Кауи Вера. Неотразимая (Том 1)

   Тем не менее страх, который не покидал Касс с того момента, когда она узнала, каким образом было сделано завещание, усилился. Она не знала, как возникают ее предчувствия. Знала только, что, как правило, они сбываются.
   - Ну что, все готовы? - Харви посмотрел на них сквозь очки. Да, сейчас он скажет нам. Скажет такое, что погубит нас.
   - Давай же, Харви, - протянул Дан медовым голосом. - Мы все готовы к этому уже много лет...
   - Тогда я начинаю.
   Харви открыл портфель, вытащил из него документ, захрустевший, как новенькие деньги, когда он развернул его. Марджери вытянула шею, пытаясь со своего места разглядеть, как выглядит завещание. Несколько исписанных страниц. Черт возьми! Она-то думала, что завещание будет кратким и приятным. Все, чем он владел, он оставляет своей самой близкой, а может быть, даже самой дорогой. Но, похоже, он собрался обеспечить человек пятьсот. Ну конечно, ведь он должен был как-то отблагодарить давно служивших у него людей или что-то в этом роде. Тем не менее на ее долю хватит.
   Харви прочистил горло. Она выпрямилась, лицо серьезное, руки сложены на коленях, чтобы не было заметно, как они напряжены в ожидании.
   - "Это последняя воля и завещание, которое делаю я, Ричард Дайсарт-Иннз-Темпест из Мальборо на Темпест-Кей и которым аннулирую все свои предыдущие завещания и распоряжения.
   Пункт 1. Находясь в здравом уме и твердой памяти, я действую таким образом, дабы распорядиться имуществом, движимым и недвижимым, что бы оно собой ни представляло и где бы ни находилось, которое останется к моменту моей смерти за вычетом долгов и расходов на похороны, следующим образом.
   Пункт 2. Все имущество, движимое и недвижимое, которым я обладал к моменту моей смерти, что бы оно собой ни представляло и где бы ни находилось, и все денежные суммы, входящие в мое имущество или составляющие часть его, я завещаю и передаю в дар своему единственному ребенку, внебрачной дочери Элизабет Шеридан, история которой, подробно изложенная, содержится в Приложении № 1.
   Пункт 3. Чтобы облегчить моим душеприказчикам исполнение моей воли, я прилагаю также Приложение № 2, в котором они найдут детальное перечисление всего, чем я обладаю и чем распоряжаюсь, с тем, чтобы все мое движимое и недвижимое имущество, приобретенное со времени исполнения завещания, было включено моими душеприказчиками в Приложение № 2 и сообщено моей вышеназванной дочери Элизабет Шеридан, дабы она могла судить о размерах и характере полученного ею наследства.
   Пункт 4. На случай, если кто-то из членов моей семьи, к каковым я отношу мою сестру, Хелен Викторию Темпест, моего пасынка, Дейвида Энсона Боскомб и его дочь Ньевес Марию де ла Пас Боскомб-и-Барранка, мою падчерицу Марджери Грейс Боскомб де Сазерак Голицын дю Мариньи-Линьес да Сауза ди Примачелли и моего пасынка Данверза Эдриена Годфри, попытается оспорить завещание или воспрепятствовать его исполнению, я оставляю распоряжение и желаю, чтобы материалы, содержащиеся в Приложении № 3, были направлены в суд, утверждающий завещания, и использованы в качестве свидетельства, подтверждающего мое решение, так как названные выше лица никоим образом не способны извлечь пользы из владения моим имуществом в целом или частично.
   Пункт 5. Настоящим я назначаю моего юриста, Харви Уинстона Грэма из фирмы "Харкорт, Грэм и Спенсер", и моего исполнительного секретаря Кассандру Мэри ван Доорен моими душеприказчиками, исполнителями моей воли, и, будучи уверенным, что они выполнят мои распоряжения и желание, чтобы завещание в пользу моей вышеназванной дочери Элизабет Шеридан было утверждено, я оставляю каждому из них по одному миллиону долларов в знак признательности за действия в моих и ее интересах.
   Подписано Ричардом Дайсарт-Иннз-Темпестом в качестве его последней воли и завещания в присутствии лиц, которые засвидетельствовали написанное 21 февраля 1971 года".
   Монотонное чтение окончилось. Харви опустил документ и с интересом пригляделся к собравшимся. Тишина стояла полная. Никто не шелохнулся. Сидевшие напоминали только что отлитые из металла и оставленные остывать статуи.
   Первой очнулась Марджери. Она нахмурилась, недовольно задвигалась на стуле и произнесла страдальческим тоном:
   - Ну хорошо... Конечно, от него можно было ждать чего-то в этом роде. Ну а теперь давайте прочтем настоящее завещание.
   - Но это и есть настоящее, - мягко ответил Харви. - То есть это единственное завещание Ричарда.
   Ее нетерпение сменилось недоверием, затем - шоком. Голос Дана, однако, прозвучал, как всегда, спокойно:
   - В таком случае, мне кажется, нам стоит послушать его еще раз, согласны? Я хочу сказать, если это действительно его последняя воля. - Дан улыбнулся одними губами. - Пожалуйста, прочти еще раз, Харви.
   С выражением.
   Но как ни старался Харви изо всех сил расцветить текст, как актер, вчитывающийся в роль, картина осталась все той же. Кошмар.
   Дейвид прежде остальных вернулся к жизни. Он принялся хохотать. Громко, чуть ли не истерически, с недоверием и безуспешно сдерживаемой болью. Он раскачивался на стуле, пока Марджери не вскочила и с размаху не влепила ему пощечину.
   - Ничего тут смешного нет! И для тебя тоже! - Она повернулась к Харви, ее длинные красные когти схватили завещание и разодрали его пополам, затем на четыре части, затем на восемь. Она швырнула ими в Харви, как горстью конфетти. - Вот что я думаю о его последней воле. Вранье Все это - вранье. Я дочь Ричарда Темпеста, слышите? Я! Я, Марджери Боскомб. - Она наклонилась к нему и, брызгая слюной, выкрикивала фразу за фразой, для убедительности ударяя себя кулаком в грудь, а бриллианты на ее запястьях сверкали при каждом движении.
   Дейвид сидел с изумленным видом, прижав руку к щеке.
   - Это была копия, - невозмутимо сказал Харви. - Разреши мне поправить тебя. Ты - падчерица Ричарда Темпеста; ваше родство обусловлено законом, не более.
   Он же оставил все, что имел, своей плоти и крови, дорогая моя. Плоти и крови. Своей настоящей, подлинной дочери.
   - И незаконной, - вставил Дан, обескураженный, но отнюдь не смирившийся.
   - Даже если так. - Уверенность Харви была непоколебима.
   Марджери вскинула руки, словно одержавший победу боксер:
   - А всем известно, что незаконные не могут наследовать.
   - Только при майоратном наследовании собственности. Которого здесь нет. Более того, собственность завещана и предназначена ей. Наследница названа по имени. Добровольно и открыто...
   - И со злым умыслом, - вставил Дан.
   - Я буду оспаривать завещание! - воскликнула Марджери. - Не могут Ричардову ублюдку достаться все деньги, ради которых мне приходилось скакать сквозь горящие обручи, изворачиваться, даже спать с кем попало! Прозвучавшие слова заставили Хелен вздрогнуть и прикрыть глаза. - Я пойду в любой суд, если понадобится, потому что деньги мои, слышишь, мои!
   - Трудно не услышать, - заметил Харви, возмущенный ее грубостью.
   Дан протянул выхоленную руку.
   - Первое приложение.., могу я взглянуть на него?
   Харви полез в портфель и вытащил пачку документов.
   - Я позаботился сделать копии для каждого из вас. - Он вручил им копии, как сувениры.
   Касс поднесла листки к глазам, но читать не могла.
   Буквы скакали, строчки расплывались. Она чувствовала дурноту и головокружение, как будто ее крепко ударили в челюсть.
   - Я думаю, вы поймете, что для документов подобного рода, - продолжал Харви любезно, - завещание написано необычайно доступно.
   Касс протерла глаза, глубоко вздохнула, помотала головой, несколько раз моргнула и принялась читать.
   Она была не в силах удержаться от недоверчивых вздохов.
   - Боже мой, он, наверное, разыскивал ее с помощью ЦРУ! И без моего ведома, - беззвучно простонала она Ни за что в жизни она не могла бы сказать, от чего ей больнее.
   - Несомненно, ему пришлось приложить некоторые усилия, - согласился Харви.
   Дан пожал плечами, хлопнул себя по колену.
   - Хорошо. Итак, она существует. Но что она собой представляет?
   - Вот что...
   Все замерли в ожидании. Он роздал всем цветные глянцевые фотографии большого формата. Все принялись разглядывать их, и Касс прошептала:
   - Боже мой...
   - Насколько я понимаю, - сказал Харви, - именно это называется точной копией.
   Пальцы Касс так дрожали, что изображение выглядело нечетким. Хелен, надев очки, застыла в изумлении, Дан печально вздохнул:
   - Да, это его лицо, несомненно. То же, что на портрете над лестницей. - Он взглянул на Хелен, которая не сводила с фотографии глаз. - И на тебя похожа.
   Но Хелен не услышала. Она была поглощена рассматриванием.
   - Волосы, глаза, черты лица.., конечно, она из Темпестов. - В голосе Дана звучало разочарование, но когда он оторвал взгляд от фотографии, лицо его было спокойным, как всегда. - Итак, мы знаем, как она выглядит... Можно ли узнать, что досталось ей в наследство?
   Харви роздал экземпляры Приложения № 2.
   Тишина сделалась другой. Она пульсировала сдержанной болью. Марджери тихо стонала, Дан чуть сощуренными глазами быстро пробегал страницы, заполненные цифрами со множеством нулей. Он знал, что Ричард богат, но это просто ни в какие ворота не лезло!
   Столько денег не бывает... Никто не вправе владеть такой массой денег - кроме меня, подумал он, чувствуя боль, как от удара ножом. Его сознание регистрировало огромное количество золота в цюрихских и гонконгских банках; тысячи акров превосходной недвижимости во всех крупных городах мира; сотни и тысячи акров земли; бесконечные мили железных дорог; закладные на сумму в несколько миллиардов; армии железнодорожных составов, флотилии кораблей, бесконечные леса, бессчетное количество шахт и так далее и тому подобное., пока от одного перечисления не начинала кружиться голова. Только одно он не мог завещать целиком. Трест Мальборо, который финансировал дом.
   Хелен, как прежде, будет получать свои десять процентов, оставленные ей матерью. Этой наследнице достанутся остальные девяносто. А все прочее целиком.
   Включая нас, подумал он.
   - Я вижу, ты без труда заработаешь свой миллиончик, - язвительно заметил он Харви.
   - К черту миллион! - Касс раскачивалась на стуле, как на игрушечной лошадке. - Что он сделал с Организацией! Он отдал ее - вот что.., он отдал ее женщине, которая зарабатывает себе на жизнь как фотомодель! - Касс повернулась к ним. Лицо ее было искажено яростью. - Вы понимаете, что он сделал?
   - О, я понимаю все, - уверил ее Дан. - Но, к сожалению, не уверен, что вполне правильно.
   - Ничего правильного тут быть не может, - чуть не рыдала Марджери. Это все совершенно невероятно. Как могло так получиться? Не могу поверить.
   Дан рассмеялся.
   - Лучше поверь, моя дорогая. Нас обвели вокруг пальца - дважды, даже трижды - не в первый раз, разумеется, но в последний!
   - Я не вынесу этого!
   - Что ж поделаешь, - пожал плечами Дан.
   - Но ведь, наверное, что-то мы можем сделать...
   Что-то должно найтись.., должно.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ну конечно, мы обратимся в суд! Он был не в своем уме, когда писал этот бред.., мы все знаем, что он был с большим приветом.., мы опротестуем завещание на основании того, что он был не в своем уме!
   Дан закинул голову и рассмеялся. Все происходящее было довольно забавным, но Марджери на глазах просто съеживалась.
   - Дорогая моя Марджери! Ты действительно ничего не соображаешь! Утверждать, что Ричард Темпест не в своем уме! Это все равно что богохульствовать. - Его смех замолк, выражение лица изменилось, стало напряженным. - Нет.., мы не станем ничего опротестовывать. Если бы ты была в состоянии хоть чуточку подумать, ты бы поняла, почему. Завещание обезоруживает нас, потому что клеймит как ни на что не годных. Вот почему предпринять что-нибудь будет трудно.
   Харви предупредил просьбу Дана, положив в протянутую руку запечатанный коричневый конверт. Другой он подал Дейвиду, а третий - Марджери.
   - Только три? - голос Дана был обманчиво-мягок.
   - Ричард знал, что Хелен никогда не ввяжется в публичный скандал из-за денег, кроме того, она располагает собственным капиталом. Ньевес, - тут Харви в первый раз взглянул на нее, она сидела бледная, застыв на кончике стула, - молода и не способна на подобные действия, а Касс - всего лишь служащая.
   Касс покраснела, как индюк, но промолчала.
   - Харри - муж падчерицы. Ричард знал, с кем придется иметь дело... - и мог справиться с ними, не пошевельнув пальцем, говорило выражение его лица.
   Но, вновь взглянув на Ньевес, он нахмурился, она выглядела, будто огромная тяжесть не только придавила, но и погребла ее.
   Марджери разорвала свой конверт:
   - Но здесь только копии!
   - Оригиналы хранятся в банке. Так же, как и распоряжение предоставить их в суд, утверждающий завещания, как свидетельства в случае необходимости.
   Дан аккуратно вскрыл конверт, просмотрел его содержимое быстро, но внимательно. Дела обстояли хуже, гораздо хуже, чем он даже мог предполагать.
   В сущности, подумал он, это катастрофа.
   Дейвид просмотрел свои бумаги, скомкал их и быстрым движением бросил в огонь.
   - Ничего нового...
   Но было видно, что прочитанное заставляет его страдать.
   - Это ведь закрытая информация? - спросил Дан у Харви.
   Харви поморщился от дурацкого вопроса.
   - И в качестве таковой может быть использована только в случае, если завещание оспаривается.
   - Ублюдок! - взвизгнула Марджери.
   - Только в переносном смысле, - бесстрастно заметил Дан. - Нам же придется иметь дело с его настоящим ублюдком.
   Но каким образом? Прежде всего сейчас надо как-то устроить, чтобы эта информация не попала никуда, в том числе в суд, утверждающий завещания. В противном случае ему придется предстать перед другим, более серьезным судом...
   Марджери трясло от ужаса. Все это время он знал!
   И давал ей увязнуть все глубже и глубже, зная об этом... Борясь с дурнотой, она наклонила голову.
   Дейвид смотрел, как бумага сворачивается в пламени и превращается в пепел. Хотел бы я, чтобы это был он сам. Надеюсь, он в аду и горит огнем. В аду, в котором он держал меня все эти годы. Если бы я когда-нибудь смог... Никогда! Никогда, пока я жив. Но здесь есть над чем подумать...
   Касс кипела от возмущения. Всего лишь служащая!
   Какая наглость! Она принадлежит к членам семьи не меньше, чем любой другой, даже больше. Откуда, черт побери, Ричард черпал всю информацию? Кроме самой важной. Касс чувствовала, что ее предали. Она была оскорблена. Чудовищно, смертельно оскорблена. Подачка в виде назначения душеприказчицей, вместе с Харви.
   Но и насчет этого у нее не было иллюзий. Ей надо будет присматривать за Харви. Который, как обычно, не сводит глаз с Хелен. Хелен, обманутая не меньше, чем остальные, выглядела, будто ей нанесли удар в самое сердце. Но Касс хватало собственных ран для врачевания.
   Марджери принялась всхлипывать.
   - Что же нам теперь делать?
   Муж Марджери, кротко сидевший в своем углу, единственный из них, кто не ждал никакого наследства, протянул ей носовой платок, который она взяла, не удостоив мужа взглядом.
   - Какого черта тут можно сделать? - сердито спросил Дейвид. - Не видишь, все трещит по швам, дурочка!
   Дан рассмеялся.
   - В семействе должен мир царить... - Он аккуратно сложил компрометирующие его бумаги и убрал их во внутренний карман. - Надо подумать. Осторожно... очень осторожно. Что бы мы ни решили, не стоит торопиться и действовать необдуманно. С другой стороны, нечего раскисать. Он поднялся, оглядел их всех - Хочу честно предупредить вас. - Он помолчал. - Я намереваюсь требовать эксгумации и вскрытия!
   Дверь за ним захлопнулась, заставив Хелен очнуться. Она вздрогнула, рука ее дернулась, и острый кончик иглы вошел глубоко в ладонь. Хелен не шевелилась, безучастно глядя на выступившую ярко-алую кровь.
   Харви в ту же секунду вытащил платок и легонько прижал к ранке. Хелен не сопротивлялась. Вид у нее был потрясенный, отсутствующий. Харви обернул ее кисть платком, но кровь просочилась сквозь ткань на фотографию, лежавшую на коленях, запачкав прекрасное лицо с огромными, как у самой Хелен, глазами, глядевшими холодно и высокомерно.
   Марджери как попало сгребла свои бумаги и прижала их к груди, словно опасаясь, что кому-то станут известны страшные вещи, которые там написаны.
   - Не думайте, что я сдалась! - со злобой выкрикнула она. - Я не позволю, чтобы какому-то ублюдку, незаконной Ричардовой дочке, досталось то, что по праву принадлежит мне! Мне, слышите? Мне! Я не верю ни одному слову! Это все мое!
   Она хлопнула дверью так сильно, что качнулась люстра. Но на этот раз Хелен даже не вздрогнула. Она ничего не слышала.
   - Позвоните Серафине, - обеспокоенно сказал Харви. - Мне не нравится, как выглядит Хелен.
   Касс повернула голову, увидела, что Хелен в шоке, с усилием поднялась со стула и направилась к звонку.
   Харви чувствовал себя виноватым. Ему хотелось получить удовольствие от обескураженных лиц тех, кто мнил себя хозяевами мира. Он должен был сообразить.., ее нужно было подготовить, рассказать все постепенно или, во всяком случае, наедине. Это слишком страшный удар для женщины с ее чувствительностью и впечатлительностью. Бесшумно возникшая Серафина взглянула на него, и он дрогнул под этим взглядом василиска, но не сказал ни слова, взял портфель и поспешил за ними.
   После их ухода Харри тихо встал и впервые за все это время заговорил, воздев руки чисто итальянским жестом.
   - Трудно было ждать такой банальной истории. - Его английский звучал почти без акцента. Затем, обратясь к Касс, он сказал искренне:
   - Мне очень жаль.
   - Мне тоже, - холодно произнесла Касс. Затем пробормотала сквозь стиснутые зубы:
   - Как же Организация, Харри, как же Организация? - Она чуть не плакала. Затем безнадежно, беспомощно спросила:
   - Почему? Ради всего святого, почему?
   - Я пытался найти причину, но здесь может быть, конечно, лишь одна ведь это его дочь... Кровь крепче других уз. - Губы его скривились в улыбке.
   - Ричарду Темпесту всегда было плевать на всех и вся! - выругалась Касс.
   - Она его дочь, - повторил Харри мягко, но убежденно.
   - То есть, он сказал, что это его дочь.
   Харри взял в руки фотографию девушки.
   - Нет, об этом говорит ее лицо.
   Касс взглянула на фотографию.
   - Кто она такая, черт побери? - спросила она горько. - Зачем нужно тащить ее сюда, в дом? Почему она появляется именно сейчас, словно туз пик? Где он прятал ее? И прежде всего, зачем нужно было оставлять ей Организацию? Скажи, Харри?
   Она не скрывала своей досады и негодования.
   - Чтобы вернее ошеломить вас? - предположил Харри, пожимая плечами.
   - Дан прав, как всегда. Над всем этим еще надо как следует подумать. Нам нужно добиться вскрытия. Всегда в случае убийства производят вскрытие. - Только убийца уже приговорен, подумала она...
   Дейвид смотрел в огонь, словно там перед ним сменялись картины.
   - Бедняга... - произнес он вдруг. - Посмотри-ка, что ей досталось, кроме денег. - Он вытянул руку и принялся перечислять, загибая пальцы:
   - Одна - шлюха из высшего света, другая - помешана на доме, еще весьма дорогостоящий жиголо, еще пьяница-неудачник, еще секретарь неопределенных лет...
   - Вдобавок итальянский граф, проданный и купленный, - добавил Харри без выражения.
   Дейвид расхохотался, хлопнув себя по колену.
   - Чего еще может захотеться этой девице?
   - Избавления? - предположила Касс.
   Глава 4
   Хелен Темнеет всегда страдала бессонницей. В этом ей не могли помочь никакие деньги. Таблетки рано сделались для нее привычными. Но в эту ночь и они не могли опустить темный полог на страшные события дня, успокоить ее душу, смягчить безжалостную пульсирующую боль, унять дрожь страха, не дававшую ей заснуть.
   Взглянув на миниатюрные хрустальные часики и обнаружив, что уже почти три часа, она поняла, что существует единственный способ обрести спокойствие. Возможно, в последний раз.
   Она бесшумно выскользнула из постели, накинула пеньюар, сунула ноги в домашние туфли, украшенные перьями, на высоких каблуках без задников. Она столько раз делала так прежде, что сейчас все происходило без участия ее воли и разума, в полной тишине. Серафина спала неподалеку, и сон у нее был чуткий.
   В коридоре стояла тишина, обитатели комнат закрыли тяжелые двойные двери. Она бесшумно проплыла мимо них до конца коридора, свернула налево и оказалась перед бело-золотыми дверями с чудесной резьбой и ручками в виде морских коньков. Она взялась за них обеими руками, чуть повернула и нажала на двери, они беззвучно отворились. Хелен закрыла глаза и глубоко вдохнула знакомый запах - запах дома: смесь аромата сухих лепестков, живых цветов и воска. Хелен вошла и закрыла за собою двери. Это действовало лучше лекарств. Напряжение спало, исчезло. Она двинулась дальше.
   Хелен не зажигала света, он не был ей нужен. Она знала на память каждый дюйм в каждой комнате, могла пройти через них вслепую, если бы понадобилось. Она медленно двигалась по комнатам, дотрагиваясь до вещей кончиками пальцев, поглаживая их, ощущая рукой плотность атласа и парчи, нежность шелка, замысловатость резьбы и бронзовых накладок, холодное сияние хрусталя и блестящую поверхность серебра; ее отражение проплывало в огромных зеркалах подобно печальному привидению. Она то поправляла картину, переставляла статуэтку, то наклонялась к букету, величественно возвышавшемуся над тонкой фарфоровой вазой, поднимала крышку изумительного сверкающего китайского кувшина, чтобы почувствовать тонкий аромат лежащих там розовых лепестков. Она медленно прошла по великолепной анфиладе комнат, в последний раз прощаясь с тем, что любила больше всего. Собственно, у нее и не было ничего другого. Дело ее жизни.
   Красота, которая - она знала это и сейчас, и когда создавала ее никогда не принадлежала и не будет принадлежать целиком ей. О, она боролась с этим, пытаясь сосредоточиться на настоящем, в то время как страстно хотела уверенности в будущем. Сейчас она ощущала, что стоит на краю пропасти, стараясь сохранить равновесие, не упасть... Она потеряла все это. У нее отобрали то, что она любила, и отдали кому-то чужому, кто никогда не видел этого дома и не полюбит его так, как любит она.
   И нежно, любовно она поглаживала предметы, касалась их, чувствуя, как их спокойствие и красота смягчают ее боль. В тишине раздавалось лишь тиканье часов, послышался тихий звон, когда они пробили четверть.
   Бледный лунный свет упал на натертый паркет, засиял на великолепных коврах, отразился в бездонных зеркалах, бросил блики на полированную мебель. От яркого света стали темнее тени. Хелен продолжала свое молчаливое паломничество, и оно окончилось, как кончился и весь ее мир всего несколько часов назад.
   На Хелен вдруг накатила боль, такая резкая и сильная, что она закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Ее охватило отчаяние, ноги отказывались держать ее, она села в любимое кресло из яблони, обитое темно-синим шелком. Она крепко схватилась за ручки, пытаясь удержаться за что угодно, пока не схлынет волна боли и отчаяния. Затем она еще некоторое время сидела, поникшая, с опущенными плечами. Пальцы ее машинально гладили шелковую ткань.
   Я не могу расстаться со всем этим.., не могу.., это моя жизнь! Как мне расстаться с жизнью? Ричард, Ричард.., что я тебе сделала, почему ты так поступил со мной.., ты знаешь, что значит для меня Мальборо.., ты сам поощрял меня заниматься домом после того, как...
   Ее мысли вдруг, как испуганные кони, бросились назад.
   Не думать, никогда не думать об этом.., это опасно... грозит безумием.., все выдумано.., ничего подобного на самом деле не было. Ричард не уставал снова и снова объяснять ей это.
   Лицо на фотографии.., настолько похожее на Ричарда и удивительно, пугающе похожее на нее, Хелен. Как будто видишь себя в молодости... Только это лицо сильнее. Смелое выражение. Его владелицу не одурачишь.
   На нем как будто бы написано: "Попробуй только!"
   Удивительно, каким-то образом фотография заставляет вспомнить те прошедшие дни. Нет, об этом не следует думать. Все давно осталось позади, она давно свыклась со своей жизнью. Она не должна вспоминать о прошлом, настолько живом для нее и явно вымышленном для всех остальных. Если бы перед ней было будущее...
   Но будущего не стало. Может быть, именно потому приходится сражаться с ожившими воспоминаниями - странными, пугающими.., с собственными вымыслами, как она привыкла о них думать. Лучше обратиться к действительности, какой бы она ни была чудовищной.
   К боли, которую она не переставала ощущать всем телом - как будто с нее содрали кожу.
   Ты все разрушил, Ричард, думала она, разрушил одним росчерком пера. Род Темпестов. Семью. Когда в будущем люди захотят узнать что-то о нас, им не придется лазить по книгам, достаточно будет взглянуть на страницы вездесущих газет. Мы прославимся не как род, чья история была его гордостью, а гордость - историей, а как семейство, которое произвело на свет знаменитого незаконного ребенка. Триста лет благородных и чистых традиций перечеркнуты появлением внебрачного ребенка Ричарда... Значит, ему удалось все-таки преодолеть свое бессилие, и попутно он обрек на бессилие ее. Но ему всегда этого и хотелось.., его наследница.., она тоже из рода Темпестов. Закрыв глаза, Хелен представила себе лицо с фотографии. Похожее на ее собственное лицо в юности, но холоднее, тверже. Высокомерное. Сдержанное. Недоступное. Надежды нет, никакой надежды нет...
   Вдруг она почувствовала, что больше не выдержит.
   И уже не заботясь о том, услышат ее или нет, она побежала обратно, через холл, а ее шифоновый пеньюар летел следом за ней. Оказавшись в своем убежище, в спальне, она взяла в руки крохотную эмалевую коробочку, где хранились красные капсулы, приносившие ей забвение. Она налила себе ледяной воды, положила на язык две - а не одну, как обычно - капсулы и проглотила их. Затем она скинула на пол пеньюар, бросилась на постель и, закутавшись с головою в шелковые простыни, сжалась в комок и принялась молиться.