерала К. А. Мерецкова. Эта группа добралась до места расположения штаба 2-й ударной армии. Но уже никого там не обнаружила.
Как позднее выяснилось, штаб 2-й ударной армии, разделившись на группы, все же пытался выйти из окружения. Но часть людей при этом погибла, а другие попали к партизанам и лишь потом перешли линию фронта. Сам же Власов не предпринял никаких мер по выходу из окружения и сдался в плен к фашистам. Помнится, весть о его измене поразила нас тогда как удар грома среди ясного неба.
Из окружения все же вырвалось немало бойцов и командиров 2-й ударной армии. Так, только на нашем участке их сразу же вышло 6000 человек{5}. А в последующих донесениях в штаб фронта, датированных 29, 30 июня, а также 1, 9 и даже 24 июля 1942 года (их мне довелось готовить лично), приводились все новые и новые цифры. Всего же, как теперь известно, из окружения было выведено 16 тысяч человек из 2-й ударной армии.
* * *
Мясной Бор, Спасская Полисть... В годы войны здесь каждый метр был прошит пулями, осколками гранат, снарядов и бомб, обильно полит нашей кровью. Этого никогда не забудешь...
И еще одного невозможно забыть. Ведь именно здесь мы, работники штаба 59-й армии, одними из первых узнали о предательстве Власова.
Помнится, уже вскоре после его перехода к противнику гитлеровцы разбросали о нем листовки, призывая наших бойцов и командиров последовать примеру бывшего командарма и сдаваться в плен. Но на все эти призывы советские воины отвечали еще большим бесстрашием, массовым героизмом в боях с ненавистным врагом и презрением к изменнику Родины.
Нас, ветеранов 59-й армии, нередко спрашивают: как же, мол, могло так случиться, что Власов оказался предателем? Неужели нельзя было раньше распознать его подлую сущность, принять соответствующие меры? Честно говоря, мы и сами не раз задавали себе точно такие же вопросы. Задавали и тогда, в трудном сорок втором, и даже тогда, когда уже окончилась война. И не находили ответа. Он пришел позже, когда некоторые наши военные мемуаристы и писатели познакомились с архивными документами, в том числе и немецкими, попавшими к нам после войны.
Вот один из таких документов. "От вышедших из окружения работников особого отдела и командиров 2-й ударной армии получили сведения о том, сообщалось в донесении особого отдела Волховского фронта, - что Военный совет армии, полностью потеряв управление южной и западной группой войск, принял решение 23 июня вывести штаб 2-й ударной армии в расположение 59-й армии". Далее в донесении отмечалось: "В этот день по приказу Власова были уничтожены все радиостанции, в результате чего была потеряна связь с северной группой войск". И еще: "В 23 часа 23 июня Военный совет и штаб 2-й ударной армий С командного пункта в районе Дровяное Поле перешли на командный пункт 59-й стрелковой бригады на восточном берегу реки Глушица. На другой день все работники Военного совета, штаба армии построились в колонну и направились к выходу из окружения. Не доходя до реки Полисть, колонна сбилась с пути и наткнулась на противника, который открыл пулеметный, артиллерийский и минометный огонь..."
Что же представлял собой сам Власов? Родился он в 1901 году в деревне Лопатино Гагинского района Горьковской области в семье кулака. Окончил духовное училище, семинарию. Обманным путем пролез в партию. Конечно же с карьеристскими целями. До войны окончил курсы "Выстрел", командовал ротой, батальоном, полком и дивизией. Маршал Советского Союза К. А. Мерецков так писал о нем в своих мемуарах: "Власов был беспринципным карьеристом. Его поведение до этого вполне можно считать маскировкой, за которой скрывалось равнодушие к своей Родине. Его членство в Коммунистической партии - не более чем дорожка к высоким постам. Его действия на фронте, например в 1941 году под Киевом и Москвой, - попытка отличиться, чтобы продемонстрировать профессиональные способности и поскорее выдвинуться".
Какая расплата постигла этого предателя, мы расскажем в одной из следующих глав. Ведь наша 59-я армия в последние месяцы войны снова будет иметь прямое отношение и к Власову, и к некоторым его сподвижникам, таким же, как и он, подлым отщепенцам.
А сейчас мне хочется подвести некоторые итоги боев весны и лета 1942 года, показать читателю, какие же выводы мы сделали из этого периода войны.
По характеру боевые действия 59-й армии в 1942 году, думается, следует разделить на три периода. Первый период - наступательные бои, проходившие в январе - мае. Второй период - июнь, бои за вывод из окружения войск 2-й ударной армии. И наконец, третий период - позиционные бои июля - декабря 1942 года.
Если же давать общую оценку боям всех трех периодов, то следует сразу же подчеркнуть, что в это время (и особенно в январе - июне 1942 года) войска Ленинградского и Волховского фронтов не только надежно сковывали вражескую группу армий "Север", и особенно 18-ю армию, облегчив тем самым действия Красной Армии в зимнем наступлении под Москвой, но и окончательно сорвали план гитлеровского командования по захвату Ленинграда, соединению немецко-фашистских и финских войск.
Более того, наступая в сложнейших условиях, по лесисто-болотистой местности, войска двух наших фронтов вначале добились заметных успехов. Выйдя в район Любани, они, например, поставили 18-ю армию противника в довольно трудное положение. И лишь отсутствие у нас необходимой согласованности в действиях позволило вражеской группировке, оборонявшей район Кириши, Чудово и Любань, избежать полного окружения и разгрома.
Но за полгода напряженных наступательных боев мы, в том числе и наша 59-я армия, приобрели значительный боевой опыт. Личный состав воочию убедился, что фашистов можно бить, причем довольно сильно. Ведь только полки и дивизии 59-й армии за 1942 год уничтожили 51 тысячу вражеских солдат и офицеров{6}.
Бои 1942 года стали хорошей школой и для нас, работников штаба. Мы получили практику, хотя подчас и довольно горькую, по разработке и проведению наступательных операций в условиях часто меняющейся обстановки, когда нужно было перебрасывать, вводить в бой целые соединения, организовывать встречные удары оперативных групп и ударных группировок. Все это, естественно, очень пригодилось нам потом, при планировании и осуществлении других, более сложных армейских наступательных и оборонительных операций.
Однако в боях 1942 года мы допустили и целый ряд просчетов, ошибок, о которых тоже нельзя не сказать. Основная причина всех наших неудач, конечно, в первую очередь исходила из острой нехватки в войсках боевой техники и оружия. Потому-то мы и не имели подчас возможности создать огневое превосходство над противником не только в полосе наступления, но и на направлениях главного удара. Конечно, этот недостаток был вообще характерен для нас на первом этапе войны. Немецко-фашистские войска имели, как известно, больше техники и оружия. У нас же их не хватало, так как промышленность тогда еще только перестраивалась на военный лад, а заводы, эвакуированные в глубь страны, лишь начинали давать первую продукцию.
Но были, однако, ошибки, в которых главным виновником выступал именно штаб армии. Серьезные недочеты допускались, например, в организации управления войсками. Потеря связи, к сожалению, была отнюдь не редким явлением. Взаимодействие соединений и всех родов войск оставляло желать лучшего. Отсутствовала хорошо организованная разведка. Командиры и штабы зачастую слабо знали систему огня противника, расположение его артиллерийских позиций и наблюдательных пунктов, состав, расположение и перемещение резервов врага и, следовательно, не могли сделать необходимых выводов о возможном характере его последующих действий.
К этому, думается, нужно добавить и то обстоятельство, что в 59-й армии почему-то происходила довольно частая смена начальников штаба. Так, за полгода боевых действий на этой должности побывали генералы Токарев, Пэрн, Городецкий, Артюшенко. А в самый ответственный период боев по выводу войск 2-й ударной армии из окружения приказы и боевые распоряжения за начальника штаба армии подписывали подполковник Сергеев и полковник Пахомов, сменявшие, соответственно, один другого на посту начальника оперативного отдела, и даже майор Сидякин и капитан Хлынин - заместители начальника оперативного отдела. Все эти люди, естественно, обладали разными оперативными и тактическими знаниями, служебным опытом. И это, конечно, сказывалось на общей деятельности штаба - главного органа управления войсками.
Разумеется, все названные просчеты в работе штаба армии явились для нас серьезным уроком. И в период активных оборонительных боев, которые длились потом целых полтора года, с июля 1942-го и по январь 1944-го, мы использовали весь свой накопленный опыт, чтобы не допускать их впредь.
Глава вторая.
От обороны - к наступлению
Советский народ, как и все простые люди земли, радовался победам своей родной Красной Армии над немецко-фашистскими войсками летом и осенью 1943 года. На весь мир прогремели тогда наши блистательные успехи на Курской дуге, в сражениях на юге страны. Гитлеровская армия понесла в них такие тяжелые потери, после которых уже не могла до конца оправиться.
В летне-осенний период этого же года войска Ленинградского и Волховского фронтов своими действиями сорвали попытку немецко-фашистского командования восстановить блокаду Ленинграда, которая была прорвана нами в январе 1943-го.
Советские войска освободили и мой родной Донбасс, который, как мы знали из газет, гитлеровцы превратили в довольно крепкий орешек, стремясь удержать его в своих руках во что бы то ни стало. Линия их обороны проходила там по Северскому Донцу - реке моего детства и юности - и по Миусу. А в глубине фашисты создали, кроме того, еще несколько укрепленных рубежей, опирающихся на небольшие речушки. Словом, земля Донбасса была буквально начинена многочисленными дотами и дзотами, минными полями, опоясана проволочными заграждениями.
Но и этот, казалось бы, неприступный вал не остановил советские войска. В ожесточеннейших боях они освободили Донбасс от немецко-фашистских захватчиков. Войска Юго-Западного фронта овладели и моим родным городом Пролетарском, а также Лисичанском, где, как уже говорилось выше, я работал до призыва в армию.
Находясь на Волховском фронте, далеко от Донбасса, я тем не менее внимательно следил за развертывающимися там событиями, потому что знал, что моя мать так и не успела своевременно эвакуироваться оттуда и была вынуждена долгое время жить в оккупации. Я часто думал: как там она, жена шахтера, коммуниста, начальника участка шахты? Жива ли? Ведь было известно, что семьи коммунистов гитлеровцы уничтожали беспощадно.
Немного успокоился, когда наконец-то получил ответ на одно из своих многочисленных писем. С радостью подумал: значит, мать уже вне опасности, фашисты изгнаны из Пролетарска.
"Дорогой сынок! - писала мать. - Как радостно у меня на сердце, что ты жив и здоров, воюешь и бьешь фашистов. Бей их крепче, чтобы побыстрее очистить нашу землю от этих варваров!..
Сынок, мы столько пережили за время пребывания у нас фашистов, что сразу всего и не расскажешь. Издевались они над нашими людьми, как хотели, били нещадно, вешали и расстреливали, сажали в тюрьму. Все хотели шахтеров заставить на них работать. Но те не пошли в шахты, укрывались кто где мог.
Когда гитлеровцы ворвались в наш город, я подалась в деревню, к своим знакомым, там и прожила, пока не вернулись наши. Фашисты в эту деревню заглядывали редко, потому, наверное, и уцелели мы тут. Бог даст, и ты вернешься домой невредимым.
Слыхала я, что и наш меньшой хорошо воюет. Его воинская часть прошла где-то рядом с нашим городом, но заглянуть он не смог, только передал привет с оказией.
Ну, будь здоров, дорогой сынок, возвращайся с победой в родной Донбасс.
Целую тебя крепко. Твоя мама".
На душе сразу стало легче. Хорошо, что мать жива, вернулась в Пролетарок. Значит, наш домашний уголок опять будет теплым и родным, каким он был и до войны.
Захотелось хоть на часок заскочить домой, посмотреть на мать. Но шла война, и было не до отпусков. Только и сделал, что отправил матери срочный перевод. Деньги ей, конечно, пригодятся...
Да, война еще грохотала на нашей земле. Несмотря на целый ряд серьезных поражений летом и осенью 1943 года, германская армия была еще сильна. В частности, даже противостоявшая нам под Ленинградом и Новгородом группа вражеских армий "Север" насчитывала в своем составе 740 тысяч солдат и офицеров, ей были приданы 370 боевых самолетов первой линии, около 400 танков и самоходных артиллерийских установок, свыше 10 тысяч минометов и орудий.
На всем протяжении линии фронта эта группа создала очень сильные оборонительные позиции, изобилующие дзотами и дотами, разветвленной системой минных полей и проволочных заграждений, а также железобетонными полевыми укреплениями. Ее войска уже обладали достаточным опытом ведения боев в условиях лесисто-болотистой местности.
Все это, естественно, наложило свой отпечаток на планирование и подготовку нашей новой наступательной операции, которая получила наименование Новгородско-Лужской. Началась она 14 января 1944 года с прорыва войсками Волховского фронта обороны противника из непосредственного с ним соприкосновения. Одновременно пошли в наступление и войска Ленинградского фронта, которые тоже прорвали вражескую оборону в районе Пулково и южнее Ораниенбаума. Таким образом, противник, попав под согласованный удар двух наших фронтов, оказался в довольно трудном положении.
Новгородско-Лужская наступательная операция длилась с 14 января по 15 февраля 1944 года и характеризовалась высоким уровнем нашего мастерства и оперативно-тактического искусства, проявленных в крайне тяжелых условиях частых оттепелей и дождей, в общем-то необычных в этих местах для зимнего периода.
Но, прежде чем и дальше рассказывать о ходе Новгородско-Лужской наступательной операции, мне хочется хотя бы вкратце коснуться оборонительного периода, который длился для 59-й армии с июля 1942 по январь 1944 года. Думается, рассказ о нем будет интересен по двум причинам. Во-первых, оборона нашей армии в этот период была довольно активной. Мы отвлекли на себя значительные силы противника, что, безусловно, содействовало успехам других армий Волховского и Ленинградского фронтов. Во-вторых, именно в этот период, в январе 1943 года, войсками двух названных фронтов была наконец-то прорвана блокада Ленинграда. 18 января 1943 года после недели ожесточеннейших боев полки и дивизии Волховского и Ленинградского фронтов соединились, разорвав таким образом кольцо блокады вокруг города на Неве. Этот день стал днем великого торжества не только для воинов двух фронтов, но и для всей Красной Армии, всего советского народа.
Итак, 59-я армия, организовав оборону, летом 1942 года все же вела наступательные бои отдельными дивизиями и полками с целью не только улучшить свои позиции, но и не дать противнику возможности снять хотя бы часть сил с нашего участка и перебросить их под Ленинград. Так, 10 июля 378-я стрелковая дивизия во взаимодействии с 29-й танковой бригадой атаковали сильно укрепленный опорный пункт гитлеровцев в Дымно и овладели им. В результате наш плацдарм на западном берегу реки Волхов несколько увеличился. А в начале августа 377-я стрелковая дивизия полковника К. А. Цаликова и 191-я стрелковая дивизия подполковника Н. И. Артеменко при поддержке 29-й танковой бригады нанесли по противнику удар в районе Званки и еще больше расширили занимаемый плацдарм.
Осенью 1942 года разгорелись бои теперь уже непосредственно за населенный пункт Званки. А перед этим, помню, нас, работников оперативного отдела, собрал подполковник Л. М. Крылов и сказал:
- Вот что, товарищи. Противник, занимая высоты в районе Званки, довольно хорошо просматривает всю нашу оборону. Командующий и начштаба армии поставили задачу сбить фашистов с этих высот, а также овладеть Званками. Ее выполнение возложено на один из полков 382-й стрелковой дивизии. Атаку будут поддерживать артиллеристы и минометчики. И хотя общее руководство боем приказано осуществлять командованию дивизии, мы тоже должны послать туда своих представителей.
И Крылов тут же назвал фамилию майора Н. М. Варвинского и мою. Еще раз напомнил, что мы едем в дивизию помогать организовывать бой и осуществлять общий контроль.
Получив указания, мы с Варвинским выехали в 382-ю. По прибытии помогли дивизионным коллегам всесторонне подготовиться к бою. И вскоре 1267-й стрелковый полк пошел в атаку. Он сбил противника с высот и овладел южной окраиной Званок. В течение 14-17 ноября полк удерживал и высоты и окраину населенного пункта в своих руках. Но под натиском превосходящих сил врага все же вынужден был отойти на исходные позиции.
За четыре дня боев противник понес здесь значительные потери, оставив на поле боя до 3500 своих солдат и офицеров убитыми и ранеными{7}.
А вскоре для того, чтобы лучше узнать оборону противника, в полосе 377-й стрелковой дивизии была произведена разведка боем. Ее готовил сам комдив полковник Николай Прокофьевич Ковальчук, сменивший недавно на этом посту К. А. Цаликова. От штаба армии в эту дивизию выпало ехать мне.
Мы встретились с Н. П. Ковальчуком как давние знакомые. И это действительно было так. Ведь до назначения в 377-ю дивизию Николай Прокофьевич служил заместителем командующего артиллерией 59-й армии, и мы с ним довольно часто встречались. Я, например, знал, что Ковальчук очень чуток к людям, аккуратен в работе, имеет обширные военные знания, так как окончил Академию Генерального штаба и даже некоторое время служил в Генштабе.
- Ну как там, "наверху", поживаете? - встретил меня дружеским вопросом Николай Прокофьевич, пожимая Руку.
- Да трудимся, товарищ полковник, - ответил я. - И не так уж спокойно. Ведь снаряды иногда и до нас долетают.
- А здесь даже пули пчелами жужжат, - пошутил Ковальчук. - И иной раз ой как больно жалят!
Мы разговорились с ним о предстоящей разведке боем.
- Понимаете, Иван Сергеевич, - сказал Николай Прокофьевич, - эта разведка нам очень нужна, потому как в течение вот уже нескольких недель наши разведчики не могут взять ни одного "языка". И мы как следует даже не знаем, кто же сейчас перед нами сидит. Все та же двадцать пятая авиаполевая дивизия или другое какое соединение. Так что... - И, уже конкретно переходя к делу, спросил: - Как думаете, какие силы нужно бросить в этот разведбой?
- Думаю, надо выделить не меньше роты, усилить ее артиллерией, саперами...
- А не маловато? Мне мыслится, не меньше двух рот надо. И усиление, конечно. Но тут еще одна загвоздка. Уж больно бдительны фашисты. И укрепились здорово. Мы уж пытались и так и этак к ним подойти - ничего не получается. Потери только несем.
- А что, если нам подобрать точно такую же местность в тылу, оборудовать ее по образцу и подобию вражеской обороны да и проиграть на ней несколько раз предстоящий бой? - предложил я.
- Вот это уже вы дело говорите, - улыбнулся Ковальчук. - Я, кстати, об этом тоже думал.